Восьмой медальон. Том 2

Когда подошло время ужина, комендант поспешил к камере графа Артландского. Остановившись у дверей, он стал расспрашивать стражников. Как поживает узник? Беснуется? Бранится? Грозит разнести Тур? Проклинает тюремщиков? Нет? Спокоен, словно ягнёнок? Вот ведь повезло с узником! Кто бы мог подумать, ведь сеньор Готфрид слывёт человеком свирепым и необузданным...

Едва дядюшка Фико заключил свою речь словами:

— Стены нашей крепости излечат от гордости любого аристократа! — принесли еду — не слишком обильную, однако вполне достойную такой знатной персоны, как граф Артландский. У многих простолюдинов при виде этой "тюремной" пищи заурчало бы в желудке.

Придирчиво осмотрев уставленное тарелками блюдо, комендант покачал головой:

— Вино забыли, оболтусы! Какой знатный сеньор будет за ужином лакать воду? Он ведь не собака! — Затем, увидев, что стражники опустили головы, добродушно усмехнулся: — Идите уж отсюда! Я сам исправлю вашу ошибку.

Провинившиеся поспешно удалились. Тогда дядюшка Фико выплеснул воду на пол, достал из-за пазухи бутылку и наполнил кувшин вином. Воровато огляделся по сторонам, убедился, что никто за ним не следит, и смешал снотворное с напитком.

— Вот так... Приятных сновидений, сеньор Готфрид...

Отворив дверь, он вошёл в камеру. Граф за весь день словно и не двинулся с места: всё так же сидел и смотрел в окно.

Дядюшка Фико поставил перед узником блюдо, прошёлся из угла в угол и сказал:

— Хе-хе! Только когда посидишь денёк-другой в темнице, откуда невозможно бежать, понимаешь, как прекрасен мир, дарованный людям Семью богами... Верно я говорю, сеньор Готфрид?

Граф промолчал.

— Ну что с вами? — протянул комендант. — Незачем хмуриться! Друзья-то ваши не сидят сложа руки.

— Откуда им взяться? — пожал плечами сеньор Готфрид. — Сегодня утром я почти поверил вам, но вскоре понял: вы нарочно пытались заронить в моей душе надежду на спасение, чтобы я сам пришёл к выводу, что друзей у меня нет... Убирайся!

— Хо-хо! — ничуть не смутился дядюшка Фико. — Взгляните-ка, что за еду я вам принёс! Ну же, хоть краем глаза взгляните! Как по-вашему, если бы в тюрьме не побывал ваш друг, разве смогли бы вы насладиться яствами, достойными короля, испить лучшего вина? Хе-хе! Прочие узники набивают сейчас желудки варевом, которое сгодилось бы на корм свиньям... Ешьте, пейте — и помните: если вы забыли о друзьях, это ещё не значит, что друзья забыли о вас!

Весьма довольный собой, он покинул камеру, с шумом затворил дверь — и затих. Некоторое время узник не издавал ни звука, однако в конце концов коменданту почудилось, что кто-то стучит по миске ложкой.

— Проголодался-таки! — шепнул мужчина. — Давай, хлебни вина...

В этот миг из-за угла появились стражники. При виде их дядюшка Фико поджал губы, правым плечом прислонился к двери, а левую руку упёр в бок. Поза эта не сулила его подчинённым ничего хорошего.

— Так-так! Вы, похоже, решили, что я всю ночь буду торчать здесь вместо вас? Бездельники! Выгнать бы вас — да жалко... Ничего-то вы больше не умеете, ни на что не способны...

Вдруг послышался тяжёлый топот. Через несколько секунд в конце коридора показался стражник, который днём докладывал коменданту о странном посетителе, и закричал:

— Мессер Гумберт идёт!

"Вот демон! — мысленно выругался дядюшка Фико. — И что ему здесь нужно? Спал бы лучше у себя дома..."

Растянув губы в жалкой улыбке, он вобрал голову в плечи и поспешил навстречу канцлеру. Тот небрежно кивнул в ответ на низкий поклон и спросил:

— Что с графом?

— Побушевал немного, но быстро успокоился. Мои люди своё дело знают. Мастера!

— Что ж, молодцы, — похвалил стражников мессер Гумберт. — Отоприте дверь. Я хочу поговорить с сеньором Готфридом.

Комендант беспомощно посмотрел на него.

— В чём дело? — изогнул бровь канцлер.

— Простите, — пробормотал дядюшка Фико, — но сейчас узника лучше не тревожить...

— Почему?

— Он так измаялся за день — не без моей помощи, разумеется, — что сейчас спит без задних ног, словно щенок...

Мессер Гумберт рассмеялся:

— Вот как? Тогда я согласен с вами — дадим графу немного отдохнуть. А наутро я приготовлю такой сюрприз, что сеньору Готфриду потребуется всё мужество, если он не желает лишиться чувств, будто трусливая девчонка... Вы должны помочь...

— Я к вашим услугам!

— Тогда идёмте. Я рассчитываю на ваше усердие.

Когда за дверью прозвучал крик стражника, возвестивший о появлении канцлера, граф Артландский как раз налил в кружку вина и сделал несколько глотков. Услышав голос врага, сеньор Готфрид вмиг растерял самообладание и в ярости сбросил блюдо с едой на пол.

Этого мужчине показалось мало.

— Проклятый ублюдок! — прошептал он излюбленное своё ругательство, а затем изо всех сил сжал кружку. Стенки её треснули, вино полилось графу на штаны. — Чтоб тебя сожрали демоны ночи! Зайдёшь сюда — голову проломлю!

Не замечая, что в коридоре воцарилась тишина, сеньор Готфрид продолжал бормотать угрозы. Однако вскоре он почувствовал слабость, мысли в голове стали путаться, челюсти свело зевотой. Прислонившись спиной к холодной стене, мужчина опустил веки — и, провалившись в непроглядную тьму, растянулся на скамье. Через какое-то время мрак этот стали разрывать крошечные огоньки: белые, жёлтые, красные. Блеск их резал по глазам, причинял настоящую боль... Граф негромко застонал во сне и даже приподнял руку, чтобы укрыться от бесконечных вспышек...

Вскоре мужчина понял: каким-то неведомым образом он очутился в царстве вечного холода и мрака и теперь мчится среди звёзд прямиком в чертоги императора демонов. Изредка взор его улавливал какие-то тени — и тогда граф вздрагивал всем телом...

Внезапно сеньор Готфрид очутился в просторных покоях. В потоках лунного света серебрились подсвечники, холодно сверкали самоцветы-глаза на ликах семи мраморных статуй.

Вспыхнул синим огнём нарисованный на полу семиугольник. Посреди него возник трон, на котором восседал, подперев ладонью щёку, молодой мужчина — бледный и черноволосый. На плечи его был наброшен длинный плащ, и языки пламени, касаясь тяжёлой ткани, рассыпались сотнями искр.

"Эстельфер!" — со смесью ужаса и обожания посмотрел граф на хозяина чертогов.

Тот прошептал:

— Наконец-то!

Затем, медленно поднявшись, сделал пару шагов, повелительно взмахнул рукой — и сеньор Готфрид упал на колени; протянул ладонь — и граф коснулся её губами.

При виде такой покорности император демонов рассмеялся и взъерошил мужчине волосы, словно тот был маленьким ребёнком.

— Рад повидаться с господином? — прошелестел его голос над самым ухом графа. — Ты славно потрудился. Пора отдохнуть. Скоро мы встретимся — и больше не расстанемся до скончания времён. Подожди ещё немного... А сейчас я должен забрать одну вещицу...

Эстельфер провёл рукой по шее сеньора Готфрида. Лицо его, словно у обычного человека, а вовсе не у повелителя тёмных сил, исказила гримаса недовольства.

— Где он?..

Сердце графа чуть не выпрыгнуло из груди — так напугал его гнев, прозвучавший в голосе императора демонов.

— Где?.. Ах, кажется, я знаю...

Пальцы Эстельфера прошли сквозь одежду, словно та была сшита из воздуха. Сеньор Готфрид почувствовал ледяное прикосновение к своей коже. Не осознавая, что делает, он схватил демона за запястье. Тот приглушённо зарычал.

— Вот ты каков? Не хочешь отдавать то, что принадлежит мне?

Глаза Эстельфера превратились в чёрные провалы. Увидев это, граф зажмурился, выпустил его руку, отшатнулся — и полетел в бездонную пропасть.

Со страшным криком мужчина ударился обо что-то твёрдое... и очнулся. Осторожно приподнял веки и увидел, что вновь находится в камере. Сквозь зарешёченное оконце на него глядела ущербная луна.

Испустив жалобный стон, граф поднялся на ноги. Голова раскалывалась, словно после пирушки.

— Что это было? — прошептал он. — Сон?

Чтобы успокоиться, он глубоко вздохнул и несколько раз прошёлся по камере. Остановившись возле окна, стал смотреть на ночные небеса... И почувствовал на себе чей-то взгляд.

Быстро обернувшись, сеньор Готфрид окинул взором помещение, однако никого не увидел. Быть может, стражники заскучали и решили понаблюдать за узником в замочную скважину?

— Кто здесь? — просипел граф.

В ответ, разумеется, не раздалось ни звука.

Некоторое время граф стоял на месте, испуганно озираясь. Голова его вертелась во все стороны, словно флюгер.

Вдруг мужчине почудились за спиной чуть слышные шаги. Он ощутил на шее чьё-то слабое дыхание. А в следующую секунду кто-то схватил его за руку холодными и твёрдыми, словно сталь, пальцами!

С пронзительным криком сеньор Готфрид отпрыгнул к самой двери и прижался к ней спиной, словно это могло защитить его от невидимого противника.

В коридоре замелькал свет факела, прозвучал недовольный, сонный голос:

— Этот убийца совсем рехнулся? Так вопить посреди ночи!

Граф открыл рот, но вместо слов с губ его слетел слабый стон.

— Да ладно тебе! — донёсся смех второго стражника. — Что тут неясного? Наверное, вспомнил о своих преступлениях — вот и кричит теперь, будто демоново отродье! Я и сам на его месте ещё не так бы взвыл!

— А ведь верно...

Стражники дружно хохотнули:

— Эй, граф! Завтра придёт мессер Гумберт — ему и рассказывай про злодеяния! А сейчас сиди-ка ты молча!

И всё стихло.

В прежние времена сеньор Готфрид непременно ответил бы на подобную грубость, его ругательства и угрозы долго отражались бы от сводов Тура, но сейчас мужчина попросту не обратил внимания на дерзкие речи стражников. Долго ещё он, прижавшись к двери, всматривался в сумрак, но так ничего и не увидел...

Наутро к сеньору Готфриду пожаловал комендант.

— Хе-хе! — воскликнул он с ласковой улыбкой. — Вам-то, я вижу, благоволят сами небеса!

Измученный долгими часами, проведёнными в ожидании рассвета, граф медленно поднял голову, посмотрел на дядюшку Фико покрасневшими глазами и ничего не ответил.

Тот обиженно надул губы:

— Вот и помогай после этого людям! Хоть бы поблагодарили... Ну да ладно, я понимаю — вам нелегко, вот и ведёте себя неучтиво. Поэтому и злиться не стану. К тому же, я ведь не просто так пришёл, а с радостной вестью: милостивый наш король ночью хорошенько подумал и решил, что, коль скоро вина ваша не столь уж очевидна, можно повременить с пытками. Представляете? Приказал отложить их на целые сутки! Везунчик вы, клянусь головой!

— Идите-ка вы прочь, — ответил сеньор Готфрид.

Дядюшка Фико укоризненно покачал головой, однако предпочёл не злить узника своей болтовнёй и направился к выходу.

— Ах, да! — бросил он напоследок. — Скоро явится канцлер. Надеюсь, с ним вы поведёте себя учтивее, нежели с вашим покорным слугой, к помощи которого относитесь так пренебрежительно...

Граф поморщился — встречаться с мессером Гумберт в час, когда ещё не вполне улеглось волнение, вызванное ночными происшествиями, ему совсем не хотелось. Лучше уж общество болтливого коменданта. Впрочем, выбирать не приходилось, да и дядюшка Фико успел уже выйти и запереть дверь. Оставалось только готовиться к очередному визиту канцлера.

Прошёл час, другой, третий... Никто не появлялся. За дверью царила мёртвая тишина. Графу казалось, что давно наступило время обеда, и он не раз с сожалением покосился на разбитое блюдо, которое так и не соизволили убрать тюремщики.

— Значит, вы, мерзавцы, решили уморить меня голодом? — ворчал сеньор Готфрид. — Или просто хотите вывести из себя? Запугать, чтобы я всё выложил? Даже не надейтесь, ублюдки!

Наконец, когда стали сгущаться сумерки, в коридоре раздался повелительный возглас мессера Гумберта:

— Отворите!

Сеньор Готфрид выпрямился, подбоченился, выпятил нижнюю губу...

— Опять явились, чтобы нести чушь? — так встретил он канцлера.

Тот криво усмехнулся:

— Ошибаетесь.

— Хвала богам! Тогда, сожри вас демон ночи выпустите меня немедленно!

— Не спешите, — тихо произнёс мессер Гумберт. — Сегодня я твёрдо намерен образумить вас и заставить во всём сознаться.

— Что ж, постарайтесь, если вам не жаль времени!

— Ох, мне и в самом деле дорога каждая минута. Я уже давно позвал бы палачей, но, к несчастью, государь всё не может решить, каким пыткам вас подвергнуть...

— Как же надоела эта ерунда! — нетерпеливо махнул рукой сеньор Готфрид.

— Я думаю так же, — ухмыльнулся канцлер — и подал знак стражникам: — Свяжите узника!

— А ну-ка! — рявкнул граф.

Возглас его не произвёл должного впечатления — через несколько секунд руки мужчины оказались стянуты верёвкой.

— Ведите нас, — приказал мессер Гумберт дядюшке Фико.

При виде такого спокойствия граф невольно похолодел от страха. Неужели канцлер и впрямь ни во что не ставит его жизнь, не понимает, что поступками своими бросает вызов аристократии? А мальчишка Ланделинд о чём думает? Полагает, что придворные лишь обрадуются, узнав о жестокой расправе?.. Хотя, пожалуй, так и будет — от негодяев и трусов, которые вертятся у ступеней трона, всего можно ожидать...

Мужчина был так растерян, что ни разу не огрызнулся в ответ на тычки и удары своих провожатых.

Процессия спускалась всё ниже. Воздух стал сырым, стены поблескивали от влаги. Однажды из-под самых ног коменданта выскочила жирная крыса.

— У-у-у, тварь! — добродушно выругался дядюшка Фико.

Наконец процессия очутилась у входа в подземелье — холодное и зловещее, освещённое двумя факелами. В свете их граф различил несколько железных дверей. К одной из них и подошёл дядюшка Фико.

— Здесь!

Канцлер кивнул:

— Открывайте!

Комендант с улыбкой вставил ключ в замочную скважину. Послышался громкий скрежет, заскрипели плохо смазанные петли — и взору сеньора Готфрида открылась безобразная картина.

Камни — чёрные, заплесневелые, сверкающие от капель воды... грязевая жижа вместо твёрдой земли под ногами... жалкий пучок соломы, а на нём — человек, прикованный цепью к стене, изуродованный, одетый в запёкшиеся от крови лохмотья, с гноящимися ранами на теле... Эльмер да Фур!

Граф вскрикнул.

Барон медленно открыл глаза, посмотрел на него и прошептал:

— Сеньор...

— Что с тобой?

— Меня...

Эльмер не договорил — один из стражников подскочил к нему и ударил по лицу. Барон слабо застонал и потерял сознание.

Граф изрыгнул несколько самых страшных проклятий, какие только знал, и рванулся было к несчастному Фуру, однако насмешливый голос канцлера словно пригвоздил его к месту.

— Дни барона сочтены. И знаете, отчего умрёт этот негодяй? Я объясню. Помните, недавно он осмелился бунтовать против государя Хильдеберта? Его заключили в Тур, допрашивали, но он так и не сознался, что действовал по вашему приказанию. А зачем нужен человек, от которого нет никакой пользы? Все о нём позабыли. — Мессер Гумберт развёл руками. — Не вспомнил о каком-то жалком барончике, который когда-то доставил столько хлопот, и государь Ланделинд. Вот и всё.