Он был словно в самом центре всего этого безумия и тут (о чудо) с неба вдруг упал один-единственный лучик света и там где он коснулся земли, прямо из пепла вырос удивительно красивый цветок. Он переливался всеми красками и цветами и был столь прекрасен, как будто своим видом он один был готов бросить вызов всему тому ужасу и безобразию, что творились вокруг него на многие тысячи километров.
Как страшно...
Как страшно и больно чувствовать себя мерзким и уродливым чудовищем, способным вызывать лишь страх у одних и отвращение у других.
Неужели это и есть я?
Неужели вообще можно быть таким несчастным?
За что?!!!
Что я сделал такого, чтобы иметь такую судьбу?
...я не знаю.
Когда-то я видел всё это во сне. Как в то время я был счастлив, ведь тогда весь этот ужас был лишь в моих видениях, сейчас же он стал всей моей жизнью.
Джастин-Квазимода.
Солнечная Система. Планета Земля. Карибское море. Остров Пуэрто Рико. Большой Ангар. Спустя два месяца.
Зачем я живу дальше? Зачем мне это жалкое, лишенное всякого смысла существование, приносящее мне одну только боль? Я не знаю. Раньше меня словно вёл вперёд какой то странный внутренний голос, но после того как я спас Виктора Моргана, он вдруг исчез. Я выполнил свою задачу и теперь оказался больше никому не нужен. Неужели это и есть правда?
Закрутив руки за спину, два огромных фаталока вели куда то вперёд по длинному и тёмному коридору маленького и сгорбленного Квазимоду. Большой Ангар представлял из себя исполинских размеров муравейник, одна часть которого была предназначена для хранения трети всего космического флота Империи, а другая состояла из сотен километров одинаковых длинных коридоров и прямоугольных помещений с голыми металлическими стенами. Также здесь располагался главный штаб сухопутных сил, устройство внешнего слежения, выискивающее в космосе таинственную планету элиан и центр управления всеми солнцезащитными куполами на Земле. Поистине, только сверхтехнологичная цивилизация фаталоков была в состоянии за столь короткий срок воздвигнуть столь огромное здание, размером с крупный город. Оно было собрано из плит и целых блоков, прибывших сюда с Наги и других планет, заселенных фаталоками и представляло из себя почти идеальный чёрный куб на фоне некогда цветущего, а ныне превращённого в сплошную пустыню острова.
Двигаясь по коридору, Квазимода как бы невзначай рассматривал стены, выискивая на них какие-нибудь особые царапины и пятна, чтобы запомнить путь и затем, в случае чего, знать выход из этого бесконечного лабиринта. Я всё ещё до конца не могу понять, зачем я тогда прикинулся глухонемым и полоумным и до сих пор веду себя словно домашнее животное. Конечно, это спасло мне жизнь, но зачем мне такая жизнь, полная отвращения к самому себе? Солдаты почти перестали обращать на меня внимание. Правда стоит хоть на сантиметр, случайно, преградить кому-нибудь их них дорогу и можно получить оплеуху, от которой затем летишь в сторону на несколько метров. Вот только их предводитель, тот кого они называют Сириулом, по прежнему интересуется мной как необычным подопытным кроликом и постоянно ставит на мне свои физические и психологические эксперименты. Он причиняет мне различные типы боли и следит за моей реакцией, а я в ответ лишь улыбаюсь и глупо смотрю на него, хотя при этом и терплю невыносимые для обычного человека страдания. Я умею играть свою роль. Похоже, ещё никто их них так меня ни в чём и не заподозрил. Ведь даже когда мне приносят пищу, я бегу и яростно набрасываюсь на неё словно голодное, дикое животное.
Но зато сейчас я уже начинаю понемногу понимать о чём они говорят между собой. Похоже, фаталоки настолько берегут своё драгоценное время, что даже придумали собственный язык, в котором за долю секунды можно сказать целое слово или даже предложение. Их речь для человеческого уха — это лишь непонятный набор коротких звуков, но, находясь с ними уже некоторое время, я научился потихоньку разделять эти звуки на многие составляющие и находить смысл каждому из них.
Кстати, прямо сейчас мои сопровождающие что-то говорили обо мне. "...кзуй", — сказал тот, что держал меня справа. "зуй" у них звучит как "животное", приставка "к" означает "больное животное", а так как "к" в этом слове твёрдое и стоит вначале, то получается "умственно отсталое, больное животное". "Ск кзуй шпей аун". На слух это словно секундный хлопок перегоревшей лампочки, но на самом деле это целое предложение, означающее что-то вроде: "Зачем мы так долго возимся с этим бесполезным, больным животным? Его жизнь не стоит потраченного на него времени".
-"Шу хл патал", — ответил ему тот, что шёл справа, — "Взять его в Большой Ангар — это приказ Сириула. Не будем подвергать сомнению его мудрое решение".
Подойдя к перекрёстку коридоров, они остановились чтобы пропустить, идущую им наперерез, другую группу, состоящую из пяти фаталоков и двух десятков пленных смертников. Люди были измучены пытками и тяжёлым трудом и, подгоняемые патрулями, медленно шли вперед, опустив вниз свои несчастные лица. Они с трудом переставляли ноги, а тела многих из них были покрыты глубокими, незаживающими ранами. Квазимода пристально всматривался в каждого из них, но ответом ему были лишь взгляды полные отвращения и ненависти, как к предателю. Они не знали, что ему самому пришлось здесь пережить и только лишь один старик с седыми волосами, на несколько секунд обернувшись в его сторону, вдруг посмотрел на него с жалостью и состраданием.
Жалость от приговорённого к смерти... Он, казалось, был уже готов к любому, но только ни к этому. Колонна прошла мимо. Из груди уродливого, горбатого человека наружу вырвался крик ужасной боли, но держащий его страж воспринял это как очередной припадок полоумного и тотчас отвесил ему неслабый удар кулаком в затылок. Остаток пути они уже прошли молча. В конце коридора перед Квазимодой отворилась тяжёлая дверь и, втолкнув его в камеру, фаталок захлопнул снаружи механический замок.
Он остался один. Один со своими тяжёлыми мыслями и переживаниями. Почему я до сих пор жив? Почему, как многие другие, не погиб в самом начале войны? Почему из миллиардов живущих на Земле, мне достались наибольшие страдания? До этого Квазимода старался ни в коем случае не смотреть на гладкую, отполированную до зеркального блеска стену, чтобы не увидеть там своё отражение. Но, похоже, сейчас ему было уже всё равно. Взглянув туда, он обнаружил урода до того безобразного, что ему самому поначалу сделалось страшно. Каким я был раньше и каким стал сейчас. За что?!!! Неожиданно по щекам потекли крупные, соленые слезы. Плакать было больно, но он больше не мог ничего с собой поделать. Так он просидел до самого утра. Еще одна ужасная и невыносимая ночь, но только уже не во сне, а наяву.
Когда пробило семь часов и солнце вдали поднялось из-за океана, Квазимода вдруг встал на ноги и словно одержимый начал ходить кругами по своей маленькой камере. Он вспомнил себя таким каким он был прежде — молодым красавцем, купающимся в лёгких деньгах и женской любви. Как это было давно. И вообще, было ли это на самом деле? Жизнь — это очень большая ценность. Она даётся для того, чтобы ей наслаждаться в полной мере. Он безвозвратно потерял эту ценность три месяца назад, когда, в один прекрасный день, вышел из казино и сел в машину гангстера Карло. Жизнь бесценна.
Неожиданно Квазимода замер на одном месте. Внутри воспалённого разума мгновенно родился план: бессмысленный и безумный, но вместе с тем продуманный до мелочей. Он припал к полу и, приложив ухо к холодному металлу, прислушался к шагам снаружи. Он ещё раньше знал, что фаталоки-патрули, охраняя здание, всегда ходят по заранее определённым маршрутам. Всего около часа потребовалось на то, чтобы вычислить и запомнить время и направление движения каждого из них. Их хвалёная точность и пунктуальность, похоже, сегодня сыграет с ними злую шутку. Затем Квазимода пошарил в кармане и достал оттуда отмычку, сделанную им недавно из куска проволоки. На то чтобы вскрыть замок понадобилось всего одно мгновение. Его хозяева были настолько уверены в себе, что их система безопасности в Большом Ангаре выглядела совершенно примитивной. Теперь единственную опасность могли представлять патрули. Конечно, всё хорошенько вычислив, можно было скрыться от их глаз, но у них был ещё и отменный слух и поэтому дальше пришлось сбросить с ног рваные ботинки и идти босиком.
В Большом Ангаре всегда царила сплошная темнота и, слившись с этой темнотой, он неторопливо двигался вперед, вдоль гладких, металлических стен. Квазимода знал здесь всё так, как будто он находился в своей собственной квартире. Совсем недавно, к своему собственному удивлению, он обнаружил в себе одну необыкновенную способность. Стоило ему хоть раз пройтись по какому то из отсеков этого огромного фаталокского города и он тут же запоминал здесь каждый поворот и перекрёсток и затем мог безошибочно ориентироваться в этом сложнейшем лабиринте, сплетенном из десятков километров совершенно одинаковых коридоров.
Через четверть часа, пройдя немалый путь и миновав десяток патрулей, Квазимода оказался на месте. Дальше начинался отсек смертников. Это мрачное место с бесконечными рядами камер-одиночек, из-за которых то и дело доносились сдавленные крики и плач, навевало какой-то особый, непередаваемый ужас. Ужас расставания с жизнью, ужас смерти и страдания. Каждый день со всех уголков земного шара фаталоки привозили сюда тысячи пленников. Они ставили на них свои ужасные эксперименты, а затем, всего через одни сутки в специальных огромных машинах уже вывозили наружу тысячи холодных трупов и закапывали их в ближайшем карьере. Для победителей человеческая жизнь не имела совершенно никакой ценности. Нельзя сказать, что они испытывали хоть какое-то удовлетворение от убийства. Они просто чётко и педантично исполняли свою работу, а затем чей-то холодный, наполовину электронный разум каждый день делал заметки: вчера было уничтожено столько, сегодня было уничтожено столько, а завтра будет уничтожено столько.
Квазимода осторожно шёл вперед, вслушиваясь в каждый крик и пристально всматриваясь в каждое зарешечённое окошко на тяжёлых металлических дверях. Наконец он нашёл того кого так долго искал. Старик с седыми волосами неподвижно сидел в углу своей камеры, то ли уснув, то ли просто погрузившись в какие то свои личные мысли. Отмычка за секунду справилась с замком и когда он отворил засов и шагнул внутрь, пленник, наконец, открыл глаза и с какой то странной апатией и безразличием начал рассматривать, появившегося из темноты, непрошенного гостя.
-Кто ты?
-Вы видели меня вчера вечером на перекрестке. Вы шли в конце колонны, а меня наперерез вам вели два бронепехотинца.
-И что ты здесь делаешь?
-Я хочу спасти вас. Шанс уйти отсюда живым, конечно, небольшой, но он всё же существует. Я нарисую вам полный план Большого Ангара со всеми его входами и выходами, а чтобы фаталоки раньше времени не подняли тревогу, останусь вместо вас в этой камере. Через час здесь заступает новый надзиратель. Он пока ещё не видел никого из пленников и поэтому, думаю, ничего не заподозрит, обнаружив здесь небольшую подмену.
-Зачем тебе это?
Некоторое время Квазимода лишь стоял на одном месте. Затем он поднял руки к лицу и, почувствовав под пальцами свою изъеденную серной кислотой, шершавую кожу, обернулся и с грустью посмотрел на старика.
-Посмотрите на меня внимательно. Зачем мне жить дальше?
-Судьба дала тебе шанс выжить здесь, в этом аду и ты выжил благодаря своей внешности. Глупо теперь отказываться от этого необыкновенного шанса. К тому же зачем сдаваться, если часть пути уже пройдена? Я кое-что слышал о тебе от других пленников. Говорили, что ты глухонемой и умственно неполноценный, но это не так и теперь я сам это знаю. Ты ведь обманул всезнающих фаталокских учёных-биологов вовсе не для того, чтобы затем сам себя и раскрыть?
-Я не знаю, что двигало мной в те минуты, когда я вдруг решил прикинуться полоумным.
-Тобой двигал внутренний голос. Он уже подсказал тебе одно правильное решение и будет и дальше вести тебя в нужном направлении. Благодаря своей внешности ты смог сделать то, что недоступно другим. Ты смог обвести вокруг пальца всё их высшее военное командование. Ты проник в самое сердце железного фаталокского осьминога. Врят ли ещё у кого-нибудь из людей, хоть когда-то, появится возможность так близко узнать своего врага. А ещё ты с лёгкостью обходишь их патрулей и за секунду взламываешь их замки. Ты можешь принести нашему народу больше пользы чем огромная армия. Слушай меня, парень, внимательно. Закрой эту дверь снаружи и поскорей иди в свою камеру, пока там тебя ещё не хватились. Затаись. Когда на тебя смотрят фаталоки, оставайся перед ними идиотом, а когда их нет — становись крысой, способной проникнуть куда угодно и узнать все их тайны. Узнай чем живёт эта механическая цивилизация, найди их слабое место и ты, возможно, ещё сыграешь свою особую роль в истории нашей планеты. Я понимаю, что требую невозможного, но что-то мне внутри подсказывает, что ты способен и не на такое.
-Вы шутите?
-Я престал шутить с тех пор как началась война. Теперь моя участь — лишь оплакивать родных и близких, тех кто погиб в этой ужасной бойне. Я слишком стар. У меня больше нет сил для того чтобы сопротивляться врагу и поэтому я даже рад, что для меня весь этот кошмар очень скоро закончится.
-Может я могу ещё что-нибудь для вас сделать?
-Как можно скорей отправляйся к себе, чтобы мне не пришлось беспокоиться ещё и за твою жизнь.
Квазимода напоследок обернулся и посмотрел на, по прежнему неподвижно сидящего в углу, старика. Его зрение уже так давно привыкло к кромешной темноте Большого Ангара, что он без труда смог разглядеть эти открытые и благородные черты лица с доброй, почти родительской улыбкой и большими, светлыми глазами. Было ощущение, что они уже знакомы не несколько коротких минут, а долгие и долгие годы.
-Ну, я пойду?
-Иди, парень, и что бы с тобой ни произошло, никогда не забывай о том, что я тебе здесь говорил.
-Не забуду...
Где-то неподалёку снова послышались тяжёлые шаги патруля и, услышав их, Квазимода быстро выбежал наружу, закрыл за собой дверь и изо всех ног бросился вперёд по коридору. Когда он пробежал десяток метров, позади вдруг раздался женский крик. Квазимода вздрогнул. Крик был до того ужасный, как будто человека живьём разорвали на несколько частей. Он даже не помнил как проделал весь остаток пути, но, наконец, очутившись в своей камере, он тут же обхватил ноги руками и калачиком свернулся на полу. Все тело словно пронзил какой-то непонятный холод и оно дрожало так как будто долгое время находилось на морозе. Этот крик — он по прежнему звенел у него в ушах. Ему в последнее время приходилось слышать много криков, в том числе и своих собственных, но этот почему-то особенно остро вонзился в его душу.
Что с ней сделали эти палачи и мучители? Какой новый эксперимент они придумали над человеческим телом? Убийцы! Дрожащая ладонь неожиданно сжалась в крепкий и прочный кулак. Вы за это ещё заплатите. Вы заплатите за каждый крик боли и за каждую слезу, пролитую человечеством с момента вашего появления. Цена для вас будет очень высока. Вы заплатите. Это я вам обещаю.
