Физически чувствую их взгляды. И отвлекаю на себя, заметив и мелькающие под тонким слоем воды головы боевых пловцов Тессена. Стил с изумлением смотрит на меня и мои позы, которые я принимаю, удерживаясь за ограждение мостика.
-Ты обезумела?! — шепчет он.
Но меня уже захлестнуло то незнакомое чувство, которое впервые посетило во время нашей 'прогулки' по городу, когда мое лицо было раскрашено сажей и свеклой, а плечи обнажены. Тогда не было так стыдно, потому что меня касались только руки Пантеры, а ребятам она этого не поручала. Но их нарочито восхищенные взгляды, да и заинтересованные взгляды встречавшихся нам по дороге корсаров — это тогда было так остро и ново, что даже не осознавалось — мне было все же страшно перед предстоящим штурмом логова заговорщиков, и я понимала, что подбадривающие взгляды наших парней — не более, чем часть общей работы, как и объятия красивого и сильного капитана, в котором ни один прохожий не распознал женщину.
А вот меня как ни наряди. А то, что я в штанах — о, ну это мне на руку. Поднимаюсь на пальцы босых ног и склоняюсь грудью к ограждению, задирая медленно ногу так, что она видна у меня за ухом. Беру себя за лодыжку и прогибаюсь назад.
Когда проделываю эту нехитрую штуку со второй ногой, саксонский корвет ощутимо сбавляет ход — падкие на такие развлечения немцы решили не отказать себе в удовольствии.
Расползаюсь ногой по ограждению, откинувшись на вытянутых руках так, что белая косынка касается досок под ногами.
Стил где-то рядом болезненно стонет.
Глаза рулевого безумны.
Головы пловцов проскальзывают уже мимо нас.
Боком к корвету — ногой вперед так, что пятно от смолы на коленке мелькает перед моим носом.
Святая Мария...
Вот боевые пловцы взбираются по борту, вбрасывают свои мокрые сильные тела в открытые словно для них пушечные люки. Зачистка пушечной палубы — тихо и быстро, потому что мы не слышим ни единого выстрела и крика. И сигнал для абордажа — блеск боевого веера в одном из люков.
-Уходи. Бегом, — сквозь зубы мне бросает Стил, а сам вдруг выгибается назад, хватается рукой за лицо и заваливается на штурвал, повисая на нем.
Это представление настолько правдоподобно, что едва не разворачиваюсь назад — подхватывать его. Но рулевой стоит столбом и не пытается перехватить управление. Все же выбегаю снова на мостик. И встаю так, чтобы заслонить часть штурвала — потому что глаза Стила живые, а руки уверенно держат штурвал, а 'Пантера' вовсе не неуправляема. Она идет на сближение с корветом, причем точно для абордажа. Я размахиваю руками, изображая панику.
Эх, что же за впечатление о нашем экипаже у саксонцев — если капитан умирает на штурвале, а корабельный врач бегает кругами на четвереньках вокруг. Уверена, что они бы и плюнули бы на палубу, если бы не морское суеверие, общее для всех.
Мы подходим практически вплотную на такой скорости, что саксонцы не успевают сообразить. А теперь им уже поздно.
А как Стил это сделал, толком не видя, куда направлять фрегат, чтобы носом не врезаться в саксонцев?
Но спрашивать не у кого — он передает штурвал рулевому, и спрыгивает вниз, замирая на долю секунды, прижав руку к повязке на ребрах.
Повинуясь движению его руки, абсолютно без звука, прижимая к палубе и перебегая от одного укрытия к другому — бочки, бухты канатов, надстройки служат им защитой — ребята стягиваются к борту, летят абордажные крючья, саксонцы пытаются стрелять, но расстояние для полета мушкетной пули уже ими потеряно, и безмолвно, неумолимо абордажная команда во главе со Стилом, так и не накинувшим ни рубашку, ни куртку, но со шпагой в одной руке и пистолетом в другой — уничтожает скопившихся на палубе наемников. К ним присоединяются возникшие с нижней палубы боевые пловцы во главе с Тессеном, и я замечаю мелькнувшую кисточку Лейна.
Пока Стил ведет бой на палубе — скорее, не бой, а жестокую резню, в которой каждый удар прибавляет труп на палубе — Тессен влетает проход к каютам, а Лейн ныряет в трюм.
Наемников погубило любопытство и самоуверенность — они были уверены в своей неуязвимости, и скопились все на палубе. И теперь наши ребята уничтожают их одного за другим, хоть саксонцы обороняются отчаянно и хладнокровно.
На обнаженных торсах некоторых боевых пловцов 'Александры' порезы от сабель заметнее, чем на черных рубашках корсаров с 'Пантеры', и пока я не вижу, чтобы кто-то из наших упал. Все равно страшно, и успела сбегать за сумкой с бинтами, но бежать на корвет не решаюсь — ванты перекинуты весьма условно — ребятам хватило, а я не канатоходец. Лучше их не отвлекать, тем более там такая толчея, что пользы от меня не будет.
Но вот на палубу вновь вылетает Тессен:
-Нет. Чисто, — рявкает он Стилу, который загоняет к леерам двух наемников, в одном из которых я узнаю того рыжего, который волок Пантеру.
С мостика на Тессена сваливается в прыжке Ульрих, и я не знаю, закрывать мне глаза, или открывать так, чтобы ничего не упустить. Мысленно в очередной раз прощаюсь с Тессеном — на этот раз окончательно. Тессен уже устал — он плыл под водой, лишь изредка захватывая воздух, аи это с тем, что четыре дня назад он только встал после двух суток, проведенных пластом в каюте Пантеры с сотрясением после взрыва испанского фрегата, когда ему досталось и по затылку куском мачты, и едва зажившей грудью об воду, в которую его вжало взрывной волной. Он выдержал бой на пушечной палубе, зачищал их каюты — а Ульрих все это время стоял с истинно германским хладнокровием на мостике. И вот только тут решился.
Уж на что Тессен рослый и широкоплечий, что даже Пантера, не уступающая в росте и развороте плеч многим ребятам — она кажется рядом с ним крошечной девочкой, но Ульрих, сложенный великолепно, в отличие от гороподобного Отто, все равно массивнее. И оружие у него больше — сделано на заказ, и я помню этот двуручный рыцарский меч.
Тессен сближается с Ульрихом, в левой руке залитый саксонской кровью веер, а правой он на ходу ловит брошенную кем-то из его ребят саблю — у них есть отличающиеся от обычных абордажных, скорее, похожие на чуть изогнутые мечи. Когда во время стоянки на острове Пантера и Тессен все свое свободное время проводили в спаррингах со всеми имеющимися на обоих кораблях видами оружия, включая захваченные тогда у шотландцев палаши и боевые топоры, то мне довелось видеть эти мечи в действии -легкие и быстрые. Ну, по крайней мере, в их руках, конечно. Мне вот только ланцет удается держать твердо.
Таким мечом уже можно противостоять медленному, тяжелому двуручнику Ульриха, но словно в ответ на мои воспоминания — такие мечи Тессен и Пантера использовали парно — корсары с 'Александры' бросают ему второй, как раз в тот момент, когда веер водворен на свое место на поясе.
Тессен замирает, предоставляя возможность первому напасть Ульриху, и тот не заставляет себя долго ждать — он наносит мощный и на удивление быстрый удар. Такую силу невозможно остановить, но Тессен лишь сверкнул улыбкой, проскальзывая под ударом и лишь немного подправляя его одним своим клинком, тогда как вторым легко полоснул по ноге противника. Ульрих грубо выругался — тяжелый двуручник глубоко ушел в дерево палубы, а поврежденная нога не давала ему возможности быстро его освободить. Короткий рык и снова попытка разрубить Тессена пополам. Тессен ловит взгляд Ульриха и тот читает в его глазах свой смертный приговор. Скорость... такой скорости еще не видел никто — фигура Тессена буквально расплывается, он движется прямо на удар... кажется, еще миг, и ему не жить. Но нет, он легко минует тяжелый неповоротливый рыцарский клинок и бьет по поврежденной ноге Ульриха — тот падает на колени. Свист парных клинков... и голова Ульриха слетает с плеч... Да, Тессэн мстит жестко — никто не смеет причинять боль его любимой.
Ребята, и наши, и свежие силы с подошедшей 'Александры', оттесняют наемников на корму, рассекая отточенными как бритва своими саблями все, что попадалось под руку. Остатки наемников обезоружены и уложены на корме рядами вниз лицом с руками на затылке.
Еще несколько человек скрываются в трюме, там, куда нырнул уже довольно давно Лейн и еще не вернулся. И тут же один из ребят выскакивает с криком:
-Док! Да где ж ты?
Словно получив приглашение на именины к епископу, хватаюсь за леер. Да я давно наготове, просто перейти не решалась. Задерживаю дыхание — страшно, но протянуты сразу две руки, и парни буквально перетаскивают мена на палубу корвета.
Темный трюм. Но слишком затхлым его не назвать — все же не подрастеряли саксонцы вольфовых порядков, или эта педантичная, граничащая с фанатизмом немецкая опрятность у них в крови?
Рыжие даже в неверном свете люка волосы стоящей на коленях Пантеры закрывают ее до пояса, и мне не видно ее лица и груди — цела ли?
В углу стоит, прижавшись к переборке, лорд, почти невредимый, что удивляет. В его руке зажат тяжелый медный подсвечник.
На полу тела нескольких наемников — четверо рядом с Пантерой, один, с размозженной головой, у ног лорда, брезгливо поджавшего разутую ногу в коричневом чулке от подтекающей лужи крови.
Трупы — потому что тут наши ребята, и они не стали бы рисковать, давно проверили уже. А может, и добили. Сегодня они не станут брать пленных, и это мне было понятно еще до начала боя.
Пантера поворачивается ко мне:
-Тут можно что-то сделать?
Ее ладони в крови, которой покрыто полуобнаженное тело мужчины, на котором она зажимает длинную рану, тянущуюся через бок к груди. Разметавшиеся по полу и лбу светлые беспорядочные вихры, сиротливая красная кисточка среди них.
— Лейн, — опускаюсь рядом уже с бинтом в руках.
Его глаза встречаются с моими, и в них не боль, а все те же дерзкие огоньки, вот только говорит он чуть прерывистее, чем обычно:
— Ваши пальчики, док, на моем теле... Да ради этого можно было и трех наемников зарезать...
— Марта, он мне жизнь спас, — быстро говорит мне Пантера, продолжая руками зажимать рану Лейна.
Взглянув оценивающе на ее лицо — только засохший мазок крови на подбородке от угла рта. Ей не разбили рот, как я подумала сначала, а просто от удара рассеклось внутри о зубы, и губы не изуродованы, лишь едва заметно припухли, придав ее лицу больше женственности.
-Ты не ранена?
-Пара ерундовых ушибов, плюнь.
-Честно?
-Честное капитанское... Он будет жить?
-И весьма неплохо, — я уже отвела ее руку и рассмотрела рану Лейна, вздохнув с облегчением. -Как он ухитрился?
-Эй, кэп, а может, я сам расскажу доку? На ушко? — Лейн неистребим и неисправим.
-У тебя будет куча времени для этого, — пытаюсь улыбнуться этому мужественному человеку, умудряющемуся шутить, даже истекая кровью. — В лазарете.
-Вы же там ночуете, милый доктор?
-Тише, ты мне мешаешь твой же пульс посчитать.
-Он поймал клинок с разворота, отбив вверх, — скороговоркой произносит Пантера. -А мне бы достался колющий. В живот.
Тихо ахаю. Вот тебе и дерзкий хулиган, которого чуть не выкинул с корабля Стил после его выходки.
Но вот его грудь и бок затянуты бинтами, и ребята уже наготове с плащом или покрывалом, найденным на корабле наемников, чтобы унести его на 'Пантеру'. Рана касательная, просто слишком длинная...
Пока его перекладывают и поднимают, он сжимает ладонь Пантеры, все еще покрытую его же кровью:
-А Вы, капитан, не промах! Двоих чисто уложили. Причем одного голыми руками. А второго — шпагой первого. С Вами в бой ходить даже весело!
Его уносят, я поднимаюсь бежать следом, но замечаю кровоточащий порез на предплечье у одного из наших ребят, обыскивающего тела саксонцев, и задерживаюсь, чтобы перевязать. Пока убираю корпию и застегиваю сумку, становлюсь свидетелем безумной сцены.
Лорд наконец выпускает из рук свой подсвечник и кидается в ноги подошедшей к нему Пантере:
-Александра! Прости меня...
Александра? Он рехнулся и перепутал ее с кораблем Тессена? Или тут что-то большее — вспоминаю короткой вспышкой, как она вздрогнула, узнав имя его фрегата.
Пантера наклоняется к старику — ей, как и мне, тоже неловко, что такой гордый, чопорный, немногословный лорд, каким мы привыкли за эти дни его видеть, вдруг стоит на коленях в трюме чужого корабля перед растрепанной, залитой кровью рыжеволосой девушкой. Хорошо хоть, ребята, включая и перевязанного мною только что, уже убежали наверх с захваченным здесь оружием.
-Александра, — он хватает ее руки, и не обращая внимания на засыхающую кровь Лейна на них, прижимает к губам. — Прости, я ничего не знал тогда! Предположить не мог, что он предпочтет тебе эту вертихвостку. Поверь, я тогда бросился на причал, но фрегат твоего отца уже отчалил, и мне оставалось только махнуть ему вслед и пожелать легкой дороги.
-Герцог, успокойтесь, — ее голос на удивление спокоен, но в нем слышится затаенная, растущая из глубины боль. — Не надо сейчас тревожить призраки прошлого. Надеюсь, Ваш сын счастлив в браке, и Вы счастливы внуками.
-Леди Александра-Елена! — лорд берет себя в руки и неожиданно легко, с прямой спиной, поднимается обе ноги, глядя ей в глаза. Или это ее сильные руки все же помогли ему встать? — Вынужден признаться, что мой сын оказался негодяем, слабовольным человеком, недостойным своего рода, грязным пятном на фамильном гербе. И его уже нет в живых, и воздух стал чище от этого.
-Так в чем же дело? За что Вы тогда просите у меня прощения?
-Он причинил боль тебе своим отказом накануне свадьбы. Знаешь, я же живой человек, и даже двенадцать лет назад был все же взрослым, способным это понять. И я тогда знал уже, что ты никакой не гадкий лебеденок с исцарапанными и вымазанными смолой руками... Как ты выдержала все это, девочка? — его голос дает сбой.
-Любимая! Ты в порядке? — в трюм влетает Тессен и обнимает ее за плечи, не обращая внимания на лорда и ребят.
Она отвечает на его поцелуй, прижимается к нему — все равно он тоже забрызган кровью, и тоже чужой, что не сложно определить на его обнаженном торсе.
Не отводя его рук, Пантера оборачивается к лорду:
-Так что видите, герцог, я прекрасно обошлась в этой жизни без Вашего сына. И даже благодарна ему — за свою свободу, за это море, за своего отважного возлюбленного, — и она целует Тессена на глазах у нас всех, и он обнимает ее еще крепче. — А призракам прошлого нет места на моем фрегате!
Она откидывает локоны за спину грациозным движением, подхватывает с полу немецкую тяжелую шпагу, доставшуюся ей в качестве трофея, и они с Тессеном выводят бережно под руки лорда наверх.
Лорда переправляют на 'Пантеру' несколько крепких ребят, как драгоценнейшую ношу. Он как-то съежился, состарился на глазах, но держится все же прямо — вот она, британская закалка.
Пантера подталкивает меня следом:
-Иди туда, Марта. И спускайся скорее в лазарет. Займись Лейном. Да и за герцогом присмотри, сердце слабое все же у старика, а живым ему до Сент-Джорджа добраться обязательно надо. Иначе все это бессмысленно.
На корме корвета ребята выстраивают в одну линию остатки саксонцев. Пантера с Тессеном уже там, мелькает и белая повязка на ребрах Стила.
