Волчица и пергамент. Том 7

— Конечно, я не буду заставлять тебя согласиться... — произнёс, опуская голову Ханаан.

Если б он был способен на такое, он бы просто посадил бы Коула в мешок и увёз бы в Раусборн.

Нет, будь он способен прибегать к таким средствам, он не стал бы приезжать в королевство, а воспользовался бы своим положением в Церкви, чтобы создать в ней новую структуру, чтобы загрести побольше денег, заодно стараясь уронить в глазах людей престиж Предрассветного кардинала, который был бы препятствием к осуществлению этого.

Предложенный им ошеломляющий план возник только потому, что он прибыл в королевство.

— Это всего лишь возможность.

Но возможность, таившая мощь, которую трудно даже оценить.

Коул стоял перед этой невероятной возможностью, чувствуя неловкость от взгляда Ханаана, и не мог шевельнуться.

— Холодает... — отвернувшись от застывшего Коула и глядя в окно, сменил тему Ханаан, за окном везде повсюду было мокро, чуть помолчав, он с самой естественной улыбкой продолжил. — Госпожа Миюри сказала, что пойдёт в лавку напротив выпить и поесть с господином Ле Руа. Преподобный Коул, увидимся позже.

Карта сокровищ вручена, теперь Коулу выбирать путь. И Ханаан, махнув на прощанье рукой, вышел.

— Стать... святым...

Сколь неестественным ни казалось соотнести с собой это слово, Коул ощущал, что ступает по зыбкой почве. Даже в написанной Миюри истории о рыцаре не предвиделось столь абсурдного развития событий.

Однако в этом мраке действительность уже мостила дорогу. Карта сокровищ Ханаана обещала, что, следуя дороге до её конца, Коул сможет решить всё.

Коул не знал, сколько времени он грезил наяву, пришёл он в себя, когда погасла догоревшая свеча. Дождь за окном не только не прекратился, он из туманной измороси превратился в настоящий ливень.

Королевство Уинфилд, славившееся своими овцами, нуждалось в отменных лугах для прокорма несметных овечьих стад, а значит, в обильных дождях. В Ньоххире всю зиму лежал снег, но летом дождей выпадало на удивление мало, гораздо чаще просто стояли туманы.

Коул, испытывая неясную тоску по ясной погоде, приоткрыл шире окно и посмотрел вверх, сквозь густые тучи не могло пробиться ни лучика солнца. Он перевёл взгляд вниз, там, в таверне напротив, горели огни, звучала музыка вперемешку со смехом.

Пусть людям не было дано видеть будущее, но они могли наслаждаться сегодняшним вечером.

Коул повторил про себя эти невесть откуда взявшиеся слова, словно пробуя их на вкус. Уже собираясь закрыть окно, он увидел молодую девушку с кружкой пива в руке, со скучающим видом выглянувшей из приоткрывшейся двери таверны. Она посмотрела вверх и заметила Коула, и тогда её лицо оживилось, похоже, девушка не хотела кричать через улицу, но она энергично замахала рукой, призывая его поторопиться. Коул тоже махнул рукой, показывая, что понял. К тому же, оставаясь в комнате, Коул всё равно не смог бы ни к чему прийти.

Нет, хорошее решение отыскать трудно, вопрос стоит сейчас в выборе.

Если удастся овладеть мощью печати книг, можно будет не тратиться на наём большого числа писцов. Но и в этом случае изготовление толстых книг Священного писания обойдётся недёшево. К тому же Коул не знал, справится ли Жан с работой сам, не придётся ли нанимать ему помощников и изготавливать какие-либо инструменты, что может повлечь за собой новые расходы. Всё это ляжет на плечи Хайленд.

Если Жан не поможет, расходы могут оказаться непреодолимым препятствием. А предложение Ханаана предназначено не только для поднятия духа Жана, если канонизация пройдёт успешно, звание святого, скорее всего, решит и все будущие денежные проблемы. И ещё звание святого поможет поднять доверие к переводу Священного писания на общедоступный язык, о чём Коул даже не задумывался, пока не услышал об этом от Ханаана. Неграмотные священнослужители, о которых рассказывал Родос, сподвижники Церкви, которые никогда не имели дела со священными текстами, всех их очень много по всему свету. Чтобы они приняли Священное писание на простом языке, потребуется поддержка авторитетного человека. В этом смысле звание святого наделяет его носителя особенной мощью.

Подразумевается, что святые могут творить чудеса, Коул полагал, что это являлось одной из причин того, что канонизацию чаще всего осуществляли уже после смерти.

Некоторые из пап были канонизированы ещё при жизни, а потом были уличены в неподобающем поведении, и Ханаан этот опыт истории тоже должен был учесть.

Возможно ли это осуществить? Разумеется, у Коула были сомнения. Но если он не кивнёт, ничего не изменится. Если же канонизацию удастся провести, результат сразу перевернёт всю ситуацию.

Возможно, детский опыт путешествия со странствующим торговцем заставлял Коула так сомневаться. Следуя за ним, Коул усвоил, что чаши весов должны быть уравновешены. Если стать святым — это на одной чаше, что будет на другой? Чем-то придётся пожертвовать. И Коул не знал, достаточно ли сильным было его сердце, чтобы это вынести.

От предложения Ханаана нельзя просто отшутиться и не только из-за тех больших выгод, что оно сулило. В первую очередь, Коул чувствовал, что дух Жана действительно воспрянет, как только Коул даст согласие. Какого поэта не очаровала бы столь абсурдная история?

Кроме того, если Жана удастся убедить написать эту нелепицу, Миюри не придётся рассказывать ему свою грустную историю. Для того, чья мечта разбита, кто из-за этого впал в уныние, история о чьей-то мечте, которая не может осуществиться, может обладать мощной силой утешения. Но Коул надеялся, что Миюри всегда сможет невинно улыбаться, быть деятельной и ждать от будущего хорошего, ему не хотелось, чтобы она, несчастно улыбаясь, делилась несбыточными мечтами. Пусть бы она лучше, в крайнем случае, продолжала бы подтрунивать над ним и своевольничать.

Процедура канонизации, думал Коул, не только привлечёт внимание Жана, но и сможет заставить Миюри оторваться от своих записей и порадоваться, что её ограниченный брат вытворяет такую нелепицу. Неважно, с какими затруднениями придётся ему столкнуться, пока Миюри будет ему улыбаться.

При всей нелепости предложения Ханаана, думал Коул, надо отправить письмо Хайленд, чтобы серьёзно обдумать этот путь. Хотя он не знал, сколько времени уйдёт на уговоры Жана, который, кажется, не выказывал желания убежать, всё же потребуется время и на обсуждение с Хайленд осуществимости затеи с канонизацией. Кстати говоря, неизвестно, будет ли текущий момент удачным для канонизации. Хайленд спешить с выводами не станет, даже если она найдёт замысел хорошим, окончательное решение должен был принять всё же Коул. Да и вообще, чем больше времени обдумывать, тем больше оснований для нерешительности может отыскаться. Лучше как можно скорее обсудить всё с Миюри и сделать вывод. Если она сочтёт замысел Ханаана достаточно интересным, этого хватит, чтобы Коул сделал первый шаг.

Решив так, Коул закрыл окно, удостоверился, что свеча точно погасла, и вышел из комнаты. В коридоре постоялого двора из-за дождливой погоды было очень темно, тишина заставляла думать, что постояльцы куда-то вышли или тихо занимались своими делами. Таверна на первом этаже, в которой Миюри вчера ела угря, была закрыта, на кухне стояла тишина. Вероятно, эти тишина и мрак вызвали в душе Коула чувства опустошения и одиночества, заставив его ускорить шаг. Стулья, поставленные на столы для уборки, походили сухие стволы деревьев в зимнем лесу.

Проходя через молчаливую таверну к выходу, чтобы пройти в шумную лавку через дорогу, Коул услышал из кухни звук падения. Это не было похоже на крысу, шарившей в поисках еды, или на кошку, гонявшуюся за крысой. Обычно подобное Коула не волновало, но в эту ветреную, дождливую погоду окно лучше будет закрыть. Он прошёл на кухню, словно его влекла тишина, и огляделся. Конечно, очаг был потушен, никого не было, стояла полная тишина. У заднего выхода не хватало створки двери, открытый зал за ним был залит водой.

В этот момент внимание Коула привлекли следы на утоптанной земле — словно волокли что-то тяжёлое. След тянулся от самых его ног до какой-то комнатки вроде кладовки. Может, кроме угря на кухне имелся большой живой сом, который, пытаясь выбраться, и издал услышанный Коулом звук. Убегать из-за этого было бы глупо, кроме того, там могло оказаться что-то, что заинтересовало бы Миюри. Улыбнувшись, Коул пошёл посмотреть, но когда он заглянул внутрь, улыбка застыла на его лице.

— Какого?..

Коул увидел перед собой крепко связанного владельца постоялого двора. Затем слева и справа мелькнули какие-то тени, и полный мрак оказался перед глазами Коула. Ему на голову надели мешок, понял он, и в следующий миг его сильно ударили в грудь, сбив дыхание. Задыхаясь, он рухнул на колени и ощутил, как верёвка стала обвивать его тело. Он успел ещё подумать, что так должно было чувствовать себя вяленое мясо. Ему сейчас следовало вопить во всё горло, но он сумел лишь еле слышно прохрипеть, ощутив спазм в животе и кислый вкус во рту. Ему не хватало воздуха, руки и ноги стали ватными, красный мрак перед глазами был вызван не мешком, а удушьем.

Миюри! — воззвал он гаснущим сознанием к спутнице-рыцарю, или это почудилось в последний миг перед уходом в небытие.

Глава четвёртая

Коул, вздрогнув, открыл глаза. У него было ощущение, что он спал долго-долго, и в то же время ему казалось, прошло лишь одно мгновение. В голову ударила кровь, и память проявилась, будто капли чернил впитывались в бумагу. Сначала он подумал, что нападение осуществили грабители, проникшие на постоялый двор благодаря ненастью и отсутствию людей. Но грабителям не было нужды оставлять его в живых, а тем более куда-то уносить. Просто оставили бы в одной кладовке с хозяином.

Значит, они пришли... чтобы его похитить? В голове всплыл рассказ Родоса о странном нападении на рыцарей святого Крузы.

Потом чуть издалека донеслись чёткие шаги и не менее чёткие слова:

— Связать не того человека, что это такое!

Кто-то виновато забормотал что-то, вероятно, в своё оправдание.

— Довольно, хватит! Кончайте бегать, стойте там!

Грохочущие шаги приблизились, потом открылась и захлопнулась дверь. В этот момент Коул понял, что он не видит не потому, что у него что-то с глазами, а потому что мешок был всё ещё надет на его голову.

— Это невыносимо... о, Боже, кого это они захватили?

Тон был грубым, но построение предложений и произношение слов были очень правильными. Возможно, поэтому Коул не ощутил особого страха и не слишком удивился приказу его развязать. Когда мешок грубо сорвали с головы, Коула ослепил свет свечи, впрочем, его глаза быстро привыкли к свету. Осмотревшись, он увидел не какую-нибудь разбойничью берлогу, а чистую комнату с хорошей мебелью и даже гобеленами на стенах с изображениями на военные темы. Окно было открыто, дождь закончился.

— Господи, вот ублюдки.

Это ругательство заставило Коула, наконец, перевести взгляд на человека, его произнёсшего. Высокий, широкоплечий мужчина в плаще стоял посреди комнаты, на поясе у него висел длинный меч. Изображение барана на мече тут же отозвалось подозрением в голове Коула.

Отпрыск королевского рода?

У Коула мелькнула догадка, кем мог быть этот человек с таким выражением лица, словно он потерял или упустил что-то очень ценное.

— Кто сказал, что это простой слуга? — грозно нахмурился мужчина, глядя на жавшихся к стене людей, одетых вполне прилично и совсем не походивших на разбойников.

— Вы не только поймали не того человека, но и притащили за ним хвост проблем. Я как-то видел его издали.

Коул перевёл на него взгляд — мужчина смотрел на него карими глазами, в которых не было видно враждебности, в них читалось — вот, ведь, неприятность какая.

— Ну, это, как сказать... — произнёс он, яростно скребя рукой затылок, а потом упёр руки в бока. — Мы ошиблись.

Тогда дайте мне вернуться, — подумал Коул, и мужчина, угадав его мысль, очень тяжело вздохнул.

— Мы не хотим тебе вреда, но... тебя утащили с постоялого двора, трудно сделать вид, что ничего не произошло.

У Коула от удара в груди чувствовалась свинцовая тяжесть, каждый его натужный вдох отзывался в нём тошнотой. Тем не менее, в голове у него достаточно прояснилось, сомнения оставили его. Достаточно немногие знали его в лицо, и у немногих при его виде могло быть такое недовольное лицо, так что понять было не слишком сложно.

— Ты... это... — с трудом выдавил он, превозмогая тошноту и противное ощущение липкой кислоты во рту.

Мужчина выставил ладонь, словно хотел остановить Коула, и кивнул.

— Ты Предрассветный кардинал, так ведь? — уточнил он.

— ...Клевенд... принц...

Мужчина игривым жестом широко развёл руки.

— Моя сводная сестра должна была дать мне нелестную характеристику, а уж теперь мне и вовсе не оправдаться.

Затем принц, бывший вторым в очереди на престол, посмотрел на своих людей так, словно хотел их стереть взглядом, после чего неглубоко вздохнул и опустил взгляд.

— Что случилось, то случилось, давай забудем об этом и хорошенько поболтаем. Если ты будешь готов помочь, тогда всё будет иначе, — Клевенд жестом подозвал одного из людей и уселся на принесённый стул. — Ты голоден?

Он был похож на командира наёмников, его манера говорить вполне ему подходила.

Коул после удара есть не мог и попросил просто воды, чтобы смыть вкус во рту и промыть горло.

Клевенд получил кусок хлеба с мясом и проглотил его в несколько глотков. Потом он надавал оплеух людям, стоявшим у стены с опущенными глазами, и прогнал из комнаты.

Покончив с едой, принц запил её не вином, а простым элем. Однако, ведя себя так запросто, он очень аккуратно подбирал слова.

— Прежде всего, давай внесём ясность. Они, кажется, пытались поймать людей, посланных папским престолом.

— Сказано так, будто ты тут не при чём...

Хитрый, словно змея, предатель по своей натуре, тот, кому нельзя доверять, так принца охарактеризовала Хайленд.

Клевенд пожал плечами и рассмеялся.

— Что? А, да... Каждый день во дворце все, кому не лень, ловят каждое неосторожно брошенное слово. За многие годы я привык говорить осторожно.

Миюри могла бы понравиться его ожесточённая, но несколько смущённая улыбка.

— Хочешь — верь, не хочешь не верь, но я ничего не приказывал. Парочка моих друзей после нескольких выпитых чаш решила кого-то поймать. А когда они проспались, постеснялись взять слова обратно и, в конце концов, осуществили это, — сказал принц, попутно выковыривая мизинцем застрявшее в зубах мясо, что выглядело у него достаточно естественно. — Мы все знаем о появлении высокопоставленных гостей из святого престола, вот они и приняли по ошибке за него того, кто меньше остальных казался кровожадным и вообще имел непривычный вид.

Коула не удивило, что кто-то знал о появлении Ханаана, но, кажется, сведения о нём были у них неполными, они не ожидали такой молодости от высокопоставленного человека из святого престола, а среди остальных Коул, в самом деле, походил на такого в наибольшей степени.