Блич: Извращаемся над каноном

Потом она очнулась уже лежа на слегка грязной, потрепанной серой постели. На подстилке рядом валялся и Алекс — в ту ночь он потерял ногу ниже колена полностью. А сама она... Одним своим глазом нашаривая в темной комнате свою культю, она привычно потянула к ней руку, словно надеясь, что вместо увеченной конечности вновь ощутит там живую человеческую плоть. Но вместо этого ощутила лишь холодный металл.

-Вы долго. Похоже, так сильно погружать в искусственную кому не надо, можно при желании обойтись и общим наркозом,— раздался незнакомый голос рядом. Вздрогнув от звуков, больше похожих на скрежет металла, нежели на чужой голос, Элис на автомате дернула свою конечность, даже не осознав то, что теперь это бесполезно, поскольку на том месте лишь увеченная культя, пусть и ощущающаяся металлом. На автомате она схватилась за лежащий рядом кинжал, после чего, вместо того, чтобы кинуть его на звук, услышала лишь треск ломающегося металла.

-Похоже, тебе все же придется учиться контролировать свою силу. А уж каково будет парню, когда он очнется...— Элис вспомнилось все. Долгие попытки убедить себя, что она еще жива, неумелые попытки коллег подбодрить, злорадство конкурентов. Жалость и презрение к калеке. На этом поприще Элис и сошлась с Алексом. Их оказалось двое, тех кто продолжил видеть в них людей, а не калек. Иронично — только калека может видеть в человеке что-то кроме увечья. Долгие мысли по ночам о смысле жизни. Ведь их Владыка же заботится о своих последователях? Ведь он же хранит всех своих самых верных последователей! Элис всегда была довольно преданной сторонницей Церкви Владыки — перед каждой своей 'работой' она просила прощения у Владыки за то, что делала. Она же просила у него и удачи и покровительства, оправдывая себя тем, что в сущности не нарушает его заповедей. Ведь она тоже в каком-то смысле 'находит достойных', в бою. Поэтому и карать ее было не за что. Но теперь...

Она уже думала, о том, как свести счеты с жизнью — после потери руки, глаза и всей команды ее фактически отстранили от 'работы', так что ее весьма скудные запасы подходили к концу, а шанса найти себе работу не было, как появилось это. Это был даже не шанс и не надежда — нет, это была соломинка, за которую она ухватилась. Не было никакого шанса на удачный исход, и Элис это прекрасно понимала, но не ухватится даже за столь призрачную возможность не могла. Она не особо вникала — какой-то ритуал пришедший с верхов от 'сторонних' сил. В обещания не хватало добавить только бессмертия и вечной молодости, чтобы получить полный набор того, чего может пожелать человек. Сила, скорость, магия, полное излечение, двухсотлетняя жизнь — все это было настолько наглой ложью, что никто не поверил в это даже на секунду, включая и Алекса, и саму Элис. Но ухватиться за эту возможность она была обязана. Все прекрасно поняли ее, когда она вышла вперед на пару с Алексом, более того, ее решение даже поддержали. Еще бы — калека, инвалид — такого можно и в расход пустить, дабы поглядеть на реальность, и то, насколько она отличается от обещаний. Ее пустили в расход — с ее же одобрения. Она не запомнила, что ей говорили — кажется, даже сами инструктора были не готовы к тому, что они произносили. Она запомнила только одно — некто из иного мира пожелал повлиять на них. Может быть из милосердия, или же из сострадания к калекам, из эгоистичного желания повлиять на чью-то судьбу, а может быть, дав ей робкую надежду, захотел растоптать ее в пух и прах, скинув в пучину отчаяния и с некой садистской усмешкой наблюдать за ее падением в бездну? Все это было не важно в тот момент, момент, когда впереди забрезжил шанс. Элис не была так близко знакома с Алексом, но она была уверена, что он думал точно так же. Без сомненья она шагнула в портал. И вот она тут. Вместо привычной культи — холодный металл под пальцами. Но глаз остался все таким же.

-Так ты... Вы... и есть та самая 'сторонняя' сила?— не определившись, как обращаться и что говорить неизвестному, начала Элис.

-О да, самая что ни на есть 'сторонняя',— смешок изданный неизвестным напомнил Элис о звуке крошащегося стекла. Скосив свой единственный глаз на говорившего, Элис увидела его...

Невысокая фигура, немногим выше самой Элис, метр восемьдесят или около того, странная одежда — синий костюм из рубашки и штанов со странными металлическими, отливающими серебром и потемневшей оружейной сталью узоры на нем, манящие взгляд, но ускользающие из под самого носа, не дающие разглядеть их в целом, нагрудная кираса из такого-же материала, с теми же узорами, темно-синий плащ с фиолетовой подбивкой на плечах, выглядящий легким и походным, но навивающим мысли о королевской мантии, шляпа на голове, скрывавшая в тенях от своих широких полей лицо неизвестного, белые перчатки на руках с неизвестными, завораживающими и немного пугающими символами на них и серо-коричневые мягкие сапоги на ногах. Все это, худощавое телосложение, скрытое лицо, надетый нагрудник, ни одного открытого участка, голос — все это не позволяло определить даже пол говорившего.

-И долго ты собираешься пялиться на меня,— прервал разглядывания неизвестный своим жестким голосом, заставив невольно передернуть плечами Элис.

-Кто вы?— ничего умнее в тот момент Элис в голову не пришло, так что она брякнула первое пришедшее на ум.

-Я есть...-тут говоривший усмехнулся (умело скрыв за этой выгаданной секундой свои лихорадочные размышления),— Разум средь Хаоса войны и боли, смерти и агонии, крови и тел.

-Ясно...— ошарашенно протянула не ожидавшая такого ответа девушка.

-Если ты не совсем дура, то тебя должно интересовать, что произошло с тобой, пока ты была в моей власти,— говоривший остановился на секунду, после чего произнес,— о, вот и твой друг проснулся.

-Я даровал вам свою милость,— начал проникающим (да воздадим хвалы магии душ и псионике высшего класса за такое) голосом говорить неизвестный.

-Я даровал вам нечто, о чем другие могут лишь мечтать. Я даровал вам силу и жизнь. Теперь вы уже не люди, люди не живут вечно. Люди не могут останавливать армии в одиночку. Люди не уничтожают горы своей силой. Люди не вы, вы не они. Вы просили излечения, но я даровал вам тысячекратно больше. Вопрос в том,— тут говоривший отвернулся,— чем вы готовы отплатить за это. Элис, да и Алекс мгновенно сообразили, в чем тут дело и что единственное, чем они могут отплатить неизвестному. -Верностью и службой,— мгновенно среагировала Элис, становясь на одно колено. Алекс, которому восстановили оторванную ногу, повторил ее маневр. -Мы готовы служить вам до смерти и после,— сама не зная почему, произнесла эту фразу Элис, после чего добавила,— хозяин. -Тогда встаньте,— Элис поняла по неуловимо изменившемуся тону говорившего, что на его губах играет довольная полуулыбка,— ибо лишь люди преклоняют колени. Вы же отныне не люди — вы мои апостолы.

Элис почувствовала, как только что ее старая судьба исчезла, но с этими новыми словами появилась новая...

* * *

А в пяти метрах от нее злой Иру клял себя последними словами. Ну что стоило ему подумать об этом раньше! А так пришлось устраивать весь этот дешевый пафосный фарс и натужный спектакль... Иру был умен и, безусловно, обладал внушительнейшим багажом знаний, но когда то он возможно был человеком, поэтому инерцию мышления никто не отменял. Иру имел огромный опыт и знания и в химерологии, и в магии душ, и в артефакторике, и в менталистике, но никогда до этого он не соединял все три эти направления воедино. Увы, стоило бы ему попрактиковаться немного во всем этом до начала подобных процедур, и сейчас бы библиотека обошлась без сомнительных актерских талантов спектакля, по глупости своей вынужденного разыгрывать Иру. Ведь он же должен был догадаться, что изменения в нервной и энергетической системе, да еще и такие кардинальные, заденут и душу, и разум человека. Поэтому в тот момент, как он почувствовал пробуждение своей первой химеры, он неожиданно осознал, что сам не может действовать напрямую. Его познаний недостаточно, чтобы ориентироваться в новой, измененной психике его подопытных, так что любой его шаг мог оказаться неправильным. Так что он мог стать причиной психического расстройства или душевной травмы. В прямом смысле. Проще говоря, он не мог вмешаться в психику слишком сильно, чтобы полностью перестроить человека, нет, химеру, под свои нужды. Он мог работать только легкими небрежными касаниями, если проводить аналогию, вместо полноправной операции со всем необходимым оборудованием. План родился мгновенно, но заставить себя его выполнять было сложно, и лишь осознание того, что если эти двое не вернутся к себе в целости и сохранности и даже больше, то не видать ему внутренней поддержки в Империи, заставило его это сделать. Но потом... Потом он поймает кого-нибудь из шатающихся по лесу адьюкасов и изрежет его скальпелем на много мелких частей — это намного более приятно, нежели такой дешевый и вымученный пафос. Нет, не подумайте — Иру любил пафос, очень любил. И даже в общем то не был бы против всего этого дела с Апостолами и нелюдьми, но уж явно не в таких условиях, и явно не такими забитыми словами.

Весь мир театр,— скривившись, подумал про себя Иру,— и как и у всякого театра у него тоже бывают плохие постановки. Играй, мой друг, играй. Если пьеса началась, то играть ее надо до самого завершения.

* * *

Уже пятый день Алекс привыкал к своей новой жизни в новом качестве в новом же месте. Часы пробили двенадцать часов ночи, так что Алексу срочно требовалось лечь спать — в пять утра, вне зависимости от того, во сколько он лег сам, его ждала побудка, осмотр, плотный завтрак и изматывающие тренировки до двух часов дня. Потом обед, затем с двух до семи учеба, ужин, вечерний осмотр, несколько часов практических занятий, и лишь в двенадцать его отпускали спать. При, казалось бы, таком неразнообразном графике, свободного времени у Алекса не было ни секунды, так что все предыдущие дни, когда он и поднимался и ложился больше напоминая труп, думать ни о чем он просто не успевал. Да о чем говорить, если иногда ему и в туалет сходить было некогда, что уж тут говорить о размышлениях и осознаниях? Хозяин целенаправленно заваливал работой обоих недавних калек, не оставляю им и мгновения на лишний вздох — так что возможность подумать выдалась Алексу только сейчас. В его голове роилось множество мыслей, множество вопросов, на которые он не мог найти ответов. Кто он теперь? Что стало с ним? Каково его будущее? Кто такой их хозяин? Какую цену придется ему заплатить за все произошедшее с ним?

Алекс не считал себя особенным. Он был неплохим вором, но на фоне настоящих мастеров был лишь бледной тенью. Он был на хорошем счету у серебряных, но не имел никаких серьезных связей. У него были сбережения, но никаких богатств. Он не верил в то, что Владыка или кто либо подобный дал ему новый шанс, или постарался кто-нибудь из его друзей. Да у него собственно и не было не то, что влиятельных, а даже простых друзей — пара знакомых, информатор и босс. Он не верил и в божественную волю — при своей прошлой жизни он довольно фривольно относился к религии и Владыке — ходил в церковь только по праздникам, нарушал заповеди напропалую, не раз он брался за кражу из церквей или у послушников, так что надежды на божественное чудо не было никакой. Даже после того провального дела, когда он дневал и ночевал в церкви, молясь и отмаливая все свои прошлые грехи, когда он принес все имевшееся сбережения в церковь — ничто не помогло. И когда он уже спускал последний завалявшийся в кармане азо на дешевый алкоголь, чтобы забыться хоть на несколько часов, когда в своей ярости разбил статуэтку Владыки, ему даровали новый шанс. А затем — и новую жизнь. Ему дали куда больше, чем он мог желать даже в самых смелых своих мечтаниях — ему даровали силу, бессмертие, жизнь. Он никогда не чувствовал себя лучше нежели сейчас. Он мог выйти один на один с целой армией солдат — и победить, даже не запыхавшись. Он мог жить вечно, вечно молодо, не боясь ни смерти, не старости, ни болезней.

Еще неделю назад даже немытая беднота глядела на него с двумя самыми отвратительными чувствами во вселенной — презрением и жалостью. Он был не нужным инвалидом, пущенным в расход пьяницей, чей удел был стать нищенствующим бездомным и умереть в сточной канаве, захлебнувшись собственной блевотой, но вместо этого он стал таким. Руками он дробил многотонные валуны, телепортировался и прыгал так же свободно, как ходил, ему подчинялись могущественные стихии и чистая магия, он буквально видел всю магию мира. И его коллега — Элис, тоже была такой же. Быстрой, ее движения невозможно было увидеть для обычного человека, могущественные заклятия срывались с ее рук, а в ее левой глазнице вместо обычного глаза стояло великое оружие, чью ужасающую мощь ощутил на себе Алекс на очередной тренировке. Их сила была на уровне... На уровне... На уровне...

-Тринадцати Пророков,— выдохнул парень и грузно приземлился на свою постель. Тринадцать пророков были личностями легендарными во всей империи — лишь высшие чины инквизиции, комитетчики и наместники контактировали с ними напрямую — простые люди почти никогда не видели столь легендарных личностей вблизи, что порождало множество слухов и вызывало лишь еще большую заинтересованность в подобных. По слухам пророки были столь сильны, что однажды в пылу спора своего уничтожили целый мир. Каждый из них быль столь силен, что мог сровнять гору с землей и уничтожить любую посланную на них армию в одиночку.

-Как мы теперь,— пришла в голову Алекса мысль. Слова. Те слова, про апостолов, никак не хотели идти из его головы. По Имперским преданиям Тринадцать Пророков были созданы дабы нести волю Владыки, и для того им и была дарована самим Владыкой великая сила.

-Как нам,— вновь понял Алекс. Но... Могло ли это быть? Могло ли так быть, что Владыка был не единственным? Что были другие? Церковь Владыки всегда отрицала любых иных богов, среди множества легенд и историй, что рассказывались в церкви, всегда было полно историй о том, как действуя во имя Владыки герои сражали еретиков, объявивших себя богами или поклоняющихся иным богам. Но могло ли так быть, что не все легенды оказались выдумками? Что действительно существовали другие? И что один из них выбрал их дабы противостоять Владыке и Империи?

-А что,— пронзила голову догадка,— если это был не еще один бог. Что если это был просто бог? Что, если на самом деле Владыка и был ненастоящим богом? Тринадцать пророков говорят о том, что Владыка говорит с ними, что правят от имени его... Но никто и никогда кроме них не видел Владыки. Что если того и вовсе нет? Что если на самом деле они были лишь узурпаторами, прикрывающимися ненастоящим богом? А всех остальных они вырезали потому, что те начинали общаться с настоящими богами?

От столь невероятных мыслей Алексу вскружило голову. За подобные думы, прознай о них кто в Империи, ему бы уже вынесли смертный приговор, но Империя и знать не знала ни о чем подобном.

-Я просто обязан донести правду до народа, как Апостол настоящего и истинного бога! — в сердцах воскликнул Алекс, даже не подозревая, что подобное только что проделала и его коллега, Элис, сидя в своей комнате.