Под личиной зверя - 1. Перерождение

Какой смысл отпираться?

— Долго?

— Не знаю. Воспоминания обрывочны.

— А теперь готов убивать скарабеев?

Снова кивок.

— В это можно верить?

— Мне поклясться? — Макс ощерился.

— А это как угодно. Нам с ребятами интересно знать, с кем летим. Сам понимаешь — есть у нас опасения на твой счет.

— У меня на свой счет тоже есть опасения, потому хочу понять все и сразу.

— Интересно, — ухмыльнулся пехотинец. — А нам что делать? Ждать, пока разберешься, на чьей ты стороне?

— Для начала можешь дать мне оружие. Или мне руками рвать скарабеев?

— Шутишь? — человек засмеялся.

— Нет.

— Действительно нет, — смех прекратился, пехотинец посерьезнел. — Извини, у каждого свой комплект, — он провел рукой по стоящей в ногах винтовке.

— Ладно... — пожал плечами Макс.

— Поющие холмы на связи! — раздался возбужденный окрик одного из пилотов. — Их атакуют!

Пехотинец с грохотом поднялся на ноги, прошел к кабине пилотов. Макс проследовал за ним.

Сквозь треск помех говорил мужской голос:

— Их становится все больше. Отбили две волны, но база почти разрушена. Имеются потери. На стенах осталось несколько солдат. Персонал лаборатории закрылся в казармах. Там у них больше шансов. Поспешите! Если...

Треск усилился.

— Не слышу вас! — громко проговорил пилот. — Мы на подлете!

— Секунду... — донеслось сквозь помехи. — Что?! Черт! Датчики фиксируют сейсмическую активность. Если это червь...

Треск, на фоне которого слышны голоса, но слов не разобрать.

— Поторопитесь!..

Последнее словно прозвучало отчаянным криком. Потом связь прервалась.

— Долго еще? — спросил пехотинец.

— Минут пятнадцать, не больше.

— Что на радаре?

— Трудно сказать. На самой периферии пару раз показывал движение. По два-три объекта. Но быстро скрывались. Но сейчас в радиусе ста километров воздух чист.

— Может, и успеем... Выжми из этого корыта все, что возможно! Я не хочу собирать трупы.

Пехотинец обернулся, намереваясь уйти, его взгляд упал на Макса.

— Ну, смотри... — процедил сквозь зубы. — Джей, дай-ка мне свою пушку! — сказал, обращаясь к пилоту.

— Зачем?

— Похоже, нас ждет теплый прием. Попробуем воспользоваться помощью нашего гостя.

— Уверен?

— Нет, — пехотинец хмыкнул. — Давай.

К Максу в руки перекочевала легкая винтовка. Именно такую он недавно вручил Сади, когда они покидали разбившуюся Немезиду. Эффективна разве что против костяных гончих, да и то при некоторой степени удачи.

— Все, что могу, — словно извиняясь, проговорил пехотинец. — Еще пара магазинов.

— И на том спасибо, — Макс взял оружие.

— Надеюсь, я не пожалею об этом...

Сейчас в отблесках зеленой подсветки лицо человека превратилось в изумрудную маску.

— Я тоже надеюсь.

Макс посмотрел в глаза человека и отошел к скамье. Он понимал, что должен сказать нечто ободряющее, сделать все, чтобы убедить пехотинца в своей лояльности. Но, не будучи сам уверенным в том, как поведет себя, встретившись со скарабеями, не стал давать голословных обещаний. Пусть все решится во дворе атакуемой базы. Дела и поступки говорят лучше слов.

С противоположной стороны пассажирского отсека с лязгом открылись двойные двери, и в проеме показался второй пехотинец. Перед собой он толкал платформу с закрепленным на ней ящиком, одного взгляда на который достаточно, чтобы понять — ящик непрост. По сути, он являлся трансформером и, насколько мог судить Макс, в развернутом состоянии представлял собой автоматическую оборонительную турель, мобильную модель.

— Проверил? Работает старуха? — спросил первый пехотинец.

— Вроде дышит. Но не поручусь. Что, все так плохо?

— Похоже на то. Возможно, червь.

— Разберемся. Главное, чтобы с воздуха не накрыли.

— Не должны.

* * *

Первым по быстро выдвинутому трапу спустился пехотинец с изображением ощеренной пасти на правом плече. Макс проследовал за ним.

В лицо тут же плеснуло ярким солнечным светом. В его лучах база казалась подчеркнуто покинутой и заброшенной. Но только на первый взгляд.

Вполне обычный опорный пункт: казарма, складские помещения, стальная ограда с расположенными поверху ракетными турелями и огнеметами. Впрочем, орудий больше, чем полагалось такому 'расходному' месту: целых три турели и пять больших огнеметов, чьи дула с широкими раструбами способны испепелить не один десяток костяных гончих на дистанции в два десятка метров. И это не считая стандартного ручного вооружения пехотинцев, сейчас в беспорядке валяющегося повсюду, в том числе и на бетоне опустелого двора.

— Не накроют с воздуха? — задумчиво проговорил Макс, глядя на неподвижное тело амфиптера.

Тварь бесформенной тушей обвисла на стальном ограждении, по всей видимости врезавшись в него при падении. Покрытое большими чешуйками змеиное тело имело не менее пятнадцати метров в длину. Создание вполне могло проглотить человека целиком — и еще бы не наелось. Вдоль всего тела виднелись костяные образования в форме смотрящих назад плоских зубьев. Раскрытая пасть походила на раструб адской дробилки, испещренной несколькими рядами острых мелких зубов.

Широкие крылья змея разметались изорванными лохмотьями. Успевшая свернуться кровь забрызгала все вокруг в радиусе нескольких метров, а из особенно крупных ран продолжала сочиться до сих пор, собираясь под стеной в большую лужу.

Судя по следам, в спазматическом приступе последней агонии амфиптер успел выплюнуть сразу несколько снарядов-симбионтов, которые разорвались тут же, превратив пространство, прилегающее к мертвому телу скарабея, в выжженную кислотой и испещренную костяными осколками рану.

Подобные повреждения — следы атак амфиптеров, а точнее, их снарядов-симбиотов, — наблюдались повсюду: на бетоне под ногами, на обшивке зданий и, в особенности, по всему периметру стен. Наполовину развороченные взрывом, наполовину разъеденные кислотой, отверстия превращали хорошо бронированные строения в подобие швейцарского сыра. Снаряды-симбионты амфиптеров радикально отличались от симбионтов Пастырей. По сути, они представляли собой небольшие емкости с сильнодействующей кислотой. Так называемые 'споры'. При соприкосновении с твердой поверхностью они взрывались. При этом не только разбрызгивали вокруг себя кислоту, но и провоцировали быстротекущую кумулятивную реакцию.

Судя по всему, основной удар амфиптеров пришелся по защитникам на стенах, по турелям и тяжелым огнеметам, а всю остальную базу захватил лишь рикошетом. Большинство орудий превратилось в груду искореженного, изъеденного кислотой металла. Там же, на металлических настилах, лежали тела в тяжелой броне пехоты. Еще несколько тел — во дворе. Но все люди. Больше ни одного скарабея.

Неужели опоздали?!

Повреждения конструкций хоть и серьезны, но вряд ли пропустили скарабеев на территорию базы. Судя по всему — их все же остановили за периметром.

Всюду виднелись следы недавнего столкновения. В стене ограждения — огромная дыра, под которой дымятся останки могильного червя. Тварь явно вылезла под самой стеной и изрыгнула, по крайней мере, трех кайтенов. Впрочем, их ждали. Земля вокруг обуглилась от пламени огнеметов, а воздух полнился тошнотворным запахом горелой плоти.

Ворота, похоже, выдержали не одну прямую атаку. Их створки выгнулись вовнутрь, зияли множеством прорех.

Взгляд Макса упал на куполообразное строение с высокой мачтой, вероятно антенной, которое расположилось на месте, где обычно возводился бункер. Точно, во время сеанса связи человек упоминал о персонале лаборатории. Надо осмотреть казармы!

Встроенные в скафандр пехотинца динамики донесли до Макса с трудом сдерживаемую брань, потом слова стали более разборчивы:

— Они не выходят на связь. При первой опасности уходим.

Макс готов был поклясться, что чувствует исходящий от пехотинца страх — нервозный, колкий. Казалось, хватит малейшего повода, чтобы пехотинец метнулся в транспорт, и уже через пару минут неповоротливая машина начнет набирать высоту. Но страх страхом, только дурак не боится реальной смертельной опасности. Главное — уметь побороть разрывающую изнутри панику. И пехотинец с этим вполне справлялся.

Из транспортника показался второй пехотинец. Он остановил платформу недалеко от корабля, пробежался пальцами по кнопкам управления. Ящик тут же начал менять свою форму и уже через несколько секунд принял вид автоматической турели. Такая установка могла в автономном режиме уничтожать все попавшие в поле видимости ее датчиков объекты, не помеченные маркером 'свой'. Радиус действия не более пятидесяти метров, но этого вполне достаточно, чтобы стать достаточно весомым аргументом в случае наземной атаки множества мелких тварей.

Воздух же все равно оставался открытым.

— Посмотрю в казарме, — бросил Макс, подобрав с бетона тяжелую винтовку. Собственно, даже не подобрал — вынул из руки мертвого пехотинца.

Отсутствие движения и мертвенность обстановки нервировали, рождали ощущение надвигающейся опасности. Макс прислушался к внутренним ощущениям. Что-то гнездилось на самой периферии органов чувств. Что-то неуловимое, но явно присутствующее.

Или все дело во влиянии пехотинца? В его смятении?

Не дожидаясь реакции на свое решение, Макс решительно направился к казарме. Вооружившись двумя стволами, почувствовал себя куда увереннее.

— Я проверю лабораторию! — раздалось в ответ. — Будь на свя... Черт! Пять минут — твой ориентир. Не задерживайся.

— Постараюсь.

Он толкнул дверь казармы — заблокировано. Прислушался. Если и были за дверьми какие-то звуки, то шум работающих двигателей транспортника их полностью скрывал.

Пальцы пробежались по панели управления возле двери — никакой реакции. Либо отключена, либо выведена из строя. Макс дважды саданул кулаком по стальной поверхности. Скорее от досады, чем от желания дать о себе знать. Подождал с полминуты — никто не отозвался. Обернулся к лаборатории — куполообразному строению с высокой антенной — дверь раскрыта настежь, пехотинца не видно. Второй стоит у автоматической турели, поглядывает то в небо, то на небольшую индикационную панель установки.

Что ж, самое время включить голову!

Макс резким движением перебросил ременные петли винтовок через голову, отрегулировал по длине так, чтобы в случае необходимости оружие было удобно держать обеими руками.

Сосредоточение пришло нехотя: все же напряженная обстановка давала о себе знать. И тем не менее уже ставший привычным ток энергии в венах отозвался ощутимым покалыванием в руках. Макс не торопился, он не собирался бить напрямую. Пытаться вышибить бронированную дверь, которая открывается наружу, — сущее безумие. По крайней мере для его текущего состояния.

Мощь нарастала, покалывание превратилось в жжение. Казалось, он медленно погружает руки в расплавленный металл. Макс сжал зубы, оскалился. Глухой рык потонул в скрежете стали — сначала еле слышимом, но с каждым мгновением все более ощутимом.

Внешне ничего не изменилось, но Макс знал, чувствовал: дверь начинает поддаваться. Внутренние держатели, фиксаторы и замки испытывают колоссальную нагрузку, изгибаются. Пусть на микроны, но это только начало.

Голубоватое сияние окутало когтистые руки, протянулось к двери. Невесомое, неосязаемое — оно впилось в металл. Макс рванул дверь на себя. Рванул с такой уверенностью, словно пытался выдрать гнилую доску из покосившегося забора.

Скрежет резанул по ушам.

Снова рывок. Во рту появился привкус крови, но Макс не ослабил натиска. Он тянул на себя многокилограммовую стальную болванку, выкорчевывая ее из цепких пальцев фиксаторов.

Выдох. Еле заметное движение руками на себя. Сталь поддалась.

От тока крови в висках он уже ничего не слышал, но в то же время ее солоноватый привкус не давал отключиться.

Дверь дернулась, замерла — и вдруг зазор между ней и косяком, который только недавно не превышал толщины человеческого волоса, расширился, а потом и вовсе взорвался фонтаном стальной стружки и пыли. Зазор превратился в рваное отверстие. Дверь открылась, накренилась, но тут же пси-мощь создания Улья вырвала ее окончательно. К ногам дверь рухнула уже искореженная.

Макс пошатнулся и упал на колени, оперся руками о поверженный кусок металла.

— Не умеешь работать головой — работай руками, — прошептал и сплюнул кровью на бетон.

Дыхание вырывалось с трудом, руки дрожали. Не рассчитал силы. Слишком большое напряжение. И все равно — ждать нельзя! Время подгоняет эффективнее самого жестокого надсмотрщика.

Хорошая тренировка, если бы от нее не зависели чужие жизни.

Макс тряхнул головой, поднялся. Темный провал казармы качнулся перед глазами. Ухватившись за дверной косяк, подождал, пока мир перестанет колыхаться, поудобнее перехватил оба ствола и шагнул через порог.

Звуки ударов он скорее почувствовал, чем услышал. Они гулко разносились по коридорам казармы, отдаваясь вибрацией в стенах и полу. Звуки множественных ударов и громкий рев. Скарабеи! По крайней мере несколько штук оккупировали внутренности строения, которое должно служить надежным укрытием выжившим людям. В том, что кто-то из обитателей базы действительно выжил и сейчас находится в одной из комнат, Макс не сомневался. Видимо, твари Улья и пытаются их достать. Только откуда им — скарабеям — здесь взяться? Глупо блокировать дверь, заведомо зная, что запираешь с себя в компании с несколькими голодными хищниками.

В нос ударил странный запах. Вернее сказать, целый букет запахов. Если бы можно было упустить затхлость, запах пота, крови и еще с полдюжины слабых малозначащих ароматов, то неприятно удивляло едкое, кислое зловоние. Не вонь разлагающихся тел — нечто другое, чего просто не должно быть здесь — внутри казармы. Впрочем, могильный червь, а именно его специфический запах уловил Макс, объяснил бы присутствие в запертом строении скарабеев.

Он успел сделать всего несколько шагов, когда в противоположном конце тускло освещенного коридора показалась пара фигур. Гончие! Видимо, пришли на шум. Твари ненадолго замерли, присматриваясь и принюхиваясь. Их явно что-то смущало. Неужели почуяли своего?

Макс ощерился. Времени в обрез, не до знакомства. Тем более после вскрытия двери.

Замкнутое пространство коридора наполнилось грохотом выстрелов. Им вторил протяжный вой, но он быстро оборвался. Макс стрелял с двух рук и быстро превратил тела тварей в фарш.

Теперь скорее вперед. Надо успеть все осмотреть.

Вдоль коридора — ряд распахнутых дверей. В комнатах беспорядок, следы схватки, кровь. Осмотр беглый. Вряд ли кто-то из персонала мог здесь выжить. И действительно, в одной из комнат Макс обнаружил тело женщины в белом халате. Несчастная лежала на спине, одна рука заведена за голову, второй нет, ноги до колен объедены, живот распорот в одну кровоточащую рваную рану. Вокруг словно торнадо прошел: кровати перевернуты, большой стол и несколько тумбочек опрокинуты. Спальные принадлежности изорваны в лоскуты, словно в приступе неконтролируемого гнева.