Они выбрали ночь

Короткий хруст заставил тело стража обмякнуть и повалиться на стол. Шрам восторгался собственной работой. Руки не потеряли свою цепкость, и каждое движение было идеальным.

— Радуйся, Кронос, — сложив руки на груди покойника, убийца закрыл глаза стража двумя золотыми монетами. — Еще один раб в твое бесчисленное войско...

Следующий коридор, упершись в несколько темных пролетов, стал под наклоном уходить вниз.

Тусклый свет чадящих ламп, мерцал, играя на стенах призрачными тенями. Шрам недовольно поглядывая по сторонам, уверенно шел вперед, чувствуя как незримое око хозяина продолжает следить за ним.

— Я не отклонился от маршрута ни на шаг, — заметив как одна из теней приняла вид клыкастой пасти, рявкнул в пустоту Шрам. Он ненавидел, когда у него отнимали свободу.

Тень вздрогнула и превратилась в зубастую улыбку.

Если здесь не пахло игрой воображения — хозяин остался доволен ответом.

Шаг мастера отражался эхом, утопая в полумраке бесконечных коридоров. Наконец Шрам остановился, прислушался. Эхо донесло до него протяжное поскрипывание и чей-то усталый вздох.

Мрачный тип в грязном забрызганном кровью фартуке, вырвался из темноты, внезапно, словно зверь, подкарауливший несчастную жертву.

— Посторонись, — раздался сиплый бас.

Целая гора трупов небрежно сложенная на деревянной телеге качнулась и едва не посыпалась на пол.

— Принесла нелегкая! — Выплюнув толстенную сигару, перевозчик выпустил в лицо Шрама клубок удушающего, дешевого аромата.

— Где анатомическая? — равнодушно поинтересовался мастер.

Отмахнувшись, будто от назойливых мух, которых надо заметить здесь было с преизбытком, работник морга направился дальше, что-то недовольно бурча себе под нос.

Позже, Шраму еще пару раз встречались перевозчики трупов — словно безмолвные слуги Кроноса, они смиренно несли свою повинность.

Миновав холодный узкий коридор с высокими потолками, мастер почувствовал, как жар сменяет холод. За коваными воротами, преградившими путь в следующий коридор Шрам смог различить огромную печь, которая своим грозным видом напоминала огнедышащего дракона.

— Родственничка потеряли?

Стоящий поодаль тучный мужчина, сделав очередную пометку в истрепанном журнале, даже не посмотрел в сторону случайного гостя. Все его внимание было приковано к печи и мертвым телам, которые исчезали в огненном жерле. С каждой новой топкой, пламя разгоралось все жарче, а душный зал наполнялся невыносимым запахом паленого мяса.

— Уже сожгли, видимо, — с неким сочувствием посетовал писарь.

Шрам бросил на толстяка презрительный взгляд:

— Режут тоже здесь, мистер?

Писарь хмыкнул и указал пером на дальний пролет.

— Здесь только бродяги и остальной сброд.

Приветливо кивнув, мастер направился дальше, к намеченной цели.

Молодая голубоглазая модница, у которой даже под скромным чепчиком медсестры виднелись завитые локоны, недоверчиво оглядела Шрама и не найдя что спросить уткнулась в крохотную книжечку, с достаточно фривольным названием.

— Простите, мисс. Вы не могли бы мне помочь? Мне необходимо осведомиться об одном усопшем... — осторожно начал Шрам.

Ему было ужасно неприятен этот разговор и уничижительные нотки его собственного голоса — но иного выхода у него просто не было. Сейчас, хозяину требовалась: не стальная выдержка и холоднокровие, а элементарная напористость, чтобы выудить необходимую информацию.

— Вы посыльный из магистрата? — попыталась догадаться девица.

Шрам сделал двусмысленный жест.

— А может тогда вас прислали из Тилл-стоуна? — продолжила гадать она.

— Безусловно, — не став лукавить, уверенно соврал мастер.

Его достаточно тесная связь с полицией, порой не оставляла ему иного выбора, как принять именно их личину, не страшась лишних вопросов.

Взгляд девушки изменился, стал более строгим и сосредоточенным. Кашлянув, она отчего-то нахмурилась и, отложив в сторону любовный роман, стала быстро перелистывать учетный журнал.

— Число, имя, особые отметки, — деловито затараторила она.

— Седьмое сентября, мистер Ларкис Фрит, иных подробностей, к сожалению, не припомню.

Несколько раз кивнув, девушка требовательно протянула руку, добавив при этом:

— Просительный бланк!

Шрам изобразил на лице подобие улыбки и стал растеряно рыскать по карманам.

— Простите. Видимо, я забыл все необходимые бумаги в особом отделе, — протянул мастер.

— Тогда простите, я, вряд ли смогу вам помочь. Констебль Форсберг строго-настрого запретил мне давать информацию без соответствующих на то уведомлений, — непреклонно ответила девушка и, фыркнув, вновь уткнулась в красочную книжечку.

Заиграв скулами, Шрам уже ощутил, как ее тонкая шейка с хрустом трескается пополам, и медсестричка закатив глаза, вываливает на стол свой язычок. Но невидимый приказ хозяина привел мастера кукол в чувство. Лишняя смерть не облегчит ему дорогу и не ответит на интересующие вопросы.

— Мисс, Ирби, разве у нас положено посещение в неустановленное время? — раздался из полумрака властный голос.

Запах лекарств опередил появление доктора, заставив юную прелестницу вздрогнуть и зайтись в бессмысленных обвинениях.

— Мистер Монсфрит, я ему объясняла, но он настырный. Говорит что по важному делу и ему нужны сведенья о смерти мистера Ларкиса Фрита. Но мне было велено ...

Доктор поднял руку остановив бесконечную трескотню и приложил указательный палец к рукам помощницы.

— Я все понял, мисс Ирби. Большое спасибо. Пускай этот мистер пройдет ко мне. Я лично поговорю с ним.

Слегка прищурившись, мастер с интересом посмотрел на доктора Монсфрита. Тот словно специально не замечал его присутствия, делая вид, что он в упор не видит или не хочет видеть Шрама.

2

Ожидание выдалось непомерно долгим и нервным. Деревянная кукла с уродским оскалом на лице постоянно вскакивала с места, противно клацая зубами.

Маратани бросала на Ру-ру недовольные взгляды — эта ожившая пародия на крохотных уродцев цирка мистера Гарибальди, пугала и одновременно притягивала к себе.

— Я порву его в клочья, — внезапно прорычала кукла и, найдя себе новое развлечение, стала тихонько барабанить по мостовой крохотными кулачками.

— Чем же он вам так насолил? — поинтересовалась мисс Маратани, пытаясь разнообразить бесконечное ожидание.

Ру-ру отреагировал мгновенно:

— Он оружие надзирателей. Он — зло ворвавшееся в наш мир. Он — тот, кто предпочел дню ночь.

— И он тот, кто лишил тебя жизни, — печально закончила ведунья.

Рот куклы выгнулся дугой, отразив на лице печаль — рисованные глаза скрыла пелена.

— Ты очень прозорливый проводник.

— Это мой грех. Я отдала бы любые сокровища только бы избавиться от столь чудовищного дара. — Поправив цветной платок, Маратани посмотрела на темные окна жилища кукольного мастера и грустно добавила: — Он — зло. Но сейчас его разумом руководит иная, высшая сила. Он марионетка в руках могучего повелителя, у которого нет, и никогда не будет души.

Ру-ру перестал отбивать странный ритм.

— Тебе видно слишком многое, ведунья.

Маратани вздохнула:

— У каждого из нас свое проклятие в жизни. И мы заложники этой сути. Ты ведь тоже расплачиваешься за собственную смерть.

Кукла кивнула в ответ, не отрывая взгляда от булыжной мостовой.

— Моя память, к сожалению, утерялась вместе с душой и мне тяжело вспоминать прошлое. Но я знаю, что наступит время, когда у меня появится возможность вернуться к истокам, и тогда, я обрету свободу.

Ведунья согласилась. И после недолгой паузы, спросила:

— Скажи, почему ваши надзиратели столь циничны? Почему им безразличны наши жизни?

Ру-ру подхватил пробегающую мимо мокрицу и, разорвав ее напополам, продемонстрировал ведунье.

— Скажи, когда ты сажаешь на цепь пса, чтобы тот охранял твою жизнь, ты задумываешься о животном? Я думаю, что нет. Ты пытаешься достигнуть определенных целей...

— Получается, что для них мы — бездушны твари?! — поразилась Маратани.

— Их главная задача — достигнуть следующего витка власти. Стать большей частицей Всеединого, приблизиться к нему.

— Ценой человеческих жизней... — попыталась возмутиться ведунья.

Ру-ру скривился и замотал головой.

— Ты глядишь на мир со своей колокольни. Но они поступают также как и мы. Нам дарованы определенные правила, которые мы с легкость отвергаем, редко соблюдая очевидные запреты. Так почему же, демоны должны придерживаться своих постулатов. Порой и они переступают черту дозволенного.

Взгляд Маратани опять остановился на доме Шрама, в котором внезапно возник свет, и за окном появилась человеческая фигура. Ведунья вздрогнула.

— Чего же они хотят?

— Они желают уничтожить всех грешников разом, навсегда очистив наш мир от мусора, — заметив ее взгляд, произнес Ру-ру и неохотно добавил: — Но существует один неоспоримый запрет. В Прентвиле не должно остаться ни одного истинного праведника. Иначе их пари будет проиграно!

Сделав несколько шагов в направлении площади, кукла указала на темный проулок, где расположился еще один соглядатай, желавший встретится со Шрамом лицом к лицу.

— Глава Отрешенных испытывает страх. Он боится лишиться власти и потерять собственное лицо.

Взмахнув рукой, ведунья высыпала шесть пар костей — выпало восемь троек и четыре двойки.

— Его судьба уже не принадлежит ему, — спокойно ответила она, бросив кости еще несколько раз. Комбинация упрямо повторилась.

— Он никогда не был баловнем фортуны, — согласился Ру-ру.

Маратани убрала кости в мешочек и коротко пояснила:

— Он пригрел на груди змею. А черная душа, вряд ли может стать хорошим советчиком.

3

Городской морг всегда являлся для жителей Прентвиля местом странным и отпугивающим. Стараясь обходить его стороной, горожане, порой шли на любые ухищрения, лишь бы отстраниться от той мысли, что жизнь, когда-нибудь все же может закончиться.

Вначале местные ремесленники обратились в Магистрат с прошением, чтобы столь скверное место отделили от них каменным забором, а позже и вовсе потребовали спрятать адские печи под землю.

Власть города безоговорочно поддержала мастеровой люд — и, сославшись на многочисленные моральные принципы, — причислила служителей морга к маргиналам, которых уже давно надобно было выгнать за городские стены.

Ходили слухи, что после таких смелых реформ могильщики и иные представители столь отвратной профессии готовы были объявить протест магистрату города и завалить Прентвиль смердящими мертвецами.

Оказавшись между двух огней, власть сделала ход конем и издала своеобразный указ, согласно которому горожанам необходимо было уплатить изрядную пошлину за место на святой земле, именуемой Старым кладбищем. Иным же, не скопившим в жизни на то достаточных средств было уготовано только пламя огромной печи. И с той поры, смерть в городе стала дороже самой жизни.

Церковь между делом пыталась влиять на постановление магистрата, но делала это как-то нехотя, с ленцой.

Вскоре конфликт успокоился и забылся. Теперь Прентвиль зажил по-новому, примерив на себя бремя очередного, еще более страшного греха. И человеческие мытарства, превратились, в пустую повинность, благодаря которой, горожане окончательно забыли о праведной жизни, погрязнув в бесконечной борьбе с собственными сомнениями и страхами. Страхами перед тем, что даже после смерти они не смогут обрести желаемого упокоения, а всего-навсего сгорят в огненной гиене собственных грехов.

Остановившись у одного из кирпичных домов, на котором красовалась медная вывеска: ' Металловаренье, на любой вкус и любым узором', Кайот заметил на стенах огромные кусты пахучей травы. Как горожане не боролись с запахом мертвечины, а мрачное здание, имевшее огромные подземные коридоры, имело на то совсем другое мнение — чадящая труба работала не переставая.

Шрам неуверенно остановился у входа в хранилище человеческих тел, и будто ожидая чужого приказа, через пару секунд уверенно направился внутрь.

— Вот оно раз, — цыкнув языком, констатировал Кайот. Теряясь в догадках, он был твердо уверен, что рано или поздно Шрам даст ответ на многие вопросы, которые последнее время терзали разум Главы Отрешенных.

Оказавшись возле старой двери ведущей в царство мертвой плоти, Кайот нервно оглянулся.

— Мистер, зря вы спешите, — произнес стоящий у телеги долговязый гробовщик.

— Вы о чем?

Слова мрачного типа с соломенными волосами, явно застали Кайота врасплох.

— Рановато торопитесь, — ехидно усмехнувшись, добавил тот и снял перед собеседником шляпу. От гробовщика повеяло кислым, тошнотворным запахом.

— Я не нуждаюсь в чужих советах, — огрызнулся Кайот.

— Очень жаль... — развел руками, гробовщик. — Может статься в ближайшем времени они вам не понадобятся вовсе.

— Это угроза, мистер...

— Меня зовут, Лизри. И к слову, нет, мои слова — не угроза, — обнажив зубы навроде хищного оскала, пояснил собеседник.

Кайот едва удержался, чтобы не проучить нахала. Последние лет десять ему не часто приходилось выслушивать в свой адрес подобные предупреждения, тем более высказанные в подобной наглой форме.

Подойдя к мистеру Лизри, глава Отрешенных попытался схватить того за грудки и, приблизив к себе, одним ударом сбить спесь с наглеца.

И просчитался!

Гробовщик ловко увернулся от захвата. Перехватил руку нападавшего и уверенно ринулся в атаку.

Кайот был достаточно осторожным, чтобы не попадать в западню, и зачастую легко избегал подобных неприятностей, но сейчас он действительно ошибся как юнец.

Мистер Лизри без труда, пошатнув, вывел его из равновесия. И дело было даже не в ловких, отточенных движениях. Кайот вышел из себя, купился на пустые слова, а не избежал случайной потасовки.

Нож с изогнутой рукоятью — подарок главы воров — исчез так же внезапно, как и появился. Рундо мысленно ругая себя за вторую к ряду ошибку, лишился единственного оружия.

Лизри — если он действительно носил это имя — уже скрутил руки Кайота крепкой веревкой.

Еще одна попытка ударить гробовщика не увенчалась успехом. Пыхтя, ругаясь и желая выдрать обидчику глотку, не принесли Рундо помощи. Лизри предвидел любое движение главы Отрешенных.

Еще миг и Кайота полностью обезвредили. Затем пленник ощутил глухой удар и перед глазами, растеклась тьма.

4

Пустые улицы, площади, дома — ни одной живой души. Изнанка привычного города была абсолютно пустой, словно всех кто населял Принтвиль взяли и в спешном порядке вытряхнули крохотных людишек-клопов, как из старого плаща, который решили припрятать до лучших времен.

Прислушиваясь к малейшему шороху, Джинкс ощущал внутреннее напряжение. Он был чужим в этом государстве мрака, где правила сила иллюзии и обмана, а надзирателями выступали те, кто не имел собственной души.

— Куда мы? — поинтересовался констебль.

Сэр Заговорщик поправив пенсне, указал пальцем на дальнюю часть города. Там — в привычном инспектору мире — находилась 'Безнадега'.