Высота

Устав, в конце концов, от борьбы с бессонницей, оделся и вышел на крыльцо. Звезды ярко освещали небольшую полянку возле здания. На опушке, как и всегда, горел фонарь, подсвечивая крылья самолета, ангар и остальные коттеджи. Его вотчина! Сколько сил, средств и времени вложено во все! Рискованные проекты, взятки высокопоставленным чиновникам, строгий расчет и отчаянная вера в себя. Не покалечься он тогда, ничего бы и не было.

Его аэроклуб — самое любимое место на земле, и оно принадлежит только ему. Независимый состоявшийся мужчина, преуспевающий бизнесмен, спортсмен, может пока не лучший, но упорный... Чего еще желать?

За спиной тихонько приоткрылась дверь, послышались легкие шаги. Еще не видя лица своего ночного гостя, он знал — это Карина. Губы сами расплылись в счастливую улыбку.

Часть 2.

Со следующего дня Булавин все-таки отказался от ужинов и, как все остальные спортсмены, перешел на усиленные тренировки. Карина видела его либо в воздухе, либо в кровати. Все разговоры свелись к короткому "Привет" рано утром, а ласки — к легкому поцелую в щетинистую щеку перед сном. Засыпал он на ходу, стоило лишь выползти из душа да упасть в койку.

Отставив опустевшую кружку, Кузьмич уселся на деревянную ступеньку и потрепал за ухом растолстевшего бульдога. Тот, как всегда, верно нес вахту возле кухни.

— Что, Дольфушка, бесхозным стал?

— Кушай, мой любимый мальчик, — баба Нюра вынесла псу большую тарелку еды. — Совсем тебя хозяин забросил.

— Где эта морда мохнатая сейчас спит? — поинтересовался мужчина. — У нас в коттедже я его храпа не слыхал.

— Так он с Лешкой ночует!— баба Нюра весело усмехнулась. — Все местные барышни ему черной завистью завидуют.

— Мда. Ферзя не узнать...

— А в последние дни тем более, — глаза кухарки злобно сверкнули.

— Нюра, если ты намекаешь на диету, то это только во благо!

— Чего ж ты Федьку какого или Стаса на силос не переводишь? Шефа то с Лешенькой за что?

— Стас с Федькой и без того тощие! — проворчал инструктор. — Им бы нарастить чего-нибудь, чтобы центр тяжести появился! Болтаются в воздухе, как сосиски.

— Так у Глеба Викторовича и Лешки как раз все есть, зачем им мордовать себя?

— Нюра! — не на шутку разозлился Кузьмич. — У Булавина за два дня на три секунды скорость улучшилась! Уж не знаю, от голодной злости, от потери пары кило или еще от чего, но моя система работает. А Лешке... Скис он без Ритки, никаких трудностей в жизни не осталось.

— Ирод ты безжалостный! — пробурчала недовольная кухарка. — У наших голубков только все налаживаться стало!

— Кстати... — уж что-что, а информацией баба Нюра владела, как никто. — Как у них... шуры-муры продвигаются?

— Как-как... — женщина присела рядышком на ступеньках и задумчиво всмотрелась в голубую высь. Там, под облаками, самолет со спортсменами, а на земле, возле ангара суетится молодая девушка. Она вся в делах: собирает расписки с новичков, делает записи в журналах, но глаза, раз от разу, обеспокоенно поглядывают в высоту. — Пока вроде держатся. Она ему в салаты мясо подмешивает да в суп двойную порцию курятины кладет, чтобы не отощал. Высыпаться дает и мозги не компостирует, а что еще для счастья Булавину надо?

— То-то я у себя в похлебке мяса три дня не видел, — Кузьмич, как всегда воспринимал информацию выборочно.

— Ух, будь моя воля, сидеть тебе, Иван, на хлебе. Что шеф, что Настя с Лешкой вот-вот на людей кидаться начнут. Прыгают без роздыху, а кушают, как птички.

Но Кузьмич ничего не ответил, разгладил пышные усы и поднялся. Что ему с глупыми бабами болтать? Им лишь бы желудки мужикам набивать, у него же цели глобальнее — чемпионат страны!

Булавин думал также, не обращая внимания на легкие вспышки злости и усталость. В конце концов, босс он здесь или не босс? Работники и спортсмены тихо терпели барские причуды, с ностальгией вспоминая те дни, когда Глеб Викторович допуска в небо не имел. Не коснулась его раздражительность только помощницы. При Карине Булавин старался держаться, делал свое дело и не ругался. Остальные только блаженно наблюдали, как парочка украдкой с нежностью поглядывает друг на друга.

Но у всякого самоконтроля есть свой предел. Когда к вечеру третьего дня усиленных тренировок Глеб подвернул ногу, спрятаться подальше предпочел даже Дольф. Отстегнутый парашют одиноко валялся на земле, а его хозяин бросил все и ушел с поля.

Хромающего Булавина Карина заметила еще из окна общей спальни. Сердце чуть из груди не выпрыгнуло, когда на его бледном, напряженном лице она рассмотрела настоящую боль. Ни ушибленное плечо, ни прежние травмы такого мучения не вызывали. Испугавшись, девушка в мгновенье ока сбежала по лестнице, навстречу к мужчине.

— Милая, давай попозже! — он на ходу пресек любые вопросы.

— Глеб, но... — она разрывалась между желания обнять его, утешить и намерением отругать за фанатичное рвение. Видела ведь своими глазами, как не бережет себя, безумно рискует, не отдохнув, уходя на новый подъем.

— Карина, просто молчи! — грозно рыкнул Булавин.

— Тебе очень больно? — чуть слышно прошептала она. Руки тряслись от захлестывающих эмоций.

— Черт! Да, мне больно! Довольна ответом? — Глеб плотно стиснул зубы. От ярости хотелось кричать. — Я теперь на несколько дней выпал из обоймы! Знаешь, что это значит? Никаких тренировок, никакой подготовки! Так понятно?

Девушка молчала. Все слова потерялись, только глухое непонимание осталось на душе. За что?

От помощи он отказался. Бросил злобный взгляд на протянутую руку и медленно побрел к лестнице. Какие силы понадобились, чтобы преодолел путь на второй этаж — сама не понимала. Видела, как сжимают перила сильные пальцы. Костяшки белели от напряжения, но Глеб молчал. Ступеньку за ступенькой оставлял позади, увеличивая расстояние между ними. Карина не двинулась с места. На глаза от обиды нахлынули слезы, но сдержалась. Подняла голову повыше, промаргалась.

"Просто с ним не будет, не жди, но любви он достоин больше, чем кто бы то ни было!" — вспомнились слова Анастасии Павловны, сказанные на прощание после памятного дня рождения.

— Просто... с Глебом... — она махнула рукой и отправилась доделывать оставшиеся дела в рабочий кабинет.

Анализировать произошедшее совершенно не хотелось. Не прошло и трех суток с тех пор, как они сидели, обнявшись на ночном крылечке, и любовались звездами. Тогда она сдержалась от признания в любви, сейчас сдержалась в другом.

На сколько еще хватит выдержки?

* * *

Спать ложились поздно. Когда Карина вернулась в комнату, Глеб был уже в кровати. Девушке он не сказал ни слова, но упаковка с таблетками на прикроватной тумбочке без слов сказала все — с физической болью он справился.

В одиночку принимать душ было непривычно. Никто не выхватывал из рук шампунь, не донимал игривыми ласками, не заворачивал в махровое полотенце... Обычная теплая вода, жесткая мочалка, пенный шампунь — все, как нужно, вот только самого главного, казалось, нет. Глаза защипало от предательских слез, но и здесь удержалась. Расплакаться перед Булавиным было страшно. И дело не в гордости — боялась отпугнуть.

Глеб молча наблюдал, как она вышла из ванной, расчесывая влажные волосы, сбросила легкий халатик и выключила свет.

— Спокойной ночи, — послышался ровный женский голос, и на самом краю кровати, укутавшись по уши в одеяло, свернулась хрупкая фигурка.

— Карина... — он пододвинулся поближе. Горячая ладонь тут же легла на бархатное бедро, поглаживая. — Я не хотел на тебя накричать.

— Меня обидело не это, — она не двигалась. — Меня страшит то, что ты с собой творишь.

— Я такой, какой есть, — неожиданно сухо ответил мужчина. Подобные разговоры его достали еще во время брака с Мариной. — Это моя жизнь, и менять ее я не стану, даже ради тебя.

— Да куда уж мне... — убирая мужскую ладонь со своего тела, прошептала девушка.

Глеб прикрыл глаза. Вот что в этот раз он сказал не так? Ведь обиделась, явно обиделась. Чертова женская логика! Боль в ноге снова дала о себе знать, словно нарочно усиливая злость.

— Я завтра в город планирую, — отворачиваясь в другую сторону, холодно уведомил он. — Если хочешь, отвезу тебя к родителям...

И на последнем слове запнулся. Как ледяной водой окатило. Уж очень неоднозначным вышло предложение. В прошлый раз она собиралась ехать к родителям навсегда, а сейчас он будто бы сам пытается туда увезти. Карина, судя по странному молчанию, восприняла все именно так.

— Черт! — он крутанулся обратно и насильно притянул к себе сопротивляющуюся девушку. — Девочка моя, что ж за день у нас такой?

Когда блестящие глаза тоскливо сверкнули напротив, Булавин готов был проклясть себя. "Что же я натворил..." — подумал он, без спроса накрывая горячими губами ее соленые распухшие губы. Окунулся в поцелуй, как в омут, сминая упрямое сопротивление и подчиняя себе. Целовал жадно, с яростью и страстью, словно просил прощение и наказывал одновременно. Сам не знал, что происходит, и только мысль о потери красным маячком мелькала в подсознании.

Через пару минут тонкие пальцы легли ему на плечи, и на душе сразу стало легче.

* * *

Когда на утро все вещи были погружены в багажник, а сонному Ферзю вверена судьба Дольфа, Булавин неожиданно передал ключи от своей машины Карине.

— Она, конечно, не такая раритетная, как колымага твоей бабушки, — Глеб трепетно погладил капот бэхи. — Но ты справишься.

Девушка зачарованно наблюдала, как он смирно уселся на пассажирское сидение и поудобнее расположил больную ногу. И это тот самый мужчина, который, не то, что водить, даже мыть из шланга свое авто никому не позволяет!

— Я даже не знаю, это высочайшее доверие или неоплачиваемый сверхурочный труд... — задумчиво произнесла девушка, но за руль уселась.

— А кто тебе сказал, что неоплачиваемый? — Булавин загадочно улыбнулся и приподнял с глаз солнечные очки. — Я, как раз, собирался расплатиться! Девушка, а вы натурой берете?

— Это восьмичасовой сон на тебя так повлиял или сытный завтрак? — пораженно проворчала Карина.

— Ты говоришь, как наша кухарка! — фыркнул мужчина. — И это в твои-то годы...

— Глеб! — возмутилась девушка.

— Все-все, виноват. Это в тебе говорит не склочность, а нехватка секса! Надо было мне вчера на поцелуях не останавливаться!

— Булавин, а какая у тебя точно нога болит? Уж очень не хочется промазать.

— Вот! — Глеб хлопнул в ладоши. — Ты сама подтвердила мою догадку. Склочность, приступы неконтролируемой агрессии и юбка эта твоя... Карина, чтобы больше я ее не видел!

— Ты меня еще в хиджаб одень! — настроение поднималось в гору. Однако ж, ревнивый ей достался дровосек. Настоящий собственник.

— Я внимательно рассмотрю ваше предложение, — грубая мужская ладонь нахально расположилась повыше ее колена, судя по всему, надолго. — Все внимание на дорогу, юная леди.

Выполнить приказ было не так просто, мозолистые пальцы так и норовили забраться под короткую юбчонку и бесстыдно погладить внутреннюю сторону бедра. Она уже сама сто раз пожалела, что нацепила на себя этот провокационный наряд, но деваться некуда. Подливая масла в огонь смелыми жестами, рядом наслаждался жизнью Глеб.

— Эх, детка! Если бы я знал, какой это кайф, давно бы нанял себе водителем смазливую длинноногую крошку.

— Хм... Может мне сменить работу? — Карина выехала на трассу и уверенно надавила на газ. — Чертовски приятная, кстати, работенка. Ты продолжай, что ты там делал рукой. Потом сравню с тем, как это будут делать другие наниматели.

Не удержавшись, мужчина громко расхохотался. Нет, она точно никогда ему не надоест. Острый язычок и умная голова, а в придачу сладкая фигура — таким коктейлем можно наслаждаться вечно!

Половина дороги пролетела незаметно. Всего одна короткая остановка у моста, где погибла Рита, и снова в путь, но в этот раз уже без шуток и веселья. Глеб не отрывался от смартфона, планируя свой день, а Карина полностью сконцентрировалась на езде. Бэха действительно отличалась от старого драндулета ее тетушки или волги отца. Ее владелец тоже отличался от... От всех мужчин на земле. Достаточно было одного его взгляда и отзывчивое девичье сердечко начинало колотиться так быстро, что дух захватывало. Три недели они вместе, а ей до сих пор не верилось. Глеб Викторович Булавин ее любовник, ее любимый... Ни капли не верилось, что все правда. Ее персональная сказка, прекрасный сон и страшно думать о пробуждении.

Машина уже въехала в город, и предательские воспоминания всколыхнулись в памяти. Месяц назад точно такой же дорогой Булавин вез ее домой. Тогда тоже все казалось сказочным и прекрасным. Горячая ночь, наполненная страстью, нежный поцелуй на прощание и измена. Месяц... На душе заскребли кошки.

— Глеб, ты позвонишь мне? — вопрос сам слетел с губ. Потом припомнила, как в прошлый раз просила звонить и испугалась еще сильнее.

— Да, конечно, — не отрывая взгляда от телефона, машинально ответил он.

Машина резко затормозила и остановилась у обочины.

— Булавин, — в зеленых глазах читались испуг и ярость. — Ты хоть понимаешь, что будет, если ты, как в прошлый раз... Я никогда не прощу!

Глеб удивленно моргал. Постепенно смысл сказанного дошел до сознания, и губы растянулись в печальной улыбке.

— Милая, а мне казалось, что тебе нравится мой способ просить прощения, — попробовал отшутиться.

Карина молчала.

— Девочка, неужели ты всерьез думаешь, что я...

— Думаю. Всерьез.

— Ух, как все плохо! — процитировал ее же слова. — Ну, хочешь, я после работы заберу тебя к себе? Или сама приезжай, ключи ж есть.

— Нет... — девушка тряхнула головой, словно разгоняла плохие мысли, затем завела машину. — Не надо. Работай спокойно, мне все равно нужно дома побыть. Месяц уже родителей не видела.

— На этом и порешили, — и Булавин снова уткнулся в смартфон.

Автомобиль Карина остановила в квартале до своего дома. На месте ли отец, она не знала, но уж очень не хотелось попадать под серьезный родительский допрос. Вряд ли старомодному отцу понравятся их с Глебом отношения. Секс, работа, сожительство... — сама не знала, как лучше обозвать эту странную связь. Их не связывали никакие обязательства или клятвы, даже о чувствах до сих пор не было сказано ни слово, а ее робкое "люблю" на пике страсти Булавин, казалось, не слышит. Привык, наверное, слышать из уст опытных любовниц.

— Ты дальше вести сам сможешь? — отстегивая ремень безопасности, спросила девушка. Голос не дрогнул. — Если нужно я могу отвезти тебя и вернуться на общественном транспорте.

— Все нормально. Не такая уж я развалина, — Глеб тут же вышел из машины, помог забрать вещи из багажника.

Карина забросила на плечо небольшую дорожную сумку и уныло посмотрела по сторонам. Все было таким знакомым. Недалеко ее дом, маленький парк с неработающим фонтаном, крошечный магазинчик, возле которого целыми днями грустно глядит на прохожих бездомный пес — сколько лет уже они привычная часть ее жизни! Все неизменно, постоянно и так хочется вырваться, навсегда остаться в другой, новой жизни, где есть он, их просторная комната в аэроклубе, яркие звезды над деревянным крыльцом и надежда...