Окончательно успокоившись, я начал втягиваться в учебу, в которой, в отличие от первого семестра, стало гораздо больше практики. А с ней у меня всегда было много проблем. Кроме того впереди ждали первые самостоятельные работы с рунами и некий "ритуал памяти", что несколько интриговало. Но самым запоминающимся на первых неделях стала серия занятий, посвящённых Геллерту Гриндевальду, магу, залившему кровью всю Европу.
— Пусть мы и не гордимся этим, но никто и не думал скрывать тот факт, что Гриндевальд учился именно в Дурмстранге, — вещала на лекции профессор Балаж, — талантливый представитель древнего германского аристократического рода, наверно, его даже можно назвать гением. В своё время ему сулили блестящее будущее, но излишняя спесь и самоуверенность плохие помощники при учебе в нашей академии. Будучи без сомнения сильнейшим из учеников академии того времени, он не утруждал себя налаживанием отношений с окружающими и легко обзаводился врагами. Как результат, он был с позором изгнан на предпоследнем курсе, имея ровно ноль баллов. Пусть это будет для вас хорошим уроком — одно лишь личное могущество и талант не спасёт вас, если не на кого опереться. Лично я не застала эти времена, но хорошо помню рассказы о том, как несколько десятков лучших учеников последних четырёх курсов раз за разом загоняли талантливого одиночку в медицинское крыло. Сливали, как ныне принято говорить.
Судя по дальнейшим событиям, Геллерт Гриндевальд не только накрепко усвоил этот урок, но и возжелал отомстить. Его путь к вершинам власти был долог, тернист и довольно скучен в плане изучения. Поиски союзников, набор учеников, бесконечная череда интриг... Но своего он достиг, пусть и потратил на это три десятилетия своей жизни — он смог стать одной из влиятельнейших фигур магической Германии. Да и в других странах у него хватало сторонников — его идеология пришлась по вкусу многим представителям аристократии, особенно из числа молодёжи.
Геллерт утверждал, что необходимо прекращать эти позорные прятки от маглов. Более того, маги должны не только выйти на свет, но и возглавить своих неодарённых сородичей. "Ради всеобщего блага", как он любил говорить. В общем, он видел новый мировой порядок, где во главе стола будут стоять маги, но при этом прекрасно понимал, что с каждым годом достигнуть этого будет всё сложнее и сложнее. Только вот политика тщательной поддержки статута о секретности, которой придерживалась международная конфедерация магов, плохо сочеталась с этими идеями. Конфликт консерваторов и сторонников Гриндевальда был неизбежен, но никто и подумать не мог, что он НАСТОЛЬКО выйдет за рамки политики.
Пока в мире магов шли вялотекущие споры о необходимости смягчения политики самоизоляции, у маглов разгоралась очередная война. Поначалу никто не придавал особого значения этому факту, в конце концов, простые люди постоянно с кем-то воюют, но с каждым днём масштаб боевых действий всё ширился и всё чаще случайными жертвами оказывались маги. Точнее так думали, на деле выяснилось, что под шумок сторонники Геллерта устраняли оппонентов. А потом всё резко изменилось, в одночасье произошли перевороты в ряде магических государств — Германии, Польше, Венгрии, Австрии и большей части балканских стран. Только тогда до министров и представителей МКМ начало доходить, что магловская война была далеко не случайностью.
Таким образом был создан "прогрессивный союз", целью которого было не только подчинить МКМ, но и создать огромную межконтинентальную империю на основе нацисткой Германии, верхушка которой была полностью подконтрольна магам. И уже на основе этой империи впоследствии собирались строить единое маго-магловское государство. Дорвавшись до власти, Гриндевальд со своими сторонниками положил начало многолетней бойне в обоих мирах, но стоит заметить, что по возможности они старались не убивать магов. Для их временного, как утверждалось, заточения была создана тюрьма Нурменгард. Кроме того, осознавая, чем может грозить поражение, Геллерт не стремился грубо обрушить статут о секретности, хотя всё равно обливиэйторы впоследствии с ног сбились, пытаясь восстановить статус-кво.
— Принято считать, что конец "восстанию Гриндевальда" положил Альбус Дамблдор, победив того на дуэли. Это событие действительно поставило точку в этой войне, но исход её был предрешен задолго до того дня. Военная мощь "прогрессивного союза" была сломлена именно под этими стенами, — профессор обвела вокруг себя рукой, показывая, какие стены имела в виду, — в ходе северной кампании войска Гриндевальда стремились захватить Дурмстранг и не дать провести эвакуацию оставшихся учеников. Захват такого рода заложников поставил бы на колени многих представителей нейтральных или враждебных семейств, что изрядно подорвало бы единство "консерваторов". Но как вы все в курсе, академия в те дни смогла устоять, и одну из ключевых ролей в этом сыграл Александр Гросс. Именно он, со своим предшественником на посту директора, Константином Брусиловым, вдвоём смогли сдержать самого Гриндевальда, пусть и дорогой ценой. Это стало первым крупным поражением "прогрессивного союза", следом за которым они стали отступать шаг за шагом.
Про Альбуса Дамблдора я уже читал, когда вникал в суть гражданской войны в Англии. Это вроде как директор Хогвартса и, насколько я понял, по совместительству серый кардинал, дёргающий за ниточки действующего министра. Но сейчас меня больше интересовал другой вопрос — я вспомнил слова Эльман насчёт огромного количества врагов у бывшего директора.
— Профессор, самого Гриндевальда заточили в Нурменгард, предварительно связав множеством нерушимых обетов и лишив магии, но что стало с его сторонниками? — спросил я в конце лекции.
— Хороший вопрос, студент Брукс. Ближайшие сподвижники разделили участь Гриндевальда, а те, у кого на руках было особо много крови, и вовсе были казнены, но большинство из них отделались довольно легко, как бы странно это не казалось сейчас. Всё дело в том, что если заточить всех в тюрьмы или казнить, то от аристократических родов Германии или Польши почти ничего бы не осталось. Поэтому многие отделались крупными штрафами и пожизненным домашним арестом.
М-да, что-то мне подсказывало, что не последнюю роль тут сыграл размер личного состояния. Только вот потомки этих лиц ничего не забудут и не простят. Зачем такую бомбу под самих себя закладывать? И это объясняло, почему убить Гросса могла быть куча желающих — можно сказать, одно из ключевых лиц той войны, больше ненавидят разве что этого самого Дамблдора. Политика... Хотя конечно лишение магии — это жесткое наказание, для многих оно могло оказаться хуже, чем смерть.
* * *
— Ритуал памяти служит для наглядного изучения истории какого-либо неживого объекта и изначально активно применялся при многих научных изысканиях, — вещал профессор ритуалистики, прохаживаясь между рядов полупустой аудитории, — хотя в последние века он используется довольно редко, поскольку полученная таким методом информация зачастую слишком туманна и расплывчата. И, тем не менее, этот ритуал традиционно является первым практикумом для желающих познать наше искусство.
Пока преподаватель распинался я, как и все мои товарищи по несчастью, старательно пытались без ошибок вырезать на деревянной дощечке правильный набор рун и символов. Резчик по дереву из меня оказался, мягко говоря, посредственный, и две деревяшки я уже испортил, но упорно продолжал своё дело. Почему нужно было именно вырезать? Да черт его знает, преподаватель на все расспросы отвечал — "так принято". Время от времени нет-нет, да мелькала мысль, что он просто над нами издевается.
— Все справились? Отлично, — как ни в чем небывало продолжил профессор, когда это мучение, наконец, закончилось, — теперь положите предмет изучения в центр заготовки и склонитесь над ней так, чтобы руны "Эваз" и" Перт" были прямо напротив ваших глаз. Лучше опереться руками на стол, потому что процесс может затянуться. Готовы? Тогда повторяйте за мной...
Предмет для изучения, вполне обычную на вид чашку, мне выдали в начале занятия, а в конце мы должны будем описать то, что увидели. Видимо на основе этого и будет определяться успешность проделанной работы. Поставив чашку в центр дощечки, я старательно произвёл выше озвученные действия и стал повторять слова ритуала след за преподавателем.
— А теперь закройте глаза, — скомандовал профессор.
Некоторое время ничего не происходило, лишь сосредоточенное пыхтение моих соучеников нарушало тишину. Ожидание затягивалось, но стоило только на мгновение отвлечься, как пришел целый поток образов. Сохранить спокойствие и сконцентрироваться на увиденном мне удалось только благодаря специфике работы с духами — там подобного хватало.
Ощущение были необычными — я видел урывками целые эпизоды, которые хаотично перескакивали с одного на другое. При этом некоторые вещи воспринимались абсолютно четко, а некоторые наоборот, были лишь обозначенным расплывчатым пятном Вот и профессор что-то пьёт из этой чашки, хотя с уверенность сказать, что это именно он я не могу, поскольку лица не разобрать, но по комплекции вполне подходит. Потом долгое пребывание на полках — непонятно, то ли магазина, то ли чьего-то дома. А под конец мастерская, в которой рука мастера уверенно лепит из глины этот сосуд.
Восприятие реально вернулось так же резко, как и пришли образы. Первым ощущением была боль в затёкшей шее. Сколько я так простоял? С трудом осмотревшись, я понял, что в аудитории помимо меня остался только одни студент и сам преподаватель, который как раз направлялся в мою сторону.
— Как впечатления? — загадочно улыбаясь, спросил он.
— Это было... познавательно, — искренне ответил я.
— Вижу, вы оценили результат, — кивнул профессор, — опишите увиденное.
Мой рассказ не занял много времени, после чего преподаватель зачел мне работу и даже выделил целый балл.
— Можете быть свободны, на сегодня занятия закончены. Но я бы порекомендовал вам попрактиковаться с нанесением рун на разные поверхности.
Поблагодарив преподавателя за совет, я покинул аудиторию. Ритуал действительно оказался весьма любопытным, и мне тут же захотелось повторить его со своим кинжалом — вдруг чего да узнаю. Только нужно покопаться в учебнике и понять, нужна ли именно древесина, и если да, то какая. Быть может я, наконец, узнаю что-то об этом таинственно дарителе.
* * *
Небольшого роста человек аккуратно заворачивает кинжал в упаковочную бумагу. Разобрать детали лица было невозможно, но глаза, ядовито желтого оттенка, намертво въедаются в память
— Думаю, ему это пригодится... — скрипит незнакомый голос.
В следующее мгновение я осознал себя сидящим в кресле, а напротив расположился Бйорн, устало утирающий проступивший пот со лба. Виски дико ломит от очередной попытки пресечь ментальное вторжение. По-прежнему, безрезультатно.
— Что это было? — спрашивает меня Станг. В голосе его чувствуется толика напряженности, причина которого мне непонятна. Надеюсь, он не устроит мне очередную выволочку за эксперименты?
— Я применял ритуал памяти на тот кинжал, что мне подарили. И вот это всё, что удалось узнать.
Результат конечно далеко не блестящий, но с другой стороны, человека с такой выделяющейся приметой я наверняка узнаю, если когда-нибудь встречу. Вообще первая мысль была о гоблинах, ведь подобных цвет глаз для них не редкость, только вот зрачок у них вытянутый, как у кошек, а тут обычный, круглый. Не думаю, что людей с подобными глазами много.
— Хм... ясно, — задумчиво пробормотал мужчина, — тогда продолжим. Ты явно никак не усвоишь основной принцип, и стоит мне немного надавить, как образ-ширма мгновенно забывается. Значит, будем повторять, пока до тебя не дойдёт. Готов?
— Нет! — отчаянно запротестовал я. В голове всё ещё была каша, и мне необходимо было взять себя в руки. А ведь это уже четвёртое занятие... Вынужден признать, что к ментальным техникам я совершенно не предрасположен, но, тем не менее, научиться защищать свой разум и память можно даже не имея таланта. По крайней мере, так утверждает Бйорн, а давать пустые надежды совершенно не в его духе.
Так. Собраться, очистить разум от лишних мыслей. Восстановить свой защитный образ — стену собственной комнаты, в которую я смотрел бесчисленные часы во время тренировок контроля и отчетливо помню малейшую неровность, пятнышко или трещину. Вроде готов.
— Легилименс, — прозвучало заклинание, как только я показал, что можно продолжать.
Ощущение такое, будто в голову начинают медленно, но непреклонно вбивать раскалённый гвоздь. Со слов Станга это от того, что в легилиманции он слаб, а вот мастер может проводить поверхностное считывание совершенно незаметно. Моей же задачей является удерживать защитный образ, тогда как мысль так и норовит уйти "в свободное плавание", направляемая волей Бйорна.
Некоторое время у меня получается успешно обороняться, но стоило на мгновение потерять концентрацию и перед глазами тут же заскользили события прошлого, те моменты, которые я так хотел бы забыть. Приют, издевательства, оскорбления... Тут же поднявшаяся волна ярости за собственное бессилие в те дни только усугубляет ситуацию, не позволяя очистить разум от лишних мыслей и чувств.
— Очень плохо, — вернул меня к реальности голос Станга, — Элион, ты же обычно сдержан и хорошо контролируешь свои эмоции, почему же тут ты сразу выходишь из себя?
— Это слишком личное, — раздраженно ответил я. Ну не могу я сохранить спокойствие, вспоминая столь позорные моменты своей жизни. Я так хотел изжить из себя эту слабость и стать сильнее, а тут эти образы.
— Когда учили меня, наоборот старались достать что-то особо неприятное, чтобы мотивация была выше. Это стандартная практика, — пояснил мужчина, — хотя может с тобой стоит попробовать наоборот?
Спустя несколько минут я был готов к новой попытке.
Глава 9.
Голова была словно чугунная, а мысли в ней текли вяло и неохотно. Такое состояние уже начинало становиться привычным, с этими постоянными занятиями по окклюменции. Вообще я рассчитывал, что уроки у Бйорна будут проходить по выходным, но тот посчитал иначе, поэтому я сейчас аккуратно полз вдоль стеночки от его кабинета к себе "домой". Вообще бродить вечером одному не лучшая идея, но сейчас достаточно редкая ситуация, когда у меня ни с кем нет никаких конфликтов. Даже непривычно. К тому же количество подобных стычек резко снизилось из-за патрулей дозорных. Так что я чувствовал себя практически в безопасности. Единственное, убийца директора где-то на свободе, но в Дурмстранге то мне бояться вроде как нечего.
Внезапно на губах почувствовалось что-то тёплое и солоноватое. Кровь. Опять пошла носом из-за этих мозголомских занятий. Запрокинув голову и сняв с пояса палочку, я уже хотел было произнести соответствующее заклинение, но вовремя одёрнул себя — в таком состоянии вероятность случайно угробить самого себя высока как никогда. Так что, окопавшись в карманах, я нашел самый обычный платок, только он уже был в разводах крови. Некоторое время тупо пялился на него, пока не дошло, что им вытирал кровь с лица, когда ритуал призыва духа Гросса пошел наперекосяк. Странно, что домовики не привели его в порядок. Но ничего, сойдёт и такой, а там либо сама остановится, либо до Вика добреду.
