— О. Кстати! — оживилась Филара. — Я тоже хочу посмотреть.
Мертвые недоуменно переглянулись.
— Это как-то связанно с некромантией? — осторожно осведомился один из них.
— Вам всё равно, чье сердце вырезать или как? — нервно облизнул губы Тубар.
— Не-е-ет, — замахала руками блондинка. — Ни у кого ничего вырезать не надо!
— Под сердцем понимается предмет, вокруг которого образовался время-местник, — пояснила претендентка на престол Савараха, задумчиво разглядывая шлем в руках у графа. — И мне кажется, что я его нашла.
— Да?!
— Можно посмотреть? — Эрлада протянула руку, Нарвад проследил за ее взглядом, пожал плечами и протянул часть доспеха.
Девушка повертела его в руках и прищурилась.
— Да, это оно, — сказала она, кидая шлем Филаре. — Хотела посмотреть?
— И что всё это значит? — поинтересовался покойный дворянин, с опаской наблюдая, как блондинка изучает пойманный предмет.
— Это объясняет, чем ты отличаешься от остальных, — пояснила черноволосая волшебница. — Ходил с "сердцем" время-местника на голове. Разумеется, ты был на особом положении.
— Ты же говорила, что "сердце" тщательно охраняется и скрывается призраком! — напомнил второй девушке кузнец. — А они даже не знали, что это такое!
— Призрак места и времени — единый организм! — блеснул знаниями Ральдерик. — Он не ограничивается населяющими его людьми!
— И что?
— Иии... — герцог задумался. Больше он ничего добавить не мог.
— А то, что, если б мы не знали, что граф Нарвад отличается от окружающих, нам было бы очень сложно догадаться, где его искать, — ответила Эрлада. — Он больше ничем не выделяется на общем фоне. Опознать можно, только хорошо присмотревшись.
— А при чем тут единый организм? — не понял Шун.
— Можно, мы уже пойдем? — мертвые с нетерпением прервали разговор.
— Шлем можете оставить себе, — добавил мятежный дворянин.
— Правда?! — не поверили волшебницы.
— Да. Он мне больше ни к чему, — пожал плечами мужчина.
— А, ну да, конечно. Спасибо!
Призраки недоверчиво посмотрели на засияювшую счастьем Филару, но ничего не сказали.
— Кстати, я так и не понял, кто командовал королевским войском, — обратился к ним кузнец.
— Его здесь нет, — печально улыбнулся граф. — Он тогда выжил. Мы не знаем, как сложилась его жизнь потом.
Живые заметили, что на холме стало значительно свободней. Некоторые призраки уже исчезли.
— Вы уверены, что хотите этого? — нахмурился Гудрон, провожая очередного растворившегося в воздухе солдата.
— Конечно, уверены! — резко вклинилась Эрлада. — Люди приняли решение. Не мешай им. Нужно уважать чужой выбор.
Девушка явно не собиралась возвращать подаренный шлем законным владельцам.
— От нас немного зависит, — ответил Элд. — Исчезла причина здесь находиться и ждать. Без нее мы не сможем остаться. Порвалась последняя связь с миром живых и нас утягивает туда, где мы должны быть. Можно, конечно, пытаться сопротивляться, но это сложно. И невозможно в течение долгого времени. Очень скоро мы устанем. Мы либо уйдем по своей воле, либо против нее. Но это неизбежно.
— Тогда счастливого вам пути, — вздохнул юноша.
— Эй! Стойте! — всполошился Ральдерик. — Сначала нас отсюда выпустите, а потом делайте, что хотите!
Мертвые улыбнулись и исчезли. По воздуху прошла рябь. Окружающий мир потускнел и стал рассыпаться серым песком. Спустя несколько секунд растерянные и слегка напуганные живые оказались в бесконечной пустыне, созданной из того, что осталось от гибнувшей реальности время-местника. Но не успели они хоть как-то отреагировать на происходившее, как и это все стало испаряться. Через образовавшиеся в воздухе и на земле проплешины, сквозь растворявшийся песок стали проглядывать очертания настоящего мира. Скоро все закончилось. Путники снова оказались на том же холме, вот только было не утро, а, как и положено, ночь.
— Предупреждать же надо! — крикнул Шун в пространство, обращаясь к исчезнувшим духам.
Выход из разрушавшегося призрака произвел на него неприятное впечатление. Неподалеку бродили лошади. Мерзавец тоже был недоволен произошедшим. Не каждый день ты внезапно попадаешь в пустыню, где, возможно, тебе суждено остаться навечно без воды и корма — конь был склонен несколько драматизировать ситуацию.
— У нас есть сердце время-местника! — неверяще прошептала Филара, держа шлем на вытянутых руках и глядя на него с невыразимой любовью при свете луны и звезд. — У нас есть сердце время-местника! — воскликнула она, счастливо улыбаясь.
— Что это нам дает? — поинтересовался гендевец.
— Ты что?! Это же сердце время-местника! Добровольно отданное! Живое!
— Как живое? — не понял иролец. — Раз он умер, значит и оно тоже... Разве нет?
— Нет! Знаете, как убить такого призрака? Нужно найти его сердце и уничтожить! Так как оно является реальным предметом, это легко можно сделать топором, мечом, ногой — чем угодно! Тогда время-местник погибнет. В нашем случае он ушел сам, нам не пришлось разбивать шлем. Вот он, целенький. И нам его подарили!
— Что нам это дает? — настойчивей повторил герцог.
— Ну, грубо говоря, теперь есть способ сделать так, что б в случае встречи с сильным, враждебно настроенным призраком, ты мог противостоять ему, если не на равных, то хоть как-то, — пояснила Эрлада.
— Ух ты, — юноша сложил руки на груди. — Отлично! Как?
— Ты все равно не поймешь, — отмахнулась девушка. — Мы сами все сделаем, получишь уже готовый результат. У меня нет ни малейшего желания рассказывать процедуру.
— Филара? — дворянин обратился ко второй волшебнице, надеясь получить ответ от нее.
— Аа-а-а... Я не умею, — призналась та. — Знаю, что это возможно, но больше ничего сказать не могу.
— Научу, — пообещала брюнетка, забирая у девушки шлем.
В реальности он выглядел гораздо хуже, чем в самом призраке. Появилась ржавчина.
— Я предлагаю все-таки лечь спать, — предложил кузнец. — Тут где-то наш костер должен быть. А то утро скоро, а мы еще не ложились.
— Поддерживаю, — зевнул Шун, вдруг сообразивший, что ужасно устал.
— Я не понял, — сказал Ральдерик.
— Что именно? — уточнила Эрлада.
— Почему этот время-местник так отличался от предыдущего? У меня вообще много вопросов на этот счет.
— Давай ты их задашь потом, а? — блондинка подхватила на руки сонно моргавшего на земле кота.
— Ладно, — согласился юноша.
Разбитый ранее лагерь товарищи нашли быстро. Костер за время их отсутствия практически потух, лишь красно-черные угли изредка пыхали алым, когда налетали порывы ветра. К счастью дров было достаточно, поэтому его восстановление не заняло много времени. Очень скоро почти все легли спать.
Только Ральдерику сон почему-то не шел. Полежав, посидев у костра в одиночестве и снова полежав в надежде уснуть, он сдался и решил пободрствовать уже целенаправленно. Заняться ему было нечем. Помаявшись немного от скуки, он пошел, растолкал Филару и попросил у нее браслет. Пробурчав что-то о людях, которые будят среди ночи из-за своих эгоистичных потребностей, девушка вручила ему требуемое и снова провалилась в дрему. Юноша упреки пропустил мимо ушей и вернулся к огню изучать находку из подземелья. Прежде на украшение смотрели лишь мельком, отвлекаясь на посторонние разговоры, не особо присматриваясь и задумываясь.
Гендевец повертел браслет в руках. Пять фигур стояли бок о бок, равномерно распределившись по всему обхвату. Так интересно. Покойный, действительно, был большим оригиналом. Если бы изображенные люди были святыми защитниками, можно был бы понять мотивы помещения этого предмета в могилу. Многие боятся смерти и предпочитают, чтоб рядом с ними там оказался кто-то, на кого можно понадеяться. А кто здесь? Пять каких-то странных невразумительных личности. Хотя... созвездия на потолке, как говорит Филара, тоже неуместные были. Так, ну-ка, ну-ка... Пять созвездий — пять фигур. Что она говорила? Бражник, Охотник, Лучник... И еще кто-то. Юноша присмотрелся к фигурам внимательней. Ну, так и есть. Этот — явно лучник. Вот колчан со стрелами, перчатка, сам лук. А вот кто-то пьяный: стоит криво, одет неряшливо, а если вглядеться, то можно различить у него в руке бутылку. А у этого в руках свирель или флейта. Ну, точно, четвертым был Дудочник. Ага. Охотник тоже опознан. С собакой стоит. Интересно, какой смысл отделять лучника от охотника? Слишком похожи. Последний явно ведь не псом швыряется в дичь, какое-то оружие у него должно быть. И это не меч. Лук ему не дали, видимо, чтоб никто их не путал. Ладно, не принципиально — у кого-то просто истощилась фантазия. А последний кто? Странный какой-то человек. И ничего опознавательного-то у него нет. Стоит и руки протягивает. Надо будет утром уточнить, кто он.
Герцог, довольный собой, отложил браслет в сторону и потянулся. Расскажет завтра о своем открытии — пусть думают, что всё это значит. Потом юноша напрягся. Какой-то звоночек упорно тренькал у него в мозгу, пытаясь привлечь внимание к чему-то, что дворянин упустил. Ральдерик задумался и снова перевел взгляд на лежавший рядом с ним предмет. Что это могло быть? Потом он похолодел. Вельможа медленно протянул руку к украшению и поднес его к глазам.
Охотник. Вихрастый молодой человек. Черты лица и детали одежды разглядеть невозможно: всё слишком мелкое. Но общее впечатление... Поза...
Собака. Большая. Массивная. Неправдоподобно большая. С висячими ушами. На окислившейся бронзе все зеленого цвета. Но юноша был практически уверен, что животное, на самом деле, было черным.
11.
* * *
Ральдерик поборол в себе искушение кинуться всех будить и рассказывать о своем открытии. Пускай спят. Поговорить можно и утром. Юноша пожалел, что не выпросил заодно и сосуд, но повторно тормошить волшебницу не решился. Положив украшение возле спавшей девушки, он вернулся к своей постели и попытался уснуть. Теперь, когда в голове теснилось много новых мыслей, сделать это стало еще сложнее. Поэтому утром он был сонный, слегка заторможенный и немного агрессивный.
— Филара, дай мне ту бутылку, которая к браслету прилагалась, — попросил он, отчаянно зевая.
— Прямо сейчас? — девушка только встала и собиралась идти к ручью умываться. — А подождать нельзя?
— Нельзя.
Волшебница пожала плечами и пошла к своим вещам искать требуемый предмет. Эрлада проводила ее осуждающим взглядом. Она бы посоветовала ей не позволять никому собой бесцеремонно распоряжаться, но промолчала, поскольку твердо верила в необходимость уважать свободу выбора других людей. Если блондинку устраивало такое положение вещей, то кто такая саварахская дворянка, чтоб вмешиваться?
— И браслет захвати, — велел юноша.
— Я ж его тебе отдала.
— Я его вернул. Посмотри у изголовья, там должен валяться.
Филара кое-как нашла скатившееся с постели на землю украшение, раздраженно протянула герцогу оба предмета и развернулась, собираясь уйти.
— Подожди, — не глядя, перехватил ее за руку гендевец.
— Что еще? — огрызнулась девушка.
— Посмотри сюда внимательно, — Ральдерик нашел на браслете Охотника и стал наблюдать за реакцией волшебницы.
Несколько секунд та послушно смотрела на хоровод фигур на бронзе, не понимая, что должна увидеть. Потом выражение ее лица изменилось. Побледнев, она выхватила у друга украшение и впилась взглядом в человека с собакой.
— Как это? — пробормотала Филара, осторожно проводя пальцами по выпуклому изображению.
— Тоже заметила, да?
— Что там? — появилась из ниоткуда Эрлада, еще секунду назад занимавшаяся своими делами метрах этак в десяти от этого места. Дворянин поймал себя на мысли, что шаги волшебницы сквозь пространство перестали заставать его врасплох.
Девушка бесцеремонно потеснила блондинку и тоже с любопытством присмотрелась. Не увидела ничего необычного и потребовала объяснений.
— Знаете, что это? — проигнорировал вопрос герцог, указывая кивком на украшение.
— В смысле? — уточнила черноволосая волшебница. Юноша явно ожидал не ответа "браслет".
— Посмотрите на фигуры. Лучник, Бражник, Охотник, Дудочник и пятый. Какое было последнее созвездие на потолке усыпальницы? Я не запомнил, а по этому мужику догадаться сложно.
— Художник, — отстраненно отозвалась Филара. — Пятое созвездие — Художник.
— Ну и каким боком он сюда? — не понял Ральдерик, разглядывая фигуру с протянутыми руками. — Где кисточки?
— Ты можешь ошибаться, — произнесла Эрлада. — Вдруг эти люди не имеют никакого отношения к звездам?
— Ага! Как же! — возмущенно фыркнул юноша. — Четыре попадания из пяти! Возможно, у мастера, изготовившего браслет, было своеобразное виденье образа.
— Этот человек демонстрирует свои руки, — протянул неизвестно когда подошедший кузнец. — Значит, для него они являются таким же опознавательным знаком, как для Лучника лук, а для Бражника — бутылка. Он ими часто пользуется...
— Не хочу тебя огорчать, — прервала его супруга. — Но мы все так поступаем.
— В смысле, они — его инструмент, — Гудрон попытался пояснить свою мысль. — Выражение "золотые руки" вам о чем-нибудь говорит? Мастер, который может сделать что угодно.
— Нет, ну при желании, под эту фигуру любое объяснение подогнать можно, — Эрлада была настроена скептически. — Вы хотите, чтоб он оказался Художником, и теперь придумываете различные удобоваримые теории.
— Нет, но логично ведь! — гендевец, действительно, очень этого хотел. — Мастер на все руки. Рисовать тоже умел. Художник.
— Творец, — добавила Филара, по-прежнему глядя на Охотника. — Художник не обязательно должен рисовать. Человек, добившийся таких высот в ремесле, что все его изделия являются произведениями искусства, способный создать что угодно...
— По-моему, тебя занесло.
— Ладно. Предположим, что ты прав, — согласился кузнец, которому тоже хотелось, чтоб это было так. — Что это вообще за созвездия, мне кто-нибудь может объяснить?
— Обычные, — пожала плечами драконья дочка. — Никогда не слышала о них ничего интересного.
— Я тоже, — подтвердила вторая девушка. — Сказать по правде, я о них вообще ничего не знаю, кроме того, что они есть.
— Ясно. Надо найти того, кто знает, — решил Ральдерик. — Так. А что у нас с сосудом?
— Подозреваем, что то же самое, только в цвете, — отозвалась Эрлада. — Только разобрать нарисованное очень сложно, потому что кое-кто не хочет чуток поколдовать.
Герцог попытался вытащить пробку, но та не поддалась.
— Что там внутри? — потряс он предметом посуды возле уха.
— Мы тоже не смогли открыть, — пояснила Филара.
— Вы просто плохо старались, — гендевец предпринял еще одну попытку раскупорить бутылку.
— Отбить горлышко мы тебе не позволим, — правильно истолковала его задумчивый взгляд претендентка на престол Савараха.
— Дай я попробую, — протянул руку иролец.
Дворянин нехотя вручил ему сосуд. У Гудрона тоже ничего не получилось.
— Крепко сидит, зараза, — встряхнул он заболевшей от натуги рукой.
— Ладно, потом придумаем, как его открыть, — Ральдерик снова забрал посудину себе и принялся разглядывать рисунок.
