Тебе назло

— Я тебя об этом не спрашивал, — мрачно заметил он.

— Да, ты не спрашивал. За то ты спросил: с кем я хожу обедать, чем занимаюсь вечерами, с кем я поговорила за день, не скучно ли мне, и даже в чём я сплю! Ты реакцию мою проверяешь, что ли? Не запутаюсь ли я в показаниях? — Я сделала паузу, пытаясь справиться с раздражением. — Между прочим, ты сам просил меня уехать, а теперь злишься?

— Я не злюсь, Вась.

— Злишься. Но, может, и не из-за меня. Что у вас там происходит?

— Да всё, как всегда.

— Как всегда, — расстроено проговорила я вслед за ним. — Значит, ничего хорошего. Папка зверствует, да?

— Да, — коротко ответил он, и чтобы сменить тему, поинтересовался: — Как у тебя всё-таки складывается в Москве? Вся в работе?

— Как тебе сказать... Не очень хорошо, так что придётся ещё некоторое время здесь побыть. Наверное, до конца следующей недели. — Я секунду посомневалась, а потом решила ему пожаловаться: — Ген, у меня не очень-то получается начальницей быть.

Он недоверчиво хмыкнул.

— У тебя и не получается? Быть такого не может.

— Не смейся надо мной. Управляющий меня просто ненавидит и всех сотрудников против меня настраивает.

— Скажи ему, что я приеду, и ноги ему выдерну.

Я всё-таки улыбнулась.

— Вот приезжай и выдер... Заступись за меня.

После этого разговора, мне стало легче. Хоть в этот раз сумели закончить на позитивной ноте. Я даже смогла выманить у Генки обещание быть поосторожнее, он обещал, а отключился после того, как я медовым голосом поинтересовалась, с кем он сам ночи проводит. Завьялов что-то буркнул в трубку и отключился, а я решила, что завтра снова его об этом спрошу, чтобы Генка особо не расслаблялся. Во мне зрела уверенность, что больше мне отступать нельзя. Когда-нибудь придётся принять открытый бой, и либо одержать победу, либо окончательно отступить. Завьялов созрел для того, чтобы жениться, я это чувствовала, и нужна ему именно я, какие бы Цветочки поблизости не крутились. Пора брать Генку за жабры. Фая всегда говорила, что замуж надо выходить либо по хорошему расчёту, либо по большой любви. У меня сейчас оба варианта присутствуют, нужно только сделать правильный выбор. И я его сделала. Колечко-то, подаренное Никитой в знак помолвки, лежит в шкатулке, и когда я его со своего пальца всё-таки смогла снять, в моей душе ничего не шевельнулось, никакого намёка на сожаление. Я вообще в тот момент о Никите не думала, Завьялов все силы для этого приложил. А кольцо я позже в ванной на краю раковины нашла. Хорошо хоть нашла, а то, как бы Никите в глаза смотрела? И замуж не пойду, и кольцо у любовника в квартире посеяла... Даже для меня это слишком.

Я сейчас больше думаю о том, что Генке мой отъезд покоя не даёт, это очень чувствуется. Все эти наводящие вопросы, звонки вечерами и по утрам, и в то же время его фырканья возмущённые, когда я ему на это намекнуть пытаюсь. Есть в Генке один недостаток, хотя, это он считает это недостатком, для меня это плюс — он быстро привыкает к хорошему. А то немногое хорошее, что есть в его жизни — это я. Поэтому он так боится моих приездов, нашего общения, встреч. Он сопротивляется, отталкивает меня, а как только слабину проявляет и понимает, что я снова рядом с ним и ему комфортно, пугается. Я — единственный человек, которого он подпускает к себе, настолько близко, что не всегда это замечает. Иногда напоминает мне быка — упрямого и осторожного, причём с хорошей памятью. Помнит, как обжигался, помнит, как его отталкивали, вот и не торопится до конца открываться, даже когда этого хочет. И не верит, что он нужен кому-то, вот такой, какой есть: недолюбленный, недоверчивый, без лишних достоинств. Ну, что сказать? Особых достоинств в нём нет. Он не писаный красавец, не любитель нежничать и проявлять свои чувства, не добрейшей души человек, не борец за правду, к тому же, стопроцентный циник... В общем, пытаясь охарактеризовать Генку Завьялова, легче в начале перечислить его недостатки, а уж потом влюбиться в его достоинства, их немного, но на фоне его отрицательных черт, они выглядят особенно весомо. Или это мне так кажется?

Иногда я пытаюсь представить, как однажды признаюсь всем. Расскажу отцу, Нике, Фае. И что я им скажу? За что я люблю Завьялова? Без памяти, настолько, что готова терпеть и прощать? И не нахожу ответа. Просто люблю. И мне безумно страшно, что я могу однажды утром проснуться и понять, что всё прошло. Нет больше моей любви. Умерла, иссякла, истлела. Ведь говорят, что так бывает. Генка мучает меня, душу мою по капельке выпивает. И любит. Так смотрит порой, что все сомнения уходят. А ещё, рядом с ним я счастлива. Никто и никогда не был способен меня понять так, как он, даже не с полуслова, а с полувзгляда. И я чувствовала это ещё до начала наших с ним отношений. Помню, что чаще всего жаловаться на маму я приходила к нему, и он всегда выслушивал и в такие моменты никогда надо мной не смеялся. Это потом уже появилась Ника, ей можно было рассказать о неприятностях, но Генка это Генка. Он в моей жизни один и навсегда. А вот его научить говорить со мной, мне удалось далеко не сразу. Он всегда выслушивал меня молча, и мне пришлось постараться, чтобы научить его разговаривать со мной. Это случается не часто, но в такие моменты я чувствую себя по-настоящему счастливой. Понимаю, что он со мной, что доверяет, и что я ему нужна. Осталось только добиться от него невероятной, как мне кажется на данный момент, вещи. Чтобы Генка признал это, не боясь, при всех. Просто взял и сказал: "Нужна". Про то, что любит, я и без слов знаю.

Но Фая точно будет не в восторге от той партии, которую я сделала. Она не любит несговорчивых мужиков, говорит, что от них проблем слишком много. Хотя, в этом права, проблем полно. Но когда всё гладко, тоже не слишком интересно.

Следующим утром я проснулась в боевом настроении. Глаза так и сияли, на щеках румянец, я была переполнена уверенностью в себе.

— Мне бы шашку да коня, — нараспев произнесла я одно из любимых выражений Завьялова. Но этим утром это была не шутка, я себя, на самом деле, чувствовала очень воодушевлённой и энергичной. Даже с управляющим сегодня ругалась с особым настроением, и, наверное, поэтому вышла победительницей. Собой можно было гордиться, и я решила не портить впечатление и не давать никому шанса отыграться, и поэтому из офиса уехала раньше положенного, прихватив с собой бумажную работу. Зачем сидеть в душном офисе у всех на виду, когда всё это я могу с успехом и дома делать, в более приятной и спокойной обстановке?

Думая о работе, я всё-таки не упустила возможности заехать в пару магазинов, в которых являлась постоянным покупателем, задержалась там несколько дольше, чем рассчитывала, но зато к дому подходила с двумя большими фирменными пакетами с обновками. Мысленно представляла себя в новом платье, подбирала аксессуары и даже припомнила, что несколько дней назад видела очень подходящий по цвету клатч в торговом центре неподалёку от офиса. Нужно будет завтра непременно заехать и купить его. А другого цвета — Нике, ей обязательно понравится.

— Я смотрю, ты вся в работе. Еле несёшь.

Я едва о поребрик не споткнулась, услышав за спиной голос Завьялова. Обернулась и сразу заулыбалась, ещё до конца не веря своим глазам.

— Приехал.

Генка ко мне подошёл, улыбался едва заметно, зато глаза смеялись.

— Приехал, — подтвердил он.

— Приехал, — повторила я тише, и руки, в которых ещё удерживала пакеты, чуть в стороны развела, позволяя Завьялову себя обнять. Он меня к себе придвинул и наклонился к моему лицу, едва касаясь губами моих губ.

— Привет, котёнок.

Я улыбаться перестала, сама не знала почему. Генке в глаза смотрела.

— Всё нормально?

Он вроде бы удивился.

— Да.

— Ты ко мне приехал?

— Вась... Конечно, к тебе. Точнее, к управляющему. Ноги ему выдерну, я же обещал.

Я снова улыбнулась, хотя тревога не до конца ушла. Что-то у Генки в глазах было, за насмешкой и нежностью спрятано, нечто тоскливое, и от этой тоски мне страшно стало. Но Генка признаваться не спешил, поцеловал меня, крепче, чем я ожидала, видимо, уже по привычке пытался меня со следа сбить, а когда я поняла, что мы увлекаться начали, рассмеялась и сделала шаг назад.

— Так ты ко мне или к управляющему?

Генка пакеты с покупками у меня забрал, заглянул в один из них зачем-то, а я его под руку подхватила, и мы пошли к подъезду.

— Ты надолго? — спросила я.

— На пару дней.

— Хоть что-то. — Я обогнала его на пару шагов и в лицо ему заглянула. — Я жутко соскучилась. Хорошо, что приехал. А папке что сказал?

— Что у меня дела в Москве. — Завьялов подъездную дверь передо мной открыл, чуть подтолкнул меня вперёд, потому что я снова замешкалась, глядя на него.

— А у тебя дела?

— Да.

— А я?

Он рассмеялся.

— А что ты?

Мы прошли мимо охранника, тот бросил на нас заинтересованный взгляд, но почти тут же отвернулся, когда понял, что его интерес замечен. Снова уставился на экран монитора с камеры наблюдения. Мы с Генкой тем временем подошли к лифту, он кнопку вызова нажал, а сам с меня глаз не спускал. Смотрел сверху, закрыв меня широкой спиной от посторонних глаз. Я этим воспользовалась и ладонью по его груди провела.

— Что у тебя за дела?

Он наклонился ко мне.

— Дела. Которые можно было решить по телефону. А я приехал. Что ещё ты хочешь знать?

Я головой покачала, чувствуя себя совершенно счастливой.

— Ничего.

В лифте мы целовались, я слишком поздно вспомнила про камеру наблюдения, будь они все неладны, а под конец мы ещё и пакеты с покупками в кабине забыли.

— А глаза усталые, — прошептала я Генке на ухо, приподнявшись на цыпочки и обняв его за шею. — И круги под глазами. Не спал?

— Спал, Вась.

— Врёшь. — Я ключи из сумки достала, отперла замок, а войдя, прислушалась. На кухне негромко играло радио, и слышался звук льющейся воды.

— Кто там? — спросил Завьялов совсем другим тоном, а я его успокоила.

— Домработница. Совсем забыла, что она сегодня прийти должна. Иди в комнату.

— Пакеты куда?

— Куда-нибудь, Ген.

Я дверь захлопнула, скинула туфли и на кухню прошла.

— Здравствуйте, Лидия Михайловна.

Домработница, женщина лет пятидесяти, солидной комплекции и обладательница постоянного густого румянца на пухлых щеках, доброжелательно кивнула мне в ответ и заулыбалась.

— Добрый день. А я уже почти закончила, всё убрала, пропылесосила. Только в химчистку сейчас схожу, заберу ваш плащ.

— Спасибо.

— Обед вот готовить начала.

Я посмотрела на стол, наполовину скрытый её спиной. На разделочной доске лежал кусок мяса, а рядом, на столе, овощи.

— Я сама справлюсь, не нужно.

Лидия Михайловна заметно удивилась.

— Сами? Но я же всегда...

— Всё нормально, я сама. Вы идите.

Женщина в сомнении оглянулась на стол, на котором уже всё было готово для приготовления обеда. Но спорить не стала. Под моим выразительным взглядом фартук сняла, повесила его на крючок и из кухни вышла. Оглянулась на меня разок, не понимая, с чего это я вдруг её выгоняю, не дав доделать свою работу. Я шла за ней след в след, боясь, что она по пути ещё о каком-нибудь деле вспомнит, и вместо прихожей свернёт совсем в другую сторону. Лидия Михайловна не свернула, благополучно достигла двери, но прежде чем сменить тапочки на туфли, не преминула кинуть пару любопытных взглядов в сторону гостиной, где Завьялов обосновался. Уже успел с удобством на диване устроиться и разговаривал с кем-то по телефону.

— Вот ведь любопытная, — пробормотала я чуть слышно, когда, наконец, дверь за домработницей закрыла. Заперла на оба замка, со злостью повернув вертушки, а потом к Генке пошла. Обняла его сзади за шею и с минуту слушала его разговор, что-то о поставках алкоголя, я даже не поняла, для какого заведения он заказ делать собирается — для "Логова" или для "Пескарей". Поцеловала этого бизнесмена в щёку.

— Ушла? — спросил Завьялов, выключив телефон.

— Да. — Я рукой по его волосам провела. — Ты голодный?

— Конечно.

— Конечно, — передразнила я. — Конечно, ты всегда голодный. — Я крепче прижалась к нему на несколько мгновений. — Я так рада, что ты приехал.

Отправив Завьялова в душ, я занялась обедом. В принципе, готовить я умею, но делаю это не часто, и, наверное, от нехватки практики, мне всегда требуется на это много времени. Да и ничего особенного я готовить не умею. Разве что мясо пожарить, салат какой-нибудь сделать, оливье, например, причём несколько рецептов знаю, специально ради Генки интересовалась, он оливье очень уважает. А вот когда в Италии была, научилась готовить пасту. Никита любит итальянскую кухню, вот я и интересовалась с прицелом на будущее, но планы на будущее поменялись, а вот знания пригодятся. Надо, пожалуй, Завьялова как-нибудь побаловать. Хотя, он тоже избалованный. Это раньше, помню, ел всё подряд, а за последние годы у него вкусы появились! Он ведь в ресторанах теперь питается намного чаще, чем дома, не говоря уже о забегаловках, мимо которых теперь проходит, морща нос. Правда, надо вспомнить о том, что его в последнее время домашней кухней баловали. Света, кажется, готовит неплохо, наверняка, получше меня.

Я выложила мясо на сковороду, ножом его потыкала, потом взялась перчить и солить. А про себя приговаривала: ничего, главное стараться. И тогда всё получится. А когда почувствовала аппетитные запахи, взбодрилась. Теперь бы не упустить момент, чтобы не пригорело. А то очень обидно будет.

Генка на кухню заглянул и принюхался.

— Я думал, мы в ресторан пойдём. А ты готовишь!

— Вечером пойдём, — успокоила я его, и щёку для поцелуя подставила, когда он подошёл. — У тебя какая-нибудь встреча?

— Завтра. — Он меня за талию приобнял и уставился на скворчащее на сковороде мясо. Потом носом в мои волосы зарылся. А я снова насторожилась. По тому, как Генка незнакомо замер, стиснув меня сильными руками, и как он дышал мне в затылок, мне казалось, что очень горячо, по его поведению можно было судить, что всё не так хорошо, как он меня убедить пытается. Я посомневалась немного, не знала, стоит ли спрашивать его о том, что происходит, а потом решила, что пока не стоит. Если бы дома случилось что-то серьёзное, он бы уже рассказал, а то, что у Завьялова на душе, сразу на свет божий вытаскивать нельзя. Нужно проявить осторожность. По крайней мере, накормить его для начала.

— Расскажи мне, — попросил он во время обеда. — Что на работе?

— На работе, — фыркнула я несколько пренебрежительно. — Это не работа, это мучение. Управляющий меня ненавидит. Наверное, решил, что я на его место мечу.

— Так ведь метишь.

— Но увольнять его никто не собирается. Точнее, человек на его должность всё равно нужен, но после всего, это вряд ли будет он.

— Значит, не шибко умный, раз этого не понимает.

Я в задумчивости жевала.

— Знаешь, я хочу поговорить с Никой и попросить её провести аудиторскую проверку. Такую... доскональную.

Завьялов хмыкнул.