— Самовозникает, что ли? — усмехаюсь я.
— Это секрет фирмы. Но и еда и коньяк — всегда там, где Киря.
— Про коньяк заговорили? — возникает рядом этот повар. В руках у него сразу несколько бутылей и именно коньяка.
— Ага. Выпьете с нами? — спрашиваю я повара.
— Э нет, я свое выпил, теперь подшитый. Но вас угостить могу. Вот, например — этим.
И наливает грамм по пятьдесят из заковыристой бутылки. Аромат действительно коньячный. Причем достойный. И вкус такой же.
— Вот кстати гость интересуется этими арбалетчиками. Ты же их помнится, пытался вразумить? — спрашивает Хоббит, пока мы смакуем старый коньячок.
— Делать больше нечего, кроме как дураков учить, сам дураком становишься — грустно замечает Кирилл.
— Но ты же, помнится, пытался. После того как командир плюнул? — щурится Хоббит.
— Да, зря потратил время — кивает головой повар.
— Невразумляемые? — участливо спрашиваю я. Что-что, а такие остолопы постоянно встречаются. Абсолютно уверенные в своей полной правоте, несущие лютую пургу, и не воспринимающие никаких возражений. Вот совсем недавно такой цветок жизни в мое дежурство докопался к тому, что его удивило замечание медиков, мол, если помер пациент, так ему в башку надо стрелять. Ну, казалось бы, лежишь себе на отделении с пиелонефритом, лечат тебя, заботятся. Живи да радуйся. Нет, надо заявиться к дежуранту и докапываться с иронией в голосе, дескать, почему в операционной нет бензопилы, или пресса по металлу?
Медики ж не умеют аккуратно специнструментом, им обязательно херачить отбойными молотками, пулеметами в бошку? Зачем трупам стрелять в бошку? Патронов дохрена? Бери штык, доктор, раз нравится, и в глаз. Нет, надо фонтан дохлятины разбрызгать. Плюнул я, отвел великовозрастного умника в морг, показал дураку, что выстрел из малокалиберного слабосильного пистолета в висок обратившемуся не вышибает фонтана мозгов. Все аккуратно остается. Маленькая дырочка в виске с чуточку закурчавившимися волосками от выстрела и все. Зато мозг новоявленного зомби выключается от гидравлического удара мягкой пули в момент.
Какие еще дураку нужны бензопилы? Какие специнструменты? Какой штык в глаз? Он когда-нибудь с родственниками умерших общался? Они и так не в себе от горя. А тут мы им еще тело с выколотым глазом отдадим. Самое то. Полный восторг. Но все равно глупость человеческая неистребима. Особенно у дурней, считающих себя умнее всех.
Кирилл машет рукой, краснеет. Я про себя автоматически отмечаю, что у нашего мастер — повара был сложный перелом челюсти.
— Я им после командира уже пытался до ума довести, чтобы они не совались пока на тот склад, нечистое место. Туда имаратыши раз лазили, потом долго из автоматов стреляли и больше не лезли. Я этим арбалетчикам и говорю — погодите, вот наши до ума пулеметы доведу, сходим вместе. И мне эти умники недоделанные говорят через губу:
— А зачем пулеметы против дохляков? Это уже маразм! С автоматами и пулеметами фигня выходит, им десятки тысяч патронов нужны. Мы набрали арбалетов — валим зомбаков тихо, аккуратно, и не расточительно. К чему тут танки изобретать? Наша команда тихо — мирно и не спеша может легко зачистить местность на складе. Не в первый раз!
Повар грустно покачал головой.
— Я им говорю, что таких, как они уже и так много съели, можно было бы и поумнеть. Хотел рассказать про то, как в Коммунарах два десятка человек один шустер сгрыз, что в Мариенбурге сам видал. А их старшой — очень такой надменный тип был, мне в ответ, что это все старушечьи страшилки, мол, все эти 'вот я помню случай...' пустое бла-бла-бла не по теме. Совершенно идиотские, не к месту, случаи времен Наполеона, прочая херь. Короче — затянутая муть, никому не нужная. В чем смысл байки травить? Никому это нафиг не надо. С тем гордо и уехали. И все. С концами.
Ну, мне как бы все понятно. Есть такие дети, которым можно раз сказать, что совать пальчики в розетку — бо-бо! И дети поймут. А есть и взрослые, которым хоть кол на голове теши. А без толку. Пассаж про пулеметы мне особенно понравился. Справились бы мы в Петропавловке с навалом зомби в апреле, не будь у нас пулеметов, как бы не так. Да любой, кто хоть малое представление имеет о стрелковом оружии, отлично знает, что пулемет в стрелковке — Царь.
Или как его знакомый казах-пулеметчик величает: 'Хан поля боя, машина тысячи смертей'. И не только по живым — по зомби, особенно когда их очень много — работает мощно. Ломает струей свинца влегкую кости, скашивает шеренгами. Стоит только дать очередь на уровне голов, валит толпу наглухо, свирепо треножит, если по ногам бить. Да и патронов к ним запасено на большую мировую войну, не то, что на зомбобеду.
Если б этим арбалетным гениям только раз довелось бы побывать даже не на окружном — хотя бы полковом складе боеприпасов, убедились бы воочию. В Корейской войне американцы посчитали (они любят такую арифметику) на ликвидацию одного корейца потратили больше 10 000 патронов. А во Вьетнаме — уже 20 000 на одного вьетнамца (то ли вьеты более юркие, то ли амеры стрелять разучились). В общем можно судить — что за запасы были в СССР. Чтобы потом амеры не считали, сколько на одного советского патронов потратили.
79. Команда лекаря. Менты.
— Одно хорошо, машины у них были роскошные, разжились они где-то в салоне новьем — замечает Хоббит.
В столовую (которую скорее хочется назвать трапезной, больно вкусно все) заходит девушка в тигровой камуфляжке, приветливо улыбается, кивает, отчего ее симпатичное личико приобретает сходство с мультяшными зайчиками-белочками, потому что передние резцы хорошо заметны. Хоббит подставляет ей поудобнее стул, Киря тащит еще блюда.
— Ну как, сестренка, разместили гостей? — спрашивает Хоббит.
— Ничего я вам не скажу! — неожиданно сердито нахохлившись, говорит девушка, а потом все трое гатчинских смеются, словно это хорошая шутка. Понимаю, что ничего не понимаю. Киря, посмеявшись, поясняет:
— Было тут такое дело. Дежурный в ОВД, воспользовавшись мирным покоем и отсутствием пострадавших и страдающих, выбрался из своего закутка, прикрытого треснувшим пуленепробиваемым стеклом (узбек неудачно с лестницы упал, когда ремонт был последний) и вышел покурить. Надоедает же нормальному человеку сидеть за этим самым стеклом с трещиной и надписью 'Держурная часть' (опять же таджик писал в ходе того самого ремонта).
Погода прекрасная, тишь и благодать, в общем — лепота.
Тут к нему подошел прилично одетый мужик, пьяненький, причем видно не первый день, но вежливый и поинтересовался:
— Какая из милицейских машин, что стоят перед ОВД дороже — 'Волга' или 'Газель'?
Пьяненьких в Гатчине всегда хватало, потому ничего особенного в вопросе дежурный не усмотрел, а честно подумал и честно же и ответил, что 'Газель', наверное, дороже. Мужичок поблагодарил и пошел своей дорогой. Дорога у мужика была близкой — пройдя метров пятьдесят, он залез в старенькую свою машину — 'Волгу', к слову, и, дав по газам, бросил ее на таран, впилившись в несчастную милицейскую тачанку с таким грохотом, что из здания ОВД выбежали все сотрудники. Чудом выскочивший из-под колес дежурный обалдело смотрел на вылетевшего от удара из кабины 'Газели' водилу. Тот, толком не встав на ноги, глянул на гатчинского камикадзе и взвыл:
— Да твою ж мать, это ж теперь сто тысяч бумажек писать придется!!!
Террориста повязали в ту же минуту, впрочем, он и не собирался сопротивляться — ушибся в ходе теракта сильно.
Утром начальнику ОВД доложили результат расследования такой странной акции. Оказалось, что мужика, камикадзе этого задержали ДПСники, в сиську пьяным — дня за три до инцидента. Ясное дело, права отобрали, светило лишение их надолго. 'Решить вопрос' ему не получилось, потому балбес, который пил все это время по экспоненте, решил отомстить за обиду. Но беда в том, что ДПС находится очень неудобно — к ним трудно ехать, поворотов много, в общем ослабевший от возлияний шоферюга доехал только до ОВД и устал совсем.
Хватило его только провести пешую разведку и установить, какая из доступных целей ценнее, как добыча. И свершился теракт мщения и возмездия. Старенькая таратайка террориста сложилась посередине, у ментовской 'Газели' помялся бампер, да водитель газельки остался очень недоволен внезапным катапультированием — и как он совершенно точно отметил — последовавшим за этой нелепой диверсией писанием ста тысяч бумажек.
Начальник ОВД, выслушавший все это, грустно посмотрел на дежурного и только и сказал:
— Хорошо. Хорошо, что я успел раньше уехать. Ты бы ведь сказал, что моя машина самая дорогая?
Дежурный только выразительно вздохнул. Но выводы для себя сделал. И потому, когда в следующее дежурство он выскочил на минутку покурить и к нему подошел вежливый интеллигентный старичок и стал допытываться, как пройти на вокзал, дежурный набычился и хмуро ответил:
— Ничего я вам не скажу!
А катавшимся со смеху сослуживцам, которые слышали этот разговор и не преминули поржать, заметил:
— Вам легко смеяться. А я уже ученый. Черт его знает — вон стоит экскаватор, вон бульдозер, а вот наши машины, мало ли что.
Вот с того случая у местных шерифов это как заклинание что ли. Или опознавательный пароль, особенно в случае, если вопрос самый простейший — резюмирует рассказчик.
— Так все-таки разместили или как? — отсмеявшись, спрашивает свою сестренку этот Хоббит. Та пожимает плечиками и как о совершенно ясном для любого разумного существа отвечает:
— Да, конечно. Что их размещать-то их всего-ничего. Не полк солдат.
— Ну, вас тут тоже негусто — замечаю и я.
— Зато все орлы, хотя и не летаем — парирует повар.
— А кстати — как вам удалось отбиться в самом начале? Оружие помогло? — спрашиваю я.
— Оружия-то у нас было очень негусто — смущенно отвечает Хоббит.
— Как негусто? А Хорь? — возражает Киря.
— Что Хорь? Он же один такой, маньячила. А кроме него кто? — удивляется Хоббит.
Кирилл задумчиво начинает загибать пальцы, перечисляя стволы и клички владельцев. Получается у него семь загнутых. Разводит руками и поджимает губы. Меня удивляет, что в команде казаков оружных получается всего восемь человек. Но помалкиваю.
— Вот. Что я и говорил — подводит черту оппонент Кирилла.
— А кто это — Хорь? — спрашиваю я.
— Наш боец. Повернут был до катастрофы на оружии. У него семь стволов было. Совершенно официально. Мы его, посмеиваясь, Оружейным бароном дразнили.
— А он?
— А он ругался — мило улыбается хоббитова сестричка. Хорошая у нее улыбка.
— А почему повернут был? А сейчас как?
— Сейчас мы все повернуты. У каждого по несколько стволов и безоружных ни единого нет — отвечает Хоббит. Кирилл помалкивает, мне даже кажется, что он впал незаметно в нирвану, пользуясь спокойным моментом, чтобы подремать.
— Так что, он свое оружие роздал — и выстояли?
— Это тоже. Но главное все — таки в том было, что Командиру его друзья успели должить вовремя. Да и Доктор тоже откуда-то вынюхал.
— Меня, знаете, удивило, что он не остался с тамошними сертоловскими. Анклав там удержался, оружия у них до черта. А он с того конца города сюда дернул — замечаю я.
— Есть такая положительная черта у нашего Доктора, при всех его недостатках. Своих не бросает.
— Так это у всех наших так — спокойно замечает брату сестричка.
— Потому и выжили — без пафоса отвечает Хоббит.
Это мне понятно, практически все, кто выжил, все в самом начале присоединились к кому-то, собрались в кучу, организовались. Крутые одиночки продержались недолго. До появления шустеров. Самые крутые — до морфов. Невиданно крутые и везучие — до прихода бандитов, которые в безвластии оказались страшнее морфов. Брат с сестрой вспоминают, как вызволяли уцелевших в отделении милиции.
— Он мне сразу велел никуда не уходить — говорит сестричка кивая на брата.
— А начальство не отправило девушек на передовую? Ну, типа равенство и прочий феминизм?
— Нет, у нас к счастью сексисты были — грустно улыбается сестричка.
— Оружие, правда, все равно не догадались раздать — замечает Хоббит.
— Большими кусками особенно харизматично. И в специях вывалять. В маринад положить, а потом еще вывалять, или обсыпать как следует — вполголоса, но очень уверенно говорит вдруг Киря. Я удивленно гляжу на него, но он определенно спит. Братик с сестренкой пожимают синхронно плечами, им это не в диковинку.
— Приказ сверху. Нам оружие не выдали. Еще и приказ был об изымании у владельцев всего охотничьего и гражданского. В общем как всегда и как везде. На этом половину сразу потеряли всего личного состава. Мы же на связи были. Такого наслушались.
Сестра замолкает.
Я на минутку представляю, что творилось в отделении милиции, где сидело несколько женщин и девчонок. Посреди захлестнутого волной мертвячины городка. Безоружных женщин и девчонок. Замороченных последними десятилетиями бесконечных разрушительных реформ и ловлю себя на мысли, что хоббитова сестра старается не слишком будоражить своим рассказом минувший ужас. И сама не хочет и мне выдает сухую сводку. Очень характерная реакция нормальных людей на прошедший ужас. Именно нормальных, не позеров. Ловлю себя на том, что именно так же сухо и обтекаемо рассказывали про войну и другие ветераны. Не хотели вспоминать сами и другим нервы берегли.
В итоге пошли рассказы про снасилованные миллионы немок, да про выжженные дотла афганские земли, где злые шурави детскими черепами в футбол играли. Ну и про жютких садистов-бандитов-миротворцев в Грузии. Вот и гляди — расскажешь эмоционально — плохо, не расскажешь — еще хуже. Доброжелатели всегда найдутся. И опять характерное для воевавших — девушка вспоминает не трагические эпизоды, а приехавших к отделению милиции на роскошном джипе трех подростков-гопников, которые своим видом никак не подходили для этой машины.
Балбесы принялись ломать входную дверь. Очевидно, желая дорваться до оружейной комнаты. Пришлось сотрудницам забрать конфискованный днем раньше пулемет 'Максим', высунуть его рыло в окно и пригрозить расстрелять и джип и недоумков с фомкой. Балбесы так перепугались, что удрали, бросив машину и фомку. А грозно рычавшая в окно свирепые угрозы девушка сорвала себе голос и неделю потом жалобно сипела, чем веселила в такое горькое время оставшихся в живых. Хотя гроулинг был хорош.
Я удивляюсь, откуда тут у них такой антиквариат. Хоббит машет рукой:
— Черное озеро чистили экскаватором. Воду спустили и тягали пласты ила. Копарей тут у нас много, вот один ухарь и догадался с металлодетектором пройтись по зачищенным местам. Сначала нашел залежи пустых лендлизовских банок из-под спама, а потом разбогател на три пулемета — видно при разминировании саперы в воду сбросили. Два наших станковых — Максимы и один немецкий в ручном варианте — МГ-42. Ну а когда их тащил домой на радостях не сообразил, что надо бы в тряпки заматывать, а не переть так, голяком. Его сразу тепленьким и взяли. А пулеметы забрали на временное хранение, как вещдоки. Вот и пригодились.
