Волчица и пергамент. Том 7

Этими словами обрисовывалась картина в случае идеального исхода, однако эти слова заставляли Коула чувствовать, что она в итоге обернётся правдой. Ив и Миюри тоже говорили, что королевству и Церкви для прекращения противостояния нужно дать яркий символ, который послужил для них поводом отступиться.

И в этой ситуации появился Ханаан со своим планом, который мог бы послужить для сторон решением без войны. Пока имеется Жан, его план реалистичен. Конечно, нельзя быть уверенным, что всё пройдёт, как надо, но на случай провала остаётся предложение Клевенда.

— Трудность в том, что всё не идёт само собой. Не все в этом мире обладают разумностью Хайленд, которая может проглотить всё и говорить, что всё в порядке, как бы ни болел у неё живот. К тому же я не думаю, что это правильно. Если ты хочешь что-то сделать, так и скажи, что хочешь, а не хочешь — скажи, что не хочешь.

Клевенд сказал уже не "моя сестра", что повышало в его устах её статус, а просто "Хайленд". А её описание показалось Коулу весьма точным.

— И раз уж Господь привёл нас в этот мир, он должен был предоставить нам хотя бы один случай засиять перед другими. Разве нет?

Коул мог бы небрежно отмахнуться словами "детская мечта, надо взрослеть", но что такое счастье на земле?

Конечно, прямо сейчас он не мог принять предложение Клевенда, но не мог и сделать вид, что не слышал его, и знал, что потребуется какое-то время, чтобы тщательно обдумать его и решить, принять или отвергнуть. Он внимательно посмотрел в глаза принца, и тот медленно их закрыл, как бы благодаря Коула за то, то он всё выслушал.

— Чтобы ты мне поверил, я обязательно позабочусь в ближайшие дни о своих друзьях. У нас действительно нет намерения развязывать междоусобицу и калечить собственных людей, — сказал Клевенд, после чего некоторое время рассматривал свои руки, прежде чем продолжить. — Но не забывай, что в этом мире есть не только мы. Подобных нам групп на большой земле больше, чем гор, они оказывают на Церковь куда большее воздействие, чем мы. Времени остаётся меньше, чем мы думали.

Ханаан говорил нечто подобное. Поэтому, прежде чем ситуация свалится в хаос, кто-то должен был взять на себя инициативу и возглавить тех людей. Но в любом случае война казалась Коулу ничем не оправданной. Если идти этим путём, то, как считал Ханаан, нельзя было рассчитывать, что война сожжёт все прегрешения Церкви. Сам Коул полагал, что план Ханаана — лучшее решение, поэтому он и искал Жана. Узнав, что Клевенд не такой плохой, как о нём говорила Хайленд, он мог даже надеяться на помощь людей принца этому плану. Ведь как отпрыски аристократических семей они должны были хорошо читать и писать.

Подумав об этом, Коул понял, что нужно сначала кое о чём спросить Клевенда.

— Если нам удастся разрешить противостояние королевства и Церкви без войны, что ты будешь делать?

Казалось, этот вопрос не застал принца врасплох, он лишь сухо, спазматически засмеялся.

— В таком случае... мне останется только драться в последний раз.

И в этой битве, вероятно, ему будут противостоять толстые ворота и каменные стены королевского дворца. В этом случае Коул должен будет держаться стороны Хайленд и противостоять принцу.

— Ты и в этом случае будешь сражаться?

Коул чувствовал, что задал бы этот вопрос, даже уже оказавшись на поле боя.

— А как иначе? Это островное государство, если не идти на большую землю, остаётся лишь направиться внутрь.

Коул вздрогнул, будто ему шило в зад воткнули.

— А? Чего это ты? — удивился Клевенд.

Клевенд и его люди не ненавидели короля и не хотели видеть мир в пламени войны, это оставляло ещё одну возможность. Надо было рассказать принцу о лучшем исходе.

— Ты сказал, что хочешь найти место, где ты сможешь размахивать мечом ради славы?

— А?

— Я имею в виду, что пока у тебя будет место, где ты сможешь размахивать мечом ради славы, тебе не надо будет убивать в междоусобице, так? — уточнил Коул и, когда Клевенд пожал плечами, продолжил. — На самом деле ведь не имеет значение, будет ли противником Церковь, король или кто-то третий.

— Ну, верно... Но есть ли такое поле битвы? Или что, хочешь, чтобы мы сражались с призраками?

Коул покачал головой. Сражаться мечом можно не только на поле боя.

— Я говорю не о поле боя, а о приключениях.

— Мм?..

— Ещё до создания королевства Уинфилд разве рыцари Церкви и воины древней империи не высадились на этот остров как союзники?

Принц Клевенд молча задумался на несколько мгновений, потом его лицо приняло озадаченное выражение.

— Это было очень давно, когда остров никому не принадлежал, так? Вернее, он принадлежал язычникам... Мм? — лицо этого неглупого принца приняло такое выражение, словно он набрёл в темноте на труп.

У него были соглядатаи по всему королевству, и он, навострявший уши, чтобы улавливать любые новости, недоверчиво посмотрел на Коула.

— Ты говоришь о легендарной земле по ту сторону западного моря?

О ней с восторгом говорила Миюри, о ней говорил Нордстоун, слывший во дворце кем-то вроде безумца-лунатика, нужно было определённое мужество, чтобы переступить через общее мнение.

— Я слышал, один человек распространялся об этом во дворце... Эй, ты что, вправду веришь в это?

Принц Клевенд напрягал свой практичного склада ум и нашёл лишь один более-менее надёжный путь — развязывание войны. Посчитав Коула необходимым для себя партнёром, принц предложил ему присоединиться. Иначе говоря, имея схожие с Коулом и его соратниками цели, Клевенд придерживался иных методов их достижения. Если план по урегулированию противостояния сорвётся, он может оказаться очень полезным в предотвращении плохого развития ситуации. Но если Коул сказал бы прямо, что верит в существование новой земли, Клевенд мог бы решить, что Предрассветный кардинал не имеет глубокой веры, а просто является легковерным дурачком, который верит всему, что услышит. Тогда эта ценная, случайно возникшая связь между Коулом и Клевендом будет оборвана.

Но, увидев выражение лица Клевенда, когда он задавал свой вопрос, Коул понял, что просто уйти от ответа он не мог. Надо было то-то решать. Ему на ум пришёл Ханаан, который пришёл к нему со сногсшибательным предложением канонизировать Предрассветного кардинала. И ещё Миюри, его спутница, готовая прыгнуть за ним в ледяную воду, чтобы попытаться спасти или умереть вместе.

— Ты говоришь об аристократе Нордстоуне, это он приходил во дворец?

Клевенд, похоже, не ожидал, что Коул продолжит эту тему, очень удивлённый он неохотно кивнул.

— Верно, он. Об этом землевладельце ходили странные слухи... Кстати, я слышал, тебе как-то пришлось разыскивать его.

— О новой земле я услышал ещё до этого, — Коул не врал, но всё же сам не слишком верил в неё, впрочем, это не имело значения, если Миюри не было рядом. — Я думаю, что, если появится подтверждение существования этой земли, это может позволить остановить противостояние. Потому что королевство борется за десятину, которую Церковь собирает в качестве вознаграждения за победу над язычниками. Так что, я полагаю, пока Церковь и королевство будут думать об открывшихся возможностях новых доходов, им не будет нужды думать о сравнительно ограниченном налоге, что смягчит противостояние.

Похоже, молчание Клевенда означало, что он обдумывает сказанное Коулом. Он мог показаться варваром, который следует непродуманному плану, построенному на чутье и чувствах, но на самом деле его отличали дальновидность и практичность.

И Коул решил прощупать практичность своей идеи, отталкиваясь от точки зрения Клевенда.

— Слухи о новой земле могут оказаться просто бреднями моряков. Но что, если... — Коула потянуло сглотнуть, но он обнаружил, что у него совершенно сухо во рту. — Что, если обнаружится достаточно доказательств, которые заставят людей поверить в существование новой земли?

У Клевенда должны быть связи с инакомыслящими на большой земле, беспокоившими Церковь, им можно было подбросить мысль о путешествии к новой земле. Если удастся совершить такой подкоп под основание их позиции, тем, кто принимает решения в Церкви, также придётся подправить своё отношение к вопросу о войне, и это хорошо бы сочеталось с планом Ханаана.

Да, план Ханаана прекрасен, но видеть в нём единственный путь к вершине было бы глупо.

— Может, если ситуация позволит, ты бы захотел пойти этим путём?

Коул не знал, намерен ли был принц его отпустить. По крайней мере, Клевенд не пытался на него давить без надобности, напротив, проявлял явную обходительность и, как минимум, выражал надежду, что Предрассветный кардинал поймёт его мысли. Однако принц явно не ожидал, что человек, похищенный его подручными, вдруг предложит другое направление движения.

Клевенд прикрыл ладонью рот и издал тихий стон.

— Я, конечно, сумасшедший, но ты... — произнёс он с видом человека, увидевшего лягушку с пятью лапками, но, похоже, этому принцу с грубоватыми замашками было любопытно посмотреть, как далеко может уйти эта диковинная лягушка. — Э-э, новая земля — это действительно...

Противостояние Церкви и королевства можно было назвать лепестком пламени от пожара минувшей войны с язычниками. Клевенд с его последователями могли искать славы только на поле боя, и они были теми, кто своими мечами ворошили ещё не остывшие угли, чтобы они разгорелись снова.

Однако война с язычниками завершилась, и Коул считал, что решение должно было соответствовать ценностям новой эпохи, а не времени войны.

— Кажется, я слишком недооценил тебя, — проговорил Клевенд.

— Как любителя мечтать, полагаю, — отозвался Коул.

Принц на мгновение опешил, а потом сконфуженно рассмеялся.

— По этой части я не могу тебе проиграть.

Замысел побудить Церковь и её противников начать войну вызывал у самого принца истинную досаду. Пусть он и его сподвижники продумали этот путь и придерживались его, но они знали, что радикальность его вызывала у других насмешки и презрение.

Клевенд вжался в спинку стула, его взгляд устремился куда-то в пространство, словно он увидел паутину, свисавшую с потолка.

— Всё это с новой землёй так надумано... и нелепо... Но кто не рискует, тот не будет смеяться.

Коул подумал, что Клевенд, как и у Миюри, мог весьма образно выражаться.

— И если идти этим путём, мне не придётся сталкиваться лбами с упрямицей Хайленд. А?

Коулу не сразу удалось примириться с шарообразной формой мира, выразившейся в металлической сфере Нордстоуна. Если такое строение мира являлось ключом к поиску новой земли, учение Церкви придётся серьёзно пересмотреть, что приведёт к кризису веры. Коул не знал, сможет ли истинная последовательница веры Хайленд согласиться с этим. Но поиск новой земли, как и план Ханаана, может помочь избежать полномасштабной войны и не дать Церкви растоптать королевство.

Главным для Коула являлось то, что, если сфера Нордстоуна в самом деле вызовет кризис веры, она породит и поле боя для Коула. На этом поле брат-недотёпа Миюри, несомненно, окажется храбрее её.

— Я уверен, что всё обернётся ко благу, — ответил Коул.

Это был ответ священнослужителя, который не осмелится утверждать ничего, что не соответствовало Божьей воле, он вызвал у Клевенда лёгкую усмешку. Но Коул продолжил:

— Её воля твёрже скалы. Противостоять ей труднее, чем переубедить Бога.

Клевенд расхохотался, отсмеявшись, он перевёл дух.

— У меня свои заботы, а у тебя... а, нет, у моей сестры заботы моей сестры.

Не только Ханаан составлял свой план, принц и его последователи тоже продумывали свои шаги. Многие люди в мире, без сомнения, делают всё возможное, чтобы справиться со своими собственными заботами.

— Мои заботы и заботы моей сестры всегда были, как чёрное и белое, не имеющие ничего общего. Может быть, твои собственные, неподражаемые заботы позволят тебе чернилами начертить мост между нами.

— Надеюсь, что так, — ответил Коул и почувствовал, что обязательно должен сказать ещё кое-что. — Но это зависит от того, какие доказательства существования новой земли мне удастся найти...

— Вот именно. Однако, как бы то ни было, это лучше, чем вообще ничего. А?

В этот миг Коулу вспомнилось, что Миюри, когда она писала рыцарскую историю, рассказывала о своей недостижимой мечте. Именно так. Он надеялся, что для девушки это было не печальной мечтой, достойной лишь горько посмеяться над ней, а забавным сном.

У Коула были основания полагать, что Клевенд может стать ценной боевой силой для них. И он очень хотел, чтобы принц видел, что их всех связывало.

— Есть больше одного пути к вершине.

— Надеюсь на это, — ответил принц, наклоняясь Коулу, затем он игриво подмигнул, отчего Коул в изумлении округлил глаза, и протянул руку. — Здесь некому засвидетельствовать наше рукопожатие. Это и впрямь не клятва какая-то, но, по крайней мере, отражение того, что мы не ненавидим друг друга.

То, что называют доверием, существует.

— Конечно, — ответил Коул и пожал мощную ладонь принца.

Ему было действительно жаль, что здесь нет свидетелей, но пока что достаточно и этого.

— Тогда... отложим светлое будущее и займёмся сложившейся тревожной ситуацией.

— То есть?..

О чём ты говоришь? — непонимающе посмотрел на принца Коул, Клевенд ответил недоверчивым взглядом, так знакомым Коулу по общению с Миюри.

— О, пожалуйста, мы же тебя похитили. И до сих пор не разобрались с этим.

— Разве?..

— Конечно, похитив тебя, мы похитили не того. Среди нас десятки сопляков, видевших, как их старшие братья женились на прекрасных невестах, чтобы хвастаться потом своей аристократической жизнью, в которой им самим места не нашлось. Им не на что надеяться, если к ним, в конце концов, не придёт нечто исключительное. К тому же между ними то и дело завязываются споры об их положении друг относительно друга, каждый хочет, чтобы его воспринимали всерьёз. Они не осмелятся отступиться, даже если этого захотели. Исполнение их надежд всё отдаляется, и они начинают торопиться и, если не найдут чем заняться, просто сходят с ума. Вот почему они решили захватить человека святого престола, не сообразуясь с ситуацией, рассчитывая, что это отразится на противостоянии Церкви с королевством.

Однако их безрассудный план прошёл достаточно гладко. Если не считать, что захватили они не того.

— Я добился хороших результатов от разговора с тобой. Но что произойдёт, если я, извинившись, просто отпущу тебя? Я знаю, что Хайленд меня ненавидит, ненавидит как опухоль на теле государства, и у неё есть на то основания. Если дело коснулось Предрассветного кардинала, кто и для чего, по её мнению, стоит за этим?

Если увидят кого-то, размахивающего кинжалом и яростно выкрикивающего проклятия и угрозы, его заподозрят в убийстве, даже если не будут свидетелями самого убийства.

— Ну, тогда отпусти меня с миром. Мирный исход здесь позволит мирно отреагировать с нашей стороны.

Как бы силён ни был Клевенд, пока Хайленд, придерживавшаяся сидевшего на троне короля, не найдёт с ним понимания, принц с его людьми просто так уйти не сможет. Сражение с дворцом — это самая последняя мера, когда не станется больше никакого выхода. Кроме того, стоило вспомнить, какой лёд появился в её взгляде, когда она услышала о нападении на рыцарей святого Крузы и предположила, что за этим стоял Клевенд. Нетрудно представить, какое направление примут её мысли, когда ей сообщат о пленении Коула.