На привалах командиры тормошили уставших и замерзших бойцов, не давая им уснуть вечным сном, едва ли не насильно поднимали и заставляли идти дальше и так каждый день, преодолевая перевал за перевалом, одну вершину за другой. Никто из бойцов не роптал на неимоверные тяготы и смертельный риск, стиснув зубы, шли за своим командующим, казалось, не знающим устали. Героизм русского войска увенчался успехом, когда, вырвавшись из гор прямо на голову не ожидавшего опасности враждебного народа, наши полки за считанные дни, почти не встречая сопротивления, заняли всю маньчжурскую долину, отсекли ушедшую в Китай армию противника от своей базы.

Не менее трудным, пусть и с меньшими потерями, выпал путь второй армии под командованием Голенищева. Она вторглась в Монголию южнее Иркутска, скорым маршем прошла ее степную часть, не задерживаясь в изредка встречающихся улусах кочевников. Через неделю вступили в крупнейшую пустыню Азии — Гоби, почти безводную с редкими оазисами. Каменистая в начале местность постепенно перешла в бесконечный песок барханов, невыносимая дневная жара сменялась холодными, до заморозка, ночами. Люди берегли каждую каплю воды, отказывали себе в живительной влаге, но поили лошадей. В оазисах не останавливались, места для большого войска не хватало. Только набирали воду и отправлялись дальше, без длительных привалов даже в самый зной, почти тысячеверстный путь через Гоби преодолели за месяц,

Бойцы падали от усталости, вновь вставали, шли, проваливаясь по щиколотку в вяжущий песок, теряя последние силы, поднимались на осыпающиеся барханы. И так день за днем прошли всю пустыню, высохшие от жары и жажды, с обгоревшей и растрескавшейся кожей, незаживающими язвами на лице и руках. И когда вышли к предгорью Большого Хингана и текущей с него реки, боялись поверить своим глазам, что трудный путь уже позади. Здесь остановились на два дня, восстанавливая исчерпанные до дна силы, а потом направились в обход отрогов с юга. Еще неделю следовали по знойной степи, вышли к западной стороне Китая у крупного поселения Суйюань, в тылу наступающего на ханьцев маньчжурского войска, также, как и в горах, не ожидавших появления грозного противника.

Армия Шеина еще на десять дней задержалась в предгорной долине в ожидании каравана из Нерчинска. После, пополнив припасы, с реквизированным у маньчжуров обозом направилась в сторону Пекина. Здесь сосредоточились основные силы неприятельского войска, преодолевшего Великую Китайскую стену и подступившего к столице империи. Две недели армия шла к этому гигантскому оборонительному сооружению на севере Китая, ее путь пролег по высохшей степи с частыми сопками и низинами. Выдвинувшиеся вперед разведчики объезжали их с осторожностью, за каждой могла ожидать засада. Встречавшиеся небольшие группы неприятеля рассеивали огнем своего оружия, против крупных отрядов вызывали основные полки и артиллерию.

Отдельными колоннами шла кавалерия, драгуны и казаки, в разгоравшихся сражениях они обходили с тыла вражеские отряды, вступали в схватку с конницей, расстраивали пешие порядки, наводили среди них панику. Русские воины, прошедшие отличную выучку и богатую боевую практику, без особых трудностей справлялись с сопротивлением противника, явно уступавшим в силе нашим прежним врагам, не только европейским, но и тем же крымским татарам и османам. А о превосходстве оружия и речи не могло быть, плотным и убойным огнем не давали приблизиться маньчжурским и монгольским лучникам для нанесения поражающей стрельбы. Наши полки с марша, почти не задерживаясь, преодолели стену, противника на ней почти и не было, а потом рассекающими клиньями врезались в самую гущу неприятельского войска.

Маньчжуры не ожидали подобного удара в спину, не смогли хоть как-то собраться для отпора русскому войску, в панике разбегались в стороны. За сутки армия пробила всю глубину строя противника, вышла к позициям имперского войска у самых предместий столицы, ее окраина виднелась не далее, чем в десяти верстах. Еще два дня полки добивали попавшие в окружение между клиньями остатки неприятеля, в плен никого не брали. Осада Пекина была снята полностью, командующий отправил в столицу посольство, прошедшее с ним весь трудный путь, сам же остался с войском, отдал приказ продолжить наступление на восток. Ни теряя ни дня, армия продолжила марш вдоль линии фронта навстречу группировке Голенищева, двигаясь по всей ширине полосы до самой стены. Маньчжуры спешно отступали перед ней, почти не оказывая сопротивления, пытались уйти на север в степь.

Неделей позже вступила в бои вторая армия против фланговой группировки противника, состоявшей в большей части из монгольских туменов. Превосходство русского оружия сказалось и на этом участке фронта, массированным огнем пехоты и артиллерии уничтожили и рассеяли вдвое большее по численности войско неприятеля, вынудили его к отступлению, а затем паническому бегству. Так и шли навстречу две русские армии, преследуя бегущего противника, не давая ему оторваться. И все же немалой части, почти половине, маньчжур и монголов удалось прорваться через стену и уйти в степь, бросив обозы, древнюю артиллерию, снаряжение, награбленное добро. Встретились у города Цзиньян, совместно добили оказавшиеся между ними последние вражеские части, а потом еще неделю стояли лагерем, готовясь к возвращению домой.

В начале ноября объединенное русское войско выступило в обратный путь, выполнив поставленную ему боевую задачу — разгром маньчжурской армии и нанесение ей максимальных потерь, своих же почти не допустили. Полное уничтожение врага мы посчитали нереальным на столь протяженном фронте, да еще в степных и горных условиях, хорошо знакомых противнику, найти здесь его скрывшиеся отряды почти невозможно. Возвращались по пройденной ранее армией Голенищева дороге, через Монголию, идти напрямую в горы в наступающей зиме командующие посчитали слишком опасным. Самый трудный участок — Гоби, преодолели с меньшими мучениями, без опаляющего зноя, только с усилившимися морозами по ночам и пронизывающими насквозь ветрами, вышли к Иркутску в середине января. Дальше путь пролегал по оживленному и обустроенному Сибирскому тракту, завершили поход в Москве уже в июне 1632 года.

На всем пути от Сибири до столицы воинов-победителей чествовал весь народ, в городах и селениях встречали хлебом-солью, колокольным перезвоном. Люди стояли по обе стороны тракта, образуя живой коридор, несмотря на стужу, дожди или зной. Славили подвиги армий, вручали бойцам цветы и венки, со всей широтой русской души отдавали дань благодарности воинству, его мужеству и стойкости. В Москве чествовали командующих, наиболее отличившихся воинов на торжественном приеме в Грановитой палате, я собственноручно наградил их орденами и почетным оружием. Среди лучших командиров своей армии Шеин назвал Панкрата, я не скрывал отцовскую гордость, когда вручал ему Георгиевский орден. По моему указу во всех городах, губернских и уездных центрах провели празднества победы русского оружия и духа в восточной кампании.

Удачная экспедиция наших армий в Китае сыграла в последующем очень важную роль, на многие годы скрепила взаимовыгодную торговлю с империей, сотрудничество по другим проекта. Маньчжуры еще долго не помышляли о большей войне с Китаем, хотя набеги их небольших отрядов на приграничные поселения так и продолжались. Обезопасили мы и свою зону на Амуре, поставили укрепления и заставы на правом его берегу. Здесь встречали нередкие наскоки маньчжур с той стороны гор, не допускали их к реке. Сам Амур стал важной транспортной линией, соединившей Сибирь с Дальним Востоком, с большим речным флотом. По его долине продолжили Сибирский тракт в новые края, их освоение пошло намного скорее вплоть до выхода в Японское море и строительства на нем нового Тихоокеанского флота.

Вскоре после войска, в июле, вернулось в Москву из Китая наше посольство. Его глава, мудрый и осторожный Силантий Парфенов, отчитался мне о переговорах с императором Чжу Юцзянем, а после на мои и Грамотина расспросы рассказал об увиденном в диковинной пока для нас восточной стране, поделился своими впечатлениями о далеком, но важном в скором будущем соседе. Все тяготы перехода через горы и последующего марша по тылам маньчжуров посольство перенесло наравне с бойцами. Также мерзли, падали с ног от усталости, но не отставали, несмотря на солидный возраст посольских чинов, обузой войску не стали. После захвата армией маньчжурских поселений в горной долине посольские побывали в нескольких из них, разговаривали через толмачей со старейшинами родов и шаманами в их глинобитных хижинах — фанзах. Слушали историю этого воинственного народа, предания старины, вызнали о нынешних делах и планах.

Произошли маньчжуры от кочевых племен тунгусов-чжурчжэней, со временем они осели на плодородных землях северного Китая, но немалая часть все еще ведет кочевой образ. Были в не столь давней истории великие победы, расцвет могущества, а потом поражение от монгольской Золотой Орды. Основатель нынешнего государства Маньчжоу хан Нурхаци, провозгласивший себя Сыном Неба, объединил разрозненные прежде чжурчжэньские племёна, принялся за завоевание ханьских земель. Он занял три северные провинции — Ляодун, Мукден, Ляоси, разгромил многократно большую по численности армию императора Поднебесной. Пять лет назад, после смерти Нурхаци, к власти пришел его сын Абахай, продолживший экспансию на юг. Именно его войско в прошлом году штурмом взяло Великую Китайскую стену почти на всем ее протяжении, подступило к предместьям столицы ханьской империи.

После, когда армия Шеина разбила маньчжуров и расчистила подступы к Пекину, посольство под охраной роты драгун отправилось на позиции имперских войск. Здесь их провели к генералу Юань Чунхуаню, важному с виду сановнику лет пятидесяти в строгом черном ханьфу — халате из из шёлкового дамаста с перекрестным воротником. Китайский командующий вопреки мнению о восточной учтивости не затруднил себя какими-то церемониями, незамедлительно отрядил конный эскорт для сопровождения посольства в Императорский дворец — Запретный город. Как узнали позже, назвали его так из-за того, что в нем проживал только император со своей семьей и многочисленными наложницами. Вся свита, дворцовая знать обитала за его стенами, вход обычным людям сюда запрещен. Расположен дворец в живописной парковой зоне Бэйхай с цепью озер, экзотическими деревьями и цветниками. По периметру комплекса возвели десятиметровую в высоту стену, выкрашенную, как и весь дворец, в пурпурно-красный цвет, с воротами на юге напротив парадного входа.

Путь в императорскую резиденцию пролег через весь город, раскинувшийся на добрый десяток верст. На окраине по обе стороны вымощенной камнем дороги посольские увидели полувросшие в грунт землянки, убогие лачуги из тростника, везде грязь, кучи не убираемого мусора и отходов. Зловоние еще долго преследовало путешественников, даже в более чистой части города, за крепостной стеной, антисанитарии было предостаточно. И только в аристократическом районе, во Внутреннем городе, стало легче дышать, а архитектура зданий и окружающие их сады радовать глаз. Выстроенные частью из камня, а больше из дерева, дома поражали легкостью конструкций. Высокие портики поддерживали закручивающиеся кверху края черепичной крыши, стены с огромными оконными и дверными проемами казались хрупкими, едва сдерживающимися немалый вес просторных двух— и даже трехэтажный зданий. Каждая усадьба окружалась участком в несколько десятин с высаженными на нем плодовыми и декоративными деревьями, кустарниками и цветниками.

Сопровождающий посольство офицер остановил кавалькаду возле одной из усадьб, переговорил со спешно подошедшим к воротам слугой в традиционном ханьфу, передал ему пакет. После сообщил Парфенову, что посольство останется здесь, в гостевом доме для особо важных персон — чжаодайсо, до вызова в Императорский дворец, распрощался и отбыл со своей командой обратно. Всех прибывших, вместе с ротой охраны, разместили в четырех домах усадьбы, выстроенных по сторонам света. Самых важных гостей поселили в северном, наиболее почетном доме, с высокими окнами, выходящими во внутренний двор. Здесь в ожидании приглашения к Императору прожили неделю, каждый день выходили на прогулку во Внутренний город, издали полюбовались дворцовым ансамблем Запретного города из нескольких зданий, видимых за высокой стеной. Посольских чинов кроме охраны и толмача сопровождали слуги из усадьбы, они показывали достопримечательности Пекина — дворцы, храмы , пагоды, старались угодить своим постояльцам.

Накануне дня приема в усадьбу приехал на пегой лошадке гонец из дворцовой канцелярии — Палаты Церемоний, передал главе посольства грамоту о высочайшей аудиенции, его времени и месте — во Дворце Небесной Чистоты (Цяньцингун), одном из Задних дворцов. В главном здании комплекса — Зале Высшей Гармонии (Тайхэдянь), проводятся самые значимые церемонии, к коим прием посольства не отнесли. Утром назначенного дня посольство в сопровождении чиновника из канцелярии направилось к западным воротам Запретного города, оставило здесь охрану и коней. Без особого промедления прошло досмотр дворцовой стражи, а затем проследовало по боковому проходу вдоль стены, минуя в стороне главную площадь перед дворцом — Тяньаньмынь, окружающую ее Золотую реку с пятью мраморными мостами. На всем пути в Запретном городе посольские чины с нескрываемым интересом разглядывали сооружения, скульптуры, барельефы драконов и львов, росписи поразительной красоты, золотистые черепицы многоярусных крыш с замысловато загнутыми карнизами, выкрашенные алым лаком стены, колонны, беломраморные резные парапеты.

Назначенный для аудиенции дворец высился на постаменте террасы, к нему вела длинная лестница из белого мрамора. Поднялись по ней к входным дверям, также выкрашенным в пурпурный цвет, стража у них пропустила посольских в сени. Здесь в ожидании вызова провели почти час, рассматривая на стенах изображениями черепах, оленей, журавлей, бабочек, цветов, олицетворяющих долголетие, благоденствие, мудрость, счастье и красоту, как объяснил канцелярский чиновник. Конец ожиданию положил дворцовый служащий, пригласивший посольство пройти на прием. В огромном зале, наполненном светом от высоких окон с витражами, сидел на троне в окружении придворных император Чжу Юцзянь, совсем еще юный правитель, ему нет и двадцати лет. Худощавого сложения, одет в роскошное шелковое ханьфу золотистого цвета с вышитыми на нем драконами и небесными светилами, широкие рукава свисают едва ли не до пола. Волосы на голове стянуты вверх к темени в тугой узел, как у всех ханьцев, поверх них надета мянь — искусно вышитая бархатная шапка с жемчужными нитями. На лице юного правителя Поднебесной империи заметен живой интерес к вошедшим гостям, пока еще нет привычной для государственных мужей маски невозмутимости.

После трехкратного земного поклона на коленях императору и его дозволения встать едва заметным жестом руки Парфенов повел приветственную речь, прерываясь на перевод посольского толмача:

— Ваше императорское величество, великий государь Михаил Васильевич, самодержец Всероссийский, царь Казанский, Сибирский, Крымский, князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский, Корельский и прочая, и прочая,