Три королевских слова. Книга вторая (16.05)

Он разглядывал меня, я — его.

Не было никакого смокинга, а были чёрный камзол поверх тёмно-серой шёлковой рубахи, перетянутый широким ремнём с массивной квадратной пряжкой, узкие тёмно-серые брюки, заправленные в высокие чёрные сапоги, и плащ, скреплённый серебряной фибулой, — длинный плащ до самого пола, цвета мокрого асфальта, но с изнанки будто полыхало пламя.

И, разумеется, корона — серебряный обруч с зубцами в виде наконечников копий.

Треклятая корона, без которой всё было бы так просто.

— У тебя плащ с кровавым подбоем, — сказала я.

— Символизирует стихию, — ответил он со вздохом, — подземный огонь. У меня такая же стихия, как у предков, чьё имя я ношу, — Кайлеана Первого и Кайлеана Второго. Эта одежда — точная копия их парадной одежды, включая цвета. Традиция, прах её побери. Я пять лет боролся за право не напяливать это по торжественным дням, а носить нормальную современную одежду! И вот, когда я добился своего...

Такое возмущение, такая трагическая нотка прозвучали в этих словах, что я засмеялась.

— Тогда появилась я и забраковала твой смокинг... бедный, бедный... бедняжечка... — Я подошла и провела рукой по ремню, пересекавшему грудь, — ножны с каким-то оружием висели у него на боку. — Ну прости, не знала, что это больной вопрос. Из чего этот ремень?

— Мой первый василиск. Я выгляжу персонажем из комикса, — проворчал он. — Но ты же хотела чего-то экзотического.

— Прекрасно выглядишь, — возразила я. — Только в сапогах и плаще стал в два раза больше. Просто человек-гора. Ты так и не ответил. Тебе нравится, как я выгляжу?

Он снова напрягся.

— Нравится. Может быть, даже слишком. Но иди сюда, — он взял меня за локоть и увлёк к зеркалу. — Видишь?

Я понимала, что он хотел сказать. Сейчас рядом с ним — таким всем из себя монументальным, в плаще и короне — должна была находиться благородная принцесса. А стояла легкомысленная особа с воздушными кудрями, сверкая бахромой словно певичка из кабаре.

— Вижу. Мы не подходим друг другу. Но ведь это было ясно с самого начала, не так ли? Так стоит ли притворяться?

Чуткий Кайлеан Георгиевич сразу же уловил подтекст и немедленно сдал назад.

— И всё же мы вместе. Не смотря ни на что.

— Да, вместе не смотря ни на что. На этот вечер. И не надо злиться... нельзя контролировать всё на свете. Особенно женские наряды.

По его лицу пробежала тень. Видно было, как сильно ему хочется контролировать всё на свете.

— И всё равно платье должно было быть другим.

При виде такого упрямства я вспылила и ощутила, что мне глубоко безразлично, что там у некоторых на голове — корона или кепка, и пора применять тяжёлую артиллерию. Я на несколько секунд приподняла подол, вытянула ногу и продемонстрировала всемирному контролёру подвязку с золотым маком.

— Ну как можно было одеть это с тем платьем, сам посуди?! Пришлось поменять имидж.

Адекватным ответом на это бредовое заявление мог быть только такой же бред. Но Кайлеан Георгиевич не был искушён в искусстве театра абсурда. Он только молча вытаращился на меня и явно не находил подходящих слов. Зато его глаза с загоревшимися углями сказали обо всём.

— Данимира, — хрипло вымолвил Кайлеан, — если ты ещё раз так сделаешь, ни на какой бал мы не пойдём. А пойдём мы вон туда, — он указал в сторону спальни, — и я точно знаю, что не пожалею о замене. Ты, кстати, тоже.

Тут сердце моё ёкнуло. Я попятилась и послала ему стоп-сигнал, дунув на воображаемую спичку.

— По-моему, это бал в твою честь. Как ты себе представляешь...

— Я очень хорошо себе всё представляю, — зловеще сказал Кайлеан. — А вот ты, видимо, нет. Немедленно иди сюда и бери меня за руку, отправляемся на бал сейчас же. Пока я не передумал.

— Я боюсь. Я к тебе подойду, а ты вообразишь бог знает что...

— Боится она! А платье задирать не боялась!

Он говорил раздражённо, но огни в зрачках пригасил. Я осмелела.

— И пообещай, что не будешь пилить Элломиану.

— Хорошо, вопрос закрыт, обещаю. Иди сюда.

Получив желаемый результат, я нежно улыбнулась Кайлеану, порхнула к нему и взяла под руку.

— И вовсе незачем было так кричать и топать ногами. Сказал бы сразу, что я чудесно выгляжу. Но я тебя прощаю. Это у тебя нервное, от осознания моей красоты.

Он мрачно покосился и шутку не поддержал. Через секунду мы перенеслись под открытое небо, в тёмный вечерний сад, в начало длинной аллеи, по обеим сторонам которой на равных расстояниях друг от друга стояли котлы с пылающей в них смолой. Двойная череда огней уходила, казалось, к горизонту, туда, где высилась чёрная громада замка Карагиллейнов.

11

— Мы пойдём на бал отсюда? — Я поёжилась, глядя вдаль. — Может, вызовем тыкву?

Кайлеан оставался серьёзным.

— Это Аллея королей, мистический путь. Его надо пройти, так принято. Не бойся, расстояние здесь величина незначительная. Думай о чём-нибудь важном, не суетном... это тоже часть ритуала.

Думать о чём-нибудь важном в бальном платье и одинокой подвязке для чулка? Когда у тебя не просто глаза, а "смоки айс", и на губах голливудская помада "алый атлас"? Я украдкой провела пальцами по очертаниям цветка на бедре... Предложение показалось мне трудновыполнимым. Нелёгкая всё-таки жизнь у этих Карагиллейнов... ритуалы, тайны, мистические пути к танцполу... Лично меня вполне бы удовлетворил скромный выход из лимузина и двухминутное шествие по красной дорожке. Да что там! На королевский бал я была согласна попасть даже через тот задний хозяйственный двор, который уже видела раньше.

Я вновь посмотрела вдаль.

Далеко впереди — прямо над замком — переливалось скопление радужных водоворотов, образовывая в тёмном небе обширную световую прогалину. Надо полагать, ради празднества были задействованы нешуточные магические резервы.

— Ну что ж... принято так принято... веди меня, Вергилий.

...Мелкий гравий отчётливо хрустел под ногами, будто мы шли по обычной парковой аллее, будто и не пылали по обочинам злые адские огни. Но в неверном свете деревья и кусты по сторонам казались стенами, за которыми притаились фантастические ночные твари — в глубине зарослей загадочно шелестело.

Вначале я действительно старалась думать о несуетном, трудно представить что-либо менее суетное, чем великолепные Дантовы строки: "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу". Вскоре (поскольку половина земной жизни, по правде говоря, казалась мне чем-то весьма отдалённым) мысли плавно переместились в другую область, тоже важную, но, как я догадывалась, более суетную.

...Он сказал, что я не пожалею, глядя на дверь спальни. Таким уверенным тоном. Ещё бы! Бассейн с лавой раньше был пересохшим. Очевидно, на балу будет немало тех, кто вселил в Его Высочество такую уверенность. Скорей всего, это будут кареглазые брюнетки или шатенки... королева, вроде бы, намекала, что я не во вкусе её сына. Все они, конечно же, вне зависимости от цвета волос, окажутся сёстрами Золушки — глупыми, заносчивыми, вульгарными... в глубине души я знала, что это неправда. Кайлеан был солью Эрмитанской земли, он мог выбирать лучших из лучших. Мне внезапно вспомнилась Ксюша, Ксения Михайловская. Роскошная, бесконечно уверенная в себе красавица... опытная и раскованная в постельных утехах... Вероятно, именно такие девушки во вкусе Кайлеана. А я... окажись мы там, за дверью, на которую он смотрел столь жадно... что я смогла бы ему дать, кроме кратковременного всплеска энергии, своей потерянной девственности? Тут мои мысли приняли ещё более суетный оборот. Интересно, его пентаграмма жжётся? Если погладить по голой груди, прочертить пальцем по красным линиям?..

Я вдруг стала остро ощущать своим плечом литое плечо Кайлеана.

...А татуировка "Драконы навсегда"? Можно ли почувствовать что-то особенное, если прикоснуться к его голой...

Тут Кайлеан с недоумённым видом потёр грудь, потом завёл руку назад и потёр поясницу. И посмотрел на меня.

— О чём ты сейчас думаешь, Данимира? — с неясным сомнением спросил он.

— Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу! — отрапортовала я, глядя честными глазами. — Утратив правый путь во тьме долины! Каков он был, о, как произнесу! Тот дикий лес, дремучий и грозящий! Чей давний ужас в памяти несу!..

— Стоп-стоп-стоп! — Кайлеан поднял руки. — Э-э-э... я, конечно, просил быть посерьёзней, но не настолько. Про ужасы, пожалуй, не стоит. Вообще, что-то твоя поэзия на меня странно действует... — И он снова рассеянно потёр поясницу. — У меня от неё мурашки в странных местах.

— Ничего удивительного, поэзия на всех странно действует, — охотно пустилась я в объяснения. — Кроме тех, на кого она вообще не действует. — Я собралась развить эту глубокую мысль ещё глубже, чтобы избавиться от суетного настроения. — Хотя, может быть, на этих последних поэзия может подействовать сильнее всего, вот потому они так сопротивляются её силе...

Тут я потеряла нить рассуждений, потому что гравий заволокло белесым туманом, ног коснулся холод, а слева возникли круглые пьедесталы, чередовавшиеся с котлами со смолой. На пьедесталах высились статуи мужчин и женщин в коронах. Все они, безусловно, были изваяны из камня, однако отсветы пламени рисовали на их лицах подобие жизни... возможно, в буквальном смысле, потому что при нашем приближении статуи медленно, с затруднением, но всё же повернули головы, обратив слепые глазницы в нашу сторону.

— Они нас видят или не видят? — спросила я шепотом.

— Считается, что видят, — так же приглушённо ответил Кайлеан.

— А зачем?

— Затем, — доходчиво объяснил Кайлеан Георгиевич и накрыл мою руку своей. — Ни о чём не волнуйся, просто будь самой собой. Мы просто пройдём мимо. Так надо. Это очень просто.

Чем сильнее он нажимал на слово "просто", тем больше я уверялась, что всё совсем наоборот. Наша прогулка перед лицом бдительных предков подозрительно смахивала на смотрины. Что он творит? Я почувствовала острый приступ жалости. После бала Кайлеану предстояло пережить грандиозный разбор полётов и полный пересмотр жизненных планов. Если Его Высочество вознамерился провернуть авантюру, то есть, полагаясь на некое мнимое сходство, оттяпать у соседней королевы её владения, то моей помощи в этом сомнительном предприятии ему не видать. Но всё это будет после, а пока я, памятуя, что кошкам дозволено глядеть на королей, с любопытством взирала на венценосных Карагиллейнов, которых Кайлеан поочерёдно называл по имени.

Одна статуя заставила меня остановиться. Впечатление было таким, будто Кайлеан раздвоился. Только его двойник повзрослел лет на десять и переместился на постамент, где и окаменел, выставив перед собой меч и возложив руки в перчатках до локтя на эфес.

— Как на тебя похож... — пробормотала я.

— Это Кайлеан Первый. Наверное, самая значительная фигура в истории Эрмитании. Именно в годы его правления Эрмитания возвысилась над другими королевствами и стала крупнейшим по территории государством.

В его словах прозвучало не только почтение, но и почитание. Кайлеану Третьему явно льстило сходство со знаменитым тёзкой.

— Дай-ка угадаю. Наверное, он выгодно женился?

— Кайлеан Первый был мудрым политиком и доблестным воином, — поучительно сказал Кайлеан. — Меч видишь?

По холодному надменному лицу статуи скользили кровавые блики, огромный меч, на который опирались руки в перчатках, был выставлен вперёд несколько демонстративно. Наверное, и его потомок, что стоял рядом, станет таким же чересчур важным, когда получит свой выход к морю и заматереет.

— Меч вижу. Но женился-то он на принцессе с приданым в виде соседнего королевства, а?

Подбородок Кайлеана Георгиевича пошёл вверх.

— И что с того? Да, королева Этель в девичестве была принцессой соседнего королевства. — Он указал на соседнюю женскую статую — представительную, бесстрастно взирающую сверху вниз.

— М-м-м... Так я и думала.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего не хочу сказать. Танцевать хочу. Так мы идём?

Умел ли Кайлеан Первый первым посмеяться над собой, смог ли полюбить свою Этель или он больше жизни возлюбил свой меч? Вряд ли Кайлеана Третьего волновали эти подробности. Я потянула Кайлеана дальше, оглядываясь и внутренне ожидая, что за спиной раздадутся громовые раскаты: "Брось эту суетную финтифлюшку, правнук мой!" Возможно, знаменитый король уже ознакомился с моим богатым внутренним миром, в котором я с упоением представляла его потомка голым.

Однако король безмолвствовал, хоть и повернул голову нам вслед.

Вскоре я остановилась вновь. Этот предок был длинноволос и изрядно бородат, в его бороде чудилась кривая ухмылка, которая иногда появлялась и у Кайлеана. Во всяком случае, сходство опять бросалось в глаза. Примерно таким же заросшим Кайлеан был, когда я впервые увидала его в человеческом обличии. Корона на бородаче сидела несколько косо, а к его ноге уютно привалился небольшой изящный дракон, напоминающий дракощейку какого-то старинного образца — от ящера тут было гораздо больше; вместо шерсти была чешуя, узкий язык, дурашливо свешенный из пасти, раздваивался.

— О, кажется, я догадываюсь! Это ведь Кайлеан Второй? Тот, кто начал создавать драконов?

— Правильно. Тоже значимая фигура в истории Эрмитании. Рядом — королева Беатрис.

Хрупкая Беатрис, королева Кайлеана Второго, прижимала к груди что-то округлое, завёрнутое в ткань. Вытянув шею, я разглядела большеглазую головёнку — в руках королева держала половинку драконьей скорлупы, из которой выглядывал новорожденный.

Я улыбнулась. На какой бы основе не возник этот королевский брак, похоже, он оказался удачным. Интересно, кто из прадедов-тёзок Кайлеану ближе: Первый, стратег и завоеватель, или Второй, демиург драконьего племени? Приставать к Кайлеану с выяснением я не стала — всё же, вопрос являлся не слишком тактичным, наподобие сакраментального "кого ты больше любишь, маму или папу". Вообще я решила больше не муссировать неприятную тему выгодной женитьбы... пока она не коснулась меня напрямую. Пусть Кайлеан повеселится, отдохнёт от своих таинственных забот... пусть наберётся сил, они Его Высочеству ой как понадобятся. И мне, наверное, тоже. Нет, я не стала задавать неудобных вопросов, вместо этого приподнялась на цыпочки и шепнула Кайлеану на ухо "Они симпатичные!".

Кайлеан просветлел и повлёк меня дальше. У последней статуи я опять оглянулась назад. Облачная пелена поднималась вверх, скрывая сначала фигуры и следом каменные лица, повёрнутые в наши стороны. Вскоре и мы сами оказались полностью в тумане, затем во тьме. Не успела я сказать, что мне холодно, как тьма рассеялась.

Теперь мы стояли на вершине широчайшей лестницы из слепящего белого мрамора, по которой предстояло спуститься вниз, в бесконечное бальное пространство, в полумрак, наполненный игрой света и тени, расчерченный тысячью косых цветных лучей. Стен не было — вместо них уходили вдаль сквозные аркады, и не было крыши, только неспешная, но неустанная магическая небесная круговерть, а внизу стояли люди — множество людей, зал был полон. Одни располагались группами, другие перемещались между сообществами, и никто даже не посмотрел в нашу сторону.