Они выбрали ночь

Давно, еще до покорения лунного металла, стоял в низовьях шести гор, город. Название его я не помню, да и не важно это совсем. Жили в том городе люди, обычные и ничем не примечательные, такие, как и мы с тобой. Год за годом жили они не зная большой печали... Однако в один день случилось небывалое. Объявились в их городе пороки, преданные слуги демонов — верных сынов Всеединого. Люди — те, что по слабее — сразу преступили дарованные с выше заветы, другие же перешли темный рубикон чуть позже. И в тот самый час, когда лишился город добрых дел, и не осталось у него ни единой надежды на спасение, взметнулся огонь. И улицы, дома, церкви — объяло пламя...

Мягкий запах мира коснулся Люси, и она, сильнее прислушалась к рассказу священника.

... Не было в ту ночь никому спасения. Казалось, сами небеса отвернулись от города. Ни служители Всеединого, ни хитроумные клирики, ни молчаливые монахи — никто был не в силах вымолить прощения. В тот роковой час быть горю и беде, если бы ни одна светлая душа. Девушка, совсем еще молодая, но открытая сердцем и не ведавшая дурного, стала спасительным лучиком в этом губительном пламени. Понимаешь? Одна светлая душа, оказалась выше грязи и похоти, поглотившей бедный городишко. И пускай лишилась она родных, и не было радости ни в чем, и пороки окружали ее со всех сторон. Продолжала она верить. И пополнялась копилка ее добрых дел...

Взгляд Люси стал спокойнее, лицо посветлело, и она улыбнулась.

— Спасибо...

Рядом с ней никого не было. Только щенок задиристо играл с краем ее скорбного платка.

11. глава — Жестокие законы мертвых.

Шрам стоял посередине комнаты, которую с легкость можно было окрестить пыточной. Для этого здесь имелся разнообразнейший инструмент, а кровавые простыни и подстилки казались лишним тому подтверждением.

Принюхавшись к интересным запахам медицинских снадобий, которые расположились поодаль, на высоких резных полках, мастер с интересом покосился на неподвижное тело укрытое черной тканью.

— О чем же вы хотели прознать-разузнать... Мистер? — первым начал доктор.

Любопытный взгляд убийцы остановился на хитроумных инструментах, которые даже в свете чадящих ламп напоминали острые осколки зеркал.

— Я повторюсь, мистер... какого вы приперлись в мои пенаты?

Только теперь Шрам удостоил судебного врача своего внимания и кинул через плечо в его сторону острый как бритва взгляд.

— У вас сегодня выдался спокойный день?

Опешив, доктор подошел к столу и молча присев, продолжил неотрывно следить за гостем.

— Допустим, побери вас Кронос...

— Ну, это вряд ли, — тут же откликнулся мастер, в руке которого блеснул один из врачебных инструментов.

— Что вы себе позволяете, — встрепенулся было доктор Монсфрит, но сильный удар ногой заставил его схватиться за грудь и остаться на месте.

Шрам будто гора возвышался по другую сторону стола.

Вжавшись в стул, доктор задрожал. Взгляд жертвы стал метаться по кабинету в поисках спасения. Убийца отчетливо ощущал нарастающий страх этого слабого человека. Мир вокруг доктора сжался до размеров лезвия, которое мерно покачивалось перед ним смертельным маятником.

— Я думаю, наша беседа пройдет продуктивно для нас обоих, — и хотя на лице Шрама возникла злорадная ухмылка, глаза продолжали оставаться холодными.

От возмущений доктора ни осталось и следа. Сейчас он отчетливо понимал — его жизнь действительно висит на волоске.

— Что вы хотите узнать? — убитым голосом пролепетал Монсфрит.

Шрам щелкнул языком, как любил это делать, когда очередная кукла вставала на полку, пополняя его бесчисленную коллекцию.

— Очень плохо иметь столь короткую память...

Лезвие в одну секунду оказалось у горла жертвы. Доктор взвизгнул, будто девица и задрожал как осиновый лист.

— Прошу вас, припомните мою просьбу. Ну же смелее, смелее ... — наслаждаясь собственным превосходством, мастер чувствовал себя моложе лет на двадцать.

— Кажется вы...вы осведомились о...о смерти мистера Фрита....возничего ... у него ... не выдержало сердце... будь он проклят... мерзкий возница ... он сломал всю жизнь ... я ненавижу его.... Только из-за него у меня сплошные неприятности ...

— Вот как? — Шрам был явно удивлен. — И в чем же состоят эти неприятности?

Доктор в очередной раз всхлипнул и, не сводя глаз со скальпеля, который мог в любой миг впиться в его плоть, продолжил:

— Все началось в тот же день, когда он преставился, и мне, по указанию констебля доставили тело для вскрытия...

— Очень интригует. Продолжайте, — приказал убийца.

Доктор повиновался.

— В туже ночь ко мне пожаловал некий господин. Не представившись и не показав никаких документов, он потребовал отправить тело мистера Монсфрита в хранилище. Я попытался прогнать наглеца, но тот навел мороку, показал свою силу, почти также как и вы сейчас. И мне пришлось подчиниться. Я даже пальцем не прикоснулся к этому вознице. Дал могильщику две старинные золотые монеты и его свезли на Старое кладбище.

Потом пришел молодой констебль и стал задавать вопросы. Я испугался еще сильнее, обмануть представителя власти это серьезный проступок. Но я решился. Понимаете, у меня не оставалось выбора. Я знаю, я согрешил... — голос Монсфрита дрогнул. — Меня ведь приперли к стенке. Заручились обязательствами, а не сказали, что делать дальше... как действовать. Я испугался. Я не привык обманывать. А тут такое. А еще эти кошмарные сны. Я вижу мертвецов, они пытаются добраться до меня, задушить, утащить за собой! Я не знаю, как мне быть! Я схожу с ума!!!

Уткнувшись в руку, доктор зарыдал.

Шрам без жалости и сожаления решил, что больше не выдержит подобных слюней. Лезвие потянулось к горлу, но в самый не подходящий момент рука обмякла.

Схватившись за сердце, убийца, внезапно уронил скальпель и, задыхаясь, стал хватать ртом воздух. Демон в очередной раз продемонстрировал ему свою силу, до отказа натянув одну из невидимых нитей. Перекатившись на живот, Шрам беспомощно потянулся к дверной ручке. Резкая боль постепенно покидала его изможденное тело, но сердце все еще отбивало барабанный бой.

Доктор, не замечая страданий своего мучителя, продолжал клясть себя за горькую судьбу и беды, ниспосланные на его голову самим Всеединым.

Прикосновение к двери спасительным бальзамом вернуло Шраму остаток сил. Сердце успокоилось, оставив на душе очередную глубокую рану. Незримый хозяин продолжал диктовать свои условия, и мастер был уверен — сыграв свою роль, он отправиться на свалку также как отжившие свой век деревянные куклы.

2

— Как ты говоришь, это называется? — придирчиво уточнил фантом.

— Метод Френтча, — немного смутившись, ответил констебль и более уверенно добавил: — Любое действие имеет мотив и последствия выгодные для преступного сообщества и непосредственного лица совершившего греховное действо.

Сняв пенсе, сэр Заговорщик скрупулезно протер увеличительные стекла и, водрузив его обратно на нос, задумчиво воззрился на инспектора:

— Я готов выстроить тебе эту самую последовательность, кроме одного занимательного факта, которому, ломай не ломай голову, а не могу найти логического объяснения.

Джинкс ощутил, как по спине пробежал тревожный холодок. Нежданно-негаданно, он так близко оказался к разгадке странных смертей, что подступившее к горлу волнение лишило констебля голоса.

Между тем Заговорщик, вооружившись сухой веткой, стал объяснять:

— Есть правило, закон, пословица — зло порождает зло. И нет этому утверждению никакого противоречия. Пороки не исчезают сами собой, а искушения не делают человека лучше. Но мы смертные ни чем не хуже тех, кто наделен властью, но лишен души. И случается, что надзиратели тоже способны выбрать иную сторону, несмотря ни на что. Каждый преследует свои цели.

Лоб констебля стал похож на вспаханную борозду.

— Мне очень сложно понять...

— Ничего страшного. Главное терпение, — откликнулся сэр Заговорщик и продолжил: — Я подозреваю, что между нашими надзирателями больше не существует различия. Они — выбрали ночь, и теперь их игра грозит всему живому, всем тем, кто живет в Прентвиле. Город, потерявший праведников — мертвый город. И те, кто подался слабости и малодушию, переступил предначертанное Всеединым, будут стерты с лица земли, — фантом понизил голос и стал говорить тише. — Прентвиль лишился двенадцати чистых душ, и сейчас жизнь оставшихся грешников зиждиться только на крохотном волоске. Тринадцатая жертва.

Джинкс сразу вспомнил слова Люси — с какой нежностью и любовью она говорила о брате. Да и Ларкси Фрит, согласно рассказам родственников, был исключительным человеком не способным совершить случайное зло. Ниточки не только связались воедино, но и вышли длиннее положенного.

— Смерть жителей Прентвиля должна быть случайной иначе Высшие обязательно покарали бы демонов, — тем временем пояснил Заговорщик. — Но даже доролийцы не вправе проникать в мир смертных и совершать убийство. Поэтому им нужно оружие. Тот, кто совершил первое убийство, должен совершить и последнее. Круг замкнется, и тогда Прентвиль исчезнет в руинах собственных грехов.

Холод охватил тело констебля, словно на него вылили ушат ледяной воды. Правда была хуже смертельного удара. Исход был предрешен.

— Сердце Невила — последней жертвы, не выдержало, узрев истинный образ демона, — начал Заговорщик, но, внезапный вопрос инспектора заставил его замолчать.

— А как же возница, мистер Фрит? И ворон? Его сердце тоже не выдержало?

Заговорщик молчал. Он просто не знал, что сказать. Цепь последовательных рассуждений внезапно прервалась. По словам фантома, одна из жертв не вписывалась в череду предначертанных смертей.

— Возможно, вы ошиблись. Ларкис Фрит умер естественным образом, — попытался предположить Джинкс.

Заговорщик не согласился:

— Ворон не случайная птица. Коракс — судья. Но он никогда не является в мир смертных. Он никогда не убьет безвинную душу. Это невозможно.

— А что если он помогает надзирателям? — произнес констебль, первое что пришло в голову.

— Вопросы, вопросы, вопросы, — вместо ответа несколько раз повторил фантом и замер.

Они долго молчали, прислушиваясь к тишине, стараясь не нарушать собственных мыслей и омрачать себя новыми разговорами.

Первым не выдержал констебль:

— Ты сказал, что я не случайно попал сюда. Стало быть, существует выход? Пускай самый призрачный. Но существует?!

Сухая ветка, крутившаяся в руках фантома, замерла и, разрезав воздух, внезапно, врезалась в землю между выпуклыми камнями мостовой.

— Шанс, время, минуты, — задумчиво протянул сэр Заговорщик.

Только теперь Джинкс, догадался, что имеет в виду дух. Ветка не отбрасывала тень.

— Нам, тяжело будет найти гномон, — внезапно подытожил фантом, бросив в затянутое серой пеленой небо безразличный взгляд.

Разломав прут напополам, Заговорщик швырнул его в сторону и поднявшись, тихо позвал:

— Пойдем. У нас не так много времени на поиски.

3

Мрачное и чужое место всегда вызывало у острокрылой нервную дрожь — почти как у человека. Она часто ловила себя на подобной мысли, и каждый раз корила свой разум за столь смелые предположения. Потеряв душу, ей, вряд ли сулят новый виток существования за райскими воротами.

Выпрямив спину и приняв грозный вид, Улула покосилась на мрачные скульптуры, вечных обитателей древнего музея. Гарпий шел чуть впереди, скользя по зеркальному паркету и освещая путь белой свечой.

Призрачные тени выхватывали из мрака жуткие оскалы и когти неведомых чудовищ — Улула чувствовала их эфемерное присутствие. Лаская их темным саваном ночи, темная властительница из последних сил пыталась оживить каменные изваяния. Но здесь правила иная сила.

Попав в следующий зал, Гарпий остановился и, подойдя к висящим на стенах канделябрам, стал, не торопясь, освещать сокровенные покои. Медленно, свеча за свечой пространство наполнилось ярким светом, окончательно прогнав въедливую темноту.

Зал был заполнен фигурами живых людей в элегантных нарядах, впитавших в себя дух нескольких эпох. Застыв в немых позах, в музейных экспонатах не чувствовалось даже толики жизни. Улула подошла к одной из фигур — высокому мужчине в строгом темно-синем мундире, времен кровавой Восточной войны. Приглядевшись, она едва коснулась испещренной рубцами щеки и одернула руку.

Слова вырвались сами собой:

— Воск. Они. Всего лишь воск.

Гарпий изобразил изящный поклон.

— Мы в Паноктикуме, дорогая моя. Здесь много всякого хлама. Это мой музей ускользающего времени. Так что милости просим!

— Когда-то они были живыми? — ощутив под мягким слоем мертвой оболочки крохотный огонек души, догадался Улула.

— Это слишком сложно объяснить. Давай отложим подобные разговоры на завтра, — уклончиво ответил Гарпий и, взяв острокрылую под руку, повел ее в следующий зал. — Не будем терять ни минуты. Нас уже ждет, покровитель.

Кромешная тьма отступила от света одинокой свечи, выкрав из непроглядной пустоты худощавую фигуру. Видимо, гость ожидал демонов достаточное время.

Легкий ветерок донес до Улулы ледяное дыхание таинственного незнакомца, который был слишком хорошо знаком острокрылой.

— Света не надо, — произнес Щеголь.

По залу поплыла волна легкого изумрудного света, окрасив зал убаюкивающей красотой весеннего леса.

Улула захотел провалиться под землю, исчезнуть, замереть мраморной фигурой, но только не встречаться глазами с Высшим.

Опустившись на одно колено, Гарпий склонило голову, и произнес:

— Ignoscas quaeso . Я недостоин вашего ожидания.

— Время рассудит, — сухо ответил Высший.

Лик смерти, вспыхнув на миг, погас, явив человеческое лицо. Жуткий образ, растворившийся в полумраке, оказался нагляднее всяких оправданий.

— Рад, что и вы здесь, моя милая, — заметив острокрылую, поприветствовал Щеголь.

Свет стал ярче. Изумрудные отблески сменились аквамарином.

— Позвольте здесь мне немного побыть хозяином, — заискивающе произнес Высший причудливо цокнув языком.

Непроглядный дым, возникнув у его ног, закружил по кругу и обрел очертание трех резных кресел из дорогой белой кости и низкий стол красного дерева, на котором уже стоял кофейник, источающий аромат далеких Альских гор.

— Присаживайтесь.

Продолжая ощущать внутренний страх, Улула подчинилась, ловя себя на мысли, что в зеленом цвете Щеголь больше похож на коварного змея, чем на дорогого столичного франта.

— Говори, — незамедлительно потребовал Высший.

Расположившись ближе к столу, Гарпий непринужденно щелкнул пальцами и прикоснулся к миниатюрной чашке.

— Все идет своим чередом. За исключением одной проблемы, которую мы решим в ближайшее время.

— Вот как. Твоя бесполезная трель — впечатляет, — согласился Высший и задорно цокнул языком.

Улула внимательно следила за разговором — теперь становилось понятно, как Гарпий прознал о встрече острокрылой с Щеголем.

Они были заодно!

Нахмурившись, доролийка потеряв нить разговора, погрузилась в собственные мысли.