Тем же способом она открыла дверь в свою каюту, забрала меч, обрубила конец веревки (сегодня девушка играет ва-банк, так что она ей больше не понадобится) и вслед за принцем вышла на палубу.
Темнело. Солнце лизало край водной глади, красноречиво свидетельствуя о том, что последние минуты дня истекают.
В порт входил корабль, огромный по сравнению с утлыми одномачтовыми суденышками трехмачтовый корабль; по бортам поблескивали зияющие смертоносной бездной жерла пушек. Входил медленно, коршуном бесшумно скользя по воде.
Приложив ладонь ко лбу, Стелла пыталась разглядеть флаг. Кто же это: еще одни пираты или посланное для борьбы с ними адилаское военное судно.
Ни одна из догадок не подтвердилась: на флаге был дакирский дракон.
— Если нам не везет, то по-крупному! — забыв об осторожности, воскликнула принцесса. — Наши "работорговцы" прибыли.
— Ты думаешь, нас прямо сейчас...
— Маркус, не будь идиотом! Что ты стоишь?! Бегом за лошадьми и Шараром! Вот тебе нож... Нет, сначала, сбегай на камбуз, возьми еще оружия... Нет, все не так! — замотала головой девушка. — Они же в трюме! Я пойду с тобой, у меня хотя бы меч.
— Стелла, — голос у принца был серьезный, а тон не допускал возражений, — спасайся одна, без меня. У тебя Лучезарная звезда, тебя ждут в Лиэрне...
— Но тебя там тоже ждут!
— Стелла, ты сама говорила, что у нас мало времени! Всего пара минут. Я уж как-нибудь сам.
— Но я не могу...
— Беги! Встретимся в городе у самого последнего дома на дороге в Норд. Если получится, я приведу лошадей.
Времени на размышления не было, и Стелла метнулась к трапу. В голове мелькнула мысль — нужно остаться, нельзя же бросить Маркуса, у него же из оружия только кухонный нож. И эта троица, наверняка, что-то почуяла, они же так кричали, обсуждая, кому и как нужно бежать. Промелькнула и исчезла, выдуло встречным морским ветром, когда она бежала по пирсу. Бежала, что есть мочи, больше всего на свете боясь столкнуться с людьми Истина.
Притаившись за горой рыбацких сетей, девушка обернулась и увидела, как языки пламени лижут корму "Соларта". Первая мысль была: вернуться, помочь, но она в который раз сказала себе: "Лучезарная звезда, сейчас ты должна думать о ней".
До нее донеслось ржание лошадей; Стелла видела, как по палубе мечутся люди, такие маленькие, беспомощные, как им на помощь спешат другие, с пирса. Люди Истина. Сердце сжалось, но Стелла пересилила боль и быстро побежала по портовым улочкам.
Отовсюду доносились крики: "Дакирцы, спасайтесь, дакирцы!", десятки людей спешили к полыхающему "Соларту". Принцесса сталкивалась с ними, но не останавливалась, продолжала бежать. Прочь от корабля, прочь от этого злосчастного пирса!
Послышались гулкие пушечные выстрелы. Стелла вздрогнула и, прижавшись к стене, на мгновенье остановилось. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что случилось. Только на дакирском корабле были пушки, и принцесса без труда поняла, что эти выстрелы потопили "Соларт".
Эта мысль вызвала на губах улыбку. Усмехнувшись, принцесса прошептала:
— Плакала ваша награда в десять тысяч талланов, капитан Истин! Ваши дакирцы отказались платить по счетам.
Итак, на море Уэлике больше не было пиратов: девушка искренне надеялась на то, что корабль пошел на дно вместе со всей командой. Но без Маркуса. По ее подсчетам, он должен был разминуться с людьми Истина; пешие, они не смогли бы догнать его, конного. Но, с другой стороны, она не слышала топота копыт... А вдруг они спаслись вплавь? Конечно, вплавь! Дакирцы начали стрелять, разрушили сходни — что им еще оставалось?
Немного успокоившись, Стелла углубилась в знакомство с Сарафом. Собственно, тут не с чем было знакомиться: канавы с помоями, огороды, деревянные домишки, множество кабачков... В прочем, всего этого принцесса тогда не разглядела: в сгущающейся темноте она сумела столкнуться только с помоями и парочкой сомнительных заведений, и то, через открытую дверь.
А над портом Сарафа стояло кровавое зарево пожара — реквием по "Саларту".
Глава V
Сараф медленно просыпался, не сразу сбрасывая с себя ночную накидку лени. На улицах появились женщины с кувшинами, по привычке перебросив длинные шарфы через плечо или намотав их на руку. Захлопали ставни; зашуршали первые шаги по дорожкам куцых садиков.
Стелла проснулась под кустом акации, потянулась, отряхнулась от листвы и поднялась на ноги. От неудобной позы затекло все тело, и, чтобы привести себя в порядок, она прошлась немного вдоль стены из желтого песчаника, тщательно разминая мышцы. Интересно, на кого она сейчас похожа? На пугало или на человека? Волосы не чесаны, вся в земле, листьях, хорошо, хоть дождя не было, а то была бы еще в грязи. Расчески под рукой не оказалось, пришлось расчесаться пятерней и понадеется, что она не безнадежно испортила одежду. Куст — не лучшее место для ночлега.
Хотелось есть, но есть было нечего и не на что, так что принцесса на время отогнала навязчивую мысль в дальний угол сознания.
Рядом послышались смеющиеся женские голоса, и девушка поспешила спрятаться в кустарнике. Мимо быстро процокали каблучками две адиласки. Стелла с завистью проводила их глазами: на них были бардовые шерстяные накидки. А ее плащ остался на "Соларте", который потопили дакирцы. Впрочем, даже будь у нее полным-полно свободного времени и возможность обшарить корабль, она бы вряд ли его нашла: ее вещи, наверняка, разошлись по рукам. Но без плаща было страшно холодно.
Подрагивая от утренней сырости, принцесса брела вдоль домов. Шла быстро, пытаясь наугад выбрать улочки, которые вывели бы ее на дорогу в Норд.
На сердце было неспокойно: неожиданное появление дакирского военного корабля в порту Сарафа не давало покоя. Интересно, он оказался там случайно или преследовал "Соларт"? Или Дакира решила отказаться от помощи неофициального союзника и объявила Адиласу войну? Не мог же корабль так просто войти в чужие территориальные воды, чужой город и спокойно, не таясь, расстрелять чужой корабль. Да, "Соларт" был пиратской шхуной, но его потопили не в открытом море, а в порту чужой страны.
Девушка подметила, что горожане тоже были напуганы. Это выражалось в мелочах, но говорящих мелочах. К примеру, никто не прогуливался по улицам неспешным шагом — все быстро семенили или вовсе бежали.
Когда солнце окончательно утвердилось на небосклоне, Стелла стояла у последнего дома на дороге в Норд. Она не могла спокойно ждать, ей нужно было чем-то занять себя, и, не в силах совладать с волнением, девушка обрывала листья сирени.
Маркуса не было. С каждой минутой тревожное предчувствие крепло, обретало силу, реальные очертания.
Стелла дошла до угла ограды и в унынии посмотрела на дорогу. Неровная вытоптанная полоска земли с двумя глубокими колеями, а с двух сторон — неровные четырехугольники полей. На ближайшем клочке пашни пара украшенных лентами гнедых лошадей тянула плуг. Спокойные, невозмутимые, они шаг за шагом превращали твердь земли в пашню. За большими головами этих великанов девушка не сразу разглядела маленького пахаря. Мальчику на вид лет двенадцать — и как только он управлялся с лошадьми?
Где-то прокукарекал петух; ленивым лаем ответила собака.
— Ну и глушь! — вздохнула Стелла и, подтянувшись, присела на ограду, благо она была не так высока. — Надеюсь, Маркус не забыл, где мы должны встретиться.
Прошел час, другой — принц так и не появился. Ждать дальше было бессмысленно: Маркус был не из тех людей, кто нарушал обещания и заставлял себя ждать. Предчувствие не обмануло, но она не позволила тревожным мыслям полностью завладеть сознанием.
Принцесса встала, медленно побрела обратно в город. Нужно расспросить о "Соларте": вдруг кто-то уцелел, вдруг кто-нибудь знает, что стало с Маркусом.
Сбоку послышалось недовольное ворчание; кто-то потянул ее за штанину. Девушка обернулась и увидела Шарара. Пес радостно вилял хвостом, тыкался мордой в ноги. Но куда больше обрадовалась Стелла, она готова была расцеловать его.
Друг, живое существо из прошлого мира, друг с утонувшего "Соларта". Если он жив, то есть шанс, что и Маркус спасся. Да, он не пришел сегодня, но, может, он ранен и просто не смог? Или заболел? Он ведь мог простудиться — да мало ли что? Если Маркус жив, то он в городе, значит, она обязательно найдет его.
— Шарар, милый мой Шарар! — Прослезившись, принцесса прижала его к себе, утонула лицом в мягкой шерсти. — Как же я тебе рада, если бы ты только знал!
Пес лизнул ее в лицо.
— Где Маркус?
Шарар виновато потупился.
— Ты его не видел?
Пес завилял хвостом и принялся лизать ей руку.
Итак, принц пропал, поведение собаки красноречиво свидетельствовало о том, что ждать его бесполезно. Но, что ее несказанно обрадовало, пес не видел его мертвым — стал бы он тогда к ней ласкаться? Несомненно, с принцем что-то случилось, но Шарар видел его еще живым.
Девушке нужны были деньги, добыть их честным путем не представлялось возможным, поэтому Стелла решилась на преступление. Она, конечно, его не планировала, просто удачно сошлись обстоятельства.
По пустой конной улочке ехала повозка, запряженная упитанным мулом; ею правил бородатый адиласец. Принцесса сразу поняла, что его карманы оттягивали монеты. Вот они, ее деньги, главное, их забрать.
— Что ж, — подумала девушка, — я уже воровала яблоки, крала еду из кладовых, теперь, видимо, пришла пора стать профессиональной воровкой.
Стараясь держаться в тени, она последовала за повозкой, отчаянно пытаясь расшевелить заснувшие мысли. Они напоминали тягучую ириску — слипались и никак не желали соединяться в стройную цепочку.
Адиласец остановился, зашел в лавку. Стелла, вжавшись в стену дома, терпеливо ждала, пока он сделает покупки. Купил он немного — небольшой отрез ткани. Положив сверток в повозку, бородач заговорил с каким-то человеком и принял из его рук туго набитый кошелек. На свою беду адиласец завернул в узкий проулок — и принцесса решилась.
Все это время следуя за ним, словно тень, по параллельным пешеходным улочкам, девушка обогнала повозку, стремительно сбежала по лестнице на конную улицу, бросилась к двуколке и выхватила у оторопевшего возницы кошелек.
— Держи вора! — вопил ей вслед оправившийся от потрясения адиласец. — Помогите, грабители! Разбой!
Вора ноги кормят. У нее были быстрые ноги, поэтому Стелла успела скрыться до того, как вокруг потерпевшего собралась толпа.
Девушка юркнула в первую попавшуюся перемычку между улицами, замедлила шаг, отдышалась, и, прислонившись к стене, крепко сжала в руках заветный кошелек. Интересно, сколько в нем? Стоила ли игра свеч? Убедившись, что за ней никто не гонится, она зашла в ближайшую лавку и пересчитала украденные деньги: восемьсот пятьдесят шесть энтоний.
— И из-за этого я рисковала жизнью! — разочаровано подумала принцесса. — Интересно, этого хотя бы хватит на то, чтобы купить лошадь и доплыть до Сиальдара?
Осмотрев полки и для виду приценившись к паре медных кувшинов, Стелла вышла из лавки и, сопровождаемая Шараром, отправилась на поиски лошади. Ей повезло: на предпортовой площади, обычно занятой лотками с рыбой, была устроена небольшая лошадиная ярмарка.
В воздухе все еще чувствовался запах гари; о вчерашнем трагическом происшествии напоминали два судна, одно живое, другое мертвое: обгоревший затонувший остов "Соларта" и зловещий силуэт дакирского корабля на рейде. Он будто контролировал город, во всяком случае, встал так, что ни одно судно не могло пройти мимо него незамеченным.
Стараясь не привлекать внимания, Стелла прохаживалась между выставленными на продажу лошадьми; она с трепетом заметила, что среди толпы мелькали чужеродные элементы — дакирцы с того самого корабля. Глаз безошибочно вылавливал их в общей массе; радовало то, что они, кажется, никого не искали.
Из разговоров горожан девушка почерпнула много нового. Так, к примеру, она узнала, что вчера ночью дакирцы не только дотла сожгли пиратский корабль, но и перебили всех пиратов. Казалось, можно было вздохнуть с облегчением: ей больше не грозило быть пойманной людьми Истина, но, с другой стороны, таяла надежда найти Маркуса живым. Они ведь, наверняка, не разбирали, кто пират, а кто просто пленник...
Принцесса приценилась к нескольким лошадям, но все стоили около тысячи энтоний, а на покупку средства передвижения она выделила всего четыреста.
Наконец девушка нашла то, что было ей по средствам.
Крестьянин в смешной соломенной шляпе продавал двух лошадей: апатично жевавшую сено коренастую пегую кобылу и вторую, соловую, более грациозную, но все равно не шедшую ни в какое сравнение даже с лиэнскими лошадьми. Зато цена на нее должна была быть приемлемая.
Заметив интерес в ее глазах, продавец принялся наперебой расхваливать Стелле свою лошадь:
— Это настоящая мадальская кобыла, великолепного нрава и чудных кровей! Да такую в наше время и не сыщешь...
— Сколько ей лет? — Принцесса недоверчиво осмотрела кобыле зубы.
— Шесть. Она ходит и под седлом, и в упряжке.
— Что же Вы продаете такую хорошую лошадь? — Про возраст он, вроде, не наврал.
— Обстоятельства, — развел руками продавец. — Незачем, да и не на что мне ее содержать. Всего триста восемьдесят энтоний прошу, считайте, задаром отдаю.
— Слишком дешево, — покачала головой девушка. — Она больна?
— Что Вы! Просто деньги нужны.
Что ж, лошадь как лошадь, подойдет для короткой поездки. Ей же не на бегах выступать и не в параде участвовать.
Поторговавшись, принцесса сбила цену до трехсот сорока, еще раз осмотрела лошадь и, не найдя видимых недостатков, отсчитала хозяину требуемую сумму.
— Как ее зовут? — Стелла взяла кобылу под уздцы.
— Палева. Зовите, как хотите, ей все равно.
— Не посоветуете ли хорошего шорника, который недорого возьмет за работу?
— Живет тут один, — отозвался один из адиласцев, приценивавшийся ко второй лошади. — Свернете направо, через три дома спуститесь на пешеходную улицу и постучитесь в дверь под вывеской с седлом.
— Спасибо!
Принцесса потянула за собой Палеву, оказавшуюся такой же апатичной, как и ее товарка; временами она останавливалась, чтобы осторожно бросить взгляд на мелькавшие в толпе черные плащи. К счастью, никто из дакирцев ей не заинтересовался.
У Палевы оказался тот же недостаток, что был у каурой Кланы из деревушки близь Амара — лень. Мадальская или псевдомадальская кобыла, демон ее разберет, была ли она вообще породистой, не делала ни одного лишнего движения без понукания, поэтому хлыст, купленный у старого шорника, оказался главным залогом перемещения из одной точки в другую.
Красуясь крученой уздечкой с алым бантом (такова уж адилаская традиция — украшать лошадей осенью красными лентами), Палева цокала копытами по мостовым Сарафа, дивясь настойчивости хозяйки, которая снова и снова объезжала улицы в поисках Маркуса. Поиски эти были тщетны.
Тяжело потерять друга, остаться одной посреди чужой страны. Тяжело потерять надежду и смириться с мыслью, что тогда, в те короткие пару минут, ты говорил с ним в последний раз. Если бы знать, что в последний! Если бы знать... Принцесса ощущала всю тяжесть этого бремени: тяжесть потери, тяжесть несказанных слов и муки совести. Что бы ни говорил долг, совесть твердила, что она должна была остаться.
