Лучезарная звезда: Погоня за временем

История Ламлеи. Часть первая.

— Стой спокойно! В кого же ты такой нетерпеливый! — Она осторожно погладила олененка за острыми мохнатыми ушками и, убедившись, что он замер, не отрываясь, смотря на нее блестящими темными глазами, наклонилась. С ногой было все в порядке, можно было смело отпускать его на волю.

— Беги и впредь будь осторожнее!

Ламлея легенько хлопнула олененка по макушке и улыбнулась, наблюдая за тем, как он, очнувшись от оцепенения, пугливо озирается по сторонам. Но олененок не хотел уходить. Вытянув острую мордочку, он понюхал ее ладони.

Ламлеи нравилось возиться с животными, она искренне любила их и так же искренне жалела, поэтому к ней год за годом стекались потоки птичек с перебитыми крыльями, волчат, по вине охотников оставшихся сиротами, белок, зайцев и прочей живности. Она принимала всех без разбора, кормила, поила, лечила и выпускала назад, в края, где они выросли, — им не стоило привязываться к людям.

Ламлея осторожно опустилась на колени рядом с олененком, тот, будто послушная собака, положил голову на мягкие складки белой одежды. Жрица гладила его по плюшевой пятнистой шерсти и смотрела на небо. Что оно сулит им, это небо? На первый взгляд, такое безоблачное и безмятежное, таящее под воздушными покровами столько тайн, столько предопределений...

Под лучами низкого осеннего солнца сад переливался багрянцем, то здесь, то там, озаряясь ярким пятном какого-нибудь многолетника.

Внезапно олененок навострил уши и неуклюже вскочил на длинные тонкие ножки. Вслед за ним встала Ламлея, взялась рукой за амулет. Нет, ничего страшного, просто Элвин, одна из ее помощниц.

Олененок убежал; острые ушки затерялись среди кустов жимолости.

— Что случилось, Элвин? Кто-то хочет меня видеть? — Жрица пошла ей навстречу, на ходу поправляя завязки плаща.

— Хочет, — улыбнулась Элвин. — Приехал Коннор.

Ламлея поблагодарила ее улыбкой и отпустила.

Коннор... Старый друг... Может, хоть он объяснит, что происходит? Она чувствовала, что мир меняется, знала, что там, за горами, неспокойно, что там сгущается черная магия, но ее знаниям не хватало определенности. Жрица надеялась, что ее внесет Коннор.

По правилам она не должна была пускать его в сад — простые смертные туда не допускались, но на него правила не распространялись.

— Здравствуй! Как же я давно тебя не видела! — Ламлея широко улыбнулась высокому сероглазому сенеку с раскосыми, будто крылья птицы, бровями. — В последнее время ты не жалуешь наши края.

И, правда, сколько они не виделись? Полгода? Больше? А он все такой же... Только в ухе новая серьга, уже четвертая по счету. Значит, снова женился.

— Да, давненько, — улыбнулся в ответ Коннор и протянул маленький холщовый мешочек. — Это для тебя. Подарок.

— Спасибо. — Ей хотелось скорее открыть его, взглянуть, какими редкими травами друг побалует ее на это раз, но она сумела побороть любопытство. Это подождет, не убежит же от нее этот мешочек!

— Ты снова женился? — Она увлекла его к храму.

— Да, я же опять переехал.

— Знаю, это традиция — жениться, меняя дом. И как тебе?

— Как мне что?

— Север. Там ведь, наверное, одни дикари...

— Не хуже, чем везде, — пожал плечами сенек. — Холодновато, конечно, но ко всему быстро привыкаешь. Мы ведь обосновались в низовьях реки, там, где уже есть те, кто поклоняются Светлой. Но их так мало! Просто диву даешься, в какую чушь они верят! Во всяких чудовищ, духов леса...

— Не говори о них свысока, — укоризненно покачала головой Ламлея. — Все мы когда-то были такими слепцами.

— Говори за себя, — фыркнул Коннор. — Пока вы тут барахтались в пучине невежества, мы исправно служили Светлой. И служим ей сейчас.

— Ждешь похвалы? — усмехнулась жрица.

— Хотя бы поощрения.

— Да, ты все такой же. Хочешь чаю?

— Конечно, хочу! И не только чаю.

— Хорошо, я тебя накормлю. — Она провела его в свой закуток и усадила на мягкие подушки. — Скажи, вы уже нашли жрицу?

— Нет еще. Мне хотелось бы, чтобы это был кто-нибудь из местных. Но я тебе говорил, они все такие... Словом, если они не разрушат храм, в нем будет хозяйничать моя сестра.

— Мариша? — Ламлея на секунду задумалась. Кажется, она когда-то видела Маришу, но так давно, будто в прошлой жизни... — А я и не знала, что она посвятила себя Светлой.

— Все мы в какой-то степени посвящаем себя ей, — пожал плечами Коннор. — Мы несем свет, пытаем разогнать тьму... Кстати, о тьме, ты слышала об Эвеллане?

— Да, но ничего определенного. — Было только имя, и туманные слухи, словно клочья тумана, стелившиеся над землей. Слухи перетекали из одного уха в другое, но лишь кормили загадками.

— Говорят, зло собирается под его знаменами. Магистр Даш обеспокоен и собирает у себя консулов и капитанов.

— Когда? — Сердце у нее замерло. Если уж сам Даш, значит, это серьезно, и ее смутные опасения, увы, обретут почву под ногами.

— В начале следующего месяца. Честно говоря, я ехал к нему и по дороге заскочил к тебе. Ты будешь?

— Я не могу, — покачала головой Ламлея. — Хотела бы, но не могу. Будет много людей, я не могу бросить их... Но, умоляю, напиши мне обо всем и пришли с голубиной почтой! Это ведь капитул, верно?

Коннор кивнул и отрезал еще один ломоть хлеба.

Капитул. Всеобщее собрание в резиденции магистра, на которое стекаются даже маги, обычно стоящие особняком от людских дел.

Словно прочитав ее мысли, сенек положил руку ей на плечо и тихо сказал:

— Да, будет война.

— Но они не посмеют! — Вырвалось у нее. Взяв себя в руки, Ламлея продолжала: — Консулам следовало быть строже и не допускать роста черной магии.

— Консулы тут не причем, виной всему — люди. Стоило им поощрить одного, как на его месте возникали десятки — ты же знаешь, с какой скоростью они плодятся.

— Разве магистр не в силах загнать их обратно в норы, откуда они и вышли? Сила Ильгрессы крепка....

— У них есть Эвеллан. Ты, наверное, не знаешь, но недавно они убили консула. Там, на юге. Убили играючи, будто неопытного ученика.

— Значит, они на юге? — вздохнула жрица. Она не могла сидеть и расхаживала из угла в угол; длинный конец пояса метался за ней, словно хвост за пантерой.

— Да, и много. Послушай, Ламлея, — он взял ее за руки, — ты должна приехать. Сейчас нам, как никогда, нужно единство.

Жрица смущенно опустила глаза и покачала головой. Она была привязана к людям, она не могла их бросить даже на пару недель, особенно теперь, когда зло, словно чума, расползалось по городам и весям.

— Ну, как знаешь. Если что, напиши капитану Нешу, он тебя проводит.

— Мне не нужна защита, я жрица Светлой, — улыбнулась Ламлея.

— Ещё как нужна! И тебе — в первую очередь. Я говорил тебе про консула... Так знай, что здесь, в трех днях езды от Кадеша, среди бела дня напали на двух помощниц жрицы и сопровождавшего их мага. Все трое мертвы.

Ламлея прижала руки к лицу и пробормотала:

— Куда катится мир?

— Я бы на твоем месте обратился за помощью к Светлой. Скажи ей, что чем дольше она медлит, тем больше теряет. Ладно, — Коннор вдруг заторопился, — мне пора. Будешь меня искать — я в "Трех конях".

Все меняется, а привычки Коннора — никогда. Сколько она его помнила, он всегда останавливался в "Трех конях".

Проводив друга и клятвенно заверив его, что она поговорит с Ильгрессой, Ламлея вернулась в храм. Мучившее ее все эти дни беспокойство будто обрело материальную форму и, словно тяжелая наковальня, обрушилось на нее, придавив ворох повседневных забот. Может, все-таки стоит съездить к магистру? Коннор не станет просто так настаивать, он не из той породы.

Несомненно, следовало переговорить с Ильгрессой, но не сейчас, а немного позже, когда ее мысли перестанут хаотично метаться по голове и выстроятся в строгую логическую цепочку.

Их с Ильгрессой связывало гораздо больше, чем просто отношения жрицы и ее божества. Достаточно того, что Ламлея нянчила ее младших детей. Она знала их всех, знала, кто что любит и кто чего боится. Еще бы, ведь они росли на ее руках! И непоседливый Миарон, добрейшей души мальчик, которому Ламлея втайне от матери носила конфеты. И серьезная не по годам Изабелла, любившая сидеть у облачного окна и смотреть на землю.

Больше всего, конечно, она любила Дейю. Дейя вообще была всеобщей любимицей, даже ее холодная, запершаяся на своем острове тетка, изредка бывая у младшей сестры, не могла удержаться от улыбки, глядя на неё. Она мягка, но в то же время рассудительна и больше всех походила на мать. Ильгресса хотела отдать ей недавно обращенные северные земли, омываемые морем Уэлике. Это решение, безусловно, огорчило Амандина, но Ламлея полагала, что Светлая поступила правильно, доверив неокрепшие умы старшей дочери. Амандину еще самому многому нужно было научиться перед тем, как учить других.

Дейя, светлоокая светоносная Дейя, спокойная, будто полноводная равнинная река, чистая, словно рассветное весеннее небо. Ламлея в тайне надеялась, что её стараниями затуманенные сердца северных племен обратятся к свету.

"Интересно, какой этот Эвеллан?" — размышляла жрица, развешивая травы для просушки. Его никто не видел, поэтому каждый наделял разными качествами. Одни говорили, что он — наполовину оборотень, другие — что это обыкновенный черный маг. Третьи утверждали, будто он состоит в родстве с Ильгрессой. Но Ламлея никому не верила, зная наверняка только то, что он есть, и что он — их главный враг. Враг, набравший силу и теперь намеревавшийся нанести удар. Враг, безжалостно уничтожавший всех, кто служит Ильгрессе, на которого не действовали заклинания и амулеты. Он был гораздо страшнее тех злобных обделенных колдунов, с которыми до этого успешно справлялись капитаны и консулы.

Ламлея боялась за Светлую — выдержит ли она этот удар, сможет ли защищаться? Вдруг Эвеллан, это обобщенное воплощение бродящего по миру зла, окажется сильнее? Успокаивало то, что он пока далеко, за горами. Ему не пробраться сюда незамеченным.

Вопреки первоначальному решению Ламлея все же поехала к Дашу. Она нашла его встревоженным и исхудавшим. Магистр говорил мало, но и того немного, что он сказал, хватило для того, чтобы понять — Светлая и ее мир в опасности. Не будет больше их благостного благополучия.

Постепенно съезжались остальные участники капитула, и от каждого она узнавала о новых сетях, расставленных злом. Черные маги, раньше тайком готовившие для страждущих приворотные зелья, теперь открыто смеялись в лицо жрицам и пробуждали к жизни потусторонних чудовищ. Они собирались вместе, совершали таинственные ритуалы и с помощью наемников захватывали все новые территории. Заполучив в заложники кого-либо, служившего Светлой, они пытали его, пытаясь выведать, как лишить силы Ильгрессу. Один из капитанов с содроганием рассказывал о телах, развешенных для устрашения на перекрестках дорог. И за всем этим стоял Эвеллан — тот, кому они молились, тот, кто жаждал занять место Ильгрессы.

Ламлея возвращалась домой с тяжелым сердцем — так много сказано, но ни одного светлого лучика надежды, надежды на то, что войны не будет. Магистр Даш объявил всеобщий сбор.

Но где и когда произойдёт эта битва? Откуда ждать удара?

Ламлея решила задержаться в горах — когда еще представится случай пополнить коллекцию минералов? Побродив несколько часов среди выветренных камней, жрица без труда набрала полную сумку. Вернувшись, она измельчит минералы и смешает их с травами.

— Не подскажите, как спуститься вниз?

Она обернулась на звук человеческого голоса. Перед ней, прислонившись спиной к валуну, стоял темноволосый мужчина. Он выглядел уставшим, сквозь недельную щетину проступала болезненная, зеленоватая бледность.

— Как Вы здесь оказались? — Ламлея сочувственно посмотрела на него.

— Моя лошадь пала, я брел без дороги...

— Сколько дней?

— Пять лун.

Пять ночей под пронизывающим ветром под открытым небом... Немудрено, что он так выглядит.

— Вы, наверное, голодны...

Он покачал головой:

— Нет, все, чего я хочу, это выбраться на дорогу.

Ламлея порылась в сумке, достала фляжку и протянула незнакомцу:

— Это поможет Вам восстановить силы. Не беспокойтесь, я покажу Вам дорогу, даже провожу до ближайшего селения.

— Спасибо, не нужно, — улыбнулся незнакомец и отхлебнул из ее фляжки. — Мне нужна только дорога. А Вы кто? Нечасто встретишь в горах людей... Вы травница? — Он покосился на ее сумку.

— Травница. — Ламлея предпочла не говорить об истинном роде своих занятий — теперь это небезопасно.

— Как же Вы не боитесь ходить тут одна? — Незнакомец вернул ей фляжку.

— Вы же не боитесь, — усмехнулась она.

Взяв лошадь под уздцы, Ламлея знаком предложила ему следовать за собой.

Они шли молча: она впереди, он, на небольшом отдалении, позади. Ламлея несколько раз порывалась расспросить о том, кто он, но не решалась. Незнакомец выглядел таким отстраненным, полностью погруженным в себя, ей не хотелось нарушать его одиночество, и она молчала, украдкой бросая взгляды через плечо.

— Вот эта дорога приведет Вас в Гвешем.

Он молчаливо поблагодарил ее и зашагал прочь. Проводив его взглядом, Ламлея свернула с дороги, чтобы набрать хвои, благо в сумке еще оставалось место.

Неделя пронеслась в повседневных хлопотах. Они вдруг навалились на нее, как снежный ком, полностью подчинив себе все ее существование.

А потом на нее обрушились новые, непредвиденные заботы — Ламлея узнала, что одна из ее помощниц собирается замуж. Не будь Серия помощницей жрицы, ее будущей преемницей, она бы обрадовалась, но в будущем году Серию должны были посвятить Ильгрессе, а это исключало брак. Правила надлежит соблюдать, а они гласят: жрицы должны быть незамужними. В идеале — еще и непорочными, "Но кто сейчас блюдет древние традиции?", — вздохнула Ламлея. Она устала журить помощниц за те поцелуи, которые они раздавали возле ограды (хорошо, что у них хватало ума не приводить поклонников в священный сад!), устала напоминать, что служение — это подвиг, что оно должно полностью поглощать всё их существование. Саму ее не в чем было упрекнуть. "Я делю свою любовь на всех без остатка, а не эгоистично дарю ее кому-то одному", — любила повторять Ламлея.

Что ж, придется искать новую помощницу. Не может же она запретить любить? Значит, выбор Серии тогда, четыре года назад, был неверен — она создана для обычной земной жизни, со всеми ее радостями и горестями. Таких, как она, большинство, счастливое беззаботное большинство. Они могут посвятить жизнь себе, а Ламлея с детства посвятила ее Свету. Жалела ли она? Нет, налагаемые на нее ограничения не мешали ей, она никогда о них не задумывалась. Были ли у нее поклонники? Конечно, были, да и как же иначе, она неизменно привлекала взгляды. Красота ее не была исключительной, в ней нельзя было выделить ни одной яркой неповторимой детали, но было в Ламлее что-то, что заставляло ее запомнить, запомнить не лицо, а образ, манеру разговора, выражение глаз, походку.

Поклонники были, но всех она отвергала: сначала ласково, затем жестко и безапелляционно. Они для нее не существовали, они ничего не могли ей дать, так как любовь с самого рождения жила в ее сердце.

Размышляя о Серии, Ламлея шла по оголившемуся саду, ища слишком разросшиеся за год кусты. Она останавливалась, о чем-то шепотом беседовала с ними и обрезала омертвевшие ветви. Юркие пташки вертелись возле ее рук — улыбаясь, Ламлея кормила их зернышками. Птички садились ей на плечи, приносили в клювах яркие бусинки ягод — она благодарила их и принимала скромные подарки.

Зашуршала листва под чьими-то ногами — наверное, одна из помощниц. Увлеченная пернатыми друзьями, Ламлея не сразу обернулась, а, обернувшись, вскрикнула — перед ней стоял тот самый незнакомец, которому пару недель назад она показывала дорогу в горах.

— Что Вы здесь делаете? — Жрица недовольно сдвинула брови. Птички разлетелись, осыпав ее листопадом из ягод рябины. — Здесь запрещено находится посторонним.

— Моему другу нужна помощь. Я искал жрицу, но в храме никого не было...

Ох уж эти девчонки, опять хихикают с кем-то по углам!

— Что за помощь? — Ламлея увлекла его к храму, мельком бросив взгляд на блекнущее небо.

— Он болен. Его бросает то в жар, то в холод, а кожа покрылась струпьями. Мне посоветовали найти жрицу...

— Вы нашли ее, не волнуйтесь. — Она улыбнулась, наблюдая за тем, какой эффект произвели на него ее слова. Но эффект оказался странным. Вначале на его лице отобразилось обычное в таких случаях удивление, но потом оно на миг потемнело. Ламлее стало неловко под его взглядом, напряженно замершем на ее амулете.

— Ну, конечно, жрица! — пробормотал незнакомец.

— Вас это огорчило?

— Нет, почему же, — медленно проговорил он и улыбнулся. — Просто никогда не подумал бы, что жрица Светлой будет в одиночестве бродить по горам. Там ведь так неспокойно, повсюду разбойники, злые маги...

Жрица пожала плечами и, велев ему обождать, прошла к себе за холщовой сумкой, которую неизменно брала к больным.

Когда она вышла, незнакомца не было. На его месте стоял маленький мальчик.

— Здесь был человек... — Ламлея удивленно огляделась по сторонам.

— Он ушел, — ответил мальчик. — Я проведу Вас, я знаю дорогу.

Всю последующую неделю жрица никак не могла отделаться от мыслей о таинственно исчезнувшем незнакомце. Почему он ушел, почему огорчился, узнав о том, что она жрица? Припоминая черты его лица, его манеру разговора, она никак не могла понять, к какому народу он принадлежит. Обычно Ламлея легко определяла, из какого места приехал тот или иной человек, но в этот раз отчего-то не могла.

Уступив своему любопытству, она послала Элвин проведать больного, попросив между делом расспросить его о друге. Больной шёл на поправку (он отравился каким-то редким ядом), но утверждал, что не посылал товарища за жрицей.

— Какого друга? Мне внезапно стало плохо, я попросил племянника сбегать в храм...

Этот рассказ, несколько раз повторенный слово в слово, окончательно разрушил и так не крепкую цепь догадок. Ламлея недоумевала, она пребывала в растерянности. Ведь она видела его, говорила с ним — почему же они все утверждали, что его не было? Не был же он плодом ее галлюцинаций?

Она бы сдалась, убедила себя, что ей все привиделось, если бы не мальчик, тот самый мальчик, который привел ее к больному — он тоже видел этого человека.

Было пасмурно. Ламлея только что вернулась из соседнего селения. Она устала, а в голове вертелся рой вопросов. Там, в селении, был колдун. Или колдунья. Скорее всего, проездом, иначе бы погибли люди. Ее позвали, чтобы снять порчу с детей — они неподвижно сидели перед окнами и, не переставая, икали. Ламлея думала, что они видели колдуна и хотели предупредить о его появлении взрослых, но не успели.

Черная магия, повсюду черная магия, словно клубок шипящих змей!

Задавая корм птицам, она заметила следы — они четко отпечатались на мокрой земле. Кто-то кругами ходил вокруг храма, временами делая шаг за пределы заколдованного круга, а потом затерялся во влажном уснувшем осеннем саду.

Ламлея последовала за цепочкой следов; они привели ее в самый дикий уголок сада, к девственным зарослям сирени. Тут следы таинственным образом обрывались, но не мог же человек взлететь, словно птица! Она в недоумении смотрела на тонкие хрупкие ветки, сквозь которые проступало серое, наполненное влагой небо. Кто же бродит по ее саду?

Постояв немного и стряхнув с куста блестящие капли, жрица пошла обратно. И тут увидела его. Того незнакомца. Он стоял на дорожке и смотрел на нее. Смотрел, не отрывая взгляда.

— Опять Вы? — удивилась Ламлея.

Он кивнул и сделал несколько шагов в ее сторону.

— Кажется, я уже говорила Вам, что сад — это запретное место. Ну, да ладно, — смягчилась она, невольно опустив глаза под его взглядом, который будто бы хотел вобрать в себя всю ее душу, — чем я могу Вам помочь? По Вашим следам я поняла, что Вы давно ждете... Если Вашему другу опять плохо, Вам следовало обратиться к одной из моих помощниц — обе они сейчас в храме.

— Мне не нужны Ваши помощницы, — покачав головой, ответил незнакомец. — Мне нужны Вы. Я пришел, чтобы увидеть Вас.

— Зачем? — Она сразу же поняла, что задала глупый, ненужный вопрос.

Он отвел взгляд и тихо ответил:

— Я должен был Вас увидеть. Я не могу Вас не видеть.

Решившись, незнакомец шагнул к ней, но, не дойдя пары шагов, остановился.

— Уходите. — Ламлея пыталась найти слова, которые бы его успокоили, но не находила. Обычно у нее была приготовлена дюжина утешений и объяснений для отвергнутых поклонников, но они разом куда-то исчезли, испарились.

— Нет. Я хочу Вас видеть. — Он смотрел ей прямо в глаза.

— Уходите! Немедленно. Вам нельзя здесь быть. — Она попыталась пройти, но он преградил ей дорогу. — Пропустите!

— Разве я держу Вас? — горько усмехнулся незнакомец.

В саду повисло тягостное молчание.

Наконец он отошел в сторону и отвернулся, делая вид, что рассматривает небо.

Ламлея в нерешительности сделала несколько шагов. Должна же она сказать что-нибудь, не может же она вот так, просто, уйти. Нужно как-нибудь его утешить, объяснить... Но предательские слова никак не рождались.

Почувствовав, что она смотрит на него, незнакомец обернулся. Ламлея думала, что он что-то скажет, но он промолчал. Усмехнувшись своим мыслям, незнакомец стремительно затерялся среди оголившегося осеннего сада.

Все последующие недели с ней творилось что-то неладное: она думала о нем. Сначала мысли были короткими и ненавязчивыми, но потом они начали преследовать ее, травить ее душу, будто охотничьи псы. Ламлея гнала от себя эти мысли, убеждала себя, что глупо столько думать о человеке, которого она видела всего три раза, который даже не назвал своего имени, но чем больше она себя убеждала, тем больше думала.

Это было наваждением, помешательством. Выходя в сад, Ламлея каждый раз втайне надеялась, снова увидеть его, и корила себя за то, что так обошлась с ним тогда — слишком резко и грубо. Нельзя, нельзя было ранить его, ведь он пришёл к ней с открытым сердцем, а она, жрица Светлой, поступила так, как поступает обыкновенная кокетка. Нет, она должна найти его, должна объяснит ему...

А потом Ламлея поняла, что объяснять придется не ему, а себе собой, объяснять, что он не должен полностью занимать ее мысли, что она жрица Ильгрессы, и у нее есть определенные обязательства перед богами и людьми. Она всегда считала, что неподвластна наваждениям, а теперь попалась, будто пташка в умело расставленный силок.

Помощницы заметили произошедшие в ней перемены — Ламлея стала бледна и рассеянна — и правдами и неправдами пытались выпытать причину охватившего ее недуга. Жрица ссылалась на усталость, бессонницу и еще больше уходила в работу, чтобы у нее не было ни единой свободной минутки для праздных мыслей. Ей было стыдно, стыдно за свою слабость.

Так продолжалось до нового года, а после ей стало казаться, что наваждение отступило. Ламлея вздохнула с облегчением, решив, что это было испытание, посланное, чтобы проверить крепость ее духа. Что ж, она его прошла, а то, что она изредка еще думает о нем, естественно — ей просто жаль его.

Когда наступила весна, пришло письмо от Коннора: он звал ее к себе, просил приехать, чтобы помочь сестре, обустраивавшей только что отстроенный храм. В Кадеше пока было спокойно, и Ламлея решила принять приглашение: перемена мест — это то, что ей нужно.

Зима на севере длилась дольше, поэтому взятые теплые вещи пришлись как раз кстати. Жрица с интересом рассматривала пейзаж — холодный, пустынный, но по-своему притягательный. Здесь все было не так, как она привыкла, и людей было мало, порой за день пути она никого не встречала.

Дикий суровый край...

Низкий утопающий в снегу горизонт вернул прежние воспоминания. На нее нахлынула беспричинная тоска, память в который раз воскрешала перед мысленным взором сцену в саду. Она никак не могла понять, чем же он понравился ей, почему так крепко отпечатался в ее сердце — стоит закрыть глаза, она безошибочно воспроизведет каждую черточку его лица.

То, что Ламлея до этого успешно обходила стороной, теперь накрыло ее с головой. Ей было страшно. Страшно оттого, что она не знала, что с этим делать, раз даже дорога не в силах излечить ее. Может, все дело в том, что равнина слишком пустынна? Да, конечно, так и есть, равнина необитаема, ей не с кем поговорить, ее переполняет чувство вины, и она думает о нем. Когда она увидит Коннора, то перестанет думать. Скорей, скорей бы доехать!

Где-то там, на границе цивилизованного мира и мира диких племен, Ламлея остановилась на ночлег в небольшом трактире. За окном завывала вьюга, и она с удовольствием скользнула в спасительное тепло прокуренных стен.

Ноги промокли, поэтому, заказав простой ужин, жрица сняла сапожки и удобно устроилась перед очагом. Кроме нее в трактире было еще двое, на место перед очагом никто из них не претендовал, довольствуясь кружечкой эля у стойки.

Заскрипев, хлопнула входная дверь, впустив в помещение струю холодного воздуха. Еще один посетитель. Ламлея пододвинула табурет поближе к огню, подставила ему ладони...

Обычно, зайдя в трактир, люди делают заказ, но новый посетитель молчал. Тогда жрица решила, что это кто-то вышел, но вновь раздавшиеся голоса двух охотников разубедили ее. Значит, кто-то всё же вошел. Но почему же он молчит?

Не выдержав, Ламлея обернулась и прикрыла рот рукой, встретившись глазами с тем, о ком думала все эти месяцы. Он стоял на пороге, с головы до ног закутанный в меховой плащ, припорошенный белым тающим покровом. Светлая, как же он изменился, как осунулся, будто от долгой болезни! На веках разлилась болезненная синева, глазные яблоки впали... А зрачки смотрят на нее оттуда, будто из бездны. Смотрят пристально и не мигая.

Он не дал ей сказать ни слова — казалось, одно движение, и он был уже рядом с ней. Еще миг — и Ламлея ощутила тепло его пальцев. Сама не зная, что делает, она не отняла руки, будто загипнотизированная его взглядом. Ее сердце бешено билось и стремилось к нему; она ощущала, как жар разливается от его пальцев по самым дальним клеточкам ее тела.

— Как...? — Только и смогла выдавить она из себя, не в силах отвести от него взгляда.

Вместо ответа незнакомец наклонился и поцеловал ее. Полностью отдавшись хаосу мыслей и желаний, она не оттолкнула его, упиваясь новым чувством, которое мутной пеленой застилало здравый смысл.

— Нет, нельзя. Я не могу! — Собрав последние силы слабеющего разума, Ламлея отстранила его и поспешно надела непросохшие сапожки. Уехать, немедленно уехать, пусть даже ее заметет вьюга!

— Что в этом преступного? — Он крепко сжал ее руку. — Скажи, объясни мне!

Она подняла голову с твердым намерением найти нужные слова, но так и не нашла.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Ламлея медлила, не решалась ни ответить, ни уйти. Она должна была сказать "нет", но как она могла?

И он снова поцеловал ее, поднял на руки. Она не сопротивлялась. Пусть несет, куда хочет, пусть делает то, что хочет.

Было только тепло, это шедшее от него тепло, волнами расходившееся по телу.

Когда он вновь прижал её к груди, Ламлея поймала себя на мысли, что она никогда еще не чувствовала себя такой свободной и счастливой.

А за окном захудалого трактирчика бушевала метель. Пусть бушует, ей теперь все равно. У нее есть его дыхание.

Часть 1

ГлаваI

Стелла в одиночестве нежилась на берегу. Она почти месяц жила в Санине и собиралась задержаться там до конца купального сезона. Ей нравилось окружавшее ее спокойствие, то, что ее на время оставили в покое, и она могла без помех наслаждаться каждой минутой, каждой песчинкой, каждым солнечным лучом, оставлявшим легкий отпечаток на коже.

Волны ласкали ноги, ровный шум прибоя сливался в убаюкивающий шёпот.

Только море, только солнце, песок и она...

Принцесса с улыбкой проводила группку перистых облаков, на миг прикрывших солнце тонкой вуалью. Она любила море, особенно такое, тихое и безмятежное.

Подумать только, четыре года назад она убегала по этому песку от маргинов! Теперь даже не вериться...

Стелла потянулась и перевернулась на живот. Вот так бы и пролежала всю жизнь!

Маркус обещал вернуться к восьми, значит, еще долго никто не помешает ей наслаждаться красотами побережья.

Внезапно шум прибоя смолк.

Принцесса открыла глаза и удивленно взглянула на море — нет, вроде бы все в порядке. Она снова закрыла глаза и явственно ощутила, как ледяной ветерок пробежал по телу, словно обжег кожу холодом.

Девушка приподнялась на локте и села.

Темная туча, появившаяся откуда-то из-за горизонта, медленно наползала на солнце.

— Будет гроза, — с сожалением констатировала Стелла. — Жаль, был такой погожий день!

Она оделась, обула сандалии и села, обхватив колени руками, наблюдая за белыми барашками прибоя.

Ветер не стихал, а, наоборот, набирал силу. По спине пробежала знакомая дрожь. Нет, неужели опять? Что ему от нее нужно? Опять какие-то свитки, перстни? На этот раз она никуда не поедет, ей уже не семнадцать, и приключений ей хватит на всю оставшуюся жизнь.

Стелла встала, пошла по самой кромке воды. Очередной порыв ветра сбил ее с ног. Откашлявшись от воды, она поднялась на ноги и убедилась, что была права: искать нужно было не в море, а на берегу.

Огромный черный сварг стоял немного правее ее, всего в нескольких шагах от прибоя; усилившийся ветер нещадно трепал густую длинную, не по сезону, шерсть.

Принцесса сделала вид, что не заметила его. Чтобы скрыться от пристального взгляда, она сделала первое, что пришло ей в голову, — окунулась в теплое море.

— Сомнительное укрытие, — усмехнулся бог. — Вылезай сейчас же, ты прекрасно меня видела.

Да, прятаться глупо, Стелла нехотя вынырнула и присела на один из выступавших из воды камней. Между ними была узкая полоска воды — но хоть что-то!

Девушка передернула продрогшими плечами и отжала волосы.

— Может, ты вылезешь из воды?

— Мне и тут хорошо, Ваша милость.

— Перестань ёрничать, вылезай!

— Я бы предпочла остаться здесь. Ваше появление никогда не сулит ничего хорошего, а от неприятностей я предпочитаю держаться подальше.

Она тут же поняла, что сболтнула лишнее, но было уже поздно, оставалось только ждать его реакции. Но ее не последовало.

— На этот раз все серьезно, хотя могла бы, все же, следить за своим языком. — Мериад подошел ближе.

— Что произошло? — Стелла с беспокойством взглянула на бога. Он какой-то не такой и явно чем-то обеспокоен.

— Если ты слезешь оттуда и не будешь перебивать, я тебе все расскажу.

Принцесса осторожно вышла на берег и покорно села, ощущая мертвенный холод, исходивший от сварга — будто тысячи ледяных ножей вонзались под кожу.

— Каждое Ваше появление сопровождается таким могильным холодом? — решилась спросить она.

— Когда как. Привыкай, скоро станет еще холоднее. Будет вечный день, а потом — вечный мрак, который принесет с собой Эвеллан.

— Но я-то тут причем? Я обыкновенная смертная девушка... — начала, было, принцесса, но натолкнулась на его взгляд.

— Тебя выбрали. Ты должна привезти Лучезарную звезду.

— Кто выбрал? Какая звезда? Я ничего не понимаю...

— Может, дослушаешь до конца, а станешь, как обычно, перебивать меня своими глупыми вопросами? — нахмурился бог. — Я ведь могу ничего не рассказывать, а ехать тебе все равно придется.

— Я никуда не поеду. Я уже вернула Вам долг и отныне намерена вести спокойную мирную жизнь.

— Не намерена она, видите ли! Если я прикажу, побежишь! А что касается того, кто выбрал... Не я, разумеется, — фыркнул он. — Виармата. Она написала, что остановить войну богов может только лиэнская рыжеволосая девочка. Да, девочка, и не возражай! По сравнению со мной ты вообще младенец.

— Если это война богов, то ее никак не может остановить обычная смертная девочка.

— Значит, нет?

Стелла промолчала, ожидая потока божественного гнева.

Бог вздохнул:

— Ты такая же упрямая, как и прежде. Что толку заставлять тебя силой — все равно не поедешь. Не стоило и пробовать. Стелла, ты даже не представляешь, насколько ты сейчас важна для всех нас: только от тебя зависит, каким будет мир. Разумеется, ты можешь не согласиться... — Мериад поймал ее удивленный взгляд. — Да, можешь, что бы я ни говорил, я не в силах тебя заставить, но, знай, своим отказом ты обрекаешь мир на власть Эвеллана. Стелла, подумай! Я прошу тебя, не отказывайся сразу. Если ты согласишься, получишь все, что захочешь.

Это было так странно: бог выпрашивал ее согласия. Она украдкой взглянула на него — да, она не ошиблась, он именно просил. Замер в ожидании ответа.

— А кто такой Эвеллан? — Стелла решилась задать еще один вопрос.

— Типичный глупый человеческий вопрос, — вздохнул Мериад. — Хотя, чего от вас ожидать, вы же ничего не знаете о мире... Эвеллан — вечное зло, вернее, его материальное воплощение. Ко всему прочему, он отец твоей старой знакомой, Вильэнары.

— Так вот в кого у нее такие замашки! — не выдержав, прокомментировала девушка.

— Замашки, как ты выразилась, у нее скромные, особенно по сравнению с отцом. Она так, посредственность! А теперь, будь любезна, прикуси язык и внимательно выслушай меня. Вы, здесь, на земле, и понятия не имеете о том, что творится в божественном мире. Собственно, это правильно, я всегда ратовал за то, чтобы вы в это не вникали, но раз уж тебе.... Словом, там далеко не все в порядке. И в лиэнском тоже. Все началось с того, что Марис привлекла на свою сторону Герцона. К ним присоединились Шелок, обиженный на Вербиса Хафен... Их не так уж мало, этих обиженных, и к каждому Марис нашла свой подход. Эта тварь давно продала душу Эвеллану, но добрейший Амандин терпел ее — и, вот, дотерпелся! — В его голосе сквозила злоба. — Даже твоей обожаемой Жарджинде наскучили ее забавы, и она решила попробовать себя в новой роли — занять место Изабеллы. Она заманила Фериарда в Феармир, а теперь вовсю склоняет на свою сторону колеблющуюся Тарис. И ведь она переметнется, переметнется из-за Анжелины, глупого, никому не нужного спора! Разумеется, с ними будет и Беарис — не пойдет же она против дочери?

— Ещё один вопрос можно? — робко спросила Стелла.

Эмоциональная тирада Мериада не вязалась с образом надменного властителя человеческих душ, одним своим видом показывающего, что они стоят на разных ступенях развития. И тут — такая откровенность, будто он говорил с равной... Мериад никогда в так резко не отзывался в ее присутствии о других богах, даже о Марис, — он ведь говорил с человеком, который при любых обстоятельствах должен бояться и почитать богов. Определенно, что-то происходит, что-то необратимое, раз уж Мериад изменил привычной линии поведения.

— Ну?

— Чего Вы от меня хотите? Я ведь так, песчинка...

— Это не я хочу, а мы хотим, — поправил он. — Ты должна будешь попрощаться с сестрой и, как можно скорее, выехать в Дерги. Там тебя встретит Анжелина и обо всем подробно расскажет. Решай быстрее, у нас не так много времени!

Мериад огляделся по сторонам и исчез.

— Каждый раз ему что-то от меня нужно: что-то уничтожить, что-то привезти... Но на этот раз он волновался, — размышляла Стелла, направляясь к месту, где она оставила лошадь. — Война богов... Их слишком много, немудрено, что они поссорились. А этот Эвеллан просто решил этим воспользоваться. Ну, а я, как всегда, должна всех спасти, чтобы великие боги могли спокойно править миром. Хорошо, если мне за это хотя бы скажут "спасибо"!

Вокруг было тихо, в воздухе разлилось тягостное напряжение. Нет, вроде бы все, как всегда: дома, люди, занятые обыденными делами, почтительно снимающие шляпу при ее появлении, но принцесса кожей ощущала, что что-то не так. От этого было не по себе, будто война богов уже началась.

В гостинице её встретил Сомарт, один из приближенных королевы. Один его вид говорил о том, что блаженные дни на пляже окончены.

— Что случилось? — Стелла поспешила к нему, предчувствуя недобрые вести. Сердце бешено колотилось, билось быстрее, чем она дышала. — Что-то с сестрой? Да не молчите, не молчите же, Сомарт!

— Позавчера Её величество получила письмо...

— Что за письмо, какое письмо! О боги, почему я должна все вытаскивать из Вас клещами?!

Она увлекла его наверх, подальше от любопытных ушей. Сердце билось все быстрее и быстрее.

— Письмо от Его величества короля Сиальдара.

— Что в нем? — Стелла опустилась в кресло. Если там что-то страшное, лучше выслушать это сидя.

— Дакира начала военную компанию. Её войска перешли грандванскую границу и взяли Валькир.

— А Сиальдар? Они официально объявили войну?

— Они не объявляли войны. Сиальдарская граница тоже нарушена, их флот заблокировал все порты от Родезы до Ликола. В столкновения с местными жителями войска пока не вступали. Они блокируют дороги и как будто чего-то выжидают. Посланные к ним парламентеры вернулись ни с чем.

— Как это, ни с чем? Они отказываются вести переговоры? Чего, чего они хотят?

— Мне кажется, Дакира стремиться выйти к морю Виниале.

— Понятно, — вздохнула Стелла. — Безусловно, сначала Грандва. Месяца два, не больше, при условии, что у них профессиональная армия. А я думаю, что хорошая, раз в Дакире отряды наемников квартируются в каждом мало-мальски крупном местечке. Скаллинар — это просто разминка, этих кочевников они разгонят за неделю. А потом они возьмут Сиальдар в тиски — вот чего я боюсь!

— Ваше высочество поражает меня своими познаниями в военном деле.

— Да перестаньте Вы! — отмахнулась от него принцесса. — Приберегите комплименты для другого случая, когда они будут уместны. Велите собрать мои вещи: завтра утром мы выезжаем в Лиэрну.

Красная луна войны светила в окно.

Ночь была ясная, без единого облачка, но Тарис не выбросила из рукава ни единой звезды. Вглядываясь в эту пугающую бездонную черничную синеву, принцесса заметила странные бардовые всполохи на северо-востоке — будто зарницы грозы, но она знала, что гроза тут не причем.

— Они делят власть, — тихо прошептала она, — но они бессмертны, с ними ничего не случится, а пострадаем мы, смертные.

— Ты весь вечер мрачнее тучи, теперь еще разговариваешь сама с собой. Что случилось? — Маркусу надоели ее недомолвки. — В конце концов, я твой друг и имею право знать! Ты не дождалась меня на берегу, потом приехал Сомарт, и ты сорвалась с места. Что происходит?

— Понимаешь, я не могу тебе рассказать... — Она медлила, пытаясь понять, как много можно ему объяснить. — Видишь ли, началась война. Две войны. Дакира напала на соседей. Дядя прислал письмо сестре. Я попробую договориться с Валаром, мне кажется, я имею на него некоторое влияние. Вернее, имела, но, по крайней мере, мы с ним знакомы. Может, он меня и выслушает по старой памяти.

— Не делай глупостей! Сиди, где сидишь, они без тебя разберутся.

— Я должна попытаться предотвратить кровопролитие. Маркус, я не хочу, чтобы дядю убили, чтобы убили моих друзей! И я не хочу, чтобы дакирский флот однажды утром возник в устье Уэрлины. Да, возможно, он не пожелает меня слушать, но я хотя бы попытаюсь!

— Не езди, обещай мне, что ты не поедешь! Тебя могут взять в заложницы... Да и как ты к нему проберешься?

— Не знаю. Маркус, я ничего не знаю! На меня взвалили столько проблем! Тут и Дакира, и Лучезарная звезда...

— Что за звезда? — насторожился принц.

— Днем со мной говорил Мериад. Он просил меня, понимаешь, просил! Просил привезти звезду и кого-то боялся — все время оглядывался по сторонам. А звезда? Я и сама не знаю, что это.

— Прекрасно, просто замечательно! Ты поедешь за какой-то безделушкой, а по пути сложишь голову в Дакире.

— Эта безделушка спасет мир. А Дакира... Понимаешь, я его знаю, если его не остановить, Дакира будет простираться от Ашелдона до Дабара.

— А ты сильна в географии! — усмехнулся принц. — С тех пор, как начала много читать, ты очень изменилась.

— Надо же мне когда-то взрослеть, — вздохнула она.

Жизнь на берегах Лиэны напоминала бурную горную речку: почти каждое селение встречало их огнями, переполненными постоялыми дворами и беженцами с севера.

— Так, Сомарт, кажется, Вы не все мне рассказали, — Стелла с укором посмотрела на своего спутника. — Итак, что еще?

— Я просто не хотел Вас тревожить...

— Потревожьте, сделайте милость!

Уже через четверть часа она знала все.

Добис стал центром крупного мятежа, тщательно подготовленного мятежа, во главе которого стояли Кулан и Корнелла, сестра погибшей Наамбры. Судя по всему, им помогали восставшие боги.

— Хуже не придумаешь, — сквозь зубы процедила Стелла. — Нас всех стравили между собой.

Узнав о Добисе, Маркус заторопился домой, но благоразумие удержало его от принятия скоропалительных решений.

Лиэрна напоминала муравейник, развороченный лесным зверем. Люди собирались у торговых лавок, гостиниц, постоялых дворов, на рынках и площадях, о чем-то шептались, бросая взгляды на храм Амандина. Он притягивал их, став на время средоточием городской жизни.

Люди сидели на ступенях и напряженно ожидали окончания жертвоприношения.

Стелла спешилась и пробралась сквозь толпу в храм. Она слышала, как горожане шептались за ее спиной: "Ее высочество нам поможет, ее любят боги".

Пройдя мимо статуи Амандина, принцесса рассеянно кивнула ожидавшим Ее величество придворным и поднялась на галерею. Здесь пахло благовоньями и духами. Она сразу узнала этот аромат — духи Старлы.

Огонь в жертвеннике ярко пылал; жрица монотонно читала:

-...охрани нас, Великий, от бед. Пусть мечи наших врагов превратятся в пыль, а сами они — в прах. Не оставь нас, детей своих, помоги нам безграничной силой своей.

При виде принцессы она замолчала.

— Продолжай, Селина. Когда ты закончишь, я хотела бы помолиться.

Жрица, всего полгода назад заступившая на место Дейры, кивнула и скороговоркой зашептала ритуальные слова.

Стелла вернулась на галерею и остановилась перед небольшой нишей — там, в кресле, сидела светловолосая женщина.

— Я знала, что ты приедешь, — улыбнулась Старла. — Селина уже закончила?

— Нет, еще бормочет. Объясни мне толком, что случилось. Я столько всего слышала, голова идет кругом.

— Пожалуй, я не буду рассказывать тебе о добисском мятеже и дакирцах, лучше дам почитать два письма. Одно — от Наваэля, другое — от этой выскочки Корнеллы.

Стелла пробежала глазами письмо дяди и мысленно повторила известные факты о дакирской армии: около пятидесяти тысяч, среди них — генры, ашелдонские и адилаские наемники. Они уже захватили часть Грандвы, ту, что за Симонароки, вторглась в Сиальдар, дойдя до Консуло. Она почти не несла потерь, а вот грандванцы... Королевы в страхе бежали из Броуди в Елизу, готовые каждую минуту покинуть страну. Письмо заканчивалось просьбой о помощи. "За такой короткий срок я не успею собрать большую армию. От могущества Сиальарской империи не осталось и следа", — с горечью писал Наваэль.

Принцесса отложила письмо и, прислушавшись, развернула второе послание. Оно было коротким и дерзким.

Ее величеству, королеве лиэнской Старле.

Я, Корнелла, сестра великой Наамбры и любимица богов, требую, чтобы Вы вернули мне то, что принадлежало до этого Маргулаю, а именно: северо-лиэнские земли с городами Монте, Добис, Монтере, Фарендардуш-Гард и Джерагандеил, ограниченные морем и горами с запада и востока, границей — с севера и лесом Шармен с юга.

В случае исполнения моих требований обещаю прекратить всякие военные действия против Вас. В противном случае я передаю судьбу Лиэны в руки моего командующего.

Соглашайтесь, Ваше величество, я знаю, какая опасность грозит Вам с юга.

Пока еще королева Добисская Корнелла Krn

Хозяин долины Фен и Сафе Kylan

Стелла едва удержалась от того, чтобы не порвать надушенную дешевыми духами бумажку.

— Неслыханная наглость! Старла, они же нас ни в грош не ставят! Немедленно собирай армию и посылай в Добис. А эту Корнеллу, королеву Добисскую... Нет, — выдохнула она, — ничего не делай, просто отдай Фарнафу. Она всего лишь пешка, уверена, фигуры двигает Кулан. Похоже, этот маргин решил породниться со служителями Марис, чтобы приобрести новую покровительницу. Для этого ему нужна Корнелла. Почему, почему я не убила его!

— С чего ты решила, что он главарь мятежников?

— Старла, это же читается между строк! Прочитай еще раз — и поймешь. А подпись? Он же подписался, как король. Хозяин долины Фен... Хозяин, понимаешь, хозяин твоих земель! Эта Корнелла — непроходимая дура, к тому же у нее нет вкуса. — Принцесса презрительно швырнула письмо на пол. — Надо же выбрать такие вульгарные духи!

— Значит, она писала письмо под диктовку Кулана?

— Более того, я не уверена, что она вообще его писала. Но решать тебе, ты ведь лучше меня разбираешься в политике.

— В последнее время у меня было много поводов в этом усомниться, — улыбнулась Старла. — Ты так повзрослела...

— Просто один человек заставил меня много читать, — усмехнулась Стелла, бросив взгляд на жреческую — закончила ли жрица?

— И как же он тебя заставил? — Королева тактично воздержалась от выяснения личности таинственного благодетеля сестры.

— Намекнул на пробелы в моем образовании. Я заново перечитала все книги по географии, даже "Энциклопедию путешествий", потом взялась за историю, право, литературу... Наверное, это придумка Изабеллы. Но решать, ехать или нет, буду я, а не они!

— Куда ехать? Зачем ехать? — заволновалась Старла и с укором добавила: — Ты опять что-то от меня скрываешь.

— Прости, но это мое дело. У тебя и так забот хватает.

— Стелла, умоляю тебя, хотя бы сейчас посиди дома! Ради меня!

— Как получится. Извини.

— Ты опять за старое? Стелла, милая, останься дома! — Королева ухватила ее за руки, крепко сжала запястья. Пальцы ее дрожали.

— Меня просил Мериад, — шепотом ответила принцесса и сделала шаг в сторону жреческой.

— Опять он! Он погубит тебя! Он-то бессмертен, а ты смертна. Откупись от него жертвами.

— Он просил меня. Просил, понимаешь? Я просто съезжу в Дерги и вернусь. Старла, я должна тебе кое-что сказать, — принцесса на мгновенье задумалась. — Вернее, предупредить. Не молись Хафену и Жарджинде.

— Почему? — удивилась Старла. — Они боги, мы обязаны их почитать.

— Отныне не обязаны. Они на стороне Марис.

— Откуда ты знаешь? — Она недоуменно смотрела на сестру.

— Я бы предпочла не знать, но я любимица богов. Вот теперь не сплю и мучаюсь вопросом, что делать.

— А меня этот вопрос мучает всю жизнь. Я теряю страну и ничего не могу с этим поделать. Ладно, иди, отдыхай и ни о чем не думай.

— Бедная сестренка! — Стелла обняла ее. — Корона слишком тяжела для тебя, она тебя убивает. Тебе нужно отдохнуть, переложить заботы на другие плечи.

— Чьи? — вздохнула Старла. — Я бы с радостью, но....

— Мужа или жениха.

— Кого же ты прочишь мне в женихи?

— Хотя бы Янесла или южного ветра.

— Ты шутишь, — улыбнулась королева. — Янеслу всего пять лет.

— То, что нужно, — подмигнула сестра. — Целых тринадцать лет свободы.

На галерею вышла Селина, принеся с собой приторный шлейф благовоний.

— Я закончила, Ваше величество. Ваше высочество, жреческая в Вашем распоряжении.

— Спасибо, Селина.

Когда принцесса спустилась в полутемный зал, королевская свита уже разошлась.

Конная статуя так же спокойно, величественно и загадочно смотрела сверху вниз из сгущающихся сумерек... В мозаике пола плясало пламя светильников; шаги гулко отражались эхом под потолком.

— Нет, я не могу уехать, я должна быть рядом с сестрой, когда это начнется, — прошептала девушка. — Она такая хрупкая, такая болезненная, а они владеют колдовством. Вы — великие боги, вы все можете и сами победите Эвеллана. Я должна и останусь в Лиэрне. Простите!

Стелла взглянула на статую, словно ожидая ответа, и, как в прежние времена, взметнув огнем волос, направилась к выходу.

Но она остановилась на пороге. Остановилась и медленно оглянулась, инстинктивно посмотрев наверх.

Храм — это окно в мир богов, и, похоже, сейчас оно приоткрылось.

Прижавшись к стене, будто силясь слиться с ней в одно целое, принцесса слушала голоса. Сначала тихие, будто шелест ветра в листве, едва различимые, потом более внятные, словно шепот за занавеской.

Они говорили смело, уверенные в том, что храм пуст. Но он не был пуст, и невольная свидетельница жадно глотала каждое слово.

— Ты считаешь, что это безопасно? — Голос принадлежал женщине и излучал сомнение.

— Да он глухой, чего бояться? — Марис. Но кто та, вторая?

— Все же мне не по себе... Мне кажется, будто я участвую в чем-то непоправимом, в том, в чем потом буду раскаиваться.

— Ты сделала верный выбор, — усмехнулась Марис. — Не осталась с дряхлеющими стариками, а выбрала того, кто действительно силен. Перестань причитать и займись делом! От тебя нужно не так уж много — позаботиться о том, чтобы он беспрепятственно мог придти сюда под покровом ночи.

— И больше ничего? — с облегчением спросила вторая богиня.

— А какой от тебя еще толк? Не беспокойся, мы не заставим тебя убивать дряхлого хозяина храма. Думаю, этого не кому из нас не придется — он сам все сделает. Мы лишь позаботимся о том, чтобы ему никто не мешал.

— А если кто-нибудь узнает?

— Кто? Никто не может ему противостоять.

— Ильгресса может.

— Ильгресса? — рассмеялась Марис. — Да она ничто без своей Лучезарной звезды! Говорю тебе, перестань хныкать! Ты, что, их жалеешь? Этих гордецов, которые веками держали нас за второй сорт! Эту кичливую Анжелину, которая всегда тебя презирала, делала гадости за твоей спиной, а потом лицемерно называла подругой? Разве не она отбила у тебя единственную любовь твоей жизни? Он ведь был ей не нужен, а ты страдала. Неужели ты забыла?

— Нет, не забыла. И не забыла того, что она с ним сделала.

— Тогда вперед, готовься к приходу Эвеллана. А я немного задержусь среди смертных — они совсем распустились. Особенно эта девчонка, которой покровительствует Мериад. Такая же дрянь, как он сам, и такая же смертная, — рассмеялась Марис.

— Такая же смертная? — удивилась богиня. — Как, неужели...

— Да, — принцесса была уверена, что Марис довольно улыбается. — Я только что узнала от мужа, что Эвеллан решил эту проблему. Они теперь все смертные, как эти никчемные людишки. Смертные для него, разумеется.

Голоса расплылись, превратились в неясное бормотание, а потом исчезли. Стелла снова осталась одна посредине пустого храма. Одна, но с богатой пищей для размышлений.

Народа на ступеньках не было. Лиэрна успокоилась, снова походила на ту Лиэрну, к которой она привыкла. Обыкновенный медленно погружающийся в сон город.

— Что же им сказала Старла? Так быстро их успокоить... Но другого я от нее не ожидала, — улыбнулась принцесса, но на сердце было неспокойно.

Она медленно шла по укрытым тенями улочкам (как же хорошо, что можно ходить по ним вот так, без опаски!) и подспудно пыталась найти тревожные признаки надвигающейся войны. Но их вроде бы не было, и принцесса с облегчением списала свои страхи на разыгравшееся воображение.

На Мосту лудильщиков Стелла встретила Маркуса. Он был не один, с каким-то незнакомцем. При виде нее он почтительно снял шляпу — значит, знал, кто она.

Почувствовав, что ее появление внесло в беседу нежелательную скованность, принцесса предпочла оставить их наедине.

Она шла и думала, думала, пытаясь сложить в уме недостающие части головоломки. Но головоломка никак не желала сходиться, поэтому Стелла решила выбросить ее из головы. Ей нужен был ветер, свежий воздух и приятная компания.

Вечер выдался прохладным, принесенная из комнат шаль оказалась не лишней.

Стелла сидела в саду и пристально смотрела на красную луну. Незадолго до этого она говорила со Старлой. Под этой луной она казалась бледнее обычного и, одетая во все белое, походила на приведение. Принцесса не удержалась и подшутила над ней — в ответ королева едва заметно улыбнулась. Беседовали о мятеже, о том, во сколько обойдется военная компания. Подсчеты выходили нерадостные.

— Ничего, — успокаивала сестру Стелла, — сэкономим на платьях и приемах.

Потом королева ушла, а принцесса осталась.

Ей было стыдно за покрасневшие от бессонницы глаза Старлы, стыдно за то, что после храма она поехала кататься с Маркусом, пытаясь забыть о происходящем. Но вечерняя прогулка не помогла.

Стелла сорвала какой-то цветок и принялась обрывать лепестки. Душистый шелк падал на подол длинного придворного платья. Ей было неуютно в этом платье, оно душило ее, ей хотелось расшнуровать корсет, избавиться от этих шуршащих юбок.

— Нервы, — подумала она.

Нужно на время отвлечься, чтобы потом собраться с мыслями и продумать план действий. А еще лучше ничего не изобретать, а довериться Фарнафу — в конце концов, его с детства обучали превратностям военного дела.

— Ой! — Стелла невольно вскрикнула, когда острый шип впился ей в палец.

Она выбросила уколовший ее цветок и вытерла платком кровь.

— Я был о тебе лучшего мнения. — Когда она подняла голову, перед ней, скрестив руки, стоял Мериад. — Фериард томиться в плену, Эмануэла в большой опасности, а ты... Между прочим, у нас максимум четыре месяца на то, чтобы достать Лучезарную звезду, а она в Адиласе. И то это при благоприятном стечении обстоятельств. Честно говоря, я не уверен, что у нас есть хотя бы месяц.

— Я никуда не поеду. Простите.

— Стелла! Ты, что, не понимаешь, что без этой звезды не будет прежнего мира?

— Ваша милость, Вы сказали, что я могу отказаться.

— И? — Его глаза впились в ее лицо.

— Я отказываюсь.

— Стелла, я прошу тебя...

— Нет.

— Значит, то, что я прошу, а не требую, для тебя ничего не значит?

Принцесса промолчала. Согласиться умереть только потому, что он ее просит?

-Не умереть, а спасти нас. Стелла, повторяю, без звезды ничего не будет: ни тебя, ни твоей сестры, ни твоей страны... И нас тоже, — тихо добавил он.

— Если это так важно, пусть Ильгресса сама привезет свое сокровище.

— А тебе не приходило в голову, что она не может? Ильгресса — вечное добро, она везде и нигде. Может статься, что сейчас у нее нет физического обличия. Она хочет, чтобы ты забрала звезду, и мы поедем в Адилас. Все же, не стоило давать тебе свободу выбора. — Очередной укоризненный взгляд.

— Кто это "мы"? — насторожилась принцесса.

— Не могу же я бросить тебя в полном неведении, одну против всех, — усмехнулся бог. — Да без меня ты сбежишь по дороге!

— Мне очень лестно и все такое, я Вас уважаю и понимаю всю важность...

— Ничего ты не понимаешь! И вечно думаешь не о том, что нужно. Сама Ильгресса хочет тебя видеть, тебя, заносчивую смертную мушку — а ты и нос воротишь! Я пытался говорить с тобой на равных, но ты до этого не доросла, поэтому я беру дело в свои руки. Завтра же ты уезжаешь в Дерги. Поговори с Анжелиной и отправляйся к заливу Чорни, я буду ждать тебя. Ты у меня девочка умная, — слабая улыбка, — надеюсь, быстро поймешь, что я не просто так вытащил тебя из родного дома.

— Так Вы... — Ее не прельщала перспектива путешествия в обществе бессмертного. Одна мысль о том, что он будет контролировать ее каждую минуту, вызывала в ней смесь страха и недовольства.

— А тебя что-то не устраивает? — прищурился Мериад.

Стелла промолчала и закусила губу. Но мысленно она ответила: "да".

— Без меня тебя убьют на первом же перекрестке!

— До сих пор почему-то не убили, — не удержавшись, пробормотала девушка.

— До сих пор тебе попадались люди. Ничего, — усмехнулся бог, — ты скоро почувствуешь разницу!

Так, ей опять чего-то не договаривают. Она опять пешка в их хитроумной шахматной партии.

— Каждая пешка может стать королевой. — Он читал ее мысли, словно открытую книгу. — Ну, так что?

— Нет. У меня сестра...

— Стелла, мне, что, в красках нарисовать тебе картину будущего мира, мира, которым будут править Эвеллан и его полоумная выскочка-дочка? — Мериад терял терпение. — Если ты не согласишься, вы обе: ты и твоя сестра — узнаете, какова на вкус смерть. Да, к твоему сведению, у нее бывает вкус — смотря, как умирает человек. Считай, что у тебя нет выбора — так тебе будет проще.

Бог исчез, растворившись в теплом молочном тумане, обволакивавшем сад со стороны реки.

Глава II

Старла натянула поводья и обернулась к Фарнафу. По первому жесту главнокомандующий подъехал к своей королеве.

— Вы исполнили все, что я приказала?

— Да, Ваше величество.

— Прекрасно! Я хочу, чтобы армия сегодня же двинулась на Добис и разгромила мятежников.

— Как прикажите, Ваше величество.

— Надеюсь, солдаты обеспечены всем необходимым?

Фарнаф на мгновенье замялся, а потом ответил утвердительно.

— Сколько их? — Взгляд королевы бесцельно скользил по улицам.

— Я не вижу необходимости отрывать от дел всех боеспособных лиэнцев, ведь стране пока ничего не угрожает...

— Так сколько, Фарнаф? — Ее снедало беспокойство, которое возросло еще больше, когда Фарнаф уклонился от прямого ответа. Он обычно прямолинеен, а теперь отделывается отговорками. Не хочет лгать? Значит, положение дел далеко от идеального. Что с армией? Что происходит с ее армией, будет ли она в состоянии противостоять той темной, пока неявной, угрозе с юга? Ко всему нужно готовиться заранее.

— Семь тысяч.

— А дакирцев в разы больше... — Она крепко сжала поводья. — Нам не удастся набрать больше двадцати трех тысяч, даже если мобилизуем все взрослое население. Фарнаф, нам нужно молиться, молиться, чтобы нас не зажали в клещи с двух сторон. Ступайте и проследите за тем, чтобы хотя бы эти семь тысяч были прекрасно экипированы.

— Ваше величество не желает выступить перед армией с речью, чтобы ободрить ее перед походом?

— Кого я могу ободрить? — усмехнулась Старла. — Я, хрупкая болезненная женщина, не внушая уверенности даже самой себе. Кроме того, я устала...

Фарнаф промолчал и почтительно пропустил вперед королеву. Да, ей не стоит выступать с речами, теперь он и сам это видел. Вот ее сестра, пожалуй, могла бы, но она не станет — принцесса Стелла не терпит публичных пафосных речей. Интересно, куда она уезжает? Одна, без охраны, как тогда, три года назад, когда она так скоропалительно покинула Деринг. Может, конечно, с ней поедет ее друг, принц, — но разве так полагается? Королева, похоже, знала, куда она направляется, но не станет же он спрашивать об этом королеву? Да и не его это дело, его дело отныне — действующая армия.

— Итак, ты меня бросаешь? — Старла вздохнула. — А мне так нужна сейчас твоя поддержка, твоя жизнерадостность, твой оптимизм...

— Ты и без меня справишься. — Стелла крепко сжала ее руку.

— Знаешь, последние события лишили меня сна, я превратилась в тень королевы.

— А ты запрись в своих покоях и прикажи тебя не беспокоить, — улыбнулась принцесса. Она была одета по-дорожному и казалась более рассеянной, чем обычно.

— Стелла, мне не до шуток!

— А я и не шучу. Отдых тебе жизненно необходим. Ты изводишь себя, Старла, принимаешь все близко к сердцу...

— Куда ты на этот раз?

— Не знаю. Боги безмолвствуют.

— Ты права. Жрица целую ночь молилась Амандину, но он так и не ответил — это впервые. Скажи, — шепотом спросила она: — это действительно война?

— Я не знаю, я ничего не знаю, — покачала головой принцесса. -Мериад говорит загадками или чего-то не договаривает, а другие боги...Иногда мне так хочется крикнуть им всем: "Хватит!". Старла, прошу тебя, забудь о них и спасай страну! Вся эта война, все эти мятежи преследуют одну единственную цель — возвести на мировой трон Вильэнару. Ради этого она уничтожит все королевства между двух морей. Собери армию, будь начеку, не дай им обмануть себя!

— Я постараюсь, — грустно улыбнулась Старла. — Если Миралорд слышит меня, пусть он не оставит тебя.

Серые глаза королевы наполнились слезами, но Старла держала свои чувства в ежовых рукавицах. Она молча поцеловала младшую сестру и, отвернувшись, приказала своим спутникам: "Мы возвращаемся во дворец".

— Какая же она все-таки сильная! — Принцесса проводила ее тоскливым взглядом. С годами она все больше походила на мать, да, Старла — вылитая Минара: те же движения, та же мимика, такие же глаза, только в отличие от матери Старла редко улыбалась.

Стелла знала, что чем дольше она стоит здесь и смотрит вслед удаляющемуся королевскому эскорту, тем выше вероятность того, что она не выдержит, окликнет сестру, захочет ей что-то сказать... И она будет тянуть время, терзаемая с двух сторон чувством долга. На одной чаше весов — настоящее, на другой — будущее. Что, что же из этого важнее? Быть рядом в последнюю минуту, если, не приведите боги, она наступит, или попытаться ее предотвратить?

Но решения — они на то и решения, что не допускают сомнений. И принцесса повернулась спиной ко всему тому, что ей было так дорого.

— Дядя прав, — лавируя между горожанами, она приближалась к воротам. — Я тогда не понимала, говорила всякую чушь, но он был прав, Старле нужна опора, а Лиэне — король. Или не король, а консорт? Лучше уж консорт, ведь Старла королева по рождению. Она лиэнка — а он чужестранец, чужой. Когда вернусь, взгляну, что говорят об этом законы — честно говоря, я как-то упустила из виду момент престолонаследия.

— У тебя далеко идущие планы, — рассмеялся Маркус. Узнав, что она в очередной раз ввязалась в опасную авантюру, он не пожелал отпускать ее одну.

— Да какие планы? Я теперь не загадываю наперед.

— Стелла, я тебя не узнаю! Где же твои привычные колкости?

Принцесса пожала плечами. Ей не хотелось с ним препираться.

— Со времени нашего путешествия за головой Маргулая твои манеры значительно изменились к лучшему.

— Это комплимент или издевка?

— Как хочешь.

— А я никак не хочу, мне все равно. Вот что, друг мой, перестань шутить и подстегни Лерда, если не хочешь, чтобы меня ждала долгая мучительная смерть от рук разгневанного Мериада.

Они выехали за ворота и пустили лошадей рысью, окунувшись в просторы лиэнских дорог.

Жизнь вошла в прежнее русло: крестьяне убирали урожай, лошади покорно перевозили грузы из города в город, только солдаты в темно-синих плащах, вереницами тянувшиеся на север, напоминали о том, что спокойствие обманчиво.

Стелла планировала оказаться в предместьях Дерги к концу недели, но боги решили иначе, послав ей два видения.

Из красноватой дымки на горизонте появились двое: мужчина и женщина. Оба — в разноцветных одеждах, с фарфоровыми, будто обескровленными лицами.

Первой подошла Она и смело взяла под уздцы коня Маркуса.

— Куда ты спешишь, путник? — Голос у нее был сладким, как мед. — Ты устал, твой конь тоже — не лучше ли остановиться и немного передохнуть?

— Я спешу. — Несмотря на лаконичный ответ, принц, похоже, не торопился расстаться с незнакомкой. — Скажи, тут ведь должна быть развилка... По какой дороге можно скорее попасть в Дерги?

Женщина улыбнулась и погладила Лерда.

— К сожалению, я не знаю, зато знает мой брат.

— Маркус, поехали! — Принцесса нервничала. Откуда эта женщина, кто эта женщина? Она так бесстрашно остановила Лерда... Зачем? Ведь она чего-то хотела. Хотела, но молчит, буравя принца глазами. А он, как зачарованный, смотрит на нее. — У нас мало времени.

— Время — ничто, главное — то, что ты хочешь, — заговорил Он. — Мы остановим время, тогда вы сможете немного побыть с нами.

Их голоса были так похожи, оба полны елея и меда.

Повинуясь инстинкту, Стелла не позволила прикоснуться к сбруе Лайнес и старательно избегала взгляда незнакомца.

— Я бы с радостью, но моя спутница... — Бездонные глаза незнакомки сделали свое дело.

— Позвольте мне уговорить её. — Незнакомец склонил голову и вкрадчиво обратился к девушке: — Достопочтимая принцесса, Вашим лошадям нужен отдых, позвольте им недолго постоять в тени деревьев и попить чистой воды из ручья.

— Поблизости нет ни ручья, ни деревьев, — покачала головой Стелла.

— Сейчас все будет, только прикажите! Разве человеческие желания не созданы для того, чтобы они исполнялись?

Незнакомец с готовностью вытащил из кармана мешочек и, захватив из него щепотку искрящегося порошка, со словами: "Сахред берит, лемар им дора, ленс ан роже. Велен!" — развеял его в воздухе.

Стелла вздрогнула, услышав последнее слово. Все-таки у нее развито шестое чувство, оно сразу подсказало ей, что что-то здесь нечисто. А тут еще это "велен"... "Велен, да будет так!" — говорила когда-то Наамбра; ей вторили Маргулай и колдуньи из Фарендардуш-Гарда.

Серебряная змея на пальце больно кольнула палец.

— Спасибо, я знаю, — прошептала девушка и громко сказала: — Мы немедленно уезжаем.

— Но почему? — удивился незнакомец, переведя на нее свои гипнотизирующие глаза. Они были холодными, безо всякого выражения и цвета. Глаза существа, а не живого человека.

— Действительно, почему, Стелла? — вторил ему Маркус. — Мы только что познакомились с такими милыми людьми... Ариетта обещала показать мне коня необыкновенной красоты, которого недавно купил ее брат.

— И ты поверил, коневод? Купился на такую чушь? — Принцесса укоризненно посмотрела на него. Вот, что значит, смотреть им в глаза! — Да пойми ты, это козни богов, искусно расставленная ловушка, в которую ты так глупо попался. Не веришь? Так я тебе докажу!

Стелла осторожно вынула меч и пустила луч солнца по клинку так, чтобы он ослепил незнакомца. Видение Жарджинды рассеялось, оставив после себя струйку белого пара.

Маркус, раскрыв рот, смотрел на то место, где минуту назад стоял брат Ариетты.

— Это как? — только и сумел выдавить он из себя. — Ариетта, ведь он...

Но Ариетты уже не было.

— Стелла, объясни мне, куда они делись?

Она промолчала, пожала плечами и убрала меч. Подсказки дают только одному, глупо пытаться объяснить, что она чувствует — все равно, что живописать слепому красоту оттенков пурпура.

— Надо же, догадались! — Перед ними возникла создательница чарующих видений. — Это были всего лишь мои Ариетта и Гадис, сотканные из мыслей почивших магов. Они совсем безобидные, правда? Даже ребенок с ними справится. А вот сможете ли вы победить тех, кто будет потом, — это вопрос! Марис тоже приготовила вам сюрприз.

Богиня со смехом превратилась в разноцветных бабочек, тут же разлетевшихся в разные стороны.

— Терпеть не могу богов и их магии, — прокомментировала появление Жарджинды Стелла. — Рядом с ними всегда чувствуешь себя по-дурацки.

Маркус бросил взгляд на небо — может, боялся, что богиня услышит и вернется, — и тихо спросил:

— Все же, как ты догадалась?

— Почувствовала.

— А ты знала, что они исчезнут от света?

— Нет, просто силы тьмы бояться солнца. Признайся, — прищурилась она, — тебя очаровала эта призрачная красотка?

— Стелла, перестань! — смутился принц.

— Я видела.

— Что ты видела?

— Твои глаза. Я всегда знала, что ты доверчив, а теперь стал еще доверчивее.

— Это еще почему?

— Женщины, — подмигнула ему принцесса и, не выдержав, рассмеялась. — Анжелина тебе все объяснит.

— Стелла, не говори ерунды!

— Это не ерунда, просто ты не желаешь признавать собственные слабости.

Маркус обиделся и пустил Лерда галопом.

Стелла улыбнулась и поймала себя на мысли, что начала "умничать".

— Что это со мной? — подумала она. — Я сама себя не узнаю, иногда мне кажется, что внутри меня живет кто-то другой. Этот другой такой серьезный, такой принципиальный, прозорливый и постоянно снабжает меня различными беспорядочными сведениями. Неужели это из-за книг, которыми я забила себе голову?

Стелла чувствовала, как медленно, но верно теряет ниточку, связывавшую ее с детством — беззаботным, безответственным и безрассудным.

Они сделали привал на берегу Уэрлины. Принцесса много смеялась, шутила, позволив себе на время забыть о Добисе, войне богов и своей невыполнимой миссии.

Стоя на мосту, она бросала в воду камушки, считала проплывавшие по небу облака. И на мгновенье ей даже показалось, будто не было на свете ничего, кроме этого ласкового летнего неба.

Вслушиваясь в плеск воды, ровное поскрипывание повозок, протяжные крики птиц, ощущая приятный обволакивающий запах очага, вместе с ветром долетавший с противоположного берега, Стелла закрыла глаза. Она снова видела себя маленькой девочкой, семенившей рядом с матерью по огромному, как ей тогда казалось, саду. Такая крошечная, в очаровательном розовом платьице, спотыкаясь, бежит по песчаным дорожкам, а мать кричит ей: "Осторожно, Стелла, ты упадешь!". А она не слушает и бежит, чтобы действительно упасть и больно удариться носом о землю.

В детские воспоминания ворвалась резкая трель.

Принцесса вздрогнула и открыла глаза.

У береговой опоры моста сидела женщина и, хитро улыбаясь, извлекала из дудочки тот самый неприятный звук. Почувствовав взгляд принцессы, она перестала играть.

Даже здесь, стоя на мосту, девушка чувствовала исходивший от женщины запах белладонны. К нему примешивался еще один, не такой навязчивый, но все же сильный. Нахмурившись, принцесса пыталась понять, чем же это пахнет, и вдруг заметила в пепельных с металлическим отливом волосах ветку рододендрона. Рододендроны росли только в южных королевствах.

— Я решила, что новый цвет волос идет мне гораздо больше, чем прежний. — Марис улыбнулась. Стоило ей только заговорить, как Стелла сразу поняла, кто эта женщина. — Ну, а ты что думаешь, смертная?

Принцесса промолчала. Богиня обмана была для нее одинакова во всех обличиях.

— Я вижу, ты не выбросила из головы эту абсурдную идею?

— Какую идею?

— Привезти Лучезарную звезду. Думаешь, будто бы я не знаю, что этот могильщик прибегал к тебе вилять хвостом?

Вилять хвостом? Нет, хвостом он не вилял, потому что просто не умеет. Просил — да, но не более.

— Это мой долг, — сухо ответила принцесса.

— Долг перед кем? Ты нужнее сестре в Лиэне, чем где-то за морем. Мериад слишком запугал тебя, он любит проделывать такое с людьми для поднятия самооценки. Ты хоть знаешь, зачем ему нужна Звезда?

— Чтобы спасти мир от зла.

— Какая же ты наивная! Скажу тебе по секрету: ни я, ни мой муж не похищали Фериарда, это его работа. А теперь он хочет заставить тебя привезти самую бесценную вещь в мире, чтобы погрузить землю в вечную ночь. Подумай сама, Мериад — бог загробного мира, мира, где никогда не бывает солнца. Он его не любит, более того, не удивлюсь, если он его ненавидит. Лучезарная звезда засияет только на ночном небосклоне. Вместе с ней ты принесешь Мериаду безграничную власть. Зато он тебя наградит, только вот чем, не знаю, — усмехнулась она.

— Я Вам не верю.

— Можешь не верить, но кто же кроме него мог уговорить Тарис не рассыпать звезды по небосклону? А люди грешат на Марис, считают меня виновной во всех своих бедах.

Богиня снова заиграла на дудочке.

— Как ты думаешь, она говорит правду? — тихо спросил подошедший к подруге Маркус.

— Не знаю, право, не знаю... Похоже, она не лжет, а врал мне кто-то другой. Я бы не удивилась, если Мериад пожелал остановить солнце.

А Марис все играла, заставляя верить своим словам. Колдовская паутина мелодии оплела друзей, опутала разум — тонкие серебряные нити, невидимые, но прочные.

— Все еще можно исправить, — сказала богиня, отложив дудочку в сторону. — Поезжайте в Джисбарле, соберите людей, до основания разрушьте его храм и отрубите голову его статуе. Там, наверняка, будет Ольхон — убейте его тоже, он соглядатай зла.

— Спасибо, я так и поступлю, — ответила одурманенная Стелла.

— И не будешь больше его слушать?

— Нет.

— И не поедешь в Дерги?

— Нет. Я сделаю все, как Вы велели.

Марис улыбнулась и опять заиграла на дудочке. Зачарованные, друзья смотрели на нее, следили за движениями пальцев, танцем пепельных прядей.

Внезапно музыка оборвалась. Богиня поднялась во весь рост и зашептала заклинание, сопровождаемое скаллинарскими ругательствами.

Очарование музыки исчезло, Марис больше не властвовала над их умами. Друзья в недоумении озирались по сторонам.

У ног Марис возник оставленный дома Шарар и вцепился зубами в дудочку богини. После нескольких неудачных попыток, Марис сдалась, исчезла, оставив колдовской инструмент собаке.

Стелла подошла к Шарару, протянула руку за дудочкой. Пес разжал зубы, позволив хозяйке взять ее и разломить надвое.

Шарар медленно подошел к мосту и сел, повернувшись к ней спиной.

Принцесса встала на колени, велев Маркусу сделать то же самое, и три раза громко сказала: "Простите глупых смертных, прости нас за то, что посмели усомниться в Вас".

Прощение пришло в виде радостного лая собаки. Хотя позже Стелла подумала, что это не было прощением, а ее слова были обращены в пустоту. Да, скорее так оно и было, он ее не слышал, потому что если бы слышал, случилось что-нибудь ужасное, ведь тогда, в тот миг, она действительно поверила Марис. Да и как не поверить, если она умела убеждать, а в ее словах была доля правды? Солнце и смерть плохо уживаются вместе.

— Маркус, мне кажется, или тени длиннее обычного? — Принцесса смотрела на опоры моста, мощные, надежные опоры, рассеченные затуманенной гладью воды. Они казались такими вечными, такими прочными.

— Конечно, тебе показалось! — усмехнулся принц. — Если хочешь, давай кого-нибудь остановим и спросим?

Девушка отрицательно покачала головой. Слишком богатое воображение, только и всего.

По мере приближения к Дерги пейзаж менялся, становился более обжитым. То там, то здесь мелькали деревушки, расходились клинья убираемых полей, разбегались многочисленные ограды и оградки. Вот проступили сквозь зелень рощицы очертания господского дома, вот проехала мимо скрипучая телега. Повсюду была жизнь: от придорожной канавы — прибежища свиней и нерадивых пьяниц — до проржавелых вывесок постоялых дворов, зазывавших посетителей гостеприимным дымком.

Дерги, город вечно молодой и прекрасной Анжелины, встретил их тончайшим ароматом духов: его, среди прочих, донес до них порыв ветра. Запах был еле уловим, но принцесса все же его почувствовала и решила въехать в город через квартал парфюмеров. Маркус, шутя, заметил, что ей нужно думать не о духах, а о спасении мира, но, вопреки его опасениям, подруга на это никак не среагировала.

Повинуясь простому женскому желанию нравиться, принцесса с затуманенным взором блуждала по царству ароматов, брала в руки вычурные склянки дымчатого стекла, наносила на запястья капельки благовонной жидкости и, прикрыв глаза, вдыхала запахи далеких стран. Одуряющий сладковатый аромат, витавший в полутемных лавочках, напоминавших жилища чернокнижников, постепенно проникал в нее, заполнял голову, вытеснял мысли.

Будь у нее больше денег, она скупила бы все, но пока остановила свой выбор на маленькой склянке изумрудного "Эльманеля", за которую, в прочем, Стелла заплатила не малые деньги. Но как только духи невидимым покровом обволокли ее тело, девушка тут же забыла об их стоимости.

Завершив паломничество по парфюмерным лавкам, принцесса велела Маркусу ждать себя в гостинице "Белый голубь" и отправилась к храму Анжелины.

Это не был типичный лиэнский храм со строгими линиями, простыми, но торжественными. Это был храм любви, чуждой строгости и холодности. Круглый, увитый плющом и диким виноградом, терявшийся за шпалерами роз, он напоминал облако. У него не было резных колонн, таких, как в Ари; мертвые рукотворные цветы заменяли живые.

Бесчисленные стаи голубей кружились над храмовым двором. Солнечный свет искрился в чаше фонтана. Птицы щебетали под стропилами.

Вальяжно, прикрыв глаза в сладкой послеобеденной дреме, на белой мраморной лестнице растянулись лесные обитатели. При виде принцессы они стремительно затерялись в прохладе сада.

Стелла в нерешительности поднялась на одну ступеньку и огляделась — ни души. Ни сторожа, ни садовника, ни, тем более, жрицы. Куда же ей идти? В храм? А что дальше? Подойти к святилищу?

Принцесса поднялась еще на одну ступеньку. Тяжелый шлейф курительных масел окутал ее, а потом, будто скользкий шелк, соскользнул и улетел прочь, гонимый ветром.

Заветная дверь с голубем, сжимавшим в цепких лапках кольцо, была все ближе. Вокруг по-прежнему было тихо, как обычно и бывает в храмовых садах, чтобы ни один звук не потревожил обитель божества.

— Я давно жду тебя, Стелла.

Стелла вздрогнула, подняла глаза и увидела Анжелину. Окруженная голубями, богиня спускалась к ней, придерживая длинный подол платья.

— Поднимайся ко мне, в мою земную обитель.

Девушка начала осторожно подниматься по лестнице, но замерла при виде вышедшей на звук голосов рыси.

— Не бойся, она безобидна, как котенок! — Анжелина потрепала дикую кошку за ушком и легким шлепком отогнала прочь. Рысь покорно отошла на дальний край лестницы и легла, подставив солнцу пятнистые бока.

Богиня провела гостью в храм и остановилась перед небольшим резным креслом.

— Здесь я выслушиваю просьбы тех, кто хочет получить высшее счастье. — Анжелина села, указав Стелле на место у ступеней внутренней галереи. — Но тебе нечего просить у меня: ты прекрасна и любима, тебе не нужны мои дары.

Слова ее лились плавно, но звонко, будто вода, переливаемая из одного кувшина в другой.

Воспользовавшись возможностью, принцесса осмотрела храм. Вопреки традиции, в нем не было статуи, вместо нее росло миртовое дерево. Оно было увешено монетами, яркими лентами, венками — нехитрыми дарами, которые приносили в храм просители. Вдоль стен стояли курительницы, источавшие терпкий аромат эфирных масел. На широких подоконниках сидели голуби; тут же стояли поилки и кормушки.

Часть храма была отделена от любопытных глаз галереей, задрапированной узорчатым шелком.

— Я говорила, что я не нужна тебе, но ты нужна мне. — Голос богини вновь приковал к себе ее внимание. — Меня просили кое-что объяснить тебе... — Богиня помолчала, перебирая пальцами длинные золотистые волосы. — Все началось очень давно, так давно, что никто и не помнит тех времен. Я тоже не помню. Мы думали, все окончено, но просчитались. Зло только дремало, оно и не думало умирать. А раз оно спало, то должно было рано или поздно проснуться. На этот раз всему виной были козни Марис и глупая обида Тарис. Не знаю, стоит ли тебе это знать, но я расскажу. Тарис когда-то любила одного юношу, который, увы, был холоден к ней. Да, — улыбнулась Анжелина, — я помню его. Милый мальчик, слагавший в мою честь оды, он был мне не нужен. Она же думала, что я специально внушила ему любовь к себе, и пришла ко мне. Я старалась разубедить ее, но несчастная не желала ничего слушать. Кажется, он трагически кончил свои дни... Недавно Тарис нашла нового возлюбленного среди бессмертных, но, увы, предмет ее обожания был ветренен и увлекся земной девушкой. Девушка была упрямой, но очень нравилась ему, поэтому он попросил меня помочь ему. Тарис узнала об этом и потребовала выдать соперницу. Я укрыла бедную девушку, а Тарис затаила в душе обиду. Тут-то она и попалась в сети Марис. Я пробовала поговорить с ней, но все без толку... Словом, все те обиды, которые мы таили друг против друга, внезапно превратились в снежный ком, который теперь увлекает нас в бездну. Одного я не пойму, — казалось, она говорила сама с собой, — почему Хафен вдруг решил, что люди почитают его меньше Вербиса? Все мы поссорились, чем тут же воспользовался Эвеллан, которого разбудила дочь.

— Зачем Вы рассказываете это мне, простой смертной?

— Мериад доверяет тебе, а его покровительство — лучшая рекомендация.

— Так это он? — удивилась она.

— Разумеется. В некоторых вопросах он так косноязычен! — рассмеялась Анжелина и шепотом спросила: — Скажи, а ты не боишься?

— Боюсь чего?

— Ввязаться в эту игру?

— Нет, — неуверенно ответила Стелла.

— Я бы боялась, — улыбнулась богиня. — Но если я начну живописать тебе все подстерегающие тебя опасности, Мериад меня убьет. Успокойся, он будет рядом, а это не маловажно. Итак, тебе следует пересечь Ринг Маунтс и отплыть в Адилас из одного из сиальдарских портов, лучше из Архана — он наиболее безопасен. В Скали тебя встретит Мериад и объяснит, что делать дальше.

— Но он велел мне ехать к заливу Чорни.

— Все меняется. Он тоже не знает, что будет завтра, хоть и решает людские судьбы.

— И он не знает, где спрятана Лучезарная звезда? — удивилась девушка.

— Если бы кто-то знал, миром давно правили Эвеллан и Вильэнара. Счастливого тебе пути, безопасной дороги и спокойного моря!

Анжелина наклонилась к ней и прошептала:

— Помни: женские чары ранят больнее меча. И не забывай о своем счастье. Все эти поручения и все награды за них не стоят счастья. Оно зависит только от тебя. Я не в силах подарить тебе любовь, ты должна завоевать её сама. И тогда рухнет замок Вильэнары, а колдунья умрет.

У принцессы защемило сердце. Любовь? Она кого-то полюбит? Кого? Чья любовь отправит Вильэнару в небытие?

— А где я ее найду, Прекраснейшая? — наконец решилась спросить она.

— Любовь? — улыбнулась Анжелина. — Ищи, она рядом, только протяни руку.

Что, вот так, без подсказок?

— Но это же твой выбор, — пожала плечами богиня. — Любовь либо поселяется в сердце, либо нет. В подобных делах я редко вмешиваюсь в ход вещей: нельзя же насильно сделать счастливым? Любовь — это хрупкий цветок, одно неверное движение — и... Это пламя, пожирающее изнутри. Любовь — сомнение и, в то же время, вера. Она вечность, мир, заключенный в одном мгновении. Любовь у всех разная, откуда же мне знать, какая выпадет на твою долю? Такое в Книге судеб не записывают. Но ты не думай об этом, — улыбнулась Анжелина, — позволь вещам идти своим чередом и чаще прислушивайся к своему сердцу.

— Но как я узнаю...

Богиня рассмеялась:

— Как все! Ты просто будешь знать.

Внимание принцессы отвлек белый кот. Когда она обернулась, Анжелины уже не было, лишь струйка благовоний, расплывшаяся над пустым креслом, напоминала, что всего мгновенье назад в нем сидела Бессмертная.

Погрузившись в состояние мечтательной меланхолии, на время утратив интерес к внешнему миру, Стелла вышла из храма и направилась к "Белому голубю". Она ехала, отрешившись от уличного шума, ехала и задавала себе один единственный вопрос: кто он, тот, кого предсказала ей гадалка из Мен-да-Мена, тот, кто на мгновенье привиделся ей во сне? Вызванный памятью расплывчатый образ казался знакомым, будто она уже где-то видела его, но где? Он был таким мутным, как она ни пыталась, черты не желали проявляться. Что ж, человеку не нужно знать своего будущего.

Маркус поджидал ее у дверей гостиницы.

— Где тебя носило? Вот-вот накроют к ужину. — Он встретил ее привычным ворчанием.

— Неужели так поздно? — удивилась она. — А мне казалось, не прошло и часа с тех пор, как мы расстались.

— Ну, узнала все, что хотела?

— Да. Мы едем в Архан.

— Ты с ума сошла, там же война!

— Если не хочешь...

— Нет, я поеду. В Архан — так в Архан, но только после ужина!

Глава III

Стелла уныло смотрела на обгоравшие свечи в давно не чищеном подсвечнике. Они были дрянные — видимо, у хозяина постоялого двора не было денег на восковые свечи, вот он и покупал эти ужасно коптящие из сала. А, быть может, он сам их делал.

Пухлая племянница хозяина накрыла стол грязно-белой скатертью и расставила тарелки с ужином.

— Маркус, иди есть! — Принцесса постучала по столу. — Твоя Крыла принесла нам поесть.

Крыла глупо рассмеялась и, покачивая бедрами, вышла из комнаты.

— Почему ты называешь ее моей? — Принц присел за стол и пододвинул к себе тарелку. — Это она строит мне глазки.

— Поэтому она и твоя.

Еда оказалась такой же посредственной, как и свечи. Тем не менее, принцесса заметно повеселела, уплетая тушеное мясо с овощами, даже шутила; Маркус тоже перестал хмуриться и с удовольствием совмещал утоление голода с приятной беседой.

После, когда Крыла унесла грязные тарелки, друзья обсудили планы назавтра и разошлись по своим комнатам.

Стелла подошла к окну и посмотрела вниз. Ее комната была на втором этаже, а окна выходили во двор. Она приоткрыла окно, свежий ночной ветерок приятным холодком коснулся лица.

Откуда-то из деревни донесся собачий лай; заржали в конюшне лошади. И все же там — тишина, покой...

Принцесса закрыла окно и села на кровать.

До Ринг Маунтс оставалось всего ничего, и она уже начинала тосковать по Лиэрне. Ее беспокоила Старла, чье здоровье оставляла желать лучшего.

Свеча медленно догорала, того и гляди, готовая погаснуть и погрузить комнату в вязкий мир ночи.

Стелла встала, повесила ножны на спинку кровати: предыдущие путешествия научили ее всегда держать оружие под рукой, — задула свечу и легла. Заснула она быстро и без сновидений проспала до утра.

После завтрака к ней зашел Маркус; по его лицу было видно, что с ним что-то не так.

— Что случилось? — Принцесса отодвинула в сторону пустую тарелку. — Ты плохо спал? Да, постоялый двор не из лучших, но другого в Ерети нет.

— Ты знаешь названия всех деревушек в округе, — кисло усмехнулся принц, поигрывая ножом.

— Просто узнала название у хозяина. И не играй с ножом, а то поранишься.

— Извини, я волнуюсь. Представляешь, — он сел, — меня пытались ограбить!

— Ограбить? Кто? — Стелла удивленно подняла брови. — По-моему, это тихое место.

— Хозяйский сынишка. Его науськала эта толстая дура Крыла. Он пробрался ночью, мне повезло, что я проснулся от идиотского смеха Крылы. Схватил ее за руку, отобрал у мальчишки кошелек и хорошенько ему всыпал.

— А кошелек лежал на столе?

— Да.

— Ну, ты сам виноват! — укоризненно покачала головой девушка. — Никогда не держи деньги на виду. Я этому давно научилась, иначе бы потеряла свои десять тысяч талланов в Елизе.

— У тебя богатый опыт!

— Ты позавтракал или от расстройства не съел ни кусочка?

— Нет, отчего же, Крыла не испортила мне аппетит.

— Тогда собирайся, мы уезжаем. Если тебя не затруднит, расплатись с хозяином, а я заседлаю лошадей.

Когда принц вышел во двор, Стелла была уже в седле и самодовольно позвякивала монетами в черном бархатном мешочке.

— Откуда это у тебя? — удивился Маркус.

— Надо уметь просить богов, — улыбнулась принцесса. — Если они втянули меня в эту авантюру, пусть оплатят мое путешествие.

— Так это их деньги?

— А чьи же? Были их, а теперь мои. Ну, ты едешь, или мне придется скитаться по Сиальдару в одиночестве — вряд ли счастливый случай сведет меня с бароном Остекзаном.

— Что это за барон? — нахмурился принц.

— Всего лишь друг, только и всего. Не ревнуй, Маркус, могут же у меня быть другие друзья, кроме тебя?

— Могут. Поверь, я не имел в виду ничего такого...

— Верю-верю, — улыбнулась Стелла.

Дорога по-прежнему бежала между полями, все реже и реже разбавленных дворянскими усадьбами. Они ветшали с годами: хозяева предпочитали жить в городах, предоставив крестьянам возможность обрабатывать землю по своему разумению. В прочем, кое-где, где городов было мало или они мало отличались от деревень, родовые усадьбы были еще обитаемы и старели вместе со своими владельцами.

Стелла перебирала в памяти свое прошлое путешествие, рассеянно кивая принцу, рассказывавшему ей о Джосии.

Солнце клонилось к закату, друзья все чаще оглядывались по сторонам в поисках ночлега.

Впереди был небольшой лесок; вправо отходила узкая проселочная дорога. Принцесса не любила такие места: в них часто прятались разбойники, но объехать опасный лес было невозможно.

Лайнес тревожно повела ушами.

— Мне тоже тут не нравиться, — покачала головой девушка.

— Нам не сдобровать, если там действительно кто-то есть. — Маркус тревожно вглядывался в просветы между деревьями. — И стоило нам заехать сюда на ночь глядя?

— Перестань ворчать! Мы должны были попасть сюда сейчас и попали. А если что, боги не дадут нам умереть. Должен же Мериад избавить нас от неприятных встреч, если он оторвал меня от золотого песка Санины.

Не успела она договорить, как стрела вонзилась в морщинистую кору дерева.

— А здесь стреляют, — пошутила Стелла и сняла с плеча лук. — Только бы добраться до этого шутника!

Она спряталась за деревьями и натянула тетиву.

— Маркус, — не оборачиваясь, прошептала принцесса, — будь осторожен! Тебя здесь вообще не должно было быть, и я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Постарайся не поворачиваться спиной к стрелку.

Между деревьев промелькнула тень. Уловив ее краешком глаза, Стелла наугад пустила стрелу. Кто-то вскрикнул — в цель.

— Кажется, я его убила. Но, знаешь, я не уверена, что наш стрелок был один. — На всякий случай принцесса достала вторую стрелу. — По-моему, благоразумнее бежать отсюда без оглядки. Лесок небольшой, думаю, прорвемся.

Не успела она договорить, как тишину разрезала надвое еще одна стрела.

— Так и есть. Бежим!

Пригнув головы, они скакали вперед, к свету, прислушиваясь к адской какофонии свистящего в воздухе металла. Скакали не по прямой, зигзагами: движущееся по заданной траектории тело — идеальная мишень.

Оказавшись на открытом пространстве, принцесса обернулась и тут же натянула поводья — Маркус держался рукой за левый бок. Когда? Он ведь даже не вскрикнул...

Она с тревогой посмотрела на полоску леса — сколько их там? Осмелятся ли они выйти из укрытия? Безопасно ли стоять здесь? Кажется, да, они дальше полета стрелы, выпущенной с опушки.

— Маркус, ты ранен? — Девушка подъехала к другу, испуганно вглядываясь в его побледневшее лицо.

Маркус кивнул.

— Можешь ехать?

— Да, но, боюсь, нам придется завернуть к одному из местных баронов, — виновато улыбнулся принц.

— Тебе нужен врач. Я найду кого-нибудь и...

Она не договорила — внимание привлек подозрительный звук. Стелла вся обратилась в слух. Вот он повторился снова. Шелест листвы. Кустарник. Девушка натянула тетиву, не сводя взгляда с куста. Там кто-то есть, это не ветер.

Из леса выехали всадники — десять хорошо вооруженных людей в черных масках. Словно по сигналу из кустов выпрыгнули еще двое, пешие, но с угрожающего вида ножами.

— Если хочешь жить, отдавай деньги, красавица! И побрякушки тоже. Живо!

Принцесса бездействовала и лихорадочно прокручивала в голове возможные варианты. Драться? Пожалуй, она сможет убить одного-двух, но оставшихся с лихвой хватит для того, чтобы убить их. Бедный Маркус, как ему драться с раненным боком? Его придется исключить, а одной ей никак с ними не справиться. Отдать деньги? Но где гарантия того, что их отпустят? Да и с какой стати она должна отдавать кому-то свои деньги! Попытаться бежать? Тут уж верная смерть, если только удача не будет на их стороне. Но процент этой удачи так мал... Что же делать?

Но все же тетива натянулась, и, просвистев в чистом вечернем воздухе, стрела вонзилась в грудь одного из разбойников. Все, лук теперь бесполезен, он бесполезен в ближнем бою. Закинув его на спину, принцесса обнажила меч и по очереди парировала выпады обоих прятавшихся в кустах разбойников. Не слушая эмоциональных протестов Маркуса, она велела ему не высовываться и "не геройствовать".

На удивление быстро покончив с этими двумя (принц все же не удержался, чтобы не помочь ей), Стелла спокойно ожидала новых разъяренных противников. Ждать пришлось недолго: всего мгновение — и она оказалась в самой гуще событий. Радовало то, что они напали на нее не все сразу, предоставив возможность маневрировать, уклоняясь от ударов. А уклоняться приходилось каждую минуту, одновременно отчаянно отбиваясь от одного и держа в поле зрения остальных.

После принцесса не раз помянула добрым словом Лайнес с ее высокими курбетами и Шарара, заставившего парочку разбойников неудачно приземлиться после падения с лошадей.

Грабители отступили. Воспользовавшись временной передышкой, Стелла, тяжело дыша, оглянулась на Маркуса. Превозмогая боль, он по-прежнему был рядом, готовый с мечом в руках прикрыть ее с тыла.

— Не надо, Маркус, уходи!

— Что значит "уходи"? Ты хочешь, чтобы я тебя бросил, и они тебя убили? Стой, что это у тебя на рукаве?

Она рассеянно взглянула туда, куда он указывал, — кровь. Царапина, ничего страшного, стоило обращать внимания!

— Ты ранена?

— Да нет же, это не моя, — солгала принцесса. Легкое ранение в левую руку — не повод беспокоить того, кому действительно нужна помощь. Ну да, у нее есть пара неприятно саднящих царапин, да, нож полоснул ее по предплечью — но это же не смертельно.

Разбойники о чем-то шептались, искоса посматривая на своих жертв.

— Что-то замышляют, — подумала принцесса и попыталась максимально сконцентрироваться, припоминая все то, чему она научилась за последние годы. Это будет ее последний бой, но ей не придется за него краснеть.

Промелькнуло перед глазами лицо Старлы. Жалко ее, она не оправдала ее надежд.

Один из разбойников снял с плеча лук и, усмехнувшись, неторопливо потянулся за стрелой.

— Подожди, Эрик, я тоже хочу позабавиться, — крикнул ему другой

— Одна для меня, другая для Маркуса. — Стелла тяжело вздохнула и взглянула на темнеющее небо. Сил двигаться не было никаких. Может, стоит вот так замереть, чтобы навсегда запомнить, какого удивительного чистого цвета это небо? Все лучше, чем лица этих мерзавцев.

Стрелы одна за другой просвистели в воздухе, но почему-то упали на землю, не долетев до цели.

— Тебе помочь? Или предпочитаешь гордо рисковать своей жизнью?

Конечно, это были штучки Мериада, и она увидела его, повисшего между небом и землей.

Стелла удивленно смотрела на него, потом перевела взгляд на разбойников. Они были обескуражены не меньше ее, но, похоже, бога не видели, иначе тут же бросились врассыпную.

— Да, они меня не видят. Пока, — улыбнулся Мериад. — Можешь считать это персональным представлением. Стелла, я не пойму, чему ты так удивляешься. Ты же твердила, что я должен помогать тебе, вот я и помогаю.

— А раньше... — выдавила из себя принцесса и взвизгнула, почувствовав жжение в раненой руке.

— Ты большая девочка, должна хоть что-то делать сама. А за руку извини, я хотел сделать по-другому, но ты меня отвлекла. По крайней мере, ты у нас теперь в целости и сохранности.

Девушка удивленно осмотрела себя: действительно, отметины от оружия куда-то исчезли, кровь высохла, рана затянулась.

— Спасибо!

— Да не за что.

Он не произнес ни слова, только пристально посмотрел на недоуменно вертевшего в руках лук разбойника — и он рухнул замертво. Легкое движение руки — и оставшиеся в живых в мгновение ока оказались пешими.

— Я не могу лишить тебя удовольствия убить того, кто ранил твоего друга. Вот он, тот высокий в коричневой куртке. Делай с ним, что хочешь.

Стелла кивнула и поскакала к разбойникам. Они пытались ранить ее, но безуспешно, один за другим по желанию невидимой силы бездыханными падая на землю.

Человек в коричневой куртке остался один. Он напоминал ребенка: такой же беспомощный и растерянный. Правосудие принцессы уровняло его шансы вместе с товарищами в тот же день попасть в Лену.

— Как же Вам просто убивать людей, Ваша милость! Всего один взгляд... А я тренируюсь не первый год и все не могу научиться.

— Тут нечем гордиться, лучше бы выучила дворцовый этикет. — В его голосе читалась осуждение. Стелла промолчала, так как поняла, что изначально изрекла не самую умную мысль.

— Еще бы умную! — Книга ее мыслей вновь была раскрыта на нужной странице. — Ты бы еще восхищалась тем, как летает птица, и сожалела, что сама много раз пыталась, но не смогла. Хотя, надеюсь, такая дурость не придет тебе в голову. Каждому своё. Ладно, вас нужно куда-то пристроить на ночь, особенно твоего дружка. Что мы имеем? — Мериад на мгновенье задумался. — Тут неподалеку есть усадьба, вас там примут. И не забудь наложить на рану листья судана. Поторопитесь, — усмехнулся он, — а то повстречаетесь на темной дорожке с Марис.

— Я ее не боюсь, Всемогущий.

— Если бы Всемогущий... Ну, прощай.

Темные облака заволокли небо, скрыв бога из виду. Когда они рассеялись, от него не осталось и следа.

— Он всегда такой... милый? — поинтересовался Маркус. — Даже проявил сочувствие к моему ранению...

— Нет, забота и предупредительность — это его неестественное состояние. Это-то меня и пугает.

Проехав немного по пустынной дороге, они оказались у низкой ограды и вскоре наткнулись на раскрытые воротца. Лошади свернули на проселочную дорогу, петлявшую между унылых полей и мелких деревушек, и с последними лучами заката остановились возле старинного помещичьего дома. Стелла соскочила на землю, под лай собак прошла по посыпанному песком двору, поднялась на крыльцо и позвонила в дверной колокольчик.

Ей открыла служанка в форменном сером платье и спросила, чего ей угодно.

— Мне угодно войти, — свысока ответила Стелла. — Доложи, что это скромное жилище почтила своим вниманием Её высочество лиэнская принцесса. И пусть пошлют за лекарем — мой спутник ранен.

— Проходите, Ваше высочество. — Служанка поклонилась и посторонилась, пропуская августейшую особу. — Я сейчас же доложу барону Фемису.

Оставив дверь открытой, она опрометью бросилась прочь, стуча по полу деревянными сандалиями.

Принцесса вернулась к Маркусу и помогла ему спешиться.

Хозяин встретил высоких гостей на пороге и поспешил заверить, что уже послал за лекарем. Стелла рассеянно кивнула и, передав спутника по поруки людей барона, последовала за хозяином в уютную гостиную в левом крыле дома.

Барону Асану Фемису было уже за сорок; некогда он был женат, но прошло уже пять лет, как он овдовел. Покойная супруга родила ему двоих детей: мальчика и девочку. Помимо них в доме жила незамужняя сестра барона, Маиса.

Принцессу удивило то, что никто не усомнился в ее статусе, не удивился тому, что она делает поздним вечером посреди полей южной Лиэны, но потом списала это на "штучки" Мериада. Он же обещал, что их здесь примут.

Маиса принесла гостье чай со сладостями и скромно присела на краешек старого дивана. "Как скаллинарка", — подумала принцесса.

Взяв в руки чашку, девушка приготовилась отвечать на вопросы хозяев. Но ее ни о чем не спрашивали.

Проведав Маркуса и убедившись, что он окружен теплом и заботой, принцесса прошла в отведенную ей комнату и, наскоро отмыв с себя дорожную пыль, провалилась в глубокий сон.

Стелла проснулась в спальне с массивной дубовой мебелью. Она нежилась в постели, считая черно-белые ромбы на потолке. Вставать не хотелось, несмотря на то, что солнце горящими стрелами било сквозь щель в неплотно задернутых шторах.

Девушка потянулась и перевернулась на другой бок, чтобы лучше рассмотреть обстановку комнаты. Она полностью соответствовала южно-лиэнскому провинциальному стилю, главными чертами которого были дешевая роскошь и кустарное подражание сиальдарским интерьерам. Местные феодалы заказывали у местных умельцев столы и стулья с львиными головами, покупали вычурные тяжеловесные светильники, искренне полагая, что эти вещи исполнены дворцового изящества.

Пересилив лень, Стелла встала, умылась, оделась и вышла в узкий коридор. На лестнице она столкнулась со служанкой.

— Вы уже встали, Ваше высочество? — Она сделала реверанс. — Госпожа велела узнать, не соблаговолите ли Вы позавтракать с ней.

— Соблаговолю, — улыбнулась девушка.

Маиса ждала ее в той же комнате, где они вчера пили чай. В этой женщине было что-то странное: несмотря на то, что барон был не так уж беден, а сама она — не уродлива, Маиса вела жизнь "старой девы" и беспрекословно подчинялась брату, словно восточная женщина.

— Доброе утро, Ваше высочество. — Баронесса почтительно поднялась к ней навстречу. — Надеюсь, Вы хорошо отдохнули?

— И Вам доброе утро. — Стелла села. — Спасибо, хорошо. У меня к Вам одна просьба, — улыбнулась она, — не называйте меня "Ваше высочество", можно просто на "Вы".

— Как пожелаете. Чего бы Вы хотели на завтрак?

— Да ничего особенного, я буду то же, что и Вы.

— Но, может быть, Вы желали бы...

— Я полагала, что в Лиэне не принято так преклоняться перед гостями, — рассмеялась Стелла.

— Извините, привычка, — смутилась Маиса. — Брат говорит, что женщину украшают предупредительность и услужливость. А еще покорность.

— У Вашего брата замашки тирана, — покачала головой принцесса.

— Нет, что Вы! Он ко всем очень добр, а строг только со мной. Я сама виновата. Когда я была немного старше Вас, да простите Вы мне такое дерзкое сравнение, я влюбилась, безрассудно и безнадежно. Он был не из моего круга, ветренен, но красив, как Теарин. — Воспоминания о первой любви вызвали мечтательную улыбку на ее лице. — Я совсем потеряла разум, настолько, что решилась бежать с ним. Я назначила ему свидание у калитки старого сада, там, за домом. Вместе с ночным ветерком слетела по лестнице, отворила калитку... Он ждал меня со сладкими словами любви на устах. Только мы взялись за руки и поспешили к лошадям, появились слуги и силой вернули меня домой. Возлюбленный вероломно бежал, едва услышав их шаги. Отец был уже не молод, мой недостойный поступок свёл его в могилу. Теперь Вы понимаете, что строгость брата оправдана; будь я в послушнее и смиреннее в юности, над нашей семьёй не нависла бы угроза позора.

— Поэтому Вы не замужем?

— Я могу выйти замуж лишь за того, на кого укажет брат. Простите, простите меня, я утомила Вас болтовней и ненужными откровениями, и чай уже остыл.

— Ничего, я люблю холодный чай.

Принцесса позавтракала. Все это время Маиса не двигалась и, казалось, не дышала. На губах застыла услужливая улыбка, а взгляд был обращен куда-то в пространство, за пределы стен комнаты.

— Она похожа на забитого зверька, — подумала Стелла.

После завтрака принцесса навестила Маркуса.

Принц полулежал на высоких подушках. Выглядел он лучше, чем вчера, но на лице по-прежнему ни кровинки.

— Доброе утро. — Стелла придвинула стул к кровати. — Как твой бок?

— Спасибо, уже лучше. Меня перемазали всякой дрянью, так что теперь я иду на поправку, — Маркус улыбнулся. — А ты как?

— А что я? Выспалась, позавтракала, ни на что не жалуюсь.

— Тебе тут как?

— Да так, — пожала плечами девушка. — Слушай, выздоравливай скорее!

— Если бы это было в моих силах.

В комнату вошел деловитый пожилой мужчина в черном и попросил ее уйти.

— Больному нужен покой, — сказал он, позвякивая склянками на столе.

Стелла покорно вышла, оставив друга наедине с врачом. Она бесцельно бродила по дому и наконец вышла в сад, о котором упоминала Маиса. Он ей понравился: пестрый от цветов, пропахший душистыми травами.

Принцесса подошла к калитке. Интересно, она все та же, или ее заменили после неудачного побега баронессы?

Здесь пахло нагретой солнцем травой, просто, но в то же время приятно. Внезапно вместо этого запаха она ощутила другой — аромат фиалок. На ветках зачирикали птички, запорхали по воздуху бабочки. Несомненно, в саду появилась богиня, но вот какая?

Ответ девушка нашла очень быстро: среди ветвей обозначился профиль Эмануэлы.

— Здравствуй, принцесса. — Ее голос звенел, словно ручеёк.

Эмануэла спорхнула на землю; от ее венка из небесно-синих фиалок вновь пахнуло весной. Вся она, такая воздушная и грациозная, казалась самым неземным существом из всех богинь и, вместе с тем, такой близкой и родной.

— Нет-нет, не надо меня приветствовать, — она опередила готовые сорваться с языка принцессы слова. — Я пришла, чтобы помочь тебе. Я вылечу твоего друга и перенесу вас к Ринг Маунтс.

— Разве это возможно, Божественная? — удивилась Стелла.

— Конечно, возможно! — улыбнулась Эмануэла. Какой, наверное, глупый вопрос для нее. — Мне подвластны силы природы, а время — это такой пустяк! — Она рассмеялась.

Вечно юная богиня подошла к принцессе и коснулась ее ладони — на них распустились снежно-белые лилии.

— Ты похожа на эти цветы — такая же чистая внутри.

Эмануэла провела рукой по воздуху — и на сконфуженную девушку посыпался дождь из снежно-белых цветов.

Богиня хлопнула в ладоши и звонко прокричала:

— Лети ко мне, моё облачко!

Прозрачное, словно тончайший лессарский шелк, облако медленно спустилось с небес.

— Лети к принцу Маркусу и исцели его.

Облако дрогнуло и полетело к дому.

— Считай, что твой друг здоров. — Эмануэла улыбнулась. — Вечером Вы сможете уехать.

Богиня исчезла, оставив после себя легкий аромат фиалок. Стелла удивленно взглянула на то место, где она только что.... Стояла? Парила? Она искала подвох, но пока не находила. А он должен быть — с чего вдруг с ней общаются на равных, решают ее мелкие проблемы, играют ради нее в игры со временем, вмешиваются в естественное течение вещей? И все улыбаются, так приветливы и милы. Все это наводило на мысль, что она выступает в роли ягненка, которого холят и лелеют, чтобы потом принести в жертву.

— А с них станется! — хмыкнула принцесса. — Одной смертной больше, одной смертной меньше — какая им разница? Не лучше ли бежать, пока еще не поздно, не ввязываться в эту авантюру? Ведь это была просьба, а не приказ, я имею право отказаться, даже сейчас. И откажусь.

Она зашагала по саду с твердым намерением здесь и сейчас покончить с ролью пешки в чужой игре. Ей не нужны их подарки, с Маркусом будет все хорошо и без их помощи.

Стелла замешкалась у двери, постучала. Тишина. Может, принц спит? Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в комнату — так, доктор ушел. Хорошо. А Маркус? Спит? Нет, повернул голову и смотрит на нее. Тогда почему не ответил?

— Привет, можно войти? — Девушка в нерешительности отворила дверь пошире.

— Конечно, заходи. — Принц улыбнулся и загадочно добавил: — У меня есть для тебя сообщение.

— Какое сообщение? — Заинтригованная, она присела на край кровати.

— От твоего...Хм... небесного друга, или кто он там тебе?

— Маркус, ты не бредишь? — Принцесса потрогала его лоб — нет, вроде, не горячий. — Какого еще небесного друга? Я с птицами не дружу.

— Ну, ладно, не друга. Патрона. Так понятнее?

Стелла помрачнела. Вот это новость!

— Он, что, был здесь? — нахмурилась она.

— Минут пять назад. Знаешь, сначала комнату наполнил какой-то туман...

— Это облако Эмануэлы. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Странно, но бок совсем перестал болеть. Удивительно!

Хоть это радует. Так что там с Мериадом?

— Ну, а этот когда появился? — Девушка поспешила вернуться к прежней теме.

— Извини, часов у меня нет! — съязвил принц. — Да он пробыл тут минуту, испарился за пару мгновений до того, как ты постучалась. Я еще подумал, почему он пришел ко мне, а не к тебе...

— Потому что я ему надоела. Он что-нибудь сказал?

— Да. Появился из дальнего угла, скептически посмотрел на меня (ну и неприятный у него взгляд!) и сказал следующее: "Пусть только попробует!". Потом, видимо, услышал твои шаги и исчез. Стелла, это он о чем?

— О том, что мы возвращаемся в Лиэрну. Хватит с меня, твоя рана, между прочим, на моей совести!

— А как же спасение мира и прочие великие дела?

— Великие дела меня давно не интересуют, я вдоволь в это наигралась. Лучше я всерьез займусь Добисом.

— Поедешь бороться со злом? — прищурился Маркус.

— Не бойся, геройствовать не буду, останусь вместе с сестрой.

— А как же грозное "пусть только попробует"?

— А никак! Ему надо, пусть сам и едет. Решено, как только ты выздоровеешь, мы немедленно вернемся домой.

— Вот, значит, как? — Прогремел голос под потолком. — Стелла, мне, кажется, мы все уже обсудили.

Принцесса вздрогнула и непроизвольно схватила друга за руку.

— Ну, поезжай, поезжай, только потом не удивляйся, если земля вдруг разверзнется у тебя под ногами. — В невидимом голосе читались обида и осуждение. — Доживай свои дни в норе, смертная трусиха! Пожалуйста, я мешать не буду, пусть твоя сестра умрет у тебя на руках, пусть твоя родина исчезнет с лица земли — мне до этого нет никакого дела.

Принцесса поежилась, представив нарисованную богом страшную картину. Неужели это правда?

— Что, не веришь? Может, тебе это показать?

Что-то щелкнуло в ее мозгу, и она увидела черное от копоти небо. Ленивые языки пламени лизали дворовые постройки. Стекла почти во всех окнах были разбиты. Тишина. Посреди комнаты на истоптанном сапогами полу сидит Стелла и отчаянно пытается привести в чувства сестру. Голова Старлы безвольно лежит у нее на коленях, она бледна, как полотно. Принцесса прикладывает к ее лбу смоченный водой платок, что-то шепчет. Потом открывается дверь, и в темном проеме возникает фигура солдата. Он хищно осматривается по сторонам и, заметив какую-то безделушку, шагает к ней, не замечая скульптурную группу на полу.

— И это не мои фантазии. — В голосе звучал металл, холодный, звонкий, хлесткий.

— А если... — робко начала Стелла.

— Что если? Мне надоели твои "если"! Надо было сразу сказать "нет", причем не сейчас, а давным-давно.

— Я и сказала! — обиженно вскинулась она.

— Что ты сказала, кому ты сказала? Мне? Анжелине? Ты болтала что-то о сестре, о том, что не можешь ее оставить...

— А этого мало?

— Мало. Твое капризное: "Я не поеду" не считается. Только голову всем морочишь! Говорил же, что толку из тебя не выйдет, но, как же, она, видите ли, написала... — в полголоса пробурчал он. — Так что думай!

И она подумала, хотя думать тут было не о чем — за нее все заранее решили.

На следующее утро принцесса всеми силами пыталась объяснить барону Фемису внезапное выздоровление своего спутника, до хрипоты спорила с врачом, но все же сумела убедить обоих, что это чудо.

— И как, они поверили? — после, когда уже они выехали со двора, спросил Маркус.

— Не знаю, — пожала плечами девушка. Маиса точно поверила (видел бы ты, как она восхваляла богов!), а вот врач... Он так на меня посмотрел, наверное, подумал, что ты колдун.

— Почему?

— А кто, по-твоему, может выздороветь за один день? Конечно, логичнее было подумать на меня, но я принцесса... Хотя, может, он и на меня подумал. Да какая разница!

Оставив позади господский дом, они выехали на проселочную дорогу. Снова замелькали поля и деревни, показалась знакомая ограда.

Стоило им выехать на тракт, как все вокруг поплыло. Пространство, окружающий ландшафт закрутило, завертело, изогнуло в причудливые узоры, накрыло туманной дымкой, сквозь которую нельзя было разглядеть даже собственных рук. Тело легонько покалывало.

Когда дымка рассеялась, друзья увидели склоны Ринг Маунтс.

— Вот это да! — восхищенно прошептала Стелла.

— Это те горы, о которых ты говорила? Красивые. — Маркус благоговейно смотрел на искрящиеся вершины, на мириады камней и хвойных пик, взбиравшиеся к небу, жадно вдыхал запах гор. Казалось, перед ним раскинулась родная Страна гор.

— Меня они тоже в первый раз очаровали. — Принцесса на всякий случай внимательно осмотрела себя и лошадь — вроде бы путешествие во времени и пространстве никак не отразились на обеих. — Но настоящая красота гораздо южнее. Поверь, Симонароки еще прекраснее!

— Я тебе завидую, — честно признался принц. — Помниться, когда-то я разыгрывал из себя всезнайку, пытался тебя учить, но теперь ты меня перещеголяла.

— Приятно на время поменяться ролями, — улыбнулась девушка. — Надеюсь, я не буду строгим учителем.

Стелла смело поехала навстречу горным вершинам. Они казались ей вечными; даже если миром будет править Эвеллан, они останутся на своих местах.

Маркус с интересом осматривал новый для него край и временами беспокойно оглядывался: в нем была жива память о недавнем нападении.

А горы снисходительно смотрели на них сверху вниз, наверное, молчаливо посмеиваясь над делами и страхами людей.

ГлаваIV

Прохладный ветерок дул с гор, но здесь, в долине, было тепло. В подернутых легкой зыбью водах Шаад отражалось небо, пока еще голубое, ясное, пронизанное светом.

Побрякивая оберегами, по берегам бродили лошади. Быть может, среди них рос новый Ферсидар.

С разных сторон к озеру подъехали двое, показали друг другу что-то и заговорили, тихо, пристально следя за погонщиками.

— Ты давно из Навара?

— Нет, только что оттуда.

— И как? Далеко от города сиальдарская армия?

— Они разбили лагерь у Рофана. А как наши дела?

— Почти вся Грандва наша, — с гордостью ответил собеседник. — Обе королевы бежали.

— Говорят, Броуди богатый город... Повезло вам!

— Не бойся, тебе тоже перепадет! Покончим с Грандвой, возьмемся за Розин.

— Но у сиальдарцев большая армия... И они умеют воевать.

— А у нас еще больше. Как охраняются эти места?

— Плохо, они на редкость беспечны.

— Значит, мы легко сможем высадиться в Архане и окружить их с севера.

— Разумеется! Главное, все продумать. Надеюсь, тебя никто не заподрзрил?

— Обижаешь! Я, что, первый год из школы?

— Мало ли...

— Ну тебя, Унифред, я свое дело знаю.

Всадники огляделись, видимо, кого-то заметили и, попрощавшись, разъехались в разные стороны.

На дороге в Архан появились еще два всадника. Они тоже остановились у озера.

— Можно подумать, я в Дакире, а не в Сиальдаре! — Стелла соскочила на землю и подошла к воде. — Тут полным-полно генров.

— А генры — это кто?

— Дакирские наемники, войны Валара, преданные ему до последней капли крови.

— А откуда ты знаешь, что они здесь? — в сомнении покачал головой Маркус.

— Я не знаю, я вижу. Например, только что, на этом самом месте, нагло, на глазах у всех, разговаривали двое генров.

— Почему ты решила, что те двое — генры?

— Маркус, не смеши меня! Поверь, я их узнаю и не с такого расстояния! Эта зараза быстро расползается по миру. Бедный дядя, как бы он не потерял королевство!

— Не бойся, у сиальдарцев большая армия...

— Может быть, но я знаю Валара. Он бы не начал войну, если не был уверен в успехе. За то время, что мы общались, я поняла, что он заранее просчитывает все варианты, выстраивает игру на много ходов вперед. Не хотела бы я сейчас с ним встретиться!

— Ты его боишься?

— Немного, — прошептала она. — Он умный и хитрый, к тому же колдун. Умный, хитрый и холоднокровный.

— Помниться, ты хотела поговорить с ним, — напомнил принц.

— Я от своих слов не отказываюсь. Если представился случай, я попыталась бы. Но ехать к нему специально... Нет, теперь я понимаю, насколько это рискованно. Где-то неподалеку притаилась еще одна колдунья, уж эта-то меня ненавидит! Словом, я хожу по краю вражьего логова.

— Ну, не преувеличивай! Да, у тебя есть парочка недоброжелателей, но не более.

— А тебе этого мало? Знаешь, — вздохнула Стелла, — я бы многое отдала за то, чтобы их не было: ни Марис, ни Вильэнары. И, заодно, Эвеллана.

— А Эвеллан — это? Стелла, тебе не кажется, что пришло время все мне рассказать? Ты сломя голову несешься за какой-то Лучезарной звездой, боишься какого-то Эвеллана... Зачем тебе это? Если это нужно богам — то это их личное дело, не твое.

— Как выяснилось, и мое тоже. Во всяком случае, меня в него ввязали. Мериад говорит, что так я спасу родину от дочери Эвеллана, Вильэнары. А я не хочу, чтобы в один прекрасный день она заняла трон сестры. Прости, больше я ничего не могу тебе сказать.

Поймав насупленный взгляд Маркуса, она улыбнулась:

— До Архана еще далеко, а ты уже раскис. Выше голову, Маркус!

Погонщики загоняли лошадей в загоны; в селениях загорались огни.

Стелла посматривала по сторонам в поисках ночлега, когда на одном из поворотов столкнулась с дюжиной всадников. Они вели себя настороженно, но открытой враждебности не проявляли.

— Опять разбойники? — уныло протянул принц. — Неужели они есть даже в Сиальдаре?

— А где их нет, — пожала плечами Стелла.

Может, они и не разбойники? Грабители бы давно напали, а эти стоят и смотрят. Может, все же мирные жители?

— Что вам угодно? — на ломаном сиальдарском спросила девушка. — Пропустите нас!

— Нет, — жестко ответил один из всадников. — Мы вас не пропустим. Мы не потерпим врагов на сиальдарской земле.

— Мы не враги, — покачала головой Стелла, — мы друзья.

— Мы вам не верим. Вы чужестранцы, значит, шпионы.

— Как же быстро испарилось сиальдарское гостеприимство, — девушка обернулась к своему спутнику. — А барон Остекзан в свое время доказывал, что Сиальдар — самое чудесное место на свете.

— Вы, случайно, говорите не о бароне Маране Остекзане? — Грубый мужской голос сменил приятный женский. — Вы знакомы с ним?

— Да. — Стелла огляделась по сторонам, но женщины не увидела. Наверное, ее закрывают всадники. Если так, это дама, воспитанная благородная дама. — К сожалению, я не смогла вполне оценить всю красоту его имения у Шала.

— Пропустите их.

Всадники расступились, и принцесса увидела обладательницу приятного голоса — хрупкую миниатюрную женщину верхом на гнедой лошади. На вид ей было чуть больше тридцати. Черные волосы блестящими локонами выбивались из-под шляпки, обрамляя ухоженное, без единой морщинки лицо.

— Позвольте представиться, — женщина улыбнулась. — Графиня Милет, Альбина Милет, владелица этих земель, к вашим услугам. А теперь разрешите узнать ваши имена.

— Стелла, — просто представилась девушка.

— Она очень знатная дама, — вставил Маркус. — Но путешествует инкогнито.

— Инкогнито? — подняла брови графиня.

— Если угодно, я состою в близком родстве с Его величеством, — нехотя призналась принцесса. — А мой спутник... — Она вопросительно взглянула на друга; как она и думала, он представился сам.

— Виконт Маркус, госпожа графиня.

— Это такая честь для меня... — притворно, как и подобает светской даме, смутилась графиня. — Прошу, не откажите в любезности, отужинайте у меня.

Интересно, что она подумала? Наверное, решила, что Стелла сбежала из дома с этим "виконтом Маркусом". И к лучшему — будет меньше вопросов.

Альбина Милет взмахнула рукой, приглашая их проехать первыми, и, обернувшись к одному из своих спутников, вполголоса сердито отчитала его.

Всем другим цветам графиня предпочитала красный; вскоре этому нашлось объяснение.

За поворотом, подарившим встречу с графиней Милет, была деревня; за ней темнела в сгущающихся сумерках роща, скрывавшая большой господский дом, старый, с причудливыми башнями и узкими стрельчатыми окнами. Приглядевшись, Стелла поняла, что это и не дом вовсе, а замок, перестроенный под дом. "Славное прошлое" строения то и дело напоминало о себе, то высоким крыльцом, то тяжелыми дверьми, то большими проходными залами, то зубчатым парапетом.

Во дворе — квадратном "каменном мешке", над которым нависали служебные крылья дома, более новые, низкие, аскетичные — их встретила ватага слуг, в мгновение ока помогшая им спешиться и налегке пройти в дом.

Приказав отнести вещи друзей в гостевые комнаты, графиня широким жестом пригласила пройти в столовую.

Принесли тазы с розовой водой и полотенца. После ритуала мытья рук сели за стол. Честно говоря, за ним было неуютно: с одной стороны сидит хозяйка, с другой они — и между ними пропасть из белой накрахмаленной скатерти. Оба вздохнули с облегчением, когда графиня велела накрыть к чаю в другой комнате.

Альбина Милет сама разливала напиток по белым фарфоровым чашкам и, наслаждаясь звуком собственного голоса, рассказывала о себе:

— Я, сеньоры, всю жизнь провела при дворе, там и встретила графа Милета. Он был богат, а я молода и хороша собой. Ах, какой у меня был выезд, все розинские дамы провожали мою карету завистливыми взглядами. То было чудесное время, Вы, наверное, меня понимаете, — она улыбнулась принцессе. — Обожание, поклонники, балы... Но, вижу, Вам это неинтересно.

— Отчего же? — Стелла отпила немного из чашки и одарила графиню насмешливым взглядом: напрасно ты думаешь, что твои рассказы могут задеть меня, если бы ты знала, сколько у меня обожателей, не стала хвастаться своими. — Мне очень интересно.

Взгляд возымел действие — губы ее дрогнули.

— Я когда-то была амартас нашего короля. Но красота с годами тускнеет, нашлись другие, начались интриги... Мне пришлось уехать вслед за мужем в эту глушь. Мой граф умер два года назад — подавился костью, и теперь из воспоминаний о прошлом у меня остались только мои красные шелка.

— Почему именно красные?

— Когда-то покойный король сказал, что красный мне к лицу, с тех пор я ношу только красное, — улыбнулась Альбина.

Графиня ненадолго замолчала, а потом предложила им еще чая.

Дверь в диванную скрипнула, в комнату вошла темноволосая девушка и скромно присела в сторонке. Она была очень похожая на Альбину, только моложе.

— Ты пропустила ужин, Галиэр, — с укором сказала графиня. — Но ты успела к вечернему чаю. Если хочешь, я прикажу принести тебе чайный прибор.

Девушка покачала головой и потянула за шнурок для вызова слуг.

Горничная без слов поняла, что нужна еще одна чашка.

— Моя сестра Галиэр, — представила вошедшую Альбина.

Галиэр вздрогнула и покосилась на сестру.

— Извините, она нелюдима.

Стелла понимающе кивнула.

После, уже утром, бесцельно бродя по залам и переходам, принцесса наткнулась на дверь, отличавшуюся от других по цвету. Она была приоткрыта, и, поддавшись любопытству, девушка заглянула внутрь и увидела Галиэр: та стояла на коленях перед зеркалом и водила по воздуху зажженной свечой. Галиэр вздрогнула, почувствовав чужое присутствие, и быстро вскочила на ноги.

— Простите, я не хотела Вам мешать. — Принцесса поспешно затворила дверь.

— Нет, нет, Вы мне не помешали, — удержала ее Галиэр. — Проходите.

Подумав, Стелла с опаской вошла. От ее взгляда не укрылось, что хозяйка комнаты быстро спрятала за ширму какую-то статуэтку.

— Вы очень странная, Галиэр. — Принцесса присела на мягкий диван. — Полная противоположность сестры — никуда не ходите, не выезжаете... Вы могли бы иметь успех.

— Успех? — Галиэр усмехнулась. — Вы ошибаетесь, чтобы быть успешной, нужно быть красивой.

— Но Вы красивы.

— Я красива? Это моя сестра красива, а меня наш "добрый" бог наградил уродством.

Она улыбнулась, показав кривые зубы. Да, такой улыбкой можно отпугнуть поклонников.

— Для меня закрыт путь в Розин, для меня закрыты все пути. Я не смогу найти себе мужа.

— Когда я вошла, Вы совершали какой-то обряд... — переменила тему девушка.

— Да, — смущенно ответила Галиэр. — Раз добрый бог не смог мне помочь, мне пришлось обратиться с мольбой к другому.

— К Герцону? — ужаснулась принцесса.

— Умоляю, не говорите сестре, она убьет меня! Поймите, только Герцон может помочь мне. Это правда, он это может: он уже избавил меня от врожденной хромоты.

Сиальдарка смущенно опустила глаза, ожидая порицания.

— Поверьте, от этого Вы не станете счастливее. — Конечно, можно ее осудить, но зачем? Она и так понимает, что поступает плохо, и собственная совесть гложет ее изнутри.

— Почему? — тихо спросила Галиэр.

— Зло не приносит добро. Ничего не дается даром. Что Герцон потребует взамен?

— Повиновения. Он хочет, чтобы я сказала ему, если здесь появится золотоволосая женщина, летающая по воздуху. Вы ее не видели?

— Нет.

Стелла подошла к зеркалу и заглянула в него. Если Галиэр и успела вызвать бога, то он уже покинул комнату.

В дверь кто-то настойчиво скребся. Сиальдарка быстро потушила свечи и приоткрыла ее. В комнату вбежал Шарар.

— Волк! — испуганно взвизгнула Галиэр и с ногами забралась на диван.

— Это мой пес, не бойтесь. — Принцесса шикнула на Шарара. Да, он подрос, а вести себя так и не научился.

— Вы идите, я знаю, что из меня плохая собеседница. — Сиальдарка отдернула тяжелые портьеры, солнце залило комнату ярким светом. — Я и без того Вас утомила.

Стелла не стала спорить и ушла: зачем убеждать ее, если она ничего не хочет слушать? Это ее право, ее решение.

С одной стороны, принцессе было жалко молоденькую Галиэр, но, с другой, служение Герцону вызывало в ней страх, презрение и подозрения.

Графиня Милет, настоящая светская львица, не удержалась от того, чтобы не обсудить с гостями политику. Ее тоже мучили тревожные предчувствия, томительное ожидание развязки дакирской экспансии.

— Ваше светлость, никогда бы не подумала, что стану свидетельницей такого. — Альбина поправила атласный бант на темно-красном парчовом платье. — Мы всегда жили со всеми в мире, у нас всегда были самые лучшие дипломаты, самая лучшая армия — и вот... Дакирцы пируют в Консуло, стоят под стенами Нандера. Наш бедный король не знает, откуда ждать нападения: с севера или запада.

— С севера? — удивилась Стелла.

— Они ведь могут приплыть по морю и зайти в тыл армии. Если дакирцы дойдут до Рофана, мы с сестрой уплывем в Адилас. Да, это непатриотично, но я не хочу рисковать.

— А почему не в Лиэну? В моей стране Вас приняли бы с распростертыми объятиями.

— Извините, Ваша светлость, но в Вашем королевстве неспокойно, а я люблю твердую королевскую руку.

— Боюсь, графиня, Вы ее нигде не найдете, — заметил Маркус. — Адилас — вовсе не оазис спокойствия. Я слышал, там полным-полно дакирцев, разыскивающих таких же, как Вы, беглых сиальдарцев и грандванцев.

— И что они с ними делают? — Графиня помрачнела.

— Наверное, заставляют заплатить отступные. Или предают в руки правосудия тех, кого считают преступниками.

— Ничего, у меня есть связи, — обретя былое спокойствие, улыбнулась Альбина. — В Суфе живет моя троюродная сестра, а дочь свояченицы мужа обосновалась в Ренде. Ей принадлежит остров Санкт, — с гордостью заметила она.

Маркус усмехнулся: за хвастливыми словами графини скрывалось невежество, которое оценила даже Стелла. Остров Векван, самым крупным поселением которого был портовый город Ренда, считался глухой провинцией. Вряд ли кто-то по собственной воле согласился бы жить там и, тем более, гордился этим. Но оба тактично промолчали.

Подойдя к окну, принцесса увидела Галиэр: серая неприметная фигурка бесцельно бродила по подъездной аллее. Одетая более чем скромно, она разительно отличалась от сестры, ведшей непринужденную светскую беседу с принцем в этой помпезной гостиной.

Меряет шагами промокшую после ночного дождя землю и о чем-то думает. О чем? О сделке с Герцоном?

— Что Вас там так привлекло, Ваша светлость? — поинтересовалась Альбина.

— Ваша сестра.

— Галиэр? — удивилась графиня. — Разве она может кого-то заинтересовать?

— Почему нет? — удивилась принцесса, отвернувшись от окна.

— Она бесцветна и скучна. Целыми днями бродит по окрестностям или сидит взаперти в своей комнате. Бедняжка уродлива и так страдает от этого!

Это было сказано с жалостью, снисходительной жалостью высшего существа к низшему. Но намного ли она лучше Галиэр? Если бы ее младшей сестрой занимались в детстве, она была бы не менее красива.

— Я бы не сказала, что она уродлива, — покачала головой Стелла.

— Она не стоит Вашего внимания, обычная серая мышка. Конечно, — улыбнулась Альбина, — иногда случается, что серые мышки расцветают, но не в этом возрасте. Я бы на месте Галиэр попробовала заняться сочинительством: она могла бы добиться успеха на этой ниве. Может, даже стала вхожа в свет: если твои пьесы пользуются успехом, уже неважно, как ты выглядишь. Сонсир горбат — однако, сколько женских сердец он разбил своими стихами! Я пробовала ей намекнуть, но, увы, бедняжка не желает ничего слушать. Видимо, ей больше нравиться сидеть здесь и мечтать о том, что никогда не сбудется.

Принцесса еще раз обернулась к окну: темная фигурка была далеко. Все же, интересно, о чем она сейчас думает?

Вечером покой старинного особняка нарушил один из соседей графини; вслед за ним вернулась домой Галиэр.

— Каждый раз удивляюсь, как Вы не боитесь гулять в темноте! — Как ни странно, гость первым делом обратился не к хозяйке, а к ее сестре. — И заходите так далеко... Знаете, где я нашел ее, графиня?

— Понятия не имею. — Похоже, вопросы о Галиэр раздражали Альбину. Наблюдавшая за ней принцесса заметила враждебность, проскользнувшую в ее глазах, когда сестра осмелилась поднять на гостя глаза и, более того, заговорила с ним. Похоже, это была ревность. Но зачем ревновать к той, которая, по ее собственным словам, уродлива и бесцветна?

— Разве я захожу далеко? — Галиэр смущенно улыбалась. — Всего лишь дошла до фермы Бритта.

— И опять вся в грязи, — презрительно поджала губы хозяйка и, взяв себя в руки, снова надела благодушную личину. — Ваша светлость, сеньор, разрешите представить моего соседа, барона Габриеля Уэста.

— К вашим услугам, — поклонился барон, с интересом скользнув глазами по гостям своей соседки.

— Проходите, проходите, барон, — засуетилась Альбина. — Я прикажу принести закуски и чего-нибудь выпить. Как всегда красного, барон?

— Что Вы, не беспокойтесь, я ведь на минутку. Хотел узнать, почем в этом году Вы продаете пшеницу.

Графиня разочаровано кивнула, но отступать не собиралась. Ее непробиваемая настойчивость привела к тому, что барон остался на ночь.

После ужина играли в карты.

Вопреки обычному ходу вещей, Галиэр не ушла к себе, а устроилась с книгой в уголке. Что-то изменилось, и, похоже, Стелла нашла причину — она, вернее, он сидел напротив неё. Так вот зачем девушка заключила сделку с Герцоном, вот почему так тяготилась своими физическими недостатками.

А барон Уэст даже не замечал её и расточал комплименты старшей сестре. Та сияла, буквально светилась изнутри и, даже проигрывая, обворожительно улыбалась.

Друзья прогостили у графини Милет три дня, и все это время Стеллу терзали сомнения на счет Галиэр. Действительно ли она служит Герцону только по глупости, или за мнимой простодушной личиной скрывалась очередная служительница Вильэнары? На этот вопрос она так и не ответила.

Когда друзья уезжали, Галиэр тоже вышла из своей комнаты, чтобы попрощаться. Кутаясь в теплую шаль, она робко стояла за спиной сестры.

Принцесса чувствовала взгляд, буравивший её спину. Наверное, боялась, что она выдаст ее тайну. Наконец Галиэр осмелилась подойти и, оглянувшись на сестру, обращаясь к Стелле, прошептала:

— Я больше не буду служить ему. Я поеду в Розин, надеюсь, там меня вылечат. Я куда угодно поеду, хоть в Дакиру!

— Вы с ума сошли! Как же война?

— Я давно ничего не боюсь, — покачала головой девушка. — Я пеком пойду, истрачу все деньги, доставшиеся мне от отца, но стану красивой. Есть же врачи, которые мне помогут?

Сколько же надежды было в ее голосе!

— Конечно. — Стелла решила не разубеждать её. Кто знает, может, и есть такие врачи-колдуны, умеющие исправлять кривые зубы. — Только подождите до конца войны.

Девушка кивнула и громко сказала:

— Счастливого пути! Надеюсь, вы добром будете поминать наш дом.

Люди графини проводили их до границы владений госпожи и, указав, направление на Архан, удалились.

Эту повозку они встретили на выезде из деревни. Запряженная парой разномастных лошадей, она неспешно двигалась по обочине, ими правил старик в пестрой одежде.

Поравнявшись с ними, повозка остановилась — возница хотел пропустить всадников. Из возка высунулись испуганные женщины разных возрастов: от детей до покрытых густой сеткой морщин старух.

— Что случилось, Логан? — Стройная гибкая фигурка спрыгнула на землю; темные глаза дерзко глянули на принцессу. — Опять королевские чиновники?

— Мы не чиновники, а путешественники. — Стелла с любопытством рассматривала девушку. Она была не похожа на характерную обитательницу здешних мест: слишком темные глаза, смуглая загорелая кожа, тонкие руки. Женщин подобного типа принцесса встречала в Скаллинаре, но незнакомка скорее походила на страллу, чем на скаллинарку.

— Тогда что вам от нас нужно? — Черные глаза по-прежнему буравили ее.

— Ничего.

— Вот и езжайте своей дорогой.

— А сами-то Вы кто, грубиянка? — нахмурилась принцесса. — Что-то Вы не похожи на сиальдарку.

— Мы из племени харефов из Ашелдона.

— А что вы делаете так далеко от родины?

— Бежим от войны. Вы, северяне, не любите нас, считаете ворами, бродягами, жуликами — а мы просто вольные птицы, пляшем, поем, продаем разные вещи...

Харефка тряхнула золотыми браслетами на запястьях и, взметнув пышными юбками, отороченными кружевом, подошла к тому, кого она называла Логаном:

— Если они не чиновники и не солдаты, мы можем ехать.

— Подожди, Йона, я хочу поговорить с ними.

— О чем нам говорить с сиальдарцами? — недовольно топнула ногой девушка.

— Мы не сиальдарцы, — возразила Стелла. — Мы лиэнцы.

— Вернее, лиэнка она, а я житель Страны гор, — поправил её Маркус. — Мы любим кочевников, на востоке нашей страны живут цыгане.

— Цыгане нам не родня. — Йона заглянула в повозку, что-то сказала другим женщинам. Судя по всему, цыган она недолюбливала.

— Далеко еще до Архана? — поинтересовался принц.

— Миль сорок. Только там опасно: много адиласцев, а между ними попадаются дакирцы.

— Вы едете из Ашелдона?

— Нет, из Рошана. Мы жили в мире с грандванцами, пока не началась война. Тогда нас, как всех ашелдонцев, объявили врагами, — харефка усмехнулась. — Они так глупы, эти рошанцы, поэтому дакирцы так легко заняли их город.

В ее голосе сквозило презрение, презрение к грандванцам.

— А Вы высокого мнения о дакирцах, — не преминула заметить Стелла.

— Конечно. Они никогда не гнали нас с насиженных мест, не травили нас собаками, не бросали в нас грязью. Они умный, хоть и коварный народ и, скорее всего, получат то, чего добиваются.

Йона еще раз внимательно оглядела принцессу, потом подошла, взяла за руку и сказала:

— У Вас интересные глаза. В них долгий путь, но в конце вас не будет двое, только ты одна. Тебя ждут неприятные встречи и яркий свет на восходе солнца.

— Вы гадалка? — насторожилась Стелла.

— Нет, — рассмеялась харефка. — Судьба написана в твоих глазах, я просто прочитала их, как книгу. Некоторые из нас умеют больше.

Йона заняла своё место в повозке; лошади тронулись, забренчали оберегами.

— Странный народ, — прошептала Стелла, проводив глазами случайных встречных. — Трудно им будет жить в Сиальдаре с таким характером.

Архан, как и предостерегали харефы, оказался не такой уж спасительной гаванью. Этот развороченный муравейник кишмя кишел сомнительными личностями. Тут следовало держать ухо востро, опасаясь не только за свой кошелек, но и за свою жизнь.

Внешне Архан ничем не отличался от других подобных городов, был ничуть не хуже, но и не лучше: узкие странные улочки перемежались с новыми бульварами, грязные лачуги — с богатыми особняками, блеск с нищетой, аромат духов — со зловоньем портовых кабачков. Словом, это был типичный крупный портовый город со всеми его прелестями и недостатками.

Но все это они увидели только завтра, а сейчас наслаждались лишь его неясными очертаниями на горизонте.

Стелла в задумчивости поигрывала поводьями; Шарар трусил рядом с Лайнес, временами отвлекаясь на очередной новый запах.

— Стелла, о чем ты думаешь? — Маркус съехал на обочину, пропуская груженную овощами повозку; плохо смазанные колеса рождали какофонию, которой позавидовал бы любой демон.

— Ни о чём. Просто тоскливо. — Она в который раз окинула взглядом унылые прямоугольники полей.

— По-моему, все, как обычно, — пожал плечами принц.

— Ошибаешься. Здесь все не так. Разве ты не чувствуешь этой гнетущей атмосферы? Я помню совершенно другой Сиальдар. Это веселое королевство, шумный бал... Видел бы ты Розин!

— Чего же ты хочешь — война. Какой уж тут праздник?

— Как ты думаешь, мне стоит написать дяде?

— Не знаю, тебе решать.

— Тогда напишу. Нужно достать письменный прибор. Чувствую, — улыбнулась она, — он нескоро попадет в мои руки, так что можно спокойно начать сочинять текст письма.

— Зачем? Пока мы доберемся до постоялого двора, ты все забудешь.

— Не забуду. Точно так же я сочиняла в Дакире письмо к тебе.

— Ну, как хочешь.

"Девушка со странностями", — мысленно прокомментировал Маркус.

Запоминать текст письма принцессе не пришлось: из-за поворота показалась блестящая крыша дома.

— А вот и бумага, — обрадовалась Стелла. — Надеюсь, мы сможем здесь немного отдохнуть.

Дом оказался одной из построек большой деревни, растянувшейся на полторы мили по обеим сторонам дороги; то здесь, то там слышался оживленный говор, женские перебранки, мелькали чьи-то фигуры.

Друзья свернули на деревенскую улочку; перед глазами замелькали беленые заборы, бочки с дождевой водой, повозки с зерном и какими-то ящиками.

Стелла остановилась возле местного постоялого двора и спросила у хозяина, толстого лысого человека, гревшегося на солнышке у двери своего заведения, найдутся ли у него перо и бумага.

— Конечно, госпожа! — оживился хозяин. — Заходите, располагайтесь, я мигом их принесу. Вы даже можете у меня отужинать. Смею заверить, еда у меня хорошая, проезжие не жалуются.

— Жаркое у тебя есть? — спросил Маркус.

— Есть, господин, — расплылся в улыбке хозяин. — Моя жена готовит превосходное жаркое, даже сеньор барон похвалил его.

— Что за барон? — Принцесса спешилась и привязала лошадь к коновязи. Во дворе пахло свежим хлебом и пивом.

— Обычный барон. Молодой, на гнедой лошади. Кажется, из армии. Сегодня утром он прискакал из Архана.

— Он еще здесь? — У нее промелькнула мысль, что неплохо бы расспросить офицера о состоянии дел в Рофане.

— Да, сеньор уезжает завтра утром, едет в свое имение под Шала.

— Откуда Вы знаете, что он отправиться именно туда? — насторожилась девушка. Конечно, может, это просто совпадение... А вдруг ей действительно повезло?

— Он случайно обмолвился об этом в разговоре.

— А имени своего он не назвал?

— Сейчас я посмотрю в книге.

Хозяин на несколько минут скрылся из виду и, вернувшись, сообщил:

— Он записался, как барон Остекзан.

Принц заметил, как оживилась его спутница при упоминании этого имени.

Планы принцессы тут же претерпели изменения: она сняла две комнаты на солнечной стороне и отвела лошадь в конюшню. Поистине, поразительная метаморфоза — недавнюю скуку как рукой сняло, ее место заняло деятельное оживление.

— Что случилось, Стелла? Ты не собиралась здесь ночевать. — Маркус пристально наблюдал за выражением ее лица.

— Я знаю этого барона.

— И что? Почему он так тебя интересует?

— Потому что Маран мой друг. Я хочу его видеть, хочу поговорить с ним — разве это не естественно? Мы с ним сто лет не виделись. К тому же, так мне не придется писать дяде, барон все передаст ему с моих слов. Трактирщик сказал, он был в Архане, значит, сможет ввести нас в курс дела: нам же нужно знать, что там твориться? Сделай одолжение, переговори с хозяином об ужине.

— А ты куда?

— Попробую отыскать Марана.

— Прямо сейчас? — усмехнулся принц.

Стелла одарила его ответной усмешкой, протянула кошелек и скрылась из виду.

— Опять я лишний. — Маркус со вздохом расседлал Лерда. — Половина жителей Сиальдара — ее друзья, а я толком не знаком даже с ее дядей.

Конь тряхнул головой и ткнулся мордой в ладонь хозяина.

Не застав барона в его комнате, Стелла решила, что он пошел к старосте. Там его тоже не оказалось, и она в задумчивости остановилась посреди дороги. Стоит ли обойти деревню или повернуть к постоялому двору? Будет же он ужинать.

Здравый смысл подсказал, что лучше вернуться, и она вернулась, словно страж, замерев возле двери.

Принцесса чуть не пропустила его, отвлеклась на "красочное представление", устроенное что-то не поделившими крестьянками, а когда обернулась, увидела знакомый силуэт у конюшни.

— Здравствуйте, Маран. — Улыбка не сходила с ее губ. Она стояла там же, у двери, и терпеливо ждала, пока барон обернется и узнает ее. Интересно, сколько ему на это потребуется?

Но у девушки была слишком приметная внешность, чтобы ее образ мог так быстро изгладиться из памяти.

Конечно, он не сразу вспомнил ее, потребовалось несколько секунд для того, чтобы, пристально вглядевшись в ее лицо, Маран неуверенно переспросил:

— Ваше высочество?

— Собственной персоной. — Она сделала шаг к конюшне. — Рада видеть Вас в добром здравии. Трактирщик сказал, что Вы здесь остановились, и я решила поздороваться. Мы ведь с Вами давно не виделись...

Он рассеянно кивнул и, не сводя с нее удивленного взгляда, спросил:

— Что Вы здесь делаете?

Конечно, другая принцесса сочла бы этот вопрос грубым, но другая принцесса не стала бы стоять у дверей постоялого двора, дожидаясь какого-то барона, поэтому девушка и не подумала обидеться, загадочно ответив:

— Я здесь по делам.

Такой ответ барона вполне устроил, да он и не ожидал другого, и разговор плавно перетек в другую область: последних военных новостей. За обсуждением обороны Рофана их и застал Маркус, предложивший перенести беседу за обеденный стол.

Глава V

Свежий морской бриз раздувал паруса, постукивал снастями кораблей, увозивших грузы и пассажиров в Адилас, южные порты Сиальдара, Камор, извечный соперник Сунара, который, несмотря на войну, по-прежнему торговал с соседями, и на острова моря Уэлике.

Архан кипел жизнью, он был полон жизни, сочившейся, словно кровь, по артериям его улиц и площадей. По нему нескончаемым потоком сновали груженые подводы; перекрикивая скрип колес, переговаривались соседи; из раскрытых настежь окон особняков доносились звуки музыки.

С высоты второго этажа гостиницы "Королева морей" Стелла наблюдала за нехитрыми перипетиями существования узкой улочки, на которую выходили западные окна террасы, огибавшей гостиницу с двух сторон. Ей нравилось в Архане, впрочем, ей всегда было комфортно в больших городах, пропитанных духом бившей через край энергии. Нравилась неугомонная жизнь, не замиравшая ни на мгновенье, чье присутствие незримо ощущалось даже безлунной ночью. Такие города вселяли в нее уверенность, дарили чувство спокойствия и защищенности.

Маркус ушел в порт, надеясь отыскать корабль, отплывающий в Скали; барон тоже ушел куда-то с утра, сразу после завтрака.

Принцесса спустилась во двор, подошла к колодцу. В его тени разлеглись две белые собаки, принадлежавшие хозяину гостиницы. Они были настолько ленивы, что даже не подняли головы.

Присев на скамью возле колодца, Стелла потрепала увязавшегося за ней Шарара и бросила взгляд на маленький садик — в нем играли дети супружеской пары, остановившейся в восточном крыле.

— Нужно развеяться, иначе я зачахну от тоски. Думаю, вылазка в город — это то, что нужно.

Вернувшись к себе, принцесса переоделась, пару минут простояла перед зеркалом, колдуя над волосами, и, полностью удовлетворенная своим внешним видом, снова спустилась вниз.

Освоившись в стране матери, девушка ничем не выделялась среди местных жителей и беспрепятственно осматривала старинные узкие портовые улочки, пыльные бульвары и широкие светлые улицы аристократической части города. Она живо подмечала своеобразные черты горожан, в которых смешалось сиальдарское благородство и восточное обаяние, быстрая речь и деловитость. Странная пестрая смесь, кровь "живого города".

Несмотря на трудности передвижения верхом по загроможденным просмоленными бочками улочкам с нависающими над мостовой гирляндами сохнувшего белья, принцесса не пожалела, что не пошла гулять пешком: лошадь защищала от приставаний подвыпивших матросов.

Пресытившись специфической атмосферой порта, девушка углубилась в городской лабиринт. Временами улицы были настолько узкими, что приходилось спешиваться и вести лошадь в поводу.

Запахи этого района были на любителя, но, ведомая любопытством, Стелла не обращала на них внимания. Она, словно губка, впитывала крики торговок, визгливые звуки шарманки, запахи жареных каштанов и сладких бобов, продавшихся на каждом перекрестке.

Впереди, были более богатые кварталы, светлые, дышащие благополучием, но принцесса не спешила туда, зная, что не найдет там ничего интересного, кроме лавок. Истинный Архан следовало искать не там, а здесь, среди нависающих над мостовой деревянных домов.

Вдоволь поплутав по колоритным местам нефешенебельной части города, Стелла перебралась в соседний квартал.

Окна домов извилистой улочки выходили только на левую сторону. Тут пахло пряностями и сладковатыми цветами. Среди серых безликих стен выделялся дом с маленьким аккуратным садиком. Принцесса остановилась перед ним, осторожно, стараясь не привлекать внимания, рассматривала из-за кроны одинокого дерева белокурую красавицу в окне. Она сидела на подоконнике в лёгком декольтированном платье, свесив на улицу загорелую руку, и словно ждала кого-то.

Женщина показалась ей интересной, поэтому Стелла спешилась, отвела лошадь к таверне, где за мелкую монету за ней согласился присмотреть один из вертевшихся неподалеку мальчишек, и вернулась к загадочному домику.

Его хозяйка сидела на прежнем месте; на губах застыла мечтательная улыбка.

Потянувшись, женщина поправила вырез платья и убрала ноги с подоконника. Изящная ручка по-прежнему свешивалась из окна.

На противоположном конце улицы показались два всадника на холёных лошадях, с головы до ног закутанные в тёмно-синие плащи.

— Что-то они мне не нравятся, — принцесса вжалась в углубление в стене одного из домов.

Всадники подъехали к дому с садом и постучались в дверь, нарочито не замечая белокурой хозяйки, при виде них наполовину высунувшейся из окна второго этажа.

— Открыто, открыто, сеньоры! — защебетала она. — Я сейчас спущусь.

— В Розине идет дождь, — сказал один из незнакомцев.

— А в Архане всю неделю светит солнце, — бодро ответила белокурая головка. — Я вас заждалась, думала, и не приедете вовсе.

Оглядевшись, всадники спешились и расстегнули пряжки плащей. Из-под них блеснули карнеолы.

У принцессы похолодели руки.

— Что здесь твориться? Даже в глубине Сиальдара спокойно разъезжают генры и развлекаются с сиальдарками. Если они меня заметят, в Лиэну я уже не вернусь. И почему я не взяла с собой оружие? — посетовала она.

Скрипнула дверь, на улицу вышла хозяйка. Поверх фривольного платья она надела глухой длинный жилет — видимо, чтобы не вызвать пересудов соседей.

— Вам следует остерегаться королевской гвардии. — Она говорила тихо, испуганно озираясь по сторонам. Женщина добавила еще что-то, что, Стелла не расслышала.

— Нам некого бояться, Витала, — усмехнулся один из генров. — Селед оставил тебе письмо?

— Да. Сейчас принесу.

— Подожди, — удержал ее мужчина. — Наши лошади устали...

— Беретта позаботится о них, прошу в дом, сеньоры.

— Ты всегда была обходительной, Витала, — усмехнулся генр.

— За это меня и любят, — улыбнулась женщина и скрылась за дверью. Генры последовали за ней.

Спустя пару минут смуглая девушка завела лошадей за ограду. Убедившись, что они не испортят цветник, она вернулась в дом.

— Вот и вся забота, бедняжки! — прошептала Стелла. Осторожно перебравшись ближе и удобно устроившись в естественном зеленом укрытии, она не сводила взгляда с окон второго этажа.

Терпение ее было вознаграждено. Генры подошли к окну, и принцесса слышала каждое слово из их разговора с хозяйкой.

— Война выиграна. Грандва наша. Его величество с нетерпением ожидает момента, когда грандванские королевы приползут к нему на коленях, умоляя, чтобы он разрешил им жить в их прекрасном дворце в Броуди.

— Разве Ваш король не заберет его себе? — удивилась Витала. — Я слышала, Броуди прекрасен, а дворец, наверное, полон сокровищ.

— Детка, сразу видно, что ты не была в Монамире и не видела великолепия королевского дворца, — снисходительно хмыкнул генр. — Его величество присвоит себе часть сокровищ грандванских кладовых и с чистым сердцем оставит милым дамам их особняки. Уж поверь, для него — это мелочи!

— Не отказалась бы я от такого домика! — вздохнула сиальдарка.

— Ничего, кто-нибудь тебе такой подарит, — обнадежил собеседник. — Ты бы интрижки не с мелкой сошкой заводила, а с кем-нибудь познатнее.

— Да не ходят ко мне такие, у них свои дамочки есть, такие, как эти грандванки. И все такие красавицы!

— Ты только о красоте и думаешь, Витала! Принесла бы, что ли, вина.

— Если сеньорам угодно...

— Нам всё угодно. Поторопись, милашка, и попроси Ливию зайти к нам.

— Она не придет, — покачала головой Витала. — С тех пор, как Алакс её обидел, посчитав, что она может стать его амартас, Ливия отказывается встречаться с вами.

— Всё же позови её, — настаивал генр.

Спустя пару минут принцесса увидела хозяйку дома, спешившую на соседнюю широкую улицу. Теперь она была одета, как добропорядочная горожанка среднего достатка. Вернулась она быстро и не одна — за ней на поджарой рыжей кобыле ехала женщина — дакирка с тёмными, как смоль, волосами. Остановившись перед домом Виталы, она брезгливо поморщилась.

— Скажи им, что я не желаю разговаривать там. — Голос у дакирки был высокий и властный; по всему видно, что она привыкла командовать людьми.

— Хорошо, хостес, — склонила голову Витала. Она даже не подумала возмутиться тому, что дакирка открыто высказала неприязнь к ней и ее дому.

— Я подожду здесь, поторопись.

При появлении генров всадница не спешилась. Она была словно лед, гордая и неприступная.

— Что вам угодно? — Её губы презрительно скривились.

— Каларда, хостес, — по очереди приветствовали ее генры. — Илвред арика ив йозу хазес.

— Каларда. Йот фалаэн йозас? Ив ластусан реми мие, калле, илгес следал, йот мие вер фалаэн иетон ар йази верот йолкас.

— Дела Ливия, вред Янлинд рирардт йозе йот юса генрар фавед эс Броуди?

— Ди. Йоз фавед, дзан брен мин йет? Йет вред ларфэ! Илрадерф, чре такен Броуди, — женщина вновь поморщилась.

— Йоз вред таруфин, Ливия.

— Хотс вред, — усмехнулась она. — Вред йет йол?

— Вер. Йоз райар нер Алакс?

Ливия не удостоила его ответом.

— Честно говоря, мы хотели попросить у Вас денег, почтеннейшая.

— Вы ничего от меня не получите. Убирайтесь! Сарадан.

— Ну же, не сердитесь так, Ливия, уделите нам пару минут Вашего драгоценного времени!

— Оно слишком дорого стоит.

— Мы проделали такой долгий путь — и неужели в награду наткнемся на стену Вашего безразличия?

— Ну, что еще?

— Как обстоят дела у сиальдарцев, хостес?

— Я все написала Янлинду, — жестко ответила Ливия. — Я всегда жила в мире с сиальдарцами и не раскрою секретов Архана. Если вы искали предательницу, то просчитались. Сарадан!

Ливия демонстративно повернулась к ним спиной и степенно удалилась.

— Проклятая женщина, она предала нас! — пробурчал генр. — На месте Янлинда я бы с ней не церемонился. Ей самое место в подземельях Камора — ведь она, кажется, оттуда родом?

— Вы напрасно сердитесь на неё, — защебетала Витала. — Госпожа Ливия никого не предавала, просто она влюбилась. Влюбилась в сиальдарца. Вы должны понять, Вы же знаете, что такое любовь для женщины.

— Что это, по-твоему, если не предательство?

— Маленькая месть, всего лишь маленькая женская месть. За Алакса. И любовь... Ах, Вы недооцениваете, силу любви! Особенно вначале, когда она только разгорается. Сейчас он для нее отчество, семья, жизнь, но любовь остывает, а Родина остается. Не беспокойтесь, она оставила деньги и велела заехать к Мерфину. Кажется, он нашел рецепт старинного зелья, превращающего людей в беспомощных детей. Действие его кратковременно, но все же...

— Узнаю Ливию! — довольно улыбнулся ее собеседник. — Наша Ливия не упустить шанса отомстить врагам, особенно при помощи колдовства.

— Я тоже умею колдовать, сеньоры. Хотите убедиться?

— Пошли, пошли, Витала, поколдуй над нами немного.

Весело посмеиваясь, они скрылись за дверью.

Разумнее было бы немедленно уйти и позвать кого-нибудь из военных, но девушка поступила иначе. Раз уж она здесь и слышала их разговор с Ливией, нужно попытаться узнать, о чем они будут говорить в доме: не станут же они беседовать о важных вещах на улице.

Выбравшись из своего укрытия, Стелла в нерешительности остановилась перед домом. Как же туда попасть? Проще всего через раскрытое окно, но ведь они, наверняка, сидят в той самой комнате. Через дверь? Но она заперта. Или не заперта?

Оглядевшись по сторонам и бросив боязливый взгляд на окно, принцесса перелезла через ограду и в три прыжка оказалась возле двери. Прижавшись спиной к стене, она осторожно коснулась ручки, потянула ее на себя. А вот это уже интересно, это уже шанс — там только щеколда, причем хлипкая. Дверь старая, если потянуть, между ней и косяком образуется небольшой зазор, сквозь который приходит мизинец. Изловчившись, Стелла открыла щеколду и проскользнула в крошечную прихожую со множеством крючков для верхней одежды и подставкой для зонтов. Взгляд непроизвольно кольнули знакомые темные плащи. Зато вторая находка порадовала — на специальной полочке под зеркалом лежало оружие.

За прихожей было что-то вроде холла, заставленного аляповатой мебелью и разнообразными растениями в пузатых кадках. В нем одуряюще пахло духами. С одной стороны была дверь в гостиную — большую, обитую плюшем, комнату с обилием мягких банкеток, диванчиков и кушеток и певчим дроздом в клетке у окна. Пусто, хотя поднос с недопитым чаем свидетельствовал о том, что совсем недавно здесь были люди. "До того, как поднялись вверх по лестнице, — подумала девушка. — Не станут они сидеть на кухне, да и Витала махала им со второго этажа".

Больше всего на свете она боялась, что ступеньки предательски заскрипят, но обошлось, и принцесса без приключений добралась до площадки второго этажа.

Поднимаясь, она услышала заливистый женский смех, и, оказавшись наверху, была предельно осторожна.

— Эй, Ливия, пусть твои красавицы нальют нам вина!

Так, это генры. Интересно, увидят ли они ее сквозь приоткрытую дверь? Будем надеяться, что нет.

Стоять на лестничной площадке было опасно, поэтому, оглядевшись, девушка притаилась на маленькой лесенке, ведущей на чердак, благо ее загораживало декоративное деревце. Сквозь листву был виден краешек комнаты.

Развалившись на кушетке, генры, уже в расстегнутых рубашках, без верхней одежды, попивали вино, закусывая фруктами с медного блюда, которое держала полуодетая девица. На миг промелькнула Витала в розовом пеньюаре.

— А ты тут хорошо устроилась, Витала! — хмыкнул один из генров. — И девочки у тебя хорошие. На первый взгляд.

— И на второй тоже, — поддакнула из глубины комнаты Витала.

— Это мы проверим. Эй, что ты там делаешь?

— Пишу письмо.

— Кому это?

— Одному нашему другу. Он как раз проездом в Архане и мог бы быть Вам полезен. Тут ведь полным-полно военных, он мог бы вас беспрепятственно провести.

— Да не беспокойся ты так, мы сами о себе позаботимся! Витала, мне показалось, или ты пообещала над нами поколдовать?

Генр встал и пошел к ней по дороге хлопнув по попке девицу с подносом. Его товарищ отставил в сторону бокал и бросил еще одной, невидимой с лестницы девушке:

— Хватит танцевать, иди сюда!

Улыбаясь, к нему подошла высокая шатенка в костюме для танца живота и, скинув мягкие туфли, удобно устроилась на кушетке. Генр протянул ей виноградинку — шатенка взяла ее без помощи рук и облизнула губы. Дакирец обнял ее за талию и скормил ей еще одну виноградину. Изогнувшись на кушетке, девушка положила голову ему на колени и, жеманничая, потянула за завязки длинной юбки. Шуршащая ткань соскользнула на пол, обнажив нижнее белье и стройные ноги в черных чулках с атласными подвязками. Генр провел рукой по округлости ее бедра, потом скользнул пальцами выше, по упругому животу и закованной в корсаж груди. Наклонившись, он что-то прошептал сиальдарке на ухо, девушка рассмеялась и забралась к нему на колени. Генр потянул за шнуровку корсажа, и через минуту он медленно сполз с пышного бюста красавицы. Сиальдарка поправила волосы и потянулась за недопитым бокалом. Она будто случайно пролила немного вина себе на грудь и, пока клиент (у Стеллы не осталось сомнений в том, что она забралась в публичный дом) языком собирал рубиновые капли с её кожи, залпом осушила фужер.

Вторая девушка поставила поднос на пол и принялась неторопливо раздеваться, предмет за предметом бросая на кушетку. Оставшись в одних чулках, она, усмехнувшись, спросила:

— Ну, у кого грудь лучше: у меня или у Селии?

— Эй, Гаральд, глянь, какой у меня богатый десерт! — сняв рубашку, крикнул товарищу генр. — Тут у меня и вишенки, и яблочки, и персики, и дыньки...

Поняв, что ничего нового она не узнает, принцесса поспешила ретироваться из дома, стараясь выбросить из головы гадкую сцену на кушетке.

Во дворе "Королевы морей" она столкнулась с бароном Остекзаном. Окинув его придирчивым взглядом, девушка с улыбкой подметила, что ему к лицу форма офицера королевской гвардии.

— Здравствуйте, Ваше высочество. По Вашему лицу не скажешь, что прогулка была удачной.

— Здравствуйте, Маран. Сколько раз я просила называть меня просто по имени!

— Но не при посторонних же.

— А тут везде посторонние, так что смело называйте.

— Хорошо, как Вам будет угодно. Куда ездили?

— Да так, гуляла. Бесцельно шаталась по городу и подслушала один разговор... Очень нехороший разговор. Как только королевская гвардия допускает, чтобы дакирские шпионы беспрепятственно разгуливали по Архану?

— Увы, с этим трудно бороться!. Мы делаем все, что в наших силах, выслеживаем их — а они исчезают прямо у нас из-под носа. Правда, четверых вчера повесили, — с гордостью добавил барон.

— Чудесно! Еще раз браво Валару — у него чудесная армия! Шпионят при свете дня и остаются безнаказанными. Кстати, я могу показать место, где они собираются.

— Буду чрезвычайно признателен. Могу Вас обрадовать: этой ночью мы очистим Архан от дакирцев.

— Неужели? С чего бы это вдруг?

— Просто есть один план, — загадочно ответил Маран.

— Маркус уже вернулся?

— Кажется, нет. Не ждите его раньше трех пополудни.

— Хорошо, тогда после обеда я покажу Вам "дакирский дом".

Призвав на помощь свою память, Стелла снова оказалась на извилистой улочке, где пахло дешевыми пряностями. Она остановилась, чтобы подождать барона, разговаривавшего с содержателем таверны на углу. Разыгравшееся воображение рисовало целые полки генров, наблюдавшие за ней из дома Виталы; она боялась повернуться к нему спиной. Но вот послышался знакомый перезвон и позвякивание оберегов.

— Пожалуй, в королевских гвардейцев влюблена добрая половина прекрасного пола, — рассмеялась девушка, глядя на его горделивую посадку и солнечные блики, игравшие на богатой перевязи. — И почему женщины сходят с ума от военных?

— Вам это не грозит, — подъехав к ней, улыбнулся в ответ сиальдарец.

— И почему же? — шутливо спросила она.

— Потому что Вы благоразумны и предпочитаете очаровывать сами.

— Спасибо за комплимент, придворный льстец.

— Разве Вы станете отрицать, что обворожительны до безобразия?

— Прямо-таки до безобразия?

— Чрезмерно, Ваше высочество. Куда уж нам, простым смертным, до такой божественной красоты.

Стелла одарила его еще одной улыбкой и указала на дом Виталы. Бросив взгляд за ограду, она убедилась, что генры все еще там.

— Как Вас только угораздило заехать на улицу Мартессы? — укоризненно покачал головой Маран. Он внимательно осмотрел сад и задержал глаза на раскрытом окне второго этажа. — Ну, да ладно, Вы же не знали...

— Чего я не знала?

— Какой репутацией пользуется это место.

— Вы тактично пытаетесь намекнуть, что это публичный дом?

— Спасибо, Стелла, больше мне от Вас ничего не нужно, — Барон предпочел уклониться от ответа. — Если хотите, можете подождать меня в таверне.

— Нет уж, я останусь здесь, — решительно заявила девушка.

— Ваше высочество! — Барон сделал ей знак замолчать, предупредив поток возражений, и увлек в укрытие.

Дверь дома Виталы отворилась, выпустив человека в синем плаще. Он успели сделать несколько шагов по мостовой, когда в проёме окна появилась Витала и закричала: "Осторожно, гвардеец!". Но она опоздала — карнеол полетел на мостовую. Хозяйка завизжала и с шумом захлопнула окно.

— Вот и всё. — Маран довольно улыбался.

— А как же второй?

— Через пару минут здесь будут солдаты, сколько бы их ни было, им не уйти.

— А Витала?

— Скорее всего, отделается испугом. Думаю, она никогда больше не свяжется с генрами.

— Но разве ее не...

— Она нравится Арханскому губернатору.

— Что ж, тогда давайте заглянем чего-нибудь выпьем. Я знаю, принцессам не положено сидеть в сомнительных местах, но после этих приключений мне просто необходима кружечка вина или, на худой конец, эля, — шёпотом сказала Стелла и покраснела.

— Никогда еще не встречал принцессу, которая пила бы эль, — рассмеялся барон, покосившись на труп.

— И никогда не встретите, — улыбнулась девушка.

В "Королеве морей" их ждал Маркус. Судя по выражению его лица, ждал уже давно.

— Наконец-то вернулись! И сразу оба. Конечно, — он осуждающе посмотрел на подругу, — тебе гораздо интереснее с ним, чем со мной. И не надо оправдываться, я все понимаю. Ты его давно не видела и все такое, но могла хотя бы записку оставить, чтобы я не ломал голову, в какую ещё передрягу ты влипла.

— Конечно, когда ты исчезаешь на целый день, меня это совершенно не волнует, — парировала Стелла. — Лучше расскажи, нашёл ли ты корабль?

— Нет. Все почему-то категорически отказываются плыть в Скали.

— Неудивительно, — подал голос барон, — теперь редкий сиальдарский корабль отважиться плыть в Адилас: боятся дакирцев. Море Уэлике перестало быть безопасным.

— Дакирцы топят сиальдарские корабли? — ужаснулась принцесса.

— Нет. Хотя, был один случай... Если им попадается какой-нибудь корабль, они проверяют пассажиров, ищут сиальдарцев. Но дело даже не в них, а в пиратах. Они чувствуют себя безнаказанными и нападают даже возле адиласких берегов.

— Что же нам делать? — раздосадовано спросила девушка. Если ей не удастся попасть в Адилас, всё кончено.

— По-моему, следует нанести визит маркграфине Жулан. У нее есть несколько торговых судов, думаю, она не откажет Вам в просьбе.

— Женщина — и занимается судоходством? — изумился принц. — Я не знал, что в Сиальдаре это дозволяется.

— Её покойный супруг был совладельцем половины судов в Родезе. После его смерти маркграфиня выкупила несколько кораблей и перевела их в порт Архана.

— Но зачем ей было выкупать корабли мужа?

— По завещанию они переходили его брату.

— Все равно странно.

— Она дакирка, — пожал плечами Маран. — Этим все сказано.

В его понимании дакирцы были людьми со странностями, нарочито не вписывающимися в рамки порядочного общества.

Дом маркграфини Жулан находился не в фешенебельной части города, в ряду одинаковых особняков с картинки, а ближе к порту, на большой торговой площади; его задний двор выходил на улицу, перпендикулярную улице Мартессы — странное совпадение.

Маран попросил их обождать и, спешившись, взбежал по ступенькам к массивной двери. Позвонив в дверной колокольчик, он справился у слуги, дома ли хозяйка. Получив утвердительный ответ, довольный барон вернулся к своим спутникам.

— Вы уверены, что она нас примет? — с тревогой спросила Стелла, входя в прихожую.

— Не беспокойтесь, обязательно примет, — ободрил ее Остекзан.

— Но, может, все же, стоило спросить...

Барон покачал головой:

— Она нас примет.

Он, очевидно, хорошо знал расположение комнат и привычки хозяйки, потому что, отказавшись от услуг дворецкого, уверенно проходил комнату за комнатой, пока не остановился перед приоткрытой дверью.

— Маркграфиня? — Маран постучал.

— Заходите, я жду Вас, — радостно ответил голос по ту сторону двери. Стелла узнала его, даже несмотря на теплые нотки, которых в нем не было, когда она услышала его впервые.

Барон толкнул дверь и посторонился, пропуская вперед своих спутников.

Возле окна, в удобном кресле у письменного стола сидела тёмноволосая женщина. Несмотря на вдовство, она была еще молода. Невысокая, хорошо сложенная, с тонкими чертами лица и вздернутой верхней губой.

— Рада снова Вас видеть, барон. — Она улыбнулась и протянула руку для поцелуя.

— Взаимно, любезная маркграфиня. — Маран склонился над ее рукой.

— Вижу, Вы не один. — Ливия одарила посетителей бархатным взглядом и убрала недописанное письмо в шкатулку. Заперев ее на ключ, она обернулась к барону; на губах по-прежнему играла улыбка.

— Это мои друзья. У нас есть к Вам маленькая просьба.

— Просьба? — Маркграфиня удивленно подняла брови. — Какая же?

— Моим друзьям жизненно необходимо попасть в Скали, и мы набрались храбрости обратиться к Вам.

— У меня есть один капитан, который за шестьдесят талланов перевезет Ваших друзей в нужное место. Я напишу ему.

— Благодарю Вас, графиня. — Барон еще раз поцеловал ее руку.

— Право, не стоит, я ничего не сделала, — улыбнулась Ливия. — Не хотите ли отобедать со мной?

— Благодарю, но мы уже отобедали.

— Нет, нет, я не могу вас просто так отпустить, — засуетилась маркграфиня. — Хотя бы десерт! Попробуйте моего вина: оно дакирское.

Ливия позвонила в колокольчик и приказала возникшему на пороге степенному лакею:

— Вина и фруктов нашим гостям. Только смотри, самого лучшего! И пусть принесут пирожных, тех, со взбитыми сливками.

— Прошу за мной. — Ливия встала и гостеприимным жестом пригласила пройти в столовую.

Через пару минут принесли вино и фрукты, затем пирожные в широкой хрустальной вазе. Извинившись, хозяйка ненадолго оставила их, чем не преминула воспользоваться принцесса. Подсев к барону, она возбужденно шепнула ему:

— Я видела ее у дома Виталы. Они просили у неё денег.

— Всё может быть, но, смею Вас заверить, маркграфиня не предательница.

— Почему Вы так уверены?

— Я знаю.

— Но она говорила с генрами!

— Это ничего не значит. Я хорошо знаком с маркграфиней и могу за нее поручиться.

— Знаете, что я слышала на улице Мартессы?

— Что же? — Теперь он слушал внимательнее.

— То, что она влюблена в какого-то сиальдарца. Уж не в Вас ли? — подмигнула девушка.

— Боюсь, Вы ошибаетесь, — барон помедлил с ответом. — То, что она принимает меня, вовсе не означает, что она питает ко мне какие-то чувства.

— Я бы не удивилась, если бы она в Вас влюбилась. Представляете, какая романтичная история! — подзадоривала его принцесса. — Она — дакирка, он — сиальдарец. Она влюблена в него и ради него предает родину.

— В фантазии Вам не откажешь! — рассмеялся Маран. — Будь она правдой, история действительно была бы крайне романтична.

— Тогда почему Вы так смутились? Или это Вы влюблены в марграфиню?.

Барон покачал головой:

— В милейшую маркграфиню действительно влюблен сиальдарец, но не я, а мой добрый знакомый, которого Вы тоже знаете.

— Правда? — прищурилась Стелла.

— Клянусь камнем из розинского храма!

Маркус, во время их короткого разговора отдавший дань дакирскому вину, встал, подошел к подруге и отвел ее в сторону.

— Стелла, зачем ты взяла меня с собой? — укоризненно спросил он. — Я чувствую себя третьим лишним среди всех твоих новых и старых знакомых. Я тебе нужен в качестве охранника?

— Маркус!

— Тогда зачем? Ты и без меня отлично справляешься. Вот зачем мы здесь? Вы все так боитесь дакирцев — а просите помощи у дакирки.

— Во-первых, ты сам напросился со мной в дорогу, а, во-вторых, не пытайся ничего понять.

— И что же мне делать?

— То, что подсказывает интуиция.

Вернулась Ливия и прервала их прения. Она переоделась и по-другому зачесала волосы.

— Всё улажено, — она опустилась на любезно отодвинутый бароном стул. — Завтра утром в Скали отплывает "Арика".

— "Счастье" — хорошее название для корабля, — заметила Стелла. — И стоит это счастье шестьдесят талланов с носа.

— Вы знаете дакирский? — удивилась хозяйка.

— Да, немного. Спасибо, маркграфиня.

— Всегда рада помочь. — Дакирка пленительно улыбнулась.

Вошёл важный слуга с подносом, поставил на стол восточные сладости и разлил вино по опустевшим бокалам.

— За ваше удачное плаванье! — произнесла тост Ливия и маленькими глотками осушила бокал.

Гости последовали ее примеру и похвалили букет вина.

— Дакирское, — с гордостью заметила маркграфиня. — Из долины Трофенара.

Принцесса внимательно наблюдала за выражением её лица и заметила мимолётную усмешку, скользнувшую по её губам. Чему она усмехалась? Может, тому, что ее гости не знали о её тесной связи с враждебной Сиальдару Дакирой, или она предрекала неудачу их плаванью в Адилас? Так или иначе, произнося сладкие гостеприимные речи, Ливия думала о чем-то другом, более важном.

— Вы надолго в Архан? — Хозяйка повернулась к Марану.

— Всего на пару дней, до приказа.

— Жаль, — вздохнула она. — Я надеялась, что Вы почтите меня своим вниманием в среду. Надеюсь, — прикрыв веки, добавила Ливия, — Вы еще помните, что я каждый месяц устраиваю приёмы для друзей.

— Я бы с радостью, но служба...

— Что ж, в таком случае... Барон, можно Вас на минутку? Раз уж Вы все равно едете на юг, я хотела бы передать с Вами одну вещь. Надеюсь, Вы не откажите мне в этой маленькой просьбе?

— Маркграфиня, как Вам такое могло придти в голову? С радостью!

Ливия поднялась со своего места и прошла в соседнюю комнату; Маран последовал за ней. Их не было всего пару минут, а потом они вернулись, непринужденно беседуя о каких-то мелочах.

Вечером, в "Королеве морей", склонившись над столом, Стелла отмечала на принесенной хозяином карте маршрут предстоящего путешествия. Ее не покидала мысль о том, что кто-то наблюдает за ней из темноты ночи. Но за окном были лишь звезды и яркие огни города.

— Если нам повезет с погодой, плаванье займет около недели, — вслух размышляла принцесса. — А потом нас ожидает встреча с Мериадом. Боюсь, тебе придется остаться в Скали.

— Вот ещё! — Маркус пересчитывал оставшиеся деньги. — Мы поедем вместе.

— Сомневаюсь. Ильгресса говорила только обо мне, о тебе — ни слова.

— И что я буду делать без тебя в Скали?

— Развлекаться. Там полным-полно хорошеньких женщин.

— Ну, ты скажешь! — рассмеялся принц.

В дверь постучали.

— Войдите! — Девушка свернула карту и махнула Маркусу рукой — мол, убери от греха подальше деньги.

В комнату вошел Маран в походном плаще с пурпурным подбоем и церемонно поклонился обоим.

— Я зашел попрощаться: через полчаса меня уже не будет в городе.

— Как, уже? — удивилась Стелла. — Так быстро?

— Служба, Ваше высочество. Не хотите ли передать что-нибудь Вашему дяде?

— Да, конечно, я сейчас напишу, — растерянно пробормотала девушка и потянулась за чернильницей. — Надеюсь, его не утомляют мои письма. Мне так жаль, что Вы уезжаете. Я думала, Вы проводите меня...

— Война, Ваше высочество, — грустно улыбнулся он. — Мне тоже очень жаль.

— И никак нельзя?

Барон покачал головой.

— Но куда Вы на ночь глядя? — Стелла в замешательстве стояла возле стола. Нет, конечно, она знала, что с Мараном придется расстаться, но думала, что все будет, как обычно: утром они вместе позавтракают, он проводит её в порт, посадит на корабль, пожелает доброго пути...

— Ваше высочество, приказы исполняют немедленно, независимо от времени суток, — усмехнулся Остекзан.

— Полчаса, Маран, всего полчаса. Ну, хорошо, четверть часа. Маркус, — она обернулась к принцу, — надеюсь, ты не обидишься...

— Разумеется, — кивнул Маркус. — Я же понимаю, что вам нужно попрощаться.

— Значит, четверть часа, — повернувшись к барону, улыбнулась девушка. — И в эти четверть часа никаких "Ваших высочеств"!

Глава VI

Толстый корабельный кот терся о ноги, всеми силами пытаясь заполучить заветный кусок ветчины. Он урчал, подпрыгивал, приподнимая длинные усы, скользил зубами по коже сапога, щекотал руку кончиком хвоста, умильно заглядывал в глаза — но все напрасно: Стелла его не замечала и неспешно пережёвывала завтрак. Маркус сидел рядом и продолжал долгий нудный разговор о коневодстве. Принцесса особо не вслушивалась, ограничиваясь редкими кивками и короткими: "Ну да?" и "Угу". Пережевывая хлеб с ветчиной, она думала о бароне Остекзане. Что с ним будет, сумеет ли он благополучно добраться до Рофана, или его подкараулят по дороге, чтобы отомстить за улицу Мартессы?

Не давала ей покоя и маркграфиня Ливия, так странно улыбавшейся им на прощание.

— Стелла, ты меня слушаешь? — Что ж, роль внимательной слушательницы ей не удалась. Он, конечно, обидится, зато ей не придется больше выслушивать нескончаемый трактат о приручении лошадей к седлу. Интересно, в светском обществе Джосии, если таковое имеется, обсуждаются те же вопросы? — Стелла, да что с тобой?

Принц беспокойно взглянул на неё.

— Со мной ничего, всё в порядке, — попыталась улыбнуться девушка. — Просто вспомнилось наше отплытие...

Это было два дня назад.

Солнце вставало над Арханом, покрывая легким румянцем крыши и стены домов. Море Уэлике тихо плескалось о пристань; свежий, еще хранящий прохладу ночи, ветерок играла со свернутыми парусами кораблей.

Стелла проснулась рано, одновременно с солнцем, наскоро позавтракала, тепло оделась и вышла на улицу, полной грудью вдохнув паркую прохладу последних августовских дней. Подрагивая после сна, разрывая остатки тумана, рыхлыми комками ваты растекавшегося по мостовым, она шагала к порту.

Чем ближе девушка подходила к морю, тем сильнее становился ветерок.

— Интересно, осень будет холодной? — подумала принцесса и, прищурившись, взглянула на солнце — оно медленно выползало из-за крыш, разгоняя остатки тумана. Ей вспомнилась Лиэрна; в голове невольно промелькнула мысль: а взошло ли вот так же солнце в Лиэне?

Навстречу ей двигался конный патруль; позвякивание сбруи звучало особенно ясно, громко и чисто посреди окружающего безмолвия. Стелла приветствовала их на ломанном сиальдарском и назвала верный отзыв. Патруль скрылся из виду, завернул за угол; девушка ещё долго слышала цокот копыт.

Тишина длилась недолго: захлопали ставни, лязгнули дверные запоры, безмолвие улиц прорезали голоса.

В портовом районе уже открылись таверны; из их прокопченных недр доносились песни подвыпивших моряков.

Стелла смело свернула в узкий проулок, пересекла пропахшую рыбой площадь и вышла на набережную.

На волнах покачивались корабли, оплетенные рядами выставленных для просушки сетей. Слегка поскрипывали снасти, напрягали жилы толстые канаты. У барок, в правой части порта, копошились матросы, перетаскивая на берег мешки с зерном.

Принцесса без труда отыскала "Арику" и переговорила с капитаном. Филуш — так звали капитана — подтвердил, что согласен перевезти их в Скали, добавив, что по этому поводу к нему уже приходили от маркграфини Жулан. Стелла отдала ему задаток, заверив, что остальное отдаст, оказавшись на борту. Филуш согласился и сообщил, что корабль отплывает через три часа с четвертью.

Маркус отчитал подругу за утреннюю прогулку, но его отповедь не произвела на нее должного впечатления. Вернее, никакого впечатления.

— Я должна была переговорить с капитаном, — пожала плечами девушка. — Если бы я обо всем не позаботилась, мы бы надолго застряли в Архане.

— И, как, удачно?

— Вполне. Через два с половиной часа мы должны быть в порту.

— Должны — значит, будем. Ты уже позавтракала?

— Конечно. Так что давай, перекуси чем-нибудь и собирай вещи, а я пока погуляю по городу, попрощаюсь с Арханом.

— А тебе, что, разве не нужно собираться?

— А у меня все давно собрано, — усмехнулась принцесса.

Во дворе Стелла столкнулась с одним из постояльцев "Королевы морей" — молодым гвардейцем, недавно примерившим чёрно-белую форму. Он учтиво поклонился и смущенно покосился на лошадь, которую чистил слуга.

— Уведи его, Гетир. — Голос у капрала был ещё детский, высокий и чистый.

— Не стоит, — улыбнулась девушка. — Лошадей тоже иногда нужно чистить. Вы, наверное, скоро возвращаетесь в действующую армию?

— Да, Ваше высочество. Ваше высочество, у меня есть одно поручение... — Он смущённо замолк.

— Какое? Ну же, я не кусаюсь!

— Барон Остекзан приказал проводить Вас в порт.

— Узнаю Марана! — рассмеялась Стелла. — Как Вас зовут?

— Рентав, будущий барон Тарн.

— Почему будущий?

— Я, Ваше высочество, младший сын графа Тарна и после победоносной войны с Дакирой, наверняка, получу баронский титул, — смущённо объяснил юноша.

— Что ж, удачи!

Стелла немного побродила по городу, заглянула в центр Архана. Сметливый загорелый торговец, похожий на адиласца, убедил ее купить флакончик "Омченто" с тонким ароматом речных лилий, гиацинта и диких белых хризантем, растущих на острове Иста. Эти духи завораживали женщин во многих королевствах, хотя и уступали роскошному ашелдонскому "Амбассодору", разбивавшему сердца и опустошавшему кошельки.

"Омченто" занял место рядом с мускусным "Эльманелем" в бархатном мешочке.

Когда принцесса вернулась, принц уже был во все оружии.

— Опять духи купила? — укоризненно покачал головой он. — И не жалко тебе денег?

— Ты же знаешь торговцев! Они заставят купить все, что угодно, даже оборотня, не то, что "Омченто", — виновато вздохнула девушка.

— Ну, ладно, хоть хорошую вещь купила.

Пока Стелла упаковывала личные вещи, принц расплатился с хозяином гостиницы.

Во дворе принцессу поджидал Рентав. Молодой капрал подвел ей лошадь. Поблагодарив его за заботу, девушка краем глаза заметила, что Маркус неодобрительно посмотрел на молодого сиальдарца.

— Он ревнует меня ко всем знакомым, — подумалось ей.

Гетир ехал впереди, разгоняя зазевавшихся пешеходов — Рентав проявлял излишнее рвение, заботясь о вверенной ему командиром девушке. Стелла улыбалась и едва удержалась от смеха, когда он, гарцуя на разгоряченном шпорами скакуне, бросался исполнять любые её желания.

— Интересно, если тебе захочется цветов, он скупит все розы в городе? — с усмешкой поинтересовался принц, прислушиваясь к бряцанию сиальдарских оберегов.

— Не суди его строго, он всего лишь мальчишка, — девушка бросила косой взгляд на своего провожатого: казалось, он застыл в седле по стойке "смирно". Нет, лучше отвернуться, а то опять начнет приставать со своим: "Вам что-нибудь нужно?".

— Если Вам чего-то захочется, я к Вашим услугам. — Значит, обращенный на него взгляд Рентав все-таки заметил.

— Спасибо, но мне ничего не нужно, — улыбнулась принцесса. Или, может быть, попросить чего-нибудь: мальчику будет приятно. Да, пожалуй, какую-нибудь мелочь. В голове закружился рой маленьких необременительных желаний. Какое же? Попросить что-то купить? Но что... Точно, купить! Пусть он купит ей бисквитного печенья.

— Знаете, Рентав, у меня все же есть к Вам маленькая просьба, — медленно проговорила она. — В Адиласе не пекут бисквитного печенья, а мне хотелось бы...

— Я мигом, Ваше высочество! — Он не дал ей договорить.

— Полетел, голубок! — усмехнулся ему вслед Маркус. — Не боишься, что он тебе все печенье в городе скупит?

— Я оставлю себе одну маленькую коробку, остальное ему придется вернуть. Честно говоря, мне совсем не хочется печенья, просто он так старается....

— ... что ты не смогла не поощрить его?

— Что-то вроде того.

Сияя от счастья, Рентав догнал их на соседней улице и с поклоном протянул Стелле голубую коробочку. Поблагодарив его, девушка чуть слышно шепнула принцу:

-Вот видишь, всего одна коробка.

В порт они попали вовремя, до отплытия еще оставалось время, и вещи были без спешки погружены на корабль.

Попрощавшись с Рентавом и в который раз заверив его, что он безупречно выполнил свои обязанности, друзья поднялись на борт.

Расправив паруса, отдавшись на волю ветра и штурвала, "Арика" медленно оттолкнулась от пирса.

Стелла еще раз простилась со своим юным провожатым, крикнула, чтобы он передавал привет своему командиру — может еще, что-то, она не помнила. Её внимание было поглощено не им, юным капралом, а Арханом, медленно исчезающим вдали, Арханом с его суетой, запахами рыбы и шумом прибрежных кабачков.

Над головой с истошными криками кружились чайки, высматривая добычу сквозь призму морской глади.

Вот город превратился в огромную декорацию, потом декорацию сменили неясные силуэты, затем — орнамент, пятна и точки — и он совсем исчез, растворился посреди моря, неба, солнца и соленых брызг.

Домучив завтрак, Стелла поднялась на палубу. Подойдя к борту, она втянула в себя свежий морской воздух. Ей нравилась бескрайняя ультрамариновая гладь, подернутая мягким рисунком волн, ежеминутно менявших ее, будто кусочки стекла при повороте ручки в калейдоскопе.

Маркус остался внизу, в каюте: у него разболелась голова, во всяком случае, он так сказал, но девушка предполагала, что он пал жертвой "морской болезни".

Интересно, как поживают лошади? Им, бедным, наверное, плохо в темноте, в замкнутом тесном помещении — но что она могла поделать? Максимум, чем она сможет им помочь — выпустить их размяться на острове Иста. Но когда это будет?

К принцессе подошёл капитан и хмуро бросил взгляд на горизонт.

— К вечеру соберется буря, — пробурчал он.

— С чего Вы решили? — удивилась девушка. Небо казалось ясным и безмятежным.

— Видите вот то облачко, черное такое? — Он указал на горизонт. — Оно верный предвестник бури.

Стелла с трудом разглядела на небе темную точку — совсем крошечная, неужели из-за нее разразиться буря?

— Но оно такое маленькое...

— Это сейчас оно маленькое, а к ужину о-го-го, как разрастется!

Предсказания капитана сбылись: после обеда небо затянуло облаками, заморосил дождь.

Маркусу стало лучше, и они вместе смотрели с палубы на темное пятно на востоке.

— Да, невеселая тучка! — хмыкнул принц. — Хорошенько нас сегодня потреплет!

— Ничего, может, буря пройдет стороной. А даже если и нет, то ничего страшного — это же не ураган!

— А ты оптимистка!

— А то! — усмехнулась принцесса.

— Вот осень наступает...

— И снова я болтаюсь невесть где вдалеке от дома. Как ты думаешь, у Лардек есть права на эту часть моря Уэлике?

— Почему это тебя интересует?

— Потому что она может устроить нам большие неприятности.

Мокрые паруса хлопали у них за спиной, навевая грустные мысли.

Дождь усиливался, хлестал по лицу, лужами растекался по палубе. Когда он превратился в сплошную стену, путешественники спустились вниз.

Сбросив мокрый плащ и промокнув волосы, Стелла присела на табурет возле массивного грубо сколоченного стола.

— Да уж, настоящая буря! Боюсь, это гнев Герцона.

— Ты вечно шутишь с богами — вот и дошутилась.

Принцесса промолчала и повертела на пальце серебряное кольцо: оно почему-то стало горячим. Рубиновые глазки змеи будто бы стали ярче, предвещая неожиданное неприятное развитие событий.

— Он предупреждает меня, — прошептала девушка.

— Кто? — не понял принц.

— Валар. Ну, тот самый дакирский король, который воюет с дядей.

— А причем тут он?

— Притом, что он подарил мне это кольцо. И теперь оно предупреждает меня об опасности.

— Стелла, ну сама подумай: зачем ему о чем-то тебя предупреждать? Ты же для него враг.

— Маркус, да в том-то всё и дело, что я не знаю, кто я ему. Когда он сделал этот подарок, он был влюблён в меня. А сейчас... Я не знаю. Даже если он до сих пор меня любит, Маркус, он никогда в этом не признается. Знаешь, я очень ему благодарна, и за это кольцо — тоже. Я тогда была такой дурой, даже поблагодарить его нормально не смогла...

— Тебе не кажется, что ты слишком тепло отзываешься о нём? Стелла, это на тебя не похоже, — подозрительно прищурился Маркус.

— Ты говорил бы то же самое о человеке, четырежды спасшим тебе жизнь, — раздраженно ответила она. — Так что можешь напрасно не улыбаться — я не влюблена. Да и что такого я сказала? Что благодарна ему за свою жизнь? Но это правда. Кем бы он ни был, он сделал всё для того, чтобы мы с тобой сейчас разговаривали.

Корабль резко накренило вправо. Не удержавшись, друзья упали на пол.

— Ничего себе, качнуло! — потирая ушибленное колено, пробормотала Стелла. — Как там наши лошадки?

— Так же, как и мы.

— Я бы их привязала крепче: корабль так мотает.

— Стелла, сиди, где сидишь. Нечего и думать, чтобы шляться по кораблю в такую погоду!

Но принцесса не послушалась, хлопнула дверью и застучала каблуками по просмоленным доскам.

— Сумасшедшая! — крикнул ей вслед Маркус.

Она плохо прикрыла за собой дверь, ему пришлось встать, осторожно, держась руками за стену, дойти до неё и закрыть.

Сквозь какофонию непогоды доносились крики матросов. Да, несладко им там приходиться под дождем и шквалистым ветром!

Вернулась Стелла, заверила, что с лошадьми все в порядке; она насквозь промокла.

— Ты, что, на палубу поднималась?— шикнул на неё принц.

— Я только одним глазком. Маркус, там такое твориться!

Корабль снова резко накренило, и девушка больно ударилась головой о стену.

— Меня чуть не смыло, — принцесса благоразумно села на пол.

Буря крепчала; спустив паруса, капитан доверился воле морской стихии.

"Арика" взлетала на очередной гребень волны и стремительно падала в бездну, в клокочущую белую пену.

Осмелившись выйти в коридор, куда то и дело залетали водяные брызги, Стелла слышала, как капитан молился. Неужели все так безнадежно? Крепко вцепившись пальцами в дверной проём, девушка с тревогой вслушивалась в свист ветра, скрип такелажа и пугающий треск досок. Что это? Борта? Мачта? Так и есть, матча. Предательски гнется и скрипит. Стоит ветру проявить чуть больше настойчивости... Словом, все будет кончено.

С трудом удерживая равновесие, Стелла опустилась на колени и, прислонившись к более-менее прочной поверхности (сейчас все здесь было более-менее прочным), зашептала, захлёбываясь каплями дождя:

— Помогите мне, Всемогущие! Не убивайте меня, повелительница воды Лардек и властительница ветров Беарис, я невинна перед вами! Помогите мне, всесильные боги, я... Я слишком молода, чтобы умереть!

Перед глазами возникла клокочущая, бурлящая пелена, сверху — цвета голубиного крыла, а там, у нее под ногами, — темнее, чем агат. Огромная воронка засасывает её, тонны воды, смыкаются у нее над головой. Вода медленно заполняет лёгкие, по капельке вытесняет пузырьки воздуха...

— Хозяин жизни и смерти, — с удвоенным пылом зашептала девушка, — спаси меня! Не по твоей ли воле я оказалась здесь, в этом бушующем море? Помоги мне, спаси меня! У сестры нет никого, кроме меня, если меня не станет, весь её мир рухнет, она умрет, а с ней — и Лиэна. В мир придет темнота, вечная темнота... Вы же не хотите этого?! Вы же говорили, что я нужна Вам — так помогите мне! Вам же всё подвластно, остановите бурю! Я знаю, смерть — врата в другой, вечный мир, но я не хочу отворять их теперь. Вы же говорили, что я Ваша любимица, помогите мне, помогите ради всего святого! Не убивайте, не убивайте меня... — Её голос всё чаще сбивался на рыдания. — Старла... Она так слаба, она умрёт от горя. Пожалейте её, пожалейте её ради Лиэны...

Маркус присел рядом с подругой и с печальным унынием смотрел на видимый отсюда клочок взорвавшегося неба. Ему некому было молиться: Никара ничем не могла ему помочь.

Кораблекрушение, безусловно, вещь серьезная, и большинству неподготовленных может стоить жизни. Но, как известно, если вокруг вода, то не всё в ней тонет. Причём, не только то, о чем вы подумали. Например, дерево. А так же те, в ком это дерево присутствует. Чаще всего, в природе встречается дуб. Он ютится в людях в двух вариантах: в виде глупости и упрямства. Стелла обладала лучшим из этих недостатков, поэтому не смогла бы утонуть даже в девятибалльный шторм.

В небе появился голубь, крошечное белое пятно посреди сгущающейся темноты. Разрезая тучи хрупкими крылышками, борясь с ветром, он спускался всё ниже и, наконец, присел в двух шагах от Стеллы. Приглядевшись, девушка заметила у него в клюве зеленую ветку.

— Это символ, Маркус, это знак! — закричала принцесса и прижала ветку к сердцу. — Слава богам, мы ещё кому-то нужны!

Море утихло, ворчащие тучи расползлись, приоткрыв край янтарного солнца.

Удивленные матросы перешёптывались, возвращаясь на свои места. Снова подняли парус, и изрядно потрепанная бурей "Арика" продолжила плаванье.

Стелла вернулась в каюту и упала на кровать.

— Не буди меня, Маркус, — попросила она и провалилась в сонное небытие.

Корабль медленно приходил в себя; робкие головы пассажиров замелькали в дверях кают.

Делать было все равно нечего, принцесса, судя по всему, собиралась проспать до утра, поэтому принц решил прогуляться в кают-компанию, переброситься парой слов с кем-нибудь из пассажиров и, чего греха таить, выпить капельку рома — совсем не лишнее после недавнего светопреставления.

В прокуренной кают-компании царил хаос — последствия недавней бури. Подняв с пола стул, Маркус придвинул его к столу (уж его-то, наверное, ничего с места не сдвинет) и покосился на буфет — осталась ли целая посуда? Решив не рисковать, он прогулялся на камбуз и взял деревянную кружку. С ромом было все в порядке (он хранился в бочонках, а не бутылках), и принцу без труда удалось наполнить кружку тёмной янтарной жидкостью.

Ром оказался крепким, с непривычки даже стало не по себе, но после следующего глотка он не ощущал ни крепости, ни терпкости.

Хлопнула дверь — в кают-компании возникла супружеская чета. Он — высокий и худой, одетый в простой коричневый сюртук, она — полноватая, ничем не примечательная. Единственное яркое пятно на общем сером фоне — красный шейный платок у женщины.

Мужчина усадил супругу и покосился на ром. Выпить не решился, вместо этого достал трубку и закурил. Хлопнуло оконце, в кают-компанию заструился свежий морской воздух.

— Да, изрядно нас потрепало! — крякнул мужчина и представился: — Йохан.

Называя в ответ своё имя, Маркус подумал: забавно, они познакомились только сейчас, хотя живут в соседних каютах. Эти двое, наверняка, слышали истеричные крики Стеллы. Или не слышали — ветер свистел так, что он сам себя не слышал. Конечно, не слышали, сами, наверное, молились.

— Я уж, грешный, думал, что мы все утонем.

— Йохан! — подала голос женщина. — Я, вот, верила, что ничего с нами не случится. С хорошими людьми не может случиться ничего дурного.

— А где Ваша спутница? — Йохан пропустил мимо ушей нравоучительный комментарий супруги.

— Отдыхает. Буря ее измотала.

— Вы, как я посмотрю, не сиальдарцы...

— Нет, мы с востока. — Лучше сказать, что с востока — мало ли там стран?

— В Скали плывете?

— В Скали. У нас там дядюшка.

— А что ж он у вас в Адиласе, а вы сами... — Собеседник попался любопытным, да его можно было понять — из развлечений на корабле только карты, выпивка и разговоры.

— Так уж получилось, — Принц сделал вид, что не хочет вдаваться в подробности семейных отношений.

— А мы, вот, до Сустенты, раньше вас сойдем на твердую землю. Честно говоря, скорей бы! Сил моих больше нет, все время из стороны в сторону мотает, только табаком и спасаюсь.

— Как Вы думаете, ужин накроют, как обычно? — снова вклинилась в разговор супруга Йохана. Она сидела, сложив руки на коленях, вперив взгляд в пространство.

Маркус пожал плечами: после такой качки ему бы кусок в горло не полез.

Хлопнула дверь, и к их скромному обществу присоединились еще двое. В кают-компании стало оживленнее; под тоскливые протяжные крики чаек завязалась карточная игра.

На следующее утро на горизонте показался остров Иста. Зелёный, пропитанный ароматом диких хризантем, он раскинулся на полпути между Арханом и островом Дана; на нем не было ни одного крупного поселения, только несколько деревушек, самая крупная из которых, Фуэрто, на восточном побережье острова издавна привлекала к себе парфюмеров. Местные жители зарабатывали на жизнь не земледелием, а производством сырья для тончайших ароматов.

Но истинную славу Исте принесла семья Балео, придумавшая знаменитый "Омченто".

"Арника" пристала к острову, чтобы пополнить запасы провианта и пресной воды.

Корабль покачивался на волнах в маленькой бухточке; на берег сошла не вся команда — большинство осталось на борту, чтобы привести судно в порядок после бури.

Стелла выполнила обещание и выпустила лошадей на берег.

Они ехали под сводами влажного леса, наслаждаясь волшебными запахами.

— Здесь всё пропитано "Омченте"! — восхищенно пробормотала девушка.

— И не удивительно: его здесь делают. — Изловчившись, принц сорвался хризантему и протянул своей спутнице.

— Спасибо. А ты любишь цветы?

— Люблю, почему бы и нет. Правда, у нас их мало, но мы все равно каждую весну украшаем изображение Никары цветами.

— Интересно, а где растут речные лилии?

— В реке, я думаю.

— Я не дура, и без тебя знаю, что в реке. Но вот где река?

— Найдем, — обнадёжил ее друг.

Где-то впереди шумела вода. Они поехали на звук и оказались возле миниатюрного водопада, разбивавшегося о покрытый мхом известняк.

— Как красиво! — Принцесса спешилась и, оглядевшись, радостно крикнула: — Смотри: речные лилии!

— Ты как ребенок! — покачал головой Маркус.

— Хотя бы не ты, хорошо? Мне иногда так хочется побыть ребенком... Знаешь, — улыбнулась она, — скажу тебе по секрету: я всё еще ребенок.

— В твои-то годы и с твоим прошлым?

— А что не так с моим прошлым? — нахмурилась девушка.

— Да так... Ты успела кое-кого убить, и уж они-то не считали тебя ребенком.

Принцесса промолчала.

Будь ее воля, она могла бы долго сидеть так, вглядываясь в быстрое течение реки.

— Искупаться бы, — мечтательно протянула принцесса.

— Холодновато для купания — как-никак, сентябрь на пороге.

— Жаль! А на юге, наверное, вода ещё тёплая.

Девушка встала и подвела лошадь к воде. Сняв сапоги и подоткнув юбки, Стелла зашлёпала босыми ногами по илистому дну. Она с удовольствием пробежалась с Лайнес вдоль берега, смыв с себя дорожную пыль и, заодно, приняв холодный душ из брызг.

С завистью наблюдая за подругой, Маркус в конце концов не выдержал, тоже разулся и потянул за собой Лерда. Стелла рассмеялась, когда конь окатил его с ног до головы, но улыбка быстро исчезла с её лица: на берегу тревожно лаял Шарар.

Принцесса выбралась на берег, бросилась к оружию и заняла выжидательную позицию.

— Что с тобой? — Принц замер посредине реки.

— Шарар никогда не ошибается, у него чутье. Тут кто-то есть, кто-то враждебный.

Переменив позицию, она вжалась в мшистый известняк и впилась взглядом в лес. Через пару минут из него появилась группка людей в странных одеждах: длинных ярких рубахах, подпоясанных кушаками, широких темных штанах и белых платках, обмотанных вокруг головы; медные концы луков поблескивали на солнце. Оглядевшись, они направились к реке. И не просто к реке — именно к ним.

— Кто вы? — Человек шепелявил, с трудом выговаривая слова. К тому же, у него был жуткий акцент.

— Приезжие.

Принцесса была напряжена и не сводила взгляда с колоритной группы.

— Сиальдарцы? Значит, враги. Мы не любим сиальдарцев.

Его спутники закивали и крикнули: "Хура!".

— Отдайте оружие. — В подтверждение серьёзности своих требований он потряс луком.

— Кто это? — тихо спросил Маркус. Он уже выбрался из воды и застыл, не зная, безопасно ли наклониться и отжать штанины. Принц все стоял и думал, а вода продолжала стекать в наскоро обутые сапоги.

— Ума не приложу. Может, ашелдонцы? Хотя, может статься, что и адиласцы с юга.

— Откуда ты знаешь?

— Книги, мой друг.

Ашелдонцы привели оружие в боевую готовность.

— Сдавайтесь, или мы убьём вас.

— Эй, может быть, объясните, чем вам так не угодили сиальдарцы? — подал голос принц, заслонив собой подругу. — У вас, что, кровная вражда?

— Нет, — ашелдонец осклабился, продемонстрировав щербатые зубы. — Просто нам не нравятся именно вы.

— Это еще почему? Я, например, первый раз вас вижу...

— И в последний, сиальдарец!

Сколько у них времени? Сколько мгновений? Хватит ли их на то, чтобы спрятаться и увести лошадей?

Первая стрела просвистела за их спиной. Чрезвычайно неприятное чувство, когда всем телом ощущаешь колебание воздуха и искренне надеешься, что меткость подвела стрелка, и заостренный треугольник металла не вонзится под лопатку.

Принцесса пригнулась и юркнула за один из камней. Вторая стрела попала в него.

— А они не такие уж хорошие стрелки, — хмыкнул из своего укрытия Маркус.

— Не обольщайся! У себя на родине они очень хорошо стреляют, настолько хорошо, что их нанимают в качестве наёмных убийц.

— Наёмных убийц?

— Маркус, они же не по собственной воле загнали нас в ловушку, им за это заплатили!

— Но тогда бы они знали, что мы не сиальдарцы, — возразил принц.

— Им просто не сказали — зачем?

— Однако хорошо же ты осведомлена на счет наёмных убийц! — Он пробовал шутить под смертоносным дождем.

— Не так уж и хорошо. Просто я — как раз тот человек, ради которого их нанимают. А на счет ашелдонцев... По совету одного человека я недавно прочитала "Заметки путешественника" Ганераса.

— Сколько же в тебе книг!

— Много. Слушай, тебе не кажется, что нам пора что-то делать? Лично я не собираюсь пасть жертвой безымянного ашелдонца.

Девушка приготовила лук, осторожно высунулась из укрытия и выстрелила.

— Ну, как? — спросила она, моля всех богов, чтобы следующая стрела не попала ей в голову.

— Ты виртуоз своего дела, — усмехнулся Маркус. — Только у меня плохие новости: оставшиеся двое разделились. Один остался у реки, а другой обходит нас с тылу.

— У тебя из оружия что-то есть?

— Ножик. Самое полезное оружие для ближнего боя. Смотри, как я сниму его.

— Не могу: я немножечко занята. — Стелла распласталась на земле, не сводя глаз с ашелдонца. Они оба друг друга видят, и оба медлят. Кто первый?

Или он ждет, пока выстрелит его товарищ?

Раз. Два. Три. Она резко метнулась обратно за камень и, высунувшись с другой стороны, выстрелила.

Что-то тяжелое упало у нее за спиной. Стелла вздрогнула и обернулась — среди редкой травы посреди мха лежал ашелдонец.

— Маркус, я даже не знаю, что и сказать... — пробормотала она.

— Должен же от меня быть хоть какой-то толк, — хмыкнул юноша.

— Теперь все. Этот тоже готов. Я, конечно, проверю, но издали он похож на мертвеца.

Принцесса медленно выпрямилась и крадучись спустилась к реке, туда, где лежали оба ашелдонца, один дальше, другой ближе, на подходе к камням, за которыми она недавно пряталась. Вытащив меч, девушка по очереди вонзила его в оба трупа. Крови было мало — значит, они и до этого были мертвы. Всё-таки она хорошо стреляет!

Успокоившись, принцесса присела на корточки и по очереди осмотрела одежду убитых. У одного нашёлся кошелёк, у другого — кисет с табаком. "Негусто", — пробормотала она.

— Все в порядке? — крикнул Маркус.

— Да. А у тебя?

— Тоже.

— Тогда вернемся на корабль? Иста, безусловно, прекрасный остров, но, кто знает, сколько ашелдонцев прячутся в его лесах.

Неподалеку от побережья их насторожил шум — похрустывал валежник, шелестел листвой кустарник. Звуки доносились из глубины леса и постепенно приближались.

— Как ты думаешь, это ашелдонцы? — шёпотом спросила Стелла.

— Сейчас проверю.

Принц смело свернул с дороги.

— Ну, ашелдонцы? — нетерпеливо спросила девушка, приведя оружие в боевую готовность.

— Нет, посмотри!

Подъехав, она увидела всадника на сером в яблоках коне. Это был мальчик, босоногий мальчик в красном колпачке. Он держал деревянный ковш и щедро поливал землю из бочонка, крепившегося к седлу.

Заметил их, мальчик улыбнулся и энергично забарабанил ногами по округлым бокам коня.

— Забавный, — усмехнулся принц. — Зачем он поливает землю?

— Понятия не имею. Хочешь, спрошу?

Стелла хотела подъехать ближе, но всадник растворился в косых лучах солнца, насквозь пронизывавших лес. Принцесса удрученно вздохнула и хотела повернуть обратно, когда заметила лошадь редкой масти: тело — вороное, хвост и грива — серебряные. Животное глянуло на неё агатовым глазом и исчезло за деревьями.

— Маркус, ты видел?

— Что?

— Лошадь.

— Да, конечно.

— Куда она пошла?

— Как бы тебе сказать... Никуда. Она стояла, потом сделала шаг — и всё.

— Колдовство, — резюмировала девушка.

Глава VII

В оставшиеся до острова Дана дни Стелла практически не спускалась в каюту. Она стояла на корме, всматриваясь в колышущуюся размытую морскую даль. Маркус не мешал ей, довольствуясь обществом других пассажиров; он догадывался, где сейчас витают ее мысли — за много миль отсюда на северо-востоке.

Как-то утром принц не выдержал и попытался вырвать ее из хоровода сомнений, переживаний и воспоминаний.

— О чем ты думаешь? Стоишь тут, мерзнешь...

— Ах, Маркус, в этом мире все рушится! — Она тяжело вздохнула. — Все вдруг стало с ног на голову. Этого не должно быть, но я на собственном примере убеждаюсь... Хуже и быть не может.

— Ты о войне богов?

— Нет, о Лиэне. Я ведь закрывала на все глаза, не замечала, что в ней давно не существуют крепкой королевской власти, а тут это добисское восстание... Страна разваливается на части, а я смотрю и ничего, понимаешь, ничего не могу сделать! Смотрю, как кто-то убивает самое дорогое, что у меня есть. Может, все они, те, кто наверху, правы, и мы всего лишь бесполезные песчинки? А теперь ветер просто разносит песок по воздуху...

— Не преувеличивай, всё не так уж плохо. Старла прекрасно со всем справится.

— Она такая слабая! Ты, наверное, не знаешь, но у нее всегда было слабое здоровье, она с детства болеет. Что толку будет в её уме, если она не сможет встать с постели? Если бы я только знала... Мне следовало убить Кулана у озера Фен.

— Но ты его не убила. Прошлое не перепишешь.

— Конечно, Фарнаф опытный военный, — Стелла не слушала его и продолжала размышлять вслух, — но у нас мало людей. Если он справится с Куланом, то против дакирцев ему не устоять. Да, ты можешь назвать меня паникершей, но я же вижу, что происходит с Сиальдаром и Грандвой! Мы абсолютно беспомощны, немногим лучше Скаллинара. В Лиэне великолепные ремесленники, резчики, камнетёсы, архитекторы — кто угодно, но не оружейники. Доспехам королевской охраны лет сто, не меньше, а у простых солдат они и вовсе кожаные. После того, как старый Хондрик заключил на вечные времена мир со всеми своими соседями, мы превратились в страну земледельцев. Хорошие оружейники сейчас на вес золота.

— Кто тебе сказал, что Лиэне придется защищаться от угрозы с юга?

— Это нетрудно предугадать. К плохому нужно готовиться заранее.

— Что-то раньше ты не была пессимисткой!

— Не было повода.

— Но ведь и сейчас это только домыслы.

— Маркус, я боюсь! Подумай сам: хватит ли у дяди сил сдержать их у Рофана? Два против одного, что они обойдут сиальдарцев со стороны грандванского Тегуальсира, зажмут в клещи и принудят капитулировать.

— Лес Зачаби их задержит. Ты, кажется, говорила, что там живут оборотни.

— Уже не живут: дядюшка устроил на них славную охоту. Да если бы и жили, у дакирцев есть колдуны. Скорей бы вернуться домой и помочь сестрёнке!

— Как? Что ты можешь? Превратишь землепашцев в военных, закупишь оружие и вооружишь их до зубов?

— Конечно, нет, — усмехнулась девушка. — Для начала я потребую от богов в качестве награды защитить Старлу. Потом прикончу Кулана и Корнеллу — хоть эту проблему я смогу решить сама.

— Как Маргулая?

— Я не самоубийца, — покачала головой Стелла. — Я попрошу, это будет второй частью награды.

— Но если, как ты сама говорила, в стране нет крепкой королевской власти, это не поможет: язва-то останется.

— Поможет. Я все продумала. Найду Старле хорошего жениха. Случайно, не знаешь, в адилаской королевской семье нет никого подходящего?

— Насколько я знаю, нет. Король женат, у него двое детей: мальчик и девочка. Но принцу Морису всего шесть лет.

— Жалко! А брат короля? Ах да, он старше Стеллы, намного старше.

— Если что, он недавно овдовел, — улыбнулся принц.

— Нам вдовцы не нужны. Так, в Дабаре королева, братьев у нее нет. Другие наши соседи... Нет, никого. Слушай, Маркус, женись на Старле.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет, я серьёзно. Ты наследный принц, с головой у тебя всё в порядке, я тебе доверяю... Смешно, конечно, будет называть тебя дядей, но ты всегда любил меня поучать, — улыбнулась девушка. — Маркус, будь паинькой, спаси Лиэну.

— Вечно у тебя какие-то странные фантазии! Я не хочу жениться. Тем более на Старле.

— А чем тебе не нравится Старла?

— Она же мне как старшая сестра. Да и ее ты спросила?

Принцесса промолчала.

— Судя по твоим рассказам, у тебя будет большое королевство, — усмехнулся Маркус.

Стелла непонимающе взглянула на него.

— Ну, не у тебя, у твоего дакирского короля, — поправился принц. — И снова будет простираться на сотни миль с севера на юг огромная империя, только уже не Хризская.

— Какая еще Хризская империя, я не знаю никакой Хризской империи. Знаю Сиальдарскую, Индабскую, Улокскую...

— Не пытайся вспомнить: её давно нет. Когда-то, тысячи две-три назад, возле озера Хриза в Грандве образовался крупный торговый город. Туда стекались многие племена долины между двух морей. Через некоторое время они объединились под властью Артикса (в честь него потом назвали провинциальный городишко), который назвал свою столицу, тот самый торговый город, Хризой. Артикс завоевал большую часть современной Дакиры, всю Грандву, Сиальдар, Скаллинар, дошёл до Мандин. Его империя просуществовала почти семьсот лет (поразительно долго, не правда ли?); за это время в Хризе сменилось двадцать семь королей. В честь них названы многие грандванские города, вроде Рошана. Кстати, Тегуальсиром звали последнего короля хризской династии.

— И что случилось с этой империей? — Его рассказ отвлек её от моря и от размышлений о судьбе Лиэны.

— Пришли племена с юга и развеяли хризцев по свету. От их столицы остались жалкие развалины.

— Ты их видел? — В ней разыгралось любопытство.

— Нет, но в одной книге по истории был рисунок остатков хризского храма солнца — всего три колонны. Говорят, над озером Хриза витают души былых властителей, а под водой спрятаны несметные сокровища, но их никто не нашел.

— Почему? На свете так много охотников за драгоценностями, неужели за все эти годы они ничего не вытащили?

— Кто же захочет вытаскивать из воды черепа хозяев сокровищ, чтобы превратиться в пыль?

— Причём тут черепа? Мы, кажется, говорим о сокровищах.

— А притом, что они лежат на дне под охраной трех магов.

— Что-то я запуталась. Черепа, маги, сокровища... Откуда в озере появились маги?

— Так последние хризские короли были магами, вернее, два короля и один наследный принц. Они погибли в магической битве на месте пустыни Одок. Будь они живы — кто знает, может, империю удалось бы спасти.

— Что-то я не помню, чтобы Тегуальсир был магом, — возразила девушка. — Я кое-что читала о нем, фрагмент какой-то книги.

— А он и не был. Его брат был.

— Но как эти люди попали в озеро?

— Да кто их знает? Может, их могилы разграбили завоеватели, а кости выбросили в воду. Честно говоря, рассказы об этих сокровищах — просто легенды, так что, может, в озере и нет ничего.

— Есть. После твоего путаного объяснения я наконец-то поняла, зачем Валар ездил к озеру Хриза: он говорил с этими магами.

— Ты опять заговорила о дакирском короле, — подмигнул Маркус. — Уж не влюбилась ли ты в него, подружка? Ты, конечно, отнекиваешься, но постоянно о нем говоришь. Везде один Валар. И кольца его не снимаешь.

— Я ношу его кольцо совсем по другой причине.

— Какая разница, главное то, что ты его бережешь. Тебе следовало бы радоваться успехам дакирской армии, королева Монамира.

— Маркус, ты дурак?! Я не влюблена в него!

— Уверена? У нас была одна королева, которая люто ненавидела своего подданного, а потом вышла за него замуж. Если стесняешься сказать вслух, просто кивни. Это ведь нормально, он спас тебе жизнь, а девушки часто влюбляются в своих спасителей.

— Тогда я бы сто раз успела влюбиться в сто абсолютно разных людей, — усмехнулась принцесса и отвернулась.

— Но ни о ком другом ты так часто не говоришь.

— Это чистое совпадение.

— Слушай, а он, вообще, какой?

— Обыкновенный, — буркнула девушка.

— Красивый?

— Маркус, хватит, мне это надоело!

— Что, если бы он вдруг предложил тебе руку и сердце? — не унимался юноша.

— Ничего. Он никому бы больше их не предложил, — угрюмо ответила Стелла.

— Потому что ты бы сказала "да"?

— Потому что он был бы мертв. Хоть у него и две жизни, у меня хватило бы терпения дождаться его воскрешения, чтобы навек отправить к праотцам.

— Жестокая ты, Стелла, — покачал головой принц.

— А они не жестоки к Старле, Лиэне? Им же хочется разделить между собой наши леса и поля. Но Вильэнара не получит во владения весь мир, а Валару не достанется моя Страна поющих рек. Если потребуется, я костьми лягут, но они ничего не получат. Ничего!

Она махнула рукой и решительно зашагала прочь.

— Не узнаю её, — вздохнул принц, проводив взглядом прямую гордую спину. — Она стала такой серьезной, жёсткой, думает о судьбе страны, готова драться за неё зубами. А была такой беззаботной... Неужели люди так быстро меняются?

Остров Дана встретил их моросящим дождем.

Капитан сказал, что они простоят в порту Сустенты два дня и напомнил, что пассажирам необходимо отметиться в специальной книге порту.

— Зачем только эта книга, лишняя бюрократия! — бурчал Маркус, вместе со всеми шагая к красной вывеске с кораблем.

— Может, дело в войне. Хотя, они всегда регистрировали приезжих — так, на всякий случай. У них на уме только цифры.

— Какие цифры?

— А, не спрашивай! Филуш пытался мне объяснить, но я не поняла. В общем, нам надо просто расписаться в специальной книге. Это быстро.

Принцесса толкнула тяжелую дверь и очутилась в длинной комнате с низким потолком. В дальнем конце стояли столы регистраторов, возле которых толпились пассажиры "Арики".

— Сюда, — кинул ей регистратор в форменном сером сюртуке.

Подойдя, девушка заметила на столе толстую потрепанную книгу в зеленом переплете.

— Прошу Вас. — Адиласец пододвинул ей письменный прибор.

Девушка открыла книгу на чистой странице и, немного подумав, написала:

— Баронесса Шала.

— Имя, пожалуйста, — улыбнулся регистратор, бегло глянув на запись. — И распишитесь.

Принцесса расписалась и добавила имя Арстела — если кто-то слышал, что ее называют Стеллой, ни у кого не возникнет вопросов.

— Корабль "Арика"? — спросил адиласец, заполняя остальные графы.

Стелла кивнула и отошла от стола.

— Почему Шала? — тихо спросил её Маркус.

— Первое, что пришло в голову. Не забудь расписаться под тем же именем.

— Зачем?

— Затем. Мы же брат и сестра. Подписывайся!

Регистратор как-то странно покосился на них, потом еще раз пробежал глазами по подписям, но промолчал.

— Добро пожаловать в Адилас, — он казенно поздравил их с окончанием бюрократической процедуры. — Следующий!

Стелла одарила его презрительным взглядом и вышла на свежий воздух.

Улицы Сустенты были узкими, со множеством каменных лестниц; по обеим сторонам росли рододендроны. Возле порта тянулись низкие стены построек с причудливыми водостоками. Далее эти стены сокращались, редели; замелькали белые двухэтажные домики с цветниками на искусственных земляных террасах.

Из окон долетал тонкий аромат "Омченто".

— Экзотический колорит, — подумала Стелла.

Дождь прекратился; солнышко заиграло в листве рододендронов.

Захлопали калитки; на улицах показались женщины в длинных узких платьях и атласных чалмах с непомерно длинными шлейфами, которые они наматывали на руку. Смеясь, они стучали каблучками по лестницам, спеша в неизвестном направлении. Волна яркого пряного восточного аромата накрыла улицы.

— Интересный городок! — Принц заглянул в один из двориков: маленькая девочка с длинными косами играла с огромной гладкошерстной собакой. Почуяв постороннего, пес повернул острую морду и оскалил зубы.

— Нужно скорее завернуть за угол, пока он на нас не набросился, — посоветовала Стелла. — Я бы на твоем месте не вмешивалась в личную жизнь адиласцев. Они, как и скаллинарцы, не жалуют любопытных чужестранцев. Про адиласцев я читала, а про скаллинарцев узнала на своём собственном опыте.

— Но я всего лишь заглянул во двор, — оправдывался Маркус.

— За такое "заглянул" Селебра посадили в тюрьму за два месяца. Так что осторожнее!

Они неторопливо поднимались и спускались по лестницам, наблюдая за тем, как город оживает после дождя.

Несколько раз мимо проехали лёгкие повозки, которыми правили дамы в невероятно ярких накидках с перьями, крепившимися к рукавам и воротнику.

— Местная знать, — пояснила принцесса, проводив очередную "птичку" насмешливым взглядом. — В детстве я с отцом побывала в Суфе и вдоволь повидала этих "пернатых". У самых знатных павлиньи перья.

— Как же они умудряются ездить по этим лестницам? — Маркус с интересом рассматривал удаляющийся дамский силуэт.

— А они не ездят. В адиласких городах существует два вида улиц: конные и пешеходные. Мы с тобой гуляли по пешеходным предпортовым улицам, а теперь вышли на более широкую конную. Сустента — город небольшой, поэтому тут всё смешалось. В крупных городах бытует чёткое разделение лабиринтов пешеходных и конных улиц; они сосуществуют параллельно.

— Как всё сложно!

— Полностью с тобой согласна.

Они свернули в узкий проулок, спустились по лестнице и зашагали по очередной пешеходной улочке.

Внезапно Стелла почувствовала лёгкое покалывание в спине, словно кто-то сверлил её взглядом. Девушка обернулась, но никого не увидела. Обычная улочка, редкие прохожие. Никто на нее не смотрят, разве что, беззубый мальчишка с интересом поглядывает на них, держась за руку то ли матери, то ли няньки. Но это явно был не его взгляд, тот взгляд был тяжелый, пристальный, недобрый.

— Маркус, ты чувствуешь? — Неприятное чувство не покидало её.

— Что чувствую?

— Чей-то взгляд. За нами следят.

— Тебе показалось, никто на тебя не смотрит.

— Надеюсь, ты прав.

Навстречу шла адиласка с кувшином воды. Стоило ей поравняться с ними, как лицо её исказилось от страха. Она выронила кувшин, закрыв лицо руками.

Оцепенение ужаса быстро прошло, и адиласка присела на мостовую, запричитала над разбитым сосудом.

— Не знаешь, чего она так испугалась? — Стелла пристально огляделась по сторонам — нет, абсолютно никакой опасности, только это покалывание... Так бывает, когда отсидишь ногу. Она наклонилась, чтобы помочь женщине — и сердце на миг замерло. На один короткий миг, когда, едва различимое человеческим ухом, что-то просвистело там, над ее головой. Просвистело и со звоном отскочило от стены. Съёжившись, сидя на корточках, не решаясь пошевелиться, девушка скосила глаза — кинжал. Он предназначался ей, неизвестный враг целился ей в голову. Боги, какое счастье, что она шла впереди Маркуса, впереди, а не рядом! Ведь тогда этот кинжал мог убить его.

— Стелла, с тобой всё в порядке? — донёсся до неё испуганный голос принца.

Она кивнула, все еще продолжая думать: что, если его? Её это пугало намного больше, чем то, что она сама была на волосок от смерти. Это было бы... Это на всю жизнь, она никогда бы себе не простила.

Улица опустела, только разбитый кувшин напоминал о том, что город обитаем.

Пошевелившись, принцесса вновь ощутила знакомое покалывание и наконец поняла, что это вовсе не дрожь, не спазм мышц, не ее больное воображение, а отголоски волн колдовства. Рядом был колдун или колдунья, и она чувствовала растекающуюся по воздуху магию.

Мгновенно вскочив на ноги, пугливо озираясь по сторонам, отчаянно борясь с подступающим к горлу откуда-то снизу, из желудка, страхом, Стелла нащупала рукоять меча — он вселил в неё уверенность.

— Стелла, что с тобой? — Маркус удивленно смотрел на вертевшуюся, словно уж на сковородке, подругу, а она пыталась уловить, увидеть таинственного недоброжелателя. Где он? Спереди? За спиной? Сбоку? Почему она не чувствует, откуда идут эти волны? Страх снова сдавил горло, начал нашёптывать: "Ты в ловушке".

В очередной раз резко обернувшись, девушка увидела Его. Неестественно высокий, тонкий всадник на взмыленной, с пылающими огнем красными глазами лошади медленно спускался по лестнице. В руках у него был меч; во взгляде читалось: "Душа твоя взвешена, и приговор твой вынесен".

Принцесса оглянулась на друга и удивилась тому, как спокойно он смотрит на это страшное видение.

— Маркус, Маркус, очнись! Маркус, неужели ты не видишь? — Она в отчаянье дергала его за рукав, бессильно наблюдая за тем, как шаг за шагом всадник приближается к ней.

Принц не двигался. Вообще не двигался.

Ей овладел панический страх; забыв о былой привычке встречать опасность лицом к лицу, девушка бросилась бежать, но ноги предательски заплетались. Сеть колдовства опутала её; это действительно была ловушка. И она, словно птичка, билась в магическом силке.

Всадник был совсем близко, Стелла чувствовала жар, исходивший от его лошади, видела каждую складочку его просторной одежды, сквозь которую просвечивала мертвенно бледная, с голубоватым оттенком кожа.

Сжав волю в кулак, она постаралась унять биение собственного сердца.

— Ты переступила черту, господин недоволен. — Голос был низким и будто обволакивал её со всех сторон. — Он предупреждает тебя. Остановись, пока есть возможность.

— Кто он?— хрипло спросила Стелла чужим, деревянным голосом.

— Мой господин, вечный Эвеллан, — глухо ответил всадник.

Так вот оно что... Вот почему у нее так трясутся колени, вот почему все вокруг цепенеет. Перед ней посланник Тьмы.

Костлявая рука убрала меч в ножны, чиркнула длинными ногтями по воздуху, родив фейерверк ярких искр. Голубоватое пламя причудливым ореолом окружило его ладони. Разгоревшись, оно столпом взметнулось в небо и погасло.

— Ничего вечного не бывает. — К девушке постепенно возвращалась былая уверенность: может, чары рассеялись? Или, мелькнула шальная мысль, что они не действуют на неё так же, как на других. Как на Маркуса, к примеру. Наверное, Ильгресса думала перед тем, как выбрать её, должно же было быть в ней что-то, ведь Светлая наперёд знала, что ей придется лицом к лицу столкнуться с демонами. Рано или поздно. И она столкнулась, здесь узкой улочке Сустенты.

— Тебя ждёт награда, достойная награда. Тебя будут бояться и почитать, пред тобой будут преклоняться. Подумай: весь Мендиар будет у твоих ног!

— Я уже подумала. Передай, что мне ничего от него не нужно.

— Зато твоей сестре нужны деньги. Господин подарит тебе всё золото мира. — Голос изменился, превратился в убаюкивающий прибой.

— Вряд ли кто-нибудь согласиться отдать мне свои деньги, а тем более все люди сразу.

— Зачем отбирать деньги у людей? — настойчиво нашёптывал голос. — Деньги живущих — ничто по сравнению с сокровищами мёртвых. Ты будешь утопать в драгоценностях.

— Мне не нужны ни деньги, ни драгоценности, — решительно отказалась Стелла, прогоняя от себя наваждение.

— Неужели? — Он усмехнулся. — Мир держится на золоте. И мир твоей родины — тоже.

— За что же вы предлагаете мне такие деньги?

— За то, что ты вернешься домой. Просто вернешься домой и будешь заниматься своими земными делами, не вмешиваясь в чужие.

— Какие еще "чужие дела"? — не поняла девушка.

— Лучезарная звезда, — просвистел голос.

От нее ждали ответа, но принцесса решила потянуть время:

— Что ж, я подумаю. Только, боюсь, у вас не хватит золота, чтобы выкупить Лучезарную звезду.

— Подумай хорошенько перед тем, как дать ответ господину. Он скоро сам спросит тебя, и то, что ты ему ответишь, решит твою судьбу.

Всадник тронул поводья, и его конь, взвившись на дыбы, оторвался от мостовой, превратившись в крылатое чудовище. Сделав круг над головой принцессы, демон скрылся из виду.

— Стелла, ты такая бледная... — Маркус очнулся и размял затёкшие руки. — У меня такое дурацкое ощущение... Все тело болит. Стелла, да что с тобой? Ты, что, приведение увидела?

Значит, он ничего не видел и ничего не помнит. Даже тот кинжал. Это был конфиденциальный разговор, персональное предупреждение. И персональное предложение.

— Стелла, ты чего? — не унимался принц. — Что, действительно приведение?

Девушка медленно покачала головой:

— Я только что говорила с посланником Эвеллана. От имени господина он предлагал мне власть и деньги за Лучезарную звезду.

— А ты?

— Сказала, что подумаю. А что бы ты сделал на моем месте? — Она поймала его осуждающий взгляд. — Если бы я сразу сказала "нет", то закончила свои дни здесь, на острове Дана.

— А дальше? Ты согласишься? Что ты ему скажешь? — не унимался принц, нервно сжимая руки в кулаки.

— Что дальше? Разве это что-то меняет? Я намерена дойти до конца. Я не продам будущее своих друзей, чтобы мне ни предлагало это чудище! Теперь, когда я видела эту тварь, когда я знаю, что это не просто очередная божественная склока, я рада, что не смалодушничала в Лиэне.

— А этот... посланник, он какой?

— Обыкновенный. Сам понимаешь, он не выглядел, как сказочный принц.

Она окончательно пришла в себя и зашагала вверх по улице, увлекая за собой Маркуса. На душе, конечно, остался неприятный осадок, но ей ведь не привыкать: помнится, Маргулай тоже грозил ей, да и Вильэнара пугала карами небесными. Что ж, с каждым разом ее враги становятся всё сильнее и могущественнее, значит, с каждым годом её больше ценят.

Ей хотелось поскорее окунуться в бурлящий городской поток, чтобы окончательно выкинуть из головы этого всадника. Что толку, если она будет постоянно думать о нем? Неизбежное — оно на то и неизбежное, что его нельзя избежать, а то, что поправимо, всегда можно исправить.

— Это был Шек. — Стелла вздрогнула и, обернувшись на тихий голос, увидела ворона на ветке ближайшего кустарника.

— Шек — это высший демон Эвеллана, — коротко пояснил он.

— Стелла, я ведь тоже слышал... Это он? — Принц недоверчиво покосился на птицу.

— Ну и смертные пошли! — вздохнул ворон. — Сделай милость, исчезни, мне нужно поговорить со Стеллой.

Маркус смущенно кивнул и поспешил оставить принцессу наедине с небесным покровителем.

— Ты поддалась его чарам, Стелла, — укоризненно сказал Мериад, слетая ей на плечо. Девушка непроизвольно закрыла глаза и напряглась, когда цепкие коготки впились в плечо. Она боялась дышать. — Будь осторожна: Шек хитёр, а тебе не чужды человеческие слабости...

— Будьте уверены, я не отдам Лучезарную звезду. — Да, она никому не отдаст её, теперь она точно знала, что будет биться за неё до последнего, ведь от этого самоцвета зависит жизнь её близких.

— И не только близких, — прочитал её мысли бог. — Лучезарная звезда в руках Эвеллана — это конец всему. Ну, во всяком случае, — поправился он, — привычного нам.

Принцесса предпочла не уточнять, кого он имел в виду под словом "мы".

— В Скали ты остановишься в пансионе в четырех кварталах от порта; ты узнаешь его по красным ставням второго этажа. Спросишь хозяйку, скажешь, что ты лиэнка. Да, вот еще что... Маркуса и лошадей придется оставить в пансионе.

— Значит, мне придется идти пешком? — Её не обрадовала подобная перспектива.

— Нет, у тебя будет лошадь, но другая. Я же знаю, — усмехнулся он, — что ты ленива. Ступай, солнце скоро сядет, а ночь лучше встретить под крышей.

Ворон слетел с её плеча и исчез.

На ночь пассажиры "Арики" остановились в гостинице неподалеку от порта. Комнаты были тесные, но чистые, а плата — умеренная.

Взбивая подушки, Стелла искоса наблюдала за располневшей от частых родов хозяйкой, разжигавшей огонь в небольшой, одной на две комнаты печке: ей почему-то казалось, что та непременно её ограбит. Но хозяйка ничего не взяла, и девушке стало стыдно за свои мысли.

Закончив с печкой, адиласка захлопнула ставни и задёрнула занавески.

— Не беспокойтесь, я вовремя разбужу Вас, госпожа. — Хозяйка немного помолчала и добавила: — Вы бы не пускали к себе после заката того сиальдарского господина.

— Почему? — искренне удивилась принцесса.

— Вас неправильно поймут. У вас, в Сиальдаре, можно всю ночь болтать с каким-нибудь господином, а у нас за такие дела сажают под замок. Покойной ночи, госпожа!

Адиласка вышла; Стелла слышала, как она, охая, спускается по скрипучей лестнице.

Выждав несколько минут, к ней постучался Маркус.

— Ну, заходи! — щёлкнув замком, принцесса пустила его в комнату.

Принц быстро проскользнул внутрь и, улыбаясь, спросил:

— Надеюсь, ты не выставишь меня за дверь?

— С чего бы?

— Как, неужели хозяйка не прочитала тебе нотацию? Никаких ночных визитов. Талдычила о порядочных воспитанных девушках, о правилах поведения, приличиях и так смотрела на меня, будто подозревала в каком-то страшном преступлении.

— Не беспокойся, прочитала. Нотация была короткая и содержательная. Как я поняла, впустив тебя, я преступила грань дозволенного и нанесла пощечину общественной морали.

— О, как всё серьезно! — Принц удобно расположился на стуле.

— И глупо. Как тебе, вообще, местные обычаи?

— Странноваты, конечно, и непривычны. Ладно, даже если за это меня посадят в тюрьму, мне нужно с тобой поговорить.

— Только вполголоса, ладно? Вдруг эта мегера подслушивает? Ты пока располагайся, а я запру дверь, заодно и проверю.

Принцесса щёлкнула замком и села напротив друга.

— Ну, говори.

— Я видел во дворе огни. Там какой-то шум, возня, крики... Я спрашивал у хозяина, он сказал, что это ашелдонцы.

— Что они тут делают? — Девушка нахмурилась.

— Знаешь, я задал себе точно такой же вопрос. Судя по их воплям — пируют. Купили десяток бочонков с вином и теперь горланят песни.

— Купили? За деньги?

— Не за шкуры же! Говорят, что-то продали...

— Ну и пусть горланят. — Стелла успокоилась и потянулась за расческой.

— Стелла, это еще не все. Ты думаешь, я пришёл к тебе ради пьяных ашелдонцев?

— Кто тебя знает? — пожала плечами девушка, расплетая косу.

— Их привела женщина. Брюнетка. Красивая брюнетка. Не ашелдонка, и не простолюдинка. И она с ними не осталась.

— Ты думаешь, это Вильэнара? — Её пальцы замерли.

— Вот и я о том же.

— Значит, она нашла нас... Боги, какая же я дура! Конечно, ей ничего не стоило нас выследить, она же колдунья! И она сделает все, чтобы погубить нас.

— Но зачем? Личная месть?

— Вильэнара — дочь Эвеллана. Ей тоже нужна Лучезарная звезда. И очень не нужна я.

— Но у нас нет этой звезды.

— Поэтому мы ещё живы. Стоит нам ее поучить — и тут-то начинается охота! Но они еще не знают, что я затеваю собственную игру, — усмехнулась девушка. — И еще неизвестно, кто выиграет. Да, я простая смертная, но тоже кое-что умею. Маркус, — она наморщила лоб, — у меня для тебя неприятное известие: тебе придется подождать меня в Скали. Сразу оговорюсь, это не моё решение.

Принцесса встала, подошла к окну и отворила один из ставней.

Во дворе горели костры; яркими бесформенными пятнами света прыгали в чьих-то руках факелы.

Ашелдонцев было около дюжины, и все пьяные. От зоркого взгляда девушки не укрылась хрупкая фигурка женщины, сновавшая между ними. Так-то она ушла!

— Интересно, что она им говорит? — подумала Стелла и осторожно высунулась из окна. Прислушавшись, она вычленила из общего гомона и сопения нужный голос. Надо же, такая хрупкая — а голос сталью звенел в чистом ночном воздухе.

Размахивая крученой плетью, Вильэнара кричала:

— Град дэрае йозе, джарта, джарта палердасиф, дагас! Я плачу вам за то, чтобы вы делали свою работу, а не пропивали мои деньги! Я велела вам выследить её, схватить и привести ко мне — а вы? Вы ее упустили! Ну, и где она теперь, где, я вас спрашиваю?!

Ашелдонцы ответили ей дружным взрывом хохота.

Вконец разъяренная колдунья прошипела:

— Ну погоди у меня, жалкие твари, я вам покажу, что случается с теми, кто не исполняет моих приказов!

Сверкнула молния — и один из ашелдонцев замертво упал на землю. Во дворе воцарилась тишина, нарушаемая потрескиванием веток. Ашелдонцы сгрудились вокруг огня и безмолвно смотрели на мёртвого товарища.

Стелла бесшумно затворила окно и задернула занавески.

— Она не знает, что мы здесь, — шепотом сказала она Маркусу.

ГлаваVIII

Скали стал столицей всего полвека назад, до этого он с переменным успехом оспаривал это право с древней богатой Суфой. Старушке-Суфе пришлось потесниться — каждому отмерен своей век.

Город встретил их высокими стенами из песчаника, сохранившимися со времен Хризской империи. В желтых подтеках, они издавна привлекали чаек, то здесь, то там чистивших перья посреди выветренной каменной пыли и с лёгким презрением посматривавших сверху на проплывавшие мимо суда.

Некогда Старая крепость была главным оплотом королевской власти, теперь она почти полностью обрушилась, остались только эти высокие портовые стены.

Подобные крепости сохранились в Суфе, на острове Сарсидан и некоторых городах юго-западной Дакиры, пограничных с Ашелдоном. Своеобразные, сумрачные, они были отражением своего времени.

"Арика" проплыла под массивной аркой, соединявшей берега портового канала, и бросила якорь у длинного причала. К судну тут же лихо подбежали несколько загорелых мускулистых адиласцев и в мгновение ока пришвартовали его.

Подали сходни, и пассажиры один за другим начали сходить на берег. За отдельную плату матросы и вертевшиеся на причале портовые рабочие помогали выносить багаж и выводить на берег животных. Стелла всегда путешествовала налегке (две сумки на одного), поэтому пренебрегла их услугами.

— А тут оживленно! — присвистнул Маркус, осторожно выводя на причал Лерда. — Ты уверенна, что мы выберемся отсюда без проводника?

Принцесса огляделась: сплошные мачты, тюки, снующие туда-сюда матросы... Да, порт огромный, ничего не скажешь!

— Ну, так как? — Принц с удовольствием прошелся по причалу — наконец-то доски под его ногами не ходили ходуном.

— Давай сначала спросим.

И они спросили, потом зашагали по широкому причалу в сторону неказистых складских помещений. Как оказалось, они стояли не на твердой земле, а на высоких сваях над водой. Осторожно лавируя между портовыми "муравьями", друзья шли мимо складов и, задрав головы, рассматривали тянувшиеся вдоль канала административные здания, оканчивавшиеся той самой памятной аркой.

Выбравшись из паутины порта, они отправились на поиски пансиона с красными ставнями.

Конные улочки замысловато переплетались с пешеходными; всюду мелькали террасы цветников, яркие чалмы адиласок, слышался их бойкий говор, звонкий смех. Принцесса терпеливо раскланивалась с обладательницами черной чалмы с серебряной полосой, с улыбкой принимая ответные поклоны.

— Зачем ты это делаешь? — не выдержав, спросил Маркус.

— Они адиласки в десятом поколении, то есть истинные, коренные представители аристократии, поэтому я обязана с ними здороваться. Это одна из традиций, а в Адиласе удобнее их соблюдать, чем игнорировать. Будешь кланяться — и все эти разряженные петухи и индюшки станут твоими друзьями.

— И все же я не понимаю...

— Что тут непонятного? В Адиласе, как и в Скаллинаре, коренные жители соблюдают давние традиции и требуют того же от приезжих. Я уже поплатилась за невежество в Скаллинаре и не хочу повторения неприятностей. Кланяйся всем адиласкам в черно-серебристых чалмах — и заслужишь благосклонную улыбку.

— Ты стала умнее меня.

— Сам виноват! Надарил книжек, дразнил дурочкой — вот и получил всезнайку, — девушка рассмеялась. — Ладно, так и быть, я тебя утешу: все мои знания поверхностны.

Чем больше кварталов они проезжали, тем чаще на их пути попадались пологие спуски и подъемы. Создавалось впечатление, будто город построен на череде низких холмов.

Наконец, примерно в четвертом квартале от порта выбранная ими конная дорога оборвалась возле глухой штукатуреной стены, из-за которой выглядывали кроны деревьев. В воздухе повис неуловимый аромат "Омченто", который они впервые почувствовали в Сустенте.

— Очаровательный тупичок! — усмехнулась девушка. — Маркус, тут нет калитки?

— Калитки? — удивленно переспросил принц.

— Ну, ворот или чего-нибудь еще, что можно было отворить. Не должна же дорога оканчиваться тупиком!

— Кажется, нет, но за этой зеленью может прятаться все, что угодно. — Он указал на заросли плюща.

Стелла спешилась и, пройдя вдоль стены, поднялась по каменной лестнице на пешеходную улицу.

— Маркус, иди сюда! — донесся оттуда ее голос. — Я нашла пансион.

Принц вздохнул, спешил и, взяв под уздцы лошадей, пошел к ней.

Уровнем выше была узкая пешеходная улочка, обсаженная кустами жасмина. Принцесса стояла возле замысловатой чугунной калитки и с довольной улыбкой указывала на красные ставни второго этажа белого дома, притаившегося за разноцветной зеленью террас цветников.

— Что-то не похоже на гостиницу, — покачал головой Маркус. — С виду — обычный дом.

— Это четвертый квартал от порта, а на втором этаже — красные ставни, так? Значит, это и есть тот самый пансион.

Стелла отворила калитку, поднялась по песчаной дорожке к дверям дома и позвонила в колокольчик. Дверь отворилась, на пороге показалась смуглая женщина в узком бардовом платье. Чалмы на ней не было, вместо нее на темные вьющиеся волосы был накинут платок.

— Что Вам угодно? — пропел ее голос.

— Это гостиница?

— Да. — Темные глаза внимательно рассматривали её.

— Я хотела бы видеть хозяйку.

— Я хозяйка. Чего желаете? — Голос потеплел, наполнился медом.

— Я лиэнка и хотела бы снять две комнаты.

— Какие пожелаете? — Хозяйка расплылась в широкой улыбке. От девушки не укрылось, что она была вызвана упоминанием ее национальности. "Может, это пароль?" — мелькнуло у неё в голове. — Есть с видом на сад, улицу, во двор...

— А тут есть двор? — удивилась Стелла. Что-то она не заметила никакого двора, или там, за домом, есть еще одна улица?

— Конечно. Вы по неопытности не заметили ворота. Давайте я Вам покажу.

Скалийка выплыла из дома, неслышно захлопнув за собой дверь, слетела вниз по садовым террасам и, одарив Маркуса пленительной улыбкой, застучала каблучками по каменным ступеням.

Среди зелени, оплетшей тупик конной улицы, хозяйка гостиницы без труда отыскала железное кольцо и, потянув его на себя, отворила ворота. За ними был маленький чистый дворик.

— Сюда, пожалуйста.

Они ввели лошадей во двор.

Краем глаза Стелла заметила нескольких сиальдарцев. Они о чем-то оживленно спорили, но, заметив новых постояльцев, тут же замолчали.

— Не бойтесь, они лиэнцы, — успокоила их скалийка.

Принц хотел возразить, но принцесса вовремя дернула его за рукав, прошипев:

— Молчи, дурак! Здесь мы оба лиэнцы.

Распорядившись на счет лошадей, хозяйка повела гостей в дом.

Внутри было прохладно, едва уловимо пахло благовоньями.

Они поднялись на второй этаж, прошли по отполированным до блеска сосновым половицам. Скалийка отперла одну из дверей и посторонилась, пропуская их в комнату.

— К сожалению, у меня нет двух свободных смежных комнат, я могу предложить вам вот эту, на втором, и другую, на третьем. Окна этой комнаты выходят в сад, из окон второй видны двор и часть конной улицы.

— Маркус, ты не возражаешь, если я возьму комнатку этажом выше? Сад — это, конечно, прекрасно, но безопасность превыше всего.

— Как хочешь. Я не привередлив.

— Как Вас зовут? — Принцесса обернулась к хозяйке.

— Урсиолла. Или Урси для друзей.

— Интересное имя. Необычное для Адиласа.

— А я наполовину харефка, — улыбнулась Урси. — Так что ничего удивительного.

Вот оно что! То-то ей с самого начала показалось, что в ней есть что-то странное.

— А как мне вас называть?

— Я Стелла, а мой друг — Маркус.

— Что ж, добро пожаловать под гостеприимный кров "Люмьера"! Ужин будет ровно в семь.

Урсиолла отдала принцу ключи и повела принцессу на третий этаж. Он был обшит деревянными панелями; голоса гулко отдавались под потолком длинного коридора.

Комната была большая, светлая, с огромной кроватью под пологом; повсюду расставлены серебряные безделушки, вроде вазочек. Но девушку поразило вовсе не это, хотя непривычно было видеть такую комнату в обычной гостинице — один из оконных переплетов был витражным.

— Там балкон, — пояснила Урси, неопределенно махнув рукой в сторону витража.

— Но я не вижу двери...

— В адиласких домах дверные ручки часто прячутся среди драпировок. Ничего, Вы скоро освоитесь. Итак, — она заговорила деловым тоном, — обе комнаты обойдутся Вам в триста энтоний или, по-вашему, сто таланов в месяц.

— Хорошо. — Не такая уж дешевая гостиница. — Я дам Вам пока тридцать — не знаю, сколько я здесь проживу...

— Как Вам будет угодно. Расплатитесь при отъезде.

Хозяйка пересчитала деньги и спрятала их в расшитый кошелек на поясе.

— Простите, Вы не встречали тут генров? — распаковывая вещи, спросила принцесса. Ей заранее хотелось оценить степень опасности этого места и, заодно, прояснить политическую обстановку.

— К счастью, нет. — Вопреки опасениям, вопрос Урси не удивил. — От них одни неприятности. Правда, в портовой части иногда попадаются ашелдонцы: они известные любители кабаков. Бычий народ, — она презрительно скривила губы. — Мы никогда не тратим последние деньги в подобных заведениях. Приятного отдыха!

Оставшись одна, Стелла умылась, приняла ванну и выстирала свой дорожный костюм. Чувствуя себя свежей и обновленной, она распахнула окно, впустив в комнату южный ветерок.

— А тут еще тепло! — вздохнула принцесса и, заметив зеркало, от нечего делать принялась принимать перед ним разные позы, внимательно рассматривая себя со всех сторон. Пресытившись собственным отражением, девушка утонула в мягких подушках кровати. Боги, сколько дней она не спала на таких подушках!

Прикрыв глаза, Стелла наслаждалась легким дыханием ветерка.

Внезапно её что-то кольнуло. Принцесса вздрогнула и открыла глаза.

Атмосфера изменилась: куда-то мгновенно улетучились нега и покой. По комнате разлилось синеватое свечение, пульсировавшее на стенах.

Стелла вскочила, лихорадочно огляделась — и увидела Шека. Он стоял у окна и смотрел куда-то мимо нее.

— Ты подумала? — спросил Шек. Голос был спокойный, бездушный. Никаких эмоций, никакого интереса к ее особе.

— О чем подумала? — Принцесса присела на край кровати.

— О предложении господина. Ты вернешься в Лиэну?

— Просто так? — Она вымученно рассмеялась, по капельке собирая всю свою решимость, твердость и спокойствие, чтобы противостоять ему.

— Конечно, нет. Ты получишь столько золота, что сможешь в нем купаться.

— Купаться в золоте — дурной тон. Мне не нужно золото, — покачала головой девушка.

— Как, не нужно?! Человек — слабое существо, он падок на благородный металл. Ты не хочешь власти, не хочешь золота... Так чего же ты хочешь? — Он впервые посмотрел на нее, посмотрел с интересом — видимо, до этого от золота не отказывались.

— Свободы.

— Какой свободы?

— Свободы во всём, свободы ото всех.

— А ты хитрая. Если господин исполнит твою просьбу, то не получит Лучезарной звезды, ибо ты будешь вольна в своих решениях.

— Значит, Ваш господин не принимает моих условий?

— Принять их и получить Лучезарную звезду невозможно. Проси, что угодно, но не свободу.

— Мне больше ничего не нужно.

— Неужели? — Шек хрипло рассмеялся. — Что-то я не заметил, чтобы ты обрела свое счастье.

— Зло не приносит счастья. Передайте Эвеллану, что он не может предложить мне ничего, что дороже жизни и света.

— Я передам, будь уверена. — По его губам скользнула усмешка. — Только потом не пожалей об этом.

Шек медленно растворился в синеватом свечении.

Стелла облегченно вздохнула и провела ладонью по вспотевшему лбу. Больше всего она боялась, что он не уйдет, останется, чтобы привести приговор в исполнение прямо сейчас, когда она чувствовала себя загнанным в угол щенком.

— Похоже, я вступила в борьбу с самым опасным врагом, — пробормотала девушка и посмотрела на руку — капельки пота блестели на ней, как алмазы. — По сравнению с ним остальные — просто прах. Боги, что же я, смертная, делаю? Зачем я ввязалась в небесные игры? Стала пешкой в этой запутанной шахматной партии... Они же бессмертны, а моя смерть дышит мне в спину. И я иду прямо к краю пропасти.

Принцесса вышла на балкон, вгляделась в зелень улицы: она была пустынна — потом перевела взгляд на двор: несколько постояльцев чистили лошадей. От этой безмятежности стало легче, расстроенные нервы медленно приходили в норму.

— Пойду к Маркусу. Нужно встряхнуться и не думать. Не думать, не думать об Эвеллане.

Принца в комнате не оказалось. Наткнувшись на запертую дверь, девушка обреченно спустилась на первый этаж — может быть, тут есть жизнь?

За высоким маленьким столиком сидела Урсиолла и пила чай. Неспешно, мелкими глоточками. Шелковистые волосы рассыпались по плечам; в ушах поблёскивали золотые сережки. Неподалёку от хозяйки сидел Маркус и делал вид, что интересуется видом из окна — на самом деле он смотрел на Урсиоллу, ловил каждое её мимолетное движение.

Принцесса подошла к нему и шепнула:

— Будь осторожен, друг мой, такие женщины опасны! Да, она красива, но харефская кровь накладывает свой отпечаток. Вспомни Йону: она тоже была красива.

— Стелла, ты о чём? — Он вздрогнул и обернулся к ней.

— Да о том, что ты, похоже, влюбился.

— Я — влюбился? — вспыхнул принц.

— Ну не я же! — рассмеялась она и похлопала его по плечу. — Я, конечно, не ясновидящая, но кое-какие признаки от меня не утаишь.

Маркус промолчал и уставился на свои руки. Значит, ее слова попали в цель. Что ж, Урсиолла — одна из тех женщин, в которых легко влюбиться.

Хозяйка поставила чашку на стол и обернулась к Стелле. Слышали ли она, о чем они говорили?

— Как Вам комната?

— Спасибо, мне все понравилось. Вид из окна чудесный.

— Все, кто там останавливался, говорили то же самое, — она улыбнулась и сделала маленький глоток. — В Ваших глаз страх, кто Вас испугал?

— Никто. Вам показалось, это не страх, а просто усталость.

Урсиолла вновь посмотрела на нее.

— Нет, я не вижу в Ваших глазах усталости, я вижу страх. У Вас полные глаза страха. Подобное я наблюдала пару лет назад у одного мальчика, с которым говорили демоны.

— Демоны? — Девушка нервничала. Да, харефы видят больше обычных людей, от них ничего не утаишь. Но ей не хотелось пугать Маркуса, это только ее проблемы, не его.

— Вы ведь их видели. — Это не был вопрос, а утверждение.

— Да. — Ей ничего не оставалось, как признаться — что толку спорить с человеком, который и так все знает. — А Вы колдунья?

— Нет, просто, как все харефы, читаю по глазам. Не думайте о них, забудьте, они бесплотны и могут только пугать.

Хозяйка допила чай и вышла из комнаты. Стоило ей переступить порог, как на Стеллу обрушился поток укоризненных слов.

— Ты видела демонов и ничего мне не сказала? — Печать влюбленности исчезла с его лица, теперь в глазах Маркуса царило беспокойство.

— Одного. Ко мне приходил Шек. Но Урси права: он всего лишь видение.

— Стелла, я бы на твоем месте...

— Брось, Маркус, прекрати! Порой ты напоминаешь мне наседку. Если от Шека нельзя избавиться, нужно просто о нем не думать. И не надо закатывать истерику!

— Кто это собрался закатывать истерику? Я?

— А кто же? "Ой, ты видела демона, ой, мне так страшно! Давай вернемся!" — твои слова, верно?

Принц промолчал и насупился.

— А теперь ты еще и дуешься. Нет, ну просто вылитая курица-наседка!

На следующее утро Стелла решила прогуляться по городу. По совету Урсиоллы она повязала голову платком, спрятав под него рыжие волосы.

Проходя через сад, принцесса с умилением посмотрела на Маркуса, беседовавшего с хозяйкой.

— Да, он влюбился, — прошептала она. — Сначала любовь, потом брак — и вот я теряю лучшего друга. Впрочем, чего я хочу, он же когда-нибудь женится, и я отойду на второй план. А Урсиолла... Ну да, она ему не пара, хотя, кто знает? Может, у нее в роду были какие-нибудь эмиры и давно истлевшие короли. Кажется, она тоже ему симпатизирует. Так что я могу с чистой совестью оставить Маркуса на ее попечение.

Стелла еще раз взглянула на "парочку". Урсиолла сидела в пол-оборота к Маркусу и внимательно слушала его сбивчивый эмоциональный рассказ (интересно, о чем?); её тёмные глаза впились в него, будто стремясь вынуть душу.

— Не знаю на счет королей, но ведьмы в ее роду точно были, — вздохнула девушка. — Кажется, с браком я поторопилась. Это будет его первое разочарование.

Не оглядываясь и предоставив событиям идти своим чередом, она хлопнула калиткой и, немного подумав, зашагала по направлению к центру.

Скали существовал жизнью богатого самодостаточного портового города. Здесь было шумно и многолюдно, непривычно многолюдно. С трудом лавируя в людских потоках, Стелла невольно подумала, что по сравнению с ним Деринг — просто деревня.

Где-то выбивали ковры: слышались приглушенные удары палок, сгустки пыли летели над разноголосой улицей.

Замедлив шаг, девушка остановилась у небольшой таверны и, подумав, зашла: ей хотелось пить. Внутри было слишком душно, поэтому, расплатившись за чашку чая, она предпочла устроиться с ней на улице, в плетеном кресле под навесом. Попивая чай, девушка наблюдала за прохожими и посетителями соседних лавочек.

— Они вечно спешат, но никуда не опаздывают, мешают вино с чаем — и живут долго. Адилас, кажется, переводится как "спокойствие". Вечное спокойствие на берегу теплого моря. Спокойствие при видимой суете. У них ведь все по-старому, наверное, сто лет назад люди здесь так же одевались, выбивали ковры, разгружали корабли... И как будто нет войны, солнце будет сиять вечно, а цветы — распускаться каждую весну, — вздохнула она. — Тут суета и спокойствие, а там, на том берегу... Они воют против нас и, в то же время, гостеприимно улыбаются, подавая нам чай.

Принцесса почувствовала, как волна необъяснимой грусти накатила на неё, накрыла с головой. Она смотрела на оживленную улицу и чувствовала, как предательски наворачиваются на глаза слезы, но, в то же время, знала, что не расплачется, что все это останется у нее внутри.

— Это все осень, в преддверии осени всегда грустно, — подумала девушка и плотно, так, что они побелели, сжала губы, изо всех сил давя в себя поднимавшуюся откуда-то снизу, чуть ли не из желудка, слезоточивую волну.

Допив чай, Стелла продолжила осмотр запутанных улочек Скали.

Спускаясь на конную улицу, чтобы лучше рассмотреть заинтересовавший её дом, она чуть не столкнулась с какой-то женщиной. Принцесса хотела извиниться, но, бросив на неё косой взгляд, поняла, что лучше держать язык за зубами.

Женщина её не заметила: была увлечена разговором.

Стелла быстро сделала шаг назад и прислонилась к стене, стараясь не дышать. Видел ли её собеседник этой женщины, почувствовала ли она её присутствие? О, боги, лишь бы нет!

Женщина разговаривала со всадником на запаленной лошади. Картина вполне привычная, если бы не одно "но": разговор велся на дакирском. Этот язык резал уши после клубившегося вокруг мягкого, гортанного адилаского, рассекая его, словно нож масло.

Наконец незнакомцы заговорили на "языке путников". Впрочем, нет, незнакомцем был лишь один из них, женщину девушка узнала сразу — Вильэнара.

— Так что там? — Колдунья нетерпеливо забрасывала вопросами всадника. — Что с Грандвой? Она наша?

— Почти. Сопротивляется только северная часть.

— Ничего, надолго их не хватит. — Стеллу передернуло от тона, каким это было произнесено, — будто змея выпустила жало. — А Сиальдар?

— Армия дошла до Миксора, но крупного боя сиальдарцам еще не давали.

— Чего он медлит? Мы же сильнее! Что, неужели сентиментальничает? — Теперь в голосе сквозило презрение. А еще тут был какой-то намёк, только на что?

— Он хочет завоевать Грандву и Скаллинар, но ему не нужен Сиальдар. — Вот так новость! — Он может купить его, зачем же завоевывать, теряя людей?

— Глупец! Зачем тратить деньги на то, что само идет ему в руки? Лучше бы помог мне найти её.

— Он знает, где она.

Она. "Она" — это Стелла? Ну, конечно, тут и ребёнок бы догадался!

Её ищут, и дакирцы знают, где она. Или думают, что знают, потому что если знают, почему до сих пор ничего не предприняли? Может, ей предложат заключить сделку: Сиальдар взамен на Лучезарную звезду? И что тогда, что она должна будет ответить? С деньгами все просто, а тут на кону жизнь дяди...

— Так где же? — Глаза Вильэнары горели от нетерпения. — Говори, Уфин!

— Я не знаю, — всадник понуро опустил голову. — Он не скажет. Тем более мне.

— От тебя никакого толку! Возвращайся и передай ему, чтобы перестал дурить.

— Ему это не понравится, — возразил Уфин, — я бы не стал...

— Ты, что, боишься его? — расхохоталась колдунья. — Да он никто по сравнению со мной! Пригрозит ему, что я велю их уничтожить.

— Он не боится угроз, он сильно переменился, госпожа. Да, теперь я боюсь его.

— Глупец! Придумай, что хочешь, только узнай, где она прячется. Ступай!

Всадник ускакал в сторону порта, а Вильэнара не ушла, осталась стоять на прежнем месте.

Опасаясь, что колдунья поднимется на пешеходную улицу, принцесса бесшумно взлетела вверх по лестнице и притаилась за кустом жасмина. Но Вильэнара не спешила двигаться с места; нервно заломив пальцы, она что-то шептала.

Снова возникло знакомое Стелле синеватое свечение.

— Вы оторвали меня от дел, Вильэнара. — Шек повис в нескольких метрах над мостовой — и как его только не видели прохожие? — Надеюсь, что-то важное?

А он не любит дочь хозяина, не считает ее кем-то особенным. Холодный тон, глухое недовольство... А так ли уж ты могущественная, какой себя возомнила?

— Пожалуй. Отец забрал Лучезарную звезду?

— Нет, Ильгресса прячет её. Зато я нашёл девушку, она приведёт нас к звезде.

— Нашёл? Она уже здесь?

— Да. Я говорил с ней.

— И? — Вильэнара нервничала.

— Она отказалась от всего.

— Глупая девчонка, глупая своенравная девчонка! Почему нельзя было ее убить?

— Зачем убивать сейчас, пусть сначала приведёт нас к тому, что мы ищем. Да и убить не так просто: над ней висит защита.

— Что за защита? Покровительство её желчного небожителя?

— Что-то еще, я так и не смог понять.

— Я хочу ее видеть.

— Не стоит, — покачал головой Шек. — Она еще не догадывается, какая сила заключена в ее мече, не дайте ей осознать это. Но, помниться, Вы хотели сказать что-то важное....

— Я потеряла власть, — сквозь зубы пробормотала колдунья. — Дакира больше не принадлежит мне, теперь у меня нет ни денег, ни людей.

— Что такое Дакира по сравнению со всем миром? — усмехнулся демон. — Забудьте и ждите. Господин не обманет Вас.

Шек исчез, а колдунья в недоумении смотрела туда, где он только что стоял. Она напоминала обескураженного ребенка: будто ожидала чего-то, что всегда получала — и вдруг не получила, и не понимала, почему.

Решив не испытывать судьбу трижды, Стелла предпочла уйти.

Она шла без всякой цели, спускаясь и поднимаясь по лестницам, пока не поняла, что ноги несут ее в порт. Что ж, неплохо, можно посмотреть на корабли. Посмотреть и попытаться узнать последние новости — как там, в Сиальдаре?

— Девушка, эй, девушка, подождите!

Сначала она не обратила на этот оклик никакого внимания, но обладатель голоса был настойчив и не поленился броситься наперерез навьюченному ишаку, чтобы оказаться к ней ближе. Тут уж Стелле волей-неволей пришлось его рассмотреть. Нет, перед ней вовсе не был писаный красавец с томным взором — так, потертый жизнью адиласец, улыбавшейся ей во все свои тридцать два зуба. Один, кстати, был золотым. Что ему от неё нужно?

— Девушка, Вы такая красивая...

Так, начинается!

— Девушка, Вы ведь не местная...

Принцесса молчала, размышляя, как бы скорее избавиться от назойливого ухажера.

— Хотите, я покажу Вам город?

До чего настырный! Неужели непонятно, что девушка не хочет с ним разговаривать?!

И тут она поняла, что ему действительно нужно — её кошелек! Отвлекая девушку разговорами, изображая интерес, адиласец незаметно подбирался к ее кошельку, и, если бы она вовремя не заметила, через минуту благополучно скрылся бы со всем его содержимым.

— Ах ты, паршивец! — Девушка вырвала кошелек из рук несостоявшегося воришки. — Ограбить меня хотел, да?!

Она огляделась в поисках стражей порядка — их, как всегда, не оказалось поблизости. Как, впрочем, и вора, который мгновенно затерялся в толпе.

— Отправился зарабатывать на еще один зуб, — хмыкнула Стелла и засунула кошелек за корсаж — так надежнее всего. Тут и следовало его держать, а она расслабилась...

Девушка вернулась в гостиницу поздним вечером, когда на небе зажглись первые звезды. Принцесса зашла через двор, заглянула в освещенные окна первого этажа и прошла в сад. Есть не хотелось, а день приготовил богатую пищу для размышлений.

В саду громко звенели цикады; пахло чем-то приторным и сладким.

Стелла присела на скамью и, подперев голову руками, уставилась на ближайшую клумбу. Мысли то вяло текли, то ускорялись с бешеной скоростью, в который раз прокручивая перед глазами картины минувшего дня. Она хотела, но никак не могла ни на чем сфокусироваться.

— Хандришь? Что-то на тебя не похоже. — Как всегда, голос раздался позади нее. Интересно, почему он никогда не возникает прямо перед ней? Может, появляется по частям? Она хихикнула.

— Ну да, конечно, по косточкам. Не моли чепухи! Просто так ты намного естественнее реагируешь. — Разумеется, для него не существовало такого понятия, как мысли и право индивидуума на внутренний мир. — Как посмотрю, у тебя слишком хорошо развито воображение.

"Слишком хорошо" означало: хватит думать о всяких глупостях, меня тошнит от твоих нелепых мыслей. Словом, вежливое напоминание о том, что ей следует сидеть в собственном человеческом мире и не залезать в чужой, божественный.

— Уже пора? Может, всё-таки подождать до утра? — Стелла надеялась, что он не выгонит ее неизвестно куда на ночь глядя.

— Прямо сейчас ты мне не нужна, — усмехнулся Мериад. — С утра тоже можешь не торопиться. Не забудь сказать Маркусу, что едешь одна.

И как он только держит в памяти десятки имён?

— Сотни, — поправили ее. — А, может, и больше — я не считал. Вас столько расплодилось! Если тебе так интересно, я, разумеется, помню не всех, — небольшая заминка, — своих подопечных, только тех, которые чем-то отличились.

— А Маркус чем отличился?

— Тем, что связался с тобой.

— Мне обязательно ехать одной? Маркус ведь не поймет.

— А ты объясни, примени свой язык по назначению.

— Но вокруг полно сомнительных личностей...

— Боишься? — В голосе звучала издевка. А на губах — снисходительная усмешка.

Конечно, чего еще ждать от смертной — они такой неверный материал...

— Нет. — Оплошность нужно было исправить, иначе все, чего она достигла, пойдет прахом. Мериад восстановит статус-кво, а она вновь станет просто одной из. Проклятая минутная слабость! — Просто мне нужна компания. И моя лошадь.

— Стелла, сколько можно тебе повторять, что ты пойдешь одна. — Он нахмурился, но всего на мгновение. — И лошадь оставишь здесь. Если тебе так уж нужна какая-то зверушка, возьми с собой Шарара.

— И куда мне завтра идти? — обреченно спросила принцесса. — И куда я в конце концов должна попасть?

— Какая разница?

— Должна же я куда-то идти...

— Пойдешь по дороге.

— По дороге куда? — не унималась девушка.

— Какая же ты настырная! Думаю, нам подойдет дорога в Астеру.

— Можно спросить?

— Ты только этим и занимаешься. Что тебе еще? Будешь жаловаться, что не дойдешь пешком до Астеры? Будет тебе лошадь, только успокойся! Завтра выйдешь через западные ворота и увидишь ее. Все?

Конечно, следовало остановиться, но она все же не удержалась:

— Вы говорили, что дальше я поеду одна, а потом вдруг сказали "нам"...

— Как же ты мне надоела! Почему ты не можешь просто сделать так, как тебе велят? Ладно, это я тебе, так и быть, скажу, — Мериад ехидно улыбнулся. — Как бы тебе не хотелось, к великому твоему сожалению, отныне тебе придется терпеть моё общество. А теперь иди отсюда, пока в твоей голове не родился еще один идиотский вопрос.

Стелла вздохнула и покорно прошла к дому.

Маркус сидел в общей зале и вместе с другими постояльцами одаривал хозяйку комплиментами. Со стороны это походило на светский раут имени Урсиоллы. Ей нравилось — в прочем, кому бы не нравилось?

— Маркус, — принцесса прислонилась к дверному косяку и поманила друга рукой, — мне нужно с тобой поговорить.

— Иду! — буркнул принц и в сердцах прошептал: — Вечно она не вовремя!

Стелла остановилась на лестничной площадке, подальше от шумной компании, и сразу, без всякого вступления, сообщила:

— Завтра я уезжаю. Одна. Ты остаешься здесь. И не спорь, пожалуйста!

Ошарашенный принц удивленно уставился на неё, а потом выдавил из себя один единственный вопрос:

— Надолго?

— Не знаю, — честно призналась девушка. — Но, когда я вернусь, мы вместе вернемся в Лиэну.

— Ты, наверное, ждешь, что я стану тебя отговаривать? Но ты же упрямая, мои доводы ничего не изменят, верно? Так что я лучше промолчу, не буду напрасно сотрясать воздух.

— Ты прав, я упрямая и безголовая, — рассмеялась она.

Глава IX

Стелла еще раз потянулась в искрящемся солнечном свете, накинула на плечи первую попавшуюся теплую вещь и вышла на балкон.

С улицы веяло прохладой осеннего утра. Вроде бы и солнце, и, в то же время, чувствуется неумолимое дыхание увядания природы; в воздухе ощущалась легкая сырость, будто касаешься промокшей одежды.

Да, солнце еще теплое, а утро уже наполнено прохладой...

Не заметив поводов для тревоги, — не считать же опасным лениво потягивающегося слугу Урсиоллы? — девушка захлопнула балконную дверь. Босым ногам было холодно, и она скорее юркнула на ковер.

Прислушавшись, принцесса достала из тайника кошелек и пересчитала наличность: полторы тысячи талланов или, в пересчете на местную валюту, четыре с половиной тысячи энтоний. Что ж, пятьдесят таланов, пожалуй, нужно отдать Урси, чтобы та была подобрее с Маркусом. Сказано — сделано. Стелла отложила пятьдесят талланов, переложила часть оставшихся денег в дорожных кошелек и убрала остальное обратно в мешочек. Теперь можно было заняться вещами.

Быстро одевшись и собравшись, девушка взяла сумки и спустилась вниз.

Ковры в коридоре были мягкими и пушистыми, и ей невольно захотелось остановиться, разуться и постоять немного в полосе солнечного света, наискось падавшего на пол из окна в конце коридора, но она подавила в себе это детское неразумное желание.

Спустившись на первый этаж, девушка свернула направо, в небольшой переход, и в нерешительности остановилась перед занавешенной ковриком дверью. Стоит ли ее беспокоить?

Принцесса постучала.

— Войдите! — зазвенел голос Урсиоллы.

Стелла толкнула дверь и переступила порог хозяйской половины. До этого ей не приходилось здесь бывать, их пути обычно пересекались либо в гостиной, либо в общей зале, либо за конторкой в холле, и она с интересом осматривала "святая святых" пансиона.

Здесь было гораздо больше восточного колорита, чем в комнатах для гостей: плетеные циновки, ковры на стенах, оттоманка, причудливые светильники, яркие, но не режущие глаза ткани, бесчисленные подушки, разбросанные как по мебели, так и по полу. И посреди этого — хозяйка, словно какая-нибудь шахиня.

Скалийка сидела в глубоком плетеном кресле и, утопая в подушках, пила чай; густые темные волосы рассыпались по плечам. На ней было что-то вроде пеньюара — свободный халат поверх синих шаровар и тонкой белой рубашки; на босых ногах — мягкие домашние туфли. Теперь в ней явственно проступили харефские корни; черные, как смоль, глаза чуть насмешливо смотрели из-под пушистых ресниц.

Тончайший шлейф пеньюара взметнулся вслед за ней, когда Урсиолла поднялась навстречу постоялице. И снова этот вечный аромат "Омченто"...

— Рано же Вы встали! У Вас какое-то дело? Присаживайтесь, я сейчас принесу чашку.

— Спасибо, я позавтракаю на кухне.

— Ну же, это всего лишь чашка чаю, она не отобьет у Вас аппетит.

Хозяйка усадила принцессу на оттоманку и вышла за чашкой.

— Вот, пожалуйста, — Урсиолла налила ей чаю. — Так что Вы хотели?

— Я хотела расплатиться.

— Как, Вы уже уезжаете? Так скоро? — удивилась скалийка. — Вам не понравился Скали? наверное, Вы просто не на то смотрели. Скали чудеснейший город, уж поверьте мне!

— Дело вовсе не в Скали. И не в Вас,— девушка предпочла отмести еще одну причину своего возможного недовольства. — Просто мне необходимо уехать.

— Ваш друг ничего не сказал мне вчера, иначе бы я...

— Он остается, Урси. Уезжаю только я. Могу ли я, — она помедлила и сделала глоток, — могу ли я попросить Вас об одной услуге?

— Конечно, можете! — Урсиолла расплылась в улыбке.

— Присмотрите за ним, пока меня не будет. Знаю, — рассмеялась Стелла, — он уже не ребенок, но может натворить столько глупостей! Если я не вернусь через месяц, скажите, чтобы он возвращался в Лиэну. И не вздумал меня искать!

— Вы пугаете меня... Куда же Вы едете?

— В Астеру. Только ему не говорите! Вот деньги, которые я Вам должна.

Она протянула хозяйке нагретую ладонью стопку монет, но та, покачав головой, не взяла их:

— Деньги никогда не бывают лишними, Вы и так достаточно мне заплатили. Пойдемте, я сама накормлю Вас и соберу еды в дорогу.

Стелле показалось, что Урси готова была расплакаться, когда укладывала в сумку головки ароматного сыра. Ее подозрения оправдались: когда хозяйка обернулась, на ресницах действительно блестели слёзы.

— Что с Вами? — Неужели ее так расстроил внезапный отъезд постоялицы? Но Урсиолла не похожа на чувствительную барышню.

— Ничего, просто мне не хочется, чтобы Вы ехали в Астеру. Куда угодно — только не туда! — с жаром выпалила Урсиолла, ухватив принцессу за рукав. — Это гиблое место, там убивают людей! Останьтесь!

Заламывая руки, хозяйка сползла на пол и с мольбой посмотрела на Стеллу.

— Почему Вы так не хотите отпускать меня в Астеру? Неужели Вы верите этим сказкам? — Если бы она не знала Урсиоллу, девушка подумала бы, что она помешенная.

— Это не сказки! — замотала головой скалийка. — Пятеро моих постояльцев, пятеро крепких мужчин, поехали туда — и не один не вернулся.

— Может, их просто что-то задержало?

— Если их что-то и задержало, то только смерть. Лошади, одна за другой, прибрели сюда через месяц, на каждой была кровь. Это демоны пригнали их сюда.

— Но Вы же говорили, что демоны не могут убить человека.

— Зато они могут сделать из человека раба. Астерцы продали души злу, они убивают Посланников. Прошу Вас, останьтесь! Боги бессмертны, а у Вас всего одна жизнь!

— О чем это Вы? — Простая ли она хозяйка гостиницы или имеет какое-то отношение к воцарившемуся небесному хаосу?

— Харефы читают по глазам, они знают тайны хризов, знают, почему появилась пустыня Одок, но мы люди и не можем изменить ход времени. Вы не первая Посланница, до Вас было пятеро, пятеро Посланников из разных стран, и все они погибли.

— Зачем они ездили в Астеру?

— А зачем едете Вы? Я не спрашивала их, я не знаю, знаю только, что это были Посланники. Если бы в моих жилах не текла адилаская кровь, и я была старше, то знала бы, — с горечью добавила она и поднялась с пола.

— Кто Вы, Урси? — Стелла невольно отшатнулась от нее. — Волшебница?

— Нет, — покачала головой Урсиолла, — я простая смертная, всего лишь помощница.

— Помощница кого?

— Все харефы служат одному богу, тому же, которого почитают дакирцы. Это добрый бог, велящий помогать и любить всех людей. Следуя его заветам, я открыла эту гостиницу.

Скалийка вытерла слезы и поставила чайник на огонь. Принцесса в который раз удивилась быстрой смене настроения хозяйки: только что она в паническом ужасе умоляла ее остаться, а теперь невозмутима и спокойна.

— Все мы немного комедианты, — усмехнулась Урси, словно прочитав ее мысли, — только играем по-разному. К примеру, в северных королевствах эмоции скрывают под маской безразличия, ну а мы нарочито выплёскиваем их наружу. Впрочем, мы далеко не безгрешны и часто изображаем то, чего не чувствуем. Так поступают все адилаские женщины и все дакирцы. О, это самый лицемерный народ на свете! Даже женясь по любви, они разыгрывают комедию безразличия. Как-то в меня влюбился один генр (тогда я была еще юной неопытной девочкой) и долго-долго ходил под моими окнами — в то время я жила не здесь, а на одном из дакирских островов. Когда же я спросила, любит ли он меня, он ответил, что просто гулял под моими окнами, любуясь цветами. Я не сдалась и поинтересовалась, зачем же тогда он высматривает меня в окне и, увидев, тут же отводит взгляд. Он заявил, что наблюдает за отражением луны и, раз уж я его загораживаю, то и не смотрит в мои окна. Лицемер! Но он все же пришел просить моей руки, утверждая, что хочет жениться по расчету. И я бы вышла за него, если бы он не исчез. Говорят, его убили в пьяной драке. Он и тут обманул меня! — Она усмехнулась. — А ведь он мне нравился.

Чайник закипел, Урсиолла сняла его с огня и заварила чай:

— Чашка хорошего чаю скрасит долгий путь и придаст сил.

Стелла кивнула и в задумчивости присела на табурет.

В дверях появился Маркус, обвел кухню сонным взглядом и улыбнулся, увидев Урси.

— Доброе утро. Садись, а то мне не выпить весь этот чай одной! — засмеялась принцесса.

— Уже уезжаешь? — Он подошел к столу.

— Да, допью чай и поеду.

— Надеюсь, ты передумала идти пешком?

— Маркус, не начинай! И не вздумай поехать за мной, сиди тут и присматривай за Лайнес.

— Стелла, — нахмурился принц, — это уже не смешно.

— А я и не смеюсь. И не шучу.

— Стелла, брось эту безумную затею!

— Как сказал какой-то великий король: "Безумие — путь к славе". Успокойся, я думала, ты давно привык к тому, что я вечно выкидываю что-нибудь этакое.

Маркус нахмурился, но промолчал.

Хозяйка разлила чай и протянула чашку принцу:

— Грусть тоже лечится чаем. Выпейте и отпустите её. Вы же видите, что ее невозможно отговорить.

И как только она смогла проглотить завтрак, как она смогла выпить две чашки чая, когда на душе у нее кошки скреблись? Но смогла ведь.

Стоя рядом с Лайнес, принцесса вспомнила слова Урсиоллы о лицемерии и притворстве. Интересно, у нее хорошо получилось разыгрывать беззаботность? Маркус и так был мрачнее тучи, а если бы она распустила нюни, он бы ее ни за что не отпустил. И правильно сделал бы.

Девушка в последний раз погладила лошадь. Она будто что-то почувствовала, перестала хрустеть сеном и покосилась на нее карим глазом. Интересно, Лайнес тоже ее осуждает?

Принцесса быстро вышла из конюшни; на душе было неспокойно, внутренний голос твердил: "Не уезжай!".

Маркус ждал снаружи, мрачный, как туча. Спасибо, что хотя бы молчит, ей и так тяжело.

— До свидания. — Стелла грустно улыбнулась и тут же весело добавила: — Смотри, не теряй головы!

Принц промолчал, никак не среагировал на ее намеки. Достав вину, он заиграл тоскливую мелодию.

— Перестань, мы же не навсегда расстаемся!

— Кто знает? — пожал плечами юноша. — Я, конечно, верю в лучшее, но даже если ты не уверена... Ладно, не буду. До свидания, Стелла, счастливого тебе пути. И, пожалуйста, возвращайся скорее!

Она отвернулась, чтобы не расплакаться, и быстро зашагала прочь; вслед ей потекла печальная мелодия. Мелькнула мысль: вдруг эта музыка пророческая? Но мысли так ненадежны, девушка поспешила отогнать от себя мрачные предчувствия и сосредоточилась на собственных шагах. Это было так тяжело, особенно когда вслед ей выл Шарар — уж он-то, наверное, что-то чувствует, не даром сын Даура.

Украдкой бросив взгляд через плечо, Стелла увидела, что пес бежит вслед за ней. Она не стала его прогонять: бог не настаивал на том, что ей нужно оставит собаку в Скали.

Когда черный хвост коснулся ног, принцессе полегчало — он как связь, частичка ее мира, которую ей все же позволили взять с собой.

— Чтоб они превратились в пыль, эти бесконечные лестницы! — с чувством пробормотала Стелла, остановившись, чтобы перевести дух. — Как только адиласцы умудряются целыми днями спускаться и подниматься по ним с мешками?

Она с завистью проводила глазами промелькнувшую в створе улицы повозку и спустилась на уровень ниже. Дальше лестниц не было, был монотонный лабиринт из тупиков и лачуг, сгрудившихся у городских ворот.

У самих ворот движение застопорилось, пришлось прокладывать путь через череду повозок и вдруг ставших на удивление медлительными носильщиков. Но вот она уже по ту сторону стены. Что дальше?

В город вели несколько дорог, разумеется, безо всяких указателей. Какая же из них? Почему-то, не задумываясь, Стелла выбрала не среднюю, а правую и, после очередной передышки, взвалив на плечи свой груз, побрела по обочине.

Впереди маячила роща, девушка решила сделать там привал.

Удобно устроившись в тени, принцесса с облегчением избавилась от тяжелой ноши. Плечи зудели, ноги и руки тоже протестовали против непомерной нагрузки.

— Все, дальше я с места не тронусь. Посижу тут, подожду свою лошадь. Если не получу ее до полудня, вернусь в "Люмьер", — решила она.

Принцесса с завистью провожала глазами всадников, взметавших пыль на дороге.

Оглянувшись на город, она заметила, как за деревьями промелькнуло что-то темное. Что-то живое. Девушка встала, подошла ближе и поняла, что это лошадь. Она стояла в дюжине шагов от нее и косилась на принцессу агатовым глазом.

Лошадь была необычной масти, такая же, какую она видела на Исте — вороная с серебристой гривой и хвостом.

— Ну, это уже лучше! — довольно подумала принцесса. — На вид — хорошая лошадка, жалко, без сбруи.

Осторожно, чтобы не спугнуть, Стелла попятилась к вещам за веревкой, но остановилась на полпути: лошадь пошла за ней. Пока девушка пыталась понять причину ее странного поведения, на сцене возник Шарар — он заливисто визжал и нарезал вокруг лошади круги. Интересно, чему он так радовался?

— Чудеса какие-то! — рассеянно прошептала принцесса.

Обезумевший от непонятного восторга пес с разбегу запрыгнул на спину коню, но тут же оказался на земле, сброшенный норовистым жеребцом. Вместо того, чтобы покусать обидчика (а ведь падение было болезненным), Шарар, как ни в чем ни бывало, продолжал весело лаять, виновато виляя хвостом.

— Шарар, что с тобой? — Стелла присела на корточки и позвала собаку — пес никак не среагировал. — Шарар, с тобой все в порядке?

С ним, явно, было что-то не то: Шарар бегал от хозяйки к коню, кружился на одном месте и радостно повизгивал.

Принцесса решила положить этому конец и отогнала собаку. Обиженный Шарар заскулил, но перестал беситься.

Стелла попыталась ухватить жеребца за длинную гриву, но тот мотнул головой и попытался ее укусить — она едва успела отдернуть руку.

— Ну и норов! — прокомментировала девушка. — Если это та самая лошадь, о которой говорил Мериад, приручит ее будет сложнее дикого зверя.

Стелле показалось, что конь осклабился, показав ровный ряд зубов. Несомненно, он усмехался, наблюдая за ее тщетными попытками подойти ближе, чем на пять шагов. Как только она пересекала эту незримую границу, жеребец либо отступал, либо отгонял ударами хвоста. Не выдержав, девушка в сердцах хлестнула его первым, что попалось под руку. Лучше бы она этого не делала! Реакция разгневанного животного была настолько бурной, что принцесса в мгновение ока оказалась на земле, еще в фазе полета больно ударившись обо что-то твердое.

— Вставай и извинись перед Шараром. Мозгов у него в этот раз оказалось больше, чем у тебя.

Скрючившаяся на земле девушка замерла и удивленно захлопала ресницами. Конь разговаривал!

— Ну да, я умею говорить, что из того? Это что-то сверхъестественное? Ты, к примеру, болтаешь без умолку — и никто не удивляется. Стелла, что с тобой, ты же не головой ударилась!

И тут она поняла, поняла и, позабыв о боли, испуганно вскочила на ноги.

Этого не может быть!

— Стелла, ты меня пугаешь! Перестань смотреть на меня так, будто увидела призрак Маргулая.

— Я... я... Я ведь ошибаюсь? — с трудом выдавила из себя принцесса. — Это же невозможно! Я обозналась, верно? Конечно, обозналась, ведь не может же быть, чтобы...

— Как хочешь, можешь думать, что обозналась, но Шарар меня узнал. У него-то нет никаких сомнений, он принимает меня за того, кто я есть.

— И что мне делать? — судорожно сглотнула девушка. И она ударила его? Боги, что же он с ней сделает?

— Ничего, все, что хотел, я уже сделал. Или тебе мало, не считаешь это достойным наказанием? По-моему, вполне достаточно, я не хочу ломать тебе ребра, а потом приводить их в порядок. Это ответ на твой второй вопрос. Что касается первого... У тебя есть лошадь и, как полагаю, какая-то поклажа. Что нормальные люди делают в таких случаях?

— Но я не могу, — замотала головой Стелла.

— Стелла, перестань действовать мне на нервы! Твой идиотизм скоро начнет меня бесить. Так что вперед! Только, — он усмехнулся, — будь осторожнее с веревкой — мало ли что? И, чуть не забыл, у тебя будет еще одна проблема: придется обойтись без седла. Совсем. Любого. Ничего, на пару недель станешь ашелдонкой.

— А уздечки тоже не будет? — Собственно, ответ был очевиден.

— Неужели ты думаешь, что если бы она даже была, я дал бы тебе ей пользоваться? Разумеется, нет! Я тебе не какая-то скотина.

— Просто, у ашелдонцев есть уздечки, и если мне предстоит стать ашелдонкой...

— Молодец, поймала на слове! Ладно, так и быть, будет тебе уздечка. Но такая, какую захочу я. Что держишься за бок? Больно? А нечего было рукам волю давать, в следующий раз умнее будешь. Шевели ногами, мне надоело здесь стоять.

Стелла перетащила вещи к нервно рывшему землю Мериаду. Веревка была под рукой, но воспользоваться ею она не решалась.

— Взяла — и сделала, я не трону. Разумеется, если ты ничего не выкинешь.

Принцесса с благоговейным трепетом коснулась блестящей, цвета воронова крыла, шкуры и, решившись, закрепила поклажу. Проверив, не режет ли веревка, она накинула на спину коню теплый плащ. Забраться на него девушка не решилась и, чтобы потянуть время, обернулась, чтобы позвать Шарара.

За спиной раздался знакомый звук, будто лошадь недовольно мотнула головой, и звякнули удила. Помедлив, принцесса обернулась. Мериад сдержал обещание, но, как и обещал, частично: уздечка была без мундштука.

— Довольна? — Конь снова тряхнул головой. — Чего только не сделаешь ради Лучезарной звезды, — вздохнул он.

— А почему я не могла взять Лайнес? — Девушка все еще нерешительно мялась с ноги на ногу.

— Потому, что тогда я не мог бы быть рядом. Мне нельзя оставлять тебя одну и, в то же время, опасно появляться в человеческом обличие. Почему опасно, объяснять не буду. Вопросы кончились?

— Да.

— Тогда оторви ноги от земли.

Стелла замотала головой:

— Нет, я лучше пешком.

— Стелла, не дури!

— Но Вы же...

— Что я? Я же тебе разрешил. Ну?

Мериад подошел вплотную и склонил голову набок. Принцесса по-прежнему не решалась.

— Мне сделать это насильно? Или тебе просто не забраться? Если хочешь, могу помочь, но, думаю, ты и сама справишься, не в первый раз.

Девушка вздохнула и осторожно положила ладонь на холку. Замерла и, упершись, подтянулась, привычным движением перекинув ногу.

Первое время Стелле было не по себе, она боялась лишний раз пошевелиться, безуспешно пытаясь свыкнуться с божественной сущностью своего коня.

Придорожные кусты мелькали так быстро, что у нее кружилась голова. До этого так быстро она скакала только на Ферсидаре, но тогда ей не было так страшно, ее подстраховывало седло, а сейчас она боялась упасть и, в то же время, боялась держаться крепче. Радовало то, что хоть ритм движений жеребца был близок к иноходи. Правда, от этого ее бедному телу было не лучше.

— Куда мы так спешим? — решилась спросить принцесса, пригнувшись к шее коня.

— Мы пока никуда не спешим. — Вопреки логике, он даже не задыхался; голос был ровный, такой, как всегда. Сначала она удивилась, но потом поняла, в чем дело: Мериад не проговаривал слова вслух, он произносил их мысленно. В итоге они раздавались только в ее голове.

Жеребец перешел на рысь. Девушка была ему благодарна: скакать галопом без седла крайне болезненно.

— А сколько миль до Астеры?

— Порядочно. С твоими разговорами, разумеется, больше.

— Я Вам мешаю? — тихо спросила Стелла. Судя по тону, она его раздражала, наверное, отвлекала от собственных мыслей.

— Немного. Через полчаса будет небольшой лесок, там ты сможешь задать все свои вопросы.

Придорожные кусты замелькали с прежней скоростью. Девушке пришлось смириться с прежними неудобствами.

Обещанный лесок стал долгожданным спасением.

Стелла с трудом сползла на землю, растерла ноги, заодно проверив, может ли она ходить, и с облечением прилегла на опушке возле говорливого ручейка. Ей не хотелось ни разговаривать, ни думать, но мысли все равно лезли в голову, будто назойливые мухи, роились в ее сознании. Взять хотя бы этот ручей — почему в Адиласе реки есть только на севере, а на юге — только ручейки, как этот? Принцесса отмахнулась от очередного навязчивого вопроса и перевернулась на бок. Теперь она видела Мериада, бродившего по воде, и Шарара, лежавшего у дороги. Промелькнула очередная мысль: они стоят по обеим сторонам от нее, будто защищают от возможной опасности. Шарар, пожалуй, да, но Мериад бы не стал...

Она покосилась на удаляющуюся черную спину — да, ему точно нет до нее никакого дела — и, отвернувшись, хотела закрыть глаза — не получилось. В поле зрения попали всадники, стремившиеся разрушить ее мирную идиллию.

Девушка вскочила на ноги и метнулась к пригорку, на котором оставила оружие. На мгновенье задумалась — стоит ли говорить Мериаду? — но промолчала.

Худшие подозрения подтвердились, когда над головой просвистела стрела. Если и дальше так пойдет, этот звук станет для нее привычным.

Юркнув за пригорок, Стелла оглядела диспозицию. Их двое, но ей с лихвой хватило бы и одной, Вильэнары; рядом с ней ашелдонец. Значит, стрелял он.

— Ну, что, допрыгалась?— злорадствовала колдунья. — Помолись своим бессильным богам — и умри!

Ашелдонец скривился в усмешке и снова натянул тетиву. Но стрела не долетела до цели, сгорев в воздухе.

— Ты совсем не изменилась со времен Добиса: такая же безалаберная. — Принцесса ощутила тяжесть ножен с мечом. — И мне по-прежнему приходиться за тобой присматривать.

— Спасибо, — прошептала девушка.

— Прибереги благодарности для другого случая. А теперь залезай!

Девушку не пришлось упрашивать дважды, она тут же забралась на жеребца, но тут же поняла, что ей отведена скромная роль зрительницы спектакля смерти.

Конь показал страшную сущность, легко, будто играючи, в мгновение ока оказавшись возле ашелдонца и убив его одним единственным мощным ударом. Принцессе стало дурно при виде того, что от него осталось.

Вильэнара в страхе завизжала, попыталась спастись бегством, но Мериад не желал ее отпускать. До смерти перепуганная каким-то видением, ее лошадь взвилась на дыбы и сбросила всадницу. Колдунья беспомощно распласталась на земле. Опомнившись, она на четвереньках поползла к дороге, оглянулась, кое-как поднялась на ноги, прихрамывая, побежала...

— Хочешь убить её? — предложил бог. — Тогда не зевай!

Конь замер, предоставив ей возможность прицелиться и выстрелить. К сожалению, стрела лишь слегка задела Вильэнару.

— Стелла, я тебя не узнаю! Тебе, что, пять лет? Ты в двенадцать стреляла лучше, — недовольно прокомментировал Мериад.

Воспользовавшись временным замешательством колдуньи, Шарар подкрался к ней и вцепился ей в горло.

— Она же убьет его! Нет, нет, Шарар, стой! — в ужасе закричала Стелла.

— Не убьет. Не закатывай истерику по пустякам!

Но девушка его не слушала, спрыгнуть на землю и броситься на помощь собаке.

При помощи одного единственного прыжка Мериад оказался возле Вильэнары.

Колдунья мгновенно среагировала на появление грозного противника. Отбросив собаку в сторону, она поднялась навстречу опасности, зашептав заклинание, подняла руки к небу, будто концентрируя энергию в сложенных вместе ладонях, но вдруг покачнулась и, побледнев, прислонилась спиной к дереву. На лице — ни кровинки, в глазах — страх.

Еще одно мгновение — и лицо ее почернело, а ноги подкосились. Колдунья сползла по стволу, судорожно цепляясь пальцами за кору.

Стелла испуганно перевела взгляд на Мериада — он стоял на прежнем месте, глаза необычайно расширены, взгляд сфокусирован на Вильэнаре. Наконец он сделал шаг — и начал меняться. Очертания стали зыбкими, расплывчатыми — и вот вместо лошади перед принцессой было рогатое когтистое чудовище с перепончатыми крыльями.

Вся мощь природного оружия разом обрушилась на Вильэнару, разрывая и терзая ее плоть. Удары были молниеносны и безжалостны; колдунья пыталась обороняться, но все, что она могла, это пытаться скрыться от своего преследователя в паутине колдовства.

Окровавленная Вильэнара появлялась то там, то здесь, все дальше от Стеллы, но смертоносная тень следовала за ней по пятам. Принцессе казалось, что это существо (да, мысленно она называла его существом, по-другому язык не поворачивался), упивается охотой и специально медлит с последним ударом.

Вот они снова оказались рядом: она, вся в крови, с перекошенным от боли и страха лицом, наверное, впервые ощущавшая свое бессилие, впервые ставшая жертвой, и он, припавший к земле для прыжка.

Стелле стало дурно от солоноватого запаха крови, она зажмурилась.

Послышался глухой удар и тихий треск. Девушка поняла, что все кончено.

Ей было страшно, страшно и противно до рвоты — всех предупреждают о гневе бога смерти, но никто никогда не видел, как это бывает.

— Стелла? — Очевидно, она выглядела так, что невольно вызвала его беспокойство. Сейчас подойдет, спросит, в чем дело... Нет, если он, вернее, то, во что он превратился, подойдет ко мне, она ничего не услышит, окаменеет от страха, в голове будет стоять треск ломающихся костей.

Девушка зажала уши руками и опустилась на землю. Она открыла глаза, но старалась не смотреть туда, где лежало окровавленные останки колдуньи.

Легкое движение ветерка — его крылья? Стелла зажмурилась.

— Не бойся, уж тебя-то я не трону. — Очередная попытка успокоить ее.

— Она мертва? — дрожащим голосом спросила девушка.

— Если бы! Через пару дней отец оживит ее.

— Тогда зачем было...

— Затем. Думаешь, она не заслужила? С удовольствием проделал бы это еще много раз. Да, с удовольствием, можешь не кривиться. Ну же, вставай, не так уж все страшно! Вставай, у меня есть для тебя работа. Видишь всякий сброд на дороге толпу? Будь любезна, избавь меня от них.

Стелла осмелилась взглянуть на него — никакого чудовища не было, Мериад снова принял лошадиное обличие. На шкуре — ни кровинки.

— Ну, что расселась? Вставай!

Жеребец направился к дороге, возле которой в нерешительности переглядывались трое ашелдонцев.

— Ну, ты как? — Он остановился и обернулся к ней. — Собираешься что-то делать? — Видя, что девушка не понимает, Мериад пояснил: — Растечешься по земле или все-таки сделаешь пару шагов? Учти, я долго ждать не буду.

Принцесса встала и нетвердой походкой пошла к нему. Постепенно к ней возвращалось былое самообладание, хотя, когда она забиралась на блестящую спину, ей на мгновение стало не по себе.

— Ну вот, пришла в себя, наконец-то! — хмыкнул бог. — Ладно, так и быть, я тебе помогу, бьюсь об заклад, у тебя сейчас руки дрожат.

Убедившись, что она крепко держится, конь с места сорвался в карьер и, будто ножом, рассек группку ашелдонцев. Двое бросились наутек, третий выхватил кривой нож, но Стелла быстро реабилитировалась за проявленную слабость.

— Какой тебе больше нравится? — Мериад резко развернулся и замер. Принцесса невольно поймала себя на мысли, что сейчас он похож на гончую: мышцы напряжены, чуть осел на задние ноги, внутри — будто сжатая пружина.

Не дождавшись ответа, Мериад выбрал жертву сам. Пружина разомкнулась.

Он по очереди настиг обоих ашелдонцев и, немного поиграв с ними в кошки-мышки, позволил Стелле завершить дело.

— Жестокие же у Вас забавы! — вздохнула девушка, убирая меч в ножны.

— Каждый развлекается по-своему. Ты, например, любишь кружить людям головы — тоже не безобидное занятие. — Он шагом возвращался к ручью.

Стелла промолчала. Ей, конечно, хотелось спросить, как часто он так развлекается, но она боялась.

И тут принцесса натянула поводья.

— Это еще что за фокусы? — взмыв на дыбы, недовольно спросил Мериад. — Вильэнара ожила? Если нет, ты у меня получишь!

— Посмотрите: там, у ручья, — прошептала девушка.

Мериад повернул голову и буркнул:

— Чтобы ты в последний раз дергала меня по пустякам!

По берегу ручья ехал босоногий мальчик в красном колпачке; на крупе серого в яблоках коня покачивался бочонок с водой. Всадник весело барабанил по бокам лошади и щедро поливал траву из деревянного ковша. Встретившись глазами с принцессой, он лукаво улыбнулся, она не смогла удержаться от ответной улыбки.

— Какой он милый!

— Спорное утверждение. Впрочем, Дотсеро всегда мил.

— Вы его знаете?

Вместо ответа — фырканье.

— Кажется, я уже видела его... Да, на Исте!

— Раз видела, то иди, поздоровайся. Ты ведь хочешь с ним поговорить?

— А можно?

— Можно. Даже нужно. Слезай, ты мне надоела!

Принцесса соскользнула на землю, но подойти к мальчику не решалась.

— А Дотсеро — это кто?

— Внук Ильгрессы. Он у нас любитель природы, — усмехнулся бог, — заботиться обо всех растениях и зверушках. Дотсеро совершенно безобиден, так что иди. Пусть и у него заболит голова от твоей болтовни.

Пропустив последнее замечание мимо ушей, девушка удивленно спросила:

— Разве у Ильгрессы есть дети?

— Уж внук точно есть, значит, и дети имеются. Кое-кого ты даже знаешь.

Дотсеро поравнялся с ними и снял колпачок.

— Здравствуйте! Бабушка ждет вас. — У него был звонкий детский голос.

— Ну, здравствуй. Опять шляешься там, где могут увидеть люди? Смотри, бабушка надерет тебе уши!

— А меня никто не видит.

— И на Исте тоже? Я знаю, по крайней мере, двоих, кто лицезрел тебя во всей красе.

— Им можно, — улыбнулся Дотсеро. — Не сердитесь, Вы же на самом деле не сердитесь, только делаете вид.

— Ладно, умник, что еще скажешь?

— То, что я, как Вы и просили, все передал бабушке.

— Спасибо. — Голос его потеплел; мальчик оказался прав, недовольство было напускным. — Она в Астере?

— Да. Пытается спасти людей от пагубного влияния Шека и его хозяина, — вздохнул мальчик и серьезным, так не вязавшимся с его беззаботным видом, голосом добавил: — Там, за поворотом, были демоны, я прогнал их.

Стелла удивленно посмотрела на него: такой маленький, безоружный — и прогнал демонов?

— Внешность бывает обманчива, — тут же последовал комментарий "чтеца мыслей". — Он не такой уж маленький и беззащитный. Кстати, Дотсеро, познакомься с любительницей задавать вопросы. Это та самая, которую пожелала видеть твоя бабушка. Зовут Стелла.

— Приятно познакомиться. — Дотсеро снова снял колпачок и широко улыбнулся. — Ты очень милая девушка.

— Да, конечно! — Мериад фыркнул и закатил глаза. — Если хочешь, можешь забрать это сокровище себе.

— Я бы с радостью, но не могу. А она все равно хорошая.

Мальчик нагнулся и, поманив к себе принцессу, прошептал, лукаво посматривая на ее спутника:

— Знаешь, он прав, не все таково, каким иногда кажется. И даже его можно заставить поступать по-твоему. Всего можно добиться ласковым словом.

Стелла удивленно подняла брови, хотела что-то спросить, но Дотсеро поднес палец к губам.

Рассмеявшись, он плеснул в них водой, и исчез.

— Озорной мальчишка! — усмехнулся бог и резким движением стряхнул с себя холодные капли. — Из вас вышла бы отличная пара.

Глава X

Ночь была темная. Холодная роса упала на траву и переливалась в призрачном свете серебряного светила. Луна, царица ночи, неторопливо плыла по небу от одной звезды к другой, но не спешила освещать сгусток мрака у своих ног.

Стелле не спалось; она ворочалась с бока на бок, то и дело бросая беспокойные взгляды на небо. Ей казалось, что вокруг сгустились лиловые тени, стремящиеся подобраться ближе к костру.

И снова этот тихий протяжный звук...

Ей было бы гораздо спокойнее, переночуй она под крышей, но места ночевок от нее не зависели. Хотя, справедливости ради, прошлую ночь она провела в какой-то деревне. Одна. Стоило ей отвязать поклажу, как Мериад куда-то исчез и появился только утром, когда она уже смирилась с тем, что отныне ей придется идти пешком. Впрочем, его исчезновение заметила только она: иллюзия во дворе довольно хрупала сеном, зато не обменивалась с принцессой ехидными комментариями.

Сегодня они ночевали под открытым небом. Вернее, ночевала только она, а бог по обыкновению скрылся из виду, оставив девушку самостоятельно обустраивать свой быт и спальное место. Интересно, а спят ли боги?

Протяжный звук повторился вновь.

Принцесса встала, прошла мимо спящего Шарара и остановилась у жидкого куста возле пригорка, ежась от ночного ветерка.

Рядом блеснули голубые огоньки, блеснули, зажглись снова, поднялись над землей, закружились в медленном танце и, вспыхнув, окончательно погасли.

— Злые духи резвятся, — подумала Стелла и, разогнав рукой дымку, поднимавшую от воды (рядом был ручей), перешагнула на другой берег.

Перед ней мелькали светлячки; из-под ног с кваканьем прыгали лягушки, привлеченные влагой.

Беспокойную ночную тишину разрезал скрежещущий смех, эхом разлетевшийся над лугом. Свечение, похожее на ультрамариновый рассвет, разлилось над головой, выхватив из мрака кусочек неба и земли.

Принцесса вздрогнула и отступила назад, во мрак. Теперь он не казался таким уж пугающим, гораздо страшнее было там, впереди, в полосе сине-зеленого света. Она нечаянно наступила в ручей, ноги тут же промокли, но разве сейчас это важно?

Сияние превратилось в туман и, сгустившись, обрело форму человеческой фигуры.

— Так вот ты какая. — Голос был хрипловатый, тихий, но удивительно четкий. — Такая молодая, такая хрупкая, но смелая. Ты действительно не боишься?

Стелла молчала. Все внутри нее содрогалось от страха, от первобытного животного страха, парализующего движения и мысли, отравляющего ядом кровь. Но ведь голос не угрожал ей.

— Мне передали, что тебе нужно счастье. Ты сказала, что я не могу его тебе подарить. А если могу? Если ты будешь счастлива, ты отдашь мне Лучезарную звезду?

— Это невозможно. — Вместо слов из горла вырвалось бормотание, но ее поняли.

— Для меня нет ничего невозможного. Я знаю, где твое счастье.

Страх ослабил хватку, ей вернулся дар речи, а вместе с ним — способность мыслить и возражать этому голосу.

— Счастье — хрупкая вещь; оно постоянно ускользает. Разве кто-то может сказать, где прячется счастье? Сейчас оно здесь, а через мгновенье его там нет.

— Ты не глупа. — Фигура вышла из оболочки тумана и остановилась в нескольких шагах от принцессы. Несмотря на то, что обладатель голоса был так близко, девушка никак не могла рассмотреть черты его лица. Все, что она успела заметить, это то, что и в отце, и в дочери течет южная кровь. — Но ты забыла, что есть сила, которой подвластно все.

— Нет, не все. — Былая уверенность возвращалась к ней по крупицам; теперь она не боялась смотреть на него. — Вы не можете подарить кому-либо счастье, потому что не знаете, что это такое.

— Откуда такая уверенность? Ты совсем меня не знаешь.

— Знаю. Мне сказали, что Вы — это Зло.

— Ей сказали! — рассмеялся Эвеллан. — Значит, ты веришь словам?

— Не всем словам.

— И правильно. Я не совсем то, что тебе кажется.

— Кем бы Вы ни были, осчастливить кого-либо Вы не можете. Счастье не живет рядом со злом.

— Для тебя сейчас все кажется черно-белым, ты не видишь полутонов, делишь мир на друзей и врагов. Друзья, по-твоему, всегда счастливы, а враги способны лишь творить зло. Но все не так просто, — покачал головой отец Вильэнары. — Тебе нужно счастье? Ты получишь его. У тебя будет свобода, свобода от всех богов на свете, ты будешь любима достойным могущественным и умным человеком, осчастливишь своих близких и друзей — и цена этому всего лишь маленькая звездочка, даже не звездочка, а камушек, от которого тебе все равно нет проку.

Стелла молчала. Может, он прав, и ей не стоит так отчаянно упорствовать, может, она чего-то не понимает, не видит какого-то важного оттенка?

— Ты знаешь, что твоя родина стоит на пороге войны? В ней бушует восстание, которое невозможно подавить малочисленными лиэнскими силами. Твоя сестра — слабая болезненная женщина; после твоего отъезда она не появляется на людях, чахнет день ото дня, молится Амандину, но боги глухи к ее мольбам. Богов уже нет, а ты упорно продолжаешь служить тому, чего нет. Солнце вечно, погасить его невозможно, можно только убить хранителя. Сумерки мира — лишь преддверие нового мира, в котором будет всего один бог. Настоящий, обладающий властью, а не толпа дряхлых беспомощных комедиантов. Прояви благоразумие и не ссорься со мной.

А он прав! Почему она должна жертвовать жизнью сестры ради безумной воли стареющих богов? Многобожие обязательно закончилось бы войной, в которой победил бы сильнейший, только один. Так зачем же пытаться спасти то, что должно погибнуть?

Но этим единственным божеством Стелла хотела бы видеть не Эвеллана, а ... пока не виденную ею Ильгрессу. Она подсознательно чувствовала, что именно ей нужно отдать невидимый ключ от врат мира.

Если у нее такой внук, какова же она? Не даром же ее зовут Светлой, она должна излучать свет. Свет, добро и любовь.

Девушка еще раз взглянула на Эвеллана. Воплощение мирового зла? Но, на первый взгляд, он не похож на это воплощение. Вселенское зло должно быть уродливо; его глаза должны быть налиты кровью или хотя бы гореть адским пламенем, а перед ней человек, такой, какого бы она могла встретить где угодно. Хотя темнота мешала ей досконально разобрать черты его лица, и так понятно, что на них нет печати уродства. Нет ни горба, ни горящих глаз, ни звериной шерсти, ни рогов, если бы она ни знала, ни за что не догадалась, кто перед ней. Только этот смех, от которого пробирает дрожь.

Да, неприветливый тип — но и Мериад не подарок. Они даже чем-то похожи, манерой поведения. Интересно, только ли этим? Вдруг они похожи в чем-то еще? Там и там смерть — наверное, это накладывает свой отпечаток. Вечно она выбирает не ту компанию!

Нет, вселенское зло она представляла совсем по-другому. Не должно было оно с ней так разговаривать, так просто, спокойно, даже с некоторым уважением. Оно бы не предлагало, а требовало. Или в этом и состоит весь обман, вся маскировка — ожидаешь одного, а получаешь совсем другое.

Но Лучезарную звезду она ему не отдаст. Если она действительно так важна, то она не отдаст ее никому. Ну, разве что Дотсеро.

— Так мы заключим договор? — Голос Эвеллана прервал череду ее мыслей.

— Нет, — тихо ответила Стелла. — Я ее никому не отдам.

— И что же ты будешь с ней делать? Простая земная девушка, не обученная магии.

— То, что скажет Ильгресса.

— А если она ничего не скажет? Придется ведь кому-нибудь ее отдать.

— Но не Вам.

— Это твое последнее слово?

— Да.

— Что ж, посмотрим! — Он улыбнулся. — Посмотрим, что ты скажешь потом. Когда получишь звезду, я сделаю тебе, еще одно предложение, последнее. Настоятельно советую обдумать ответ, чтобы не погибнуть по вине собственной глупости.

Ночной сумрак снова раскрасили голубоватые огоньки, потонув в густом молочном тумане, окупавшем долину. Когда он рассеялся, Эвеллана уже не было.

Принцесса в изнеможении опустилась на траву. Ее будто высосали изнутри, наполнили чугунной пустотой. Пытаясь выдавить из себя эту пустоту, избавиться от тягостного чувства, девушка, обхватив голову руками, раскачивалась из стороны в сторону.

Спать окончательно расхотелось; кажется, начиналась мигрень.

Над головой пронеслась летучая мышь. Одна. Вторая. Вечные спутники зла, они кружились над ней, кружились низко, почти задевая крыльями волосы.

Принцесса перестала качаться и, не в силах бороться с молоточками в висках, легла на мокрую траву. Тело скрючило, дернуло пару раз, а потом отпустило.

Молоточки стучали все громче; она свернулась калачиком и крепко-крепко сжала ладонями виски. Приступ мигрени разрывал ее голову; казалось, тупая боль расползается из-под пальцев по всему телу.

Девушку бросило в жар, потом в холод, снова повторились судороги. Во рту появился мерзкий металлический привкус. Ее будто выворачивало изнутри наружу, выворачивало и кололо одновременно. То жалило мелкими иглами, то било молоточками.

В горле застрял рвотный ком; груди было жарко, а ногам — холодно.

Принцесса еще крепче сжалась калачиком, чтобы хоть как-то утихомирить бунтующие внутренности.

И тут все как рукой сняло, остались только испарина и слабость.

— Не спишь? — Знакомые глаза блеснули в призрачном лунном свете. — Трава холодная, простудишься.

Конечно, он и не подумал вмешаться, когда она дрожала перед лицом Эвеллана, когда отвечала отказом на его предложение, когда корчилась на этой самой траве. Ему не было до этого дела, а сейчас его волнует, что она простудится. Да по сравнению с тем, что было, это сущая безделица!

— Со мной все в порядке, — пробормотала девушка. Встать она по-прежнему не могла.

Длинная шерсть защекотала щеку. Значит, сейчас он в обличие сварга.

— Это пройдет. Вставай! До рассвета еще далеко, тебе нужно выспаться.

— Мне не хочется спать.

— Пустое! Неужели Эвеллан так напугал тебя? Не слушай его, просто постарайся не вникать в смысл слов, считай, представляй что-нибудь — так будет легче.

Стелла молчала. Дурнота действительно отступила, но спать все равно не хотелось.

Бог осторожно толкнул ее. Девушка неохотно встала и побрела к догоревшему костру (когда это он успел?). Как не странно, стоило ей коснуться щекой свернутого в изголовье плаща, как она тут же заснула.

Ее разбудил Шарар, несколько раз лизнувший ее в лицо. Стелла открыла глаза, посмотрела на небо — солнце было уже высоко. Так, ей, кажется, что-то говорили о рассвете. Неужели проспала?

Девушка вскочила, наскоро позавтракала и отправилась на поиски Мериада: он нне утруждал себя такой мелочью, как ожидание ее пробуждения. Обойдя окрестности, она нашла его в миле от места ночевки. Жеребец пытался что-то откопать — странное занятие для бога.

— Что Вы делаете? — не удержавшись, рассмеялась принцесса.

— И тебе не надоело? — Мериад ответил вопросом на вопрос.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Спрашиваешь о всякой ерунде и даже не подумаешь о том, чтобы проверить, нет ли кого поблизости. Если еще помнишь, — долгий взгляд в глаза, — для кому-то ты словно кость в горле.

Значит, она занимается ерундой, а он нет?

— Чем занимаюсь я, тебя вообще не касается, — отрезал Мериад. — Не суй свой нос, куда не следует! Ты на редкость беспечна, назойлива и бестактна.

— Но поблизости никого нет...

— Уже нет. Знаешь, кто был среди той троицы, которая рыскала по окрестностям? — Он прищурился, очевидно, предвкушая ее реакцию и внутренне смакуя ее. — Дакирец.

Стелла переменилась в лице и пробормотала:

— Значит, я все же должна поехать в Дакиру.

Конь фыркнул:

— Зачем? Кому собралась там мозолить глаза? Ты сначала хотя бы одно дело доделай. Ну, что стоишь?

Принцесса нехотя поплелась за вещами, надеясь, что ей не придется тащить их сюда на своем горбу. Ее ожидания оправдались частично: бог соизволил преодолеть только половину разделявшего их расстояния, попутно высказав пару замечаний по поводу продолжительности ее сна, медлительности и нерасторопности. Девушка предпочла оставить возражения при себе.

Как всегда доверив выбор дороги божественному провожатому, Стелла погрузилась в осмотр окрестностей. Вопросов она не задавала, не о чем таком не думала, репликами ее тоже не удостаивали, разве что периодически грубо, без слов напоминали, где и как следует держать ноги, поэтому молчание продлилось вплоть до реки Унар.

Мериад остановился, всем своим видом показывая, что смертным пора спускаться на грешную землю. Так как особых указаний не последовало, девушка спустилась к реке.

Неподалеку смеялись адиласки, Стелла видела краешки их длинных ярких платьев.

Убедившись, что вода чистая, девушка напилась. Поднявшись на косогор, она заметила на противоположном берегу стайку девушек. Указывая на нее, они о чем-то щебетали по-адиласки. Наконец одна из девушек отделилась от подруг и мелкими шажками засеменила к деревянной переправе. На ней было синие платье; длинный шлейф от чалмы намотан на левую руку.

— Вы лиэнка? — спросила адиласка, бросая на девушку робкие взгляды из-под пушистых ресниц.

— Да, — удивленно ответила Стелла, даже не успев подумав, стоило ли говорить правду.

— Вас зовут Стелла?

— Да. — Она, решительно, ничего не понимала.

— Меня просили передать Вам это. — Адиласка протянула ей конверт. — Тот, кто дал его мне, хотел, чтобы Вы прочитали письмо до того, как въедете в город.

— А кто Вам его дал?

— Человек, — пожала плечами девушка в синем. — Обыкновенный человек. Такой низенький, с бородкой.

— Он говорил по-адиласки?

Она утвердительно кивнула и, слегка поклонившись, поспешила ретироваться. Каблучки быстро застучали по мосту, унося свою обладательницу на другую сторону реки. Поравнявшись с подругами, она вместе с ними стремительно скрылась в прибрежных зарослях.

— От кого письмо? — Мериад проявил интерес к адресованному ей посланию. — Кому ты по глупости сказала, куда едешь?

— Я никому не говорила. Ну, разве что Урсиолле. И то, — поспешила оправдаться Стелла, — я лишь обмолвилась, что поеду по дороге в Астеру.

— Она не в счет и так бы догадалась или в глазах у тебя прочитала. Кто-то еще?

— Нет. Право, не знаю, от кого оно. — Девушка внимательно осмотрела конверт: ни печати, никаких опознавательных знаков. Надорвав, она извлекла плотный лист гербовой бумаги. На просвет на нем проступило изображение дракона.

Лист был исписан аккуратным убористым почерком на лиэнском.

С.-Р., 4 сентября.

Ваше Королевское Высочество!

Мне стало известно, что Вы покинули Лиэну и из одного из сиальдарских портов отбыли в Адилас, где сейчас и находитесь. Так же мне достоверно известно, что Вами и Вашими передвижениями активно интересуются люди Вильэнары. Сама Вильэнара в данный момент тоже находится в Адиласе. Она приплыла в Скали вечером того же дня, что и Вы, и лишь счастливое стечение обстоятельств спасло Вас от Уфина — нового командира ее наемников и, по совместительству, главного соглядатая и подручного. Счастливый случай спас Вас и в Сустенте.

Судя по всему, в данный момент Вы находитесь вблизи Астеры, не подозревая о том, что Вас там ждет. Советую Вам объехать город стороной: в Астере Вас поджидают люди Вильэнары. Если Вы попадете в плен к колдунье, она заставит Вас привести ее к Ильгрессе, хотите Вы этого или нет. У колдовства богатые возможности, которые возрастают в стократ, если рядом с учеником могущественный учитель. Надеюсь, мне не нужно объяснять, кого я имею в виду.

Если увидите человека в шляпе с красным пером — знайте, смерть заглядывает Вам в глаза.

Честно говоря, Ваша поездка в Астеру — самая бесполезная и безрассудная из всех Ваших затей. Нет, я не отговариваю Вас от продолжения пути, напротив, советую докончить начатое, но, полагаю, Вам следовало все гораздо лучше продумать до того, как вмешаться во все это.

Будьте предельно осторожны! Особенно в Астере; Ваши злоключения начнутся именно там. Если Вы счастливо избегните людей Вильэнары и доберетесь живой до старой Суфы, я, пожалуй, назову Вас счастливейшей из смертных, хотя, увы, это счастье столь эфемерно! Море — злой рок Вашей семьи, оно может погубить и Вас.

Знаю, Вы упрямы, поэтому больше не стану утомлять Вас своими назиданиями и преступлю к делу. Запомните знамения опасности: красное перо, черная стрела и женщина с гранатовым ожерельем.

Советую попросить Вашего спутника ждать Вас не в Скали, а в Суфе — так Вы выиграете время. Время для Вас сейчас — это все. Чем скорее Вы вернетесь на родину, тем лучше. Поспешите, чтобы беды земные не соединились с бедами небесными.

Подписи не было, но принцесса догадывалась, кто написал это письмо — подсказка крылась в гербовой бумаге.

Итак, в Астере ее ждет ловушка. Прекрасно, она всегда любила расстраивать чужие планы.

— Ильгресса обосновалась далеко отсюда? — Стелла сложила письмо и убрала его в седельную сумку (забавно, сумка есть, а седла нет).

— Нет, где-то в трех милях отсюда.

— Мы заедем в город?

— К чему бесполезный риск? Как я посмотрю, куча народу знает о том, кто ты, где и зачем. Ты сама в этом виновата.

Девушка недовольно хмыкнула.

— Да, виновата. У тебя слишком длинный язык и импульсивный характер.

Да-да, конечно! Импульсивный характер только у нее, все остальные не подвержены такому атавизму, как эмоции.

— Хватит иронизировать, твои шуточки неуместны! — Ее больно хлестнули хвостом по лицу.

Но, вопреки воле Мериада и предупреждения доброжелателя, принцесса все-таки решила заглянуть в Астеру. Зачем? Просто захотелось, соскучилась по людям — ее провожатый особо не жаловал смертных, что, собственно, и неудивительно, а вот ей люди нравились — с ними можно было общаться на равных и не боятся, что кто-то узнает, о чем ты на самом деле думаешь.

Переодевшись и выслушав пару колоритных замечаний по поводу собственных умственных способностей, Стелла весело застучала каблучками по мостовым пешеходных улиц Астеры.

Город показался ей грубой пародией на Скали: серые или песчаные стены домов нескончаемой чередой тянулись вдоль пожухлых кустов жасмина, иногда прерываясь глухими калитками и террасами садов, полускрытых от глаз высокими колючими изгородями.

Принцесса вышла на главную площадь, от которой разбегались лабиринты конных и пешеходных улиц. На ее северной стороне, рядом с заброшенным помпезным зданием, может быть, храмом, высилась колокольня. Рядом помещалась небольшая лавка с благовоньями и тканями; к ней примыкали несколько столиков соседней таверны под соломенной крышей. За одним из столиков сидела пара: мужчина и женщина — и пила чай.

Стелла пробралась сквозь толпу к лавке и спряталась от слепящего солнца под навесом таверны. К ней тут же подошла сероглазая подавальщица и поинтересовалась, не желает ли она чего-нибудь. Девушка заказала тарелку фруктового супа, ягненка с легким гарниром и, разумеется, знаменитый адилаский "розовый" чай.

Дожидаясь заказа, она с интересом рассматривала посетителей таверны. Толпа была разношерстной, попадались даже сиальдарцы, но большинство, разумеется, местные жители.

Среди общей массы выделяется та самая парочка, которая сидит за ближним к колокольне столом. Она — еще молодая, но на тщательно напудренном лице видны первые морщинки. Длинное темное платье контрастирует с накидкой, украшенной серебристыми перьями, и ее пшеничными волосами. Национальность определить сложно, скорее всего, дитя смешенного брака. Он немного старше ее, смуглый, с острыми скулами; придворный костюм четко указывает на положение в обществе. И опять-таки Стелла затруднилась причислить его к какой-то определенной народности.

Интересно, они друг другу кто? Уж точно не влюбленные: в Адиласе не поощряется открытое проявление чувств, они бы не посмели появиться на людях вдвоем. Значит, что-то официальное. Родственники? Но они не похожи. Супруги? Да, наверное, супруги.

Покончив с ягненком, принцесса снова обратила внимание на эту пару. Они уже допили чай; он раскуривал черную трубку с янтарным мундштуком, она что-то вполголоса говорила ему.

Почувствовав на себе неосторожный долгий взгляд, женщина обернулась и с легким акцентом спросила:

— Вам что-то нужно, сеньора?

Стелла смущенно покачала головой и отвернулась. У нее было чувство, будто она покраснела до ушей. А, может быть, действительно покраснела.

— Не желаете разделить нашу компанию?

Принцесса пробовала вежливо отказаться, но женщина настаивала, ей ничего не оставалось, как взять свою чашку и присесть за соседний стол.

— Такой погожий день — а Вы сидите одна. Почему, если не секрет?

— Я назначила встречу другу, а он не пришел, — соврала девушка.

— Так часто бывает. Почему бы Вам не пойти к нему домой, не оставить записку...

— Я не знаю, где он живет, я здесь проездом...

— Проездом? Откуда?

— Из Скали. Вот, — улыбнулась принцесса, — решила осмотреть просторы нашей родины.

— Вы не похожи на адиласку. — И зачем она ляпнула про родину? Теперь пойдут подозрения... И, вообще, надо было быстро поесть и уйти, все равно в городе смотреть нечего.

— По матери я сиальдарка. — Девушка еще раз улыбнулась.

— Тогда понятно. — Похоже, женщину удовлетворил ее ответ.

— А Вы не боитесь разбойников? — Мужчина в придворном костюме отложил трубку в сторону. — Недавно неподалеку от города нашли мертвым одного человека... Говорят, его убил "Черная стрела".

Ее будто кольнуло изнутри, так, что Стелла невольно вздрогнула. Первое знамение беды! Да, не стоило надеяться на свою счастливую звезду, нужно было прислушаться к чужим советам. Легкомысленность непростительна и наказуема.

Девушка искоса взглянула в лицо собеседника — ничего, абсолютно ничего, никакого выражения.

— Прискорбно слышать, что это зло до сих пор не искоренили, — нарочито вздохнула принцесса; сердце бешено стучало, и она всеми силами старалась его унять.

— Говорят, это женщина.

— Не слушайте его, — адиласка укоризненно посмотрела на своего спутника, — он всегда собирает самые нелепые сплетни. Нет, конечно, разбойники иногда промышляют в здешних краях, но они не убивают, а грабят. Разумеется, никакой "Черной стрелы" не существует, это все выдумки простонародья. Но Вам это вовсе неинтересно... Вы ведь из Скали? — Стелла утвердительно кивнула. — Расскажите нам, каково нынче в столице?

— В столице чудесно, Его величество любит веселиться.

— Ах, балы... Всю жизнь порхала бы, как бабочка, если бы не он. — Дама укоризненно взглянула на своего невозмутимого соседа (интересно, на его лице отражаются хоть какие-то эмоции?) и неловко дернула плечиком. Накидка сползла, обнажив краешек гранатового ожерелья.

Тут принцессе и вовсе стало не до шуток. Два совпадения? Вряд ли.

— Фамильная драгоценность? — изображая простое любопытство и, в то же время, пытаясь скрыть страх, спросила девушка. Она осторожно нащупала кинжал, прикинула, как быстро сможет его достать.

— Ожерелье? Да, досталось от бабушки.

— Извините, мне пора. До свидания, сеньора. — Адиласец склонился над ее рукой и взял...шляпу с красным пером. Стелла поднялась вместе с ним, якобы для того, чтобы расплатиться по счету и забрать забытую за прежним столом вещь; на самом деле она тщательно осмотрела площадь и, в подтверждение своих опасений, заметила несколько подозрительных личностей.

— Что с Вами? — забеспокоилась женщина.

Неужели взгляд выдал? Ну да, она же лихорадочно осматривается по сторонам, кому угодно это покажется подозрительным.

Ответить? Нет, пожалуй, не стоит.

Стелла промолчала и покинула таверну, оставив на столе плату за обед.

— Куда Вы так торопитесь, сеньора? — Человек в шляпе с красным пером преградил ей дорогу.

— Я спешу, пропустите!

Напрасный труд: он не сдвинулся с места и, ухмыляясь, изрек:

— Это неучтиво по отношению к даме.

— Она всегда была неучтива, Уфин. — Адиласка встала у нее за спиной. — Будь любезен, проверь, нет ли у нее оружия.

— Ваше высочество? — Он, что, хочет, чтобы она сама отдала ему кинжал?

Видя, что она не прореагировала на его слова, Уфин пояснил:

— Отдайте мне оружие и пройдемте к колокольне. Убедительно Вас прошу, ведите себя тихо и не привлекайте внимания.

— А если я не соглашусь?

Принцесса с горькой улыбкой заметила, что ее зажали в тиски. Да, напрасно ее предупреждали об опасности — она все равно попала в ловушку, как глупая бабочка в паутину. Что толку сопротивляться? Их много — она одна. Или все-таки?

Девушка медленно вытащила кинжал, будто собираясь передать его Уфину, и вдруг резко бросилась бежать. Всего пара шагов свободы — и всё, она попалась. Сопротивляющуюся, ее под руки притащили к Вильэнаре. Колдунья ухмылялась. Одной — злорадство, другой — унижение.

Принцесса с надеждой смотрела по сторонам — нет, никто и не думает ей помогать. Проходят мимо, равнодушно проходят мимо. Разумеется, мимо — ведь что они видят? Скромно одетую чужестранку в окружении свиты кого-то из аристократов. Наверное, считают ее воровкой или кем-то вроде того, никто ради нее и пальцем не пошевелит.

— Как мне надоел этот маскарад! — Колдунья вернула себе прежний цвет волос. — Терпеть не могу светлые пакли! Ну вот, так гораздо лучше. А еще лучше, если избавиться от этой дурацкой прически. Совсем другое дело! — Она довольно поправила свободные черные волны волос. — А теперь пойдемте на колокольню: нам надо поговорить.

— Нам не о чем говорить, — сквозь зубы пробормотала Стелла. Она досадовала на себя, на своё упрямство и глупость, которая привела ее в руки врагу. Неужели жизнь так ничему ее и не научила?

Вильэнара усмехнулась и, подойдя ближе, коснулась ногтем ее подбородка:

— А ты не изменилась!

Принцессу вели к колокольне. Как можно медленнее передвигая ноги, она гадала, что с ней будет дальше. Предмет разговора был заранее известен, так же как и ответ на предложение дочери Эвеллана, неизвестным оставалось лишь наказание, которое девушка за него понесет.

Тихая мелодичная трель проникла в сумрачный мир ее мыслей. Стелла подняла голову и вдруг поняла, что ее никто не держит. Принцесса недоуменно огляделась по сторонам и увидела Дотсеро. Как обычно, он хлопал босыми пятками по бокам коня и наигрывал на дудочке.

Но неужели их так испугал этот мальчик? Девушка перевела взгляд на своих конвоиров — стоят, не шелохнуться, даже Вильэнара оцепенела с поднятой к лицу рукой.

Не переставая играть, Дотсеро поманил принцессу. Стелла послушно подошла к нему и забралась на могучий круп коня.

Когда они покидали город, Вильэнара и ее люди все еще пребывали в странном оцепенении.

Стелла думала, что он приведет ее к Мериаду, и с тревогой гадала, что он с ней сделает, но Дотсеро привез ее в незнакомое место за городом.

Здесь было пустынно; земля вздыбилась рядами невысоких бугров, поросших высокой травой. С одной стороны — заросли колючего кустарника, переходящего в небольшую рощу; с другой — нетронутое, целинное поле.

— Нам сюда? — Принцесса тщетно пыталась отыскать хоть какие-то признаки жизни в этом безжизненном месте.

Дотсеро утвердительно кивнул и спешился, девушка последовала за ним.

Провожатый вел ее через кустарник, не обращая внимания на колючки, царапавшие кожу. Оказалось, что за ним течет Унар — весь в пене от многочисленных порогов, мутный от глинистых берегов.

На берегу паслась белая лошадь. Дотсеро улыбнулся и указал на нее.

Что он хочет?

— Здравствуй, — кобылица обернулась к ней. — Я боялась, что ты не придешь.

Кто она, ведь не просто говорящая лошадь?

— Мериад беспокоился и попросил Дотсеро найти тебя.

Значит, она тоже богиня. Наверное, ей поручено провести ее к Ильгрессе. Все боги нынче превратились в лошадей...

— А где он? — Девушка приготовилась, что ее будут бранить сразу два божества.

— Здесь, недалеко, но, думаю, тебя пока не стоит с ним говорить. Он сердится, а когда он злится, может наговорить и сделать много лишнего. Сколько раз я ему говорила: держи себя в руках, но характер ведь не изменишь. — В ее голосе сквозила улыбка, покровительственная улыбка, с которой обычно говорят о детях. Этот тон натолкнул Стеллу на новую мысль — мысль о том, что для этой женщины Мериад всего лишь большой ребенок.

— А я думала, что ты догадалась. Дотсеро, ты не сказал ей? — Она обернулась к мальчику.

— Нет, бабушка, — отозвался он.

Бабушка? Стоп, неужели? Неужели перед ней Ильгресса?! А она-то сначала подумала, что это Никара — точь-в-точь белое божество Страны гор.

Словно прочитав ее мысли, богиня сказала:

— Одно из моих имен Никара, но большинство зовет меня Ильгрессой.

Кобылица ударила копытом и превратилась в миловидную женщину в белых воздушных одеждах. У нее была удивительная, излучающая мягкое, приглушенное золотистое свечение кожа. Стелла осмелилась заглянуть ей в глаза, лучистые, до краев наполненные синевой — в них не было ни капли сомнения или тревоги, только спокойствие, которое частично передалось и ей.

Как и с Эвелланом, и тут она просчиталась. Девушка представляла Ильгрессу другой — ослепительной, лучезарной, излучающей неземную красоту — а она испускала свет, не физический, в виде нимба или ореола, а внутренний.

Ильгресса вовсе не походила на Анжелину: не пленяла, не поражала, не ловила восхищенные взгляды; такую женщину легко встретить где угодно, она не ниже и не выше вас, не красивее и не уродливее. Ее синонимом было "простота", как в поведении, так и в одежде, и Стелле, привыкшей к гонору небожителей, поначалу было не по себе оттого, что для Светлой она — равная.

Будто струясь по воздуху, богиня подошла к принцессе и коснулась рукой ее лба. От этого прикосновения по телу разошлись волны тепла.

— Да, ты та самая девушка, которая пригрезилась мне много сотен лет тому назад.

— То есть, Вы знали, что...?

— Когда-нибудь это должно было случиться. Я догадывалась, что мы не победили в той битве. Сон — всего лишь сон, спящие рано или поздно просыпаются, — грустно улыбнулась богиня. — Тогда и я и создала Лучезарную звезду, вложив в нее всю силу, свою и тех, кто был мне верен, силу еще молодого мира. Она опасна и в неправильных руках способна натворить столько бед...

— Но почему я, почему Вы выбрали меня?

— Я не выбирала, я просто видела, что это будешь ты. Именно ты должна зажечь на небосклоне Лучезарную звезду, чтобы восстановить утраченный ход вещей.

Ильгресса подняла руки; солнечный свет прошел сквозь кожу, подсветил ее пальцы, пятнами лег на запястья. Богиня сжала ладони, а когда разжала — на них блестел драгоценный камень в форме восьмиконечной звезды; прозрачный, он переливался всеми цветами радуги, излучая чуть заметное теплое свечение.

— Храни ее, не допусти, чтобы силы Зла завладели последней частичкой света. — Ильгресса протянула принцессе камень, все еще хранивший тепло божественных ладоней. — Зажги ее над водами Уэрлины до начала зимы.

— Но как я ее зажгу? — Девушка в недоумении смотрела на то, ради чего она приехала в Адилас.

— Поймав первые лучи солнца, поднимешь ее на скрещенных ладонях так, чтобы дневное светило заиграло во всех гранях. И громко скажешь: "Звезда радости, любви и счастья, займи своё место на небосклоне жизни! Пусть день всегда будет днем, а ночь — ночью". Звезда исчезнет и засияет на небе. Поспеши: вечная ночь уже близко!

Ильгресса подозвала Дотсеро:

— Отсыпь ей немного волшебного песка для защиты от Шека.

Мальчик кивнул и исчез за кустарником. Он вернулся с маленьким холщовым мешочком и услужливо протянул его девушке:

— Когда тебя будет донимать Шек, брось ему немного песка в лицо. А теперь прощай!

Они исчезли одновременно, — внук и его великая бабушка — не дав ей возможности ни поблагодарить, ни попрощаться с ними. Стелла осталась одна на берегу мутного потока с Лучезарной звездой в руках. Но ее одиночество длилось недолго: на противоположном берегу возник Мериад. Мгновение — и он был уже рядом с ней.

— Ну, и долго ты собираешься здесь стоять? — буркнул он. — Ждешь, пока появится Эвеллан? Будь уверена, он себя ждать не заставит. Или вы уже договорились? Ты ведь с превеликой радостью отдашь ему Лучезарную звезду взамен на эфемерное счастье.

— Как Вы можете!? Я вовсе... я никогда...

— Что ты никогда? Только врать мне не надо, тебя даже могила не исправит! Ну, чего стоишь столбом? Нечего сказать, умное создание выбрала себе Ильгресса! Но ей-то хорошо, она сделала свое дело и ушла, а мне с тобой возиться, мучиться от твоей трескотни, пытаться сделать из тебя что-то путное. Только ничего путного из тебя не выйдет, ты на редкость бесполезное бестолковое существо.

— Вы сердитесь на меня? — робко спросила принцесса.

— А ты как думаешь? Тебя же предупреждали, что в Астере опасно — нет же, тебя понесло в самое пекло! Если бы не Дотсеро, болталась бы на колокольне.

— Вы были правы, Вы всегда правы. — Девушка низко опустила голову. — Простите меня!

— Так и быть, — смилостивился бог. — Одной твоей глупостью больше, одной меньше — не имеет значения. А теперь спрячь Лучезарную звезду и приготовься к бешеной погоне за временем.

Она с облегчением вздохнула и осмелилась поднять на него глаза — нет, он еще злится, но скоро успокоиться. Все могло быть гораздо хуже, чем пара часов упорного мрачного молчания и череды редких словесных уколов.

Часть 2

Глава I

Желтый туман клубился над землей, густой, удушливый, разрываемый на клочки кустами терновника.

Солнца не было, вместо него в небе висел серый диск. От него не было света — только тусклый полумрак, и густые тени, крест-накрест пересекавшие землю.

Небо тоже было странное, тусклое, тяжелое, со свинцовыми прожилками облаков.

Стелла бежала, цеплялась одеждой за кусты, которые будто хотели задержать ее, не пустить к реке — а она все бежала, не замечая кровоточащих царапин. Принцесса бежит, а потом падает, больно ударяется обо что-то головой и катиться вниз, а вслед ей летит хриплый смех. Он звенит в ушах, заполняет собой крутящееся перед глазами пространство...

Качаясь, девушка встает на ноги и, прихрамывая, спешит к реке, где качается на зеленоватых волнах лодка. Вода так близко, всего пара шагов, но дорогу ей преграждает дракон. Огромный, с блестящей металлической чешуей, он шумно хлопает крыльями, из ноздрей клубится дым. Когти такие острые, что без труда разорвут пополам лошадь. Он заставляет ее отступить к лесу, снова в этот желтый туман.

Под деревом сидит адиласка в черном платье и пьет чай из фарфоровой чашки; на шее кровью блестит гранатовое ожерелье. Рядом с ней стоит мужчина в шляпе с красным пером. Лицо у него — будто маска. Женщина оборачивается к Стелле:

— Сеньора, не желаете ли разделить нашу компанию?

Адиласка смеется голосом Вильэнары и протягивает ей чашку с дымящейся зеленой жидкостью.

— Отличный чай, напрасно Вы отказываетесь. — Она подносит чашку к губам, делает небольшой глоток. Капли жидкости текут по ее губам и превращаются в кровь. Адиласка проводит по ним рукой и, перевернув, показывает ей ладонь — на ней ничего нет. Следов нет, а кровь на губах есть. Запрокинув голову, она хохочет.

Стелла в ужасе отшатывается, хватает камень и бросает в женщину. Он попадает в чашку, она разбивается, и зеленая жидкость расползается по платью.

— Убей ее, Уфин! — визжит Вильэнара; ее волосы темнеют на глазах.

Дакирец вынимает меч и шагает к девушке.

Принцесса снова бежит, снова падает, снова поднимается; земля уползает из-под ног. Она теперь такая горячая, что обжигает ступни.

Стелла закрывает глаза и прыгает в темноту. Вокруг что-то свистит, хлопают крылья, визжит Вильэнара. Девушка приземляется в воду; холодные брызги разлетаются во все стороны.

Вынырнув и глотнув ртом воздух, принцесса оглядывается — рядом завис Шек; синеватое свечение слепит глаза. "Ты проиграла", — говорит демон и указывает на берег: там стоит Эвеллан, рядом с ним Вильэнара.

Стелла решает бороться, пытается переплыть реку, но небо свинцом давит на нее. Ее сжимает в тиски, принцесса задыхается — и тут острая боль пронзает все ее существо. Пальцы Шека, его длинные острые ногти чиркают по горлу.

Кровавое пятно растекается по воде; девушка, как рыба, ловит ртом воздух. Она слабеет с каждой минутой, все труднее держаться над водой, и вот зеленоватая жидкость смыкается у нее над головой. Смертельная воронка затягивает в глубину, на дно...

Стелла проснулась в холодном поту. Она смутно помнила, что кричала во сне.

Девушка села, бросила взгляд в окно — на темном осеннем небе влажно блестели звезды. Мягкое чернильное небо, холодные гладкие звезды.

Сжав виски руками, она попыталась выровнять дыхание. Слышал ли ее кто-нибудь, не напугала ли она хозяев? Нет, вроде все тихо. Может статься, что ей просто не хватило воздуха, чтобы закричать, и вместо крика из горла вырвался хрип.

Девушка снова легла, но не смогла даже закрыть глаза. Она боялась сомкнуть веки, боялась снова увидит желтый туман. Что угодно, только не этот туман! Лучше лежать и смотреть на тень от кувшина на столе. Здесь есть звуки — там все мертво. Здесь есть свет, запахи, цвет — там ничего, кроме страшной иллюзии. Там пустота завихряется, затягивает в воронку; она не хотела снова туда попасть.

Волна дрожи накрыла ее при воспоминании о недавнем кошмаре.

Принцесса не выдержала и, всхлипнув, уткнулась лицом в подушку. Ей казалось, будто комнату наполнил смех из сна.

— Опять приснился тот же сон? — Легкое прикосновение освободило ее от маниакальной власти кошмара. Стелла повернулась и поискала глазами Мериада — снова приняв человеческое обличие, он сидел в изножье ее постели. Взгляд — вдумчивый, серьезный.

— Да, — прошептала девушка. — Он снится мне с тех самых пор, как мы уехали из Астеры.

— Бедняжка! — Кажется, это было сочувствие. Бог наклонился и положил ладонь на ее лоб — сердце успокоилось, дыхание выровнялось. — Шек мастер иллюзий и ночных кошмаров. Порой они настолько реалистичны, что забываешь, что это всего лишь сон. Но это сон, на самом деле с тобой ничего не происходит.

Ему легко говорить, его не мучают эти сны, он не просыпается в холодном поту, не вздрагивает от каждого ночного шороха, не призывает каждый вечер бессонницу, потому что заснуть страшно. И если бы это был простой ночной кошмар! Она до сих пор ощущала во рту специфический вкус воды.

— Тебе, что, настолько страшно? — Он притянул ее к себе, взял за руку и несколько раз провел ладонью от плеча до запястья. Казалось бы, простое движение — но насколько спокойнее ей стало! Сон снова стал сном, хоть и кошмарным; болезненная связь с реальностью пропала.

— Каждый раз я умираю, — пробормотала девушка. — Сегодня я утонула, вчера меня ужалила змея, а позавчера я задохнулась. Я так больше не могу, не могу! — Она в отчаянье замотала головой.

— Тихо, ты всех перебудишь своими криками! — Он крепко сжал ее плечи. — Возьми, наконец, себя в руки! Я думал, ты уже выросла из того возраста, когда с тобой нужно нянчиться.

— Нянька из Вас все равно бы не получилась, скорее, мачеха, — подумала Стелла и вслух ответила: — Если бы я не держала себя в руках, то давно сбежала.

— Куда?

— Куда угодно! Оставила Вам самоцвет и сбежала. Может, тогда мне перестали бы сниться эти ужасные сны...

— Нда, Шек хорошо потрудился! — Бог отпустил ее и вернулся на прежнее место. — Не бойся, эти сны безвредны, если ты не будешь придавать им столько значения. Конечно, плохо постоянно пребывать в паутине колдовства...

— Какого колдовства? — Стелла бросила на него косой испуганный взгляд. Как же плохо, что она не видит его глаз! Единственное, чему можно верить, это глаза, особенно у бессмертных. Там, в глубине, обязательно мелькнет искорка правды, главное, вовремя ее заметить.

— Самого обыкновенного. И, кстати, в чем, по-твоему, я сейчас лгу? — Его голос изменился, стал холодным и резким.

— Разве я...? — Влипла, тысячу раз влипла! Когда она научиться держать свои мысли под контролем?

— Да так, мысли бродят... Так что?

— Ничего. Просто мне показалось. Вы заговорили о колдовстве, и я решила... Я ничего не имела в виду, абсолютно ничего, клянусь Вам!

— Да успокойся ты! Просто у тебя промелькнула мысль, и мне стало интересно. По крайней мере, — усмехнулся Мериад, — ты больше не думаешь о своих кошмарах, так что пугать тебя время от времени полезно. Чтобы место свое не забывала, — он выдержал эффектную паузу.

Как же, забудет она свое место! Хотя, хоть раз кто-нибудь мог бы четко объяснить, где ее место. С одной стороны, она, вроде, не простая смертная, а, с другой, — и не ровня всем им, обителям мира магии и особенно ему, который, наверняка, сейчас читает ее мысли.

— Мой тебе совет: забудь о своих кошмарах, как о детских страхах.

— Но Эвеллан не чудовище из детских страхов, — покачала головой принцесса.

— А ты уже не ребенок. Как же быстро ты меняешься, Стелла! Только, вот, мир никогда полностью не меняется, всегда остается что-то вечное, неизменно. А теперь спи. Никаких кошмаров сегодня больше не будет.

Бог коснулся ее висков, и она заснула. Как и было обещано, никаких кошмаров ей больше не снилось.

Порой Стелле казалось, что дорога летит быстрее, чем следует. Всего каких-то три дня с остановками и ночевками — а истоки Унара остались далеко позади. Теперь принцесса поняла, что значит для Мериада спешить. Положа руку на сердце, она предпочла бы нормальную скорость передвижения, — от этой закладывала уши, жутко ныло и болело все тело — но разве скажешь об этом богу?

День клонился к вечеру; до Ромажена, временной или конечной точки этой скачки — девушка так и не поняла из короткого пояснения Мериада — оставалось совсем немного. К ее превеликой радости вороной перешел на рысцу, грозившую сбиться на шаг, и, устало прикрыв глаза, переставлял ноги по инерции. Стелла, предвкушая скорый отдых в какой-нибудь гостинице, тоже дремала, изредка, скорее, по привычке, чем по необходимости, посматривая на дорогу. Ей удалось более-менее удобно устроиться на лошадиной шее, использовав ее вместо подушки, благо Мериад ничего не имел против.

Во время короткого пробуждения у девушки возникла шальная мысль проверить, умеет ли бог в полусонном состоянии читать мысли, но ей самой не хотелось думать, так что пришлось отказаться от этой затеи.

Краем глаза Стелла уловила впереди, в пыльном мареве, развалины сторожевой башни. Адиласцы с давних времен славились своими фортификационными сооружениями — и это притом, что островной стране грозила гораздо меньшая опасность, чем соседям с континента. Но былая слава осталась в прошлом вместе с величием крепостных стен.

Башня ее заинтересовала и на время прогнала сон.

Поравнявшись с ней, принцесса натянула поводья. Жеребец тряхнул головой и вопросительно посмотрел на нее. В его взгляде четко читалось: "Надеюсь, это не пустяки?". В прочем, эмоции в нем отсутствовали — дрема сделала свое дело.

— Мне показалось, что наверху мелькнула чья-то тень. — Стелла спешилась, чем, судя по всему, обрадовала свое "средство передвижения": Мериад с удовольствие размял шею. — А я привыкла доверять предчувствиям.

— Если хочешь, проверь. А меня не трогай.

Конь снова прикрыл глаза, однако следил за ней из-под опущенных век.

Бодро шагая по камням, девушка подошла к зияющей в стене башни дыре, спугнув парочку прятавшихся там летучих мышей.

Смело шагнув внутрь, Стелла поднялась по остаткам винтовой лестницы. Вокруг было тихо, ни единой живой души.

— Показалось, — облегченно вздохнула она и подошла к узкой бойнице. Снова захлопали крыльями летучие мыши, но девушка не обратила на них внимания. Отсюда открывался неплохой вид, все, как на ладони: и дорога, и город. Город, честно говоря, так себе, но уж точно лучше той дыры, в которой она сегодня ночевала.

Приглушенные шаги за спиной заставили ее обернуться. Конечно, нужно было сделать это быстрее и сразу отскочить в сторону, но все мы крепки задним умом.

Девушка завизжала и отчаянно вцепилась в нападавшего, прилагая отчаянные усилия, чтобы вырваться на свободу. Нашарив в старинной кладке расшатанный камень, принцесса ударила противника и, не оглядываясь, стрелой метнулась к лестнице. Тут пришлось немного притормозить, чтобы не поскользнуться, не оступиться, не упасть с подточенных временем ступеней.

Выбежать наружу Стелла не успела, незнакомец догнал ее на площадке второго этажа и, оттащив к стене, попытался вытащить Лучезарную звезду из висевшего на шее мешочка. Девушке не понравился такой напор, и, она, изловчившись, пырнула его кинжалом. Нападавший, охнув, сполз на пол.

— Адиласец, наверное, из Астеры, — вскользь констатировала принцесса, переступив через безжизненное тело. Вытерев кинжал об одежду убитого и наскоро обыскав его карманы, одновременно прислушиваясь к малейшим шорохам, девушка поспешила к выходу.

Благоразумно замедлив шаги и стараясь держаться в тени, она вовремя заметила мужчину у входа в башню.

— Так я и думала: не один, — усмехнулась Стелла. — Они меня поодиночке не ловят, брезгуют. Интересно, куда смотрит мой небесный охранник? Он же, наверняка, его видел. И, наверняка, слышал, как я визжала. Или ему нет до меня никакого дела? Ах, ну да, я же "взрослая девочка"!

Принцесса на цыпочках подкралась ко второму адиласцу и одним точным, выверенным ударом освободила себе дорогу.

Мериада на прежнем месте не оказалось. Девушка недоуменно огляделась, прошла немного вдоль дороги, углубилась в заросли акации и, прислушавшись, услышала чьи-то приглушенные ругательства. Стелла поспешила туда, откуда доносились голоса, но застыла на полпути: перед ней вырос решительно настроенный всадник. Решительно настроенный расправиться с ней.

— У жизни всегда есть конец. — Он рассмеялся.

Сам Шек. Какая честь! Значит, Эвеллан ее ценит, раз послал расправиться с ней своего лучшего демона. Только теперь у нее есть оружие против него.

— Мой конец еще не пришел, — усмехнулась в ответ девушка и, развязав подаренный Дотсеро мешочек, бросила песок в глаза Шеку.

Чихнув, всадник и его страшный конь испарились. Демоны — всего лишь видения, поэтому исчезают так же быстро, как появляются.

Завязав мешочек, Стелла поспешила к зарослям. Оттуда выбежали лохматые ашелдонцы в пестрых шароварах и громкими криками "Хура!" бросились на нее. Теперь она жалела, что не осталась на дороге.

Быстро ретировавшись на открытую местность, девушка отразила первый удар и, прогнувшись, увернулась от второго. Не позволяя им заходить с тыла и с боков, она старалась бить по рукам, чтобы обезоружить как можно большее количество нападавших. Ашелдонцы, не ожидавшие такого отпора от девушки, опешили, предпочитая уклоняться от прямого контакта с жертвой. Они хотели взять ее измором.

Тщетно дожидаясь помощи, принцесса мысленно прикидывала, каковы ее шансы уйти от погони. Бегает она быстро, лошадей и луков у них нет, так что, может быть, ей удастся добраться до города, ведь в городе гораздо проще спрятаться. Но, нет, надежда слишком призрачна, город все-таки далеко, а она устала... Что же ей делать? У нее всего два пути: либо бежать, либо попытаться их убить. Их пятеро, она одна — соотношение сил не в ее пользу. Значит, сражаться до конца, а потом бежать — и будь что будет! С этой мыслью она бросилась в атаку.

Стелла не ожидала, что останется жива, но осталась! И, более того, умудрилась убить одного, а троих — ранить, кого в руку, кого в бок. Ашелдонцы оказались более неповоротливы, чем она, это-то и сыграло ей на руку. Неповоротливы и трусливы: стоило их товарищу упасть, как они все чаще начали посматривать на дорогу. Заметив кого-то, они гурьбой, позабыв о своей измотанной жертве, бросились прочь. Стелла обернулась и увидела всадника с красным пером. Ашелдонцы сгрудились вокруг него и, судя по всему, ожидали ответа на какой-то вопрос.

— Сеньор Уфин, какими судьбами? — Стелла улыбнулась и сделала несколько шагов по направлению к дороге.

Испугавшись чего-то, ашелдонцы бросились врассыпную. Интересно, чего они так испугались? Судя по выражению лица Уфина, за ее спиной нет ничего враждебного, иначе бы он довольно ухмылялся, а не беспокойно оглядывался по сторонам.

— Ну, так как, неужели Вы снова не попытаетесь отобрать у меня оружие?

— Как-нибудь в другой раз, принцесса. — Всадник предпочел скрыться в дорожной пыли.

— Трус! — бросила ему вслед Стелла. — Жалкий трус, куда тебе до Угбана!

Отдышавшись, принцесса присела у обочины.

Куда же, все-таки, делся Мериад?

Словно отвечая на ее вопрос, воздух прорезал чей-то предсмертный вопль. Кричали немного правее, впереди, там, где дорога делала небольшой изгиб.

Прислушавшись, девушка нехотя поднялась и побрела на крики — лучше сразу узнать, какая еще опасность ее поджидает. Но, осторожно раздвинув ветви, она поняла, что опасность уже мертва: широко раскинув руки, на земле лежало тело ашелдонца; в остекленевших глазах застыл ужас. Осторожно обойдя его, принцесса увидела еще одного, повисшего на ветвях; у него была неестественно повернута голова. А вот чьи-то ноги... На этот раз кто-то в черном. Кто, непонятно, — лежит лицом вниз. На шее какая-то цепочка. Маг? Девушка присела на корточки и осторожно дотронулась до трупа — мертвенно-холодный, но не весь, а вся правая сторона. Из оружия — только нож, одет в длинный плащ с капюшоном, на шее — амулет — так и есть, маг.

Соседний куст зашевелился. Девушка вскочила, отпрыгнула назад, непроизвольно выставив вперед руку с мечом.

— Убери его, ты уже напрыгалась на сегодня. — Вместо неприятеля из-за куста появился Мериад. На нем была кровь — несколько темных сгустков.

Заметив ее беспокойный, бегающий взгляд, испуг в глазах и, несомненно, прочитав в ее невысказанный вопрос, бог, усмехнувшись, ответил:

— Она не моя. Не думал, что тебя это так встревожит. Ты хотя бы в курсе, кто тебя тут поджидал?

— Шек, — тихо ответила девушка. — Я его видела.

— Видела? — Он насторожился. — Значит, проскользнул... Звезда у тебя?

— Да.

Стелла еще раз с беспокойством посмотрела на кровь на его боках.

— А это точно не...

— Стелла! Если я сказал нет, значит, нет! Вот, если тебя это успокоит.

Кровь мгновенно высохла.

— А теперь, сделай милость, сходи за вещами: они там, за кустарником. Надеюсь, ты будешь быстро переставлять ноги? До Ромашена всего нечего, и я хочу попасть туда до вечера. Так и быть, там я дам тебе день отдыха.

Ромашен встретил их приторным запахом специй и... помоев. Колоритный аромат разлился над городскими окраинами и, хотите вы этого или нет, въедался в одежду. К счастью, день был ветреный, так что запах на улицах не застаивался.

Безошибочное чутье Мериада привело их к невзрачному, но, казалось, переполненному голосами зданию цвета бронзы. Перед ним не было террасного сада, только несколько жалких кустов жасмина оживляли невзрачную поверхность стен.

— Это гостиница? — в сомнение спросила принцесса, пытаясь разглядеть хоть что-то, указывающее на то, что здесь сдают комнаты для проезжающих.

— Не задавай глупых вопросов!

Они въехали во двор; шустрый мальчишка в красной рубашке подскочил к лошади и хотел увести ее, но Стелла вовремя его удержала, предвидя, какую реакцию вызовут его нехитрые действия:

— Я сама.

— Как пожелаете, сеньора.

Мальчишка скрылся в недрах какой-то хозяйственной постройки.

— Спасибо, что избавила меня от его грязных рук, — прозвучал в ее голове голос Мериада. Нет, скорее, она избавила бедного мальчика от язв на руках.

— Да, это не "Люмьен", — протянула девушка, отвязывая поклажу. — И, наверняка, какая-нибудь паршивая комната в этом заведении будет стоить гораздо больше, чем брала с меня добрая Урси.

— К твоему сведению, Урси коварная особа. Ты напрасно оставила друга на ее попечение. Кстати, напиши ему, чтобы приехал в Суфу. Мы сможем подождать его дня два, не больше.

— Но я не знаю адреса...

— Так спроси у меня. Скали, Кантены, Урсиолле Шавон. Она ответит тебе длинным лицемерным письмом о том, как она мила с твоим другом, но в конце обязательно напишет правду. Ну, ты закончила?

— Да. — Принцесса покосилась на валявшиеся в пыли вещи. До комнаты их придется нести самой — безрадостная перспектива.

— Вот и славно! А теперь вперед, иди, сними комнату и постарайся хотя бы день не влипать в дурные истории.

Она вопросительно посмотрела на него:

— Просто я до смерти, — он хмыкнул, — устал от звука твоего голоса и хочу хотя бы день провести в тишине. То есть без тебя.

Что ж, взаимовыгодное решение. Ей тоже не помешает на время избавиться от его нотаций.

— Ладно, давай соблюдем приличия: доведешь меня до конюшни.

Не прошло и часа, как Стелла хлопнула тяжелой дверью и с облегчением вздохнула. Все, что угодно, только не очередная не в меру болтливая хозяйка! А госпожа Анон была женщиной как раз такого рода. Мало того, что комната обойдется ей в тридцать энтоний за день, так еще терпеть болтовню хозяйки? Нет уж, увольте!

Забросив вещи в угол, принцесса раздвинула потертые и изрядно потравленные молью абрикосовые занавески; солнечный свет залил комнату и осветил медное блюдо с фруктами. Они показались ей свежими, и девушка надкусила одно из яблок — ничего, сладкое. Осмотрев комнату и убедившись, что она не стоит запрошенных денег, принцесса прилегла на постель и, достав из мешочка Лучезарную звезду, внимательно ее рассмотрела. Как же она переливается на свету, как притягивает к себе взгляд!

Восьмиконечная звезда засияла, задрожала у нее на ладони. Стелла хотела убрать ее, но самоцвет обжог пальцы, заставил отдернуть руку.

— Чего ты от меня хочешь? — Принцесса положила звезду на пестрое покрывало. Она снова дрогнула; ее озарило спокойное внутреннее золотистое сияние.

— Что, что ты хочешь мне сказать?

Девушка в недоумении уставилась на самоцвет — ни единой подсказки.

Вслед за Лучезарной звездой задрожало серебряное кольцо, соскользнуло с пальца и покатилось по полу.

Дуя на пальцы, девушка убрала самоцвет и бросила взгляд на упавшее кольцо: оно обычно предупреждала об опасности.

— Что-то неладное творится в Адиласком королевстве, — прошептала Стелла и пощупала зубы Снейк, которые с некоторых пор носила на шее — хоть они были холодны.

Подаренное Валаром кольцо бешено завертелось на полу и, подпрыгнув, превратилось в змею. Зашипев, она поползла к двери. Похоже, Мериад ошибся, и она опять влипла в неприятную историю.

Перепуганная принцесса соскочила к кровати и судорожно вцепилась в рукоять меча. Камень богов светился — еще один дурной знак. Теперь у нее не осталось сомнений, что отдых в Ромашене может закончиться, так и не начавшись.

— Всемогущий? — робко позвала девушка. Вдруг он еще где-то рядом? — Всемогущий, что происходит?

Нет, не слышит. Конечно, он же предупреждал.

Как же не вовремя, когда он ей так нужен! Лучше снова слушать его саркастические замечания, чем остаться сейчас одной.

Порыв ветра захлопал занавесками, раздул их, как паруса; несколько листьев влетело в комнату. Потом наступило затишье, напоминавшее не покой, а напряженную тишину перед бурей.

Не зная, с какой стороны в комнату проникнет Нечто (то, что оно придет, несомненно), Стелла села боком к окну. С таким же успехом она могла закрыть глаза и просто слушать. Слушать и ждать. Предчувствия редко ее подводили, а сейчас они во весь голос вопили о том, что бежать бесполезно. Да и куда бежать, разве их испугает улица?

Нить ожидания натянулась до предела.

Змея, шипевшая у двери, затихла и снова превратилась в кольцо, но принцесса не спешила его поднимать. Она пристально вглядывалась в неподвижный пейзаж за дешевыми портьерами, ожидая появления демонов.

Снова подул ветерок; с улицы донеслись звонкие крики адиласок.

Принцесса встала, подошла к окну, резким движением отдернула шторы — ничего, даже грозовых туч. Они решили не нападать? Все еще не веря в то, что все так просто кончилось, девушка убрала меч и подняла кольцо. Больше всего на свете она боялась обернуться: ведь так все обычно начинается, но на этот раз за спиной у нее ничего не было. Что бы это ни было, оно ушло.

Стоит ли рассказывать об этом Мериаду? Нет, пожалуй. Если это действительно серьезно, то он и так знает. Но если это серьезно, он ведь не бросил бы ее, вернее, не ее, на нее, по большому счету, ему наплевать, — "взрослая девочка", а Лучезарную звезду. Но он не появился, значит, это всего лишь одна из злых шуток Шека. Глупо же она будет выглядеть, если скажет, что испугалась. Так что скорее забыть и спокойно отдыхать.

Вздремнув и снова почувствовав себя женщиной (до этого она ощущала себя каким-то бесполым существом, безликим исполнителем, солдатом), девушка переоделась и спустилась на первый этаж.

В общей зале клубился дым от трубок, которые адиласцы по обыкновению раскуривали после обеда.

Собрав порцию заинтересованных взглядов и мимоходом убедившись, что ее отражение в блюде очень даже ничего, Стелла перекусила, потом со скуки поболтала немного с госпожой Анон. Она уже собиралась уходить, когда заметила в уголке у окна старика. Это был не обычный старик, обычные старики сгорбленные, покрытые сединами — а этот нет. Абсолютно прямая спина, аккуратно подстриженные волосы цвета сухой земли — и в то же время череда мелких морщинок избороздила лоб, сплела паутинку под глазами. Он сидел, опираясь о посох с головой дракона, и смотрел на нее. Во взгляде не было ничего враждебного, и принцесса решила подойти. Она поздоровалась; он ответил на языке путников.

— Вы не похожи на адиласца. — Девушка вглядывалась в его добрые глаза. — Вы путешественник?

Во всяком случае, он одет, как путешественник: посох, походный плащ с капюшоном, добротные сапоги.

— А я и не адиласец, — улыбнулся незнакомец. — Я Адамаз.

Очевидно, это должно было что-то объяснить, но не объяснило.

— Так Вы путешествуете?

— Да.

— Простите мою назойливость, но откуда Вы? У Вас такие необычные черты...

— Я странник, а у странников нет родины. А вот Вы лиэнка, которая боится демонов.

Стелла вздрогнула и испуганно посмотрела на него.

— Откуда Вы знаете?

В голове уже вертелся ответ: "Потому что я то, чего ты так боялась пару часов назад".

Но у него такие глаза, у Эвеллана совсем другие глаза — холодные, как у большинства богов. У Мериада тоже обычно холодные безразличные глаза, а у этого нет, в них сквозит доброжелательность.

— Это мое ремесло, — пожал плечами незнакомец. — Чтобы давать советы, нужно многое знать.

— Так Вы маг! — осенило Стеллу.

Конечно, маг, как она раньше не догадалась! Думала, что перед ней Эвеллан или кто-то из его демонов — как глупо, безумно глупо с ее стороны, ведь он же из плоти и крови. Тогда понятно, почему он так выглядит, это все объясняет. Маги, наверное, именно так стареют — благородно.

Только какой он маг, светлый или темный?

— Отчасти да. Чтобы хорошо исполнять свою работу, я должен знать секреты волшебства. Но древние маги никогда не считали колдовское ремесло делом своей жизни.

Принцесса невольно отступила на шаг. Нет, не стоило к нему подходить, нужно было вовремя отвести взгляд. Нет же, проклятое любопытство!

— Не пугайся, в мире немало колдунов, ты сама это знаешь, но осталось всего трое из тех, кто пережил гибель Срединных гор. — Он наклонился и ободряюще коснулся ее руки.

— И Вы один из трех?

— Верно. — Снова улыбка. — Нас трое, и лишь я сохранил человеческий облик. Ты знаешь Шека? Он тоже был великим магом, но время и обстоятельства заставили его стать бесплотным демоном. Всего лишь демоном. Тяжело ему, наверное, к этому трудно привыкнуть.

— А кто третий?

— Дух озера Хриза. Он рождается и умирает вместе со своими детьми. Не спрашивай меня, кто они, никто не знает их имен.

— Вы ведь не просто так оказались здесь, Адамаз?

— Разумеется. Я узнал, что ты владеешь самой могущественной вещью на земле, но и понятия не имеешь, как ей пользоваться. Я могу и хочу научить тебя этому.

— Вы служите Эвеллану? — Принцесса нервно теребила зубы Снейк. — Как и Шек, да? Скажите ему, Вашему господину, что я не желаю иметь с ним ничего общего.

— Я не служу Эвеллану, — покачал головой маг, — но хочу, чтобы миром правили смертные. Мир принадлежит им и только им, хватит, вас довольно притесняли те, кто не достойны носить имя богов; они не получат Лучезарную звезду!

— А, Вы сами хотите править миром? Стоит мне показать Вам самоцвет, как Вы заберете его себе.

— Нет, звезда твоя. Ее отдали тебе, и только тебе владеть ей. Я всего лишь хочу помочь тебе осознать свою силу и научиться ей управлять.

Девушка невольно задумалась. Какое искушение! Безумное сладкое искушение остаться одной, лишиться сковывающих ее ниточек, быть никому ничем не обязанной, быть наравне с богами. Но за это придется платить. Чем же?

— Цена так мало, что не стоит и обсуждать, — прочитал ее мысли Адамаз.

— И все же?

— Тебе нужно уничтожить Черную скалу.

— Зачем? — удивилась она.

— Она — осколок прежнего мира; в ней заключено могущество всех былых богов и народов. Чтобы построить новое, нужно разрушить прежнее. Поверь, ты никому не причинишь вреда, они давно мертвы. Не отвечай сейчас, подумай над моими словами. Прислушайся к себе, а не к словам бессильного Мериада. Всего его лживые увещевания направлены лишь на то, чтобы сохранить одряхлевшую власть, оставить людей рабами, слепыми исполнителями воли богов. Сила принадлежит тебе, и только тебе решать, как ей воспользоваться.

Адамаз встал, подошел к очагу и исчез в языках пламени.

Слова мага не выходили у нее из головы, в них было зерно истины. Стелла все еще думала о них, когда вышла во двор; ноги сами вынесли ее на улицу.

У нее вдруг закружилась голова, солнечный свет померк...

Она очнулась на пороге странного здания, напоминавшего крепости правителей прошлого; вокруг плыли клочья тумана, стремительно сгущались сумерки.

— Вот мы и встретились снова. — Голос принадлежал Эвеллану. — Теперь звезда у тебя, и я хочу в последний раз спросить о твоем решении. Надеюсь, — он усмехнулся, — тебе понравится в моем доме.

Эвеллан вышел из тумана, спустился по ступеням массивной лестницы и остановился напротив нее; за его спиной пугливо пряталась Вильэнара. Приглядевшись, Стелла увидела Шека, повисшего над верхней ступенькой. Плавно спланировав, он протянул ей свернутый лист бумаги.

— Подпиши и забудь о своих страхах. — Эвеллан пристально смотрел ей в глаза. — Кажется, ты разговаривала с Адамазом... Он нес какую-то ахинею, верно? Неудивительно: старик выжил из ума после трех тысяч лет жизни. Если Лучезарная звезда попадет в руки этого сумасшедшего, в мире воцариться хаос. Отдай её мне, и будь счастлива! Обещаю, что никто, — он на миг обернулся к дочери, — тебя не побеспокоит. Подумай, зачем тебе, смертной, владеть силой, которой ты никогда не сможешь воспользоваться? Повторяю еще раз, даю слово, что не причиню тебе и твоей семье никакого вреда, если ты отдашь мне самоцвет. Моя дочь тоже тебя не тронет, ни сейчас, ни потом.

— А что в документе, который я должна подписать?

— Сущие пустяки! Обязательство почитать меня, как единственного бога.

— Я никогда этого не подпишу. — Принцесса плотно сжала губы и оттолкнула протянутую бумагу.

— Подумай, не принимай скоропалительных решений.

Вместо ответа Стелла развязала мешочек с волшебным песком и развеяла щепотку по воздуху. Шек чихнул и растворился в голубоватом сиянии; вместе с ним исчезла и Вильэнара. Значит, она тоже дух? Все еще дух.

— Что ж, я сдержал обещание. — Эвеллан начал медленно подниматься по лестнице. — Я сделал тебе три предложения, все три раза ты отказалась. Теперь пожинай плоды!

Перед глазами снова все поплыло, закружилось в бешеном танце молочного тумана... Мгновение — и перед ней оживленная улица с разнобокими домами и шумными адиласками в длинных платьях, перекликавшихся с яркими красками осени.

Глава II

Мериад с утра был не в духе: молчал, был мрачнее тучи и время от времени косился на нее агатовым глазом. Взгляд у него был тяжелый, злобный, и Стелла всякий раз невольно отводила глаза. Когда она слишком сильно затянула веревку, он, вопреки обыкновению, не сказал что-то вроде: "Могла бы и осторожнее!", а укусил. До крови, едва не раздробив зубами кость. Девушка вскрикнула, но промолчала. Перебинтовав руку, она с опаской подошла к норовистому коню, размышляя, не разумнее ли на этот раз пройтись пешком, но обошлось, ей позволили забраться на спину.

Очевидно, в Ромажене сучилось что-то серьезное, серьезнее ее встречи с Адамазом и беседы с Эвелланом. То, что она чувствовала, видимо, появилось, просто она его не видела. Зато видел Мериад. Девушка боялась спрашивать об этом, не только спрашивать, но и думать, а так же лишний раз шевелиться, чтобы не заслужить очередное наказание. Сегодня карались любые мелочи: не туда положила руку, не так села, слишком медленно подошла, чего-то не сделала или, наоборот, проявила излишнюю инициативу.

Посреди унылой долины между Ромаженом и Суфой, неподалеку от селенья Раф, они наткнулись на останки какого-то животного. Мериад резко дернулся в сторону и остановился, едва не отправив наездницу в опасный полет через голову на обочину.

Шарар обнюхал скелет и тоже повел себя чрезвычайно странно: тихо подвывая, завертелся на одном месте.

— Что-то случилось? — От греха подальше, девушка осторожно сползла на землю.

Ее не удостоили ответом, зато она смогла разглядеть, что перед ними останки лошади. Интересно, чем их так напугала павшая кобыла?

— Значит, не понимаешь? — Стелла вздрогнула, услышав голос Мериада. Она настолько привыкла, что сегодня ее игнорируют, что успела от него отвыкнуть. Тем более что она задала вопрос минуты три назад — немного поздновато для ответа. — Он загнал лошадь. На твоем месте я бы постарался скорее попасть в Суфу. Твой дружок уже там.

— Но письмо не могло так быстро... — Это вырвалось помимо ее воли, ведь она же давала слово не злить его!

— Какая тебе разница, как?! — резко ответил бог. — Тебя должна интересовать только эта лошадь. Кстати, Адамаз тоже был здесь. И мне это не нравиться.

— Вам все сегодня не нравиться, — очередная неосторожная мысль.

— Поговори еще у меня!

— А что это за лошадь, кто ее загнал? — после недолгого молчания робко спросила принцесса, мысленно прикидывая разделявшее их расстояние. Ей не хотелось, чтобы в этот раз ей без предупреждения сломали руку.

— Эвеллан, разумеется! Вернее, не Эвеллан, а его... — Он пристально посмотрел на нее. — Скажем так, это одно из его существ. От его лошадей всегда остаются только кости. Залезай обратно! И перестань играть поводьями: меня это раздражает.

— Вас сегодня все раздражает.

— Особенно ты. Уже говорила, можешь не напоминать. Стелла, сколько раз мне тебе повторять? — рявкнул Мериад. — Сюда, живо!

Стелла испуганно шарахнулась в сторону.

— Иди сюда. — На этот раз он повторил свое требование спокойнее, медленно, по слогам.

— Нет, определенно, мне лучше пойти пешком. Или найти другую лошадь, — подумала принцесса, боком, по шажку приближаясь к своему мучителю.

— И будешь последней дурой. Иногда нужно немного потерпеть, чтобы остаться в выигрыше.

Он подошел к ней и толкнул, намного сильнее, чем она ожидала: Стелла упала и больно ударилась о череп так напугавшего всех животного. Сев, потирая саднящий висок, девушка убедилась, что бог сделал это специально. Жеребец оскалился и хлестнул ее хвостом по шее.

— За что Вы на меня сердитесь, что я Вам сделала? — Принцесса поднялась на ноги. — Я ведь сделала все, как Вы хотели, за что же Вы...? Чем ближе к Суфе, тем несноснее Вы становитесь. Разумеется, Вы бог, но у Вас нет права...

— У меня есть все права.

Девушка отвернулась и закусила губу от обиды.

Мериад потерял к ней всякий интерес и погрузился в собственные размышления. Ему не было никакого дела до ее чувств.

Чувство обиды закипало в крови, руки сами собой сжались в кулаки. Нет, никому и никогда она не позволит так с собой обращаться! Бить, издеваться, относиться, как пустому месту...

Стелла пошарила глазами по земле, отыскала обломок доски, подняла его и подкралась к Мериаду. В этот удар она вложила всю свою злость, все свою обиду.

Доска хрустнула, разломившись о хребет; конь взвился на дыбы и дико захрапел.

У нее все перевернулось внутри, когда он посмотрел на нее горящим агатовым глазом. Это был дикий взгляд, взгляд бешенного дикого зверя, готового растерзать, разорвать в клочья неопытного охотника.

Отпрыгнув в сторону, девушка подобрала камень, приготовившись к обороне.

— Не надейтесь, что, если потребуется, я не ударю снова, — неуверенно прошептала она, подсознательно сжавшись в комок в ожидании удара. — Я не тряпка, я сумею за себя постоять.

— Что ты о себе возомнила, наглая девчонка? — процедил Мериад. — На кого ты подняла руку? Ты хоть понимаешь...

— Что, по-вашему, я должна и дальше покорно терпеть унижения?

— Твоя дерзость переходит все границы! Мало того, что хочешь ответить согласием на предложение Адамаза, так еще подумываешь о том, чтобы признать своим богом Эвеллана. — Его голос гремел.

— Лучше он, чем Вы! При нем у меня хотя бы будет свобода, при нем меня не будут пинать, как безродную бездомную собачонку...

— Так, значит? — прошипел бог. — Ну что ж, подзаборная безродная дворняжка, ты это заслужила!

Храпя, жеребец пошел на нее. Девушка не стала ждать, пока он размозжит ей череп (несомненно, такова была его цель), а, изловчившись, ухватила коня под уздцы. Но повод пришлось тут же выпустить — иначе прощай два ребра. Вместо этого — здравствуй, разбитое колено, ушибленное плечо и разодранная кожа на запястье.

Стелла думала, он быстро успокоится, ведь, по большому счету, за ней не числилось серьезного проступка, но Мериад был злопамятен, а злополучный удар воспринял, как личное оскорбление.

Ноздри раздулись, шерсть на загривке взъерошилась, будто у кошки, да и действовал он, как кошка: то отпускал ее на безопасное расстояние, то одним прыжком сокращал его до минимума. Девушка пятилась, а он наступал, медленно, не сводя с нее горящих глаз, и неожиданно наносил удар. С каждым разом последствия этих ударов становились все болезненнее.

Она попыталась обойти его, но тут же поняла, что задние ноги жеребца сулят еще большую опасность. Согнувшись пополам от касательного удара, от которого на миг перехватило дыхание, принцесса успела вовремя заметить новую опасность и, перекатившись, чудом избежала перспективы остаться на всю жизнь калекой. Нужно было действовать, и Стелла кинула в глаза Мериаду горсть земли — единственное доступное ей оружие — и, воспользовавшись ситуацией, второй раз ухватилась за повод. На этот раз удачно. Поборовшись несколько минут с необузданным нравом лошади, заработав десяток новых синяков и пару серьезных ушибов, девушка наконец поняла, что контролирует ситуацию. Жеребец еще всхрапывал, уши прижаты, но ударить ее не пытался.

— Успокойтесь, я никому не отдам Лучезарную звезду, — прошептала принцесса.

Конь закатил глаза и прикусил свисавший край повода.

— Значит, по-твоему, все в порядке? — Она почувствовала толчок, отозвавшийся нестерпимой болью во всем теле.

Стелла промолчала и подумала о своих увечьях. Ее подташнивало, подозрительно заныл бок. Ушиб? Перелом?

— Сама виновата! И никакого перелома у тебя нет.

Был бы и не один, не прояви она мужество.

— Пара синяков и ссадин, не более.

Ну да, не более! Ее тело — один большой синяк, она вся в крови — и это нормально?

— Ладно, забыли! Ничего болеть не будет. Но, смотри, чтобы в первый и последний раз! Ну?

— Что? — не поняла девушка. С опаской отпустив повод, она наклонилась и потрогала ногу. Как же, все-таки, больно!

— Вслух, пожалуйста. Твое обещание.

— Обещаю, что такого больше не повториться, — пробормотала Стелла.

Кажется, он ей не поверил, но позволил забраться себе на спину, попутно проявив заботу о полученных ей повреждениях.

Не успели они проехать и пары миль, как дорогу им преградила группа всадников.

Шарар ощетинился, хотел броситься на них, но Стелла окриком удержала его. Подобрав поводья, она попросила:

— Хоть раз сделайте по-моему!

Мериад не ответил, но покорно попятился. Она только успела подумать — а он уже сделал.

Принцесса выжидала; конь замер вместе с ней, только временами подрагивала жилка на шее. Будто одно целое — и ведь не скажешь, что меньше часа назад он ее чуть не убил.

Всадники переглянулись и покосились на Стеллу.

Не выдержав, девушка спросила:

— Что Вам нужно?

Мериад фыркнул и мотнул головой. Очевидно, посчитал ее вопрос глупым или уже знал ответ.

— Камень или смерть!

Почему они не оставят ее в покое, далась им эта Лучезарная звезда! Все, абсолютно все в последние недели вертится вокруг нее — кристалла из мешочка на шее девушки.

— С какой стати я должна вам что-то отдать? Дорогу! — Она положила руку на меч.

— Дело, конечно, твое, но ты поступаешь неразумно. — Мериад заартачился, игнорируя ее желание сблизиться с неприятелем. — Может, попробовала поговорить с ними, или разговаривать ты не умеешь?

— Поговорить? С ними? О чем с ними разговаривать?

— Заговорила бы им зубы! Это куда безопаснее, чем лезть на рожон. Ты думаешь, это люди? — Принцесса кивнула. — Как бы ни так! Они порождения колдовства Эвеллана, но, как все подобные создания, глупы, как пробка. Когда хочешь, ты умеешь уговаривать, могла бы и попробовать.

— И что мне им сказать?

— Как-нибудь сама. Я всего лишь дал совет, но ты решила действовать по-своему... И что в итоге?

— Они нас не пропустят, придется драться.

— Ты прирожденная самоубийца! Одного раза за день мало?

— Вы их боитесь?

Вместо ответа — удар копытом о землю.

Мысленно приготовившись к неблагоприятному исходу дела, Стелла обнажила меч. Вороной вздохнул и неохотно сделал первые шаги по выгоревшей траве. Еще мгновение — и ветер засвистел в ушах.

Противники падали один за другим, но — о, ужас! — их не становилось меньше. Озадаченная, Стелла на время покинула поле боя. Убедившись, что ее не преследуют (всадники стояли, как истуканы), она в отчаянье спросила:

— Что мне делать?

— Что мне делать? — передразнил ее Мериад. — С этого вопроса следовала начинать. Я же говорил: не лезь, но ты... Ладно, что толку сейчас говорить! Попробуй использовать силу звезды.

— Но как?

— Хороший вопрос! Честно говоря, понятия не имею, в руках не держал.

Принцесса удивленно посмотрела на него: он чего-то не знает?

— А, что, обязан? — с вызовом спросил Мериад. — Займись делом!

Аккуратно выложив звезду на ладонь, девушка забормотала разные слова то на лиэнском, то на языке путников, даже попробовала на сиальдарском — все без толку.

Создания Эвеллана снова зашептались и выстроились в боевой порядок.

— Они будут атаковать, — в ужасе прошептала Стелла и крепко сжала Лучезарную звезду. — Я не знаю, не знаю, как попросить ее о помощи!

— Только истерику не закатывай! Думай, немного времени у тебя есть. Трудно, конечно, когда защищаешь смертных, но я постараюсь, чтобы никто из них тебя не достал. Интересно, — он усмехнулся, — на этот раз ты испугаешься?

Девушка в недоумении посмотрела на него.

— Ладно, не буду экспериментировать, а то твой мыслительный процесс окончательно застопорится. Надеюсь, единорогов ты не боишься?

Принцесса покачала головой и заметила, как у коня вырос длинный витой рог.

— Может, мне слезть? — робко спросила она.

— Не успеешь. — И, правда, не успеет, они уже близко. — Просто держись, крепко, а не как обычно. Если что, уничтожь самоцвет.

"Если что" — это если обстоятельства обернутся против них.

Она чуть не полетела на землю, и это притом, что она сжала ногами его бока и обхватила коня за шею — настолько стремительным было движение. Стремительным и смертоносным. Со всех сторон послышались крики — значит, они могут чувствовать боль?

Возбужденному воображению казалось, что все вокруг поалело от крови; Стелла ничего не видела, лишь, инстинктивно угадывая направление ударов, по возможности отбила их. Безусловно, большую часть работы взял на себя Мериад, иначе бы она не прожила и пяти минут.

Но один из ударов они оба пропустили — и, оглушенная, девушка оказалась на земле, слава богам, не раненая, отделавшаяся простым ушибом. Рядом зарычал Шарар, и она, все еще не сознавая, что происходит, перекатилась на другой бок, чуть не попав под копыта какой-то лошади. Оправившись, Стелла поспешно вскочила на ноги и, убедившись, что Лучезарная звезда все еще у нее, отыскала глазами Мериада: он был по ту сторону дороги; ни уздечки, ни своих вещей она не заметила — ну и демон с ними!

Воспользовавшись временной передышкой, девушка достала самоцвет и снова зашептала:

— Пожалуйста, пожалуйста, услышь меня! Лучезарная звезда великой Ильгрессы, свет ночи и дня, добра и справедливости, помоги нам! Тьма притягивает тьму, а свет — свет; ты — свет, посей добро на земле Адиласа, прогони слуг Эвеллана. Озари мир лучом добра, звезда радости, любви и счастья, я взываю к тебе именем Ильгрессы, именем всех живущих и умерших, как людей, так и богов: уничтожь порождения зла!

Звезда затрепетала; свет разлился над землей, сначала крохотный, едва заметный, потом все ярче, ярче, наконец, он залил все вокруг слепящим искрящимся потоком.

Один из всадников заметил сияние вокруг Стеллы и поскакал к ней, чтобы помешать, но не успел, в судорогах, извиваясь, вместе с конем повалившись на землю.

Лучезарная звезда сияла, обжигая пальцы; из нее вырвались восемь мощных лучей.

Ослепленные слуги Эвеллана корчились на земле, будто больные эпилепсией, и друг за другом испарялись, оставляя после себя дымящиеся бурые пятна.

Через пару минут все было кончено. Звезда погасла, свет исчез, и принцесса, тяжело опустившись на землю, убрала самоцвет обратно в мешочек.

Неужели это будет продолжаться вечно: бегство, война, страх, усталость и боль?

Шарар лег рядом с хозяйкой, положил голову ей на колени. Девушка погладила его и тихо запела:

Я на горе была рождена,

На вечную жизнь сироты.

На горе была мне дана красота,

На горе даны мне мечты.

Что пользы от них?—

Один только прах.

Бреду без сумы по дороге.

Брат и сестра у меня на руках,

Для них подаянья молю —

Но глухи те,

Кого слышат всесильные боги.

— Перестань! — К ней подошел Мериад. — Мне и так не весело, а ты хочешь, чтобы стало и вовсе тоскливо? Воешь, словно волк на луну... Почему ты не любишь комедии?

— Если бы жизнь была комедией, полюбила бы.

— Всякая жизнь — фарс, а твоя доморощенная философия — пустое сотрясение воздуха. Когда кончишь причитать, принесешь воды — хоть какой-то от тебя толк. Это в твоих же интересах: попадешь в Суфу до заката.

— Но это же невозможно! — невольно вырвалось у Стеллы.

— Очень даже возможно, если приложить некоторые усилия. Или ты хочешь встретить еще кого-то из слуг Эвеллана? Я бы предпочел сразу оказаться в Суфе, хотя ты же терпеть не можешь магию, — он покосился на неё. — Или на этот раз сделаешь исключения и наступишь на горло своим чувствам?

Не зная, требуется ли ответ, девушка кивнула.

Закат бардовыми всполохами окрасил западный край неба.

Старинные, облепленные мхом стены Суфы, соприкасаясь на побережье с "новыми стенами" крепости, отбрасывали длинные тени.

Стелла съежилась, проезжая под поднятой железной решеткой: если хитроумное переплетение прутьев упадет, смерть будет мучительной и неминуемой. На это и рассчитывали безымянные строители. Суфа, древняя и богатая, неспроста была столицей Адиласа на протяжении четырехсот лет — и неприступной крепостью для врагов, заставляя верить в величие адилаского народа.

Над головой смыкались широкие переходы между крепостными стенами; пологие спуски вели к запутанным улочкам портового города. Повсюду виднелись следы прежних ловушек и "каменных мешков". Стены, глухие, с узкими щелями бойниц на самом верху, под прикрытием галереи, навевали страх.

Принцесса заметила, что не только она нервничает: Мериад то и дело прядал ушами.

— Успокойтесь, мы уже в Суфе. — Таким голосом она не смогла бы успокоить даже себя. — Меня ждет Маркус... Скоро мы привезем Лучезарную звезду в Лиэну, и все будет хорошо.

— Будет гроза, — он не слушал ее. — Гроза над старой Суфой.

— Ну, и что? — Она искренне не понимала его беспокойства. — Мало ли было до этого дождей? Дождь — это просто вода.

— Гроза — это не дождь. Вернее, это не та гроза — да ты не поймешь!

Конь тряхнул головой и прибавил шагу.

Он остановился посреди длинной узкой конной улицы и замер, вслушиваясь в шум вечернего города. Стелла с трудом заставила его посторониться, чтобы пропустить скрипучую повозку. Наконец жеребец очнулся от охватившего его на несколько минут столбняка и подошел к крыльцу неприметного дома. Надо сказать, дома в Суфе несколько отличались от привычных адиласких жилищ: в старой части города не было террас, здания тянулись нескончаемой стеной, временами на пол этажа утопая в земле. Этот дом был одним из таких старых угрюмых домов, с высоким обшарпанным крыльцом и обитой железом дверью.

— Урсиолла ждет. Слезай и звони.

— А кто здесь живет?

— Дальняя родственница твоей знакомой. Слезай!

Девушка покорно спешилась, поднялась на крыльцо и позвонила; дребезжащий звук колокольчика отозвался в недрах дома. Ей открыла полная адиласка в синем переднике и, не спросив имени, пригласила в комнаты. Стелла оглянулась на Мериада — он кивнул и отошел в сторону.

Миновав темную прихожую и короткий коридор с двумя дверьми, принцесса очутилась в комнате с балочным потолком. У окна, наполовину скрытого бардовыми портьерами, сидела Урсиолла и читала книгу. Заслышав шаги, она поднялась и, улыбнувшись, сказала:

— Можешь идти, Уфина.

Отворившая дверь адиласка поклонилась и вышла.

— Рада снова Вас видеть, признаюсь, я так волновалась! — Её голос звенел ручейком. — Мы только утром приехали в Суфу и, увы, не успели подготовиться к Вашему приезду.

— Я тоже рада Вас видеть. Как Маркус?

— Хорошо. Я его не съела, — рассмеялась Урси. — Только сейчас его нет: он ушел в порт.

— Раньше Маркус целыми вечерами просиживал рядом с Вами, вы поссорились?

— Нет, просто я объяснила ему, что никогда не выйду за него, — пожала плечами адиласка.

— Бедный Маркус!

— Проза жизни, — улыбнулась Урсиолла.

— Чей это дом? — переменила тему принцесса.

— Моей двоюродной тетки. Я сочла возможным поселить вас здесь на время ее отсутствия. Все прошло удачно? — тихо спросила она.

— Да, — так же тихо ответила девушка и громко добавила: — Можно чаю?

— Разумеется! Уфина принесет.

Сквозь толстые стены пробрались отзвуки глухих раскатов грома.

— Странно, — мимоходом подумала принцесса, — пару минут назад на небе не было ни облачка.

Вместе со всполохом небесного огня на пороге возник Маркус; вода ручьями стекала с плаща, который еще не успела унести горничная.

— Стелла, ты вернулась! — обрадовался он и, забыв о мокрой одежде, бросился к ней, закружил по комнате.

— Маркус, Маркус, перестань, отпусти! — хохотала девушка.

— Представляешь, чрез пару часов после твоего отъезда Урсиолла велела мне собирать вещи, — он наконец избавился от плаща. — Сказала, что мы едем в Суфу — и больше ничего. Потом, конечно, объяснила, что ты сюда приедешь.

— Действительно, странно. Я недавно написала Урсиолле, сомневаюсь, что письмо могло дойти до нее раньше, чем было написано, — нахмурилась Стелла.

— Все просто, — отозвалась со своего места Урсиолла. — Я знала, что Вы его напишите: мне рассказал мой Бог.

— Чудеса! — Маркус увлек подругу на уютный диванчик. — Слушай, а не отметить ли нам твое счастливое возращение?

— Замечательная идея! — Адиласка хлопнула в ладоши и позвала Уфину. — Сходи в лавку и купи хорошего вина. Смотри, не скупись!

— Но на улице гроза, может, не стоит... — попыталась робко возразить принцесса.

— Уфина не сахарная, не растает! — рассмеялась Урсиолла.

Через полчаса Уфина, слегка покачиваясь на слишком высоких при ее полноте каблуках, внесла в комнату поднос с вином и закусками. Посмеявшись над ее неуклюжестью, Урсиолла пригласила гостей в соседнюю комнату, сделав знак служанке перенести поднос туда.

Устроившись за овальным ореховым столом, друзья с интересом рассматривали цветочный орнамент стен. Уфина откупорила бутылку и разлила по бокалам ароматную золотисто-бордовую жидкость.

Урси улыбнулась и предложила тост:

— За успех Вашего путешествия!

Они пригубили вино и вздрогнули — ветер с шумом распахнул окно. Сильный порыв ворвался в комнату и опрокинул один из бокалов. На редкость расторопная Уфина успела спасти хозяйский хрусталь, но скатерть, разумеется, не успела — багровое пятно медленно расползлось по столу. "Будто кровь", — почему-то подумалось Стелле.

— Какая жалость! — Принцесса встала и закрыла окно. — Хорошее вино... Урсиолла, Вы не станете возражать, если я налью немного Уфине? По-моему, она это заслужила — так ловко успела подхватить бокал!

Урсиолла пожала плечами:

— Если хотите...

Стелла долила вина в опрокинутый фужер и протянула служанке. Она улыбнулась, поднесла его к губам, сделала глоток — и переменилась в лице. Пальцы разжались, и бокал полетел на пол, разлетевшись на десятки искрящихся осколков.

— Какая ты неуклюжая, Уфина! — скривилась Урси. — Ты не заслужила недавней похвалы.

Уфина молчала; на лице с непомерно расширившимся зрачками застыл страх, мертвенно-серая бледность разлилась по коже. Внезапно она задергалась, начала задыхаться, упала на колени, в отчаянье протянув руки к изумленным свидетелям этой сцены, сползла на пол, покрытый осколками хрусталя, и затихла — ни единой судороги, ничего. Стелла подбежала к ней, взяла за руку и убедилась, что служанка мертва.

— Вино отравлено! — прошептала она. — Но мы все сделали по глотку, и никто из нас... Когда же... Или яд был на дне бутылки? Когда я разливала вино во второй раз, я немного взболтала бутылку. Маркус, не пей! — испуганно крикнула она.

Принц застыл с бокалом в руке.

Принцесса бросила взгляд на Урсиоллу, но та, похоже, была удивлена не менее ее.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Я доверяю местным лавкам... Ума не приложу, кто и когда мог подсыпать яд в вино.

Стелла вернулась к столу, взяла злополучную бутылку и, распахнув окно, выбросила ее на улицу.

— Осторожнее: ты чуть не попала мне в голову! — Огромный черный сварг положил голову на подоконник. — Иногда твоя неуклюжесть переходит все границы. Ладно, если бы ты попала в голову мне — а могла бы и в человека убить.

— Я не думала, — покраснела девушка, — просто хотела скорее избавиться от проклятой бутылки.

— Я был прав, гроза все-таки разразилась. Тебе нужно сегодня же отплыть в Лиэну.

— Так скоро? — удивилась принцесса.

— Да. Конечно, будущее неустойчиво, оно сто раз может измениться, но я вижу голод. Если ты не вернешься до зимы, может произойти необратимое. Стелла, — он неожиданно напрягся, впившись глазами в какую-то точку за ее спиной, — сейчас же обернись!

Стелла обернулась и увидела раздвоившуюся Урси.

— Но я же выпила всего капельку, всего один глоток... — Она попеременно смотрела то на Маркуса, то на Мериада. — Это просто иллюзия, верно?

Одна Урсиолла подошла к старинному резному буфету, а другая беззвучно шевелила губами, указывая на своего двойника.

Шарар, задремавший, было, у окна, встрепенулся и заворчал.

— Маркус, сейчас же отойди от нее, отойди от них обеих, — закричала девушка. Поведение пса красноречиво свидетельствовало о том, что в дом вошло Зло. — Одна из них колдунья!

Конечно, колдунья, иначе стал бы Мериад обращать на нее внимание.

— Что за чушь! — принц неохотно поднялся со своего места. — Это Урсиолла, и она одна. Вечно тебе что-то кажется!

Стелла беспомощно посмотрела на бога:

— Но Вы ведь видите, что их две?

Может, у нее галлюцинации, она ведь пригубила то злосчастное вино... Разумное объяснение, более разумное, чем предыдущее рассуждение о природе двойника Урси. О нем можно было смело забыть, это всего лишь плод больного воображения, разума, находящегося во власти ядовитого дурмана.

— Конечно, две, — хмыкнул Мериад. — Ты в своем уме, галлюцинаций у тебя тоже нет. Принц не видит вторую, потому что находится в ее власти. — Видя, что она не понимает, он пояснил: — Он неравнодушен к Урсиолле, соответственно, его мир временно зациклен на ней. Вильэнара знает это и, разумеется, этим воспользовалась. Понятнее, к сожалению, я объяснить не смогу.

— Но которая из них колдунья?

— Спроси у Шарара.

Он хотел, чтобы она разобралась со всем сама. И она разберется.

Принцесса отошла от окна и внимательно осмотрела обеих: которая? Решение было принято на уровне подсознания — девушка выбрала ту, которая беззвучно шептала слова.

За спиной послышался звон стекла; Стелла непроизвольно наклонилась, прикрыв голову руками. Как раз вовремя — что-то просвистело рядом с ней, обдав мертвенным холодом. У нее закололо в боку; невидимое копье вонзалось все глубже, мешая дышать. Ноги подкосились, и принцесса упала на колени, ухватившись руками за стул. Он с грохотом упал, лишив ее точки опоры. Оба образа Урсиоллы расплылись, превратились в два бесформенных пятна. Теперь у нее слезились глаза, а иголки жалили подушечки пальцев. Ком дурноты подступил к горлу; болела каждая клеточка тела.

Скрючившись, девушка лежала на полу, крепко сжав рукоять меча. Ей казалось, еще немного — и она задохнется.

И тут зрение вернулось к ней. Дышать стало легче, и, осторожно, приподняв голову, она увидела Вильэнару, распростершуюся на полу. Извиваясь, как змея, она безуспешно пыталась освободиться от мертвой хватки Мериада. Девушка слышала, как хрустят под его челюстями кости колдуньи, как булькает воздух в ее легких.

Стелла отвернулась, чтобы хотя бы не видеть, если уж никак не удается не слышать, и наткнулась взглядом на Маркуса. С круглыми от ужаса глазами он замер в углу комнаты, глядя на что-то или кого-то позади нее. Что там еще? Ну да, Вильэнара. Наверное, уже мертвая, со сломанной шеей.

Принцесса попробовала встать — ей это удалось не с первой попытки. Остатки боли все еще терзали тело, но это не помешало девушке выпрямиться и нетвердыми шагами добрести до стены. Ей нужна опора, а лучше стул. Да, стул, должен же здесь быть стул, или все они погибли в пылу схватки?

Только сейчас она заметила кровь, много крови на полу. Она была везде, даже на портьерах, но особенно много возле стола. Чья это кровь? Ее? Девушка осмотрела руки — на ладонях пара порезов, но не более. Еще один порез на щеке — это от осколков хрусталя. Но ничего серьезного. Тогда Маркус? Да, он бледен, но не ранен. Урсиолла? Где Урсиолла?!

Мертвенно бледная Урси полусидела — полулежала в глубоком кресле у двери в соседнюю комнату.

Пламя задрожало и погасло. Воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь редким цоканьем копыт и глухими ударами грома за окном.

Натыкаясь на поваленные стулья, Стелла дошла до двери и хотела выйти в коридор, когда из темноты столовой донесся душераздирающий крик. Может, он был не таким уж и громким, но мрак и тишина сделали свое дело, обострив чувства до предела.

Девушка замерла, прислушиваясь, а потом ухватила себя за голову: Маркус! Как же она могла оставить его там?! Она, подруга... Вдруг это он кричал? А она трусливо думала о себе, хотела сбежать!

Стелла стрелой метнулась обратно, на мгновенье ослепнув от вновь вспыхнувшего огня. Вот он, Маркус, от сердца отлегло. Стоит всего в паре шагов от нее. Не он...

Смолкли звуки грозы за окном; небо очистилось.

Принцесса осторожно глянула через плечо принцу — никого, только Шарар.

— А где она? Что случилось? — Девушка вернулась к Урси и помогла ей подняться. — Где они?

Она не решилась назвать имен, но надеялась, что Урсиолла поймет.

— Он исчез, — прошептала Урси. — Была сильная вспышка, вроде молнии, и он исчез. Он все равно исчез бы после грозы.

Итак, она его знает. Тем лучше, меньше объяснять.

— Простите, что не успела предупредить об опасности, — оправдывалась адиласка. — Это очень сильная колдунья, ее чары сильнее умений харефов.

— Не корите себя, Урси, Вы не виноваты. Но кто же кричал? У меня кровь застыла в жилах!

— Не знаю, — покачала головой Урсиолла и на всякий случай отыскала глазами Маркуса. — Это был не человек.

Стелла еще раз осмотрела столовую, тщательно, уголок за уголком. Крови не было, мебель стояла на своих местах. Да, немного не прибрано, но не более. Только на полу — клок черной шерсти. Принцесса подняла его и прошептала:

— Спасибо, Всемогущий! Вы только что спасли жизнь троим неблагодарным смертным.

— Стелла, как ты там? — Маркус суетился вокруг Урсиоллы. Неужели у них все так серьезно? Надо поговорить с ним, еще раз объяснить...

— Нормально, — ответила девушка, брезгливо отдернув ногу от пяточка пола, где сначала стояла, а потом лежала Вильэнара. — Опасность миновала. Никто не будет возражать, если я открою окна? По-моему, нам всем не хватает воздуха.

Глава III

Пробудившееся ото сна солнце розовило парус корабля, почти при полном безветрии покидавшего гавань Суфы.

Город остался далеко позади, и лишь зловещие стены старой крепости все еще пугали путешественников неясными темными силуэтами башен на горизонте.

Плотно укутавшись в плащ, Стелла стояла на палубе и наблюдала игрой света и тени в морских глубинах. Чтобы успеть на корабль, пришлось рано встать, и, стоя здесь, на открытой всем ветрам площадке, она все еще пребывала во власти сна. Глаза то и дело закрывались, и, чтобы случайно не упасть за борт, девушка периодически меняла положение тела и считала дни, проведенные вдали от родины. Она уехала в августе, сейчас уже сентябрь — и того месяц, даже чуть больше. Как же быстро летит время!

Ей нужно вернуться до зимы — итого, у нее минимум шестьдесят дней. Казалось бы, много, но, кто знает, что ее ждет впереди? Хорошо бы Эмануэла снова остановила бег времени, как тогда, в имении барона Фемиса.

Шарар заворочался у ее ног и потянул за край плаща. Стелла наклонилась к нему — что там еще? Демоны? Но никакими демонами на палубе не пахло, зато из камбуза потянуло волшебным ароматом завтрака.

Конечно, он хочет есть, он же собака.

— Ладно, беги! — принцесса отпустила его в кают-компанию, чтобы выпросить кусочек съестного у Маркуса.

— А ведь он прав, нужно поесть, — аккуратно потянув спину, девушка не спеша последовала за Шараром.

Принц уже сидел за столом и за обе щеки уплетал яичницу с грибами.

— Хочешь есть? — Он на время отложил вилку в сторону.

— Нет, конечно. Только вы с Шараром способны завтракать по сто раз на дню.

— Положим, сегодня я еще не завтракал. Я бы рад, но времени не было.

— Надо было раньше вставать, — хмыкнула Стелла.

— Да нормально я встал, просто ты носилась по дому, как ураган. Бедная Урси боялась встать с кресла, чтобы не столкнуться с тобой.

— И все равно умудрилась позавтракать. Еще раз повторяю: надо было раньше вставать. Мы с Урсиоллой поднялись за три часа до отплытия, уложили вещи, поели и пошли будить тебя.

— Могли бы разбудить и раньше, — буркнул принц, вернувшись к поеданию яичницы.

— Я честно пыталась — ты спал, как сурок. Я решила, что толку от тебя все равно никакого, да и девушки по определению собираются дольше мальчиков... А Урси действительно бедная, но по другой причине — столько времени провести в твоем обществе!

— Да брось ты! Твой характер намного хуже моего.

— Зато я могу побороть природную лень, а ты ни за что не пожертвуешь часиком утреннего сна.

Маркус промолчал. Разумеется, у него нашелся бы ответ и не один, но он боялся, что яичница остынет.

Кают-компания была в полном их распоряжении: кроме них на корабле плыл еще один пожилой господин, который предпочитал завтракать в каюте. Они видели его лишь однажды, на посадке, да и то мельком. Воспользовавшись обстоятельствами, оба устроились так, как им удобно, то есть не возбранялись ноги на табурете и локти на столе.

В дверь постучали. Странно, кто стал бы стучать в дверь кают-компании?

Стелла неохотно спустила ноги с табурета и крикнула:

— Войдите!

На пороге возник перепуганный капитан.

— Ваша милость, — принцесса расписалась в корабельном журнале, как графиня Эстер, — ветер почти стих.

— Ну и что?

Разве штиль — что-то страшное? У него такое лицо, будто случилось что-то непоправимое, грозящее им гибелью. Например, надвигается ураган. А тут всего лишь штиль.

— Там, впереди... В общем, "Маругва" исчезла.

"Маругва" — это большое торговое судно, вышедшее из порта часом раньше них; когда они приехали в порт, оно как раз снялось с якоря. Большая добротная посудина, гораздо больше их корабля. Кажется, она перевозила бочки с парфюмерной эссенцией или что-то в этом роде, в общем, какой-то дорогой груз.

— Как это исчезла? Корабль не щепка, он не может исчезнуть, безо всякого следа.

— След-то как раз есть. Это-то мне и не нравится, очень не нравится. На воде — красное пятно, — шепотом добавил он.

— Почему красное? Если корабль затонул, то пятна вообще не должно быть. Щепки, остатки товара, но пятно...

— "Маругва" перевозила вино, первоклассное вино. Она, как и мы, держала курс в Санину, но, видно, не судьба! — вздохнул капитан.

— Вот уж не думала, что закаленный морской волк, а я думаю, Вы не первый год на мостике, будет сочинять всякие сказки! Вам просто привиделось.

— И судовой журнал тоже? Мои ребята выловили его из воды. Согласитесь, никто в здравом уме не выбросит его за борт. "Маругвы" больше нет — и точка! Она затонула при полном штиле, и не воронки, не щепок, не обломков мачты, не спасшихся — ничего! Это-то Вы как объясните?

— А почему я должна Вам что-то объяснять? Кто из нас моряк: я или Вы?

Судно резко наклонилось. Капитан, что-то нечленораздельно пробормотав, выбежал вон.

Маркус отставил в сторону тарелку:

— По-твоему, он сумасшедший?

Принцесса пожала плечами:

— С утра был нормальным, не мог же он за несколько часов сойти с ума? Там что-то происходит, то, чего ни я, ни он не понимает. Ты доедай, а я поднимусь на палубу.

Наверху ее чуть не сдуло ураганным ветром, до предела вздувшего паруса. Волны неистово бились о борта корабля — это и есть штиль?

Но ведь в небе не было предвестия бури, да и сейчас нет: оно чистое, а ветер бушует.

— Лардек? Эвеллан? Кто же из них? Точно не Вильэнара: она мертва, я до сих пор помню, как хрустели ее кости. — Хватаясь за такелаж, Стелла добрела до мачты и обняла ее — это был единственный способ устоять на ногах. Матросы кричали, чтобы она спустилась в каюту, но девушка не могла, боялась, что, стоит разжать руки, ее сдует в соленую бездну.

Наконец она решилась и, шатаясь, добрела до заветной двери.

Избежать травмы не удалось: напоследок ветер больно ударил ее о дверную притолоку.

— Там такое творится! — Девушка потерла шишку на лбу. — Настоящий шторм! Ты не против, если я прилягу?

— Стелла, кто это тебя?

— Ветер.

Она добрела до каюты и с облегчением рухнула на кровать.

— Боюсь, твой завтрак безнадежно испорчен, — улыбнулась девушка.

— Ничего, как-нибудь переживу. Так что там?

— Я же говорю, кошмар! Жуткий ветер, еле на ногах стоишь. Немудрено, что "Маругва" так быстро затонула.

— Надеюсь, "Валага" крепкая посудина, — мрачно ответил принц, постаравшись занять наименее травмаопасное положение.

— Надейся. Надежда — это все, что у нас осталось. Даже не знаю, стоит ли молиться богам. В прошлый раз помогло, но вдруг там, — она указала на потолок, — никого не осталось? Мы теперь в воле Лардек, а она играет на стороне Эвеллана.

— Так ты думаешь, что это не просто стихия?

— Маркус, буря без грозовых туч! Это Лардек.

Шторм окончился так же быстро, как и начался. Какую цель преследовал его автор, так и осталось загадкой. Он даже пошел "Валаге" на пользу, отнеся ее на порядочное расстояние от Суфы в более-менее верном направлении.

Стелла, к которой вернулось былое спокойствие духа, снова поднялась на палубу.

Картина снова казалась мирной: спокойные зигзаги волн, свежий ветерок, надувавший потрепанные паруса. Убедившись, что кораблю ничего не грозит и, проверив, целы ли в трюме лошади, девушка вернулась в каюту. У нее была масса свободного времени, его нужно было чем-то занять.

Принцесса потянулась за дорожной сумкой, достала книгу и раскрыла на первой попавшейся странице.

— Ты читаешь? — удивился Маркус. — И о чем?

— Не знаю, — смутилась девушка. — Книга на сиальдарском, а у меня с ним проблемы.

— Но хоть название ты знаешь?

— Конечно. "Аромат Омченто".

— Любовный роман? — усмехнулся принц.

— А вот и нет! Она об Исте?

— Книгу тебе дала Урсиолла?

— Да. Она сказала, что мне полезно почитать о нравах и обычаях Адиласа.

— По-моему, ты и так слишком много знаешь.

— Слишком много никогда не бывает.

— Ну, прочитаешь ты эту книгу, и что? Тебе это как-то пригодится? Ты же не в послы себя готовишь.

— А если в послы?

— Стелла, брось, девушек в послы не берут.

— Ты опять? Небось, считаешь, что мне такие книги читать незачем.

— Ну, если честно...

— Понятно. Типичное мужское мнение. В Скаллинаре женщина служанка, в Сиальдаре и Грандве — любовница и украшение дома. От нее только и требуется, что быть красивой, поверхностно разбираться в светской жизни и искусстве и хорошо танцевать. Кое-где, правда, женщинам еще колдовать разрешают.

— Ты опять начала свою демагогию! Я просто хотел сказать, что бесполезно забивать голову огромным количеством знаний.

— Ну-ну! Твое "если честно" имело совсем другой подтекст.

— Вечно ты все придумываешь! Мне иногда кажется, что ты родилась не в добропорядочной королевской семье, а в племени варинс.

— Я уж молчу, где родился ты. Ладно, забыли!

Принцесса углубилась в чтение, но ненадолго — сказалась скудность словарного запаса. Она захлопнула книгу и легла.

— Будешь спать? Если я хочешь, я вернусь в кают-компанию.

— Да нет, буду мечтать о безоблачном будущем. Сходи, проведай лошадей.

Принц скоро вернулся, влетел в каюту, выпил стакан воды и выпалил:

— Там чудовище!

— Какое чудовище?

Стелла вскочила и встряхнула его за плечи.

— Где чудовище? В трюме?

Маркус покачал головой:

— В море. Я на палубу вышел, решил свежим воздухом подышать... Подышал!

— Так какое чудовище?

— Морское, с гигантским чешуйчатым хвостом. Но это еще не все.

— Что там еще?

— То, что оно плывет к нам.

Час от часу не легче! Стоило ей прилечь отдохнуть, как появилось какое-то чудовище... Маркус не истеричка, не стал бы себя так вести, если увидел просто большую рыбу.

Достав оружие и представив самое худшее, что с ней могло произойти (на детали, конечно, воображения не хватало, но результат был заранее известен), девушка вслед за другом поднялась на палубу.

Маркусу не почудилось: среди мирной морской глади вырисовывался силуэт гигантского змея, рассекавшего волны клинообразной головой.

— Хорошая погода, не правда ли? — Адамаз стоял на корме лицом на восток; до этого его там не было, девушка могла в этом поклясться. Не было, она моргнула — и он появился.

— Неплохая, — выдавила из себя Стелла, не зная, на что ей смотреть: на морского змея, Адамаза или в ужасе метавшихся по палубе матросов.

— Только ей мешает наслаждаться морская гидра.

— Это Вы ее подослали? — Вот тебе и добрые слова, вот тебе ему не нужна Лучезарная звезда! Эх, Стелла, когда ты разучишься верить магам?

Адамаз промолчал.

— Так Вы? Конечно, кто же еще! — Принцесса решительно шагнула к нему.

— Хорошо подумай перед тем, как сделать. — Маг молниеносно переместился на другое место. — Мое предложение еще в силе. Тебе принадлежит вся власть мира, а цена за нее неимоверно мала.

— Я не предам моих богов, — нахмурилась Стелла, попутно пытаясь удержать Маркуса от ненужных расспросов. Она, конечно, потом ему все расскажет, но не здесь, не при команде.

— Они давно предали тебя. Власть, любовь, слава — все это будет только для тебя.

— Как я понимаю, если я соглашусь, гидра исчезнет?

— Я сделаю все возможное.

— Значит, Вы. А Вы показались мне другим, не таким, как они. Что ж, я ошиблась. Вы, наверное, всласть посмеялись над наивной дурочкой... Может, я и наивная, но не настолько. Я не имела и никогда не буду иметь ничего общего с колдунами. Я их не люблю, более того, терпеть не могу, просто не перевариваю.

— Ты отказываешься?

— Я отказалась еще тогда, разве Вы не поняли?

— Как бы не так, тогда ты задумалась, — возразил Адамаз.

— Задумалась, но не согласилась. — Стелла сжала мешочек, нащупала грани Лучезарной звезды и, сосредоточившись, зашептала: — Именем твоей хозяйки приказываю: пусть колдовские отродья исчезнут! Да придет вечный свет!

Губы сами собой добавили два коротких слова: "Ильгр алек!".

Самоцвет завибрировал; тепло разлилось по всему телу девушки. Ровное искрящееся сияние окутало ее, словно кокон, облаком света накрыло Адамаза. Вопреки ожиданиям он не исчез, только стремительно постарел, превратился в седого беззубого старика. Принцесса в недоумении смотрела на него: если чары звезды подействовали на Шека, должны были повлиять и на него.

— Тебе не под силу справиться со мной, потому что ты не знаешь секрета власти. Ты молода, выросла под шепот своей реки и наставления богов, но боги стареют, а ум исчезает вместе с властью. Звезда не спасет их, но погубит весь мир. Одна война будет сменять другую, на смену дождям придет засуха, благополучию — голод и болезни. Неужели ты хочешь погубить сестру, сравнять горы с землей, высушить реки? Но если ты будешь со мной, то сможешь уничтожить врагов и посеять ростки нового мира. Создай новый мир без богов, мир, где все люди будут счастливы.

Девушка усмехнулась и прикрыла ладонями мешочек с Лучезарной звездой:

— Я Вам не верю.

Гидра замерла в полумиле от них и, подняв голову, внимательно наблюдала за бортом "Валаги".

Адамаз сделал шаг вперед, в ответ Стелла отступила назад; Маркус поспешил заслонить ее.

Спасение пришло оттуда, откуда его не ждали.

— Зачем ты это сделал, Адамаз, зачем вызвал гидру? — На палубе появилась хрупкая женская фигурка. Скользнув по ней глазами, Стелла с удивлением узнала в ней Вильэнару. Она была не похожа на себя, полу призрак-получеловек, изможденная, бледная, с темными кругами под глазами. Высокий воротник — будто корсет. А вдруг он действительно держит ее шею? Ослабь его — и голова отвалится. — Отец предупреждал тебя, чтобы ты не вмешивался, но, видно, у дряхлых стариков плохая память.

— Я не старше твоего отца, — с укором возразил Адамаз.

— Но отец никогда не вмешивался в дела людей. Глупые боги погрузили его в долгий сон, тем самым, сами того не подозревая, вырыли себе могилу. Они старели, перекраивая мир, разрешая распри людишек, а отец — нет. Они сохранили его могущество.

— Я не вмешиваюсь в дела людей.

— А как же она? — Вильэнара указала на Стеллу; впервые при взгляде на противницу лицо ее осталось бесстрастным. Она была мебелью, декорацией. — Убирайся!

— Ты слишком мала, чтобы приказывать мне.

— Я говорю от имени отца.

— Он мне не указ, я ничем ему не обязан. А эта девушка все равно не отдаст вам звезду. Это величайшее сокровище мира!

Колдунья скривилась и, обернувшись к змею, вместе со словами заклинания выбросила вперед руку. Гидра испарилась, оставив после себя широкие круги на воде.

В ответ Адамаз ударил посохом по доскам. Корабль закачался под натиском гигантской волны. Но она не причинила Вильэнаре никакого вреда, как, впрочем, и членам команды.

— Ты смешон, Адамаз! Уйди сам, или я заставлю тебя уйти.

Колдунья с вызовом посмотрела на мага, и тот покорился, исчез.

— Не бойся, сейчас мне не нужна твоя смерть. — Теперь внимание Вильэнары сконцентрировалось на парочке на корме, разумеется, прежде всего, на Стелле. — Можешь вздохнуть спокойно. Но тебе будет непросто доплыть до Лиэны. Есть кое-что страшнее смерти в пучине моря, и ты узнаешь, о чем я говорю. До скорой встречи!

Колдунья сделала несколько шагов по палубе и растворилась в морской синеве.

— Все в этом мире сошли с ума, — прошептала принцесса.

— Может, тебе лучше отдать ее? — тихо спросил Маркус.

— Что отдать и кому? — устало переспросила она.

— Звезду. С тех пор, как мы покинули Лиэну, нас преследуют неприятности.

— Я не заставляла тебя ехать, вспомни, я всячески тебя отговаривала, но ты настоял на своем. Пойми, я не могу ее отдать, прости. Вот доплывем до Лиэны, покончим с мятежом Кулана и снова будем жить долго и счастливо. — Она улыбнулась. — Как прежде.

— Ты прекрасно знаешь, что этого никогда не будет. В одну и ту же реку не войдешь дважды.

— Знаю, но давай не будем о грустном. Споем?

— "Веселого кузнеца"? — подмигнул принц.

— "Веселого кузнеца", — кивнула девушка. — Помнишь, его любила напевать старая Арнас?

— Конечно, помню. Она угощала меня вкусными пирожками.

— Не знала, что ты такой сладкоежка! — рассмеялась Стелла.

— Я ел пирожки, а не пирожные.

— Значит, обжора.

— Не больше, чем ты.

И они хором затянули:

Я зашел к нему вчера,

Чтобы подковать коня.

Ночь была еще светла:

До полудня часа два.

Видно, много я тогда

Выпил славного вина...

Конец куплета потонул в дружном хохоте.

Корабль покачивался на волнах в такт мелодии; море белыми барашками разбегалось в разные стороны, разрезаемое носом "Валаги". И постепенно забылась таинственная гибель "Маругвы", морская гидра, Адамаз, Вильэнара...

Солнце искрилось в водной глади, слепило глаза впередсмотрящему.

Чем ближе ночь, тем интенсивнее наливались всеми оттенками красного и золотого вода и туго надутые паруса, превращая их в подобие мозаичной картины из древнего императорского дворца. Казалось, мир застыл, наблюдая за величием окончания дня и наступления ночи.

Стелла с книгой в руках сидела на палубе и рисовала в своем воображении точно такой же закат, но уже над Лиэрной.

Маркус сидел рядом на связке канатов и огрызком карандаша рисовал на обрывках листов чаек, с протяжными криками низко парящих над волнами.

Повсюду разлилось умиротворение и спокойствие. Небо темнело, красные и золотистые краски блекли; из-за горизонта степенно выплывал тонкий край молодого месяца.

В золотом сиянии заката впередсмотрящий разглядел черный парус. Словно ворон, расправив паруса-крылья, он стремительно приближался к "Валаге".

Обеспокоенный дозорный слез с мачты и побежал к капитану.

— Капитан, пираты! — донеслось до принцессы.

Захлопнув книгу (все равно она половины не понимала), Стелла всмотрелась в пунцовеющую даль; взгляд остановился, нет, не остановился, впился в бриг под черными парусами, четко вырисовывающийся на фоне пылающего неба. В нем было что-то зловещее, пугающее, от чего засосало под ложечкой.

— Маркус, пойди, спроси, что случилось, а я ненадолго спущусь в каюту.

Уже на лесенке она знала, что у нее в запасе всего пара минут. Все нужно сделать четко и быстро. Первым делом девушка достала кошелек, пересчитала монеты и разложила их по разным мешочкам. Закрывшись на ключ, она спрятала их в нижнем белье (разумеется, если захотят, они и здесь их найдут, но есть надежда, что до такой степени её раздевать не будут — не приведи боги!), затем уложила вещи и по очереди перетащила их на палубу.

— Ну? — Стелла подскочила к Маркусу, озираясь в поисках лодки — удастся ли спустить ее на воду?

— Капитан говорит, это пираты. Он очень напуган.

— Я заметила, он из пугливых, — хмыкнула девушка. — Вот что, мой друг, нам нужно бежать и, чем скорее, тем лучше. Корабль их задержит и, может быть, мы сумеем уплыть.

— Уплыть? Куда? Вокруг море. Мы быстро выдохнемся и умрем с голоду.

— Значит, ты предлагаешь остаться? Нас здесь ограбят и убьют.

— Может, они проплывут мимо?

Принцесса с нарастающей тревогой бросила взгляд сначала на пиратский корабль, затем — на суетящихся на палубе матросов — уж они-то были уверены, что пираты не проплывут мимо .

Корабль под зловещими парусами приблизился к "Валаге" на достаточное расстояние, чтобы рассмотреть пиратский флаг на фок-мачте.

Твердой походкой, не поддаваясь панике, Стелла подошла к побелевшему капитану и напрямик спросила:

— Они нападут?

— Да, — пробормотал он, нервно валяя пальцами шарики из понюшки табака. — Это пираты с острова Сарсидан. Местные пользуются их покровительством, но при случае, думаю, выдадут их властям. Только вот случай никак не представиться, — усмехнулся капитан.

— Почему Вы решили, что они с острова Сарсидан?

— Да потому, что они одни остались. Раньше пираты жили на Рашаре, но дакирцы полностью их перебили. Я Вам скажу, нам по-крупному не повезло: этот корабль — чуть ли не единственное пиратское судно во всем море Уэлике. И надо же было с ним встретиться! — с досадой пробормотал он.

— Если он один, то почему его до сих пор не потопили? — удивилась принцесса.

— Да он неуловим, собака! Они, бесовские дети, юркие! На Вашем месте, Ваша милость, я без разговоров отдал им все свои украшения.

— Значит, Вы сдадитесь без боя? — нахмурилась девушка. Какая тебе лодка, они дрожат, как кролики в садке, и даже бежать не пытаются. Мелькнула шальная мысль: может, самим попробовать? — мелькнула, и тут же угасла: пираты слишком близко, поздно.

— Да какой там бой! — махнул рукой капитан. — Мы не королевский корвет, у нас ни одной пушки нет.

Все произошло быстрее, чем она ожидала. Корабли поравнялись, сблизились на предельное расстояние; железные крюки вонзились в просмоленные доски. Загорелые обветренные пираты проворно запрыгали на палубу "Валаги". Матросы, словно овцы, сгрудились на юте и молча наблюдали за тем, как новые хозяева фут за футом прибирают к рукам их корабль. Впереди этих видавших виды удальцов был высокий худощавый человек с козлиной бородкой в грязно-синем камзоле и громадных, будто не по размеру, ботфортах.

— Так, что тут у нас? — Пират деловито осмотрелся; двое помощников, словно телохранители, застыли у него за спиной. — Что везете? Не духи ли?

Прищуренные глазки забегали по палубе и остановились на капитане.

— Нет, Ваша милость, ткани. — Капитан был бледен, как полотно. — Я осмелился отложить для Вашей милости десять кусков.

— Десять? — Пират сплюнул и растер плевок сапогом. — Двадцать давай. Наверное, у тебя и золотишко найдется, а?

— Что Вы? Я не успел ничего продать.

— А если я проверю? — Он достал нож и приставил его к горлу судорожно сглотнувшего капитана.

— Матерью родной клянусь, всеми богами на свете, нет ничего! — пролепетал бедолага.

— Что за народ пошел: и взять-то нечего! — вздохнул пират и нехотя убрал нож. — Эй, ребята, — обернулся он к своим, — проверьте трюм: вдруг наш капитан привирает? Если найдете чего, о чем он не обмолвился, вздерните голубчика на рее.

Судя по выражению лица капитана, он уже мысленно примерил веревочную петлю.

— А не найдется ли чего у красавицы? — Пират шагнул к принцессе. — Уж у нее-то есть золото. Не жадитесь, сеньора, поделитесь с ближним.

Заметив на ее шее ожерелье из зубов Снейк, он с наглой ухмылкой потянул к нему, но вынужден был отдернуть руку, когда, отшатнувшись, девушка вытащила меч.

Её передернула от мысли, что эти грязные пальцы коснуться ее шеи.

— А у нее зубки! — рассмеялся пират. — Ничего, мы еще проверим, что у нее припрятано. А как с Вами, сеньор? — повернулся он к Маркусу. — У Вас-то, наверняка, есть деньги, и лучше Вам их отдать добровольно.

Принц с бесстрастным выражением лица порылся в карманах и отдал какую-то серебряную мелочь. Прекрасно понимая, что его обыщут, Стелла облегченно вздохнула: как же хорошо, что он спрятал кошелек в особом тайнике.

Пираты разбрелись по кораблю; капитан, тяжело вздыхая, приказал матросам вынести из трюма двадцать отрезов первоклассного атласа — все же, человеческая жизнь дороже убытков.

Стелла не давала покоя предводителю головорезов: он то и дело прохаживался вокруг нее, бросал любопытные взгляды, ехидно посмеивался, поглаживая бородку. В очередной раз пройдя мимо, он остановился и бесцеремонно ухватил ее за руку.

— Какое у Вас колечко! — Глаза его блестели. — Грех не отдать его мне.

Продолжая ухмыляться, он потянул вторую руку к ее лицу:

— Если уж брать колечко, то в паре с сережками. Заодно посмотрим, какие у Вас ушки. Я бы и на все остальное с удовольствием посмотрел, — сально добавил пират. — Может, договоримся, пупсик, я бы тебе что-нибудь оставил.

Не выдержав, чувствуя, как к горлу подступает ком отвращения, девушка влепила ему пощечину.

— Ах ты, благородная сучка! — выругался пират.

Воспользовавшись ситуацией, Стелла высвободилась. Щеки её горели от возмущения.

— Значит, сама отдавать не хочешь? Ну что ж, мерзавка, я сам сниму с тебя побрякушки.

Он сделал шаг вперед, она сделала шаг назад.

— Убери от меня свои лапы, — сквозь зубы процедила девушка.

— Тебе руки мои не по душе? Так я тебя с кое-чем другим познакомлю. Тебе понравиться, — он облизнул губы. — А ну, задирай юбки, шлюха!

Это было уже слишком, она не могла больше терпеть. Стелла размахнулась и ударила его по голове. Ей не повезло: удар пришелся плашмя и только на время оглушил его. Быстро придя в себя (он был парень крепкий), пират зарычал и вытащил кривую саблю.

— Я тебе личико располосую, ты у меня в ногах будешь валяться! Будешь мне и моим людям подстилкой. Хотите эту девчонку, ребята? — крикнул он команде.

Дружный одобрительный гул голосов вызвал на его лице довольную улыбку.

— Будь уверена, до каждого очередь дойдет. Уж мы тебя ублажим, как надо, ходить и сидеть будет больно — ведь мы ж по всякому, без политеса! — расхохотался пират. — Ну что, куколка, иди сюда, мы с тобой славно эту посудину раскачаем.

Видя, что подруга попала в переплет, принц поспешил ей на помощь, но вынужден был бессильно опустить руки, окруженный плотным кольцом головорезов.

Теснимая к борту более сильным противником, девушка безуспешно пыталась прорваться к лодке. Чувствуя свое превосходство, пират продолжал сыпать сальными замечаниями; плотно сжав зубы, Стелла старалась его не слушать. Печальная перспектива стать мимолетным развлечением пиратской команды с каждой минутой грозила превратиться в суровую реальность. Ей вспомнились слова Вильэнары, теперь она понимала, что та имела в виду.

Лучше наложить на себя руки, лучше что угодно, чем это! Чтобы ее на глазах Маркуса, на глазах всех этих людей... Стыд, боль и позор. Лучше бы ее проглотила морская гидра Адамаза, лучше бы она взаправду утонула в своих кошмарных снах!

Единственный, кто пытался помочь ей, был Шарар. Он вертелся у ног пирата, кусал его, пытался повалить на палубу, добраться до горла, но тщетно. Мужественно снося пинки, уворачиваясь от ударов саблей, пес не сдавался и, наконец, мертвой хваткой вцепился в бедро пирата. Взвыв от боли, тот ударил его кулаком в морду. У Шарара носом пошла кровь, но ногу он не отпустил, подарив хозяйке минутную передышку.

Но Шарару все же пришлось отпустить пирата, не по доброй воле, а по приказу принцессы: она увидела, как один из головорезов занес над ним нож. Ей не хотелось потерять собаку. Шарар заворчал, но нехотя отступил.

— Ступай к Маркусу, помоги ему! — крикнула девушка.

Ее прижали к борту; за спиной море, впереди — толпа разъяренных пиратов. Но она продолжала сражаться, несмотря на то, что бой был изначально не честным. Дюжина крепких ребят против одной девушки. Собственно, конец был предрешен, и сейчас Стелла больше думала не о себе, а о Маркусе. Что они с ним сделают? Они же видели, что он с ней, она разозлила их — не выместят ли они на нем свою злость, или им хватит ее бесчестья и смерти? Лишь бы хватило! Меньше всего на свете она хотела, чтобы из-за нее пострадал лучший друг.

У нее не было пространства для маневров, ее загнали в ловушку. Край борта врезался в спину. И со всех сторон — направленные на нее острия сабель и ухмыляющиеся лица.

Потеряв равновесие, Стелла оказалась в прохладной воде. Все произошло так быстро, что она даже поняла, что с ней произошло. Инстинкт подсказал задержать дыхание, чтобы не захлебнуться, погружаясь в серо-голубую бездну.

Вода укрыла тело, с плеском сомкнулась над головой, оружие, которое она не выпустила из рук, тянуло ко дну, но принцесса не сдавалась. Преодолев приступ паники и давление морской пучины, не позволив ей вытеснить из легких пузырьки воздуха, она оттолкнулась от этого призрачного пространства, населенного косяками любопытных рыб, остовами затонувших кораблей и паутиной водорослей, и поплыла наверх, к свету.

Откашливаясь от попавшей в рот и нос воды, Стелла вынырнула, набрав в легкие воздуха, нырнула снова и, проплыв некоторое расстояние под водой, вновь оказалась на поверхности. Силуэт "Валаги" четко вырисовывался на фоне алого заката, приглядевшись, она поняла, что судно горит.

Глава IV

Стелла не помнила, сколько времени провела в воде, знала только, что немало. Перед глазами вместе с тонким месяцем плыли волны. Чтобы не утонуть (какой бы сильной она ни была, девушка не продержалась бы на воде дольше пары часов), принцесса ухватилось за обломок доски. Потом нашлась опора прочнее — пустой бочонок, который помог ей хоть как-то держаться наплаву.

Пламя над "Валагой" исчезло вместе с кораблем, потонув во мраке ночи, но девушка знала, что судно не сгорело дотла. Если бы сгорело, по воде плавали не только редкие доски и обломки снастей, но мачты, содержимое камбуза и прочие вещи, которыми не поживились пираты.

Мрак укрыл и пиратский корабль; весь мир погрузился в мир тихой сентябрьской ночи.

Когда глаза привыкли к темноте, Стелла заметила неподалеку корабль, застывший на волнах со спущенными парусами; на нем не было ни огонька.

Совершив очередной подводный заплыв, принцесса вынырнула у самого борта.

Вода тихо плескалась о просмоленные доски, судно слегка покачивалось на волнах и тоненько поскрипывала такелажем. В тусклом свете месяца девушка прочитала потемневшие от морской и небесной стихии буквы: "Валага". Сердце дрогнуло и упало. Конечно, "Валага", ведь от нее пахнет гарью, и корма накренилась. Но если она наплаву, что тогда горело? Если само судно, оно уже затонуло или хотя бы дало серьезный крен. И откуда в воде доски, бочонки?

Стелла оплыла вокруг корабля — да, оно наклонилось, но в ближайшие часы не утонет. Нащупав конец свисавшего в воду каната, она подтянулась и забралась на борт.

Палубные постройки и ют "Валаги" наполовину выгорели; не хватало одной мачты и большей части корабельной оснастки. Обрывки прокопченных парусов валялись на палубе.

Повсюду — пустые тюки, ящики, пух, перья, сено — и ни следа человеческого присутствия.

Осторожно миновав опасный участок палубы, девушка заглянула туда, где раньше располагались каюты — искать тут нечего, все либо выгорело, либо разломано пиратами. В трюме, наверняка, вода, так что нужно забраться повыше, если судно кренится на корму, то на нос. Там есть связка канатов — не самая удобная постель, но намного лучше пустой бочки, покачивающейся на воде. "Валага" будет тонуть долго, она успеет отплыть на безопасное расстояние.

— Я снова осталась одна, — прошептала Стелла, присев на скрипучие корабельные доски. — Вильэнара была права — это страшнее, чем утонуть. Они оставили мне корабль, на котором нельзя плыть, сохранили жизнь, но обрекли на долгую мучительную смерть. Одиночество и беспомощность убивают лучше любого яда. А еще вернее убивает голод. У меня есть все: деньги, драгоценности, Лучезарная звезда, но нет ни еды, ни верного друга. Но я все равно выживу, я сильная! Не знаю как, но я доберусь до Лиэны, зажгу в небе звезду и отомщу им всем.

Стряхнув с себя бремя мрачных мыслей, девушка прошла на нос и устроилась на заранее облюбованном мотке канатов.

Она проснулась на рассвете вместе с первыми робкими лучами солнца, пробивавшимися из-за линии горизонта. Стелла села, потянулась и, чтобы размяться, прошлась немного по палубе. Жутко хотелось есть — но где здесь достанешь еду? Может, стоит попытать счастья на камбузе, если, конечно, она не провалится в трюм и не переломает себе ноги.

— Хорошо искупались, сеньора? — поинтересовался насмешливый голос.

Принцесса обернулась и увидела человека в замасленной белой рубашке и черных шароварах. Он стоял, облокотившись об уцелевшую мачту, и курил трубку.

— Морской дьявол, капитан был прав, сказав, что Вы вернетесь на корабль!

— Пошел он ко всем демонам, ваш капитан! — огрызнулась девушка.

— Так демоны давно уж его душу к рукам прибрали, — усмехнулся пират и выпустил колечко дыма. — Ладно, берите, что хотели, и пошли.

— Куда?

— Да на "Соларт" поплывем. Капитан за Вами лодку прислал.

Он усмехнулся и сделал непонятный жест рукой. Приглядевшись, Стелла поняла, что пират кривляется.

— И сколько вас здесь? — хмуро спросила она.

Разумеется, он не один, стал бы он так вызывающе себя вести, если бы был один. А еще эта лодка... Подойти, что ли, к борту, взглянуть?

— На Вас хватит. Ну, шевелите ногами!

Стелла покосилась на обгорелый ют: здесь поживиться нечем, и покорно последовала за матросом. Лучше уж на пиратский корабль, чем умереть с голоду на ставшем легкой добычей для стихии судне.

Лодка покачивалась у правого борта, такая хрупкая на фоне бескрайнего моря; в ней сидели четверо пиратов и флегматично жевали табак. Не дожидаясь особого приглашения, девушка без посторонней помощи спустилась в лодку. На дне ее валялся плащ, и она с удовольствием укуталась в него, пытаясь защититься от сырости промозглого густого тумана, исподлобья наблюдая за гребцами.

— Вы тут без глупостей, — предупредил плечистый пират на носу, — а то у нас разговор короткий — не понравится что, так сразу в воду.

— А ты ее сразу в воду макни, — хихикая, посоветовал товарищ. — Я еще не видел, как она плавает.

— Топором, — хмуро ответил широкоплечий. — У меня все топором плавают.

— Он им сначала шею сворачивает, — подмигнул принцессе смешливый пират. — Он у нас мастак кости ломать.

Девушка покосилась на пирата на носу: еще бы, такой, как он, сворачивает людям шеи, как цыплятам! Нечего и пытаться бежать — да и куда бежать с лодки посреди открытого моря? Малейшая борьба раскачает ее, и они все окажутся в воде. Второго купания она не переживет, особенно в недружественных условиях. Пираты, наверное, это понимают, понимают, что ей некуда деваться, поэтому и не трогают.

Лодка отчалила и взяла курс на восток. Через четверть часа на горизонте показался пиратский корабль, а еще через полчаса Стелла уже стояла на борту "Соларта".

Пиратский корвет был больше "Валаги", но, разумеется, меньше тяжелых многопушечных военных судов — его сила была в быстроте и маневренности. Правда, пушки на борту тоже имелись, в достаточном количестве, чтобы держать в трепете гражданские суда, но не более. В прочем, в серьезном вооружении корабль не нуждался — увеличилась бы осадка и, следовательно, уменьшилась скорость и мобильность — главные козыри в атаке и отступлении.

Она ожидала увидеть капитана с козлиной бородкой, не вызывавшего в ней ничего, кроме чувства глубокого отвращения, и удивилась, когда вместо него ее встретил другой, в меру приятный и опрятный человек. Он был не таким высоким, как обладатель бородки, худощав и гладко выбрит; у ног вертелась грязно-белая собачонка.

— Добро пожаловать на борт "Соларта"! — По голосу девушка безошибочно признала в нем адиласца. — Признаюсь, мы вас заждались.

Она промолчала и одарила его высокомерным взглядом. Как же, заждались они! Небось, локти себе кусали, когда ей удалось уйти. А теперь птичка попалась... Интересно, что они с ней сделают? Тут вариантов много, один другого красочнее и заманчивее.

— А Вы, оказывается, молчаливы. Ребята, — он отыскал глазами кого-то из членов команды, — это точно она?

— На "Валаге" одна девка была. Будьте уверены, это та самая рыжая бестия, — заверило несколько голосов.

— А я уж подумал, что ошибся, но раз ребята говорят... — Он обошел вокруг нее, с интересом осматривая со всех сторон. — Рыжая, вроде, рыжая, но на бестию не похожи. Видимо, запал кончился, девчонки быстро выдыхаются.

— Кто Вы? — не выдержав, спросила принцесса.

— Да, собственно, капитан этой посудины. Истин к Вашим услугам. Уж извините, — усмехнулся пират, — шляпы нет, а то бы непременно снял перед такой важной дамой.

— Капитан? — изумленно подняла брови девушка. — А где же тот, с бородкой?

— Он нам не нравился, и мы с радостью скормили его рыбам.

— Вчера б Вы его еще застали, — хмыкнул стоявший рядом матрос. — Поздороваться даже успели бы, может, даже перепихнулись.

— Ладно, помянули его и хватит! Сеньора, — Истин обернулся к принцессе, — соблаговолите... В общем, за Вигом идите, он Ваше гнездышко покажет.

Так, не все так плохо. Во всяком случае, никто не спешит исполнять обещание прежнего капитана. Может, все обойдется, может, они встретят другой корабль и забудут о ней? Да кто вообще сказал, что она им нужна?

Один из матросов, плывший с ней на лодке, отделился от группы товарищей и коротко отрекомендовался:

— Я Виг, за мной топай.

Под конвоем Вига и еще двух молчаливых ребят, приставленных к ней "на всякий случай" девушка прошла мимо высыпавшей на палубу команды. Все они глазели на нее, будто на диковинное животное, тыкали пальцем, не стесняясь, делили впечатлениями с товарищами. Разумеется, ей было неприятно, но девушка старалась пропускать замечания мимо ушей, как частенько делала с назойливыми придворными.

Стеллу привели в каюту с крошечным оконцем с видом на море. Виг указал на стол, где стояла миска с хлебом и парой вареных яиц, и ушел, заперев ее на ключ.

Девушка присела на край жесткой кровати и осмотрелась: обстановка убогая, единственное яркое пятно — красный половик у стола. У нее будет еще много времени, чтобы изучить каждый уголок этого помещения.

Решив пока не думать о том, сколько она здесь пробудет, Стелла принялась за еду — пустой желудок требовал к себе внимания.

Мерное жужжание челюстей разбавил стук: стучали по стене в соседней каюте. Кто бы это мог быть? Она встала и прислушалась. Стук повторился снова, на этот раз девушка на него ответила.

— Стелла, это ты? — раздался приглушенный перегородкой голос Маркуса.

— Маркус? — обрадовалась принцесса. — Это я, да, я, Стелла!

Отыскав щель, она прильнула к ней, ожидая ответа.

— Стелла, открой окно! Защелка наверху, слева.

Встав на стол, Стелла с трудом дотянулась до задвижки и распахнула окно. Свежий морской воздух пахнул ей в лицо.

— Поверни голову направо. — Теперь голос звучал четче.

Высунувшись из окна, она увидела Маркуса.

— Добро пожаловать в клетку! — усмехнулся он.

— Зато мы рядом. Если честно, не думала, что снова тебя увижу. Я ведь решила, что они тебя убили.

— Да, они собирались всех нас повесить, но Истин помешал. Как я понимаю, он давно вынашивал планы против капитана и, наконец, его прищучил. Ты серьезно разозлила прежнего капитана, настолько, что он велел поджечь "Валагу" вместе с товаром, ну, и нами заодно. Команда начала роптать, тут на первый план вышел Истин, объявил себя новым капитаном. Прежнему, разумеется, это не понравилось, он полез на рожон — ну и напоролся на нож.

— А почему они не загнали нас в трюм? Думают выручить хороший выкуп?

— Про выкуп они молчат, и, думаю, с нас его не потребуют. С других — очень даже.

— Не поняла.

— А капитан тебе не сказал? Мы ведь не просто пленные, а военнопленные.

— То есть? — опешила Стелла.

— А вот так. Этот Истин за дакирцев. Нас отвезут в Сараф, а там продадут твоим южным знакомым. Видимо, они давно с ними сотрудничают, поставляют представителей недружественных народов.

— То есть как "поставляют"? Дакира — не рабовладельческое государство.

— Тебе лучше знать. Может, используют для колдовских опытов.

— Как Шарар, лошади? — Она предпочла не думать о мрачной перспективе нежданного плена.

— Все в трюме, вроде целы.

— А что с командой?

— Скажем так, кому-то повезло, а кому-то не очень.

— Не очень — это как?

— Их заставили прогуляться по доске, еще прежний капитан.

— А тем, кому повезло?

— Отправили странствовать на плоту в открытом море. Кстати, у тебя уже забрали оружие? — шепотом спросил принц.

— Нет еще. Может, забыли?

— И не надейся! А она где? — Принцесса была благодарна, что он вслух не назвал Лучезарную звезду.

— На месте. Мериад заживо поджарит меня, если я ее потеряю. — Стелла рассмеялась.

— Ладно, давай по домам: на нас уже косятся. Если что, стучи.

— Хорошо, договорились. На три стука открываем окно; четыре коротких стука — кому-то угрожает опасность.

— Я запомню. Только задвижку до конца не закрывай: она жутко тугая.

— Сама знаю, сколько с ней промучилась!

Принцесса захлопнула окно и задумалась над серьезной проблемой: куда спрятать меч? Он большой, за корсаж не засунешь. Под кровать? Глупо, сразу найдут. Но куда? Подумав, она откинула покрывало и, распоров мешок с соломой, спрятала меч в трухе. Убедившись, что не оставила следов, девушка сняла мешочек с Лучезарной звездой и, распустив волосы, заплела его под косу. Ее, непременно, обыщут, поэтому нужно все тщательно спрятать, а особенно самоцвет. Если они его найдут, то, в конечном счете, неважно, кому их потом продадут и что новые хозяева с ними сделают.

Лязгнул ключ в замке.

Стелла вздрогнула и опрометью бросилась к столу, сделав вид, что смотрит в окно.

Интересно, почему они пришли только сейчас, почему ее не обезоружили на борту "Валаги", ведь это так рискованно. Кто поручится, что она не стоит сейчас у двери и с мечом в руках поджидает незваных гостей? Кто гарантирует, что она не сбежит через это маленькое окошко — с оружием это гораздо проще, чем без него. Или они точно знают, что она этого не сделает? Но как, откуда? Они обычные пираты и должны действовать, как обычные пираты, как здравомыслящие люди, наконец! Или среди них есть кто-то не совсем обычный? Но если бы был, он бы сразу подошел к ней. Или?

Резко распахнув дверь (на тот случай, если бы она за ней пряталась) и наугад тыкнув саблей пространство, вошел Виг. Он явно не ожидал, что пленница будет спокойно сидеть за столом.

— Ну, что, поели? — Он покосился на пустую тарелку.

Стелла промолчала. Она продолжала сверлить его глазами.

— Оружие есть?

— Было, — процедила девушка.

— Заливаете, — покачал головой Виг. — Когда Вас вели, оно у Вас имелось.

— Вам показалось.

— Меч-то где?

— Утонул. Я выбросила его в море.

— Когда это Вы успели?

— Когда Ваши дружки отвернулись. На борту "Соларта" у меня его не было.

— Ножны были, значит, и меч был.

— Одно из другого не следует. Это фамильный меч, я предпочла его выбросить, чем отдать в руки пиратов.

— Ну, так я проверю, что у Вас там есть.

— Вот. — Она протянула ему кинжал. От одной мысли, что эти руки прикоснуться к ее коже, стало противно.

— Хорошо, — расплылся в улыбке пират. — Но я все равно проверю.

Избежать унизительной процедуры не удалось. Принцесса мужественно терпела его сопение, неоднократные попытки пощупать ее грудь и бедра, убеждая себя в том, что для нее же лучше промолчать. Но один раз она не сдержалась — тогда, когда его грязные пальцы залезли за корсаж.

— Нет, там я тоже посмотрю: вдруг у Вас там ножичек. — Виг противно захихикал.

— Нет у меня там ножа! — огрызнулась девушка.

— Ножичек как раз там носят, либо там, либо за голенищем. Раз уж за голенищем нет... — Глаза замасленились, а рука проворно скользнула ниже. — Какое славное местечко для ножичка: мягонько, тепло... Ладно, красотка, а теперь разувайся.

Неохотно распрощавшись с ее корсажем, пират осмотрел обувь.

— Действительно, ничего нету, — разочаровано протянул он и нехотя ретировался к двери. Не воспользовался моментом — значит, получил приказ от капитана.

— За нее заплатят не энтониями, а золотыми таланами, — пробурчал Виг, бросив на принцессу косой хитрый взгляд. — Может, капитан на радостях даст десяток-другой за труды, уж я бы тогда развлекся в каком-нибудь сиальдарском порту! Десять тысяч талланов — шутка ли! И все это за одну рыжую бестию! Правда, бестия красивая, ничего не скажешь.

Не выдержав, Стелла бросила миску в захлопнувшуюся дверь.

— Скотина, грязный ублюдок! Продавать меня, словно товар! Ну, я им покажу, шиш они у меня получат эти десять тысяч!

Упав на кровать, девушка в приступе бессильной ярости принялась колотить по покрывалу. Ей хотелось разбить, сломать, разорвать все на мелкие кусочки, но крупица здравого смысла, все еще жившая в ее голове, подсказывала, что это принесет больше вреда, чем пользы.

Приступ ярости прошел. Стелла села и тупо уставилась перед собой. Что-то холодное защекотало затылок, скользнуло по шее, упало на кровать. Принцесса вздрогнула и обернулась: на смятом покрывале предательски блестела Лучезарная звезда.

— Надо было быть осторожнее, а не мотать головой! — пожурила себя девушка и осторожно положила самоцвет на ладонь. — Хорошо, хоть этот не видел.

Грустные мысли постепенно отступили, а вместе с ними — послевкусие унижения, опустошенность и усталость после приступа гнева, на их место пришло удивительное спокойствие и уверенность в собственных силах.

Девушка расплела косу, подняла с кровати мешочек, убрала в него Лучезарную звезду и повесила на шею — сейчас так надежнее.

С палубы послышались громкие голоса. Пираты переговаривались на адиласком, то и дело переходя на грубые ашелдонские наречия. Спорили, разумеется, о награбленном.

Девушка вздохнула. Что ж, придется некоторое время провести в этой дыре, но она обязательно отсюда выберется, пусть пока она не знает как, но выберется.

Вечером её отвели к капитану.

Истин переоделся и теперь выглядел более-менее сносно. Стелла предпочла не думать, откуда эти вещи, равно, как и перстень на его руке. Конечно, можно было предположить, что все это куплено на вырученные от грабежей деньги, но что-то подсказывало ей, что все эти предметы раньше имели других владельцев.

— Добрый вечер, сеньора. — Он галантно поднялся из-за стола. — Я осмелился пригласить Вас на ужин, надеюсь, Вы не откажитесь?

Пригласил на ужин? Она может отказаться? Девушка хмыкнула и покосилась на стол — да тут полный набор! Свечи, тарелки, вилки, даже салфетки есть. Поразительно для пирата. Или он с собой дежурный набор возит? Кстати, не мешало бы сразу прояснить, какого рода этот ужин. Свечи наводят на определенные мысли, но, с другой стороны, без свечей не обойтись — за окном такая темень!

Сложив руки на груди, принцесса молча стояла, выжидая. Так как ждать и ничего не делать было скучно, она исподволь рассматривала обстановку капитанской каюты. По сравнению с ее каморкой это просто хоромы с обилием мебели: четыре стула, два теперь отодвинуты к стене, накрытый скатертью (хоть и дорогой, но, увы, со следами чернил) стол, что-то вроде бюро или секретера, заваленного бумагами, за ширмой, очевидно, кровать. Забавно видеть в каюте пирата ширму, наверное, специально для нее вытащили из какого-то сундука, может, даже из того, что придвинут к секретеру — по размеру подходит, в него можно человека уложить, при некоторой сноровке, разумеется.

— Ну что же Вы, садитесь! — Истин отодвинул для нее стул. — Еду сейчас принесут.

Недоверчиво посмотрев на него, принцесса села.

— Я хотела бы сразу все пояснить, — холодно начала она. — Если весь этот ужин имеет целью... Словом, если Вы на что-то рассчитываете...

— Наша встреча имеет сугубо деловой, хоть и приятный для меня характер. — Капитан налил ей вина. — Ничего личного.

Стелла немного успокоилась. Ответ пирата походил на правду.

Кок и его помощник принесли несколько мисок и горшков, и снова оставили их вдвоем.

Положив себе на тарелку то, что показалось наиболее съедобным, девушка вопросительно уставилась на Истина.

— Да я просто поговорить с Вами хотел.

— Именно здесь?

— Захотел заодно сделать Вам приятное. Вы, наверное, думаете, что я переспать с Вами хочу? — рассмеялся капитан и залпом осушил свой бокал.

— Что-то вроде того, — потупившись, пробормотала Стелла.

— Я, может, и не прочь, но не стану. И вот почему: Вы мне нужна целая и невредимая.

— Для работорговцев? — Девушка отрезала себе маленький кусочек мяса.

— Да нет. — Капитан налил еще вина и лихо разделался с куриной ножкой. — Нашелся другой покупатель.

— Неужели? Кто же еще интересуется живым товаром?

— Определенным товаром, — пояснил пират. — Кое-кто платит за таких, как Вы и Ваш спутник, неплохие деньги. Если бы не они, заплатили бы Ваши родные необременительный выкуп — и летите на все четыре стороны. Может, я бы и без выкупа Вас отпустил, если бы у Вас побрякушек и денег было с собой достаточно, но, вот, не повезло Вам.

— Вы так и не ответили, кто готов заплатить за меня большие деньги.

— Иногда за "языков" много платят, — таинственно пояснил Истин и поднял бокал: — Ну, за Ваше здоровье!

Принцесса лишь пригубила вино, обдумывая полученную информацию. Получалось, что Маркус прав, и они действительно военнопленные. Честно говоря, она бы предпочла быть просто пленницей, хотя, с другой стороны, будь она просто пленницей, может статься, с ней обращались по-другому.

Остаток ужина капитан пытался вести светскую беседу, но не особо в этом преуспел: девушка вяло реагировала на его вопросы и оброненные пару раз комплименты. Честно говоря, Стелла даже обрадовалась, когда вновь оказалась в своей каюте: по крайней мере, здесь никаких подвохов.

Прошел один день, другой... В ее жизни ничего не менялось: еда по расписанию, ежедневные перестукивания с Маркусом, редкие возможности увидеть его в окне (пираты не приветствовали такой способ общения) или во время прогулок по палубе под присмотром боцмана и нескольких дюжих членов команды.

Наконец корабль вошел в тихую бухту одного из островов Гавар, необитаемых, но формально принадлежащих Адиласу.

Принцесса прильнула к окну, но вовсе не затем, чтобы разглядеть новые берега — она пыталась уловить плеск воды, свидетельствовавший о том, что от корабля отчалила лодка. В голове у нее созрел план, и она с нетерпением ждала, пока большая часть команды во главе с капитаном сойдет на берег. Девушка догадывалась, что это не простая остановка для пополнения запасов пресной воды: пираты, наверняка, хранили здесь награбленное.

Услышав долгожданный звук, принцесса выждала минут пятнадцать и достала из-под матраса самодельную веревку из подручного материала. Встав на стол, она щелкнула задвижкой и осторожно высунулась из окна. Убедившись, что за ней никто не следит, а оставшаяся часть команды, судя по всему, режется в кости на камбузе, Стелла сделала из веревки петлю и, задрав голову, набросила ее на крюк на уровне палубной балюстрады. Затянув петлю и убедившись в надежности крюка и веревки, девушка, вдохнув побольше воздуха и стараясь не думать о том, что будет, если она сорвется, доверилась крепости своих рук.

Благополучно оказавшись на палубе и потерев раскрасневшиеся руки, принцесса пригнулась и почти ползком добралась до какого-то ящика. Притаившись за ним, она проследила глазами за прохаживавшимся по носу матросом, и, выждав, когда он повернется к ней спиной, проскользнула во внутренние помещения корабля. Ей нужна была каюта капитана. Доносившийся из камбуза смех до невозможности взвинчивал градус опасности, поднимал уровень адреналина в крови, но другого случая могло не представиться.

Каюта была не заперта, и девушка легко попала внутрь, плотно притворив за собой дверь. Заветные ключи лежали на столе поверх старой карты и груды бумаг. Стелла взяла их хотела, было, вернуться обратно, когда услышала подозрительный шум на палубе.

Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор — никого. Тем не менее, принцесса решила не рисковать. Разочаровано положив ключи на место, девушка тенью скользнула вдоль стены, выбралась на палубу и с бешено колотящимся в груди сердцем поползла к своей веревке. До крови оцарапав руки, она добралась до окна, изловчилась и закинула ноги в каюту. Нащупав опору, принцесса изо всех сил рванула веревку, вниз и чуть в сторону. Когда острый край крюка разрезал ее, и она соскользнула вниз, Стелла потеряла равновесие и чуть не упала.

Так неудачно закончилась первая попытка к бегству.

"Соларт" не задержался у островов Гавар и в тот же день отчалил к острову Сарсидан.

Южный порт Сарсидана принцесса увидела поздним вечером. Издали он походил на неприметную деревню, но ввиду того, что Его величеству случаю было угодно образовать Сарсидарскую провинцию, считался городом.

По логике вещей, провинциальным центром со всеми вытекающими отсюда привилегиями должен был стать Норд, но подмоченная репутация сыграла с ним злую шутку: в умах обывателей он неизменно ассоциировался с ядом и отравителями. Да, он был намного старше и крупнее, чем его южный собрат, зато Сараф мог похвастаться куда более кристальным реноме.

"Соларт" пришвартовался у дальнего пирса небольшого порта, заполоненного в основном разнокалиберными рыбацкими судами. Утомленная дальним переходом и обремененная награбленным добром, команда сошла на берег, среди прочих, прихватив с собой деньги пленников. Сторожить "живой товар" остались трое, уютно расположившиеся с бочонком рома вдали от людских глаз.

Стелла прислушалась: тихо, голоса смокли. Высунувшись из окна, она поняла, что палуба ее в полном распоряжении, разумеется, при условии наличия минимальных навыков скалолаза. Таковые, как было доказано раньше, имелись, и принцесса решила снова прибегнуть к помощи изрядно потрепанной самодельной веревки. Крюк был на месте, и она во второй раз за текущую неделю повисла над бездной.

Оказавшись на палубе, не обращая внимания на горящие руки, Стелла проскользнула мимо открытого люка в трюм — троица отдыхала там, поближе к рому. Знакомым путем девушка пробралась к каюте капитана.

Ее постигло разочарование: каюта была заперта. Озадаченная, Стелла присела перед дверью. Этого и следовало ожидать, в первый раз ей просто повезло. Но проблему нужно было как-то решать.

Решение нашлось на камбузе, благо его никто и не думал запирать.

Забрав самый острый тонкий нож, девушка смело прошла в надстройку юта и, поколебавшись, три раза постучала в одну из дверей. Ей ответили точно таким же стуком — что ж, видимо, она научилась ориентироваться на пиратском корабле.

— Маркус? — Стелла решила еще раз убедиться.

— Тут я! — послышалось из-за двери.

— Отойди от двери, я боюсь тебя поранить.

При помощи подручных материалов принцесса открыла замок и выпустила друга.

— Из тебя получится неплохая воровка! — усмехнулся Маркус.

— Если бы я была хорошей воровкой, давно сбежала отсюда.

— Но я же сказал воровкой, а не фокусником.

— Маркус, мне не до шуток! Лучше подумай, как нам отсюда выбраться: пираты скоро вернутся, да и оставшиеся могут поднять шум и запросто скрутить нас.

Тем же способом она открыла дверь в свою каюту, забрала меч, обрубила конец веревки (сегодня девушка играет ва-банк, так что она ей больше не понадобится) и вслед за принцем вышла на палубу.

Темнело. Солнце лизало край водной глади, красноречиво свидетельствуя о том, что последние минуты дня истекают.

В порт входил корабль, огромный по сравнению с утлыми одномачтовыми суденышками трехмачтовый корабль; по бортам поблескивали зияющие смертоносной бездной жерла пушек. Входил медленно, коршуном бесшумно скользя по воде.

Приложив ладонь ко лбу, Стелла пыталась разглядеть флаг. Кто же это: еще одни пираты или посланное для борьбы с ними адилаское военное судно.

Ни одна из догадок не подтвердилась: на флаге был дакирский дракон.

— Если нам не везет, то по-крупному! — забыв об осторожности, воскликнула принцесса. — Наши "работорговцы" прибыли.

— Ты думаешь, нас прямо сейчас...

— Маркус, не будь идиотом! Что ты стоишь?! Бегом за лошадьми и Шараром! Вот тебе нож... Нет, сначала, сбегай на камбуз, возьми еще оружия... Нет, все не так! — замотала головой девушка. — Они же в трюме! Я пойду с тобой, у меня хотя бы меч.

— Стелла, — голос у принца был серьезный, а тон не допускал возражений, — спасайся одна, без меня. У тебя Лучезарная звезда, тебя ждут в Лиэрне...

— Но тебя там тоже ждут!

— Стелла, ты сама говорила, что у нас мало времени! Всего пара минут. Я уж как-нибудь сам.

— Но я не могу...

— Беги! Встретимся в городе у самого последнего дома на дороге в Норд. Если получится, я приведу лошадей.

Времени на размышления не было, и Стелла метнулась к трапу. В голове мелькнула мысль — нужно остаться, нельзя же бросить Маркуса, у него же из оружия только кухонный нож. И эта троица, наверняка, что-то почуяла, они же так кричали, обсуждая, кому и как нужно бежать. Промелькнула и исчезла, выдуло встречным морским ветром, когда она бежала по пирсу. Бежала, что есть мочи, больше всего на свете боясь столкнуться с людьми Истина.

Притаившись за горой рыбацких сетей, девушка обернулась и увидела, как языки пламени лижут корму "Соларта". Первая мысль была: вернуться, помочь, но она в который раз сказала себе: "Лучезарная звезда, сейчас ты должна думать о ней".

До нее донеслось ржание лошадей; Стелла видела, как по палубе мечутся люди, такие маленькие, беспомощные, как им на помощь спешат другие, с пирса. Люди Истина. Сердце сжалось, но Стелла пересилила боль и быстро побежала по портовым улочкам.

Отовсюду доносились крики: "Дакирцы, спасайтесь, дакирцы!", десятки людей спешили к полыхающему "Соларту". Принцесса сталкивалась с ними, но не останавливалась, продолжала бежать. Прочь от корабля, прочь от этого злосчастного пирса!

Послышались гулкие пушечные выстрелы. Стелла вздрогнула и, прижавшись к стене, на мгновенье остановилось. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что случилось. Только на дакирском корабле были пушки, и принцесса без труда поняла, что эти выстрелы потопили "Соларт".

Эта мысль вызвала на губах улыбку. Усмехнувшись, принцесса прошептала:

— Плакала ваша награда в десять тысяч талланов, капитан Истин! Ваши дакирцы отказались платить по счетам.

Итак, на море Уэлике больше не было пиратов: девушка искренне надеялась на то, что корабль пошел на дно вместе со всей командой. Но без Маркуса. По ее подсчетам, он должен был разминуться с людьми Истина; пешие, они не смогли бы догнать его, конного. Но, с другой стороны, она не слышала топота копыт... А вдруг они спаслись вплавь? Конечно, вплавь! Дакирцы начали стрелять, разрушили сходни — что им еще оставалось?

Немного успокоившись, Стелла углубилась в знакомство с Сарафом. Собственно, тут не с чем было знакомиться: канавы с помоями, огороды, деревянные домишки, множество кабачков... В прочем, всего этого принцесса тогда не разглядела: в сгущающейся темноте она сумела столкнуться только с помоями и парочкой сомнительных заведений, и то, через открытую дверь.

А над портом Сарафа стояло кровавое зарево пожара — реквием по "Саларту".

Глава V

Сараф медленно просыпался, не сразу сбрасывая с себя ночную накидку лени. На улицах появились женщины с кувшинами, по привычке перебросив длинные шарфы через плечо или намотав их на руку. Захлопали ставни; зашуршали первые шаги по дорожкам куцых садиков.

Стелла проснулась под кустом акации, потянулась, отряхнулась от листвы и поднялась на ноги. От неудобной позы затекло все тело, и, чтобы привести себя в порядок, она прошлась немного вдоль стены из желтого песчаника, тщательно разминая мышцы. Интересно, на кого она сейчас похожа? На пугало или на человека? Волосы не чесаны, вся в земле, листьях, хорошо, хоть дождя не было, а то была бы еще в грязи. Расчески под рукой не оказалось, пришлось расчесаться пятерней и понадеется, что она не безнадежно испортила одежду. Куст — не лучшее место для ночлега.

Хотелось есть, но есть было нечего и не на что, так что принцесса на время отогнала навязчивую мысль в дальний угол сознания.

Рядом послышались смеющиеся женские голоса, и девушка поспешила спрятаться в кустарнике. Мимо быстро процокали каблучками две адиласки. Стелла с завистью проводила их глазами: на них были бардовые шерстяные накидки. А ее плащ остался на "Соларте", который потопили дакирцы. Впрочем, даже будь у нее полным-полно свободного времени и возможность обшарить корабль, она бы вряд ли его нашла: ее вещи, наверняка, разошлись по рукам. Но без плаща было страшно холодно.

Подрагивая от утренней сырости, принцесса брела вдоль домов. Шла быстро, пытаясь наугад выбрать улочки, которые вывели бы ее на дорогу в Норд.

На сердце было неспокойно: неожиданное появление дакирского военного корабля в порту Сарафа не давало покоя. Интересно, он оказался там случайно или преследовал "Соларт"? Или Дакира решила отказаться от помощи неофициального союзника и объявила Адиласу войну? Не мог же корабль так просто войти в чужие территориальные воды, чужой город и спокойно, не таясь, расстрелять чужой корабль. Да, "Соларт" был пиратской шхуной, но его потопили не в открытом море, а в порту чужой страны.

Девушка подметила, что горожане тоже были напуганы. Это выражалось в мелочах, но говорящих мелочах. К примеру, никто не прогуливался по улицам неспешным шагом — все быстро семенили или вовсе бежали.

Когда солнце окончательно утвердилось на небосклоне, Стелла стояла у последнего дома на дороге в Норд. Она не могла спокойно ждать, ей нужно было чем-то занять себя, и, не в силах совладать с волнением, девушка обрывала листья сирени.

Маркуса не было. С каждой минутой тревожное предчувствие крепло, обретало силу, реальные очертания.

Стелла дошла до угла ограды и в унынии посмотрела на дорогу. Неровная вытоптанная полоска земли с двумя глубокими колеями, а с двух сторон — неровные четырехугольники полей. На ближайшем клочке пашни пара украшенных лентами гнедых лошадей тянула плуг. Спокойные, невозмутимые, они шаг за шагом превращали твердь земли в пашню. За большими головами этих великанов девушка не сразу разглядела маленького пахаря. Мальчику на вид лет двенадцать — и как только он управлялся с лошадьми?

Где-то прокукарекал петух; ленивым лаем ответила собака.

— Ну и глушь! — вздохнула Стелла и, подтянувшись, присела на ограду, благо она была не так высока. — Надеюсь, Маркус не забыл, где мы должны встретиться.

Прошел час, другой — принц так и не появился. Ждать дальше было бессмысленно: Маркус был не из тех людей, кто нарушал обещания и заставлял себя ждать. Предчувствие не обмануло, но она не позволила тревожным мыслям полностью завладеть сознанием.

Принцесса встала, медленно побрела обратно в город. Нужно расспросить о "Соларте": вдруг кто-то уцелел, вдруг кто-нибудь знает, что стало с Маркусом.

Сбоку послышалось недовольное ворчание; кто-то потянул ее за штанину. Девушка обернулась и увидела Шарара. Пес радостно вилял хвостом, тыкался мордой в ноги. Но куда больше обрадовалась Стелла, она готова была расцеловать его.

Друг, живое существо из прошлого мира, друг с утонувшего "Соларта". Если он жив, то есть шанс, что и Маркус спасся. Да, он не пришел сегодня, но, может, он ранен и просто не смог? Или заболел? Он ведь мог простудиться — да мало ли что? Если Маркус жив, то он в городе, значит, она обязательно найдет его.

— Шарар, милый мой Шарар! — Прослезившись, принцесса прижала его к себе, утонула лицом в мягкой шерсти. — Как же я тебе рада, если бы ты только знал!

Пес лизнул ее в лицо.

— Где Маркус?

Шарар виновато потупился.

— Ты его не видел?

Пес завилял хвостом и принялся лизать ей руку.

Итак, принц пропал, поведение собаки красноречиво свидетельствовало о том, что ждать его бесполезно. Но, что ее несказанно обрадовало, пес не видел его мертвым — стал бы он тогда к ней ласкаться? Несомненно, с принцем что-то случилось, но Шарар видел его еще живым.

Девушке нужны были деньги, добыть их честным путем не представлялось возможным, поэтому Стелла решилась на преступление. Она, конечно, его не планировала, просто удачно сошлись обстоятельства.

По пустой конной улочке ехала повозка, запряженная упитанным мулом; ею правил бородатый адиласец. Принцесса сразу поняла, что его карманы оттягивали монеты. Вот они, ее деньги, главное, их забрать.

— Что ж, — подумала девушка, — я уже воровала яблоки, крала еду из кладовых, теперь, видимо, пришла пора стать профессиональной воровкой.

Стараясь держаться в тени, она последовала за повозкой, отчаянно пытаясь расшевелить заснувшие мысли. Они напоминали тягучую ириску — слипались и никак не желали соединяться в стройную цепочку.

Адиласец остановился, зашел в лавку. Стелла, вжавшись в стену дома, терпеливо ждала, пока он сделает покупки. Купил он немного — небольшой отрез ткани. Положив сверток в повозку, бородач заговорил с каким-то человеком и принял из его рук туго набитый кошелек. На свою беду адиласец завернул в узкий проулок — и принцесса решилась.

Все это время следуя за ним, словно тень, по параллельным пешеходным улочкам, девушка обогнала повозку, стремительно сбежала по лестнице на конную улицу, бросилась к двуколке и выхватила у оторопевшего возницы кошелек.

— Держи вора! — вопил ей вслед оправившийся от потрясения адиласец. — Помогите, грабители! Разбой!

Вора ноги кормят. У нее были быстрые ноги, поэтому Стелла успела скрыться до того, как вокруг потерпевшего собралась толпа.

Девушка юркнула в первую попавшуюся перемычку между улицами, замедлила шаг, отдышалась, и, прислонившись к стене, крепко сжала в руках заветный кошелек. Интересно, сколько в нем? Стоила ли игра свеч? Убедившись, что за ней никто не гонится, она зашла в ближайшую лавку и пересчитала украденные деньги: восемьсот пятьдесят шесть энтоний.

— И из-за этого я рисковала жизнью! — разочаровано подумала принцесса. — Интересно, этого хотя бы хватит на то, чтобы купить лошадь и доплыть до Сиальдара?

Осмотрев полки и для виду приценившись к паре медных кувшинов, Стелла вышла из лавки и, сопровождаемая Шараром, отправилась на поиски лошади. Ей повезло: на предпортовой площади, обычно занятой лотками с рыбой, была устроена небольшая лошадиная ярмарка.

В воздухе все еще чувствовался запах гари; о вчерашнем трагическом происшествии напоминали два судна, одно живое, другое мертвое: обгоревший затонувший остов "Соларта" и зловещий силуэт дакирского корабля на рейде. Он будто контролировал город, во всяком случае, встал так, что ни одно судно не могло пройти мимо него незамеченным.

Стараясь не привлекать внимания, Стелла прохаживалась между выставленными на продажу лошадьми; она с трепетом заметила, что среди толпы мелькали чужеродные элементы — дакирцы с того самого корабля. Глаз безошибочно вылавливал их в общей массе; радовало то, что они, кажется, никого не искали.

Из разговоров горожан девушка почерпнула много нового. Так, к примеру, она узнала, что вчера ночью дакирцы не только дотла сожгли пиратский корабль, но и перебили всех пиратов. Казалось, можно было вздохнуть с облегчением: ей больше не грозило быть пойманной людьми Истина, но, с другой стороны, таяла надежда найти Маркуса живым. Они ведь, наверняка, не разбирали, кто пират, а кто просто пленник...

Принцесса приценилась к нескольким лошадям, но все стоили около тысячи энтоний, а на покупку средства передвижения она выделила всего четыреста.

Наконец девушка нашла то, что было ей по средствам.

Крестьянин в смешной соломенной шляпе продавал двух лошадей: апатично жевавшую сено коренастую пегую кобылу и вторую, соловую, более грациозную, но все равно не шедшую ни в какое сравнение даже с лиэнскими лошадьми. Зато цена на нее должна была быть приемлемая.

Заметив интерес в ее глазах, продавец принялся наперебой расхваливать Стелле свою лошадь:

— Это настоящая мадальская кобыла, великолепного нрава и чудных кровей! Да такую в наше время и не сыщешь...

— Сколько ей лет? — Принцесса недоверчиво осмотрела кобыле зубы.

— Шесть. Она ходит и под седлом, и в упряжке.

— Что же Вы продаете такую хорошую лошадь? — Про возраст он, вроде, не наврал.

— Обстоятельства, — развел руками продавец. — Незачем, да и не на что мне ее содержать. Всего триста восемьдесят энтоний прошу, считайте, задаром отдаю.

— Слишком дешево, — покачала головой девушка. — Она больна?

— Что Вы! Просто деньги нужны.

Что ж, лошадь как лошадь, подойдет для короткой поездки. Ей же не на бегах выступать и не в параде участвовать.

Поторговавшись, принцесса сбила цену до трехсот сорока, еще раз осмотрела лошадь и, не найдя видимых недостатков, отсчитала хозяину требуемую сумму.

— Как ее зовут? — Стелла взяла кобылу под уздцы.

— Палева. Зовите, как хотите, ей все равно.

— Не посоветуете ли хорошего шорника, который недорого возьмет за работу?

— Живет тут один, — отозвался один из адиласцев, приценивавшийся ко второй лошади. — Свернете направо, через три дома спуститесь на пешеходную улицу и постучитесь в дверь под вывеской с седлом.

— Спасибо!

Принцесса потянула за собой Палеву, оказавшуюся такой же апатичной, как и ее товарка; временами она останавливалась, чтобы осторожно бросить взгляд на мелькавшие в толпе черные плащи. К счастью, никто из дакирцев ей не заинтересовался.

У Палевы оказался тот же недостаток, что был у каурой Кланы из деревушки близь Амара — лень. Мадальская или псевдомадальская кобыла, демон ее разберет, была ли она вообще породистой, не делала ни одного лишнего движения без понукания, поэтому хлыст, купленный у старого шорника, оказался главным залогом перемещения из одной точки в другую.

Красуясь крученой уздечкой с алым бантом (такова уж адилаская традиция — украшать лошадей осенью красными лентами), Палева цокала копытами по мостовым Сарафа, дивясь настойчивости хозяйки, которая снова и снова объезжала улицы в поисках Маркуса. Поиски эти были тщетны.

Тяжело потерять друга, остаться одной посреди чужой страны. Тяжело потерять надежду и смириться с мыслью, что тогда, в те короткие пару минут, ты говорил с ним в последний раз. Если бы знать, что в последний! Если бы знать... Принцесса ощущала всю тяжесть этого бремени: тяжесть потери, тяжесть несказанных слов и муки совести. Что бы ни говорил долг, совесть твердила, что она должна была остаться.

Она без аппетита пообедала в какой-то дешевой таверне, потратив на еду сэкономленные на покупке лошади шесть энтоний (остальные она заплатила за хлыст и седло), и снова вернулась в порт.

В портовых кабачках царила атмосфера пьяного веселья. Моряки горланили песни, им подпевали размалеванные девицы в черных кофтах и пышных красных юбках на шуршащей подкладке; у каждой было по засушенной розе в волосах.

Стелла обошла несколько подобных заведений — безуспешно, и, не надеясь на успех и в этот раз, спустилась в накуренное помещение. Остановившись на пороге, она громко спросила:

— Никто не согласится за четыреста энтоний перевести пассажира с лошадью в Сиальдар?

— В Сиальдар? За четыреста энтоний? — Моряки рассмеялись. — Только на плоту!

— Это, безусловно, прекрасно, но мне нужен корабль.

— Приходили бы раньше. Пару месяцев назад за эти деньги Вас с радостью доставили в любой сиальдарский порт, — с ней говорил потрепанный жизнью "морской волк", — а теперь все они, все от Родезы до Микола, принадлежит Дакире. Везде война, сеньора, так что не советовал бы Вам туда соваться. Мы тут, — он улыбнулся, — слегка поцапали этих за морем, ну и... Формально, конечно, Сиальдар нам войны не объявлял, но редкий адилаский корабль осмелится зайти в Архан.

— Вот как? Но я без проблем приплыла из Архана на корабле.

— На сиальдарском корабле, сеньора. Да и вряд ли Вы приплыли сюда, верно? — Он подмигнул ей.

— А как Вы...

— Сюда сиальдарские корабли не заходят, это медвежий угол. Так что за Ваши четыреста энтоний Вы не доберетесь и до пустынного западного сиальдарского побережья, того, что севернее Ликола. Плывите-ка лучше к острову Рашар — там частенько останавливаются рыбаки, может, подберут Вас. Или, еще лучше, к острову Иста. Там часто бывают сиальдарские корабли, и Вы без проблем попадете куда хотите.

— Ты бы лучше посоветовал ей плыть в Дакиру: так ближе и дешевле, — откликнулся рыжий моряк за соседним столом. — Дакирский корабль стоит в порту, его и искать-то не надо. Думаю, дакирцы с радостью доставят такую девушку в Супофесту или Яне-Сенте, уж не знаю, куда они там плывут. Может статься, даже денег не возьмут. А не хочет — пусть на любом торговом судне доплывет до Дакиры. Она говорила, у нее есть лошадь — значит, доберется на ней до нужного места.

— Значит, доплыть до Сиальдара никак нельзя? — В голосе Стеллы звучали последние отголоски надежды.

— Никак, — замотали головой оба моряка. — Плывите в Дакиру.

Принцесса вышла из кабачка и задумалась. Если верить морякам, а у нее не было причин им не верить, единственное место, куда она может отсюда попасть, — это Дакира. Плыть в самую пасть врага, чтобы через две армии пробиваться к Ринг Маунтс. Вильэнара продумала даже это, она умеет расставлять свои сети.

Дакира... Этот край вызывал в ней странные противоречивые чувства. С одной стороны, это была безумна красивая страна с разнообразием пейзажей, морем солнца, цветов, зелени лесов и голубого неба. Но, с другой... Люди там говорили на чужом, режущем слух языке, колдовство заменило богов, а правил страной тот, кто угрожал жизни ее близких. Но выбора не было, и ей нужно было плыть туда, надеясь, что судьба смилостивиться над ней и не оборвет нить ее жизни в самом расцвете сил.

В порту делать было пока нечего, и девушка поспешила остаться наедине со своими мыслями в одном из узких проулков. Но уединение оказалось слишком полным — ее будто обволокла тишина, тишина, не нарушаемая привычным будничным шумом и криками птиц, абсолютная тишина, среди которой обычный цокот копыт показался ей раскатами грома.

Принцесса вздрогнула, обернулась и увидела Дотсеро. Уж кто точно никогда не меняется, так это он — то же выражение лица, та же одежда, та же посадка.

— Здравствуй! — Он протянул руку; она не знала, что ей делать: то ли пожать ее, то ли ограничиться простым приветствием. — Вижу, — улыбнулся Дотсеро, — ты вся в сомнениях. Нужно плыть. Пусть дакирский корабль останется в гавани, а ты под парусами капитана Масана спокойно доплывешь до Супофесты. Сейчас сентябрь, — загадочно добавил он, — и на островах Жанет все еще цветет магнолия.

— А причем тут магнолия и острова Жанет? — Что он хочет сказать, зачем ей на острова Жанет?

— Какая же у тебя короткая память! — рассмеялся Дотсеро. — Вспомни холмы Аминак и долгий взгляд у озера Алигьеро. Друзей не забывают.

— Если Вы...

— Ты, — с улыбкой поправил мальчик.

— Если ты о нем, то он мне не друг, и я не думаю... — Наконец-то ей удалось связать магнолию и острова Жанет воедино. — Если он в своем уме, то не станет мне помогать.

Дотсеро пожал плечами:

— Тебе решать, я всего лишь напомнил. Кстати, мне велели передать тебе, что Маркус жив.

— Кто велел? — оживилась Стелла. — Сам Маркус?

— Мериад.

— А где он?

— Сейчас? Понятия не имею. Если захочет, он сам тебе все расскажет в Лиэне.

Мальчик тронул поводья; снова застучали копыта по каменной мостовой, постепенно затихая в тишине угасающего дня. С последним ударом пелена безмолвия опала, и принцесса снова оказалась в окружении привычного мира звуков.

Перед ней была колоритная улочка, соответствовавшая духу восточных городков: не прямая, под небольшим изгибом, начинавшимся сразу после проулка, в котором она стояла. Сам проулок был самым обычным: глухие стены с двух сторон, мох на фундаменте домов, несколько чахлых кустиков и куча всякого хлама, разнесенного ветром по мостовой — идеальное место для совершения преступления. Улица была куда симпатичнее, и принцесса, невольно поймав себя на мысли, что ведет себя, как обычная путешественница, поспешила выбраться на нее, благо улица была проезжая.

Привычной растительности на улице не наблюдалось, не считая пары кадок с какими-то растениями, выставленными перед входом в ковровую лавку. Лавка, боковой стеной выходившая в проулок, занимала первый этаж двухэтажного строения с забавным резным деревянным балкончиком; окна плотно занавешены циновками. Рядом теснились похожие домишки, словно флагами, увешенные различными тряпками, коврами, выставленными то ли на продажу, то ли на просушку. Стелла медленно ехала мимо них, гадая, какая жизнь таится за этими облупившимися фасадами.

Перед одной из дверей стояла кадка с водой, проезжая мимо, девушка невольно бросила в нее взгляд и ужаснулась: то, что смотрело на нее, нельзя было назвать лиэнской принцессой.

— Боги, на кого я похожа! — Стелла в ужасе рассматривала существо со спутанными волосами, несвежей кожей и синяками под глазами, смотревшее на нее из бочки. — Ничего удивительного, что в кабачках меня принимали за свою. Остается надеяться, что хоть одежда выглядит лучше, чем лицо — другую я пока не могу себе позволить. А вообще, дорогая моя, пора тебе привести себя в порядок, а то еще арестуют за бродяжничество.

Убедившись, что за ней никто не наблюдает, девушка зачерпнула воды и тщательно умылась. Вытираться пришлось рукавом, но она дала себе слово это исправить.

Расчесать волосы было нечем, поэтому пришлось кое-как пригладить их руками и туго заплести в косу — так, по крайней мере, не видно, сколько дней она их не мыла. И, правда, сколько? Решено, как только решится вопрос с кораблем, она первым делом вымоется. Но для этого нужно снять комнату — а где взять на это деньги? Деньги — это ее больной вопрос, хоть иди и грабь кого-то снова. Видимо, придется — должна же она как-то добраться до Сиальдара? Хорошо, что пираты отобрали у нее не все — до кое-чего пальцы Вига не дотянулись.

Ее тягостные размышления по поводу денежного вопроса были прерваны тихими всхлипами. Девушка повернула голову и увидела женщину. Сгорбившись на пороге какого-то дома, она плакала, обхватив голову руками.

С одной стороны, следовало подойти, выяснить причину ее слез, но, с другой, что она могла сделать, как помочь ей? Да и стоит ли? Иногда, когда люди плачут, их нужно оставить в покое.

Женщина подняла голову, и девушка тут же определила род ее занятий — проститутка. Желание помочь тут же пропало, но любопытство не позволяло просто проехать мимо. Нижняя губа у женщины была разбита, на щеке — следы от порезов, а под глазом — синяк. И все это — в остатках яркой "боевой раскраски".

— Ну, что уставилась? — Проститутка шмыгнула носом и подобрала под себя ноги в дешевых туфлях.

Принцесса промолчала. А она еще ей помочь хотела....

— Жалко меня стало, да? Да мне и самой себя жалко... Лучше бы я собакой родилась!

Опершись рукой о стену, она встала и, прихрамывая, зашагала вниз по улице. Девушка проводила ее глазами. Вот уж какой судьбы врагу не пожелаешь!

Бесцельно блуждая по городу, Стелла наткнулась на шумную свадьбу.

Объехать это скопление повозок не было никакой возможности, пришлось терпеливо ждать, пока под громкие крики собравшихся, тоня в дожде из зерен, из дома не вышли новобрачные. Вышли порознь: сначала невеста в струящемся алом платье, подпоясанном белым кушаком, в расшитой жемчугом накидке; лицо и волосы скрыты под черным покрывалом — зрелище потрясающей красоты, главным образом, благодаря пестроте красок и разнообразию фактур тканей.

Свадебное платье адиласки — произведение искусства. Оно поражает не точностью линий, не атласом лифа, длиной шлейфа или пышностью юбки, главная его красота — в вышивке. На простом, достаточно свободном, чтобы чужой глаз во всех подробностях не смог рассмотреть фигуру невесты, расцветают целые сады, населенные птицами, стеблями, лепестками и причудливыми орнаментами, перетекающие один в другой, переплетающихся между собой и вновь разбегающихся в разные стороны, обвивая руки и ноги.

Подол длинный, но не волочится по земле. У свадебного адилаского платья нет шлейфа и многочисленных нижних юбок, оно плотное и надевается на белые шаровары, зауженные книзу; манжеты, плотно обхватывающие щиколотки, иногда видны из-под каймы подола.

Пояс всегда широкий и чисто белый, без всякой вышивки и окантовки.

Одежда жениха не менее празднична. По традиции, на нем черный тюрбан с фазаньим пером ("Интересно, — подумала девушка, — а откуда бедные берут фазаньи перья? Наверное, заменяют на что-то более дешевое"), белая рубаха с высоким воротом, заправленная в красные шаровары, и что-то среднее между кафтаном и халатом. Этот предмет гардероба может быть любого цвета, но непременно украшен вышивкой — обязательным атрибутом свадебного костюма. На шею жениху повязывают красную ленту.

По традиции, новобрачный берет с собой большой кошелек, наполненный мелочью, и по своему усмотрению одаривает деньгами встречных, не менее двадцати человек.

Отец невесты остановился перед украшенной лентами повозкой и, обернувшись к жениху, подал ему руку дочери. Зазвучали пожелания счастья молодым; снова посыпался дождь из зерен.

Жених наклонился и снял с головы невесты покрывало. Свадебная прическа не отличалась оригинальностью — просто баранки кос, укрепленные на висках. Новобрачные по очереди обернулись и поклонились на все четыре стороны, приглашая гостей последовать на праздничный ужин в дом жениха, после чего сели в повозку.

Стелла, было, обрадовалась, что теперь можно будет беспрепятственно проехать — не тут-то было! По еще одной доброй традиции на свадебный пир нередко приглашали знакомых — и, как назло, на глаза жениха попалась принцесса. Честно говоря, неизвестно, что его побудило пригласить ее: простое стечение обстоятельств в виде нахождения в нужном месте в нужный час, непрезентабельная одежда или внешность, которую не смогли испортить события прошедших дней. Девушка, разумеется, замотала головой, попыталась отказаться, но к ней уже спешил шафер жениха.

— Прошу, не откажите, не обидьте нас в такой день, несравненная!

Стелла рассмеялась. "Несравненная"! Видела она, какая она несравненная.

А шафер продолжал пожирать ее глазами.

Принцесса мысленно усмехнулась: надо же, даже в таком виде она способна кого-то очаровать! Девушка отказывается, а он настаивает, осыпает ее комплиментами, однообразными и скучными, но комплиментами! Настойчивый! А, может, стоит согласиться? Бесплатный ужин все-таки...

Взгляды гостей были обращены на нее — еще бы, она их задерживала.

Поколебавшись, принцесса согласилась и вскоре вместе со всей шумной компанией и еще парой приглашенных по дороге гостей разного сословия оказалась во внутреннем дворе одного из домов.

Столы ломились от фруктов и разнообразных недорогих, но изысканно оформленных закусок. Повсюду — цветы, в основном, в кадках.

Молодые вместе с родителями сидели отдельно, на специальном возвышении, так, чтобы их видели все собравшиеся.

Ели мало, больше пили.

Пользуясь случаем, Стелла рассматривала окружающее убранство, прислушивалась к тостам — будет, что при случае рассказать. Шафер жениха донимал ее ухаживаниями, но у нее не было желания даже кокетничать с ним, гораздо больше девушку занимало другое: где она будет сегодня ночевать и на каком корабле доберется в Дакиру.

Когда адиласец окончательно надоел ей, Стелла просто встала и ушла. Что ж, по крайней мере она будет спать на сытый желудок.

Шафер вызвался проводить ее — принцесса отказалась. Пьяные провинциальные поклонники — это не в ее вкусе.

Наступала ночь. Стелла углубилась в город, намереваясь заночевать в густых посадках у дороги в Норд. В голове все еще звучал гул праздничной музыки, оставшейся там, в одном из ярко освещенных дворов. Они веселятся, а она, бездомная, бесцельно бродит по чужому неприкаянному городу, сопровождаемая призраками страхов, тоски и воспоминаний — в такие часы они ощущаются особенно остро.

Не успела она проехать и пары улиц, как наткнулась на всадника. Приглядевшись, девушка поняла, что перед ней генр — край медальона в серебряной оправе поблескивал в волшебном свете месяца. Интересно, зачем они носят эти камни, одинаковые камни в одинаковой оправе, ведь они просто наемники. Или не просто?

И почему он здесь, а не на корабле?

Следовало, конечно, испугаться, но она почему-то не испугалась, просто остановила лошадь и молча смотрела на него. Он казался ей призраком, слишком нереальным посреди ночного безмолвия, окрасившего все в новые размытые краски.

— Поздно Вы выехали на прогулку, сеньора. — Дакирец тоже остановил коня. — Вас проводить до дома?

— До дома? — Стелла пребывала в состоянии странной задумчивости. — Спасибо, не нужно.

— Как бы с Вами ничего не случилось, давайте я, все же, провожу Вас.

— Спасибо, я как-нибудь сама.

— А где Вы живете?

— Там, — она наугад указала направление.

— Вы сиальдарка? — Генр насторожился. — У местных другой акцент.

— Нет, — вместе со страхом вернулись привычные чувства, — я адиласка, просто родом с островов Шалекле.

Благословите, боги, учебники по географии и ее хорошую память!

— Приезжая, — констатировал дакирец. — У Вас здесь родственники?

— А это допрос? — ответила вопросом на вопрос девушка.

— Вчера здесь были пираты, сеньора...

— Разве я похожа на пирата? — рассмеялась принцесса, надеясь, что смех получился естественным.

— Разумеется, нет, — смутился генр. — Просто мой долг — оберегать свою страну и бороться со шпионами.

— Боюсь Вас окончательно разочаровать, но я не шпионка. Это, во-первых. А, во-вторых, это Адилас, а не Дакира, так что, будьте любезны, оставьте меня в покое!

Девушка сделала неловкое движение, задела рукой кошелек и выронила его. Генр поднял ее скудную наличность, взвесил на ладони и заметил:

— Не густо! И ночевать Вам, безусловно, негде.

— Не Ваше дело! — Она начинала терять терпение. — Просто верните мне кошелек и распрощаемся.

— Ошибаетесь, сеньора, это мое дело, — покачал головой наемник. — Долг дворянина оберегать дам от разбойников.

Вот это новости! Он дворянин. Значит, не просто солдат, а офицер.

— Но здесь нет разбойников.

— На окраине города укрылись двое пиратов.

— Что ж, спасибо за предупреждение, я заночую в таверне.

— Боюсь, в такой час Вам нелегко будет отыскать ночлег.

— Послушайте, сеньор, благодарю за заботу, но я как-нибудь сама справлюсь, хорошо? И ночлег найду, и в руки разбойникам не попадусь. Считайте, что Вы свой долг выполнили, а посему верните мне кошелек и забудьте обо мне. Это не так трудно, как кажется: Вы поедете в одну сторону, я — в другую.

— Я слышал, Вы ищите корабль... — Он делал вид, что не замечает ее тона, красноречиво свидетельствовавшего о том, что она хотела бы скорее закончить разговор.

— Так Вы шпион? — осенило ее. — И с какой стати Вы следили за мной? Кто дал Вам право выслеживать меня, вмешиваться в мои дела?

— Старый Масан с радостью доставит Вас в Супофесту. — Генр пропустил мимо ушей ее гневные выкрики. — Вы можете переночевать в доме его племянницы Нивеи. Он прямо перед Вами.

Наемник протянул ей заметно потяжелевший кошелек и снял перчатку, чтобы помочь сойти на землю — он почему-то был уверен, что она последует его совету. На пальце блеснул перстень с головой дракона.

— Валар? — удивленно выдохнула девушка и быстро вскинула глаза, пытаясь отыскать знакомые черты.

Незнакомец покачал головой.

Да, тени мешают рассмотреть его лицо, да, голос не тот, но перстень! Манера говорить, поразительная осведомленность, вежливый тон... И он назвал имя капитана, которого упомянул Дотсеро! Мальчик намекал, что дакирец как-то ей поможет, но она никогда бы не подумала, что так, посреди ночи в захолустном адиласком городке... Нет, это бред, он сейчас со своей армией, но... Боги, что ей говорить, что ей делать?!

Она невольно поднесла руку к лицу, а потом вдруг резко подалась вперед.

— Не обманывайте меня, я узнала кольцо, я его помню!

— И все же Вы обознались.

— Но, боги, кто еще стал бы ждать меня на этой улочке, ждать именно меня, ведь Вы ждали именно меня!

— Не спорю.

— Тогда... Почему нельзя просто признаться, это ведь не что-то противозаконное!

— Мне очень жаль, но я не тот, кого Вы хотели увидеть, — вежливо возразил дакирец.

Хотелось увидеть... Она как-то об этом не задумывалась, хотелось ли ей его увидеть.

— Тогда кто Вы? — обескуражено спросила девушка.

— Меня послала женщина в белых одеждах, та, которую невозможно ослушаться. Она дала мне перстень и велела отдать Вам. Она сказала, он Вам понадобится.

Он снял перстень и передал ей. Стелла в нерешительности сжала кольцо в ладони, ощутив горький привкус разочарования. Значит, ей хотелось...

Впредь стоит доверять здравому смыслу, а не идти на поводу у зыбких домыслов.

Пока принцесса решала очередную дилемму, всадник затерялся посреди ночных улиц.

— Кто же это? И почему он так быстро исчез, стоило мне завести разговор о перстне? — Она провела рукой по вспотевшему лбу и внимательно, насколько это было возможно в призрачном лунном свете, осмотрела перстень — тот самый. Теплый, но от чьих пальцев? — То ли дакирский король так шутит со мной, то ли Ильгресса... Ведь он говорил о женщине в белых одеждах. Он сказал, "та, которую невозможно ослушаться", значит, Ильгресса. Да нет, стала бы Светлая говорить с ним, скорее, её жрица. Но откуда в Дакире жрицы Ильгрессы? А, может, это Вильэнара?

Не удержавшись, девушка коснулась выпуклого изображения дракона, а потом, усмехнувшись, убрала кольцо в надежное место.

— Что ж, выбор у меня не велик, постучимся к Нивее.

Глава VI

Стелла с легким сердцем покидала Сараф — ее здесь ничего не держало, никакая невидимая нить не связывала ее с этим городом. А воспоминания, Маркус... Ей даже стало проще оттого, что порт остался позади, и она, как слепая, не торкается, не мечется по нему в поисках того, чего там нет.

Снова хлопали над головой паруса, но, как она грустно подметила, с каждым разом они становились все грязнее и меньше.

Капитан Масан взял с нее триста энтоний, попутно намекнув, что многие адилаские корабли не доплывают теперь до острова Рашар — сухопутной границы между Адиласом и Дакирой: "море Уэлике стало не таким мирным и спокойным, как прежде". Принцесса пропустила его замечание мимо ушей, но вскоре воочию убедилась, что дело вовсе не в изменении дакирской политики: сиальдарский флот не простаивал в свободных гаванях, а совершал дерзкие вылазки к острову Сарсидан. Временами в небе багровело сразу два заката; в такие дни матросы собирались на корме и молились каждый своему богу.

— Страшно, сеньора, — говорил тогда Масан, — невинные люди гибнут! Может статься, и мы не доплывем до Супофесты... Помолитесь за нас кому-нибудь, лишним не будет. Боги любят молодых и отважных.

Девушка каждый раз грустно улыбалась: она знала, что боги не станут тратить силы на помощь смертным, они были нужны им самим.

Туманным утром, когда даже вездесущие чайки не кружили над водой с заунывными криками, скользящими тенями распугивая рыбу, где-то за день пути до первого дакирского острова, Стелла снова увидела Мериада. После поспешного исчезновения небесного покровителя и разговора с Дотсеро, она была убеждена, что не увидит его до Лиэны, и была одновременно удивлена и польщена оказанным вниманием.

Девушке не спалось, и она в обществе рулевого и вахтенного матроса встречала новый день. Сидела на палубе, укутавшись в шерстяное одеяло, и согревала руки кружкой горячего чая. Небо над головой всегда дарило ощущение покоя, даже если оно, как сегодня, было укутано непроницаемой ватой облаков. В такие минуты она ощущала себя частью бесконечного горизонта, неотъемлемой частью окружающего мира, гармоничного и неизменного. Крошечной частью этого неба, этих облаков, этой воды; время будто останавливалось, исчезали часы, минуты, года, времена года и расстояния — удивительное непередаваемое ощущение! Его так сложно описать словами, но так приятно испытывать: словно прорастаешь побегами спокойствия, впускаешь в себя воздух и очищаешься от повседневных забот. Внутри тебя — приятное возбуждение оттого, что где-то там живет счастье, гармоничное медитативное счастье.

Из этого приятного тягучего состояния ее вывело осторожное прикосновение. Стелла подняла глаза и увидела Мериада, уже не в образе какого-то животного или птицы, а в человеческом обличии. Густой туман, словно крылья, клубился за его спиной. В руках у бога был сверток; лицо за прошедшие дни помрачнело и осунулось.

— Держи, это твои вещи с "Соларта". Пригодятся. — Он смотрел куда-то мимо нее, смотрел неподвижно, не моргая.

— Но он же затонул.

— Какая мелочь! Бери. — Снова этот усталый, лишенный всяких эмоций тон, будто его голос взяли и выжали, словно лимон. Для принцессы, знавшей, как бурно он обычно реагировал на ее глупые вопросы, это было лучшим показателем серьезности сложившегося положения.

— Будто с живым трупом разговариваю, — промелькнуло в голове девушки.

Мериад на миг сфокусировал на ней взгляд и снова вернулся в прежнее состояние прострации. Интересно, где сейчас его мысли?

— Не переживай за Маркуса, он жив и, стараниями Ильгрессы, сейчас на пути в Лиэну. Твоя сестра с переменным успехом воюет с Куланом, так что возвращайся, — бог нервно рассмеялся, — если будет куда возвращаться.

— Что случилось? — Принцесса вскочила на ноги; вместе с ней до горла подпрыгнуло сердце.

— Да ничего нового, только то, что должно было, — вздохнул он. — Просто у Лиэны больше нет солнца. И весны у нее тоже нет. Есть только мрак и хохот Марис. Очень скоро все начнется. Тогда ваша междоусобная война прекратится, только вряд ли это кого-то обрадует. Я же говорил, что будет гроза, а ты меня не слушала. — Это прозвучало, как укор. — Но теперь поздно: время дрогнуло и остановилось.

— Я в чем-то виновата? Из-за меня...

— Да ни в чем ты не виновата! — с легким раздражением ответил бог — первая живая эмоция за время их разговора. — Не обращай внимания и делай свое дело. Чуть не забыл, у меня для тебя письмо.

Он протянул сложенный вчетверо лист.

— Стелла, потом прочитаешь, у тебя будет много времени. Ну, посмотри на меня!

Девушка убрала письмо и удивленно взглянула на него. Он нервничает? Да, причем очень, и плохо это скрывает.

Мериад некоторое время молчал, не сводя с нее опустошенного взгляда, а потом, покачав головой, на пару мгновений крест-накрест положил ладони на ее лоб.

— Мы никогда больше не увидимся, — он тут же жестом пресек ее попытку что-то сказать, спросить. — Да, никогда, если на небе не зажжется Лучезарная звезда, поэтому я прощаю тебе все, что ты сделала и сделаешь, как бы ужасно оно ни было, хотя, — бог слабо улыбнулся, — я плохо представляю, чтобы ты могла сделать что-то поистине ужасное. Но отпущение грехов тебе не помешает, чтобы новый хозяин или хозяйка Лены не смогли уничтожить твою душу. Те, за кем нет даже мелочных прегрешений, туда не попадают.

— Тихо, тихо! — успокоил Мериад бурю ее эмоций. — Успокойся, все хорошо. Считай мои слова простой формальностью. Но, признайся, — усмехнулся он, — ты не очень расстроишься, если избавишься от меня. Прощай, да поможет тебе Ильгресса!

Бог исчез; холодный ветер налетел на корабль, захлопал парусами.

Стараясь не думать о смысле слов "никогда не увидимся" и "новый хозяин Лены", Стелла снова опустилась на палубу и развернула сверток. Тут была куча полезных вещей: от одежды до денег.

Прижавшись щекой к своему возвращенному плащу, девушка достала письмо. Знакомый мелкий торопливый почерк заставил мысленно перенестись за сотни миль от острова Рашар.

Милая Стелла!

Я не знаю, где ты сейчас, но, где бы ты ни была, желаю тебе удачи и попутного ветра.

Милостивая Эмануэла согласилась оказать мне неслыханную услугу: передать тебе это письмо через кого-то из богов. Стелла, скажи мне кто-нибудь пару месяцев назад, что небожители будут моими почтальонами, я бы пристыдила его, а теперь не знаю, что и думать.

Боги теперь часто появляются в Лиэрне, они стали намного ближе к людям, чем прежде. Но нас постигло великое горе: не зацветут больше сады Ари, нет с нами больше их хозяйки Беарис. Все люди в королевстве надели траурные одежды и плачут. Ты, наверное, лучше разбираешься в мире богов, они намного откровеннее с тобой, чем со всеми нами, поэтому объясни мне, что происходит. Разве боги могут умирать? Что, что тут творится? В воздухе витает страх, я так боюсь! Боюсь, сама не зная, чего.

Но это всего лишь начало бед, обрушившихся на нашу многострадальную Лиэну. Солнце последние недели палило нещадно, опасаюсь, что весной нас ждет голод: оно выжгло все посевы. Что кроме этого? Как всегда, в казне нет денег, а дядя ничем не может нам помочь: дакирские войска подступают к истокам Алекса. Не хочу показаться тебе паникершей, но меня не покидают мысли о том, что к зиме Сиальдар будет полностью захвачен, и нам придется воевать на два фронта.

К сожалению, дела наши в Добисе плачевны. Посланные туда отряды страдают от недостатка продовольствия: местные жители перешли на сторону мятежников. Я стараюсь, видят боги, как я стараюсь, но никак не могу исправить положение. Порой мне кажется, что я воюю с каменной стеной. Ну откуда у Кулана такая мощная поддержка, откуда у него люди, деньги? Если бы им помогал Дабар, все стало бы на свои места, но нет, он полностью на нашей стороне — а сил у мятежников пребывает с каждым днем! Это выше моего понимания.

Прошу тебя, возвращайся скорее! Я не хотела писать тебе, но, видишь ли, я больна. У меня больше нет сил, Стелла, я должна отдохнуть. Ты так повзрослела за последние два года, стала такой серьезной, вдумчивой, надеюсь, ты сумеешь заменить меня хотя бы на несколько месяцев.

Да, передай Маркусу, что отец ждет его в Джосии. Я согласна, в такую минуту каждый должен быть со своими родными.

Целую тебя в обе щеки.

Да прибудет с тобой милость Миралорда!

Твоя Старла

Принцесса сложила письмо и убрала его за пазуху.

Итак, война уже стучалась в двери лиэнских домов, а вместе с ней из-за угла выглядывал голод. Прав Мериад — это гроза.

На следующий день пристали к южному побережью острова Рашар для досмотра. Угрюмые дакирцы в серых форменных куртках внимательно осмотрели корабль, а затем велели всем сойти на берег.

Их повели к сторожевой башне, одновременно служившей маяком, пунктом досмотра и жильем дакирцам, по воле службы заброшенным на этот остров, записали имена в толстой коричневой книге и заставили каждого расписаться напротив своей фамилии. Меланхоличный чиновник по очереди стандартный набор задал им вопросов: род занятий, цель приезда, пункт назначения, гражданство, сроки пребывания в Дакире. Все это с бесстрастным выражением лица он записал в той же объемной книге и попросил еще раз заверить сообщенные сведения подписью. После выполнения ряда других формальностей всем выдали бумаги с красной печатью, велев сохранить их до конца пребывания в Дакире.

Когда они выходили из башни, принцессе показалось, что один из дакирцев подозрительно покосился на нее и что-то записал в маленькой карманной книжице. Девушка невольно вгляделась в его лицо и, видимо, смотрела слишком пристально, потому что таможенник спросил:

— Сеньора что-то хотела?

— Нет, спасибо. — Досадуя на свое неосторожное поведение, она зашагала к кораблю.

Что же он записал? И касалась ли эта запись ее? Ей в последнее время столько кажется...

Остров Рашар был унылым необитаемым местом. Кроме гарнизона и десятка обслуживающего его штатского населения здесь никто постоянно не жил; весной приплывали на промысел рыбаки. Каменистый, неприветливый, он был насквозь пронизан ветром.

Осторожно спускаясь по узкой тропинке к бухте, где обычно швартовались корабли, Стелла подняла голову: над ней нависала знакомая сторожевая башня. Она так органично смотрелась на фоне мха и камней.

Как они могут жить здесь, как не сходят с ума? Она бы, непременно, сошла. Триста шестьдесят пять дней в году только камни, море и небо... Вдалеке, кажется, есть лесок, но такой хилый, что не мог подарить усладу взгляду.

Внизу — рыбацкий поселок, растянувшийся на восточной оконечности бухты. А над бухтой — пушки.

Какой прок от этого острова? Мертвая земля.

Бросив последний взгляд на громадину башни, Стелла спустилась в бухту.

Остаток плаванья прошел без приключений, мирно и буднично, не считая ежечасных встреч с военными дакирскими кораблями. Каждый раз капитан приказывал поднять белый флаг с красной полосой — знак того, что корабль был досмотрен на дакирской границе.

Устрашающие, зияющие жерлами двух-трех десятков пушек фрегаты, быстрые корветы и легковооруженные флейты скользили мимо, в который раз напоминая, кто хозяйничает в море. Принцесса смотрела на них со смесью ужаса и любопытства: она и представить себе не могла, что можно строить такие огромные, но в то же время маневренные военные корабли. Лиэнские нефы по сравнению с ними казались детьми, хотя не уступали им в размерах. Вот что значит, давно не вести воин.

Интересно, а какие сиальдарские военные корабли? Не удержавшись, девушка спросила об этом Масана.

— Я видел корветы. Хорошие корабли, не уступят дакирским. Хотя, конечно, не приведи боги, попасть под огонь фрегата! Тут уж я не знал бы, на что ставить: на быстроту или пушки.

Стелле сразу вспомнился дакирский фрегат в Сарафе, до боли стало жалко те сиальдарские корабли, которые встретятся на его пути.

— А они часто стреляют? Они топят корабли?

Капитан молча кивнул.

Девушка плотно сжала губы. Воображение тут же нарисовало страшные картины: тонущие корабли, ядра, летящие со стороны моря в Архан. Ее передернуло.

Позади остался гористый остров Проленар, родина тонкорунных овец. В отличие от Рашара, он был пригоден для жизни, о чем красноречиво свидетельствовал тонкий дымок над побережьем и обилие мелких лодок в прибрежных водах. Они вошли в залив Сарбифар, окрашенный яркими красками золотого вечернего солнца; впереди, сквозь неясную морскую дымку проступили контуры Супофесты.

Корабль шел в миле от берега, и Стелла с замиранием сердца смотрела на причудливые очертания песчаных пляжей, на кружево рощ над крутыми обрывами, бесконечные заросли шиповника на естественных природных террасах, уступами спускавшихся прямо к кромке воды. Здесь было прекрасно, настолько восхитительно, что она даже забыла, что это Дакира. Ей хотелось вобрать в себя всю эту красоту, втянуть в себя еще наполненный отголосками лета воздух, ближе рассмотреть то этот, то другой уступ. Это было так сказочно, так волшебно, что казалось, будто бы край не обитаем, и они первые, чья нога ступит на эту землю.

Данная область Дакиры издавна привлекала путешественников романтическими видами и теплым климатом; разумеется, принцесса была далеко не первой, кто мысленно пел ей дифирамбы. Именно здесь, немного южнее Супофесты, находилась Дайана — фешенебельный приморский город, куда летом вслед за королем стекалась вся дакирская знать.

Гавань Супофесты, тихая и широкая, встретила их блеском корабельных огней. С трудом маневрируя между другими судами, корабль Масана подошел к пирсу и встал на якорь. К нему тут же подошли двое портовых смотрителей и потребовали предъявить документы. После получасовой проверки пассажирам и членам команды разрешили сойти на берег.

Воздух был свеж, а небо усыпано первыми звездами. Сонная Палева звонко цокала копытами по каменной мостовой; Шарар бежал рядом, тревожно всматриваясь в темноту сгущающейся ночи.

Догорали последние лучи дня, гасли пурпурные ленты на западе.

В городе было много военных; конные патрули объезжали кварталы. Стелла старалась избегать встречи с ними, справедливо полагая, что припозднившаяся чужестранка вызовет подозрение.

Все портовые города Дакиры славились чистотой и непомерным богатством жителей, разумеется, не всех, а определенной прослойки. В правдивости первого постулата девушка убедилась сразу, а второе утверждение раскрылось во всей своей красе, когда она выехала на центральные улицы. Дома на главном бульваре утопали в зелени; аромат поздних цветов смешивался с запахом духов, превращаясь в удушливое сладкое облако. Особняки, в два, а то и три этажа, парили над этим облаком, щеголяя друг перед другом отделкой из мрамора, известняка и гранита, вызывая законную зависть приезжих.

Принцесса свернула на боковую улочку, надеясь со временем отыскать приемлемую гостиницу, но там было то же: белые особняки, пышные сады.

Следующий квартал оказался другим: по обеим сторонам улиц выросли неприступные стены старых, окрашенных во все многообразие оттенков коричневого домов с живописными маленькими балкончиками. Многие окна были открыты, и вместе с потоками приглушенного света на мостовую лился приглушенный шепот разговоров, струился приторный аромат женских духов.

Дома стояли, тесно прижавшись друг к другу, образуя единую линию спирали одной из улочек старого города. Несмотря на время суток, здесь было светло, насколько это вообще возможно ночью; мягкий рассеянный свет от окон смешивался со светом уличных фонарей, покачивавшихся на специальных креплениях на стенах домов, рождая странную, мистическую атмосферу.

Стелле не хотелось покидать этот призрачный мир, хотелось остановиться и прислушаться, хоть на миг окунуться в чужой мир обыденности. Этот город действовал на нее как-то странно, будто и сам обладал колдовской силой.

И, все-таки, как чисто поет невидимая певица! Едва заметно колышутся занавески, они — словно занавес для двух силуэтов в окне. А она стоит по ту сторону занавеса, одинокий зритель чужой жизни.

Принцесса думала о доме, о том времени, когда так же, как они, будет беззаботно смеяться в залитой светом комнате. Наступит ли это время? Ей так хотелось обрести свой дом, где она могла позволить себе забыть обо всех своих страхах и просто жить, наслаждаясь каждым прожитым днем. Она уже видела его, видела сестру, свою комнату...

Её закружил рой воспитаний; отдавшись во власть собственного воображения, принцесса не думала о том, куда едет. Атмосфера города поглотила ее, обвила иллюзиями. Она ехала и улыбалась.

Замечтавшись о жасминово-магнольном лете, девушка столкнулась с группой подозрительных людей.

Конечно, нужно было немедленно ретироваться, но поздно, подвел так некстати накрывший ее приступ мечтательности.

— Сеньорита, не будет лишнего таллана?

Стелла покачала головой. Сказка исчезла, она снова оказалась той, кто она есть, одной посреди чужого враждебного города. Сказки никогда не сбываются, мечты остаются мечтами, а оболочка никогда не станет содержанием.

И все же это было сродни колдовству, то, что она почувствовала, впервые увидев берега "ощетинившейся городами" Дакиры, когда сердце начинает биться чаще, и не можешь отвести взгляда.

Принцесса попыталась бежать, но один из бандитов ухватил Палеву под уздцы.

— У Вас, наверняка, толстый кошелек, сеньорита, а Вы не хотите с нами делиться. Нехорошо! — Он нагло смотрел ей в глаза.

— Оставьте меня в покое, нет у меня денег! — Девушка нервничала и на всякий случай нащупала рукоять меча.

— Не будьте такой жадной, сеньорита, с ближними нужно делиться.

Они обступили ее, загнали в угол. Убедившись, что слова не помогут, Стелла решительно вытащила меч. Этого было достаточно — они исчезли, мгновенно растворились в тусклом свете фонарей. Но девушка чувствовала, что что-то было не так: не могли пятеро взрослых мужчин, каждый из которых вооружен по крайней мере ножом, испугаться одинокой девушки. Она ведь только обнажила меч — а их уже и след простыл. Значит, их напугала не она, а кто-то другой. Принцесса оглянулась, но никого не увидела, только ветер холодком пробежал по спине.

— Как от загробного мира, — подумала девушка. — Но Мериад попрощался со мной, да он никогда и не появлялся здесь, даже когда был мне нужен. Значит, это не он, и тут есть кто-то другой.

Мир грез растворился в волнах тревоги. Напрягая зрение, Стелла пристально всматривалась в улицу, стараясь уловить хотя бы малейший признак чужого присутствия. Она была напряжена, былую расслабленность, мысли о сне, как рукой сняло. Теперь девушка всем телом ощущала, что здесь кто-то есть. Это было на уровне интуиции, каких-то неясных волн, нарастающего беспокойства, но она точно знала, что окружающий сумрак что-то скрывает.

Палева тоже занервничала и сделала несколько шагов вперед. Стелла натянула поводья и подозвала Шарара. Пес не сдвинулся с места; он стоял, ощетинившись, смотря в одну точку. Он видел. Не раздумывая, девушка пустила лошадь галопом и, инстинктивно ощущая смертельную опасность, крепче сжала меч.

Шарар метнулся ей наперерез, злобно зарычал. Принцесса остановилась, с тревогой наблюдая за тем, как пес, прижимаясь к камням мостовой, подкрадывается к сгустку темноты вокруг ограды. Метнувшись в самую гущу мрака, он вдруг стремительно отскочил назад.

Тихий хриплый смех нарушил тишину спящего города; в небе вспыхнули мелкие голубые фосфорицирующие шары.

— Он бросил тебя, теперь ты одна. Трусливый пес, он, как и все, в первую очередь печется о своей шкуре! А ты альтруистка, веришь в то, чего давно нет. Умерли все твои идеалы, умерли еще до твоего рождения. Я думал, дочь позаботилась о том, чтобы ты навсегда осталась в море Уэлике, но ты здесь... Способная девочка! Знаешь, ты мне даже нравишься, но все же не настолько, чтобы закрыть глаза на твое упрямство.

— Я Вас не боюсь, Эвеллан! — Стелла покривила душой: внутри нее все заледенело от страха. — У меня есть Лучезарная звезда, она защитит меня.

— Ты опять лжешь, — рассмеялся Эвеллан, — твоим умом правит страх. Помнишь, я когда-то предлагал тебе сделку?

— Все, что пожелаю, в обмен на самоцвет и поклонению злу? Мне казалось, что мы уже все обсудили.

— Конечно, ты сообщила мне о своем решении. Только не пожалела ли ты об этом? Что ты думаешь сейчас, когда яд страха разъедает твои кости?

— Нет, я ни о чем не жалею. Жизнь сильнее смерти, а добро — зла.

— Как в детских сказках, да? Ты думаешь, что здесь, как в сказке, не бывает боли?

— Я знаю, что такое боль, — пробормотала принцесса. — Я знаю, что меня ждет.

— И ты говоришь так спокойно? Ты одна, боги отвернулись от тебя, ты им больше не нужна. Да и богов теперь нет, есть только тени. Служить теням — удел безумных.

— Значит, я безумна. — Страх куда-то ушел, на его место пришло спокойствие, может, оттого, что она знала, что ничего не изменить. В детстве девушка любила читать книжки о людях, которые мужественно сносили все выпавшие на их долю испытания, даже мечтала о красивой героической смерти; теперь ей предстояла смерть, но о том, какой она будет, красивой или нет, Стелла не думала, она вообще старалась о ней не думать и в оставшиеся отпущенные минуты привести мысли в порядок.

Стоило ли о чем-то жалеть? Наверное, стоило, сейчас она бы переписала многие страницы своей короткой жизни. Знай она, сколько ей отпущено, прожила бы жизнь с большим смыслом, а не бездумно упускала целые недели и месяцы. Стелла по-другому вела бы себя с сестрой, меньше потакала своим капризам, не ссорилась бы по мелочам с Маркусом — да мало ли что!

Изменила бы она свое решение, отдала бы Лучезарную звезду? Нет. Теперь, на пороге смерти, девушка знала, что поступила правильно. Она видела Ильгрессу, видела Эвеллана, двух главных действующих лиц этой драмы, и понимала, что каждый из них принесет миру. Да, он несовершенен, но это не повод, чтобы разрушать его, подчинять диктаторской воле. У людей должен быть выбор, и у нее тоже был выбор, который она давным-давно сделала в глубине души. Нет, принцесса никогда не считала себя хорошей, совершенной, идеальной, но она не смогла бы поклоняться тому, кто проповедует убийства.

Короткие последние мгновения... Что ж, мир, запомни меня такой, какой я была: вовсе не героиней, взбалмошной веселой кокеткой, неисправимой упрямицей, любящей сестрой. Вот, пожалуй, и все. А теперь прямо посмотреть ему в глаза и изгнать из сердца остатки страха. Все когда-то умирают, а у ее смерти такие замечательные декорации.

Тяжело умирать с мыслями о сестре, но еще тяжелее было бы умирать в собственной постели, всю жизнь мучаясь от последствий одного единственного решения. Старла бы поняла, одобрила ее, отец и мать тоже не осудили бы ее. Их дочь до конца исполнила свой долг.

Долг — моральное обязательство... Вот уж никогда не думала, что когда-то она выполнит какое-то обязательство, тем более, моральное. Да Стелла его и не осознавала, просто поступала так, как считала нужным. А теперь она погибнет от рук самого Зла — какая высокая честь, значит, она не была просто песчинкой. Эвеллан оказался бессилен перед простым человеком, он смог только сломать его, а не переделать.

Волна ледяного холода прокатилась по телу. Закружилась голова; меч выпал из ослабевших рук.

— Началось, — мысленно сказала себе девушка и постаралась удержать в раскалывающейся голове образ далекого прошлого: вся семья в сборе, все счастливы и улыбаются.

Старла... Как всегда серьезная, сидит за книгами. Щелчок — и они с Маркусом, совсем еще дети, бегут по коридору. Смех, громкий смех... Да, ей сейчас больно, да, в легких не хватает воздуха, но она не будет думать об этом. Здесь — мрак и боль, а там — свет, много света и их смеющиеся голоса. Так гораздо лучше, так видишь, ради чего это все.

Жалеть? Нет, он не дождется от нее сожалений, она сделала выбор и не пожалеет о нем, даже сейчас, когда пальцы сведены судорогой. Не все еще можно купить деньгами и болью.

Стелла все еще видела себя маленькой девочкой, когда падала на мостовую, когда, скорчившись, слышала смех Эвеллана. Нет, этого он у нее не отнимет, последнее, что она запомнит, будет не боль, а ее семья и мамино улыбающееся лицо. Стелле четыре года, и она счастлива...

Паутина колдовства все крепче отплетала ее, по каплям выжимая жизнь и силы. Она уже не чувствовала ног, реальный мир медленно расплывался, стремясь слиться в одно радужное пятно.

Боль... Огромный огненный шар, разрывающийся в ее голове. Пламя — и холод. И беззвучные спазмы в горле, будто это сдерживаемая чем-то душа рвется наружу.

Появившийся по зову хозяина Шек подошел к принцессе и снял с ее шеи мешочек с Лучезарной звездой.

— Что мне с ней делать? — Он указал на неподвижное тело девушки. Судорог уже не было, на смену им пришло оцепенение. Жар утих, волна холода медленно ползла вверх... Она замерзала изнутри, у этого было всего одно преимущество: Стелла больше не чувствовала боли.

— Оставь, пусть о ней позаботятся дакирцы.

Демон кивнул и протянул господину самоцвет. Принцесса, все еще не потерявшая способность думать, удивилась тому, что звезда не обожгла ему пальцы.

Шарар отчаянно пытался помешать Шеку, но зубы проходили сквозь демона, не причиняя ему вреда, будто он пытался бороться с воздухом.

И тут перед Эвелланом возник призрачный образ женщины в белых одеждах. Улица преобразилась, засверкала бликами от исходившего от нее теплого золотого сияния.

— Зачем ты снова явился на землю, Эвеллан, разве твой сон не был глубок?

Женщина подняла руку — и сумрак заискрился тысячами мелких светоносных частиц.

Ослепленный Шек прижал руки к лицу.

— Ты решила помешать мне, Ильгресса? Что ж, ты опоздала: Лучезарная звезда у меня.

— У тебя? — удивленно переспросила Ильгресса. — Но ты еще не держишь ее в руках, пока она у Шека в моей власти помешать воцарению тьмы.

Светлая обернулась к демону и, тихо напевая, протянула руку. Шеек замотал головой и, не выдержав, упал на колени, закрыв уши руками. Мешочек с Лучезарной звездой упал, развязался, и она засияла посреди серой мостовой.

Эвеллан метнулся к самоцвету, но Шарар опередил его и положил звезду у ног законной хозяйки. Ильгресса опустила ладонь на голову собаки и сказала:

— Исчезни, видение Зла, многоликая Тьма, иначе ты на себе ощутишь всю мощь Лучезарной звезды!

— Ты не посмеешь, — покачал головой Эвеллан. — Никто не знает, что будет, если ты позволишь ей вырваться на волю.

— Я создала ее, я знаю.

— Никто не знает.

— Ты боишься? — удивилась Светлая. — Я знала, что ты умеешь внушать страх, но никогда не думала, что ты способен его испытывать.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Это не глупый животный страх, это знание и законные опасения. Вечного добра никогда не будет; не станет меня, Звезда создаст кого-то еще, чтобы противостоять тебе. Самоцвет не только исполняет приказы, но и сам преобразовывает мир по собственному желанию. Неужели ты можешь поручиться, что его желания совпадут с твоими?

Эвеллан подошел к Стелле и, склонившись над ней, прошептал:

— Ну, что, нравится тебе твой выбор? Любые поступки ведут за собой последствия.

Принцесса смело смотрела ему в глаза, взглядом пытаясь передать все то, что она хотела бы сказать.

— Упрямая девочка! — усмехнулся он. — И все-таки ты осталась одна, и даже Ильгресса не спасет тебя от людского правосудия.

— О чем ты говоришь? — Ильгресса повернулась к ним и пустила луч солнечного света, пронзивший пространство между девушкой и Эвелланом.

— Она скоро узнает. — Повернувшись к Светлой, Эвеллан добавил: — Оставь свои фокусы, все, что я хотел с ней сделать, я уже сделал. Я не настолько мстителен, чтобы убивать маленьких неразумных девочек, за меня это с блеском делают другие.

— Оставь ее в покое. — Ильгресса подошла ближе; солнечный луч затрепетал, коснувшись рук девушки. Стелла почувствовала, как медленно согреваются, обретают чувствительность конечности. Ледяной саркофаг дрогнул и раскололся, выпустив ее из смертоносных объятий.

Девушка села, осторожно размяла затекшую шею. Эвеллан по-прежнему был рядом, просто стоял и смотрел, а потом, превратившись в коршуна, затерялся в глубине ночного неба.

Все еще не веря, что она жива и снова может двигаться, Стелла встала и сделала несколько робких шагов; Ильгресса с улыбкой наблюдала за ней.

— Он не собирался тебя убивать, он прав, за него это сделали бы другие. Сам он убивает крайне редко и совсем не так. Он, как и я, знает, что есть кое-что страшнее физической боли. Надеюсь, ты никогда этого не испытаешь. Ладно, хватит о грустном. Все, что было, уже в прошлом. — Светлая улыбнулась и вернула ей Лучезарную звезду. — Тебе передали перстень с головой дракона?

— Да. Так это Вы велели генру отдать его мне?

— Ты огорчена тем, что это была я?

Девушка промолчала.

— Мне стоило большого труда заполучить его, поэтому храни его. Если попадешь в руки генров, он поможет тебе сохранить жизнь.

Небо взорвалось тысячей солнечных бликов, растворивших женщину в светлых одеждах. Несколько светоносных частичек упали на руки принцессы, искрясь, словно бриллианты. Девушка улыбнулась и посмотрела на горделиво выплывавшую из-за крыш луну.

Когда последние отголоски света угасли, Стелла, пошатываясь, добрела до стены и, привалившись к ней, велела Шарару привести Палеву. Снова надев на шею мешочек с самоцветом, она, повинуясь непреодолимому желанию, взглянула на небо.

— Какое же оно звездное! — невольно вырвалось у нее.

Помолчав, девушка добавила:

— Чем южнее город, тем прекраснее его небо, и страшнее безлюдные ночные улицы, если ты одинок. А звезды всегда такие холодные...

Шарар не дал ей помечтать, приведя заплутавшую Палеву. Оставив на потом рассуждения об одиночестве и красоте ночного неба, принцесса заставила себя забраться в седло и в который раз за сегодняшний вечер (а теперь ночь) задалась вопросом, где же ей выспаться.

Удача сопутствовала ей: в примыкавшем к злополучной улице квартале Стелла наткнулась на соблазнительную вывеску, обещавшую еду и кров. Пару минут яростного стука в запертую дверь — и на пороге возник заспанный человек в ночном колпаке со свечой в руках.

Девушка приготовилась к долгому разговору, но его не последовало — все, что от нее требовалось, это предъявить деньги. И вот Стелла уже переступает порог и в полной мере ощущает блаженство наличия крыши над головой, таза с теплой водой, кровати и сна, в который она мгновенно проваливается.

Глава VII

Стелла проснулась на первом этаже захолустной гостиницы, обошедшейся ей, однако, почти в тридцать энтоний, и бессмысленно уставилась на спящего Шарара.

Сквозь желтые занавески в комнату проникали солнечные лучи; снаружи доносился шум улицы.

Конечно, можно было поторговаться или найти другую гостиницу, но немногие хозяева без лишних вопросов принимают постояльцев по ночам, к тому же, она пребывала не в том состоянии, чтобы скитаться по пустым улицам в поисках неизвестно чего.

Чувство здорового голода подняло ее с кровати, заставило одеться и пройти в общую залу.

Немногие постояльцы сидели за длинными столами и давили зазевавшихся мух.

Принцесса устроилась в уголке и, положив голову на руки, сквозь утреннюю полудрему прислушивалась к мерному тихому гулу голосов.

— Лебек, ну как? Съездил в Сиальдар? — Говорили за столом у окна.

— А! — собеседник разочаровано махнул рукой. — Теперь без специального пропуска границу не пересечешь.

— И где их только достают, эти пропуска?

— Да у господ офицеров, будь они неладны! Тащишься к коменданту, лаешься с какой-нибудь мелкой сошкой, которая нипочем не хочет тебя пускать, а потом битый час пытаешься убедить их, что тебе туда по делу надо. Хлопотное занятие, я и пробовать не стал. Если, конечно, денежку дать, тогда, конечно, надежнее.

Девушка вся обратилась в слух, но ничего полезного больше не услышала: говорили о делах, не имевших никакого отношения к пересечению границы.

Хозяйка отточенным безразличным движением поставила перед ней тарелку и, покачивая бедрами, пошла судачить со служанкой.

А за окнами вступало в свои права обычное осеннее утро. Город оживал, наполнялся шумом, гомоном голосов, протяжными криками чаек и запахом моря. Вот где-то хлопнули ставни, простучали копыта по мостовой, засмеялась проходившая мимо торговка.

Свежий ветер дул с залива Сарбифар, играя с парусами, развивая флаги кораблей.

Красный дракон снова затрепетал над королевской резиденцией на берегу бухты, в северной, более старой части города.

Солнечные лучи косыми бликами ложились на мостовые, стены домов, переливаясь в капельках росы. Капли дрожали и под силой собственной тяжести скатывались с не потерявших упругости листов. Раскрывались головки не успевших отцвести цветов; дети пускали из окон солнечные зайчики.

Повсюду была жизнь, многоликая полнокровная жизнь портового города.

Несмотря на очарование Супофесты и непреодолимое желание познакомиться с ней ближе, побродить по старинным улочкам, полюбоваться белыми особняками, посмотреть с какой-нибудь земляной террасы на прибывающие в порт корабли, Стелла решила не задерживаться в городе: здравый смысл советовал не засиживаться на одном месте. Сразу после завтрака она ушла к себе за вещами.

Итак, чтобы попасть в Сиальдар, нужно добыть пропуск. Но где и как его достать? Не станешь же догонять утренних постояльцев и подробно обо всем их расспрашивать?

Принцесса повертела в пальцах кольцо с головой дракона: зачем Ильгресса велела передать его ей, только ли для того, чтобы повысить ее шансы на выживание? Или этим она хотела сказать что-то большее, подтолкнуть ее к чему-то? Это не просто кольцо, это фамильный перстень с печатью, такой же, какой есть у сестры. Конечно, они разные, но суть одна — символ власти, последняя инстанция вынесения приговора. Но раз он у нее в руках, то король не может подписывать приказы? Может, тут же поправила она себя, есть же государственная печать, а это просто личная.

Тяжелый и очень старый. Даже боязно держать в руках — будто он сошел со страниц одного из ее прежних учебников. Интересно, кто его вырезал? Обычно делают простенькие, чтобы удобнее было применять по прямому назначению, а тут настоящая голова дракона. Несомненно, печать под ней. Девушка попробовала его открыть — не получилось, там был какой-то секрет. Что ж, и правильно, это чужая вещь. Но зачем ее дали ей?

И тут Стелла приняла решение, поняла, зачем ей передали этот перстень. Ну, конечно, Ильгресса знала, что из страны так просто не выбраться, знала, что потребуется разрешение, и подсказала, куда следует за ним ехать — в Дайану. Конечно, можно было попытаться отыскать водикских знакомых, но, наверняка, нужный ей человек воевал в Грандве, разыскивать его здесь не имело смысла, так же, как обращаться за помощью к его супруге. Да и где она сейчас, кто может поручиться, что она тоже не уехала. Оставался только Валар. По намекам Дотсеро он был сейчас в Дайане. Но стоит ли игра свеч?

Вариант был ненадежен, она играла в рулетку, а на кону была ее жизнь. Да, с одной стороны, он может помочь, но, с другой, поступить так, как велят законы военного времени. Да если и согласится, то не бескорыстно. Он хитер, как лис, полностью оправдывая имя, и может потребовать за пропуск все, что угодно.

Но больше ехать было некуда, это был ее единственный шанс.

Дакирцы, воистину, необычный народ: они никогда не смешивают личные и государственные дела, причем, последние всегда для них первостепенны. Девушка не считала это недостатком, просто не могла понять, как они могли так легко, не раздумывая, делать выбор. Безусловно, иди речь о спасении Лиэны, она поступила бы так же, но так было даже в мелочах, будто чувства ничего не стоили. Никаких маленьких слабостей. Разумеется, те, кто находились внизу общественной пирамиды, могли себе их позволить, но, чем выше, тем плотнее затягивался государственный корсет.

А еще у них какие-то особые эмоции и отношение к их выражению. Интересно, сможет ли кто-нибудь из них откровенно признаться в любви, или все они подобны покойному воздыхателю Урсиоллы?

Конечно, не все такие, но большинство — как закрытый ларец. Наверное, в них с детства не поощряется откровенность.

Оседланная Палева, как обычно, дремала, не обращая внимания на то, что с ней делала хозяйка.

— На животных дурно влияет местный климат, — подумала Стелла, проверяя крепления своего нехитрого скарба. — Если бы разразилась гроза, она все равно не проснулась.

Стоявший рядом конюх усмехнулся и проводил ее хитрым взглядом.

— Все они лисы. — Принцесса осторожно осмотрелась по сторонам. — Говорят одно, а думают другое и плетут свои паучьи сети. Этот тоже что-то плетет, вынюхивает, высматривает... Интересно, что было на месте Дакиры пару тысяч лет назад? Наверняка, жуткое место, куда не занесло бы человека в здравом уме и трезвой памяти. А потом все те заклинатели, что здесь жили, породили лживых дакирцев. Зато воевать они умеют, — она вздохнула, — не то, что мы! У лиэнцев, вот, прекрасные духовные качества, зато на поле боя толку от них никакого. Ведь когда-то нас боялись — а теперь мы не лучше полудикого Дабара.

Разливавшийся ночью из окон дорогих особняков тяжелый аромат "Амбассадора" уступил место запаху специй.

Дамы в шелках и атласе, в облаке тончайшего кружева и менее тонкого аромата духов, в отороченных мехом накидках, проезжали мимо верхом и в легких экипажах, бросая мимолетные томные взгляды на блестящих военных, по воле командиров оставленных в Супофесте для поддержания порядка.

Стелла не преминула заметить, что, несмотря на войну, в городе царила праздничная атмосфера; ей тоже захотелось улыбаться, кокетничать, но она мгновенно подавила в себе это желание и подстегнула лошадь.

Огромные особняки, сады и нарядные аристократки остались позади, вокруг тянулись скучные бедные улочки, но город никак не кончался. Принцесса плутала по лабиринтам улиц больше часа, не в силах вырваться из плена известняка и булыжника. Дома становились все меньше, прижимались к земле, но не желали расставаться с городом.

Девушка с облегчением вздохнула, когда после долгих мытарств булыжник сменила деревянная мостовая, и потянулись низкие изгороди плодовых садов. Вскоре их место заняли пустыри, поросшие тимьяном и диким шиповником. Это была окраина Супофесты, специально задуманная как безлюдное голое пространство для защиты от неприятельского огня. Находившиеся здесь источники, в случае чего, могли бесперебойно снабжать горожан питьевой водой.

Массивная городская стена выросла перед ней внезапно, нарушив гармонию окружающего пейзажа; казалось, Супофеста должна была кончиться сама собой, без всякой стены, но строители задумали иначе, приготовив сюрприз для засмотревшихся на травку путников. Когда-то стена опоясывала только старый город, но два столетия назад жители сломали старую и возвели новую, на этот раз оставив достаточное свободное пространство для разраставшегося города.

Скучающие стражники проверили ее документы и беспрепятственно пропустили.

Перед девушкой простиралась бесконечная равнина, тянувшаяся вплоть до поймы реки Трофенар.

Дорога была отличная, указатели — информативными, так что, не боясь сбиться с пути или выпасть из седла на очередном ухабе, принцесса позволила себе немного вздремнуть, понадеявшись, что в ближайшие час-два ее не побеспокоит ничего, кроме солнца.

Девушка мирно спала, обняв голову перешедшей на шаг лошади, когда на ее пути возник седобородый старик. Он шел по обочине, опираясь на посох с драконьей головой, несмотря на возраст, передвигаясь удивительно легко и быстро. Странник часто менял обличия, но все равно каждый раз в нем угадывались черты Адамаза.

Пропустив встречную почтовую карету, старик остановил Палеву и одним словом заставил Шарара оставаться на месте.

— Я не хотел тревожить твой сон, — Адамаз дотронулся до руки девушки, — но последние события заставили меня вмешаться.

Стелла вздрогнула, открыла глаза и удивленно посмотрела на него. Знакомый голос, знакомый образ... Уставший мозг, наконец, отыскал в анналах памяти его имя.

— А, это опять Вы, — протянула принцесса, выпрямившись в седле. Ее тело все еще спало, и она искренне надеялась, что ей не придется силой защищать Лучезарную звезду. — Что Вам нужно?

— Я хочу тебе помочь.

— Ваша последняя помощь была очень действенной, — усмехнулась девушка.

— Это прошлое.

— А для меня — настоящее. — Она постаралась стряхнуть с себя остатки дремы.

— Нет, — посмешил заверить ее Адамаз, — мне не нужна Лучезарная звезда, это был мимолетный соблазн. А ведь я думал, — он улыбнулся, — что уже не подвержен соблазнам. Теперь я всего лишь хочу уберечь тебя от смерти. Игра стала слишком серьезной, если даже потомки духа озера Хриза вновь ожили и заговорили о себе в этом мире.

— Кто ожил, какие потомки? — Стелла потерла лоб рукой. Он, что, хочет ее запутать? Если так, он своего добился. — Вы же говорили, что не знаете их имен.

— Я по-прежнему их не знаю, но я слышал, что над озером снова на рассвете появляется голубая дымка — это означает, что кто-то черпает силы от своего прародителя. Ты, конечно, знаешь, что великие хризы до сих пор живы.

— Живы? Хризы? Но они ведь давно, вернее, их давно...

— Наивные люди! Народа нет, но хризы живы. Конечно, сейчас они другие, но в них течет та же кровь.

— Но я никогда не слышала...

— Есть много тех, о которых ты не слышала, но которых ты видела. Обладая алмазом, стала бы ты признаваться в этом каждому встречному?

— Нет.

— Вот и они бы не стали, чтобы люди не задавали лишних вопросов.

— Я их знаю?

— Безусловно. И они тебя знают. Знать все и не знать ничего — их задача, беречь то, что было, есть и будет — их предназначение. Твоя судьба крепко переплелась с судьбой детей Хризы.

— Для чего Вы все это мне говорите?

— Для того, чтобы ты не отвергла советы и помощь наследников великой империи. Ты в Дакире, а здесь все еще живо прошлое. На уроках минувшего строится настоящее и будущее.

— Вы считаете, что я недостаточно усвоила уроки прошлого?

— Ты выучила много уроков, но среди них не было самого главного. Ты нескоро поймешь, о чем я говорю, но обязательно поймешь. Такое понимают с годами. Я бы посоветовал тебе съездить к озеру Хриза и поговорить с его духом, но для тебя сейчас важнее просто остаться в живых. Лучезарная звезда — великая сила, но тебе открыта лишь крошечная часть ее могущества. Спрячь ее, сохрани и будь бдительна: в Дакире правит колдовство, которое порой принимает неожиданные обличия. Разумеется, не все колдовство зло, но иногда бывает трудно с первого взгляда распознать, что есть зло, а что — добро.

— Вы специально пытаетесь меня запугать?

— Нет. Ты слишком беспечна, а Шек не прощает беспечности.

— Уходите! Я устала и не расположена беседовать на философские темы.

— Хорошо, я уйду, — неожиданно быстро согласился он, — только не пожалей о том, что не дослушала меня до конца.

Адамаз накинул на голову капюшон и, начертив руками в воздухе полукруг, исчез и появился в четверти мили от принцессы. Он расстроился, и каждый Адамаз пошел в свою сторону.

— До чего же дотошны эти старики! — пробурчала девушка. — И тошнотворно занудливы. Особенно те, которые живут не одну сотню лет. Сказал много — и не сказал ничего. Прямо, как боги, хотя те, когда прищемишь им хвост, начинают изъясняться коротко и по делу. А так тоже льют воду из отвлеченных философских сентенций. Зачем он приходил? По-моему, просто пытался расположить меня к себе, уверить, что он белый и пушистый, чтобы потом беспрепятственно заполучить Лучезарную звезду. Им всем нужно одно и то же, и каждый по-своему дурит мне голову.

Она тронула поводья и, бросив взгляд на солнце, прикинула, который сейчас час.

Осеннее буйство красок то там, то здесь зажигало огни в зелени деревьев вдоль дороги. Безлесные пространства, голые и неприветливые в Скаллинаре, здесь не казались такими; по ним не бродили огромные табуны, терявшиеся в море ковыля, тут вообще не было табунов, хотя лошади попадались. Лошадиное царство раскинулось южнее, на лугах долины Агати и не было таким буйным, первобытным и необузданным, там все было цивилизованно: ограды, собаки, табунщики... А знаменитые аманы и вовсе выращивались не под открытым небом, а на конных заводах Салада.

Стелла перевела взгляд с горизонта на маленькую аккуратную деревню, в которую вела обсаженная жасмином проселочная дорога; за ней должны были быть выпасы и поля.

Принцесса хотела здесь останавливаться: она не голодна, а если захочется перекусить, у нее есть с собой хлеб и достаточно воды, но ее внимание привлекли две женщины, собиравшие листья жасмина; в руках у каждой было по корзинке с кореньями. Зачем нормальным женщинам собирать листья жасмина, куда они их добавляют?

Заинтересовавшись, девушка подъехала ближе, остановившись под прикрытием деревьев.

— Слышала новость? — спросила одна из них, высокая, с вьющимися русыми волосами, собранными в пучок, и поставила корзинку на землю. — В стране теперь большой переполох.

— Ты о той рыжей бестии, которую ищут все генры в округе? — У этой светлые волосы были заплетены в длинные косы. — По-моему, это давно уже не новость.

Рыжая бестия... Вряд ли существует еще одна, которую так усердно разыскивают наемники. Генры — это не местные власти, они не ловят мелких преступников, вроде мошенников и воришек, они гоняются за крупной рыбой. И крупная рыба уже знает, каково это, быть у них на крючке.

Стелла поежилась и вернулась на дорогу. Теперь ее колотило, будто от озноба, а глаза лихорадочно пытались отыскать среди редких проезжающих мрачные темные силуэты. Это походило на паранойю, ей везде чудились генры.

Так вот почему таможенник с острова Рашар так странно посмотрел на нее, вот что он записал в своей книжечке! Ему сказали, кого он должен ждать, и он дождался. Очевидно, известие о ее появлении пришло с некоторым запозданием, поэтому она сумела спокойно переночевать и выехать из города.

И конюх из гостиницы тоже знал — он ведь не просто так ухмылялся. Стелла могла поручиться, что, стоило ей уехать, как он побежал к коменданту.

Но, раз ее ищут, значит, был приказ. Чей приказ? Ответ напрашивался сам собой. Вот она, вся его лживая сущность, на которую она пыталась закрыть глаза, которую он, смеясь, называл стереотипом. Это не стереотип, это правда. Ну, Валар, хорошо же Вы умеете притворяться: пишите дружеские письма, а сами тоже охотитесь за Лучезарной звездой!

Куда, зачем она едет, в пасть к врагу?

Ильгресса ошиблась. Или ошиблась она, неверно истолковала смысл перстня. Может, это предупреждение? Но Дотсеро говорил... Боги тоже способны ошибаться, она в этом убедилась.

А дакирки, продолжив работу, возобновили разговор.

— Ума не приложу, как они могли ее упустить? Ведь она провела в Супофесте целую ночь и ни о чем не догадывалась.

— Чего ты от них хочешь? Война притупила чутье генров.

— Эх, умей я читать по звездам, давно бы сказала, где она!

— До ночи еще далеко. Впрочем, звезды нам не помогут: Аксель запретила использовать небесные светила в колдовских целях. Ты же помнишь, что случилось с Карен, которая попыталась нарушить запрет?

— Знаю, она умерла. Но зачем ты мне это говоришь, я все равно не умею колдовать, как Карен. — Дакирка вздохнула. — Мы поступим проще: сварим розовые лепестки — и увидим ее.

— Сварить-то сварим, если соседи не донесут. Колдуньям пристало жить в городах, а в деревнях...

— Я давно говорила, что нам пора переезжать. — В ее голосе слышался укор. — Давно пора перебраться в холмы Аминак, там бы нам никто не мешал.

— У меня нет денег, Селина. После того, как у нас забрали лошадей, я еле свожу концы с концами. Пока была жива мать, нам покровительствовал барон Элтекс (как же я люблю заказчиков ядов!), но после ее смерти он забыл к нам дорогу. Это все ты, Селина! Это ты отравила его жену, думала, сумеешь женить его на себе — а вместо баронского титула получила жалкий клочок земли в этой деревушке.

— Ничего, близок час. Тьма идет, и вскоре весь мир станет царством колдовства. Будет престол для короля и королевы и небесный предел нашего Повелителя.

— Ты осторожнее! — шикнула на нее сестра. — Распустила язык — а вокруг люди ходят. Я из-за тебя на костер не хочу и в тюрьму тоже.

На проселочной дороге показались всадники, и колдуньи поспешили скрыться в зарослях жасмина. Принцесса тоже заметила верховых и выехала из-за деревьев, чтобы лучше их рассмотреть. Как выяснилось, напрасно — это были генры.

Инстинкт сработал раньше разума. Удар хлыста заставил ленивую Палеву сорваться с места в карьер.

В голове вертелась одна единственная мысль: если ее поймают, ей конец.

Её видели, шансов уйти незамеченной не было. Вороные кони генров тоже неслись галопом. Их человек шесть, разумеется, все при оружии.

Они догоняли ее, и Стелла приготовилась к тому, что ей придется с мечом в руках защищать в свою жизнь. Шансы были неравными, но нельзя же было просто так отдаваться на милость победителя! И тут перед ней возникла небольшая лощина. Нещадно подстегивая лошадь, принцесса свернула с дороги, нырнула в заросли орешника и, затаив дыхание, сжала кулачки. Генры проскакали мимо, рядом, но мимо. Она ожидала, что они вернутся, но они не вернулись.

Устав ждать и бояться, Стелла выбралась из своего укрытия и медленно поехала по лощине в сторону Дайаны. Ввиду последних событий ее планы претерпели изменения, но ей по-прежнему нужно было попасть в этот город. Главное, попасть, а потом, на месте, она решит, как ей поступить.

Слух уловил бряцание колокольчиков. Решив проверить, не таит ли какую-нибудь опасность этот с виду мирный звук, принцесса пересекла лощину, поднялась по склону и увидела пару тяжеловозов, заново вспахивавших небольшое поле; на уздечках позвякивали бубенцы. Поздновато для посева озимых, может, это ловушка? Девушка огляделась, пытаясь отыскать притаившегося неприятеля, но генров нигде не было видно. Неужели так быстро сбились со следа? Слишком просто, слишком быстро. Если, конечно, их интересовала она. Но зачем тогда, завидев ее, они дали шпоры коням? Совпадение? И совпадение ли, что они искали девушку с рыжими волосами? Таких совпадений не бывает, они просто не заметили, куда она свернула, и теперь методично прочесывают всю прилегающую к деревне местность. Не волнуйся, Стелла, они скоро тебя найдут.

Девушка снова спустилась в лощину и, когда та закончилась, напряженно ловя каждый звук, пытаясь первой услышать и увидеть надвигающую опасность, выехала на дорогу. Привлекать внимание к своей персоне не хотелось, поэтому, остановившись у обочины, Стелла набросила на голову капюшон. "Веди себя естественно", — сказала она себе — и спиной почувствовала чей-то взгляд.

Стелла медленно обернулась: у сожженного молнией дерева, скрестив руки на груди, стояла Селина.

— Так это тебя искали генры? — Она улыбнулась; улыбка походила на укус змеи. — Я всегда знала, что у наемников нет разума — но не заметить девушку у себя под носом... Не бойся, я не скажу им. Однажды один такой обидел меня. Но, честно говоря, — снова та же улыбка, — я не прочь получить вознаграждение. Представляешь, за твою голову назначили неплохую награду.

— Кто назначил? — Стелла подъехала ближе.

Эта Селина та еще штучка, наверняка, тут же донесет на нее и поможет выследить, но из нее можно выудить нужную информацию.

— Кто назначил, тот и назначил, — рассмеялась колдунья. — Но это неважно, ты сама едешь к своей погибели. Его величество, несмотря на войну, живет сейчас на островах Жанет, и, стоит тебе появиться в окрестностях Дайаны, как он сразу узнает об этом, уж от него ты не скроешься! Как бы ты ни плутала, он будет знать, где ты. Если, конечно, — снова улыбка, — он не знает уже сейчас. Может, генры и не такие уж увальни, может, это только игра, а? Так или иначе, великий король великого войска займет свой престол и получит то, что ты прячешь. Я всего лишь жалкая деревенская ведьма, но и то смогла найти тебя. А он... Он знает все даже за пределами Дакиры, у него самые надежные "уши". Тебе интересно, какие, да? А я не скажу. Ладно, я, пожалуй, пойду, и черкану письмецо губернатору Супофесты. Из-за этой крохотной бумажки тебя посадят в тюрьму.

— Не посадят. — Принцесса вытащила меч. Селина опасна, ее нужно убрать.

Колдунья отшатнулась и, путаясь ногами в длинном подоле, побежала к деревне. Девушка без труда нагнала ее, но сделать ничего не сумела: Селина успела сотворить какое-то заклинание и черной кошкой выскользнула из рук.

Искать кошку среди кустарника бесполезно, нечего и пытаться. Стелла убрала меч в ножны и тревожным взглядом окинула дорогу. Сколько у нее времени, как скоро эта тварь доберется до властей?

— Ненавижу колдунов! — в сердцах пробормотала она. — Что за ахинею она несла про Валара и великого короля? Какие-то таинственные "уши", какой-то престол... Она, что, называла его великим королем? Ладно, на островах Жанет мы посмотрим, какой он великий! Нет короля — нет войны. А потом придет черед Вильэнары — должна же эта истеричка когда-нибудь умереть по-настоящему? Ну и расплодилось здесь колдунов, сразу видно, что в Дакире давно не пахло костром.

Генры больше не появлялись, но Стелла так и не осмелилась заночевать на постоялом дворе, хотя по пути их попадалось немало. Она выбрала старый испытанный способ ночлега беглецов — стог сена. Ей повезло: давно не было дождей, и выбранная ей копна оказалась сухой.

Рядом блестели огни какого-то селения, слышался приглушенный лай собак, но девушка даже не подумала сходить за молоком, поужинав хлебом и водой. Ничего, успокаивала она себя, когда я пойму, что здесь творится, смогу поесть нормально, а пока следует вести себя предельно осторожно.

Палева хрустела сеном, а принцесса, лежа на спине, смотрела на звезды и думала, замерзнет ли она ночью. Наверное, нет, не замерзла же она в Адиласе, а тут не холоднее, во всяком случае, еще нет того пронзительного влажного осеннего холода, хотя по утрам свежо.

Наконец она забылась сном. Сон этот оказался кошмаром.

Стелла лежала на холодных камнях. Вокруг было темно и холодно, будто она была глубоко под землей. Тишина, ни единого звука, только капли воды. Они сводили с ума, но она ничего не могла с ними поделать.

Принцесса села, теперь вода стекала ей за шиворот, противная холодная вода.

— Как тебе твое новое жилище?

Она огляделась, пытаясь отыскать обладателя голоса, но вокруг было по-прежнему темно. Где он посреди этой темноты? Девушка передвигалась на ощупь, набивая синяки от соприкосновения с острыми камнями.

— Теперь ты всегда будешь жить во тьме.

Кто это решил? Она обязательно выберется отсюда, обязательно увидит солнечный свет!

— Ничего ты не увидишь! — продолжал злорадствовать голос. — Ты думаешь, ты в пещере? Как бы ни так! Там люди, спроси у них.

Где люди, какие люди, она не видит никаких людей.

И тут принцесса поняла, что под ногами у нее больше не камни, а земля, мягкая влажная земля. А рядом река, она слышала ее — но не видела! Она потерла глаза и почувствовала на ладонях что-то влажное. Не слезы. Ее охватила паника, смятение от того, что она слышит звуки, голоса людей, чувствует солнечное тепло, но ничего этого не видит. Она ослепла!

— Дошло, наконец! Ты изначально была слепа, а теперь ты и твой внутренний мир гармоничны.

То есть, она больше никогда не увидит красок мира?

Ужас расползался от сердца по горлу, вызывая непроизвольные спазмы.

— Извини, за свой выбор надо платить, я же говорил тебе. Но ты знаешь, что может быть еще хуже. — Стелла почувствовала легкое дуновение воздуха — значит, он рядом. — Паралич, — просвистел его шепот.

Память тут же воспроизвела перед мысленным взором картинку: она на мостовой Супофесты. Неужели всю оставшуюся жизнь она будет видеть только сцены прошлого?

Девушка замотала головой, пытаясь подавить подступавшие к глазам слезы, и крепко вцепилась в мешочек с Лучезарной звездой. Если потребуется, она будет зубами защищать ее.

— А ты настырная. Я думал, тебе будет страшнее. Ничего, сейчас станет страшно.

Резкая, невыносимая боль в глазах, нестерпимая, будто их выжгли каленым железом, — и свет. Она снова видела, но предпочла бы остаться слепой, чем свидетельницей этого кошмарного действа.

Стелла стояла рядом с Эвелланом и смотрела, как ее сестру ведут на эшафот. Старла была в одной рубашке, на лице, руках — следы от побоев. Гулко звякали кандалы, такие грубые, тяжелые для ее тонких исхудавших ног. Спутанные волосы, потухший взгляд...

Принцесса рванулась к ней, но невидимая сила отбросила ее назад.

— Смотри! — шипел голос.

Но она не хотела смотреть, не могла смотреть, как сестра поднимается по ступеням, останавливается перед палачом. Они даже не отрубят ей голову, они ее повесят!

— Старла, Старла! — в отчаянье кричала Стелла, безуспешно пытаясь преодолеть разделявшую их преграду. Она набивала синяки, но продолжала пытаться, в бессильной ярости скреблась о невидимую стену...

Старла обернулась к ней; девушке показалось, что она послала ей воздушный поцелуй. Палач молча указал, куда встать, хладнокровно накинул на шею веревку...

Принцесса не могла этого видеть, она закричала, упала, закрыла лицо руками.

— Отдай звезду мне — и она останется жива.

Девушка колебалась. Стоит ли жизнь сестры самоцвета?

— Не отдавай! — донесся до нее слабый голос Старлы. — Всеми богами тебя заклинаю, не отдавай ее им!

И внутри нее вдруг появился стальной стержень. Девушка встала, усмехнулась в лицо Эвеллану и одним ударом разбила разделявшую их с сестрой преграду. Она оказалась всего лишь стеклом, которое со звоном осыпалось ей под ноги.

Помост с эшафотом исчез, вместо него была пустота.

— Ничего, ты все равно отдашь ее мне, — эхом отозвались в голове слова Эвеллана, и она проснулась.

На небе влажно мерцали звезды, вставать было еще рано и, убедившись, что лошадь на месте, девушка перевернулась на другой бок, пытаясь забыть о кошмаре. Она закрыла глаза, задремала — и проснулась от собственного крика: там, в мире ее грез, прямо перед ней раскачивалось на ветру тело повешенной. Оно висело к ней спиной, но Стелла точно знала, кто это.

Лоб покрылся испариной; ее трясло, сердце учащенно билось.

Там, во сне, еще минута, и ветер развернул бы тело; она не хотела видеть это лицо.

Принцесса так и не смогла заснуть: боялась, что снова приснится кошмар, настольно реальный, что она принимала его за действительность. Это был не просто сон, в простом сне вы не чувствуете боли, вкуса собственных слез, ветра, солнца — в этом все это было. Пугающая альтернативная реальность, созданная для нее Шеком, а, может, и самим Эвелланом. Но он своего не добился — она еще больше укрепилась в решении противостоять им.

Утром, не выспавшаяся, разбитая, Стелла снова выбралась на дорогу. Умом она понимала, что в сложившейся ситуации нужно держаться подальше от дорог, но местность была ей незнакома, у нее не было никаких ориентиров, так что приходилось рисковать, держась ближе к обочине.

К обеду разыгралась жуткая головная боль, такая невыносимая, что не могло быть и речи, чтобы ехать дальше.

Принцесса съехала с дороги, направляясь к очередной деревеньке, гостеприимно раскинувшейся в пределах видимости человеческого взгляда. Ей нужно было какое-то лекарство, какая-то трава — что угодно, лишь бы голова перестала раскалываться на части. Да, жители могли выдать ее генрам, но уж лучше генры, чем эта боль.

У деревни разбили лагерь харефы. Появление незнакомого человека встревожило их; десятки испуганных глаз устремились на нее.

— У нее злой дух в голове, — вдруг сказала какая-то старуха. С трудом подойдя к принцессе, она велела ей: — Наклонись!

Девушке было все равно, и она наклонилась, надеясь, что не упадет, потеряв равновесие.

Прикосновение шершавой руки вызвало новый приступ боли, будто какой-то зверек завертелся у нее в голове.

— Достань курительницу, Джен, — прошамкала старуха. — Иди сюда и учись.

Молодая харефка, с опаской покосившись на Стеллу, поставила перед старухой курительницу и почтительно протянула огниво.

— Я уже стара нагибаться, — покачала та головой и, отвязав от пояса один из многочисленных мешочков, дрожащей рукой протянула ученице щепотку трав.

Ароматный дым окутал принцессу, и она почувствовала, как, постепенно проникая внутрь нее, он вытесняет боль.

— Все. Демоны не терпят асию.

Девушка потянулась за кошельком, чтобы отблагодарить врачевательницу, но старуха отказалась от денег:

— Я все делаю от чистого сердца.

Харефы показались ей дружелюбными и, воспользовавшись случаем, девушка расспросила о дороге в Дайану. Им можно было доверять, они никогда не сотрудничали с властями.

Они уже прощались, когда, ухватив ее за рукав, одна из харефок, указывая на дорогу, испуганно шепнула: "Генры!". Стелла обернулась и увидела то, чего боялась все эти тревожные часы.

— Сюда! — Харефка подтолкнула девушку к повозке и бросила ей старое одеяло.

Сидя в своем укрытии, с головой укрывшись одеялом, принцесса вслушивалась в биение своего сердца: ей казалось, оно стучит так громко, что его слышно там, на дороге.

— Уехали, — шепотом сообщила харефка. — Только Вам по дороге нельзя...

То, что ей нельзя ехать по дороге, она и так знала, а теперь лишний раз в этом убедилась.

Глава VIII

Однако, много хлопот доставила ей Селина! Похоже, она действительно нашептала что-то на ушко супофесткому губернатору, и целые полчища дакирцев шли по следам Стеллы.

Принцесса заметила странную особенность этих поисковых отрядов: если в них не было генров, ей удавалось беспрепятственно уйти, но если среди них появлялся хоть один генр, ей приходилось спасаться бегством. Похоже, существовала некая связь между магией и карнеолами наемников, во всяком случае, тогда все становилось на свои места.

Но генры тоже ошибались — значит, им не отдавала приказы какая-то высшая сила, а они сами, в меру своих способностей, иногда использовали медальоны в колдовских целях.

Так или иначе, девушка пересекла границу супофесткой и дайанской областей и оказалась посреди плодородной долины Трофенара; там ее уже никто не беспокоил. Странно, конечно, но, выгнав ее за пределы своей области, губернатор успокоился.

Немного успокоившись, Стелла вернулась к привычному способу путешествий: проторенным дорогам и постоялым дворам. Передвигаться так было, несомненно, удобнее и несказанно приятнее для нервов и желудка.

Дайана выросла из-за очередного поворота дороги безо всякого предупреждения, как и полагается истинной кокетке; она была прекрасна.

Сначала девушка увидела пригороды — роскошные белоснежные виллы, утопавшие в цветах, рододендроне, магнолии и жасмине. Потом показался сам город, отражавшийся в водах Трофенара, делившего его на две примерно равные части; легкие деревянные пешеходные мосты и более грузные, но не менее изящные каменные полуциркульными арками перекинулись с одного берега на другой.

Чувствуя себя ребеноком-первооткрывателем, Стелла, задрав голову, смотрела на это великолепие, немыслимое в суровом лиэнском климате.

Боги, неужели она когда-то считала Деринг и Санину самыми прекрасными городами на земле? Да она и понятия не имела, что такое восхитительный город, на их фоне Дайана казалась чем-то нереальным, сказочным, фееричным. Принцесса напоминала себе, что это фешенебельный курорт, что все это построено для того, чтобы восхищать и поражать, но все равно не могла удержаться от молчаливых восторгов. Это были не те чувства, которые она испытала в Супофесте — там дело было в атмосфере, а тут — в красоте и изяществе.

Летящие силуэты домов стремились затеряться среди облаков, играя на солнце утренней зарей крыш, приглушенным серебром стен, кружевом балконным решеток.

Но все же у города был один недостаток — ему не хватало величия и солидности веков, того, что, к примеру, было у Монамира, а в остальном, безусловно, он затмевал все остальные дакирские города.

Принцесса перевела дух и въехала в город через ворота с двумя бронзовыми драконами.

Она ожидала встретить холодный, даже враждебный прием, но ошиблась. От цветущих улиц веяло удивительной теплотой; прохожие улыбались ей и говорили что-то на своем непонятном языке. И как будто в мире не было войны и ненависти, а только это необъяснимое дайанское гостеприимство.

На площадях били фонтаны, возле которых играли шумные дети, пока их матери обменивались последними новостями со знакомыми кумушками. Дома оплетал дикий виноград; из окон доносились звуки музыки. Казалось, все идеально, но, приглядевшись, Стелла нашла в этой сказке изъяны, разрушившие миф о прекрасном городе: раненых военных возле гостиниц, странное, с налетом легкой грусти выражение лиц дам и генров, плотным кольцом окружавших королевскую резиденцию, террасами садов спускавшуюся к заливу Сарбифар.

Война никуда не ушла, она просто притаилась за углом.

Медленно продвигаясь по улицам, кожей ощущая близость моря — им тут было пропитано все: от воздуха до женских туалетов, принцесса смотрела на трепетавшие над домами флаги, на открытые веранды общественных заведений, на которых, откинувшись на спинки плетеных стульев, пили чай и кофе горожане. Здесь было суетно и спокойно одновременно: к примеру, не было крикливых уличных торговок, зато полным-полно магазинчиков и различных питейных заведений, но не привычных кабачков, а мест статусом выше, куда не стыдно зайти благопристойному горожанину.

В Дайане ощущалось праздничное настроение, вернее, послевкусие недавних крупных торжеств, затихающее в течение нескольких дней, недель, а порой и месяцев после праздника; этим, наверное, объяснялась поразившая ее с самого начала пьянящая атмосфера городского гостеприимства. Свидетельства недавних торжеств попадались повсюду: штандарты, остатки гирлянд, рабочие, разбиравшие помосты на площадях, увядшие цветы в вазонах. Стелла не удержалась и поинтересовалась о причине всеобщего веселья у хозяина небольшой гостиницы на тихой улочке.

— Как, Вы, разве, не знаете? — удивился дакирец, без труда изъяснявшийся на языке путников. — Мы праздновали взятие Броуди.

— Так все эти цветы и гирлянды — в честь военных побед?

— Нет, — улыбнулся хозяин, — это в честь давно прошедшего дня рождения короля. Мы не смогли вовремя поздравить его, он вернулся только теперь.

— И когда же родился ваш достопочтенный король? — Вопрос был задан чисто из вежливости, чтобы поддержать разговор.

— Двантер северс агаста. Двадцать седьмого августа, — с гордостью ответил дакирец. — Его величество всегда празднует день рождение в Дайане.

— Но не в этом году.

— Увы! Но праздник все равно состоялся, хоть он и приехал позже, чем мы ожидали. Его величество редко изменяет своим привычкам.

— Но сейчас он в Грандве, в действующей армии? — Теперь разговор заинтересовал ее, и она живо ухватилась за возможность вытянуть из собеседника как можно больше подробностей.

— О, нет! Он на островах Жанет и не покинет нас до конца первой декады октября. А почему Вы спросили?

— Из простого любопытства, — улыбнулась девушка и тут же переменила тему: — Нет ли у Вас недорогой комнаты с окнами на улицу?

— Есть. На сколько дней?

— Не знаю, скорее всего, на неделю.

— Сутки будут стоить Вам всего восемь талланов. Поверьте, за такие деньги Вы не найдете ничего лучше!

— Хорошо, я согласна. Дайте мне ключ и прикажите позаботиться о моей лошади.

— Сию минуту.

Услужливый хозяин расплылся в улыбке и поспешил во двор; Стелла на несколько минут осталась одна.

— Интересно, он меня выдаст? — Она нервно барабанила по луке седла. — Что-то долго его нет.

Но опасения оказались беспочвенными: хозяин вернулся вместе с помощником. Слуга занялся лошадью, а его работодатель — хозяйкой. Взяв с нее аванс за два дня, дакирец сделал запись в домовой книге и протянул ей ключи:

— У Вас будет замечательная комната.

Стелла пожала плечами. Эстетические качества помещения интересовали ее гораздо меньше, чем то, куда выходили его окна.

Вслед за хозяином она поднялась по старинной лестнице, ровеснице дома, занятого гостиницей — небольшого двухэтажного особняка с мансардой, и спустя пару минут осматривала свою комнату. Ничего, скромно, но миленько, чисто — словом, подходит.

Итак, первый шаг к достижению цели сделан.

Подкрепившись, Стелла отправилась на поиски лодки.

Осторожно продвигаясь вдоль портовых складов (несмотря на свою фешенебельность, Дайана оставалась портом) и их неизменных спутников — таверн с дешевыми, но вкусными блюдами из рыбы, принцесса пыталась отыскать подходящее суденышко для путешествия на острова Жанет. Вскоре она убедилась, что это непросто: ни один корабль, ни одна лодка без специального разрешения не имели права приставать к островам, и моряки отказывались доставить ее в нужное место даже за большие деньги.

— Это королевский острова, туда нельзя попасть просто так, — качали головами они. — Мы не станем рисковать. Если Вам так нужно туда попасть, получите разрешение у коменданта.

Разрешение коменданта... Это все равно, что достать звезду с неба, хотя, нет, достать звезду гораздо проще.

Наконец, после долгих мытарств, когда принцесса отчаялась найти хоть какое суденышко, один из моряков, по происхождению, скорее всего, адиласец, сжалился над ней, отвел в сторону и сказал, что готов переправить ее на острова Жанет за пятьдесят талланов. Девушка согласилась, не раздумывая: раз это незаконно, за это нужно платить.

Она вернулась в гостиницу.

Как назло время тянулось медленно, Стелла то и дело бросала взгляд на часы над стойкой хозяина, но предательские стрелки двигались с черепашьей скоростью. Видя ее беспокойство и ритуальные танцы вокруг часов, хозяин странно улыбался и о чем-то шептался с мальчишкой-конюшим. Все это казалось крайне подозрительным.

Не выдержав гнетущего ожидания, девушка решила выбраться в город.

Она шла по наполненным запахом моря улицам и думала об островах, которые видела на горизонте. Сегодня она будет там — а дальше? Зачем ей туда, зачем она поддалась этому спонтанному желанию, зачем опять поступила против законов разума? Разве опыт не подсказывал ей, что спонтанные желания ведут к большим неприятностям? Нужно жить разумом, а не идти на поводу у неспокойного сердца, собственного упрямства, вспыльчивости и всего остального, чьим порывом она раз за разом следовала?

Стелла остановилась на одном из пешеходных мостов через Трофенар и уставилась на воду. Все же, что она будет делать? Убьет? Да, война тогда закончится, но хватает ли у нее оснований, чтобы убить его? Может, сначала нужно поговорить, как она изначально хотела? Конечно, поговорить, а потом, если она поймет, что в нем поселился Эвеллан... Но стоит ли рисковать? Ее главная задача — доставить Лучезарную звезду в Лиэну, а она опять затеяла сведение собственных счетов.

Поговорить и уехать. Если все так плохо, она должна позаботиться, чтобы от ее решения не пострадали другие.

По воде, черенком вверх, проплыл кленовый лист. Принцесса невольно проследила за ним глазами и наткнулась глазами на молодых людей, стоявших на набережной. Девушка в очаровательной голубой шляпке с вуалеткой держала в руках букет, который, очевидно, подарил ей молодой человек, стоявший рядом. Приглядевшись, Стелла заметила, что они держатся за руки. Раз делают это на людях, значит, жених и невеста.

Они улыбались друг другу, и, глядя на них, девушка тоже невольно улыбнулась. Война — войной, а жизнь идет своим чередом. Кто-то рождается, кто-то влюбляется, жениться — не все же умирают!

Они так органично смотрелись вместе, были так счастливы, что заставили ее позабыть о тяжких раздумьях. Будь, что будет, жизнь одна, и то, что должно случиться, непременно, случится. Но пока этого нет, не нужно об этом думать, нужно наслаждаться жизнью, ценить каждый ее миг. Да, завтра его, быть может, призовут в действующую армию, да, он может не вернуться, но сегодня они счастливы и, наверняка, не думают о том, что может случиться завтра. Завтра — это завтра, а сегодня можно под руку прогуливаться по набережной и шептать друг другу дурацкие слова.

С отголосками чужой улыбки на лице принцесса перешла мост и отправилась бродить по улицам. Хватит выискивать везде часы, оставшееся время нужно потратить с удовольствием. Раз уж генры не спешат скрутить ее и посадить в тюрьму, нужно осмотреть Дайану и понять, почему сюда так стремятся попасть все дакирские дамы.

Она впитывала соленый воздух, прислушивалась к фонтанам, с интересом рассматривала наряды дам и кавалеров, старательно отводя глаза от всего, что напоминало о войне, пила чай на открытых верандах, лакомилась пирожными — и каждый раз вздрагивала от боя часов на городской ратуше.

Сколько продлится ее сказка, будет ли она сидеть здесь завтра?

Вечерело. Убаюканное беспокойство с новой силой застучало кровью в висках.

Стелла сидела на скамье на одной из городских площадей и ждала, ждала, когда пробьет девять, или хотя бы полдевятого, — тогда можно вернуться в гостиницу.

Последний час тянулся медленно, как резина. Ей уже нечем было себя занять, хотелось только одного: чтобы то, чего она ждала, наконец, случилось, и ей не приходилось додумывать развязку.

Девушка вернулась в гостиницу около девяти, поужинала, собрала вещи, которые, впрочем, толком и не разбирала, и помолилась всем лиэнским богам. Тщательно спрятав Лучезарную звезду, Стелла пересчитала оставшиеся деньги. Укладывая их обратно, она наткнулась на перстень с сердоликом в оправе в виде драконьей головы. Повертев в руках, девушка взяла его с собой.

Часы внизу пробили десять.

Подождав до одиннадцати, пока все постояльцы разойдутся по комнатам, принцесса взяла вещи и бесшумно спустилась вниз. Крадучись, она проскользнула мимо пустой стойки и вышла во двор.

Опасаясь быть застигнутой на месте преступления, девушка вышла на улицу.

Пустой город, пустые улицы, редкие взрывы хохота из открытых допоздна таверн — все это еще больше поднимало градус тревоги.

Стелла боялась, что моряк не придет, но он ждал ее на условленном месте. Пересчитав монеты, моряк провел ее к дальнему пирсу и указал на маленькое суденышко, напоминавшее обыкновенную лодку под парусом. Дождавшись, пока девушка сядет на деревянную скамью, он отвязал канат и оттолкнулся от берега.

Стоял штиль, парус поднимать не стали.

Мерные удары весел будоражили ночное спокойствие вод залива Сарбифар.

Луна, почти полная, со слегка выщербленным левым боком, стояла прямо над ними, бледным пятном отражаясь в темной воде, гладкой, будто зеркало. Вокруг стояла небывалая тишина, волшебная, нереальная, будто декорация к неведомой божественной пьесе.

Где-то еще цвели магнолии, их пьянящий аромат наполнял воздух колдовской силой.

Дайана погрузилась в сон; редкие огоньки влажно блестели среди сгущавшегося мрака.

Похолодало, и девушка плотнее запахнула плащ.

Плыли молча, словно боясь спугнуть кого-то.

Острова Жанет все яснее вырисовывались на горизонте; теперь девушка видела всю береговую линию и королевский замок над скалистым обрывом самого большого острова. Лес островерхих башен пронзал черничную темноту.

— Вам на какой остров? — тихо спросил моряк.

— На тот, — девушка указала на силуэт замка.

Дакирец вздохнул, но покорно направил суденышко к острову.

Лодка бесшумно причалила к берегу. Моряк сложил весла и знаком показал пассажирке, что та может сойти.

— Только осторожнее: там повсюду охрана, — прошептал он. — Поймают — без всяких разбирательств посадят в тюрьму. Вас ждать?

— А можно? — с надеждой в голосе спросила она.

— Если Вы недолго, то так и быть. Скоро вернетесь?

— Не знаю, — пожала плечами Стелла. — Лучше плывите. Я не хочу, чтобы Вас повесили вместе со мной.

Моряк вздрогнул, испуганно посмотрел на нее и поспешил снова взять в руки весла.

Лодка быстро скрылась из виду, только море плескалось у ног принцессы.

Она огляделась: перед ней был пологий склон, поросший молодыми деревцами, между которыми змейкой вилась тропинка. Значит, этой бухточкой пользовались, иначе откуда здесь взяться тропинке? Интересно, а где причаливают большие корабли? Пристань, наверное, у замка. Вот бы на нее посмотреть — ей нравились стройные, вытянутые суда, словно лебеди, покачивавшиеся на волнах.

Стелла подняла с земли свой нехитрый скарб и смело зашагала по тропинке; луна била ей в левый бок, отбрасывая на землю косую длинную тень. Оказавшись на вершине склона, девушка остановилась и снова осмотрелась: в пределах досягаемости вышагивал тучный человек в сером плаще. Он был там, немного выше нее, на каменистой гряде, вторым ярусом опоясывавшей берег. Часовой лениво мерил камни шагами, временами посматривая на море; он больше смотрел под ноги, чем на бухточку, поэтому не видел ее.

Стелла нащупала рукоять меча и, дождавшись, пока охранник повернется к ней спиной, проскользнула к ближайшим зарослям. Когда, совершая традиционный обход вверенной ему территории, часовой скрылся из виду, принцесса проскользнула наверх и, сориентировавшись по башням замка, стремительно пересекла открытое пространство.

Минут через десять на глаза попался еще один солдат, потом еще один...

Каждый раз при встрече с опасностью проделывая свой нехитрый маневр, выжидая и сливаясь с землей, девушка добралась до парка. Ограды у него не было, он сам собой вырастал из каменистой почвы. Похоже, хозяева острова не опасались, что сюда заберется кто-то чужой.

Благополучно миновав три караула, принцесса оказалась перед каменной стеной, за которой, очевидно, начинался внутренний, собственный сад. Ограда была высокой, просто так не перелезть.

Стелла прошла немного вдоль стены, надеясь отыскать подходящее дерево. Ей повезло: старый дуб перекинул ветви из парка в сад. Девушка достала веревку, крепко привязала к одному концу свои вещи, а другой перебросила через толстую ветку. Подняв груз, она тщательно закрепила свободный конец и залезла на дерево.

Перебравшись на ту сторону, Стелла крадучись пошла по дорожкам, пугаясь каждого звука. Вокруг угасало буйное летнее великолепие, но осень вкраплениями ярких красок добавляла саду привлекательности.

Снова повеяло магнолией; принцесса огляделась и увидела дерево, усыпанное белыми цветами. Надо же, магнолия в конце сентября! Девушка подошла к ней, вдохнула аромат ушедшего лета.

Запахи ночного сада напоминали парфюмерную композицию изысканных духов.

Обычно осторожная, прельстившись прелестями заключительного аккорда цветения природы, Стелла не заметила, как из-за кустов роз вышел генр, а когда заметила, было уже поздно. Она так и замерла, обернувшись, возле магнолии.

— Нарушительница границ? — Генр расплылся в улыбке. — Это королевская собственность, здесь нельзя находиться посторонним, тем более, так запросто бродить по саду ночами. Знаете, что случается с теми, кто без спросу вторгается в чужие владения?

— Знаю, — буркнула принцесса. Ей хотелось убить его, но она держала себя в руках. Зачем убивать, когда у нее в голове родился замечательный план?

— Ну, так? — Он выжидающе смотрел на нее, очевидно, хотел, чтобы она последовала за ним.

— Я здесь по делу. — Девушка смело подошла к нему и показала перстень. Судя по выражению лица, он узнал королевский герб. — Я пришла, чтобы вернуть законному владельцу вот это колечко. Ведь оно принадлежит Его величеству? Поверьте, я не желала потревожить чей-либо покой.

— Отдать прямо в руки? — Генр удивленно посмотрел на нее. Вот сумасшедшая!

— Нет, конечно, — улыбнулась Стелла. — Просто проводите меня в замок и позовите, ну, не знаю, камердинера Его величества. Ведь это можно?

Да, проведи меня в замок, а дальше мы посмотрим. Уж на пару минут ее ставят одну, а, если повезет, то и на пару часов. Скажет, что устала, попроситься переночевать в холле до утра...

Генр промолчал и ушел. Девушка подождала пару минут, но он так и не вернулся.

— То ли пошел посоветоваться с командиром, то ли отправился за подмогой. — Стелла усмехнулась и снова зашагала по песчаным дорожкам, залитым лунным светом.

Ночь, звездная, бархатная, наполняла сад волшебством; заботливый хозяин немало потрудился ради того, чтобы даже осенью сохранить все великолепие сада.

Повеяло чем-то сладким. Запах был мимолетным — всего миг, и он исчез, затерялся в мириадах других, таких же тонких, неясных, с сильными древесными и земляными нотками.

Принцесса вышла на главную садовую дорожку, окаймленную рядами кипарисов, и замерла, пораженная открывшимся видом.

Аллея упиралась в круглую площадку, посреди которой, за низким цветочным бордюром, бил фонтан в виде дракона, извергающего из пасти воду. Его окружало затейливое декоративное панно из камней и цветов.

С другой стороны были ступени, ведущие к замку; лестницу украшали вазоны с гирляндами поникших цветочных головок.

Принцесса в восхищенье остановилась под сенью последнего кипариса, рядом с одной из клумб, на которой был камнями выложен чей-то вензель. Она слышала переливы воды в фонтане и неясный плеск ее морской тезки под скалистым отвесным обрывом за замком. Теперь она видела его целиком и в который раз убедилась, что камень — удивительно пластичный материал.

На смотровых галереях двигались фигуры часовых, и девушка, очнувшись от наваждения, поспешила укрыться в тени деревьев.

— К чему это теперь, Ваше высочество? О Вашем присутствии в этом саду давно всем известно.

Стелла вздрогнула и обернулась.

Валар стоял сбоку от нее и внимательно наблюдал за сменой эмоций на ее лице; он был одет в строгую, но между тем элегантную военную форму. Как же его изменило это сочетание черного и белого! Нет, определенно, военная форма красит мужчин! Впрочем, нет, дело вовсе не в форме, а в нем самом, будто она вдруг взглянула на него новыми глазами. Что бы он ни надел, неизменно бы привлекал девичьи взоры. И не только дакирские, ее сердце тоже на миг вздрогнуло. И как она раньше всего этого не замечала, не замечала, какой он необыкновенный, не похожий на тривиальных придворных красавцев, вроде графа Миларта? Но до того ли ей было?!

А он изменился, несильно, не изменился, из молодого человека превратился в мужчину, только, вот, усмешка осталась прежней. Стоит, смотрит на неё — а в руках меч. Значит, подозревает. Или это просто привычка?

— Здравствуйте, Валар. — Стелла постаралась улыбнуться, вышло не так, как она хотела — смущенно. — Конечно, о моем визите Вам сообщил генр из сада?

— О визите? — Он удивленно поднял брови. — Я бы не назвал Ваше посещение визитом, дарунта.

— А чем же? — настороженно спросила она.

— Тем, что оно есть на самом деле. Люди не наносят визитов по ночам.

— А я ненормальная, — попыталась отшутиться принцесса, но сама поняла, что вышло неубедительно.

— Ночь — это особое время, — словно не расслышав ее реплики, продолжал король. — Под ее покровом удобно вершить темные дела.

— Валар, я уже сказала Вашему часовому, зачем я приехала, — раздраженно ответила девушка. А в голове вертелось: "Он знает, он догадался!". — Разве он не сказал Вам?

— Я не говорил с ним. Ни с ним, ни с кем-то другим.

Она удивленно уставилась на него и пробормотала:

— Тогда как...?

— Что как? Как я узнал о Вашем появлении? Не от охраны, разумеется. Я знал уже тогда, когда Вы наняли лодку. Вас, кажется, предупреждали, что невозможно прибыть в Дайану незамеченным. А уж если прибыли, будьте готовы к тому, что я осведомлен о целях Вашего визита.

— Значит, Вы мне не рады... Жаль, а я хотела отдать Вам перстень.

— Тот, который украл маленький бесенок Дотсеро? Вам все равно придется его вернуть. Признайтесь, — улыбка скользнула по его губам, — Вам бы хотелось, чтобы я оказался на месте того генра из Сарафа.

— Так Вы знаете и про Сараф? — Как, откуда?

— Конечно, знаю. Я в курсе, чем Вы занимались в последние полгода: с кем Вы говорили, с кем встречались, где были. Не верите? Хотите, я опишу Вам человека, который передал Вам мое кольцо?

— Не нужно, он, наверняка, сам Вам все рассказал.

Валар покачал головой:

— Даже если бы Вы были одна на необитаемом острове, я бы все равно знал, для этого не нужны люди.

Значит, он действительно искусный маг. Не просто человек, который умеет превращаться в волка, понимать язык зверей, а настоящий колдун, который видит и слышит людей через расстояния. И он говорит об этом так спокойно, будто это будничное занятие.

Ей вспомнились рассуждения Селины, стало страшно. Что, если она права, и перед ней тот, которому будет принадлежать загадочный престол? Что он еще умеет, о чем она еще даже не догадывается?

— Вас огорчили мои слова?

Очевидно, он заметил, как она прикусила губу.

— Что поделаешь, я действительно многое умею. Так зачем Вы приехали: просить помощи или взять на душу грех убийства?

— А Вы проницательны! Не скрою, были минуты, когда мне желала убить Вас, но...

— Вас одолевают противоречивые чувства? — Валар подошел к ней и забрал перстень. Меч с извивающейся змеей был убран в ножны — значит, он чувствовал себя хозяином положения.

Противоречивые чувства... Как он прав! Теперь, осознав, кто он есть, уяснив, что его колдовские способности намного богаче, чем она предполагала, зная, что он следил за ней, а потом натравил на нее генров в Супофесте, она не представляла, что ей делать. Травля кончилась, ее не схватили, не посадили в тюрьму, он предостерег ее в Адиласе и сейчас спокойно разговаривает с ней — но что будет дальше? Стоило ли рискнуть и довериться совету Ильгрессы? Или следует вслушаться в слова Селины, вспомнить о дяде, о невинно погибающих людях — и решиться?

— Стелла, Вы сами на себя не похожи! Раньше Вы были вспыльчивы, сначала делали, а потом думали.

Принцесса опустила голову и пробормотала:

— Неужели было бы лучше не думать?

— Не можете выбрать? Помните, я говорил Вам, что мы люди из разных миров. В этом-то вся трагедия.

— Почему трагедия?

— Потому что люди, подобные нам, никогда не станут друзьями в Вашем понимании этого слова.

— А разве у него есть другая трактовка?

— Нет, просто есть другое слово. Вы ведь ждете от меня того, чего никогда не будет. Да, я могу к Вам очень хорошо относиться, как относятся к друзьям, но другом Вашим никогда не буду.

— Не понимаю...

— Что тут понимать? Не бывает врагов-друзей и друзей-врагов, каждый из нас останется при своем мнении. Вы напрасно приехали сюда.

— Совсем напрасно? — Она посмотрела ему в глаза.

— Если Вы приехали просить о мире, то да. Извините, Стелла, но это невозможно. Ваш риск не оправдался. Вы ожидали одного, а получили совсем другое. Иллюзии, вечные человеческие иллюзии...

— Неужели одни иллюзии? — упавшим голосом спросила девушка.

— Ответьте на этот вопрос сами.

— Хорошо, я поняла, с мирными переговорами ничего не выйдет, но я ведь смогу беспрепятственно покинуть Дайану?

Король покачал головой.

Стелла на миг задержала дыхание. Неужели он правда продал свою душу?

— Стелла, а как Вы думали? Вы поступили бы так же.

— Но Вы меня не убьете?

Дура, дура, беспросветная дура! Нужно было действовать, а не идти на поводу у воспоминаний. Мало ли, что он сделал для тебя раньше, как он вел себя с тобой раньше, это осталось в прошлом, а сегодня нужно было нанести удар первой. А она медлила, медлила и проиграла партию.

— Пока нет. Окончательное "нет" вместе с письменной отменой указа о награде за Вашу поимку, — Стелла, ты точно дура, он же охотился за тобой, а ты по привычке считала его другом, хотела о чем-то говорить, — Вы получите, когда отдадите мне Лучезарную звезду.

— Отдам что? — Девушка побледнела.

Они все заодно, никому нельзя доверять.

— Вы прекрасно слышали. Лучезарную звезду.

— И Вы туда же! Как Вы могли?! А писали...

Её душила обида и злость на саму себя. Она уберегла самоцвет от Эвеллана — и на тарелочке с голубой каемочке принесла его Валару. Лжец, мерзкий лжец, тонкий политик, как он все просчитал! А она просчиталась... Это письмо, оно было для отвода глаз, для того, чтобы усыпить ее бдительность, чтобы она поверила, будто бы он на ее стороне. И охотиться за ней прекратили потому, что узнали, что она едет в Дайану. Зачем спускать на зверя собак, если он сам идет в руки охотника?

Но Ильгресса, как он смог обмануть Ильгрессу — вот единственное, чего она не понимала.

— Чему Вы удивляетесь? Вы всегда называли меня лицемером.

Она молчала, низко опустив голову. Должна была что-то дерзко ответить, но не могла, в ее голове вертелась только мысль о предательстве.

Нет, это было неправильно, он не должен был этого делать, он должен был помочь ей, при всех своих недостатках оказаться хотя бы нейтральной стороной.

Одно дело, когда она в порыве чувств решила, что убьет его — но ведь на самом-то деле она не собиралась этого делать! Да, если бы тогда Валар был рядом, она попыталась бы. Но только потому, что он разозлил ее, огорошил неприятным открытием своей двойной сущности, которая теперь расцвела бурным цветом. А была ли она двойной, или он всегда был таким? По сути, Стелла его не знала, думала, что знает, но не знала. Она видела всех сквозь призму своих представлений, вот и в случае с Валаром думала, нет, была уверена, что он любит ее, что она обладает над ним каким-то влиянием. Девушка жалела его, временами с теплотой вспоминала о том, что он для нее сделал, да, что уж там, и он сам вызывал в ней не враждебные чувства — а тут ловушка, холодный бесстрастный тон и перспектива быть найденной спустя пару дней каким-нибудь рыбаком.

— Отдайте мне звезду, Стелла. — Вкрадчивый голос вернул ее к суровой реальности. Все, хватит, пустила слезу, а теперь соберись. Жизнь часто дает пощечины, пора к этому привыкнуть, быть сильной и верить только в себя. — Я не хочу отбирать ее силой.

— Силой? — Это был еще один всплеск недоуменного отчаянья, отразившийся в ее глазах.

— Но ведь до этого не дойдет. Стелла, прошу Вас!

— Я Вам ничего не отдам, — пробормотала принцесса.

Она хотела вытащить меч, но Валар положил руку на ее ладонь:

— Глупо, Стелла, глупо и бесполезно. Мы же не одни на этом острове, да и я не безоружен.

— Что бы Вы ни говорили, что бы Вы ни делали, я не отдам Вам Лучезарную звезду, — громко повторила девушка.

— Что ж, Вы сами подписали себе приговор. По законам военного времени Вас казнят.

Значит, никакие моряки ее не выловят. Ее посадят в тюрьму, будут судить и повесят. Хотя, нет, судить ее не будут, а сразу повесят. Или отрубят голову. Раз он произнес слово "казнят", значит, сделают это публично.

И тут ее прорвало. Она выхватила оружие и сделала выпад. Он среагировал быстрее, будто ждал этого, и ее меч со звоном полетел в кусты.

— Мерзавец, негодяй, подлец! — Стелла безуспешно пыталась расцарапать ему лицо, выцарапать эти двуличные спокойные серые глаза. — А еще притворялись моим другом... Предатель, ненавижу, ненавижу Вас! Ненавижу, подонок, ведьмин выродок, лживая дакирская собака! Если бы я знала, то убила, десятки раз убила! — Она захлебнулась в потоке собственных слов.

Теперь девушка жалела, что оставила Шарара сторожить вещи у садовой стены. Как бы он ей сейчас пригодился, вдвоем они бы справились с этой гадюкой.

— Стелла, Стелла, успокойтесь! — Он поймал ее за руки и крепко прижал к себе. — Вы напрасно обвиняете меня во всех смертных грехах. Я никогда Вас не предавал.

— Потому что до этого не было случая, да? Уберите от меня свои руки, подлец!

— Я могу отпустить Вас, но, поймите, самоцвет Вас погубит.

— А Вас, значит, нет? — Девушка яростно пыталась избавиться от попавших в рот волос.

— Стелла, просто Вы не сможете уехать из страны. Вас поймают, посадят в тюрьму, казнят... Не подписывайте себе смертный приговор!

— Но кто, кто, кроме Вас, может его подписать, кто осмелится хоть пальцем тронуть меня, если Вы, король, отпустите меня?

— Да любой чиновник соответствующего ранга, любой офицер. Если Вы сейчас уйдете, то я просто не стану вмешиваться в Вашу судьбу. Если Вам суждено умереть — Вы умрете. А ведь Ильгресса, наверняка, желала Вам добра, передавая перстень.

— Ильгресса не знала, что мне здесь предложат!

— Может, и знала, нам это неизвестно.

— А тот приказ о награде, он существует? — Гнев остыл, почувствовав это, Валар отпустил ее.

Король кивнул.

— Тогда почему меня не трогали в Дайане?

— Я позволил себе вмешаться, раз уж Вы решили меня навестить.

Итак, приказ — не блеф. В городе полно генров, шанс уйти — минимальный. Да и как она попадет в город, она ведь отпустила лодку...

-Значит, Вы отдаете меня палачам? — упавшим голосом спросила принцесса. Внутри у нее было пусто, по смятенным волной бурных чувств закоулкам души бродил ветер. — Неужели все было ложью?

Король пожал плечами и направился к лестнице. Остановившись возле фонтана, он обернулся:

— Не все. Жаль, конечно, но что поделаешь — такова жизнь! Прощайте, может быть, Вам повезет.

Валар повернулся к ней спиной и поднялся на первую ступеньку.

— Стойте, я согласна! — крикнула ему вслед Стелла.

Глава IX

Часы на каминной полке пробили два часа ночи (Стелла сразу обратила на них внимание: до этого она видела такие маленькие только в доме Смерти); за окном, наполовину скрытым тяжелыми портьерами, было темно, только луна узкой полосой скользила с небес на мягкий восточный ковер на полу.

Принцесса сидела за небольшим овальным столом и пила адилаский чай. Напиток во второй изящной фарфоровой чашке уже остыл, Валар к ней даже не притронулся.

Кроме нее в комнате никого не было: король куда-то ушел.

Сначала девушка не желала прикасаться к чайному подносу: ей не нужно ничего из этого дома, вдруг в напиток подмешали снотворное или даже яд — теперь от дакирца можно всего ожидать, но жажда, вызванная нервным возбуждением, заставила ее сделать сначала один глоток, потом другой. Чай оказался вкусный, терпкий, в меру горячий, и Стелла пила с удовольствием. Вот бы к нему принесли еще печенья — хотя, она размечталась, спасибо, хоть чаю предложили!

Принцесса с интересом рассматривала кабинет, до этого она ни разу не бывала в личных покоях дакирца, а ведь они многое могут сказать ос воем владельце. Кабинет был обставлен мебелью из ореха, стены обиты светлой материей. Секретер закрыт, ключа, разумеется, в замке нет, так что просмотреть бумаги не удастся. Рядом с секретером — книжный шкаф; судя по корешкам, фолианты солидные, старинные, на нескольких языках. Интересно, какая в замке библиотека?

Свечи догорали, мрак, сгустившийся по углам, постепенно завоевывал комнату.

Валар появился спустя пару минут, мимоходом щелкнул пальцами — и кабинет залило прежним ровным пламенем.

— Итак, Вы решились? — Он сел в кресло, напротив нее, но спиной к свету. — Что заставило Вас так быстро поменять решение? Всего минуту назад было твердое "нет", а потом вдруг робкое "да". Честно говоря, меня это озадачило.

— Каждому дорога его жизнь, — пожала плечами девушка.

— Все ли так просто? — Валар ей не верил. — Вы скорее умрете, чем предадите свои идеалы. Для Вас есть множество вещей, которые дороже жизни.

— Какие же идеалы я предала?

— Вас ведь избрали Хранительницей...

— Откуда...? Кто Вам сказал?

— Никто. Имеющий уши — да услышит, имеющий глаза — да увидит. Так почему, Стелла?

— Какая Вам разница, почему! Я решила послушать Вас, внять голосу здравого смысла — а Вы недовольны. Но раз это сделка, я хотела бы узнать ее условия.

— Условия очень простые, — он откинулся на спинку и сложил руки "домиком". — Вы отдадите мне Лучезарную звезду, обещаете никогда не обвинять меня в ее похищении, я же взамен позабочусь о Вашей безопасности. Вас проводят до лиэнской границы и вручат пятьдесят тысяч талланов. Часть можете оставить себе, другая пойдет на спасение тех, кто Вас послал.

— Но как, каким образом мне помогут эти деньги?

— Вы отдадите их одной очень хорошей ведьме (не бойтесь, она никогда не служила Эвеллану), и она сотворит Вам суррогат Лучезарной звезды. Для этого Вам понадобятся тридцать тысяч и осколок самоцвета.

— Разве его можно расколоть?

— Физически — нет, с помощью магии — да. Вам понадобиться совсем маленький фрагмент, добыть его не составит труда.

Что-то в выражении его лица подсказало, что он лжет, хотя на первый взгляд рассказ выглядел правдоподобно.

— Дакирцы лгут, а Валар, к сожалению, дакирец, и, увы, я знаю, как он умеет врать, — с горькой усмешкой подумала Стелла. — И Дотсеро, и даже мудрая Ильгресса ошибались, ожидая увидеть в нем союзника. Он играет сам за себя, ему нет до нас никакого дела. Но как он лжет! Ни один мускул не дрогнет, глаза серьезные, только, вот, чуть заметно ухмыляется, словно кот, загнавший мышь в ловушку. Небось, упивается тем, что я, дурочка, развесила уши, и звезда без труда сама приплыла ему в руки. И презирает меня за глупость. Почему, почему я так легковерна? Даю себе слово, принимаю твердое решение — и опять все по-старому!

— Стелла, где Вы витаете? — Его голос прервал ход ее размышлений. — Вы согласны или нет?

— Как зовут колдунью, которая может за деньги сотворить звезду добра?

— Кармелита. Она живет в Мамерре.

— Как мило! — Принцесса рассмеялась. — И как же мне ее найти?

— Кто ищет, тот всегда найдет, — пожал плечами король. — Я, конечно, мог бы посоветовать Вам обратиться к одному из своих знакомых, но, так и быть, сам поговорю с ней. Не беспокойтесь, она Вас найдет — за тридцать-то тысяч!

— Замечательно! — Девушка незаметно потянулась за подсвечником, якобы отодвигая чашку. — А я и не знала, что добро можно сотворить за деньги.

— Лечат же Вас за деньги, — усмехнулся дакирец.

— Значит, микстура и Лучезарная звезда — это одно и то же?

— Почти, не вижу особой разницы.

— Ну и хитрец же Вы, ловко придумали, а я Вам чуть не поверила! И сели-то так, чтобы я не видела Вашего лица, но просчитались. Лжец!

Вместе с последним словом подсвечник полетел в голову Валара и оцарапал ему висок. Безусловно, все могло закончиться намного плачевнее, не обладай король хорошей реакцией.

Воспользовавшись временным замешательством Валара, девушка молнией метнулась к выходу и захлопнула за собой дверь. Ее меч в Оружейной, нужно скорее его забрать.

Радуясь тому, что в коридоре темно, принцесса бежала к заветной цели. Сердце выпрыгивало из груди; она чувствовала едва различимые волны колдовства, расплывавшиеся по замку и настигавшие ее.

Чиркнув огнивом, Стелла поковырялась спичкой в замке и проскользнула в Оружейную. Хоть в этом ей повезло, караульный куда-то отлучился. Забрав меч, она поспешила к лестнице, моля богов, чтобы не попасться на глаза охране, — и замерла на верхней ступеньке: замок погрузился в кромешную тьму, разом погасли все факелы на лестнице и в холле. Она сделала несколько робких шагов и вновь застыла, увидев на лунной дорожке, падавшей из высокого окна, его. Валар. Не нужно было видеть его лицо, чтобы знать — это он. Незримо возникший из темноты, дакирец ждал ее; меч поблескивал в темноте.

Что ей делать, куда бежать? Спускаться нельзя, подниматься — тоже. Это не первый, даже не второй этаж, из окна не прыгнешь, а искать в темноте другую лестницу... Либо ее схватят гвардейцы, либо дорогу опять преградит он. Это его замок, он чувствует себя здесь как рыба в воде, знает все ходы и переходы и умеет колдовать — каковы ее шансы оказаться первой у лестницы, если она вообще существует?

Единственный путь к отступлению отрезан.

Принцесса судорожно вцепилась в перила.

— Как же Вы сглупили, Стелла! Пятьдесят тысяч талланов — большие деньги для бедной принцессы, которая не ценит не свое благополучие, не чувства своей сестры. А потом пытались убить меня подсвечником — как маленький ребенок! Что ж, деньги Вы уже потеряли, а жизнь еще можете спасти. Отдайте мне Лучезарную звезду.

— Никогда! — пробормотала принцесса, закрыв руками мешочек с самоцветом.

— Смертный приговор подписан самой осужденной, — безучастно констатировал король. — Ваше право. У Вас был выбор, Вы его сделали, и я его уважаю. У Вас есть последнее желание?

— Безусловно. Выбраться отсюда живой.

Валар рассмеялся и начал медленно подниматься к ней.

— А ведь он действительно меня убьет! — промелькнуло в голове Стеллы. — А я-то, идиотка, считала, что он любит меня.

Поддавшись инстинкту самосохранения, девушка бросилась бежать, взлетела на полпролета — и замерла, как вкопанная: он уже стоял на верхней площадке. Стелла, что есть силы, рванулась обратно — бесполезно: куда бы она ни бежала, король все время оказывался впереди. Девушка в панике металась по лестнице и все чаще посматривала на окно: да, высоко, но есть хоть какой-то выход. Ужас ледяными пальцами вцепился в горло, но руки по-прежнему крепко сжимали меч.

Меч! Она ведь не безоружна, у нее есть шанс, а она, поддавшись приступу паники, совсем о нем забыла. Воистину, всегда и везде нужно сохранять здравый рассудок.

Принцесса подпустила его, а потом, поднырнув, нанесла удар — увы, меч рассек пустоту. Оказавшись у нее за спиной, Валар с усмешкой спросил:

— Вам нравится играть в кошки-мышки?

Вздрогнув, она почувствовала острие его меча. Короткое прикосновение к горлу показалось ей касанием смерти. Развернувшись, девушка нанесла еще один удар — с тем же успехом. Теперь она кожей ощущала колдовство, разлившееся по маршу лестницы.

Принцесса обескуражено смотрела на пустоту, где мгновенье назад стоял ее бывший друг и будущий палач. Казалось бы, у нее был опыт: убила же она Маргулая, но сейчас она ничего не могла поделать — как можно убить того, кто предугадывает ее движения?

— Вам что-то не нравится? — Стелла отыскала его глазами: опять стоит ниже нее и улыбается. — Каждый пользуется тем, что умеет. Но, если хотите, я могу обойтись и без магии, только результат будет тот же.

— Да, пусть все будет по-честному, — дрожащим голосом ответила девушка и мысленно сказала себе: — Соберись, тряпка!

— Ваш ход, — галантно предложил он.

— То есть? — не поняла Стелла.

— Хотели сбежать — попробуйте.

В голосе звучала уверенность, что она никуда не денется, но принцесса решила попробовать. Девушка начала медленно спускаться, не сводя с глаз с дакирца, следя за малейшими движениями.

— Он, наверняка, не знает, что у меня есть кинжал.

И она воспользовалась этим преимуществом, но, в отличие от подсвечника, на этот раз Валар увернулся.

— Что ж, теперь моя очередь.

— Нет, моя!

Стелла метнулась вперед, но неудачно подвернула ногу.

— Я этого не делал, Вы сами упали. — Король наклонился и поднял скатившийся к его ногам меч. — От судьбы не убежишь, Стелла. Так есть у Вас последнее желание?

Девушка сидела на ступеньках, потирая ушибленную ногу. А он стоит, смотрит, ждет ее ответа. Валар благороден и дает ей право на последнее желание — что ж, нужно попытаться использовать его для спасения своей жизни.

— Что, неужели ни одного? — Он подошел к ней и откинул волосы с ее шеи.

— Стойте! — Она отчаянно замахала руками. — У меня есть последнее желание. А Вы его исполните?

— Почему нет? — удивился король. — Для Вас — все, что угодно, кроме жизни. Будь моя воля, Вы бы и жизнь сохранили, но Вы так упрямы... Так что за желание?

— Ведь можно, чтобы это было не здесь? Можно же в последний раз посмотреть на луну, насладиться ароматом магнолий? Мне так нравится Ваш сад, — смущенно добавила она, вздрогнув, почувствовав острое лезвие.

Валар поколебался, но согласился выполнить ее просьбу. Он убрал меч, помог ей подняться и под руку вывел в сад.

Был самый темный и глухой час ночи, когда даже птицы замолкают.

Они стояли на ступеньках лестницы перед фонтаном; король молчаливо ждал, пока она "надышится воздухом".

— Отпустите меня на минуточку! — Стелла сжала его руку и умоляюще посмотрела на него невинными глазами. — Ну, пожалуйста! Я всего лишь дойду до ближайшей клумбы.

Король кивнул и отпустил девушку. Он с улыбкой наблюдал за ее первыми робкими шагами, за тем, как она подошла к фонтану, потом последовал за ней и, чтобы освободить руки, положил ее меч на бортик фонтана.

Склонившись над водой, принцесса наблюдала за действиями врага. Стараясь выглядеть естественно, девушка подобралась ближе к мечу. Воспользовавшись тем, что Валар на мгновенье отвернулся, девушка схватила его и со всех ног бросилась к спасительным зарослям рододендрона.

Страх подгонял ее, Стелла бежала со всех ног, цепляясь одеждой за кустарник, царапая о шипы руки и ноги.

Зачем, зачем она отпустила лодку, но сделанного не воротишь.

Принцесса остановилась, чтобы отдышаться, перед магнолией, возле которой встретилась с часовым, и огляделась: до каменной стены, разделявшей сад и парк было рукой подать. Она уже различала в темноте Шарара, и ветви спасительного дуба, и ужас медленно уступал место радости спасения.

Это была авантюра, дерзкий провальный план — но ей удалось!

Стелла сделала несколько шагов и застыла, прислушиваясь к звукам ночи.

Неподалеку что-то хрустнуло, но ей могло показаться.

За спиной захлопали крылья, десятки летучих мышей пронеслись над ее головой. Девушка закрыла лицо руками, попыталась укрыться от них, этих демонических детей тьмы, но летучие мыши были повсюду.

Наконец они скрылись во мраке ночи.

— Летучие мыши — посланники ведьм, — пронеслось у нее в голове.

Едва заметное голубоватое свечение разлилось над садом, на миг исчезло, а потом вернулось в образе небольшого светящегося шара. Он плыл к ней.

Стелла побежала к ограде, ближе к Шарару, ощущая обжигающий жар серебряного кольца.

— Здравствуйте, Хранительница. — Шар ослепил ее. — Вы еще не забыли меня?

— Нет, Шек. Что Вам нужно?

— То же, что и прежде. Всем нам нужно одно и то же.

— Мне надоело повторять, что никто из вас не получит Лучезарную звезду, — раздраженно ответила девушка. — Вы, разумеется, можете прибегнуть к колдовству, но власть Ильгрессы сильна...

— Если бы Ильгресса была сильна, она не воспользовалась Вашими услугами. Господин рассержен, это Вы рассердили его, но в Ваших силах все исправить. Королеве Старле нездоровиться, она даже может умереть, но господин знает, как ей помочь.

— Мерзавцы, можете делать со мной, что хотите, но не трогайте сестру!

— Мы опять не договоримся, Хранительница. Власть принадлежит сильным, она во вред слабым. Если отдать власть Лучезарной звезды вашим божкам, не будет ни Лиэны, ни всего мира.

— Они ее не получат. Лучезарная звезда принадлежит Ильгрессе и достанется тем, кому она пожелает.

— Не достанется: я заберу ее.

Светящийся шар превратился в демона верхом на драконоподобном коне. Рассекая воздух, не касаясь земли, он скакал к ней.

Стелла обеими руками вцепилась в Лучезарную звезду; Шарар ощетинился.

Внезапно лошадь демона заартачилась, поднялась на дыбы. Шек переменился в лице и принялся выводить в воздухе странные письмена.

Принцесса поняла, что стала свидетельницей поединка двух магий.

— Интересно, кому понадобилось защищать меня? — Стелла осторожно попятилась к стене, подняла вещи и подозвала не в меру взволновавшегося Шарара.

Демон отступал вглубь сада, теснимый незримым противником. Очертания его стали расплываться, и наконец он вовсе исчез.

Девушка облегченно вздохнула и перелезла через ограду.

Короткий визг собаки, которую она спустила на ту сторону раньше себя, сообщил о том, что что-то не так. Она осмотрелась, но ничего подозрительного не заметила, позвала Шарара, но пес не откликнулся. Не долго думая, принцесса залезла на ближайшее дерево и оглядела парк: шагах в ста от нее стоял часовой, еще один притаился у подъездной аллеи, но ни пса, ни кого-то другого, незримое присутствие которого она ощутила еще в саду, не было видно.

Стелла спрыгнула на землю и так и осталась сидеть на корточках: перед ней вновь возник забытый образ дакирского амана с белыми носочками на ногах.

— Лучше бы Вы сломали шею, принцесса. — Валар смотрел на нее с какой-то странной улыбкой.

— Для кого лучше? — Она нашла в себе силы встать.

— Для всех. И что мне теперь с Вами делать?

— Вероятно, убить, Вы ведь этого хотели до моего побега.

— Побега? — усмехнулся он. — Это охота, где жертва думает, что обманула охотника, а на самом деле попала в ловушку.

— Значит, Вы все знали с самого начала? Что я попытаюсь сбежать, что окажусь здесь...

— Не все, — покачал головой король. — Например, я не предполагал, что появится Шек.

— Но теперь Вы закончите игру, — мрачно усмехнулась Стелла. — Браво, Валар, Вы великолепный охотник, но, предупреждаю, за мою смерть отомстят.

— Кто? Ваша сестра или Ваш друг-принц? Вам самой не смешно?

— Нет.

— Стелла, Стелла, если я захочу, то завоюю все земли до северных гор, и без помощи Лучезарной звезды. Ваши угрозы нелепы. Ну, предположим, Вашим близким удастся нанять убийц — неужели Вы думаете, что я не узнаю об этом первым?

— Они не станут нанимать убийц, они честные люди, — сквозь зубы пробормотала девушка.

— Они не честные люди, они безумцы, — покачал головой король. — Надеюсь, они не станут мстить своими руками: мне будет их жалко.

— А меня Вам не жалко? — Принцесса отчаянно тянула время.

— Вы, наверное, думаете, что нет, но, как всегда, ошибаетесь. Вы ждете развязки, приготовили пару красивых предсмертных слов? Ее не будет, во всяком случае, не в моем исполнении. — Голос его стал серьезным и бесстрастным. — У Вас ровно четыре часа на то, чтобы уехать из Дайаны и целых пять дней, чтобы покинуть Дакиру.

— Итак, у меня есть пять дней и четыре часа, чтобы исчезнуть из Вашей жизни? — Она не верила своим ушам: он не убьет ее!

Валар усмехнулся.

— Можно и так сказать.

— Вы меня отпускаете? Просто так? — Принцесса все еще не могла поверить.

— Да, но не просто так: Вы должны уехать. Года через два, если захотите, можете вернуться.

— Но почему тогда Вы сейчас меня так ненавидите? Что изменится через два года?

— Я не ненавижу. — Он на миг опустил глаза. — С Вами это никак не связано.

— А с чем это связано? Валар, я, решительно, ничего не понимаю! Вам нужна Лучезарная звезда, Вы подстроили мне ловушку, я в нее попалась — и что в итоге? Все совсем не так, как должно быть!

— А Вы знаете, как должно быть? — Валар улыбнулся. — Тогда Вы принадлежите к счастливому меньшинству.

— Вы прекрасно, понимаете, о чем я! Я должна была умереть, или Вы должны были помочь мне, — она выдержала небольшую паузу и неловко закончила: — как друг. Третьего не дано.

Король ответил не сразу, будто долго взвешивал слова, которые хотел ей сказать:

— Паэр инарт палердас нюэ фалаэрас, хали вред ханут, хотши юс юса цер юса ишуреф, сверадар дарунта; паэр — пресс вита и хали ичувер палердас. — И терпеливо перевел: — Власть внушает новые желания, иногда не те, которые мы сами от себя ожидаем, дорогая принцесса; власть — часть жизни, и временами меняет людей. Власть нужна не только людям, власть и, соответственно сила, стабильность, необходима государству, и монарх должен сделать все, чтобы удержать ее. Личные интересы не должны идти вразрез с интересами страны. Вы тоже защищаете интересы своего королевства, уничтожая тех, кто пытается отобрать у Вас самоцвет. Вы делаете это ради власти, да, не своей, но власти. Сейчас Вы вряд ли поняли, что я пытался Вам объяснить, но потом, уверен, осознаете причину моего двоякого поведения.

Стеарх тряхнул головой, написал какое-то слово на земле и несколько раз ударил копытом, привлекая внимание девушки к своей надписи.

Валар нахмурился:

— Сотри!

— Что он написал? — Принцесса с интересом посмотрела под ноги коню — но разве что-нибудь различишь в этом призрачном лунном свете? — Это касается меня?

— Нет.

— А все же? Он ведь хотел, чтобы я прочитала.

— Ничего существенного, Стеарх просто упражнялся в каллиграфии, — заверил ее Валар. Надпись была стерта. — У Вас слипаются глаза... Сколько Вы сегодня спали?

Девушка промолчала. Честно говоря, ей не удалось поспать ни минуты и, судя по всему, не удастся. Раньше она не могла спать от нервного возбуждения, теперь у нее нет на это времени, слишком строгие рамки ограничивают свободу ее передвижения в Дакире.

— Хорошо, — правильно истолковав молчание собеседницы, сжалился король, — так и быть, я даю Вам не четыре часа, а сутки. Вы должны выехать из Дайаны до ужина, хотя бы немного поспите.

— Спасибо, — пробормотала девушка. Она не ожидала от него такой щедрости.

— Спасибо за что? — усмехнулся он. — За то, что позволил Вам выспаться? Было бы за что благодарить!

— Но ведь Вы с таким же успехом могли выставить меня из города прямо сейчас.

— В самый глухой час ночи, чтобы Вы, заснув, упали с лошади или, еще хуже, попали в руки сброду, промышляющему ночью разбоем?

— Валар, я Вас не понимаю, — озадаченно покачала головой Стелла. — То Вы желаете моей смерти, то не хотите, чтобы со мной произошел несчастный случай. Я совсем запуталась!

— Потому что слишком много домысливаете и, как следствие, делаете неверные выводы. Стелла, давайте не будем отнимать друг у друга время. Надеюсь, Вы не против? Что ж, прекрасно. Сарадан, арикан минос!

Дакирец развернул коня и скрылся из виду.

— Как все странно! — Девушка провела рукой по лбу и в недоумении посмотрела на то место, где Стеарх написал загадочное слово. Интересно, что же все-таки он написал? Короткое слово, вызвавшее недовольство Валара. Объяснение. Умей он говорить, она спросила бы его, но, увы, конь умел общаться только посредством букв.

— Странно и нелогично, — повторила она и медленно побрела к берегу, не обращая внимания на встречавшихся на пути часовых, впрочем, они ее не трогали — хоть в этом король держал слово.

У берега ждала лодка с двумя заспанными слугами на веслах — прощальная любезность.

Принцесса обернулась, посмотрела на замок — отсюда были видны только темные силуэты башен. Стоило ли сюда приезжать? Что ж, иногда полезно избавляться от иллюзий.

На берегу ее ждали и под почетным конвоем проводили до гостиницы: видимо, боялись, что убежит. Но куда и как она могла убежать?

Возбуждение прошло, его место заняла усталость. Принцесса с удовольствием повалилась на кровать и, не успев раздеться, заснула. Ей снился сад, Шек, какие-то коридоры...

Проспав до полудня, девушка привела себя в порядок, позавтракала, расплатилась и, выполняя условия договора, покинула Дайану. Но это был единственный пункт, который она претворила в жизнь.

Интересно, что чувствует зверь, заслышав призывный рог охотника? Страх, злобу, недоумение? Стелла раньше не знала, но теперь, оказавшись на месте животного, прочувствовала всю гамму эмоций и желаний жертвы.

Оказывается, если долго бояться, то уже не боишься, если долго бежать, то забываешь, куда, зачем и от кого бежишь. И она бежала, ведомая странным чувством на юг, вместо того, чтобы спешить на север.

Залив Тантар узкой полосой врезался в материк; берега его, пологие, поросшие редким кустарником, были пустынны, лишь в самом конце, по обеим сторонам острия водной стрелы вырос Милагро — самый старый порт побережья моря Уэлике, славившийся августовским базаром и самыми лучшими лавками среди стран Мендиара.

Когда-то, еще во времена Хризской империи, Милагро был центром небольшого княжества Бункуров, затем ставших вассалами дакирской короны. О княжестве и былой независимости напоминали только две вещи: зловещий замок в западной части города — бывший оплот княжеской власти, а ныне — королевская резиденция, и озеро Буакур, получившее название от исковерканного слова "Бункур".

В мрачный неприветливый город (старые города обычно все неприветливы, ведь их строили не для красоты и удобства, а как неприступные крепости, чье главное предназначение — оборона от неприятеля) принцесса въехала через Львиные ворота с барельефом с изображением спящего царя зверей. Палева едва передвигала ноги, поэтому нужно было подумать об отдыхе.

За те несколько дней, которые прошли после вынужденного отъезда из Дайаны, девушка успела кардинально изменить внешность при помощи парика и новой одежды. Так как платье плохо сочеталось с ношением оружия, Стелла предпочла восточный стиль, прятавший то, что нужно скрыть. Ходить в новом наряде было непривычно, но удобно, как с точки зрения свободы движения (при условии отсутствия дамского седла), так и с точки зрения безопасности: ей не грозило стать "белой вороной" в окружении приезжего восточного населения.

Принцесса остановилась перед забавной вывеской "Гай рой" ("Веселый паренек") с улыбчивым мальчишкой в зеленом сюртуке и решила, что это именно то, что ей нужно. Во-первых, не в центре, значит: а) безопасно; б) недорого, во-вторых,...хм, во-вторых, ей просто понравилась вывеска.

Пять дней, отведенные Валаром, истекли сегодня утром (их должно было хватить на обратный путь в Супофесту, но уж никак не в Милагро), поэтому ей не хотелось задерживаться в городе, да и однообразно серые стены, суровостью и аскетизмом напоминавшие адилаские, не располагали к приятному времяпрепровождению.

Может, ей удастся купить место на каком-нибудь корабле и доплыть до Родезы или, что еще лучше, до Консуло, но вероятность счастливого случая в лице нужного судна была крайне мала, и девушка начинала корить себя за напрасное путешествие на юг. Но что сделано, то сделано.

Перед входом в таверну сидела женщина в длинном синем платье; такого же цвета платок обвивал ее плечи. Удобно устроившись на ступеньках, она, бессмысленно уставившись в одну точку, шептала:

— Дарбар, авард минос эс дарбар. Зви абавена, сенад вита. Северс радана, двантер амар. Хотс фиан деллар рой... Балак даман бренк абавена, инарт палердас арика. Треб балак даман!

Стелла с удивлением уставилась на женщину: нет, она не нищенка — в ушах дорогие серьги, на руке — кольцо... Молодая, даже красивая, только глаза — большие, подведенные черным, хотя и без того очень заметные... и безумные.

Из таверны вышел какой-то человек, с участием посмотрел на умалишенную.

— Кто она? — тихо спросила принцесса.

— Агилера Саркатар, баронесса Саркатар. Она безумна, но во время ее сумасшедших видений ей является истина.

— Истина — в бреду сумасшедшей?

— Не смейтесь! Она не простая сумасшедшая. Ее мать поклонялась духам, которые отняли разум у ее старшей дочери, наделив колдовской и пророческой силой. Если ее безумство когда-нибудь пройдет, — шепотом добавил он, — снова возродится княжество Бункур. Но сумасшествие не проходит, — дакирец вздохнул.

Стелла с трепетом взглянула на безумную чародейку. Интересно, что она видит и безумна ли она на самом деле, ведь бывают, что боги просто лишают людей языка, оставляя нетронутым разум. Они пытаются предупредить, оградить сограждан от бед, но изо рта вырываются бессвязные фразы. Наверное, она такая же.

— О чем она говорит сейчас?

— О бедах, смерти, какой-то седьмой заре и двадцатой любви. — Он не удивился тому, что она не знает дакирского — вот, что значит правильно подобранный костюм. — Еще о черном коне, приносящем беду и внушающем счастье. Да Вы не слушайте, приходите!

— А почему она пророчествует здесь?

— Почем я знаю? — пожал плечами собеседник. — Она бродит по городу, останавливается где-нибудь и начинает говорить, каждый день — в новом месте. Мы к ней привыкли, уже не обращаем внимания.

Стелла хотела обойти пророчицу, но колдунья вскочила и ухватила девушку за край одежды; глаза ее горели.

— Амар дарбар, хостес радана, дарунта. Огранат мину паэр дзан вред арикан.

Принцесса отшатнулась от нее, как от чумной, вырвав полу из цепких пальцев. Слова сумасшедшей напугали ее, посеяли беспокойство в душе.

К таверне подбежала молоденькая девушка. Странно было видеть бегущей такое утонченное создание, чьи ножки, несомненно, привыкли ступать по коврам, а не по грубой мостовой. Незнакомка совершенно не вязалась с этим кварталом: богато одетая, в серых мягких кожаных туфельках, кокетливо выглядывавших из-под платья, явно не предназначенных для пеших прогулок, с идеально уложенными локонами и золотыми сережками в ушах.

Она подлетела к Агилере и, схватив за руку, прошипела:

— Гай!

Сумасшедшая покорно встала и, скривив губы в улыбке, обернулась к Стелле, по-прежнему стоявшей возле лестницы:

— Бланэль и дарбар. Вер ишэсфавед цер фатара.

— Агилера, перестань! Сколько раз я тебе говорила: держи свои мысли при себе! — одернула ее девушка с локонами. Поправив растрепавшиеся волосы безумицы, она сконфуженно улыбнулась:

— Извините, она не в себе. Ее слова — это просто слова, не бойтесь!

— Я так и объяснил сеньоре, — вставил свое слово посетитель таверны.

— Она Вам много наговорила?

— Так, ничего особенного.

— Я рада: обычно она много говорит и жестикулирует. Честно говоря, — на этот раз улыбка была искренней и непосредственной, — я сама ее иногда боюсь. Прошу прощения, я не представилась: Истин, баронесса Саркатар. Чтобы загладить вину моей сестры, буду рада видеть Вас у себя.

— Благодарю, но Ваша сестра ничем передо мной не провинилась.

— Я настаиваю, — юная Истин оказалась упрямой. — Мне не хотелось бы, чтобы Ваше знакомство с Милагро запомнилось только пророчествами Агилеры. Мы все, даже слуги, — снова улыбка, — прекрасно говорим на языке путников, Вы не испытаете неудобств.

— Но с чего Вы взяли, что я не дакирка? — удивилась Стелла.

— Дакирки не заходят в "Гай рой", — засмеялась Истин. — Итак, жду Вас у нас сегодня. Наш дом в Милагро знают все, Вы не заблудитесь. Еще раз извините за сестру.

Принцесса проводила взглядом странную парочку и толкнула дверь таверны. На нее пахнуло запахом жареного лука и табака. Теперь понятно, почему сюда не ходят дакирки: антураж не тот. Но ей было не до антуража, хотелось просто поесть.

Удобно устроившись за одним из столов (порой она начинала сомневаться, что когда-то ела исключительно за тщательно накрахмаленной скатертью из фарфоровой посуды), Стелла заказала грибную запеканку и, чтобы скоротать время, завела разговор о Саркатерах. Они оказались одной из самых уважаемых семей города — тем более странно, что они потворствовали болезни Агилеры и не стеснялись выставлять ее напоказ. Между тем, ее помешательство не могло пойти на пользу репутации семьи, хотя, похоже, здесь, в Милагро, общественное мнение было на стороне ее родных и с нетерпением ждало, когда сумасшедшая прозреет, а пророчество исполнится.

Глава X

Дом баронов Саркатар стоял в узком переулке между Старой площадной и Новой площадной улицами, углом выходя на Старую площадную; глухая ограда занимала всю левую сторону переулка. Безусловно, Стелла ожидала увидеть шикарный (ну, или просто добротный) особняк на главной улице, но, похоже, большая часть богатства семьи канула в Лету вместе с могуществом князей Бункур, а вместе с ним ушло светское высокомерие, присущее всем властьимущим.

Принцесса тщательно подготовилась к этому визиту: укрепила шпильками парик, оставила меч на попечение Шарара — не приведи боги, кто-нибудь заметит! — помылась, привела платье в порядок и придумала очередную легенду о своем происхождении и цели визита в Милагро. Разумеется, она не стала бы рисковать, не приняла бы приглашение, если бы не хотела узнать, ищут ли ее в этом городе.

Несмотря на свое расположение (хотя, район Старой площадной издавна был заселен аристократией), дом производил впечатление. Минимум украшений, зато обстоятельность, твердость и надежность, сквозившая даже в дверном молотке.

Глубоко вздохнув и в очередной раз понадеявшись на удачу, Стелла постучалась. Ей без промедления открыли и, удовлетворившись ее сбивчивым объяснением, без слов провели в комнаты.

В гостиной Саркатаров, обставленной по моде полувековой давности, был накрыт стол для чаепития. Оглядевшись, девушка подумала, что хозяева всеми правдами и неправдами стремятся удержать ускользающее прошлое, хотя бы в виде тяжелой темной мебели и полинявших шпалер, бог весть насколько старше людей, сидевших в гостиной.

На стенах висели портреты — чинные дамы и кавалеры в массивных вычурных рамах.

— Добрый день, я так рада, что Вы приняли мое приглашение! — Истин приветливо поднялась ей на встречу, вслед за ней встала и Агилера. Она была на редкость спокойна и напоминала примерную ученицу; руки нервно теребили корешок какой-то книги. — Чай будет готов через пару минут.

— Благодарю.

Стелла с интересом оглядела гостиную — застывшее прошлое, ни одной новой вещи, даже чашки на столе и те с историей — фамильный сервиз.

— Вам у нас нравится? — Истин ухватилась за ее взгляд. Другой темы для разговора, видимо, не нашлось.

— Спасибо, очень.

— Может быть, Вы желаете осмотреть дом? У нас есть несколько вещиц, которые, смею надеяться, покажутся Вам интересными. Агилера, прошу, останься здесь и поторопи слуг.

Старшая сестра покорно села и углубилась в прерванное чтение.

Баронесса с энтузиазмом подошла к роли экскурсовода и, весело порхая из одной комнаты в другую, не переставая щебетать о разных безделушках и их прежних хозяевах. Принцесса слушала в пол уха, для нее все эти комнаты слились в одну, полутемную, пропахшую нафталином, трудно было поверить, что в этом доме живут люди, хотя, быть может, жилые покои выглядели более жизнерадостно.

— У брата чудная коллекция оружия, доставшаяся ему от дяди. Можете посмотреть. — Истин распахнула очередную дверь с низкой притолокой.

— Я как-то не очень интересуюсь оружием. — Девушка заглянула в комнату. Наверное, это самая старая, здесь даже шпалер нет. На стенах — холодное оружие, большую часть она никогда в жизни не видела. Настоящий арсенал.

— А где Ваш брат?

— В действующей армии. Раз Вам неинтересно, то не буду Вас мучить. Правда, тут есть кое-что времен Бункуров...

Нет, только не Бункуры! Еще немного — и она начнет их ненавидеть.

Вымучив улыбку, девушка согласилась взглянуть на "чудесный кубок цветного стекла", хранившийся за стеклом вместе с другими реликвиями рода. Глядя на эту простенькую стекляшку с вкраплениями металла, трудно было поверить, что из нее пил "сам последний князь, который подарил ее нашему пра-пра-пра-прадеду".

Наконец экскурсия по прошлому была окончена, и они вернулись в гостиную.

Сидя в кресле с ножками в виде медвежьих лап, принцесса наблюдала за тем, как Агилера помешивает ромашковый чай; теперь она не казалась безумной, говорила хотя и редко, но связно, и только горящие большие глаза выдавали в ней сумасшедшую.

Истин, улыбающаяся, с теми же локонами темно-русых волос, сидела рядом с сестрой и искоса бросала на нее одобрительные взгляды.

— Да, война заставляет многих покидать родные края. Вы не первая и не последняя, кто сбежал к родственникам. — Стелла сказала, что родом из одного из островов, бежала оттуда на случайном корабле, а теперь хочет попасть к сиальдарской родне. — Только я не советую ехать туда сейчас, подождите, пока кончится война.

— А если морем? Неужели это так опасно? Может, какой-нибудь корабль согласится довезти меня в Ликон?

— Ликон? Вы шутите?! Там еще хуже, чем на островах. Боюсь, Вы не увидитесь с родственниками до весны.

— А что будет весной? — осторожно спросила Стелла.

— Мы войдем в Розин, — с простодушной уверенностью ответила Истин.

— Сколько крови, сколько загубленных жизней... — покачала головой принцесса. — И ради чего? Ради очередного клочка земли? Неужели дакирцам не хватает собственной?

— Все совсем не так, мы лишь возвращаем свое. Вся долина между Ринг Маунтс и Симонароки по праву принадлежит нам, если бы не было нас, не было Вашей родины. Разумеется, я признаю, что сиальдарцы сами создали свою культуру и государство, но его бывшие провинции во многом обязаны Дакире. Достаточно того, что мы подарили им скачки. И после этого они смеют презирать нас. — Она наморщила носик.

— Я не понимаю...

— Именно дакирцы завезли великолепных породистых лошадей, которых они превратили в бедное подобие разумных существ. Они научили их бездумно бегать по кругу и гордятся тем, что изуродовали прекрасных животных.

— Но больше всего в этом преуспели скаллинарцы, — подала голос Агилера. — Они превратили их в монеты. Наши лошади никогда не были мерой богатства, даман — это друг, его не продают, не превращают в бездушную вещь, вроде табуретки.

— Печально, но сейчас почти не осталось прежних даманов. Люди редко ценят то, что имеют, — подытожила Истин. — Но давайте сменим тему. Давно Вы в Милагро?

— Нет, всего пару дней.

— О, этого так мало, чтобы осмотреть город! Обязательно прогуляйтесь по набережной, зайдите к Флеку... Вы где остановились?

— Да там же, в "Гай рое".

— Если хотите, я могла бы устроить Вас у нас.

— Что Вы, я вовсе не хочу обременять Вас!

— Чем же Вы нас обремените? Пустое! Просто как представлю, что Вы живете в какой-то каморке под крышей таверны, так у меня сердце кровью обливается. Там же такой народ...

— Мне в моем положении выбирать не приходится.

— Все же под одной крышей с простолюдинами...

— Да я привыкла. Мы в детстве часто играли с крестьянами. Видите ли, наша семья не такая благородная, как Ваша.

— Вы из порядочной семьи — мне этого достаточно, — улыбнулась Истин. — Не у всех же должна быть многовековая история.

— Верно, — улыбнулась в ответ принцесса. — Скажите, а что здесь происходит? Вчера я видела столько генров...

— А, не обращайте внимания, они, как всегда, ловят шпионов. Говорят, — она понизила голос, — в Дакире появилась отчаянно смелая рыжая девица, которая хочет помешать нашим завоеваниям. Она настолько умна и хитра, что запросто обводит власти вокруг пальца. Не удивлюсь, если она украла какие-нибудь бумаги, а теперь старается их дороже продать. Обычная авантюристка.

— Как интересно!

— Да ничего интересного. Когда ее поймают, окажется, что слухи, как всегда, преувеличены.

— Она либо спасет, либо убьет его, — вдруг подала голос старшая сестра и отодвинула чашку. — Алая заря уже близко; зеркало отразило пламя свечи, зажженной величайшей силой, и Они боятся ее. Королева Тьмы кутается в свой плащ и не находит покоя в темноте ночи. А престол другой королевы пуст, и король выжигает огнем путь к ее сердцу. Но заря лишь забрезжила, а тучи уже сгустились. Солнца нет.

"Солнца нет", — промелькнуло в голове у Стеллы, и она вспомнила о Лиэне. Что там происходит, как сестра? Сколько у нее еще времени?

Странно, что эти слова произнесла Агилера, так ли она безумна, как все считают? Так или иначе, она напоминает ей о долге. Кто бы мог подумать, что сумасшедшая узнает ее в этом маскараде?

— Перестань, Агилера! — Истин подошла к ней и положила руки на плечи сестры. — Ты испугаешь нашу гостью, а ее нельзя пугать.

— Но она должна знать, Истин, что небо в огне, что тьма идет! За горами смерть, злоба, кровавая луна. Королева Тьмы вступает во владения своим государством, а Повелитель Тьмы забрал себе небесный чертог. Ему — небо, ей — земля. Ей достанемся мы: я, ты, она, — Агилера по очереди обвела их рукой. — А он будет там, выше нас. Теперь он один бессмертен, а Светлая заперта в недрах горы. Тьма и мрак идут, скоро будут лишь Повелитель Тьмы, королева Тьмы и король. Нужна королева, чтобы зажглось солнце, без Зари нет солнца. В Великой книге сказано: "...придет Та, что покорит мир и сердце того, кто был непреступен", и я знаю, что она уже здесь. На севере жила когда-то величайшая волшебница всех времен и народов, мать всех пророчеств и судеб, знавшая то, что никто никогда не узнает, умевшая то, что никому и не снилось, которая сказала, что Спасительница будет смертна.

Сумасшедшая пророчица посмотрела на принцессу, и взгляд ее вдруг перестал быть безумным. Только девушка успела подумать об этом, как Агилера отвернулась и, глядя в пустоту, сказала:

— Когда идет Тьма, Всевидящие обретают разум, но речи их все равно кажутся бессмысленными. Никто не слушал Эвера, когда он предрекал падение Бункура. Но истина одна; то, что должно быть, свершится. Ты тоже это знаешь.

Она одарила ее еще одним взглядом, встала и молча вышла из комнаты.

Стелла с трудом сдерживала дрожь: теперь она поняла, что люди не преувеличивали способности старшей баронессы. У нее не осталось и доли сомнения в том, что Агилера узнала ее, более того, она знала все о Лучезарной звезде, Эвеллане, Вильэнаре, Ильгрессе... Все это было для нее открытой книгой, книгой, заученной наизусть, до мельчайших подробностей.

Нет, Агилера вовсе не сумасшедшая, она лишь хочет казаться ей, отсюда эти бессвязные речи, пророчества на ступеньках таверны. А глаза... на то она и колдунья, чтобы придать взгляду нужное выражение.

— Вы так бледны... Вам нездоровиться? — Младшая из сестер засуетилась вокруг гостьи. — Не нужно ли Вам чего?

— Нет, спасибо.

— Это все сестра с ее мрачными пророчествами! Зря я позволила ей сидеть вместе с нами.

Принцесса внимательно наблюдала за ее лицом и уловила в его выражении что-то искусственное, лживое, слишком уж Истин была раздосадована выходкой сестры, именно раздосадована, а не расстроена. Девушка лихорадочно перебирала в памяти слова, сказанные Агилерой. Что, что из этого не предназначалось для ее ушей, после чего Истин начала волноваться? Когда, когда же... Это важно, она должна вспомнить!

— Я прикажу принести еще чаю. — Хозяйка улыбнулась и поплыла к двери. — Я покину Вас всего на одну минуту.

Прикажет принести чаю — как же! Для этого есть звонок, но она им не воспользовалась.

Стелла осторожно проскользнула вслед за баронессой. Как она и предполагала, та вышла совсем по другой причине. Истин нужно было поговорить с сестрой. Девушке посчастливилось услышать обрывок этого разговора.

— Ты уверена, что это она? — взволнованно спросила младшая баронесса.

— Конечно, все описания сходятся.

— Тогда нужно ей помешать. Генры ведь еще в городе?

— Пока да, я пошлю за ними Эстебана. Возвращайся к ней, отвлеки светским разговором, а я загляну в "Гай рой", попробую найти то, что она прячет.

— Но это опасно!

— Ничуть. В городе считают меня сумасшедшей, хотя именно я знаю больше всех. Глупые люди, они хотят возродить Бункур! Княжество давно засыпано песками времени, а они все ждут...

— А что мы будем делать потом?

— Мне дана сила древними духами, поэтому я не вправе мешать или помогать кому-то при помощи колдовства, но есть много способов, чтобы воздать должное по заслугам.

— Ты хочешь стать королевой? — ахнула Истин.

— А почему нет? Король получит самоцвет, избавится от Тьмы и возведет меня на престол.

— А как же она?

— Мне не нужно его сердце, да я вовсе и не становлюсь на ее пути: он сам не женится на ней. Он умен, он знает, что лучше для Дакиры. Мы чем-то похожи и поймем друг друга.

Стелла прижалась к холодной стене. Она боялась представить себе, что будет, если Агилера найдет в маленькой комнатке под крышей меч с Камнем богов. Это конец, ловушка захлопнулась. Очередная ловушка, но на этот раз последняя, из которой ее не выведут, милостиво не выпустят.

Принцесса быстро вернулась в гостиную и подошла к окну — второй этаж, первый невысокий, можно прыгнуть, только вот под окном колючий кустарник. Она отошла от окна и подошла к соседнему — вот оно! В пределах досягаемости была толстая ветка тиса, если изловчиться, можно дотянуться.

Прислушавшись, девушка открыла окно, встала на подоконник и потянулась к заветной цели. Предательская кора замерла в паре дюймов от ее пальцев.

Стелла присела на подоконник и посмотрела вниз: Агилера прошла через двор к какой-то постройке, зелень скрыла ее от глаз наблюдательницы. Времени на раздумья не было, вот-вот должна была войти Истин.

Девушка снова встала на подоконник, слегка подалась вперед и, оттолкнувшись от рамы, смело прыгнула. Пальцы скользнули по коре, но Стелла успела остановить стремительное падение и ухватиться на ветку. Подтянувшись, она оседлала сук и, оглядевшись, осторожно спустилась вниз.

Вздрагивая всем телом от каждого звука, опасаясь попасться на глаза слугам, принцесса поспешила к калитке. Слава богам, закрыта только на щеколду! Стрелой вылетев через "черный ход", девушка огляделась. Так, вот промелькнула спина Агилеры. Значит, она еще не знает о побеге: идет спокойно, медленно... будто обыкновенная дама.

Разве это безумица? Гордая осанка, степенная поступь; на ней то же зеленое платье, в котором она сидела в гостиной, черный жакет со стоячим воротником, шляпка с полупрозрачной вуалью. Вот на углу с ней кто-то раскланивается, она слегка кивает в ответ... Агилера — сумасшедшая? Нет, просто великолепная актриса.

Дождавшись, пока баронесса скроется из виду, Стелла переулками побежала к "Гай рою". Нужно было, во что бы то ни стало, оказаться в таверне раньше Агилеры.

Перепугав хозяина, девушка, запыхавшись, влетела наверх, в свою каморку. Разбросанные по кровати вещи, как есть, полетели в седельную сумку — ей было не до аккуратности, счет шел на минуты.

Напряженно вслушиваясь в гомон голосов внизу, принцесса дрожащими руками отсчитала плату за постой и бросила деньги на табурет.

Окинув комнату беглым взглядом и убедившись, что она ничего не забыла, Стелла схватила сумки и сбежала вниз, на ходу бросив хозяину, что уезжает, а деньги оставила наверху.

— Может, пообедаете?

— Не могу: корабль уходит через час. Я с трудом получила место и не хочу опоздать.

Про корабль — это хорошо, пусть ищут ее в порту.

Стоит ли говорить, что Милагро был покинут с той поспешностью, на которую только была способна Палева.

О покупке места на корабле отныне не могло быть и речи, поэтому Стелла спешила на северо-запад, к берегам Трофенара и знакомым холмам Аминак, стремясь уйти от возможной погони.

Прежний маскарад был забыт, во всяком случае, до Комарго.

Тем вечером она решила заночевать в небольшой ложбине между высоким морем трав желтеющего луга и черным, недавно вспаханным полем, за которым, очевидно, находилась деревня.

Ночи были прохладные, но принцесса не разжигала огня, довольствуясь хлебом и холодным окороком.

Месяц, тонкий, недавно народившийся, играл на клинке меча, переливался в каплях вечерней росы, узкой дорожкой света озаряя дно лощины.

Стелла поела и собиралась лечь, когда испуганно заржала лошадь, и сердито заворчал Шарар. Принцесса насторожилась и, взяв оружие, медленно подошла к Палеве. Лошадь стояла у самого края лунной дорожки, теряясь в чернильной темноте, зато, стоя рядом с ней, можно было беспрепятственно наблюдать за освещенной частью лога, где творилось что-то неладное.

Светлые блестящие пятна мелькали на некотором отдалении от нее; слышалось приглушенное чавканье копыт по грязи, которое, вместо того, чтобы усиливаться, наоборот, затихало, сливаясь с тишиной ночи.

Раздался шелест голосов; чья-то лошадь снова прошла по руслу ручья. Остановилась. Тишина. Снова звук удаляющегося шлепанья копыт по мягкой земле. И так — несколько раз.

Светлые пятна приближались, вот-вот должны были обрести очертания — и вдруг рассеялись по лощине. В пределах видимости осталось только одно, но и его хватило, чтобы напугать ее.

— Нет, этого не может быть, неужели опять?! — Девушка попятилась в темноту, не сводя глаз с белого пятна. — Так вот почему так тихо! Они мертвы, и я скоро буду мертва... Но должен же быть кто-то живой, чья лошадь пару раз прошла по руслу ручья. Один живой человек и куча мертвецов.

Гуал подъехал так близко, что Стелла могла разглядеть даже розу в уздечке скелета его коня. Он напряженно вглядывался во тьму.

Серебряное кольцо обожгло палец, но тут же стало холодным, как лед.

Принцесса не двигалась, боясь лишний раз вздохнуть.

— Я знаю, что Вы тут, хостес. — Гуал приподнялся на стременах, пытаясь отыскать ее взглядом. — Темнота ночи не спасет Вас.

Кончено, не спасет, просто поможет оттянуть время. Любое движение, даже простой вздох — и все.

Девушка крепко сжала губы. Почему, почему она не увела Палеву, пока это было возможно? Теперь, если она отсюда выберется, придется идти пешком. Если она выберется... Скажем честно, шансы невелики.

Ее уверяли, что гуалы не убивают людей, но в это плохо верилось. Если им приказать, они сделают все, что угодно. Разумеется, им нужна не она, а Лучезарная звезда, но так как она не отдаст ее добровольно... Принцесса судорожно глотнула.

— Я не причиню Вам вреда, хостес, мне приказано просто найти Вас. Выходите!

— Интересно, можно убить гуала? — подумала Стелла и крепче сжала рукоять меча.

Короткий вдох — и снова задержать дыхание, вытянуть тело в струну, разбудить свои чувства, научиться видеть и слышать, как видят и слышат дикие звери.

Гуал тронул поводья и, не колеблясь, поехал в ее сторону. Он ее видит?!

Сердце подпрыгнуло в груди, похолодели пальцы. Все это было похоже на кошмарный сон, но она не собиралась сдаваться в плен страху.

Что ж, если нельзя спрятаться, нужно действовать. Глупо оттягивать неизбежное, к чему эта игра в прятки, где она заведомо проиграла?

— Что Вам от меня нужно? — Ее голос не дрогнул, прозвучал свысока, с чувством собственного достоинства. Она не мышь, она гордая птица. — Только грабители и убийцы бродят по ночам.

— Я Жанги, Вы должны меня помнить.

— Не помню. У меня никогда не было подобных знакомых.

— А как же берег Термана, мои шутки и наше вынужденное прощание из-за петуха, хостес? Видно, хозяин прав: человеческая память коротка, а от себя добавлю: женская — еще короче.

Да, кажется, они знакомы, если, конечно, это можно назвать знакомством.

— Ладно, я вспомнила. Что дальше? Что Вам угодно?

— Предупредить. Хозяин сказал, что рядом бродят злые духи. Много злых духов. И они поджидают Вас.

— Почему он сам не сказал мне этого?

— Это дело хозяина. Он вызвал меня и приказал передать Вам.

— Итак, духи?

— Демоны, хостес, много низших демонов.

— Хорошо, Вы меня предупредили. Это все?

— Да, хостес, хозяин приказал только это.

— И кто же этот таинственный хозяин?

Жанги промолчал.

— Он, что, запретил говорить?

Снова молчание.

— Что ж, я сама узнаю.

Стелла смело обошла гуала и подошла к ручью. Она была убеждена, что хозяин мертвых воинов прячется именно там. Наверняка, этот тот всадник, чья лошадь бродила по болотистому руслу.

Напряженно вглядываясь в темноту, девушка искала подтверждение своей теории. А вот, кажется, и оно — следы копыт на мокрой земле. Следы глубокие и их много — значит, лошадь долго топталась на месте. Не доехал до нее шагов сорок и повернул коня.

Резкий свистящий звук заставил ее поднять голову. Там, впереди, слева, из-за низкой поросли метнулась прочь тень всадника.

— Стойте! — Принцесса поспешила за ним.

Куда там — его конь был почти наверху.

— Стойте, я всего лишь хотела спросить... — От быстрого бега у нее сбилось дыхание.

Хозяин Жанги придержал коня и позвал гуала.

Стелла узнала голос и, не раздумывая, бросилась через болотистый ручей. Разумеется, она тут же промочила ноги, но это ее не остановило. Нужно поставить точку, нет, не точку, ей нужно о стольком спросить, чтобы на душе не осталось гадкого привкуса недосказанности.

Если он приехал, значит, ему не все равно, значит, она опять все не так поняла, а Ильгресса была права.

Но почему он сам не сказал, почему подослал к ней Жанги?

Царапая руки о некстати попадавшийся на пути кустарник, не сводя глаз с темного силуэта, девушка отчаянно пыталась сократить разделявшее их расстояние.

Еще мгновение — и все. Проклятая лощина, ей никогда из нее не выбраться!

— Валар, постойте! Подождите же! Вы предупреждаете меня об опасности, а сами даже не соизволите поговорить со мной! К чему тогда вся эта забота? Валар, ну объясните мне, наконец, почему Вы не хотите со мной поговорить!

Запыхавшись, она стояла у подножья склона, а он был уже на самом верху.

Молчание. Но хотя бы остановился!

— Валар, я, что, прокаженная? Я ничего не понимаю, я хочу понять, что происходит.

— К чему столько шума, Стелла?

— Шума? Его было бы гораздо меньше, если Вы не посылали ко мне гуала, а сказали все сами. В следующий раз...

— Следующего раза не будет.

Его внимание отвлек гуал, и Стелла смогла подобраться к нему еще на несколько шагов.

— Валар, не пытайтесь от меня сбежать! Нам нужно поговорить.

— Нам не о чем говорить.

— Как это, не о чем? — опешила она.

— А так. Не стоило устраивать трагедию из-за двух слов, пожалели бы свои ноги.

— Двух слов? Неужели Вам так трудно было сказать мне эти два слова?

— Все, что я хотел, было сказано. До чего же Вы неугомонная, что же Вас так и тянет играть с огнем? Нет, стойте, где стоите, и не надо меня о чем-то слезливо просить, непонятно чего требовать. Такое понятие, как чужие люди, Вам знакомо?

— Чужие люди не спасают друг друга от демонов.

— Наивная простота! Да Вам просто повезло, только и всего. Мое появление здесь не имеет к Вам ни малейшего отношения, не тешьте себя надеждой. Вокруг крутились злые духи, я почувствовал их присутствие, потом Ваше... Хотя Вашего, — усмехнулся он, — исходя из нашей договоренности, здесь не должно было быть.

— Тогда зачем Вы решили меня предупредить? Какое Вам дело до того, что со мной стало бы?

— Да, собственно, никакого. Просто не хотел, чтобы на моей земле кого-то убили бестелесные слуги Эвеллана.

Король теребил поводья коня, всем своим видом показывая, что ему не терпится уехать.

— Вы торопитесь?

— Вообще-то, меня ждет кортеж, там, в соседней деревне. Хотите, могу позвать генров, Вам ведь не терпится с ними познакомиться. Исполню, так сказать, Ваше заветное желание. Да они и сами скоро будут здесь. Кого-то из них ждет награда, а, может, и повышение в чине.

— Признайтесь, Вы сейчас меня презираете или ненавидите?

Иллюзии, вечно она строит замки из песка, а потом их безжалостно разносит ветром. Выдумала невесть что... Но на этот раз нужно все прояснить, раз и навсегда прояснить, чтобы не осталось глупых недомолвок.

— С чего Вы взяли? — усмехнулся Валар. — Перестаньте фантазировать!

— Значит, ненавидите. Что ж, тогда скажите мне об этом в глаза, и распрощаемся врагами.

— Мы — те, кем себя чувствуем. Врагами и друзьями делают не слова.

— Так кто мы? Кто я для Вас?

Он пожал плечами:

— Никто.

Она озадаченно посмотрела на него:

— То есть как, никто?

— Просто в Вашей системе "черного и белого" нет для этого определения. — Поколебавшись, Валар спустился ниже, чтобы ей не приходилось кричать. — К примеру, я напал на королевство Вашего дяди, я его враг, значит, и Ваш тоже, верно? Конечно, враг, если заманил в ловушку на островах Жанет, покушался на Лучезарную звезду. С другой стороны, мы с Вами одинаково относимся к Эвеллану и Ильгрессе, то есть нас можно было бы назвать друзьями. Вот и выбирайте, что Вам больше нравится. Кстати, о врагах: Вильэнара и Шек снова что-то затевают, чтобы отобрать самоцвет. Лучше бы Вы отдали его мне. Так всем было бы спокойнее.

— Нет. Из-за него люди теряют разум, становятся убийцами и предателями.

— И кем, по-Вашему, стал я?

На этот раз промолчала Стелла.

— Ну же, Стелла, Вы хотели поговорить, так говорите, я не обижусь.

— Я вовсе не Вас имела в виду, — запинаясь, ответила девушка. Зачем, зачем она это сказала? — Просто самоцвет дурно влияет на людей.

— Отдайте его мне. Вам самой станет проще.

Принцесса покачала головой.

— Отдайте его мне. — Это прозвучало, как приказ.

Стеарх спустился в лощину.

— Отдайте, Вы с ним не справитесь.

— Нет.

Волны колдовства опутывали ее; Стелла почувствовала, как левая рука сама потянулась за Лучезарной звездой, та, на которой было его кольцо. Принцесса с трудом отдернула ее и попятилась.

— Стелла, проявите благоразумие. Вы не сумеете защитить звезду. Если Вы боитесь, что она попадет к Эвеллану...

— Я боюсь совсем другого, — прошептала девушка.

Стеарх тряхнул головой и прибавил шагу.

Стелла не выдержала и побежала, в темноте налетела на коня гуала, испугалась, отшатнулась, упала... Она тут же вскочила на ноги, хотела бежать дальше, но что-то заставило ее снова упасть. Не в силах подняться, принцесса ползла, с ужасом сознавая, что Валар всего в нескольких футах от нее. Сделав отчаянный рывок, девушка все же сумела освободиться от паутины колдовства и, выпрямившись, повернулась к опасности лицом. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной, как теперь.

— Жанги, собери своих. — Король смотрел мимо нее. — Отгоните демонов Шека: они мне мешают. Если сможете, уничтожьте их. — Тут он перевел взгляд на Стеллу. — Какое нелепое стечение обстоятельств! Вы сами позвали меня, если бы не позвали, я бы уехал. Так настаивали на разговоре, который я не хотел вести... Отдайте звезду, и я помогу Вам, но если Вы будете упрямиться, все может обернуться совсем не так.

Темная змея скользнула по лезвию меча. Да, он вынул меч только на половину, это всего лишь предупреждение, но за ним четко просматривались его намерения. Он видел перед собой власть и желал ее получить. Пусть Валар не употребит ее во благо Эвеллана, зато с легкостью перекроит карту мира, устранив с лица земли неугодных. Если дакирец получит звезду, то окажется на одной доске с Вильэнарой.

Она стиснула зубы и сжала рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев.

— Вы правы, я сама виновата. А Вы изменились, стали жестоким, коварным...

— Так уж? — рассмеялся Валар. — Я такой же, каким всегда был.

— Значит, я не все видела.

Принцесса отступила еще на шаг.

— Стелла, я жду. Я не хочу причинять Вам боль, но, видно, придется.

— Я-то хотела расстаться с Вами по-человечески, а Вы! Значит, отныне мы враги? Без всяких полутонов, о которых Вы говорили?

Он не ответил.

Морда Стеарха уперлась ей в плечо. Это уже слишком! Стелла замахнулась, чтобы свободной рукой изо всех сил ударить коня, но тут же оказалась в руках его хозяина. Меч полетел на землю; принцесса барахталась, словно впервые оказавшийся в воде щенок, а вырваться не могла.

— Стелла, успокойтесь и перестаньте кусаться. — Он крепко прижал ее локти к телу. — Мне не нужна Ваша жизнь, только звезда.

— Нет, нет и нет! — Девушка снова почувствовала удавку из колдовства. Король отпустил ее, но она не могла бежать, она могла делать только то, что хотел он. Вот левая рука потянулась к мешочку с самоцветом... Невероятным усилием воли девушка отдернула ее, сцепила пальцы в замок. Она знала, что это не конец, что магия одолеет ее.

— Вы поразительно упрямы!

Прищурившись, Валар начал плести очередное колдовское кружево.

Со стороны поля в лощину стремительно спустился всадник на каурой лошади; к уздечке была привязана алая лента, ярко выделявшаяся на фоне белой морды. Подскакав к королю, он прокричал:

— Ваше величество, у меня срочное донесение!

Слова гонца разрушили чары: Валар не окончил заклинание.

Воспользовавшись замешательством дакирца, Стелла соскользнула на землю и поспешила укрыться в темноте.

Король проводил ее раздосадованным взглядом и обернулся к гонцу:

— Что у тебя?

— Донесение из Рофана. Город наш, Ваше величество! Его светлость говорит, что необходимо Ваше присутствие...

— Ступай. К утру я буду в Милагро.

Когда всадник скрылся из виду, Валар выехал на лунную дорожку и крикнул:

— Я не знаю, где Вы спрятались, но, поверьте, меня это больше не волнует. Прощайте, и да хранят Вас Ваши боги!

Еще мгновение — и Стеарх скрылся в ночи.

Подождав несколько минут, Стелла осторожно вышла в полосу света. Нет, Валар не обманул: и он, и гуалы исчезли, она осталась одна.

Принцесса в задумчивости прошлась вдоль ручья, прокручивая в голове недавние события. Прояснилось ли что-нибудь? Да, пожалуй. Иногда нужно оставлять все, как есть.

Часть 3

Глава I

Демоны приходят ночью, сразу после полуночи, кружат вокруг, но решаются подойти: их пугает свет костра. Бешеная пляска длится часа два, а потом они исчезают. Так было всегда, но не той ночью.

Стелла заночевала в небольшой деревушке у берегов Муатса и долго не могла заснуть. Свеча на столе коптила; в воздухе повисла торжественная тишина, будто вот-вот должен был раздвинуться занавес и начаться представление.

Дом был пуст: хозяйка ушла ночевать в хлев, а хозяин, как многие другие мужчины, коротал эту ночь где-то за Симонароки, мечтая о том, как вернется на родину богачом.

Мужчины ушли на войну, а женщины остались ждать и хранить тепло очага.

Принцесса удивилась тому спокойствию, с каким Нала — так звали хозяйку — говорила о войне; она смеялась, шутила и ничуть не жалела о том, что мужа забрали в действующую армию.

Обычно во время войны жизнь в деревнях замирает, но в Дакире все было иначе, это-то и пугало.

Сухая ветка стучала в окно: дул легкий ветерок с запада, — Шарар спал, уткнувшись мордой в ее дорожный мешок и тихо посапывал во сне, а ей, вот, не спалось.

Устав бороться с собой, девушка встала и подошла к окну: сквозь белое полотно блестели звезды. Где-то недалеко, наверное, в густой высокой траве у реки, бродила стреноженная лошадь — Стелла слышала мерное похрустывание и фырканье от попавшей на морду росы. И снова тишина. Прижавшись лбом к раме, она смотрела на это безмолвие, на влажное полотно ночи, пытаясь убедить себя, что ей пора спать.

Отойдя от окна, принцесса достала теплый плащ и вышла во двор. Ее сразу обдало необыкновенной ночной свежестью, прогнавшей тягостную дремоту.

Постояв у порога, девушка решила пройтись. Осторожно пройдя мимо собаки, прикорнувшей у сеновала, она вышла к реке. Над водой стоял густой пар: ночи прохладные, а дни еще теплые.

Стелла медленно шла по берегу, разгоняя ногами туман. Шла и смотрела на небо: вдруг упадет звезда, и она успеет загадать желание? Конечно, это детская примета — но, кто знает, вдруг желания сбываются?

Мягко шелестела трава, пострекивали в темноте какие-то насекомые.

Свежо. Река. Звезды. Огромный купол неба, накрывший спящую землю, — и маленькая фигурка, согревающая дыханием пальцы. Она продрогла, хотела вернуться в дом, но передумала — предчувствие.

Ночь, этот черничный занавес дрогнула, представление должно было начаться.

Встревоженные чем-то птицы с криком поднялись из зарослей.

Ветер стих, тишина еще сильнее давила на бессонный разум.

Вот оно!

По другому берегу Муатса ехал всадник, ехал медленно, то и дело оглядываясь по сторонам.

Стелла затаилась; шестое чувство подсказывало, что нужно не бежать, а подождать.

Со стороны деревни выехал точно такой же всадник; он проехал так близко от нее, что девушка видела его шпоры. Его лошадь двигалась бесшумно, не приминая травы.

Всадник подъехал к воде и, заметив товарища, прошипел:

— Час близок.

— Тьма идет, — отозвался тот.

Оба въехали в воду и обменялись приветствиями на режущем слух языке. Странно, здесь было глубоко, но вода будто выталкивала их, не давала погружаться в себя.

— Ты нашел ее? — Говорили на том же языке, но принцесса почему-то понимала его. Слова звучали в ее голове дважды: сначала режущие, шипящие, незнакомые, а затем такие же резкие, но на лиэнском.

— Нет. Я почти настиг ее в лощине неподалеку от Милагро, но гуалы помешали мне. Я боюсь, у нее больше нет самоцвета.

— Но кто мог забрать его? Хозяина нет в Дакире: он пытается избавиться от Ильгрессы, а его дочь сидит на озере Алигьеро и кусает пальцы.

— Кусает пальцы?

— Она теряет власть, теряет землю. Я встретил колдунью, которая видела рыжеволосую, мы немного поболтали, и она сказала, что Монамир не признает власть хозяина.

— Они всегда служили своему богу — Ильгрессе, хотя она и бросила их много веков назад.

— Да, странный народец, своевольный. Так у кого же звезда?

— Думаю, у короля.

— У простого смертного? — удивленно прошипел собеседник.

— Он не простой смертный, Вильэнара упустила момент. Король стремительно набирает силу, если и дальше так пойдет, он будет одним из самых могущественных магов Мендиара, а это означает войну.

— Людские войны не волнуют хозяина.

— Шек говорит, что от этой войны зависит жизнь дочери хозяина и благополучие его власти. Даже если у рыжеволосой нет звезды, мы должны найти и убить ее.

— Шек слишком много слушает Агилеру.

— К Агилере стоит прислушиваться, она многое видит.

Некоторое время они молчали.

— Она здесь, и звезда у нее! — вдруг зашипели оба. — Хватай ее!

Стелла вздрогнула и поползла прочь от реки. Выбравшись из густой травы, она побежала, молясь всем богам, чтобы успеть добежать до дома: там оружие, там у нее будет шанс на спасение.

Демоны неслись за ней; их лошади хрипло ржали, будто гончие псы, поднявшие из норы добычу.

Принцесса юркнула в первый попавшийся двор. Демоны пронеслись мимо. Но это всего лишь несколько выигранных секунд, нет времени для передышки.

Девушка бросилась к сеновалу, в мгновение ока взлетела по лестнице, оказалась на крыше какой-то постройки в соседнем дворе, под надрывный лай собаки спрыгнула на землю и бросилась к воротам. Она знала, что демоны ворвались в первый двор, и кратчайшим путем бежала к дому Налы.

Стелла была близка к цели, уже видела заветный дом, но стук копыт за спиной вселял сомнения в том, что она окажется там раньше преследователей. Слишком близко, они слишком близко! Еще чуть-чуть — и на следующее утро ее похоронят на деревенском кладбище.

Страх придавал сил, сознание нависшей над ней опасности заставляло бежать так быстро, как она еще никогда не бежала, быстрее бешено колотящегося сердца.

Принцесса влетела во двор, захлопнула за собой ворота (вряд ли это их остановит, но, может, хотя бы задержит), метнулась к дому, но один из демонов опередил ее. Резко вильнув в сторону, девушка попыталась пробраться к окну — бесполезно, в этой шахматной партии они были на ход впереди нее.

Что ж, теперь у нее осталась только Палева, если ей и удастся спастись, то только благодаря ней. Но демоны Эвеллана не давали ей подобраться к лошади, и Стелла, запыхавшаяся, металась внутри очерченного ими круга.

Нет, она так просто не сдастся! Должен же быть выход, не бывает безвыходных ситуаций, нужно только успокоиться, перестать паниковать и найти его.

Они не умеют ходить сквозь стены, они не умеют перемещаться в пространстве, их лошади не быстрее обычных, значит, не все потеряно.

Шарар заливался лаем за дверью, но не мог выбраться во двор — помешал неожиданно захлопнувшийся засов.

Сделав пару ложных движений, Стелла вскарабкалась по лестнице на крышу сарая и спрыгнула на улицу. Благословите боги ее бесшабашное отрочество!

Мимолетный взгляд через плечо обрисовал безрадостное настоящее: демонов было уже трое. Откуда взялся еще один? Ладно, не время раздумывать о таких мелочах, сейчас ее, как волка, кормят ноги. Если бы она в детстве только и дела, что слушалась учителей, ее бы сто раз убили, но она любила лазать по деревьям — вот и пригодилось.

Но надолго ли ее хватит, сколько еще она сможет бежать впереди них? Думай, Стелла, думай! Нет ничего, хуже паники, паника — это заведомый проигрыш.

Так, ей нужно оружие. Если они ведут себя, как смертные, существует вероятность, что их можно убить. Оружие — это нож, а нож есть на любой кухне. Но как, все чудовища Атмира, ей его добыть?

— Бегите, что есть мочи к реке: там есть лошадь. Да бегите же!

Принцесса обернулась; глаза удивленно расширились. Тяжело дыша, она стояла, не веря тому, что видела. Это было так неправильно, этого не должно было быть! Но это было: ночь, она — и Стеарх, взвившийся на дыбы перед опешившими демонами. Похоже, они были удивлены не меньше нее.

— Да бегите же Вы! Скорее!

И, повернувшись спиной к своему неожиданному спасителю, она побежала, хотя уже не могла бежать. Ребра давили на сердце, мешали дышать, девушка задыхалась, но продолжала сломя голову лететь к реке. Глупо, глупо было упасть, погибнуть сейчас, когда кто-то вызвался ей помочь.

— Говорят, у каждого есть свой небесный хранитель. Похоже, сейчас он занял его место, — промелькнуло у нее в голове.

Заплетаясь о собственные ноги, не обращая внимания на ноющую боль в боку, на то, что ей не хватало дыхания, на те звуки, что слышались за ее спиной, Стелла наконец достигла цели. Боясь обернуться, она распутала бродившую по берегу лошадь и окружным путем поскакала к дому Налы. Скачки без седла — такая мелочь по сравнению с тем, что она пережила.

Принцесса ворвалась в дом, оттолкнув перепуганную хозяйку, сунула ей в руку несколько монет сверх платы за постой, схватила вещи и, свистнув Шарара, поспешила седлать сонную Палеву.

— Отдадите ее хозяину! — Девушка кивнула на лошадь, стоявшую у ворот. — Спасибо за ночлег и до свидания!

Нала что-то пробормотала в ответ и хлопнула дверью. Что бы это ни было, она не вправе обижаться.

Палева, чей сон был прерван самым грубым образом, не желала переходить на галоп. Стелла нервничала, нахлестывала ее по бокам — бесполезно, лошадь упрямо бежала рысцой.

На краю деревни принцесса наткнулась на одного из демонов. Не дав ей времени на размышления, он пустил лошадь с места в карьер, с наглой усмешкой замахнулся... Стелла закрыла глаза; промелькнула мысль: какое же она жалкое создание, даже меч вытащить не успела, даже закричать — ничего, абсолютно ничего!

Она ожидала почувствовать острую боль, но боли не было. Свист клинка, рассекающего воздух возле ее головы, был, а боли не было. Принцесса осторожно приоткрыла один глаз — мертвый демон ничком распростерся у ног Палевы. Девушка зажмурилась, потом снова открыла глаза, провела рукой по шее — нет, она цела, а он мертв.

— Вы опять ищите приключений на свою голову? — Оказавшийся рядом Валар (когда он успел?) убрал меч в ножны. — Вы когда-нибудь прислушаетесь к чужим советам?

— Это Вы? — Стелла указала на мертвого демона.

— Есть варианты?

Да, конечно, кто же еще, если не он? И как раз вовремя, за долю секунды до того, как удар достиг бы цели.

— А он...

— Мертвый, можете не проверять.

В воздухе повисло молчание. Наконец девушка спросила:

— Как Вы здесь оказались? Помнится, Вы отбыли в Сиальдар убивать солдат моего дяди, покорять народ моей матери.

К ней вернулось прежнее самообладание, она снова могла мыслить здраво.

— Одно другому не мешает, — пожал плечами король. — А Вы быстро бегаете, удивительно быстро для принцессы.

— Спасибо, за комплимент, — сдержанно поблагодарила Стелла. — И за демонов тоже спасибо.

— Не стоит, я их не люблю.

— Вы теперь в действующую армию?

— Вы удивительно проницательны! Мне не терпится увидеть Розин. Вы там были, и как он Вам, стоит затраченных усилий?

— Нет, не стоит. Безусловно, это красивый город, но не настолько, чтобы получить его ценой сотен жизней!

— Но не своей же. Ничего, я скоро сумею воочию сравнить достоинства Розина и Броуди. Последний — неплохой городишко, если там кое-что переделать, то будет не хуже Монамира. Только, боюсь, с жителями его будут проблемы, придется их как-то решать.

— Решать? Это казнить, верно?

— Ну, не обязательно так радикально, но в некоторых случаях без показательных казней не обойтись.

— Нет, я просто обязана убить Вас, чтобы положить конец этому кошмару! — пробормотала принцесса.

— И кошмар кончится? — Усмешка исчезла из его голоса; серые глаза внимательно смотрели ей в лицо. Не выдержав, девушка отвела взгляд. — Если бы не я, Ваша жизнь оборвалась на берегу Муатса, да что там, гораздо раньше! Я мог бы этого не делать, поймите, вовсе не обязан. А в ответ — никакой благодарности.

— Но я же сказала "спасибо"!

— Так, ради формальности, мимоходом.

Ей стало стыдно. Кем бы он ни был, он спас ей жизнь.

— Как Вы узнали, что я здесь? — Она поспешила сменить тему, уйти со скользкой дорожки угрызений совести.

— Вы все еще носите серебряное кольцо? — Стелла кивнула. — Это и есть ответ.

— Вы опять попытаетесь забрать Лучезарную звезду?

— Нет, — покачал головой король. — Если судьбе было угодно, чтобы в тот раз она осталась у Вас, пусть так оно и будет.

— Но Вам бы хотелось ее получить?

— Не стану лгать: да. Кому бы ни хотелось?

— Вы спасли мне жизнь ради меня или ради самоцвета? — Этот вопрос показался ей самым важным. Если он не ответит или скажет, что ради нее, тогда разговор на островах Жанет не имеет смысла, тогда опять все ложь, а ее иллюзии, ее песчаные замки снова обретут почву под ногами.

Боги, наступит ли, наконец, в их отношениях ясность, кончатся ли эти полутона? Нет, она ни на что не претендовала, просто отчаянно не хотела заносить его в список врагов.

— Ради звезды. — Ответил, не раздумывая. — Я не хочу, чтобы она попала в руки Эвеллана и Вильэнары. Я ненавижу ее и искренне желаю, чтобы Вы избавили мир от этой гадины.

Вот тебе и ясность. Прошлое — это прошлое, а настоящее — настоящее.

Этот человек, который столько раз отводил ее от края бездны, предупреждал о планах Вильэнары, — и враг? Но разве бывают такие враги, разве враги спасают друг другу жизнь? Или его ненависть к Вильэнаре просто сильнее, чем безразличие к ней. Она всего лишь оказалась в нужное время в нужном месте, и в другой раз все будет по-другому. Когда он будет убивать сиальдарцев, все будет по-другому. Да и чему удивляться, он же сам сказал ей...

Конечно, Стелла ожидала услышать другой ответ и молчала. А потом внутренний голос сказал ей:

— Разумеется, он был когда-то влюблен в тебя, но когда это было? Три года назад, три года с хвостиком! Он был моложе, ты была хорошенькой девочкой, необычной, из далекой неведомой страны, — вот он и заинтересовался тобой. Теперь он стал старше, взрослее, занят мыслями о благе своего государства — а ты все еще надеялась увидеть отголоски юношеской влюбленности? Хотела примирительно сказать: "Давайте останемся друзьями?". Глупо, даже для тебя глупо! Ты бы еще этого от Кулана или от графа Миларта требовала! Скажи спасибо, что он к тебе так хорошо относится, а не сдал при первой же возможности тюремщикам. Тут только политика — и ничего больше.

Внутренний голос прав: нужно жить сегодняшним днем и примириться с тем, что люди с годами меняются. Или просто она начинает видеть их с нужной стороны?

Стоит ли говорить с ним о Сиальдаре? Пожалуй, не стоит. Он настроен решительно и не намерен прекращать военные действия. Да и с чего бы, что она может ему предложить? Апелляции к его совести? Валар просто рассмеется в ответ, и правильно сделает. Единственный способ прекратить войну — откупиться. Дядя и сам это знает, так что не стоит вмешиваться не в свое дело, никто не выбирал ее парламентером.

— И что теперь?

— Ничего. Мы просто попрощаемся, попрощаемся по всем правилам, как, знаю, Вам хотелось, не понимаю, право, зачем, будто есть разница...

— Есть разница! Ведь это не формальность, мы же не просто случайные собеседники в таверне!

— Формальность, — покачал головой Валар. — Именно формальность. Вы принимаете все слишком близко к сердцу, для обыкновенной девушки это хорошо, а для принцессы — непростительно. Научитесь смотреть на все по-другому. Вы спрашивали, меня кто мы с Вами, так вот, отныне мы будем врагами. Да, и не надо так на меня смотреть! Сейчас мы еще никто, но после последнего произнесенного слова разойдемся по разные стороны. — Он ненадолго замолчал. — Вы любите своего дядю, Сиальдар для Вас — вторая родина, там живут Ваши друзья. Я намерен завоевать эту страну и сделаю это. Да, уже весной я буду в Розине, весной Ваш дядя будет подписывать мирный договор на моих условиях. Останется ли он королем? Нет, разумнее посадить наместника. Останутся ли в живых Ваши друзья? Кто знает, кто-нибудь да умрет. И вместе с ними десятки Ваших мимолетных знакомых. Не стоит быть провидцем, чтобы предугадать Вашу реакцию. Вы попытаетесь собрать армию, объявите войну Дакире... Или поступите разумнее, наняв наемного убийцу, впрочем, кто знает, может, Вы сумеете собрать неплохое войско из тех, кто меня ненавидит. Разумеется, Вы не останетесь в стороне, броситесь в самую гущу событий. И кто-то из нас умрет, потому что по-другому это не кончится, никто из нас не отступит. Трудно, наверное, будет убить прежнего друга, даже чужими руками.

— Я не убиваю друзей, — с жаром возразила Стелла. — Что бы я ни случилось, я никогда этого не сделаю!

— Во-первых, никогда не говорите "никогда", а, во-вторых, не все друзья оказываются друзьями, некоторые прячут волчью сущность под овечьей шкурой.

— Значит, по-Вашему, есть вещи, ради которых нужно переступить через личные отношения?

— Разумеется. Вы прежде всего лиэнская принцесса и только потом все остальное. Интересы и благо страны для Вас должны стоять на первом месте.

— Как у Вас?

— Безусловно. Все остальное для меня неважно.

— Но зачем Вам нападать на Грандву, Сиальдар? У Вас же огромная богатая страна, насколько я знаю, уж за дядю точно могу поручиться, никто из соседних монархов не наносил Вам оскорблений, не провоцировал на военные действия — так зачем затевать эту никому не нужную компанию?

— Похоже, — усмехнулся король, — политика для Вас — темный лес, вовсе не все в ней лежит на поверхности. Жизнь Вас многому научит, но это будет потом, а сейчас я желаю Вам благополучно добраться до Лиэны и сохранить Лучезарную звезду. И, Стелла, последнее: каким бы сложным ни был выбор, сделайте его, не оглядываясь, холодно и расчетливо.

— Вы знаете, что случится в будущем? — Принцесса подняла на него удивленный взгляд.

— Не знаю, но догадываюсь. А мой совет постарайтесь запомнить, может быть, он спасет Вас.

— Запомню. Я и Вам желаю всего хорошего, но...

-...но то, что хорошо для меня, плохо для Вас, — вместо нее закончил Валар. — Все равно спасибо. У Вас замечательное сердце.

Король поцеловал кончики ее пальцев; рука девушки дрожала.

— Надеюсь, Вы довольны, а все формальности соблюдены. Йет фатара, дарунта, шре вер паэран юсан фалаэрас. Виалет!

Он тронул поводья, но Стелла окликнула его:

— Я хочу, чтобы Вы знали, что я не держу на Вас зла, что благодарна Вам за все, что Вы для меня сделали, и хочу, очень хочу, чтобы...

— Слишком много слов, — покачал головой дакирец. — К чему Вы себя мучаете, просто скажите: "Прощайте!"

— Нет, до свидания. Арика!

Король слабо улыбнулся и скрылся в редеющем влажном тумане. Больше она его не увидит. Или, когда увидит, пройдет много лет, за которые она многое переосмыслит, переиначит, расставит по полочкам. А теперь Стелла осталась один на один со странным чувством от невысказанных слов, от вновь сгустившихся полутонов, оттого, что она опять запуталась, снова оказавшись в самом центре лабиринта, казалось бы, найдя выход, с сознанием того, что он не сказал ей что-то очень важное.

"Дакирцы всегда лгут", — старая добрая истина, как всегда, оказалась права. Но зачем было лгать?

Несмотря на статус самой разыскиваемой шпионки, принцесса благополучно добралась до Комарго.

Первым, что она увидела, были лодки, покачивающееся на воде со спущенными парусами. Трофенар издавна считался самым быстрым средством передвижения для жителей северо-западной Дакиры, поэтому недостатка в разного рода лодках не было не только в Комарго, но и в самой захудалой деревушке.

Возле городских стен толпились люди, ожидая часа открытия ворот. Странно, обычно их не запирают, наверное, это из-за начавшихся военных действий. Девушка пристроилась рядом с одной из повозок; очень хотелось есть, а запасы провизии закончились.

Наконец двое стражников отворили ворота, и толпа хлынула в город. Стелла постаралась затеряться в общей массе и, лавируя в людском потоке, мечтала только об одном: найти какой-нибудь трактир. Ей повезло, и вскоре она дожевывала яичницу в темном углу таверны, запивая ее второсортным молодым вином, светлым и кислым.

Между столов расхаживали знакомые девушке по Ячимару размалеванные дакирки в дешевых позолоченных побрякушках. Собственно, это были не совсем дакирки, а полукровки с ашелдонскими корнями; настоящие дакирки никогда не опускались до подобных заведений и, подобно Витале из Архана, заводили собственные "дома свиданий".

Широко улыбаясь, девицы подсаживались к посетителям и гадали за мизерную плату. Одна из них по просьбе толстого человека в синем камзоле затянула грустную балладу, в которой повторялись два слова: "дарбар", то есть "смерть", и "амар" — "любовь". Стройный хор голосов подхватил незатейливую мелодию, и вскоре весь зал наполнился рыдающими звуками флейты и куплетами такой же печальной песни.

Принцесса не понимала слов, но слезы сами собой навернулись на глаза; сердце защемило, а в голове возникла мелодия, которую наигрывал на вине Маркус, когда она уезжала из Скали.

В таверну вошла женщина с водопадом вьющихся русых волос по плечам. Несмотря на наряд, схожий с одеждой наводнивших помещение гадалок, она разительно отличалась от них не только нетипичной внешностью, но и походкой. Женщина шла медленно, горделиво вскинув голову, не обращая внимания на одиночные реплики посетителей.

Остановившись у одного из столов и жестом отвергнув предложенное вино, она ударила рукой по дереву:

— Разве так поют "Дарбар амар"? Чтобы спеть, нужно всем сердцем прочувствовать каждое слово, пропустить слова через свою душу, а вы поете так же бездарно, как моя сестра Селина.

Стелла чуть не поперхнулась: она в нарушительнице спокойствия одну из колдуний, встреченных на пути из Супофесты в Дайану.

Разумеется, она и шла по-другому, и вела себя по-другому: между ней и промышлявшими в кабачках девицами была целая пропасть. Колдунья могла быть бедна, могла промышлять гаданием, но никогда бы не поставила себя на одну доску с ашелдонскими попрошайками.

Песня оборвалась; певицы в страхе разбежались по углам. Похоже, им было известно о роде занятий этой женщины.

— Раз уж ты знаешь, как нужно петь "Дарбар амар", порадуй нас своим искусством, Сафия. Я заплачу тридцать талланов. — К ней обращался человек в темном плаще, почему-то напомнивший принцессе военного.

— Ты всегда был скуп, Уфин, — обернувшись к нему, фыркнула Сафия, — даже служба у Вильэнары не сделала тебя щедрее. Пятьдесят.

— Сорок, ради твоих прекрасных глаз.

— Оставь свои сомнительные комплименты при себе. Пятьдесят, и не талланом меньше.

— И ты споешь?

Она наклонилась к нему и, почти касаясь волосами его лица, ответила:

— Всю душу выложу и заберу твою.

Дакирец выложил монеты на стол и потянулся рукой к ее щеке. Сафия со смехом отпрянула и, обойдя стол, присела рядом, творя какое-то заклинание.

Зал захолустной таверны преобразился, превратился в сцену для одной актрисы. Свет сфокусировался на Сафии, погрузив все остальное пространство в торжественную темноту; под потолком разлились надрывные звуки дуэта флейты и лютни.

Кружась, заплетаясь в спирали, звуки окутали залу и, разом устремившись вниз, слились в одно целое с голосом певицы. Надо отдать должное дакирке — она действительно умела вынуть пением душу, заставить пустить скупую слезу взрослых мужчин, окунуть женщин в пучину тоски, накрыть волной рыданий, тягостных переживаний, болью потерь и несбывшихся надежд. Сердце сжималось в комок, кровоточило, будто именно его обладатель или обладательница оказывались на месте героев баллады, и с последним аккордом разбивалось вдребезги.

Нет, она не просто пела, она чувствовала то, о чем поет, не пела, а проживала жизнь, рассеченную на части растоптанными мечтами, несчастной любовью, отчуждением, предательством и отчаяньем.

Пение Сафии завораживало; все взгляды были прикованы к ней. А Сафия едва заметно улыбалась, грустно улыбалась.

Принцесса подумала, что колдунья пела о своей несчастной любви, о своем разбитом сердце — так искренне лилась история из ее уст.

Сафия замолчала, а зал еще долго не мог придти в себя.

— Это стоило пятидесяти талланов, даже ста, — прошептал Уфин.

— Если хочешь, можешь добавить, — усмехнувшись, ответила колдунья.

— Ну вот, ты опять вернула нас в подлунный мир! В таком случае, расскажи, почему ты вдруг оказалась в Комарго.

— Мне нужны деньги, война совсем нас разорила. — Сафия налила себе вина и сделала пару глотков. — Селина все еще варит свои зелья: она хочет увидеть в них рыжую девушку и получить за нее награду, а я приехала сюда, чтобы попросить тебя о помощи.

— Почему меня? Насколько я знаю, в холмах Аминак...

— Эти холмы так далеко, а мне нужны деньги, очень нужны! Ты ведь не откажешь мне? — Она коснулась пальцами его виска, провела рукой по подбородку.

— Даже если откажу, все равно ты меня заставишь. Хорошо, я дам тебе, сколько попросишь, но при одном условии.

— Вечно ты не можешь без условий! Ну, выкладывай!

— Взамен ты скажешь мне, где прячется рыжая девчонка.

Сафия расхохоталась:

— Спроси у своей хозяйки, это у нее есть волшебные зеркала.

— Сафия, я прошу тебя. — Он взял ее за руку. — Сафия, пожалуйста!

— Что, пожалуйста? Ты вечно много просишь, но ничего не даешь взамен.

— Да, может, я не все сделал для тебя...

— Ты? — Она вновь рассмеялась. — Ты пока ничего для меня не сделал. Хотя, собственно, я и не просила.

— Как не просила? А деньги?

— Ну, — по ее губам расплылась улыбка, — это такая мелочь.

— Сафия, не упрямься! Ну же, дорогая.

— То, что дорогая, это верно. Меня за сто талланов не купишь. Кстати, как поживает та милая стервочка?

Колдунья подалась вперед и, наклонив голову, одарила его пристальным взглядом.

— Ревнуешь? — довольно улыбаясь, спросил дакирец.

— Ты мне не нужен, не тешь себя надеждой! Просто у нее слишком длинный язык, как бы в один прекрасный день она не уколола его обо что-то острое в своей чашке.

— Если тебе так интересно, я выгнал ее: надоела. Вот если бы ты согласилась...

— Жить с тобой? — фыркнула Сафия. — Ты смешон, Уфин! Просить о мелкой услуге — да, но платить за нее такую цену? Запомни, я из тех, кто выбирает, так что гордись, что я выбрала тебя своим другом, чем ты, кстати, безбожно пользуешься.

— Другом? Так ты называешь это дружбой?

— А чем же еще, Уфин? Или ты считаешь, что та ночь что-то значила? Я просто уступила тебе, пожалела, пригрела в своей постели. Ты был тогда так жалок...

— Сафия!

— Что Сафия? Ну, хорошо, не жалок, но это не меняет дела. Так ты дашь мне денег?

— Зависит от тебя. Я знаю, что ты можешь мне помочь. Где она, где эта девушка?

— Здесь, — со скучающим видом ответила колдунья. — Сидит и смотрит на нас.

— Здесь? — удивился Уфин.

— Да, прямо у тебя под носом. Ты должен мне тысячу талланов.

Дакирец тяжело вздохнул.

— Деньги получишь у Блана. Послушай, скажи честно, ты не солгала, когда сказала...

— Обернись, она сидит в углу.

Стелла вздрогнула и испуганно посмотрела на Уфина. Их взгляды встретились, и девушка поняла, что даже при таком скудном освещении он узнал ее.

Дакирец протянул Сафии кошелек, велев заплатить по счету, и направился к принцессе. Конечно, нужно было сразу встать и уйти, но она не успела: сработал фактор неожиданности.

Сжавшись в комок, девушка смотрела на то, как Уфин приближается, останавливается напротив нее, облокачивается о стол... Он улыбается, он — кот, поймавший мышь.

— Доброе утро. Понимаю, нехорошо прерывать Ваш завтрак, но у меня нет выбора, так что заранее извиняюсь. Она по-прежнему у Вас?

— Да, — с вызовом ответила девушка. Замешательство прошло, если она и была мышью, то храброй мышью.

— Отдайте ее и спокойно возвращайтесь домой.

— Как же мне надоели подобные предложения! — вздохнула Стелла и ударила Уфина бутылкой по голове.

Она попыталась проскользнуть к выходу, но, видимо, удар не был так силен, как ей хотелось: несмотря на стекавшую по лбу кровь, дакирец не был серьезно ранен, даже оглушен. Он сумел схватить ее за руку и водворить на прежнее место.

Теперь Уфин не был так любезен:

— Отдавай звезду, живо!

— Как бы ни так!

Взбешенная принцесса выхватила меч и нанесла удар. Дакирец покачнулся и отпустил ее. Девушка бросилась к двери, увертываясь от десятка рук, пытавшихся задержать ее.

Кто-то выбежал на улицу, видимо, чтобы сообщить властям.

— Удачи! — крикнула ей вслед Сафия.

Стелла была уже в седле, когда к ней подошла колдунья.

Принцесса вздрогнула от ее прикосновения и потянулась за оружием. Сафия покачала головой и улыбнулась:

— Я не Селина, я не натравливаю на людей собак ради награды. Вы смелая девушка, и я помогу Вам. Поезжайте через северные ворота, через мост Саркулер, скачите, что есть мочи! Постарайтесь покинуть Дакиру до конца недели. Еще раз удачи.

Сафия рассмеялась и затерялась среди прохожих.

Палева, впервые за несколько суток пустившаяся в галоп, скакала к воротам, разгоняя нерасторопных торговцев и зазевавшихся прохожих; принцесса знала, что по соседним улочкам летят пущенные по ее следу Уфином генры — или кого он там позвал? — и продолжала методично нахлестывать лошадь.

Заветные ворота были так близко, рукой подать, но перед ними дежурил конный патруль.

Глубоко вздохнув, девушка изо всех сил ударила Палеву по бокам, и умудрилась проскользнуть между всадниками. Они, наверное, ожидали, что она остановится, испугается, — и растерялись, когда она этого не сделала, подарив ей такие нужные, недостающие минуты.

Позади нее с грохотом захлопнулись ворота. Слишком поздно — девушка была уже за пределами города и скакала по широкому каменному мосту через Трофенар.

Удача снова оказалась на ее стороне.

Глава II

И снова бескрайние просторы, снова ветер, развивающий волосы, и бешеный стук сердца, летящего впереди лошади.

Стоило Стелле ступить на земли Супофестского губернии, как к ней вернулось ощущение постоянного страха. Он, словно червь, вгрызался в душу, не было уголка, в который бы он не добрался. Но у нее не было выбора, ей нужно было миновать эти земли.

Окружающий пейзаж был прекрасен. Вздыбленный легкими волнами холмов, изрезанный оплетенными кружевом деревьев неглубокими оврагами, испестренный лоскутным одеялом полей и мягким ковром лугов, он, наполненный ароматом трав, душистым облаком кустарника, не мог не пробуждать в человеке художника. Холмы мягко переходили в равнины, тонкие ниточки логов сквозь заросли жасмина и диких роз взбирались к темным бороздам озимых посевов.

— Не удивлюсь, если Ильгресса родилась где-то в Дакире. — Девушка знала, что покинувшим эту страну богом была Хранительница Света. — Это место напоминает рай, только люди в вечной погоне за властью превратили его в обитель зла. Симонароки — "зеркало неба", или что-то в этом роде, — и откуда она знает? — наверное, они хранят много тайн. Можно прожить всю жизнь и узнать лишь частичку того, что они видели.

Принцесса с сожалением вернулась из приятного мира беззаботных размышлений и в очередной раз задумалась над тем, что кто-то управляет ее разумом, приоткрывает перед ней завесы неведомого. Откуда тогда она столько знает, почему понимала язык демонов, почему с таким рвением защищает Лучезарную звезду? Может, она и есть та Спасительница, о которой все говорят, а не просто дерзкая девушка, решившая вновь обыграть судьбу? Это льстило самолюбию, но накладывало столько ответственности!

— Шре вен! Такене ие! — послышалось со стороны посадок между полями с левой стороны дороги.

— Кварт!

А это они уже ей.

Стелла встрепенулась и стегнула Палеву.

Вот тебе и расслабилась! О тебе тут помнят, и твоя голова по-прежнему в цене.

Она галопом неслась вдоль полей. Дорога, размытая осенними дождями, разбитая тяжелыми крестьянскими повозками и военными обозами, не давала и без того небыстрой лошади пуститься в карьер. Между тем, длинноногие военные кони летели наперерез ей по хорошей, королевской, дороге.

Принцесса еще раз подстегнула Палеву и свернула на целину; преследователи последовали за ней.

Мадальская кобыла постепенно начинала сдавать — природа брала свое, только ежеминутные понукания хозяйки заставляли ее скакать галопом.

За ней гнался целый отряд, шансы уйти были невелики. Да, пусть эта земля была лучше разбитой проселочной дороги, но у преследователей было одно весомое преимущество — лошади, свежие и быстрые. Почему они до сих пор не догнали ее? Наверное, только потому, что у ее лошади более крепкие ноги, и у нее была небольшая фора, таявшая с каждой минутой.

Двое преследователей дышали ей в спину.

Стелла пожалела о том, что Мериад не пожелал возвратить ей лук. Но чего нет, того нет, и она приготовилась встретиться лицом к лицу с опасностью.

Они стремительно настигали ее; расстояние, разделявшее их, сокращалось с неимоверной быстротой.

— Кварт! Юс фалаэн атслед ар йази.

Как же, поговорить! Она прекрасно знала, чего они хотят, даже не понимая значения остальных произнесенных ими слов.

Девушка молчала и упрямо нахлестывала лошадь.

На узкую дорогу, вившуюся между двух полей, одновременно вылетели трое: Стелла и двое ее преследователей. Расстояние между ними было критическое.

Палева, тяжело дыша, взрывала копытами землю; дакирские лошади, закусив удила, зажимали ее в тиски. Один шаг у нее — полтора шага у них.

Впереди маячили спасительные очертания посадок. Принцесса резко вильнула вправо. Дакирцы пронеслись мимо.

Деревья на время укрыли ее, подарили кратковременный отдых измученной лошади, чьи бока вздымались так, будто паруса, наполненные попутным ветром.

Стелла видела, как преследователи кружили вокруг посадок, не решаясь пустить лошадей по прошлогоднему бурелому: они берегли их.

Девушка осторожно выбралась из-за деревьев на противоположной стороне посадок.

Впереди была деревня — она видела скопление темных точек сразу за полем, -где ее ожидал долгожданный отдых и, быть может, спасение, и Стелла смело направила лошадь в ту сторону.

Разумеется, военные заметили ее, погнались за ней, но длинноногость лошадей сыграла с ними злую шутку. Накануне прошел дождь, поле за посадками пару дней назад было заново распахано, и плуг поднял на поверхность глиняные пласты. Кони увязали в глине, теряли много времени и сил на то, чтобы выбраться. Палева, при всех ее сомнительных скоростных качествах, больше подходила для скачек по такому размокшему полю: ее крепкие ноги легче справлялись с грязью, меньше увязали в ней, а, значит, она затрачивала меньше энергии.

И они отстали, оставили девушку в покое.

Возле ручья, пересекавшего долину с запада на северо-восток, Стелла придержала лошадь.

Преследователи остались где-то позади, отчаявшись нагнать беглянку, можно было на время перевести дух.

Принцесса с грустью подметила, что не проедет сегодня больше шести миль, и решила не загонять Палеву из-за такого пустяка.

Там, за горизонтом, ничего хорошего не было. Здесь — тоже, так что можно было спокойно ехать дальше.

Напившись и наскоро отмыв лошадь от грязи, девушка свернула на тропу, ведущую в деревню, живописно раскинувшуюся на склонах невысоких холмов.

Как всегда, ее встретили аккуратные живые изгороди, опрятные домики и окаймленные сточными канавами улочки.

Заранее достав кошелек, Стелла пересчитала монеты — негусто, хватит только до Яне-Сенте, а потом... Она тяжело вздохнула и убрала его обратно. К сожалению, деньги на деревьях не растут.

Солнце, яркий, но уже не горячий диск, медленно, но верно стремилось к встрече с землей. Что ж, придется провести остаток дня в деревне, понадеявшись на то, что никому из ее обитателей не придет в голову донести на беглянку властям.

Выбрав большой дом под тисовой кровлей, она постучала в ворота.

Открыли ей не сразу. Сначала заворчал сторожевой пес, затем послышались шаги, на несколько минут воцарилась тишина, которую, наконец, нарушил вопрос:

— Хан?

Стелла растерялась: она не могла вспомнить ни одного дакирского слова и теперь судорожно перебирала в памяти фрагменты разговоров с разными людьми, где речь шла о дружбе.

— Хан? — настойчиво повторили за воротами. — Юс вер амаран энемалас.

— Мие налек, — выдавила из себя принцесса и тут же перешла на язык путников. — Вы не могли бы приютить меня за ночь? Если хотите, я заплачу. Поверьте, я не доставлю вам неудобств!

— Хан вред йоз?

— Я не понимаю по-дакирски, я грандванка.

Грандванка, конечно, не самая лучшая идея, но кем она еще могла назваться? Во всяком случае, к грандванцам здесь, кажется, относятся лучше, чем к сиальдарцам.

Ворота отворились, и в образовавшуюся щель выглянул паренек лет тринадцати с забавным чубом, падавшим на левую бровь. Он пристально оглядел ее и крикнул:

— Сурша!

К нему вышла девушка постарше с маленьким ребенком на руках; малыш прижимал к груди деревянную лошадку. Она вопросительно взглянула на брата; одна бровь забавно поднялась кверху.

— Ани гала ар даг и даман. Зви ие ив хазес? — спросил мальчик. — Шре вер след дакир.

— Мие атслед ар шрен. Гант.

Мальчик с чубом покорно скрылся во дворе. Ему было интересно, хотелось остаться, но он боялся ослушаться сестру.

— Что Вы хотели? — Дакирка крепче прижала к себе ребенка. — В нашей деревне редко встретишь таких гостей.

— Я всего лишь хотела переночевать.

— В доме, думаю, найдется место, только, — улыбнулась она, — у нас очень шумно.

— Нестрашно. — Она так устала, что способна заснуть под любую какофонию.

— Тогда я переговорю с матерью. Подождите, я скоро вернусь.

Стелла начала нервничать. Честно говоря, она никогда не любила ждать, взрывалась по пустякам — а тут эта бесполезная беготня от младшего к старшему... Нет, в соседней губернии к ней, определенно, относились радушнее, хотя понятие гостеприимства в Дакире всегда было своеобразным.

Принцесса уже хотела уйти, попроситься на ночлег в другой дом, когда ворота снова отворились, и дакирка в светлом платье без рукавов принялась отгонять рвавшуюся с цепи косматую собаку и, заодно, путавшихся под ногами кудахтавших кур.

— Милости просим! — Она виновато улыбнулась и крикнула детям, столпившимся на пороге дома: — Гант и бренке рандаренес шаеф: шре эсдаик эс ранк. Юсе шаеф виджик, — дакирка обернулась к Стелле, — ве шаефик. Вред йоз эсдаур?

— Я уже объяснила Вашему сыну, что не говорю по-дакирски. — Принцесса спешилась и привязала лошадь к коновязи.

Во дворе пахло сеном и печеными яблоками, этот запах напомнил о том, что неплохо бы подкрепиться.

— Вы, должно быть, грандванка? — разочаровано спросила хозяйка.

Интересно, сколько раз придется им объяснять, что она грандванка и не говорит по-дакирски?

— Да, грандванка, — терпеливо подтвердила девушка. — Это плохо?

— Нет, все в порядке! Прошу в дом, хостес. Дочка, наверное, уже накрыла на стол. Отдохните, поешьте, а там сговоримся о цене.

Стеллу проводили в большую комнату с закопченным потолком; трое детей уже накрыли на стол. Для гостьи под тарелку было специально постелено полотенце.

Хозяйка, женщина лет сорока, смуглая, с наскоро прибранными волосами, казалось, не была рада появлению принцессы: при взгляде на нее верхняя губа слегка недовольно приподнималась. Но на словах она оставалась любезной и почтительной.

Отослав старшую дочь, Ингу, готовить для гостьи постель, а сына Росса — задавать корм Палеве, хозяйка вместе с младшей дочерью Биркой (ее полное имя было Бирикильда) принялась хлопотать вокруг Стеллы.

Из соседней комнаты послышался шум и громкий крик Инги:

— Кинги, мие атбит йозе! Вер следал мие йоа, дзан йоз вер такен йет?

Хозяйка — ее звали Фирра — поморщилась и, извинившись, вышла.

Где-то в доме закричал ребенок, обиженно, недовольно, закричал и тут же умолк.

Бирка вжала голову в плечи и с опаской покосилась на дверь.

— Что с тобой? — Принцесса заметила, что девочка чем-то взволнована. — Кто это кричал?

— Миеф жалко базес, братика моего, Вендира. — Бирка старалась говорить на языке путников, но постоянно вставляла в разговор дакирские слова. — Йето шор кричал.

— Скажи, почему твой старший брат говорит только по-дакирски, а ты знаешь другие языки?

— Меня харефы научили, только маят говорит, что нужно разговаривать только по-дакирски. Прошу, — девочка оглянулась на дверь, — не говорите ей, что я с Вами разговаривала.

— Хорошо, не скажу. — Странно, почему мать запрещает ей говорить на языке путников, ведь сама она его знает, да и в других деревнях на нем без проблем разговаривают. Ну, не без проблем, но говорят. — А маят — это мать?

— Да. Маят теперь в доме старшая, пока отто на войне.

Стелла хотела еще что-то спросить, но вернулась Фирра, и Бирка вновь стала суетливо-молчаливой.

— Инга приготовила Вам постель, — в голосе дакирки чувствовалось что-то приторно-сладкое. — После ужина можете прилечь.

— Мы еще не договорились о плате...

— Потом, хостес, не на ночь же глядя!

Поужинав, принцесса вышла во двор. Дети, евшие отдельно от взрослых, уже были там, занятые своими привычными делами: Росс что-то плел из ивовых прутьев, Инга подшивала старую мужскую рубашку и одним глазом следила за маленьким Вендиром, ползавшим по траве.

Смеркалось.

Обойдя молчаливых детей стороной, девушка направилась к воротам.

— Хостес, кварт! Подождите меня, хостес! — Бирка стрелой вылетела из дома, споткнувшись о порог.

— Бирка, вер ган ар шрен, — строго приказала старшая сестра, оторвавшись от шитья. — Такент багги и гант эс Манула.

— Вер ган! — замотала головой девочка и подбежала к Стелле. — Гант, я покажу тебе их.

Когда они вышли за ворота, принцесса поинтересовалась, куда они идут.

— К харефам. Они умеют предсказывать судьбу.

Девушка усмехнулась: одна из таких гадалок уже успела заглянуть в ее будущее и не увидела в нем ничего светлого. Она не очень доверяла всем этим предсказаниям, но не имела ничего против небольшой увеселительной прогулки перед сном.

Повсюду чувствовалось дыхание осени: в ярком уборе листьев, накидке унылых дождей, прохладных, но еще ощутимых солнечных лучах, неубранных стогах сенах на полях, влажных черных бороздах и криках пролетающих над головой птиц.

Они шли логом, по едва заметной, затерявшейся в траве, тропинке.

Харефы разбили лагерь за деревней, на берегах того самого ручья, водой из которого пару часов назад Стелла поила лошадь. Девушка еще издали услышала веселый смех ватаги детей, возившихся у ручья. Едкий дым костров смешивался с запахом влажной почвы и специфическим ароматом специй.

Кого-то увидев, Бирка просияла и побежала по высокой траве к одному из костров, возле которого хлопотала пожилая харефка в черно-красном наряде с традиционной пышной юбкой.

— Мийя, Мийя, я привела тебе её! — Бирка улыбалась во весь рот. — Шре вред визет деллар!

— Не говори со мной по-дакирски, Бирикильда, ты же знаешь, я терпеть его не могу. — Харефка передала половник молодой харефке и обернулась к девочке. — Твоя мать знает, что ты здесь?

— Вер. То есть, нет. Но, думаю, Инга ей расскажет. Она им не нравится, — Бирка указала на подошедшую Стеллу. — Я знаю, куда ходила маят перед тем, как я мы поужинали.

— И куда же ходила твоя мать? — Принцесса присела на край повозки; ее терзало недоброе предчувствие.

— Эс гендас. Они остановились у Сури и ищут кого-то. Сначала мать послала к ним Росса, а потом пошла сама. Но ведь ты поможешь ей, Мийя? — В детских глазах светилась надежда.

Бирка забавно склонила голову набок; от напряженного ожидания у нее задергалась верхняя губа, совсем, как у матери.

— Что они с ней сделают?

— Ничего хорошего, Бирка, — вздохнула харефка и погладила ее по голове. — Ты хорошая девочка и сделала все, что могла.

— Вам лучше уехать. — Она заглянула Стелле в глаза. — Деньги — все для этой деревни, а десять тысяч талланов — слишком большой соблазн для Фирры. Они обеспечат ее на всю оставшуюся жизнь. Я попрошу одну из дочерей привести Ваши вещи и лошадь; она у меня настоящая колдунья, а старший сын Фирры влюблен в нее.

— Но если они ждут меня, Ваша дочь не сможет незамеченной попасть в дом, — возразила девушка.

— Сможет, — краешком губ улыбнулась старуха. — Все харефы, если они харефы, а не ашелдонские цыгане, умеют внушать людям то, что хотят, чтобы те видели, а сами люди видят только то, что хотят видеть.

Принцесса непонимающе смотрела на нее, и харефка пояснила:

— Вы, например, не видите своего счастья, так как привыкли считать его злом. Хорошо, объясню еще проще. К примеру, Вы считаете все яблоки кислыми только потому, что Вам однажды попался один кислый плод. А Бирикильда, хоть еще и ребенок, умеет отличать истинное от мнимого, именно поэтому ей так сложно будет жить среди людей.

— Разве это плохо, видеть истину? — удивилась Стелла. — Это великий дар.

— В мире нет ни одного королевства правды, везде на престол возведена ложь, поэтому те, кто видят эту ложь, страдают вдвойне: от этого знания и от людей — слепых рабов денег и власти.

Наступило молчание, прерываемое потрескиванием костра.

Все трое смотрели друг на друга, не решаясь начать новый разговор. Тема, поднятая харефкой, была настолько серьезной, что говорить после нее о погоде и прочих мелочах казалось глупым и неуместным.

— Я приведу хостес лошадь, — вдруг встрепенулась Бирка. — Раз Мийя считает Вас хорошей, Вам нужно помочь. Когда-нибудь Мийя возьмет меня с собой, она обещала мне, и маят не будет больше хлестать меня по щекам за то, что я вожусь с травами и говорю на чужом языке.

Девочка побежала к деревне; харефка не стала ее окликать.

Взяв руки принцессы в свои морщинистые ладони, Мийя сказала:

— Уезжайте из Дакиры, иначе они затравят Вас. Черная магия змеями расползается по окрестностям, и с каждым днем все труднее хранить в душе заветы Ильгрессы. Через некоторое время мы тоже покинем этот край.

Харефка вздохнула и провела рукой по вспотевшему лбу.

— Вы необычная девушка. В глазах у Вас долгая дорога и два пути: путь жизни и путь смерти. Вы сами должны выбрать дорогу, по которой идти. Также я вижу в Вас силу, которая зажжет свет, и любовь, которая свергнет престол Тьмы, но Вы пока так далеки от нее, она будто в тумане... Ее нужно почувствовать, принять и бережно пронести в своем сердце, защитив от сомнений и предрассудков, чтобы она засияла ярким пламенем. У многих зажигается внутри такой огонек, но единицы превращают его в немеркнущие звезды.

— Любовь — и престол Тьмы? — покачала головой Стелла. — Вы, наверное, говорите о любви, как об абстрактном понятии? Но какое я имею к ней отношение? Я всего лишь могу помочь, служить ей, но никак не...

— Я говорю о самой обыкновенной любви, — улыбнулась Мийя. — Иногда она творит чудеса. Вы ведь верите в чудеса?

Пока они говорили о будущем, успела вернуться Бирка. Как и обещала, она привела Палеву.

— Еле успела! — запыхавшись, выпалила она. — Еще минутка — и все! Они в доме, и их много. Поезжайте через поля Ордейлов, сверните на военную дорогу возле старого вяза, а потом, мили через четыре, — на королевскую в Яне-Сенте. Поспешите: они скоро будут здесь!

Девочка указала на север:

— Поля Ордейлов вон там. За ними всего одна дорога, не перепутаете. Арика!

— И тебе всего самого наилучшего, Бирка! — Принцесса была уже в седле.

И как только маленькая девочка умудрилась заново приладить ее седельную сумку, да еще под неусыпным оком родных?

Помахав рукой своей спасительнице и ее наставнице, девушка поскакала на север. Что ж, по крайней мере, она успела плотно поужинать.

Со стороны деревни доносился заливистый собачий лай и истошные крики Фирры:

— Яуссес, йо хандерар юсе алеви! Йоз такенарал мина праэз, тупас! Нер йот вредф юс вит? Вернес!

Из-за зеленой изгороди вылетели три всадника; Стелла знала, что их целью была она, знала, что их гораздо больше, и снова, и снова нахлестывала лошадь.

И зачем только она поверила в дакирское хлебосольство, почему ее сразу не насторожило поведение местных жителей, как она могла забыть, что этот народ чаще лжет, чем говорит правду? Из-за фатальной ошибки она снова убегала от смерти, второй раз за день.

Окрестности стремительно погружались в темноту, ориентироваться на местности становилось все сложнее.

Положившись на удачу, и на слух определяя разделявшее ее и преследователей расстояние, принцесса наконец добралась до старого вяза. Ее всю трясло, будто от лихорадки.

Так, куда теперь, где эта королевская дорога? Глаз выколешь в этой темноте!

Девушка прислушалась. Вроде бы тихо, но они где-то рядом, рыщут по полям.

С одной стороны, темнота мешает ориентироваться, превращает ее в выброшенную на берег рыбу, но, с другой, они ее не видят.

Расслабляться было рано, и, поминутно прислушиваясь, Стелла свернула на север.

Ей казалось, что копыта слишком громко отбивают быструю дробь по дороге — то ли еще будет, когда она выберется на булыжное покрытие? Настоящий гром, который услышит не только она, но и они, те, кто идут по ее следу.

По обеим сторонам дороги зажглись светлячки. Светлячки и светлячки, обычные мигающие зеленые огоньки, ничего особенного. В придорожной траве что-то копошилось, может, мыши? Над головой с уханьем пронеслась сова; выхваченная тусклым, рассредоточенным облаками лунным светом тень скользнула по земле, всполошив ночной животный мир.

Добравшись до нужного перекрестка, принцесса остановилась. Ей бы сейчас пригодился указательный столб, но его не видно, да и искать было некогда: не она одна бродит по ночным дорогам.

То, что не одна — это верно: вдалеке зажглись фонари.

— Чудесно, по крайней мере, теперь я знаю, где они, — подумала девушка, лихорадочно решая дилемму, куда ей податься.

И тут ее внимание привлек легкий щелкающий звук.

— Что бы это могло быть? — Стелла наблюдала за реакцией Шарара, неподвижно вглядывавшегося в поля справа от дороги.

Потом раздалось тихое мелодичное рычание, окончательно сбившее ее с толку. Большая кошка? Рысь? Но она не встречала здесь рысей. И что тогда щелкало? Какая-то птица?

Пес попятился, пригнувшись к земле. Кого же он видел?

— Берегись, мантикора!

А это еще кто? Кто сказал...

Додумать она не успела: в поле зрения возникло странное существо размером с лошадь. Но эта была не лошадь, это было что-то странное, непонятное — существо с головой человека, телом льва, крыльями дракона и хвостом скорпиона. Оно так внезапно выросло перед ней, что Стелла даже не успела понять, откуда оно появилось.

Рот с тремя рядами зубов оскалился; хвост издал характерный щелкающий звук.

А принцесса смотрела на него, как парализованная.

Мантикора оторвалась от земли; Стелла поздно сообразила, что перед ней хищник, и она — его цель. Полет был стремителен, остановить его было невозможно — но кто-то все же остановил. Прохладная серебристая субстанция пронеслась перед лицом девушки, заслонив ее от смертоносных зубов.

Призрак девушки с фонарем пронесся мимо испуганной Стеллы и насквозь прошел через тело мантикоры. Ей это не понравилось. Чудовище приземлилось на лапы и, утробно урча, попятилось к обочине.

Только теперь принцесса поняла, насколько близко была от нее смерть — на расстоянии ладони.

— Зачем тебе одна? — заговорил вкрадчивый голос призрака. — Посмотри туда, — она указала на поле, по которому блуждали огоньки фонарей, — их там целая дюжина. Они гораздо больше и вкуснее, ты подкрепишься на месяц вперед.

Скорпионий хвост защелкал; горящие глаза уставились на девушку. Похоже, мантикора сначала намеревалась закусить ей, а потом плотно подкрепиться ее преследователями.

Рука невольно потянулась к мечу.

— Бесполезно, — покачала головой девушка-призрак, — она все равно быстрее. Лучше не раздражать ее. Кажется, она не голодна, я попробую увести ее.

— Кыш, кыш отсюда! — Призрак несколько раз прошел через голову мантикоры. — Лети туда!

С недовольным ворчанием, клацнув тремя рядами страшных зубов, мантикора удалилась, так же стремительно, как и возникла на пустынной королевской дороге.

— Повезло! — с облегчением вздохнула призрачная девушка и по воздуху подплыла к вспотевшей от страха Стелле. — Обычно никто не выживает после встречи в мантикорой. Она прирожденный убийца.

По небу промелькнула тень и спикировала на блуждавшие по полю огни. Послышались громкие крики; фонари хаотично заметались по окрестностям и затерялись вдали.

Принцесса поежилась: пусть у нее не было оснований любить тех людей, что травили ее весь сегодняшний день, но и такой смерти она им не желала.

— Она вернется? — шепотом спросила девушка.

— Мантикора? Нет. Теперь в ней проснулся инстинкт хищника: она не может не преследовать убегающую жертву. Им повезет, если они успеют добраться до деревни.

— Разве в деревне она их не тронет?

— Нет, там харефы, а мантикора боится трех вещей: заклятия, призраков и харефов.

— Спасибо, Вы спасли мне жизнь, — пробормотала девушка, не сводя взгляда с темного поля, на котором затерялась мантикора.

— Не за что, я всегда рада помочь.

Призрак зажег свой фонарь и осветил дорогу и побелевшее лицо принцессы.

— Позвольте, я провожу Вас.

— А тут еще много... всяких духов, оборотней? — собравшись с духом, спросила Стелла.

— Нет, только я одна. — Она рассмеялась и, словно не заметив, проплыла через дерево.

— А Вы добрый дух?

— Я не дух, я призрак.

Подняв фонарь, призрачная девушка повела ее прочь от пиршественного стола мантикоры.

— А есть разница? — простодушно спросила принцесса.

— Ну, в какой-то степени я тоже дух, низший дух, самый-самый низший. В таких, как я, превращаются те, кого разлучили с телом, у кого еще остались не доделанные на земле дела, кого не хотят, или кто сам не хочет присоединиться к огромной армии душ, ждущих перерождения.

— А Вы...

— А я Тайра. Меня здесь убили.

Вот так просто, сразу и без изысков — "меня здесь убили".

— Но кто? Разбойники?

— Да волки меня загрызли, когда я шла за лекарством к матери. Я до этого в сердцах пожелала одному человеку смерти, — Тайра вздохнула, — сделала очень нехорошую вещь... Перед смертью так и не извинилась.

— И это Вас держит?

Она кивнула.

— Но я обязательно извинюсь. Просто я боюсь посмотреть этому человеку в глаза: мне стыдно.

Фонарь бесшумно покачивался в руке Тайры; свет, пронизывая ее серебристое прозрачное тело, полукругом падал на дорогу, выхватывая из мрака поросшую травой обочину.

— А тут много призраков? — Принцессе еще не доводилось встречать неприкаянные души.

— Хватает. Взять, хотя бы, бедняжку Асайю: она ночами бродит вдоль дороги и плачет. А вот и она, — призрак указал на очертания белой фигуры, застывшей возле одинокого дерева.

— Рановато для призраков, — подумала девушка. — Или осенью они выходят раньше полуночи?

— Асайя, ты все плачешь? Может, уже хватит? — крикнула Тайра и подплыла к ней, на время оставив живую спутницу в темноте.

Всхлипывая, Асайя обернулась и с удивлением посмотрела на Стеллу.

— Не бойся, она хорошая. Я только что спасла ее от мантикоры.

— Да, я видела ее. Она опять жаждет крови.

Кто жаждет крови? Мантикора или она, принцесса?

— Иди сюда, познакомишься. — Тайра потянула "коллегу по несчастью" к дороге. Только теперь девушка заметила, что у нее связаны руки, а на лице и шее — синие полосы.

— Это ее муж так, — пояснила Тайра. — Сначала просто издевался, голодом морил, потом бил, ядом травил — а она все не умирала. Он не выдержал, задушить решил — не получилось. Чуть-чуть. Но он доделывать не стал, прямо так закопал, здесь, под деревом.

С каким цинизмом она об этом говорила, будто о заурядном деле!

— Она плачет, оттого что с ней так поступили? — Она сопротивлялась, но воображение упорно рисовало страшную картину смерти этой женщины, ее крики, мольбы о пощаде...

— Она плачет, потому что его любила. Дура! Я ей сто раз говорила: забудь и отправляйся к другим душам, тут у тебя дела нет, а она не может. Вечно будет торчать у своей могилы!

Асайя тихо всхлипнула и с укором посмотрела на Тайру:

— Сразу видно, ты никогда не любила.

— Но разве можно любить человека, который так с Вами обошелся? — вставила слово Стелла.

— И чьи кости давно сгнили в могиле, — добавила Тайра.

— Это ведь не выбирают; если любила, то все равно любишь, — покачала головой Асайя. — Поэтому мне так больно.

И она поплыла обратно к своей безымянной могиле.

Глава III

Мало осталось городов, имеющих двойные названия, и все они сосредоточены на юге. В Дакире таких городов три: Яне-Сенте, Кон-Раки и Вигат-Лаш.

Двойные названия обычно очень древние, придуманные еще страллами, называвшими свои поселения в честь животных, природных явлений, небесных светил, земных божеств: считалось, что тогда оно будет находиться под покровительством богов. Прошли годы, исчезли страллы, а вместе с ними их божества, и никто уже не мог разгадать тайну древних названий. Постепенно стерлись из людской памяти Посох Дракона, Храм Звезд, Вершина Неба, Город Льва, остались просто поселения с непонятными, даже пугающими названиями, походившими на часть неведомого заклинания.

Яне-Сенте, некогда богатый вольный город на побережье моря Уэлике, превратился в обыкновенный провинциальный центр, ничем не примечательный и ничем не выдающийся. В нем мало что осталось от старого города, разве что Крепость спящей змеи, ее обычно показывали, как единственную городскую достопримечательность.

Яне-Сенте был старше Милагро, не говоря уже о Супофесте и Дайане, своих соседях по побережью, ныне переживавших бурный расцвет; его крепость, близкая по архитектуре к Суфской в Адиласе, пожалуй, являлась самым старым сооружением во всей Дакире. Это сложное хитросплетение темных коридоров, переходов, толстых стен с узенькими оконцами-бойницами, винтовых лестниц и подземелий Старой крепости — самой древней части Крепости спящей змеи — не под силу было разгадать никому, поэтому люди жили в Новой крепости, отделенной от Старой Драконьими воротами; там же располагались королевские апартаменты. Но короли редко бывали в Яне-Сенте, незаслуженно обойденном молодыми соперниками, и замок большую часть времени пребывал в унылом запустении, пугая тенями припозднившихся прохожих.

Стелла остановилась перед высоченными, испестренными узорами мха зубчатыми городскими стенами и в раздумье огляделась по сторонам. Справа от нее по широкой мощеной дороге нескончаемым потоком двигались повозки, иногда между ними мелькали пестрые перья на шляпах всадников.

Попасть в город было практически невозможно: стражники тщательно проверяли документы, всматривались в лица каждого пешего или конного.

Заморосило. Принцесса машинально поправила капюшон, продолжая следить за людьми, стекавшимися к воротам. Что-то здесь многолюдно, даже странно. Хотя, перед Милагро тоже было много народу.

Мокрая Палева с тоской посматривала на своих собратьев, пересекавших заветную черту городских стен: их ждали еда и теплые стойла.

Девушка почти решилась рискнуть и попытаться проскользнуть мимо бдительных стражников, когда из ворот выехал вооруженный отряд. Их было не меньше полусотни, и они направлялись на северо-запад.

Стелла вгляделась в стройные ряды всадников на разномастных лошадях, поблескивавших металлическими налобниками с острыми единорожьми рогами. Возглавлял их офицер с широкой алой перевязью верхом на отливавшем бархатом буланом жеребце с поникшим от дождя алым султаном. Только у его лошади помимо налобника был нагрудник.

Позади всадников уныло чавкал грязью обоз; завершал процессию всадник на каурой лошади. По алой ленте в уздечке принцесса признала в нем королевского гонца.

Это был один из отрядов гендас, или, проще говоря, военных, отправлявшихся в действующую армию в Сиальдар, даруэнс ие аккел.

Уныние, поддерживаемое дождем и серым небом с тяжелыми свинцовыми тучами, низко нависшими над землей, охватило Стеллу. Ей хотелось оказаться дома, в своей комнате, укрыться от мира пуховой подушкой и не вспоминать о том, что где-то лилась кровь, не чья-то, а ее друзей и близких. Но она стояла под дождем возле стен Яне-Сенте, а в сотнях миль от нее, в долине Алекса, быть может, под натиском этих закованных в железо людей сейчас погибал барон Остекзан, и Наваэль, стиснув зубы, в бессильном отчаянье наблюдал за тем, как блестящее море дакирской конницы подступает к белым стенам Розина, его Розина.

Девушка гнала от себя эти страшные картины, убеждала себя, что все обойдется, что все останутся живы, но образы окровавленных сиальдарцев упорно возникали в мозгу, заполняя собой все пространство ее сознания.

Вот она, смерть, строевым шагом движется на север, чтобы убивать. Для чего рога на налобниках лошадей? Чтобы насквозь пронзать врагов; разве выживешь, встретившись с этим острым шипом? Для чего эти нагрудники? Чтобы остаться невредимыми в бою и разить противника. Раз есть обоз, то они едут надолго, а раз надолго, то едут к стенам Розина. А если они едут к стенам Розина, это означает только одно — превращение Сиальдара в вассальное дакирское государство.

Это было, как страшный сон, еще год назад ничего не предвещало беды казалось, после распада Сиальдарской империи политической карте мира не грозили перемены — и раз, судьба одного государства уже в руках победителя, а будущее второго держится на тонкой ниточке.

И это только конница, есть еще пехотинцы, пушки, осадные орудия, корабли — страшная боевая машина, перемалывающая людей.

Что там, в Сиальдаре, как там, в Сиальдаре? Идут бои, или они пока выжидают. "Хоть бы выжидали, хоть бы выжидали!" — как заклинание, готова была повторять она.

Принцесса вытащила из-под одежды мешочек с Лучезарной звездой, развязала его и с надеждой посмотрела на переливающиеся грани. Разумеется, звезда холодна и не поможет ей. А, может, ей никто уже не поможет, и следует принять все происходящее как неизбежное, суровую действительность; не придется тогда скрываться от смерти, переживать о будущем. Она просто отдаст самоцвет тому, кому он действительно нужен, тому, кому будет принадлежать мир. Идти против реальности — все равно, что плыть против течения.

Но это еще не реальность, все еще можно изменить.

Стелла отогнала от себя навязчивые мысли и запретила себе думать о Сиальдаре — сейчас у нее другая задача.

Выехав на дорогу, она пристроилась за крытой повозкой с провиантом. Когда возница натянул вожжи, пропуская дорожную карету, принцесса забралась внутрь и, привязав Палеву к выступавшему сзади крюку, продолжила путь в компании овощей и бочонков с вином.

Повозка снова затормозила, на это раз перед воротами; послышались грубые голоса стражников:

— Йот бренк йо?

— Вайн фрез гендас и шаеф фрез йозе.

— Греве!

Повозка тронулась, копыта лошадей застучали сначала по деревянному настилу, а затем по булыжной мостовой.

Выждав немного и набив пару шишек о борта возка, Стелла осторожно высунулась наружу и, убедившись, что за повозкой никто не следит, спрыгнула на мостовую.

Итак, она в Яне-Сенте, хмуром и неприветливом, ставшем еще более угрюмым из-за дождя. Чем ее встретит этот город: оскалит зубы или, скосив глаза и плотно сжав челюсти, позволит продвинуться к заветной цели. Заветной цели... Куда, собственно, она так стремится: из одного капкана смерти в другой? Несмотря на все указы и насылаемые на нее Эвелланом чудовищ, здесь гораздо безопаснее, чем там; логово змей безвреднее неба из свистящих ядер. Ей ведь придется пробираться сквозь дакирскую армию, а это не десять, даже не сто человек. Нереально!

Нужен корабль, это единственное разумное решение.

Есть другой выход — пересечь Дакиру и доплыть до Лиэны по морю Виниале, но на это у нее не было ни времени, ни денег. Приходилось рисковать.

Первым делом девушка поспешила найти тихое место, где бы она могла поесть и обсушиться у огня. Таковое нашлось в нескольких кварталах от городской стены на узкой извилистой улочке, над которой с двух сторон нависали верхние этажи домов, окрашенных в темные грязные тона. Заведение называлось "Менесан нурра" и зазывало посетителей облупившейся вывеской с изображением сельского пейзажа.

Улочка вызывала подозрения, таверна — тоже, но вряд ли она нашла что-то лучше, особенно при ее финансах. Разыскиваемым властями не приходится выбирать.

Стелла вручила дежурившему под окнами таверны мальчишке талан, за который он клятвенно обещал присмотреть за ее лошадью, и толкнула потемневшую от времени дверь.

Под низким прокоптевшим потолком клубился дым от трубок. Посетители "Менесан нурра", преимущественно люди среднего достатка, пили вино, ведя за трубочкой неспешные разговоры. Были здесь и другие, по виду ремесленники или рабочие, которые трубок не курили, зато пили крепкий эль, закусывая его жареной рыбой.

— Сиилир ауссес, а деллар, — присвистнул один из посетителей с пивом. — Хотс деллойя ив юсе нурра!

— Таваль, шейрин таваль, а вер гала, — вторил ему сосед, пожирая принцессу глазами. — Мие ар туис акакир шори. — Он рассмеялся.

— И мие эв. Ей, деллойя, туэрт миет! 

Девушка боком прошла мимо них, направляясь к хозяину "Менесан нурра", стоявшему за низкой перегородкой в конце зала.

— Мне нужен ужин. — Она нервно постукивала пальцами по дереву, с тоской бросая взгляды на жарко натопленный очаг. — Какая-нибудь птица, овощи и немного вина, причем, все свежее.

— Как будет угодно Вашей милости. — Хозяин расплылся в улыбке и передал заказ вертлявой девице.

Стелла присела на ближайшее к огню свободное место, ощущая на себе любопытные взгляды посетителей. И почему они так на нее таращатся? Если бы узнали, то не сидели бы сиднем, а бежали за представителями закона. А, понятно, вот в чем дело: в таверну зашла одинокая красивая девушка. О чем они там перешептываются? Наверное, обмениваются сальными замечаниями на ее счет. В такой ситуации незнание языка — даже плюс: кому приятно выслушивать публичное обсуждение своих достоинств?

Так и есть, беззастенчиво осматривают ее, подмигивают, будто она портовая девка. Ничего, недолго можно и потерпеть, необязательно торчать здесь весь вечер. Главное, чтобы не приставали.

— След йоз дакир? — спросил человек в широкополой шляпе с перьями. Странно, почему он не снял ее? Может, торопиться? Нет, курит трубку — значит, располагает свободным временем. Видимо, привычка или недостаток воспитания. И, вообще, не ее это дело.

— Вер. — равнодушно бросила принцесса.

— Так Вы не местная?

— Нет, грандванка, — с легким раздражением ответила девушка.

— Всегда мечтал познакомиться с хорошенькой грандванкой, но и представить себе не мог, что встречу ее здесь. — Он говорил, слегка растягивая слова, как принято в Грандве. — Не самое лучшее место для порядочной девушки.

— Потому что здесь собирается всякий сброд? — Стелла с вызовом посмотрела ему в глаза и выждала паузу. — Спасибо, я не нуждаюсь в защите.

Она надеялась, что он закончит разговор, но дакирец лишь выпустил несколько колечек дыма и продолжил:

— Значит, Вы здесь проездом. Одна?

— С чего Вы взяли? Разумеется, нет.

— И куда направляетесь? — Еще одно колечко.

— Это мое дело. Я не на допросе.

— В Яне-Сенте Вам будут задавать много неприятных вопросов, гораздо более неприятных, чем мой.

— Если их будут задавать те, кто имеет на это право, я отвечу, а на Ваши я отвечать не собираюсь.

— А почему? Чем я Вам не нравлюсь? — Дакирец пересел за ее стол и внимательно оглядел девушку с ног до головы. Заметив ее пристальный взгляд, сфокусировавшийся на его шляпе, он поспешно снял головной убор.

— А почему Вы должны мне нравиться? Вдруг Вы разбойник? Порядочные люди ведут себя тактичнее.

— Боюсь огорчить Вас, но здесь Вы не найдете ни одного порядочного человека.

— Прекрасно, значит, я была права. Ну, и кто Вы?

— Сарид, мою фамилию Вам знать необязательно. А Вы?

— Что я? — не поняла девушка.

— Как Вас зовут?

— Я не знакомлюсь в сомнительных тавернах с сомнительными мужчинами. — Ей наконец-то принесли еду, и Стелла сосредоточенно занялась ее уничтожением.

— Смею заверить, у меня честный род занятий. Так что же?

— То же. Дайте спокойно поесть!

— Вас это ни к чему не обяжет, — продолжал настаивать он.

Что делать: послать его ко всем демонам, сказать: "Отвали!"? Но ведь он настырный, просто так не отвяжется. Конечно, есть способ раз и навсегда объяснить этому Сариду, что она не желает ни с кем знакомиться, но этот способ приведет ее прямиком в тюрьму.

— Ладно, Айрис, — пробурчала принцесса. Во взгляде читалось: "Ну, что, доволен?".

— Айрис...Красивое имя, как и Вы.

— Что, приударить за мной хотите? Сразу предупреждаю: не выйдет.

— Зачем же Вы так сразу?

— Чтобы ни на что не надеялись. Может, публика здесь и сомнительная, зато я девушка порядочная.

— Приятно слышать, я сразу так и подумал. Знаете, Вы очень похожи на одну женщину, которую здесь искали. Правда, вчера ее поймали, но... Откуда Вы родом?

Так, началось. Только спокойно!

— Из Артикса. Предупреждая Ваш следующий вопрос, отвечу, что очутилась здесь только потому, что хочу сбежать от войны. Конкретнее — уплыть в Адилас. Этого достаточно?

— Вполне. Та девица ехала в Сиальдар.

— А что за девица? — Стелла на время отставила тарелку в сторону.

— Рыжая шпионка. Она притворялась то ли адилаской, то ли еще кем-то и, во что бы то ни стало, хотела попасть в Сиальдар. Пол нашего отряда гонялось за ней по всей северо-западной Дакире, пока, наконец, вчера мы ее не поймали.

"Пол нашего отряда"... Что-то ей не по себе. Так, карнеола, вроде бы, нет, значит, не генр. Тогда какого отряда? Местных стражей порядка? Везет тебе на знакомства, Стелла, любишь ты острые ощущения! Кто тебя просил сюда заезжать, зачем тебе вообще в Яне-Сенте? На корабль ты тут не сядешь, а поесть и поспать можно в другом месте, желательно безлюдном.

— И что с ней будет? — Внутренности обдало холодом при мысли о том, что вместо нее казнят невиновную. Вторая мысль, мысль о том, что она сидит рядом с одним из блюстителей закона, заставило сердце резко упасть в желудок. Оставалось надеяться, что он не заметит ее волнения. — В чем ее обвиняют?

— В чем обвиняют? В шпионаже, я полагаю. Ее ждет тюрьма. Если Его величеству будет угодно между сражениями подписать смертный приговор, ей отрубят голову. Или повесят — все зависит от ее происхождения.

Вот так, самым будничным тоном — "ее повесят", будто речь идет не о человеческой жизни. И какой цинизм в словах "если Его величеству будет угодно..."! Это ведь не пустяк, чтобы решать его так, мимоходом, исходя из мимолетного настроения! На королевское расположение духа может повлиять, что угодно: плохой сон, мелкая военная неудача, даже попавший в копыто коня камешек. Вот так и получается: на одной чаше весов камешек, а на другой — петля и меч палача.

Если Валару захочется — ее (то есть ту женщину) поволокут на эшафот, а не захочется — сгноят в тюрьме или вовсе отпустят. Нет, не отпустят, он же предупреждал...

— Как жестоко! — Она заставила себя снова начать жевать.

— Просто по закону, — пожал плечами Сарид. — Ей еще повезло, что губернатор медлит, не решился взять ответственность на себя, хотя директива разрешала ему самому вынести приговор. Извините, мне пора. Рад был познакомиться, Айрис, надеюсь, мы еще увидимся.

Он встал, расплатился по счету, надел шляпу и направился к выходу; из-под плаща выглянула алая перевязь.

— Ну и дела! — Стелла залпом осушила стакан. — Я только что разговаривала с офицером дакирской армии.

Она приняла его за слугу закона — а он офицер. Офицер — это то же самое, что генр, даже хуже. И это его люди ловили ее все эти дни, травили, словно гончие псы лисицу. Странно, что он не арестовал ее, ведь она была без парика, в своей привычной одежде. Неужели та, которую они схватили по ошибке, так похожа на нее? Или описание было расплывчатым? В любом случае, девушка только что была на волосок от смерти.

— Я здесь, за меня приняли другую, и она, наверное, томиться в подземелье той крепости, что нависает над городом, сидит и ждет вынесения смертного приговора. Я обязана ее спасти, иначе я никогда себе этого не прощу.

Быстро покончив с едой, принцесса расплатилась за ужин, в очередной раз констатировав, что содержимое ее кошелька стремится к нулю. Мимоходом она поинтересовалась расположением городской тюрьмы, солгав, что ей нужно навестить родственника. Их в Яне-Сенте оказалось две: обычных преступников содержали возле городской ратуши, а особо опасных — в Белой башне Старой крепости. Её, то есть женщину, которую принимали за нее, безусловно, посадили в Белую башню.

Что же делать? Башня хорошо охраняется, в нее просто так не попасть. Если она попытается — в камере прибавиться узников.

Ей нужна помощь. И поможет ей тот, с кем она только что познакомилась.

Стелла догадывалась, что Сарид имел непосредственное отношение не только к армии, но и к узнице. Он ведь сказал, что это его люди поймали шпионку. Раз так, то Сарид мог бы беспрепятственно провести ее в Крепость спящей змеи. Оставался сущий пустяк: отыскать его в большом городе и понравиться ему настолько, чтобы он отвел ее в нужное место.

Дождь перестал. По мостовой расплылись мутные потоки; капли, срываясь с крыш, падали за шиворот.

После дождя всегда особая атмосфера: цвета становятся ярче, воздух чище — и одежда грязнее. Всадники в такие минуты особенно любезны и с радостью окатывают пешеходов содержимым сточных канав.

Девушка свернула в какой-то проулок и выехала на улицу с дюжиной лавок; в конце, перед глухой, обвитой плющом стеной, в обрамлении нетесаных камней журчал фонтан — источник питьевой воды для окрестных домов.

Миновав несколько кожевенных мастерских, Стелла оказалась в начале улицы, упиравшейся в пустырь — обширное свободное пространство посреди плотной городской застройки. Пустырь порос редкой жухлой травой; за ним плечом к плечу, сомкнув ряды, тянулись унылые стены домов, плотно сжавшие странную пустоту в тиски.

Принцесса с удивлением смотрела на пустырь, но потом поняла, что это плац.

Она осторожно въехала на странную голую землю посреди густонаселенного города, с опаской оглянулась на зловещий силуэт крепости, нависавший над крышами домов — от него веяло враждебностью.

— Кого-то ищите, Айрис? — Девушка не заметила, как к ней подъехал всадник на золотисто-гнедом коне. — Наверное, Ваших спутников?

— Ой, это Вы! — Стелла обрадовалась и испугалась одновременно. Она его искала — и вот он здесь, а что делать, девушка так и не придумала. — Да, я жду друзей. Мы с ними разминулись. Условились встретиться здесь и...

— Если те, кого Вы ждете, грандванцы, они, наверное, задержались в какой-нибудь лавке на Ригги.

— Ригги? Это улица?

— Да. Честно говоря, никто не знает ее настоящего названия. Там полно лавок, самая крупная принадлежит старику Ригги.

— Поэтому и улицу называют Ригги?

— Абсолютно верно. — Он улыбнулся.

То, что он улыбается, — это хорошо. Ей бы то же неплохо улыбнуться, пококетничать.

Но как убедить его провести ее в крепость? Наверное, нужно, чтобы он пригласил новую знакомую на свидание. Что ж, придется организовывать его за один день — дольше оставаться в Яне-Сенте опасно.

— Что-то не спешат Ваши спутники! — Сарид с усмешкой посмотрел на нее. — Не возражаете, если я побуду с Вами, пока они не появятся? Или Вы по-прежнему скептически настроены к незнакомцам.

— Для порядочных незнакомцев, назвавших свое имя, я иногда делаю исключения. — Тут главное — не переиграть. Если начать строить глазки прямо сейчас, он не поверит, и рыбка сорвется с крючка. Нужно осторожно, по маленькому шажочку.

— А с чего Вы решили, что я порядочный?

— Вы же сами признались в этом таверне. К тому же, я привыкла доверять офицерам.

— А Вы темная лошадка, Айрис! И многих офицеров Вы знали?

— Всего двух. Оба были знакомыми отца.

Стелла сделала вид, что обиделась. Будь она на месте Айрис — непременно бы обиделась, ведь за его вопросом, его тоном скрывались пошлые намеки на связь с кем-то из военных.

Отвернувшись, девушка сделала вид, что высматривает кого-то на соседней улице. Будто заметив знакомых, она помахала пустоте рукой и тронула поводья.

— Уже покидаете меня, Айрис?

Принцесса обернулась. Она надеялась, что он вместе нее придумает дальнейшее развитие событий.

— Да, там мои друзья.

— Куда Вы теперь?

Стелла пожала плечами. Это было правдой, она не знала, куда ей податься.

— Значит, вы еще не выбрали гостиницу?

— Значит, не выбрала. До свидания.

Он решительно последовал за ней. Рыба проглотила наживку.

— Айрис, не уходите так сразу!

Неужели она ему действительно понравилась? А ведь девушка уже начинала забывать, насколько это приятное чувство — нравиться кому-то, купаться в чужом внимании. Действительно забыла, привыкла, что ей интересуются только демоны и прочая нечисть, и то вовсе не с романтической целью.

— Вы что-то хотели? Задать еще один вопрос? Но, кажется, на все вопросы я уже ответила и заполнила все необходимые бумаги на границе. Меня не раз допрашивали, и, честно говоря, мне это надоело.

— Нет, — Сарид покачал головой, — вопросов не будет, одни предложения.

— Предложения? — Брови принцессы поползли вверх.

— Всего одно. Тут есть одно местечко...

— Так, Сарид, кажется? Так вот, Сарид, я не из таких женщин, ищите шлюху в другом месте. Пусть я беженка, пусть грандванка, но порядочная, понимаете, порядочная! — Щеки ее раскраснелись. Его предложение разозлило девушку настолько, что она еле сдерживалась, чтобы не потянуться за чем-то острым.

Ничего, как-нибудь обойдемся без помощи этого офицера, тем более, такой сомнительной помощи.

Тронув поводья, Стелла снова оказалась в хитросплетении улиц. Кровь бурлила, привкус от слов Сарида не давал ей покоя. Если бы она его ударила, было бы легче. Почему, почему она не дала ему пощечину? Ну да, она же не могла дотянуться. Что ж, по крайней мере она высказала ему половину того, что хотела, вторая половина была неприличной.

Перед глазами мелькали однотипные дома, бочки для сточной воды, горожанки с корзинами для продуктов, уличные торговцы сладостями, местными булочками из слоеного теста и копчеными колбасками.

Стелла проехала, наверное, три улицы, когда начала различать буквы на вывесках. Буря в душе улеглась, и она вернулась к реальности, которая требовала от нее найти недорогой, но приличный ночлег.

Вот и первый вариант — заведение с петухом на вывеске. Занимает весь дом — значит, не таверна и не кабак. На верхнем этаже женщина в полинялом чепце вытряхивает постельное белье.

Что ж, зайдем внутрь, узнаем, почем ночь в этом заведении.

Она спешилась, толкнула дверь, но войти не успела: ее окликнул Сарид.

— Айрис, простите, Вы все не так поняли!

— А как я должна была понять? — подбоченившись, обернулась к нему Стелла. Былая обида снова всколыхнулась в сердце. Нет, теперь она точно даст ему пощечину!

— То, что я хотел пригласить Вас на чашечку чая, и ничего больше, клянусь!

— И больше ничего? — Она подозрительно сузила глаза.

— Абсолютно ничего. Там будет много людей...

Увидев выражение его лица, девушка невольно рассмеялась. Похоже, пощечина отменяется.

— Тогда извините, я неправильно Вас поняла. Офицеры все же заслуживают доверия, — улыбнулась она и вошла внутрь.

Холл не предвещал ничего хорошего, зато цена на комнаты обещала быть низкой.

Проигнорировав взгляды двух подозрительных типов, девушка направилась к стойке, из-за которой улыбалась полная женщина с золотым зубом. Интересно, какой стул ее выдержит?

— Айрис!

Вот так и гибнут офицеры дакирской армии.

— Да? — Замерев посредине холла, Стелла обернулась.

— Позвольте показать Вам город. Обещаю вести себя, как образцовый кавалер и не устраивать допросов.

Принцесса хихикнула, в это время мысленно взвешивая все за и против. Если разобраться, самое худшее, что с ней могло произойти, уже случилось — она попалась на глаза офицеру. Что еще может произойти? Ее арестуют? Но если он ее узнал, то все равно посадят под замок, а так можно будет съесть что-нибудь вкусное за чужой счет и попытаться освободить ту несчастную женщину.

— Я, право, не знаю... Я должна вернуться за своими спутниками.

— Вы так поспешно сбежали с плаца...

— А что я, по-Вашему, должна была сделать?

— Выслушать меня.

Она пожала плечами и отвернулась. Пусть думает, что ее мучают сомнения, истинное выражение лица ему видеть необязательно. А выражение у нее довольное — она достигла своей цели.

— Хорошо, я соглашусь на Ваш чай, только с двумя условиями: во-первых, никаких обязательств с моей стороны и ожиданий с Вашей, во-вторых, я должна предупредить товарищей.

Сарид кивнул.

Так, как же ей предупредить своих мифических друзей? Придется раскошелиться.

Обойдя дакирца, девушка вышла на улицу и поймала первого попавшегося мальчишку. Отведя его подальше от дверей, она громко, чтобы слышал офицер, сказала:

— Передашь кое-что на словах одному человеку? Я тебе талан дам.

Мальчишка кивнул.

Стелла наклонилась к нему и, сунув в мокрую ладошку монетку, прошептала:

— Ты пойдешь на плац, покрутишься вокруг и подойдешь к первым попавшимся женщинам. Их должно быть не меньше двух. Просто подойдешь, остановишь их, спросишь о какой-нибудь ерунде и уйдешь. Вот тебе еще один талан, — она незаметно зажала в его кулачке вторую монетку. — Если спросят, скажи, что я велела этим дамам ждать меня вон в той гостинице.

— Ну что, решили свою проблему? — Офицер подошел к ней.

— Решила, — сдержанно ответила принцесса. — Ну, где Ваше прекрасное местечко с чаем?

Он привел ее в уютное заведение на центральной улице. С одной стороны — корзины с пирогами, прилавок со сладкими булочками, тарелки с пирожными, восточными сладостями, коробочки с чаем, с другой — столики, за которыми можно попробовать все эти вкусности.

Сарид любезно отодвинул для нее стул и сделал заказ.

Девушка-подавальщица в белоснежном фартуке принесла чайник, расставила чашки, тарелки с лакомствами.

— Это, наверное, дорого, не стоило так тратиться на чужестранку, ужинавшую в дешевой харчевне.

— Вы не находите, что это мое дело, как и на кого тратить деньги. Вы же любите сладкое?

— Любить не люблю, но ем.

Она осторожно сняла с пирожного кремовую розочку и отправила в рот.

А он с нее глаз не сводит. Как вообще можно есть, когда на тебя так смотрят? Смотрят и втайне хотят, чтобы ты согласилась оказаться с ним в полумраке алькова.

— Сарид, не смотрите на меня так! Я же сразу Вам сказала: ничего не будет.

— А я ничего и не жду, просто смотрю.

— Просто пожираете меня глазами?

Сарид предпочел промолчать и перевести взгляд на подавальщицу. Та радостно заулыбалась — офицеры сейчас в цене.

Девушка в молчании доела пирожные, допила чай, встала.

— Как, уже? — встрепенулся дакирец.

— Так уже поздно, — она указала на сгущающуюся темноту за окном. — Мы и так всех задерживаем: хозяин стоит в дверях.

— С Вами время летит незаметно. — Он бросил монеты на стол. — Позвольте, я провожу Вас. Вы ведь решили остановиться в той гостинице?

Принцесса кивнула.

— Значит, да? — оживился Сарид.

Что ж, пусть проводит, так безопаснее: и грабители не пристанут, и патруль не остановит.

Всю дорогу они говорили о разных мелочах, о положении в Грандве и Сиальдаре (тут она предпочитала не говорить, а слушать), о городе и его жителях.

— А Вы не боитесь со мной разговаривать? — шутливо спросила Стелла. На самом деле ей хотелось проверить, насколько он ей доверяет. — Вдруг я шпионка? Вы же сами говорили, что я похожа на одну такую девицу.

— Нет, — покачал головой Сарид, — такие очаровательные девушки редко шпионят, да в Яне-Сенте и нет ничего, чтобы заинтересовало грандванцев — обычный портовый город, кишащий всяким сбродом, тут и смотреть-то не на что.

— А как же замок? — изобразила удивление принцесса.

— Спящей змеи? Я бы не советовал Вам бродить по нему одной.

— А я не пойду одна, я пойду с друзьями. — Она улыбнулась, воплощая в жизнь азы хитроумной науки обольщения.

— Вас туда не пустят.

— Жаль! Я всегда мечтала побывать в настоящем древнем замке.

— Еще насмотритесь на своем веку.

Девушка вздохнула:

— Это вряд ли. У нас таких нет. Он такой красивый...

— Вам так хочется на него взглянуть?

Стелла кивнула.

— Хорошо, так и быть, я проведу Вас. Но только Вас. Завтра вечером Вы свободны? — Она кивнула. — Тогда я зайду за Вами в шесть.

По дороге в крепость Стелла боялась только одного: чтобы ее спутник не заметил спрятанного под одеждой оружия. Но он не замечал, проявляя интерес к ее лицу и фигуре, а не к несколько экстравагантному наряду.

Начали с беглого осмотра Новой крепости: парадного двора, приемных покоев. Под пристальным взглядом своего провожатого и любопытным — часовых, мерявших шагами пустые коридоры, девушка изображала восхищение, а потом, снова выйдя на свежий воздух, упросила Сарида показать хотя бы часть Старой крепости.

Белая башня примыкала к северной, самой крепкой, стене Старой крепости; это было мрачное сооружение из выбеленного известняка, практически лишенное окон. Разумеется, девушка изъявила желание на нее посмотреть.

Солдаты отдали честь офицеру и беспрекословно отворили скрипучую дверь.

Внутри было сыро; вода капала с потолка, гулким эхом отзываясь под низкими давящими сводами.

— Посмотрели? Давайте вернемся, это все-таки тюрьма.

— Ее здесь держат? — Она старалась запомнить каждую деталь: при попытке освободить кого-то не бывает мелочей.

— Кого? — не понял Сарид.

— Ту шпионку, которая так на меня похожа. Я хотела бы взглянуть на нее, если можно.

— В принципе, можно: ее еще не судили.

— Наверное, это глупо, но я никогда не видела шпионок, — улыбнулась Стелла. — Но если нельзя, я пойму...

— Ладно, одним глазком. Сюда. — Офицер помог девушке дойти до узкой винтовой лестницы и, обменявшись парой слов с еще одним часовым, поднялся вместе с ней на два пролета.

Они прошли мимо трех массивных дверей; у четвертой он остановился.

Тусклый свет факелов освещал коридор, выхватывая из темноты связки ключей и стул тюремщика; сам он куда-то отлучился, может, отошел по нужде.

— Айрис, Вы действительно хотите ее видеть?

— Да.

Дакирец молчал; Стелла видела, что его терзают смутные подозрения, но, видимо, не такие сильные, чтобы, не дождавшись тюремного смотрителя, не отпереть дверь.

На принцессу пахнуло сыростью.

Сарид прошел вперед и встал между той, что была в камере, и принцессой.

Выглянув из-за его плеча, Стелла увидела деревянный лежак, покрытый тонким тюфяком. На нем, спрятав лицо в ладонях, сидела девушка; две тугие рыжие косы змеились по плечам.

— Ну вот, собственно, это она.

При звуке его голоса узница вздрогнула и подняла голову; в глазах читались смятение и страх.

— Пойдемте. — Сарид прикрыл дверь.

— Вы говорили, она грандванка...

— Во всяком случае, так она говорит.

— Тогда я могу помочь Вам. Вы ведь ее уже допрашивали?

— Да, и не раз. — Он пока не понимал, к чему она клонит.

— И она молчит, все отрицает?

Дакирец кивнул.

— А можно мне поговорить с ней?

— Зачем? Айрис, пойдемте, мы и так здесь задержались. Я не должен был Вас сюда приводить.

— Разве к узникам не пускают посетителей? — удивилась девушка.

— К узникам Белой башни — нет.

— Ну, Сарид, всего на одну минутку! Может, она мне что-нибудь скажет, как женщина женщине.

— Ровно одну минуту, пока не вернулся тюремщик. Если что, я рядом.

Едва за ним закрылась дверь, принцесса проскользнула к узнице и сбивчивой скороговоркой зашептала:

— Я хочу помочь Вам! Вы не должны ничего говорить, только слушать меня и делать, как я скажу. Сейчас мы обе подойдем к двери, я кое-что сделаю, и мы запрем здесь Вашего мучителя.

Убедившись, что девушка ее поняла, Стелла достала из-под одежды меч.

Все было сделано быстро и тихо: дакирец был так удивлен поведением своей знакомой, что и не подумал сопротивляться. Девушка разоружила его и позаимствовала часть одежды, в которую тут же, в камере, облачилась узница.

— И перевязь надень, — приказала Стелла, не спуская глаз со связанного Сарида.

Заперев за собой дверь, принцесса шепнула:

— Встань на носки: так ты будешь казаться выше. И волосы спрячь, а шляпу надвинь на лицо. Главное, иди быстрым уверенным шагом чуть позади меня, так, чтобы моя тень падала на твое лицо.

Воспользовавшись плохим освещением, ротозейством солдат и сгустившимися сумерками, девушка вывела узницу из крепости. У нее бешено колотилось сердце, прыгало, уходило в пятки, но они беспрепятственно миновали все кордоны.

Девушкам повезло, что грандванка оказалась высокой, а часовые расслабились после вечерней порции эля; их гораздо больше интересовала игра в кости, чем две одинокие фигуры, покидающие крепость. Входили двое: офицер и девушка — и выходят двое, та же девушка и, вроде бы, офицер, а тот или не тот — разве упомнишь?

Глава IV

Миссифа, рыжая грандванка, спасенная Стеллой из застенков Белой башни, тихая, большеглазая, бежала из города вместе с принцессой. Собственно, другого выхода у нее не было: освобождение сообщниками из-под стражи отрицательно сказалось бы на сроке ее заключения.

Несмотря на то, что девушке было за двадцать, в ней было что-то детское, возможно, потому, что она настойчиво искала в ком-то опоры. Вот и теперь слепо доверилась Стелле, попросив проводить ее до Камора; Миссифе хотелось избежать еще одной неприятной встречи с военными или внутренними войсками.

Но простота и наивность оказались обманчивыми, уже на следующее утро превратившись в сухой расчет, когда грандванка исчезла, оставив принцессе кошелек и коротенькую записку:

Умоляю, помогите тетке! Ей необходимо переправить через границу младшую дочь, хотя бы в Родезу. Понимая, чего это будет Вам стоить и какие неудобства может причинить, оставляю Вам деньги.

Они живут в Каморе на улице Савины, в доме у петуха.

Миссифа

— Просто замечательно! — пробормотала девушка, скомкав записку. — Я ей, кто, нянька или наемница? Я спасла ее от виселицы — и что в итоге? Благодарность? Как бы ни так, она решила меня использовать! Спасать, ее, разумеется, стоило, но провожать было явно лишним. У меня самой забот по горло.

Нужно было оставить просьбу без внимания, несмотря на минутное негодование, Стелле почему-то захотелось помочь "неблагодарной грандванке". Может, она не такая уж неблагодарная, может, у нее были веские причины для того, чтобы внезапно исчезнуть, попросив позаботиться о двоюродной сестре. Те деньги, что она оставила — на самом деле, небольшая сумма, может статься, последнее, что у нее было.

Так или иначе, она не проигнорировала эту просьбу, не проехала мимо Камора, а на свой страх и риск въехала в город.

Девушка боялась столкнуться с солдатами внутренней армии или городской стражей, но в этом водовороте, похоже, никому не было ни до кого дела, даже до разыскиваемой по всей стране шпионки. В Каморе мог спрятаться кто угодно и от кого угодно.

Город одновременно напоминал муравейник и склад: улицы запружены людьми, как штатскими, так и военными, чинившими амуницию и заправлявшимися вином в ожидании погрузки на корабль или отправки части на север, через границу. Повсюду сложены ящики, мешки, бочки — будущий армейский провиант.

Глядя на город из-под низко опущенного капюшона, принцесса удивлялась, насколько разительно он отличается от прочих дакирских городов, в которых ей приходилось бывать. Везде была дотошная стража, ночные караулы, проверки документов — а здесь ничего, будто никому не приходило в голову , что кто-то посмеет появиться здесь, в самом сердце сборного пункта дакирской армии.

Осторожно лавируя в этом хаосе, девушка боязливо сторонилась скопления солдат и каждый раз при виде генров юркала в первый попавшийся проулок. Прятаться приходилось часто, но, к счастью, те, от кого она пряталась, не спешили искать ее по темным закоулкам.

— Во мне дремлет самоубийца, — мысленно ядовито пошутила Стелла и, еще раз сверившись с приметами, свернула в нужный квартал. Она сама не понимала, как решилась заехать в Камор и обратиться к кому-то с вопросом. Ей казалось, что подсказавший дорогу мужчина уже со всех ног спешит к генрам, чтобы сдать подозрительную незнакомку.

Девушка нервничала, постоянно бросала косые взгляды через плечо и мечтала скорее вырваться на волю, прочь из скопления домов. Там, посреди полей, проще, там меньше людей, а, значит, меньше шансов быть узнанной и, как следствие, пойманной.

Улица Савины, разбитая грузовыми повозками, узкая, петлявшая между портовых складов, заставила Стеллу пожалеть о том, что она взялась кому-то помогать. Вот где живет беднота, вот что скрывается за задворками дворцов и особняков.

Дом с фигуркой петуха под кровлей, деревянный, выкрашенной дешевой зеленой краской, двумя ненадежными этажами с мезонином нависал над мостовой.

Не решившись войти, девушка остановилась напротив и крикнула:

— Мне нужна тетка Миссифы.

В окне второго этажа появилась голова простоволосой женщины. Одарив Стеллу подозрительным взглядом, она дрожащим голосом поинтересовалась:

-Что Вам угодно?

Девушка объяснила, что приехала по просьбе Миссифы.

Женщина сразу засуетилась и через пару минут вывела девочку лет семи в теплом шерстяном платье с потертой шалью на плечах; в руках она сжимала скромный узелок.

— Вот, это моя дочь. — Женщина говорила на грандванский манер, отчего ее речь приобретала вид театрального представления. — Прошу Вас, я не знаю как, но отвезите ее в Родезу! Я надеялась на Миссифу, но раз она не смогла... Скоро могут начаться гонения, мы живем тут на птичьих правах, и я не хочу, чтобы моя девочка видела, что здесь будет твориться. В Родезе, по возможности, посадите ее на корабль до Фуэрто. Моя Ойвин тихая и послушная, она не доставит Вам хлопот. Если с кораблем ничего не выйдет, найдите кого-то из грандванцев или сиальдарцев, кого угодно, только не дакирцев, и оставьте ее у них. Скажите им, что мою дочь зовут Ойвин, Ойвин Адалло, и родом мы из Рошана.

Вот так на руках у Стеллы оказалась маленькая Ойвин Адалло — дочь некогда богатого рошанского купца, ныне прозябавшая в нищете. Это было умное не по годам создание с очаровательными кудряшками, задумчивое и молчаливое.

Помня о близости границы, принцесса старалась избегать крупных дорог, предпочитая передвигаться по скрытым от посторонних глаз проселкам. Ей повезло: маленькая спутница неплохо знала местность; на вопрос, почему, она ответила, что они сами пробирались в Камор подобным образом.

— Но почему вы оказались в Дакире, почему не бежали в Сиальдар? Там, конечно, тоже неспокойно, но на севере еще можно жить.

— Потому что мы не могли. Те, кто не успел сбежать до прихода новых властей, вынуждены бежать сюда. Нам повезло, мы смогли пробраться через границу, не попались генрам. У мамы оставались деньги, мы дали немного гендас, и они нас пропустили.

— Все равно не понимаю. Зачем вам в Камор?

— Здесь издавна живет много грандванцев, местная община нас приютила. Они нас прячут.

— Вы планировали переждать войну в Каморе?

— Нет. Мама хотела попытаться уплыть в трюме какого-то корабля, нам обещали помочь, но это опасно, если нас поймают...

Ойвин замолчала и плотно сжала губы.

— А вы не могли остаться жить в Рошане?

— Нет. Там страшно.

Замечательные реалии войны! Беженцы мечутся, пытаются выбраться из этого котла, готовы на все, даже прятаться на территории врага, лишь бы остаться в живых.

— Неужели так страшно, что лучше было уехать?

— Очень! На площадях стоят виселицы... Тимми пытался пробраться в дакирский лагерь, чтобы увести лошадь, и его повесили. Я не хочу, чтобы меня тоже повесили, Вы ведь не отдадите меня им?

— Нет, не отдам.

Страшное лицо войны: здесь тишина и покой, лавки, пирожные, вино — а там виселицы. Вот оно, двуличие мира!

Дорога плавно сбегала вниз; позади остались виноградники, обнесенные живой изгородью.

Стелла придержала Палеву, дожидаясь, пока кляча Ойвин, существо неизвестной породы и масти, взберется на гребень холма.

Ехали быстро, насколько позволяли физические кондиции средства передвижения девочки, останавливались редко, зато часто сворачивали с дороги и, опасаясь быть пойманными, объезжали задворками деревни и маленькие городки. Передвигались преимущественно в темное время суток, благо на юге темнело рано, а светало поздно, дни же приходилось коротать в какой-нибудь рощице, моля всех богов, чтобы какому-то деревенскому мальчишке или солдату не пришло в голову заглянуть туда.

Недавно взошло солнце, но, так как местность казалась пустынной, они решили проехать еще немного.

Принцесса скользила глазами по долине с яркими островками деревьев, распростершуюся позади них, у подножья холма; ее взгляд приковал странный предмет, блестевший на солнце. Он двигался. Присмотревшись, девушка поняла, что это вовсе не предмет, а всадник. Теперь он не шевелился, замер чуть в стороне от дороги.

Стелла жестом приказала Ойвин остановиться и съехала ниже по склону, чтобы очутиться под прикрытием зарослей шиповника.

Всадник, очевидно, заметив ее передвижения, рысью поехал к холму, но потом, резко осадив коня, повернул назад, галопом поскакав к виноградникам.

— Это генры, — вдруг сказала Ойвин. — У их лошадей черные перья, а на крупе — стальные пластины.

— Как ты это разглядела?

— Просто если бы перья были красными, Вы их заметили, а пластины блестели на солнце. Они скоро будут здесь.

— Ты их уже видела, Ойвин?

— Да, — девушка вздохнула. — Они приехали в Рошан поздней ночью месяца три назад и убили Эвроса, нашего соседа: он пытался помешать им. Они хуже гендас!

— Почему?

Страшно представить, что видела эта девочка! Тогда понятно, почему у нее такой взгляд. Если бы ей было семь, и на ее глазах убивали, грабили, насиловали, она бы тоже стала такой. Нет, наверное, не такой, она бы превратилась в испуганное замкнутое существо, зверька, навсегда забившегося в свою норку.

— Генды кормили нас, сочувствовали, позволили нам уехать, а генры убивали и держали в страхе. Если ты не откроешь дверь — они убьют. Попытаешься им перечить — убьют. Они страшные люди!

— Вот что, поезжай вон к тем деревьям и затаись, а я попытаюсь увести их отсюда. С тобой останется Шарар.

Пес возмущенно посмотрел на нее, но Стелла безапелляционным тоном подтвердила:

— Да, ты останешься с Ойвин и будешь ее охранять.

Генры появились на дороге уже после того, как девочка и собака затерялись среди зелени; их было трое, но от этого легче не стало. Генры как кровожадные вороны: они не отпустят жертву, — их учили ловить и убивать.

Они стремительно приближались, в свете холодного осеннего солнца все яснее вырисовывались угрожающие доспехи их лошадей.

Скрыться, затаиться? Но они видели ее, значит, будут искать и найдут Ойвин. Нет, это не выход. Тогда бежать, уводить их от холма. В идеале они должны были исчезнуть.

Принцесса достала меч и затаилась за шиповником. Дождавшись, когда рельеф ненадолго скрыл ее от врагов, она стремительно спустилась к подножью холма и галопом понеслась прочь от злополучного места.

Стелла помнила, что неподалеку дорога раздваивается, и решила свернуть на левую, хотя, по логике вещей, должна была воспользоваться правой.

Лошадь шумно дышала, напролом пробираясь через кустарник.

Принцессе нужно было одно: выиграть время, не столкнуться с генрами на перекрестке.

Вот оно, до нужного места рукой подать, но девушка не спешила выезжать на дорогу, предпочитая оставаться под прикрытием акаций. Она прислушалась: тихо. Принцесса осторожно выглянула, готовая в любой момент отразить удар. Но отражать было нечего, преследователи куда-то исчезли.

С облегчением вздохнув, Стелла свернула на нужную дорогу. Постепенно она начинала успокаиваться, сердце перестало биться, словно молот о наковальню, но дыхание опасности все еще дышало ей в спину.

Чтобы дать лошади передохнуть, девушка снова въехала в заросли акации — там спокойнее и можно беспрепятственно наблюдать за дорогой. Мера предосторожности оказалась не лишней — не прошло и пяти минут, как в поле ее зрения возник всадник. Всадник на золотисто-гнедом жеребце с налобником и нагрудником. Не генр, а офицер гендас.

Стелла напряглась и быстро оценила обстановку: пока она в ее пользу, значит, нужно просто затаиться.

Остановившись в десяти ярдах от нее, всадник пробормотал:

— Она где-то рядом: следы обрываются в этом месте. Что ж, поищем среди веток!

Дакирец обвел глазами кусты; на миг ей показалось, что он ее видит.

— Итак, где-то здесь, — повторил он и начал осматривать придорожные заросли.

Прятаться дальше не имело смысла, рано или поздно он должен был ее найти. И Стелла не стала. Выбравшись на дорогу, она пустила Палеву галопом, впрочем, не надеясь на то, что ей удастся сбежать.

Разумеется, он ее не только услышал, но и увидел. Сложно было не заметить что-то в десятке шагов от себя.

— Айрис, или как Вас там, немедленно остановитесь! Я не собираюсь с Вами миндальничать, так что без глупостей!

Принцесса узнала его — Сарид, только не прежний дружелюбный офицер из Яне-Сенте, а рассерженный враг.

— И не подумаю! — пронеслось в ее голове. — Если тебе так хочется поймать шпионку, догони меня. Все эти побрякушки на твоей лошади заставляют ее скакать медленнее, так что мы на равных.

"На равных" — это она погорячилась, дакирские лошади в полном боевом облачении способны были скакать галопом. А галоп — это их преимущество и недостаток Палевы.

Это была бешеная скачка, и самым страшным в ней было то, что Стелла непременно должна была оказаться там, где она оставила Ойвин, там, где ее, наверняка, поджидали генры.

Он дышал ей в спину, и, не дожидаясь момента, когда Сарид поравняется с ней, принцесса резко свернула в сторону — в кустарнике у нее было больше шансов.

Охотник и жертва блуждали между акацией и лещиной с четверть часа, пока, повинуясь одним и тем же соображениям, снова не выехали на дорогу. Их разделяло меньше дюжины футов.

— Ловко же Вы провели меня в Яне-Сенте! — усмехнулся офицер. — Кто бы мог подумать, что за этим милым личиком срывается ехидна, шпионка, столько раз уходившая от нас. Поздравляю, Вы смогли уйти даже от генров! Но на этот раз все, Вы попались. Сдавайтесь, или я приведу приговор в исполнение, не дожидаясь высочайшего решения.

— Приведу приговор в исполнение — это убью, верно?

— В случае злостного сопротивления — да. Но если Вы добровольно сложите оружие, Вас будут судить.

— И приговорят к смертной казни? Нет уж, увольте!

Она смотрела ему в глаза, а мысли помимо воли теснились в голове, хаотично сменяя друг друга. Они были далеки от Сарида и этой дороги, отсылая ее в недавнее прошлое.

Мысли существовали сами по себе, будто жили своей отдельной, собственной жизнью, пока их хозяйка, повинуясь инстинктам, занимала выгодную боевую позицию.

Она что-то ответила Сариду, а мысли все текли и текли; принцесса не могла их остановить.

— Он говорил, что не будет помогать мне, что вверяет мне собственную судьбу. А после была попытка украсть звезду, неожиданное спасение от демонов и травля. Все, ложь, сплошная ложь, ради того, чтобы заполучить власть! Без зазрения совести признался, что будет убивать близких мне людей, отбирать у них власть и землю! Судя по рассказам Ойвин, в Грандве творятся ужасные вещи, в Сиальдаре, наверняка, не лучше. Скоро я это увижу... И кто в этом виноват? Тот, по чьей указке действует этот офицер. Как же, он вверяет мою судьбу мне самой — он заранее ее расписал! Для чего он спас меня от демонов? Да для того, чтобы звезда не досталась им, он же сам признался. И это было единственной правдой, посреди моря недомолвок. А теперь он избавиться от меня и получит то, о чем мечтает — безграничную власть. Нет, он вовсе не друг, он ничем не лучше Вильэнары, просто умеет маскировать свои намерения. Интересно, подписал бы он мой смертный приговор, смог бы поставить подпись на документе, отдающем меня в руки палача? Смог бы, ведь я стою на пути его обожаемой Дакиры. Что угодно во благо государства.

Но сейчас было не время и не место, чтобы предаваться размышлениям, и принцесса решила поступать так же, как поступали с ней: действовать в своих интересах и не думать о совести.

Что стоит между ней и ее целью? Только дакирский офицер. Да, он был мил с ней, но это ничего не значит, ему просто хотелось приволокнуться за хорошенькой девушкой. Она ничем ему не обязана, значит, абсолютно ничто не мешает ей использовать оружие. Этот Сарид ничем не лучше других. Что ж, одним дакирцем в Сиальдаре станет меньше.

И Стелла сделала первый выпад, будто это была тренировка...

— Я все еще что-то умею, — девушка с усмешкой посмотрела на тело незадачливого дакирца. — Неожиданно, да, Сарид? Представьте, у девушек тоже бывают фирменные удары.

Она несколько минут безразлично смотрела на поверженного врага, потом наклонилась, вытерла о траву окровавленный меч и поймала себя на мысли, что ей вовсе не жаль убитого.

Спешившись, Стелла осмотрела карманы покойного и переложила в кошелек все более-менее ценное. Теперь нужно убедиться, что генры уехали, не притаились за ближайшим поворотом, и вернуться к Ойвин.

Девочка откликнулась не сразу, только когда принцесса позвала ее в третий раз, из зелени высунулась кудрявая головка.

— Не бойся, они уехали. — Стелла попыталась улыбнуться, но не смогла. — Я привела тебе лошадь, — она указала на коня дакирца, которого взяла с собой. — Снимем с нее доспехи и продадим в Родезе. Думаю, за нее много дадут, а тебе понадобятся деньги.

— Вы кого-то убили? — испуганно спросила Ойвин.

— Да, детка, я должна была.

Не задавая лишних вопросов, девочка помогла принцессе разоблачить лошадь Сарида, но ехать на ней категорически отказалась.

* * *

Они ехали вдоль побережья моря Уэлике, удивительно пустынного — ни одной рыбацкой деревушки на горизонте. Было еще светло, но они не прятались, им просто не от кого было прятаться.

Ветер тихо посвистывал среди меловых утесов, шумел в листьях дикого шиповника, полностью вытеснившего с береговых террас теплолюбивый жасмин.

Небо, серое, без единого просвета, нависло над головой, никак не желая пролиться на землю дождем.

Там, где берег был пологим, но таким же каменистым, виднелись вытащенные на гальку рыбацкие лодки; на перевернутых днищах сидели чайки.

До границы с Сиальдаром оставалось около дня пути, но человеческое жилье исчезло еще вчера, будто никто не хотел селиться посреди камней и ветра. Или дело в границе, в том, что разделенные ею народы никогда не были друзьями, а лишь относительно мирно соседствовали?

Волны любовно облизывали скалы, осыпая брызгами белые меловые гребни. Воздух был пропитан влагой, наполнен криками птиц, кружившими над морем.

Стелла чувствовала себя страшно одинокой посреди этого безмолвного чужого мира; в пугающей пустоте побережья чудилось незримое присутствие войны, свирепствовавшей всего в паре десятков миль отсюда.

Одиночество в этом месте ощущалось кожей, проникало до самых костей, леденящим дурманом расползалось по крови, шепча: "Ты никуда не убежишь, я буду с тобой повсюду". На ум приходила тысяча воспоминаний, тягостных, наполненных слезами и обидами — воспоминаний, плотно ассоциировавшихся со словом "одиночество". Да что там, воспоминания, она и сейчас была одинокой, одиночкой, одной против всех. Она, словно бездомная собака, — мечется по свету, ищет чего-то, спасаясь от живодеров... Пора с этим кончать, пора осесть дома, вспомнить о том, что у нее есть семья и научиться говорить "нет".

Принцесса посмотрела на небо, потом на море и подумала, что неплохо бы подойти к обрыву, не доходя шага два, сесть и смотреть, смотреть на воду... Смотреть и видеть свое отражение, вернее, не свое, а своих мыслей.

Тягостное ощущение одиночества, потерянности посреди пронизанного ветром берега, становилось пугающим, тишина лишь усугубляло его, поэтому девушка решила заговорить.

— Я вижу рыбацкую хижину, давай заберемся внутрь и немного передохнем. Через границу лучше перейти ранним утром, перед рассветом.

— Если хотите, я могу поймать немного рыбы.

— А ты умеешь?

— Да. В Каморе нам пришлось продавать рыбу, чтобы заработать себе на еду.

— Я не знала...Скажи, а зачем тебе в Родозу?

— Мать надеется, что я застану там старшую сестру, но, боюсь, она вместе с троюродными братьями уплыла в Фуэрто.

Девочка вдруг замолчала, словно поняла, что сказала слишком много, развязала свой узелок и достала тонкую веревку с крючком. Соскользнув на землю, она вручила Стелле поводья своей клячи и, постояв немного у края дороги, изучая неровную линию берега, сказала:

— Я буду вон у тех скал.

— Море неспокойное, — покачала головой принцесса. — Я отвечаю за тебя перед твоей матерью.

— Со мной ничего не случится, а, если что, я умею плавать.

— Ойвин, не надо! Посмотри, какие волны!

— Тогда я посмотрю, что выбросило на берег прибоем. Там можно спуститься.

— Осторожно, камни скользкие!

— Там кустарник, со мной ничего не случится. Можно взять собаку?

Девушка кивнула и попросила Шарара присмотреть за девочкой. Если что, он ее вытащит. Лишь бы с ней ничего не случилось.

Хижина, как и предполагала Стелла, была не заперта. Хозяева не бывали в ней с лета: на столе лежал засохший букетик жасмина. Раз жасмин, тут была девушка. Может, влюбленные?

Немного прибравшись, девушка разожгла огонь и вышла, чтобы позвать Ойвин. Смеркалось, девочке нечего было прыгать по скалам в темноте.

Небо стало еще недружелюбнее, наверное, ночью пойдет дождь.

На полпути к морю Стелла встретила Ойвин: она несла несколько крупных рыб. Они распотрошили их, поджарили и поужинали.

Заперев дверь и устроив постели из верхней одежды и валявшейся в углу соломы, девушки заснули.

Стелла сама не знала, что ее разбудило. Она проснулась, села, попила воды, попыталась снова заснуть, но что-то упорно твердило ей: "Уходи отсюда, немедленно!".

Повинуясь трубившему в голове дурному предчувствию, девушка растолкала Ойвин.

— Что случилось? — Девочка терла кулачками глаза — две узкие щелочки с бессмысленным взглядом.

— Предчувствие. Понимаешь, оно меня никогда не подводит. — Как объяснить ей, что ее беспокоит, если она сама не понимает, что это?

— И что говорит Вам предчувствие?

— Что нам нужно уйти. Вставай!

Ойвин покорно собрала свои скудные пожитки и вслед за Стеллой смело шагнула навстречу холодной осенней ночи.

Они успели доехать до ближайшего изгиба береговой линии, когда небо осветили языки пламени: горело их ночное пристанище. Принцесса в очередной раз сказала спасибо своему шестому чувству.

А ведь она могла ничего не обратить внимания на это нараставшее чувство тревоги, списав его на навалившееся напряжение последних дней, — и они остались бы там, в этой огненной ловушке.

Как завороженная, принцесса наблюдала за пляшущими языками пламени, а потом заметила возле хижины две фигуры. Огненный факел пылал, а они стояли и смотрели, два темных силуэта, выхваченные из мрака ночи.

Когда занялась крыша, наблюдатели отошли в сторону, спасаясь от пылающих светлячков искр, и ветер донес до Стеллы слова одного из них, женщины:

— Шре вред дарб. Тарре сапферас чре хазес ласиир: шор вер сиир — бренке шори миеф.

— Сале, хостес.

Женщина — это Вильэнара, разбуди принцессу среди ночи — она узнает этот голос.

Но кто же мужчина? Голос, вроде, тоже знакомый. Порывшись в памяти, девушка соотнесла звук с именем — Уфин.

Колдунья, пресловутая Королева Тьмы, которой пророчат подлунный мир, ее приспешник, да, раненый, но, как известно, раненый зверь обретает новые силы, — и девушка с маленькой девочкой.

Была бы она одна, страх не так сдавливал железной рукой ее горло, мысли не вертелись в беличьем колесе головы, но она несла ответственность за Ойвин, она не могла рисковать, да и ночь не была ее территорией. Оставалось надеяться, что Вильэнара не почувствует их присутствия, что Ойвин не заговорит, а Шарар не залает.

Прижимая сонную девочку к себе, мысленно приказывая собаке молчать, Стелла неотрывно следила за колдуньей. Казалось бы — она так близко, уверена, что Стелла мертва — чем не шанс? Но девушка научилась сдерживаться, поняла, что иногда лучше затаиться и не вступать в открытый конфликт.

Они уверены, что она мертва? Чудесно, пусть так и думают, прекратят ее искать, позволят перестать прятаться днем.

Когда вместе с фейерверком искр обрушилась крыша, колдунья уехала, а Уфин остался. Ждал, пока хижина догорит.

А Стелла не стала ждать и поспешила уехать со ставшего опасным побережья. Она не боялась встретиться с Вильэнарой, зная, что та не станет передвигаться по стране привычным, человеческим, образом.

Границу они пересекли еще до рассвета, чудом проскользнув через зазор между каменной стеной и скалистым обрывом. Часовые дремали, пришлось прибегнуть к небольшой хитрости, чтобы их не разбудил стук копыт. Словом, им повезло вдвойне.

Молочный туман стелился над землей, над лентой дороги, разбитой сотнями ног, копыт и колес, скрывая печальные свидетельства войны: покинутые разрушенные дома, сожженные дворовые постройки. Когда-то здесь была большая деревня — сейчас от нее почти ничего не осталось, только истоптанные выпасы и мертвые незасеянные, заросшие сорняками, поля.

Однако дворянские усадьбы остались нетронутыми, только темные окна пугали своей пустотой. Стелла не решилась заглянуть в эти мертвые глазницы — боялась увидеть голые стены или, что еще хуже, навеки оставшихся там владельцев.

— Они жгут все у границы, чтобы там не спрятались стрелки, — пояснила Ойвин, когда они проезжали мимо еще одной заброшенной деревни. — Обычно они оставляют дома, поджигают только тогда, когда им сопротивляются. Им нужно, чтобы мы где-то жили, иначе они не получат денег. Они хотят сделать нас своими слугами.

— Откуда ты знаешь? — в который раз удивилась принцесса. Почему эта маленькая девочка знает о войне больше, чем она? Да потому, что она ее видела; видеть и слышать — не одно и то же. Когда на твоих глазах вешают соседа, начинаешь по-другому смотреть на вещи.

— Когда они пришли в Рошан, то сразу объявили об этом. Сначала они грабили, а потом перестали. Вещи лежат в домах, но никому нельзя их трогать. Они кого-то ждут, нам сказали, приедет какой-то важный человек и расскажет, как мы будем жить.

Родеза возникла перед ними из тумана с первыми лучами солнца; окрашенные розовым белые стены ярким пятном выделялись на сером горизонте.

Обычно у городов многолюдно — но дорога в Родезу будто вымерла, как и разоренные городские предместья. Ни единой души, только воронье. Хотя, нет, вот бродит какая-то собака.

— Ты уверена, что хочешь туда попасть? — Стелла обернулась к девочке, напоминавшей испуганного крольчонка.

Ойвин кивнула и первой выехала на дорогу.

Принцесса непроизвольно зажмурилась: ей казалось, что стоит миновать неровную линию обочины, как их тут же схватят. Но ничего не случилось, только звенящая тишина будто сгустилась над их головами. Привычные звуки природы были на месте: шелест ветра в ветвях, перекличка птиц, шепот травы, шорох земли под копытами — только человеческих не было.

Девушка бросила взгляд на Родезу — выглядит, как покинутый город. И флага над надвратной башней нет: старый уже сняли, а новый повесить, видимо, не успели.

Где же патрули, тут должны быть конные патрули. Стелла напряженно вглядывалась в полотно дороги впереди и позади себя, но никого не видела. Это завоеванная территория, судя по рассказам, здесь живут люди (хотя бы в городе), значит, кто-то должен за ними следить.

— Я боюсь! — тихо прошептала Ойвин.

Принцесса тоже боялась. Эта дорога — будто сцена, освещенная десятками свечей, стоящих на ней актеров невозможно не заметить из полумрака зрительного зала, только аплодировать им не будут.

Безмолвие дрогнуло, заставив сердце колотиться быстрее, быстрее молоточков башенных часов: люди! Пешие. Они шли вдоль дороги и о чем-то переговаривались. На солдат, вроде, не похоже, но кто знает, какая форма у дакирских пехотинцев?

И тут Стелла вспомнила о лошади, лошади Сарида. Решение взять ее с собой уже не казалось таким блестящим — вдруг все офицерские лошади одной масти, как кони генров? Но поздно, лошадь была, а вместе с ней — и проблема.

— Так, Ойвин, запоминай: та лошадь моя, я ее недавно купила.

Девочка вопросительно взглянула на нее и указала на людей на дороге.

— Я вижу. Просто если нам потребуется объяснять происхождение этой лошади... Ладно, забудь, веди себя естественно.

Тревога оказалась ложной: встречные оказались не дакирцами, а мирными жителями.

Но с солдатами им встретиться все же пришлось — небольшая компания, привязав лошадей в бывшем плодовом саду, устроила привал в харчевне. Дверь была открыта, и, сидя за столом, попивая бесплатный эль, они со скучающим видом наблюдали за дорогой. Они видели их, но, очевидно, сочли не представляющими интереса, просто проводили взглядом и не окликнули. А девушки за это время успели умереть и воскреснуть.

Пожалуй, до войны Родеза могла соперничать по красоте с Дайаной, но теперь звезда ее закатилась, и она была вынуждена разделить судьбу прочих сиальдарских портов, исключая Архан, который до сих пор благоденствовал. Аккуратная, геометрически выверенная, некогда ослепительно белая, а теперь потемневшая, храня следы недавнего штурма, впрочем, молниеносного, как все штурмы приграничных городов, ведь никто не ожидал увидеть дакирцев у своих стен, построенная по радиальному плану, Родеза будто сжалась от присутствия чужих людей.

Принцесса догадывалась, что город кишит военными, и которой час ломала голову над тем, как попасть к родственникам Ойвин, а не прямиком в тюрьму. Вид пустых обозных телег и пасущихся под присмотром солдат лошадей, наводил на пессимистичные мысли о том, что их авантюра окончиться спустя пару минут, вот с этим патрулем, важно объезжавшим город по периметру стены.

И тут Стелла заметила лагерь беженцев, разбитый в одном из предместий, и с радостью поспешила скрыться там от глаз дакирских патрульных.

Лагерь напоминал табор: люди спали прямо на своих вещах. Здесь были те, кому не посчастливилось найти в Родезе друзей и родных — те устроились не в вытоптанных садах, повозках, полуразрушенных постройках, а под надежной крышей частных домов. Им, равно как и приютившим их людям, были отведены первые этажи; вторые занимали богатые горожане, сумевшие откупиться от новых властей, и генды.

Съежившись под взглядом проезжавших мимо солдат, Стелла подтолкнула Ойвин к повозкам. Растолкав одну из беженок, принцесса спросила, не знает ли та кого-нибудь из Рошана. Женщина указала на ближайший дом, на вид крепкий и не тронутый войной, пояснив, что там живут нужные ей люди.

— Живут? — удивилась девушка.

— Они, вроде, и до войны там жили, а потом к ним приехала кузина из Рошана, я с ней разговаривала. Повезло ей, — вздохнула грандванка, — она приехала к родным, у нее есть крыша над головой, и ее отсюда не выгонят.

Поблагодарив ее, принцесса направилась к дому. Некогда это была гостиница, а теперь здесь ютились те, кого война лишила крова. Дакирцев подобного рода дома не интересовали: они не препятствовали стихийному образованию лагерей беженцев, только строго следили, чтобы они не становились рассадниками народного сопротивления. Но сопротивляться тут было некому: в лагере были в основном женщины и дети, из мужчин — только мальчики, то есть те, кого не призвали в действующую армию.

Во дворе какая-то девушка развешивала сушиться белье. При виде нее Ойвин просияла и радостно закричала:

— Герда!

Девушка выронила корзину и, не веря своим глазам, прижала ладони к лицу.

— Слава богам, мне здесь больше нечего делать! — подумала принцесса.

Она покидала предместья Родезы с легким сердцем: Ойвин нашла старшую сестру, а никому из встречных солдат не пришло в голову остановить ее.

Глава V

Симонароки... Зеркало небес. Пугающее и завораживающее зрелище, невольно заставляющее остановиться и, задрав голову, смотреть на пики с ослепительными шапками снегов, на бархатные, все еще зеленые одеяния их подножий, мириады прозрачных ручейков, сбегавших вниз, чтобы разлиться по долине степенным Трофенаром и быстрой Рабизой.

И над всем этим царили трое: царственная, одетая в холодные голубые бриллианты льда и блестящую пелерину из зимнего пуха снежная королева — гора Аввиссаэль, бездонное, растворившее в себе потоки света небо и солнце.

В этой части горная цепь сжалась до предела, будто сплющенная неведомым великаном, зато, будто компенсируя свои лишения, выросли не вширь, а ввысь. В этом было их величие и сила, превосходство над людьми, такими беспомощными по сравнению с почти вечными шершавыми камнями. Сменялись целые поколения — на них не появлялось ни единой морщинки, они боялись только ветра и времени, но времени не человеческого, быстротечного, стремительного, суетливого, а времени, где каждая минута — десятилетие, а столетие — всего лишь час.

Бушевавшие у их ног войны не могли поколебать ледяное спокойствие камней: они просто их не замечали.

И человек боялся, почитал горы как символ бренности всего земного и пугающей вечности небесного.

Стелла увидела их в розовой дымке, залившей вершины острых пиков; у подножья грозного соседа под тихий шепот волн спал Сунар — еще один город-призрак другой жизни, но гораздо более далекой, чем Родеза. Это было так давно, что только тени страллов, быть может, приходившие по ночам к своей столице мира, помнили его — белоснежного, с багрянцем заката, румянцем зари, достойного спутника прекрасных гор.

Очнувшись от неземного очарования камня, принцесса поискала глазами дорогу, которая вывела бы ее к Сунарскому перевалу, и, отыскав, пустила Палеву рысью.

Шарар, мокрый от тяжелой росы, трусил рядом, напряженно вслушиваясь в первые утренние звуки.

Оккупированная территория... Здесь так тихо, даже не верится, что горячее дыхание войны опалило окрестности. И ведь никаких признаков — леса целы, вокруг — безмолвие, не сидят в засаде солдаты, не проверяют у встречных документы. Но в том-то все и дело, что вокруг тихо: тишина мертвая. Где отары овец, где пастухи, где ребятишки и женщины, заготавливающие на зиму ягоды и травы, почему не слышно топора дровосека, почему вообще ничего не слышно, будто люди никогда вовсе тут не жили?

Как-то все странно, вряд ли захватчики проявили бы такую беспечность, как оставить без охраны стратегически важный перевал.

Через пару дней, миновав лиственный подлесок, девушка оказалась во власти мха и камня. Несмотря на то, что она надела все свои теплые вещи, конечности все равно дрожали.

Над головой кружили хищные птицы, быстрые, зоркие сыновья неба и земли; под их взглядом Стелла чувствовала себя такой маленькой и беспомощной, будто шестнадцать лет назад. Посреди этого пугающего идеальной красотой ледяного безмолвия так хотелось прижаться к матери, ощутить живое человеческое тепло... Но королева давно была мертва, и тепло ее рук остыло, превратившись в такой же пугающий холод.

— Нет, я не поддамся, — принцесса стиснула зубы, отгоняя навязчивые мрачные духи прошлого. — Они хотят заставить меня отступить, утонуть в море болезных воспоминаний, но напрасно — Лучезарная звезда будет сиять на небосклоне Лиэны. Ради солнца, ради Старлы, ради памяти. Я должна. Раз мне предначертано, я обязана это сделать.

И горы отступили, снова став обыкновенными холодными камнями с белоснежными шапками снегов.

Дорога, хоть и облагороженная местными жителями, заново укрепленная и обустроенная захватчиками, давалась ей нелегко. Принцесса мерзла, боялась забыться глубоким сном — во сне люди беззащитны, боялась попасть в снежный буран, заблудиться, упасть в расщелину — ее страхов с лихвой хватило бы на десяток человек, но, к счастью, не один из них не сбылся.

По ту сторону Сунарского перевала раскинулся Навар. По сравнению с Сунаром он был молод, кровь должна была бурлить в его жилах — но город безмолвствовал.

И снова на Стеллу пахнуло ледяным дыханием войны.

Волна ненависти захлестнула ее при виде дакирского отряда, объезжавшего окрестности. Они чувствовали себя здесь хозяевами: не прятались, не боялись заглядывать в самые потаенные уголки и громко смеялись, передавая по кругу какой-то предмет — скорее всего, флягу с элем. Пусть они не убили жизнь, но они уничтожили радость и должны понести наказание.

При мысли о том, что эти же люди могут так же разъезжать вокруг Лиэрны, к горлу подступил болезненный ком, на мгновенье перекрыв дыхание. А ведь могут! Сначала была Грандва, теперь — Сиальдар, а затем, после Скаллинара, — Лиэна. Во что она превратится? В марионеточное государство с Корнеллой и Куланом во главе (на троне ее сестры!) под мертвой хваткой Монамира, а они, истинные короли, королевы, принцы и принцессы, либо вынуждены будут бежать, либо погибнут, либо будут кланяться ему — порождению земной женщины и демонов ночи, верящему в Ильгрессу, но поступающему по законам Эвеллана.

А потом в мозгу начали роиться фразы, произнесенные разными людьми, не связанные между собой, но погасившие градус ее ненависти. Последняя принадлежала тому самому человеку, которого она только что проклинала — простая, но полная трагизма фраза, то ли лживая, то ли правдивая: в случае с Валаром она никак не могла понять, когда он говорит правду.

"Мы с Вами — никто" — страшная, по сути, фраза; только сейчас, осмыслив, она поняла ее смысл.

— У меня такое чувство, что я вовлечена в запутанную игру, где каждый боится проиграть, — пробормотала девушка, сняла перчатку и посмотрела на серебряное кольцо. — Зачем было дарить его мне, предупреждать об опасности, спасать от смерти — и фактически отдать приказ о моем убийстве? Где логика? Да, мы враги, все эти слова ничего не значат, важны только поступки. — К ней вернулась былая твердость. — Он развязал войну и не намерен ее заканчивать. Не будет мирного лета в Дайане, во всяком случае, он его не увидит. Хватит сантиментов, помни о своем народе, помни о том, как тебя травили в Дакире — что, по-твоему, это делали без его ведома?

Разум подсказывал, что она права, но от былой ненависти не осталось и следа, вместо нее образовалась пустота, тягостная пустота и грусть.

Тягостные размышления, борьбу двух противоположных точек зрения прервал стук копыт, и Стелла поспешила укрыться за выступом скалы. Мимо промчался отряд гендов; девушка проводила его глазами. Что ж, вот она, на время забытая реальность.

Принцесса сочла поездку в город ненужной авантюрой и пополнила продовольственные запасы в окрестных деревнях, по большей части не тронутых войной. Хотя "пополнила запасы" — это громко сказано, ведь она ничего не покупала (отныне девушка предпочитала не встречаться с людьми), а просто брала все, что находилось в свободном доступе: яблоки и прочие фрукты, не вырытый солдатами и хозяевами картофель и прочие корнеплоды. В счет провианта пошла и полудохлая курица, пойманная на задворках одного из домов.

Опять приходилось прятаться, пережидая военные обозы, и галопом скакать вдоль дороги под защитой колючего кустарника.

По пути ей попадалось множество селений и помещичьих домов, все они были в разном состоянии: где-то, как и прежде, жили люди, от иных не осталось ничего, кроме пепелища. Стелла без труда опознавала места сражений — там всегда царил хаос, жилища напоминали безногих слепых инвалидов, деревья поломаны, обожжены, а на окраине непременно были ровные ряды холмиков. Девушка к ним не подъезжала: ее обдавало паническим ужасом при виде надгробий, одинаковых для тех и других — хоть в этом победители проявили уважение к побежденным.

Глядя на эти могилы, могилы простых людей (именитых, как и прежде, хоронили в семейных усыпальницах, никто не мешал забрать тело и отвезти его на родину), Стелле казались нелепыми все терзания и сомнения, терзавшие ее в Симонароки. Да, ненависти, стойкой черной, разъедающей мозг ненависти еще не было, зато была боль, чужая боль, сознание ужаса происходившего и виновности тех, кто развязал эту войну.

Вопреки ожиданиям, ей не приходилось ночевать под открытым небом: сердобольные сиальдарцы, заслышав звуки знакомой речи, на свой страх и риск пускали ее к себе, кормили, прятали от дакирцев. Так что дни девушка проводила с комфортом: если в деревне, уцелевшей ферме или усадьбе не было военных, она спокойно сидела с хозяевами, слушала их рассказы, играла с детьми, а, если были или наносили неожиданный визит, перемещалась в подвал. По сравнению с ночевками на валежнике в подвале тоже было неплохо.

Стелла оказалась возле Консуло не ранним утром, а при свете звезд и удивилась, увидев, что он полон огней. Это был первый живой город, от которого веяло теплом посреди холодной осенней ночи.

На стенах мелькали огни, ночную тишину нарушала перекличка часовых.

Осторожно объехав Консуло, специально сделав немалый крюк, чтобы не попасть в руки дозорным, девушка провела часть ночи в пути, а потом заночевала в одном из заброшенных домов.

Следующий день стал для нее последним днем свободы.

Принцесса заехала в одну из оставленных жителями деревень, привязала лошадь и перелезла через изгородь. Когда она вернулась с полной сумкой яблок, Палевы на месте не оказалось, а Шарар заливался лаем где-то в отдалении.

— Так, это еще что? — Девушка нахмурилась и огляделась. Нет, она не ошиблась и точно оставила лошадь здесь. — Если я найду этого шутника, ему не поздоровится.

Полная решимости отыскать воришку или шкодливого ребенка (несмотря на войну, мальчишки оставались мальчишками), принцесса прошла вдоль ограды — никого, и Палевы не видно. Но лошадь не иголка, не могла же она взять и провалиться сквозь землю? А, может, ее никто не уводил, а Стелла ее просто плохо привязала? Так ведь бывает: вроде бы сделаешь узел, затянешь, а потом дернешь — и он развяжется. Тогда она, наверное, забрела туда, где еще осталась трава. А, вот и стог сена. Надо же, поля вытоптаны, жители бежали, дома стоят с разверзнутыми пастями дверей, яблоки гниют на земле — а стог стоит. Островок прежней жизни, начавший буреть от дождей.

Девушка остановилась, просто стояла и смотрела на потрепанный ветром стог сена, хранивший запах мирного лета. На глаза невольно навернулись слезы...

— Что-то я становлюсь сентиментальной! — Она отвела глаза. Лошади там нет, а стог... Пусть стоит, он сам по себе, она сама по себе.

— Каларда, дарунта. Не думал, что увижу Вас здесь, но судьба преподносит и не такие сюрпризы.

Этот спокойный голос прозвучал для нее ударом хлыста. Стелла вздрогнула и обернулась; взгляд лихорадочно метался от дома к дому, пока не наткнулся на всадника. Барон Инксед в полном вооружении дакирского офицера.

— Я тоже не думала, — пробормотала девушка, инстинктивно ища опору.

Спокойно, нужно придти в себя, не поддаваться панике и подумать. Орет — это не худший вариант, они знакомы, и при удачном стечении обстоятельств... Но она столько раз полагалась на удачу, не исчерпала ли она свой лимит счастливых случаев?

Барон подъехал ближе; она не сдвинулась с места, периферийным зрением пытаясь отыскать его подчиненных.

— Как здоровье Вашей супруги? — Как же ее звали, если ты хочешь расположить его к себе, то должна вспомнить. — Азавены, кажется?

— У Вас хорошая память, дарунта, — улыбнулся Орет. — Благодарю Вас, с ней все в порядке. Полагаю, теперь Вы спросите о моих детях и родственниках моей жены, чтобы незаметно перевести разговор на тему Ваших добрых отношений с ними?

Стелла досадливо прикусила губу. Не такой уж он дурак, сразу понял, к чему она клонит.

— Кстати о Ваших родственниках, — она намерено сказала "Ваших", а не "Вашей жены", чтобы апеллировать к его совести, — как Вы можете выгонять их из собственных домов? Что стало с тремя бедными женщинами из Артикса?

— Ничего плохого с ними не случилось, дарунта, они живут у нас, в Водике.

— А что с их домом, с их имуществом?

— Я всего лишь исполняю решения, а не принимаю их. Я лоялен к грандванцам, но подчиняюсь приказам Его величества. Смею заверить, мне нечего стыдиться.

— Приятно это слышать. Что ж, — Стелла изобразила беззаботную улыбку, — рада была снова Вас увидеть. Передавайте привет супруге!

Она повернулась к нему спиной, пока не решив, стоит ли уйти медленно и степенно, или сразу пуститься со всех ног.

— Ваше высочество, подождите!

Стелла замерла, заранее зная, что он скажет. Это официальное обращение, этот тон — все свидетельствует о том, что барон при исполнении обязанностей.

— Что еще? — Она обернулась.

— У меня приказ, — мрачно ответил Орет. — Мне самому это неприятно, но...

— Какой приказ?

— Всех подозрительных людей, задержанных на территории захваченных государств, нужно задерживать и доставлять в Терман для разбирательств.

— Но это не имеет никакого отношения ко мне, верно? Я ведь не подозрительная личность, Вы меня знаете...

Барон покачал головой:

— Боюсь, мне придется попросить Вас последовать за мной к обозу — он там, за деревней.

— А если я откажусь? — В ее глазах блеснул огонек. — Это ведь просто просьба.

— Ваше высочество, Вы прекрасно понимаете, что это приказ.

— Забавно: бароны отдают приказы принцессам! — Она рассмеялась, а потом демонстративно откинула полу плаща, продемонстрировав оружие. — Я склонна не подчиниться: Вы же один.

— Ошибаетесь, дарунта, — вздохнул Инксед. — За тем домом, — он указал на дом слева от себя, — ждут двадцать гендов. Ваше высочество, давайте решим дело миром. Оружие и женщина — понятия несовместимые, так что Вы совершите великое благо, отдав мне меч, Ваши ножи и кинжалы — не знаю, что у Вас еще есть. Обещаю, что с Вами будут достойно обращаться.

Стелла вздохнула и сделала шаг вперед. Что делать дальше, она пока не решила, зато решил Орет, требовательно протянув руку.

— Мне позвать их? — спросил он, увидев, что она, будто утопающий за соломинку, ухватилась за рукоять меча.

Стелла молчала. Инстинкт подсказывал, что нужно напасть, убеждал, что она справится с ним, сердце твердило, что это неправильно, и она не должна так поступать, а разум видел одного из солдат, уставшего ждать командира и вышедшего на дорогу. То, что он с кем-то переговаривался, доказывало, что барон не блефовал, говоря о двадцати гендах.

— Хорошо, — сдалась она и отстегнула ножны. — Уступаю силе.

Орет одобрительно кивнул, спешился и забрал у нее оружие.

— Все? — Он подозрительно покосился на нее. — Случайно ничего не забыли?

Принцесса вздохнула и рассталась с еще одним предметом холодного оружия.

Жизнь военнопленных не бывает сладкой, Стелла знала об этом не понаслышке. Сейчас, правда, с ней обращались лучше, но не на много.

Принцесса тряслась по ухабам в повозке, запряженной парой коренастых лошадей с подвесками из сиальдарских монет, они весело позвякивали, скрашивая унылую поездку.

Деньги врага, превращенные в украшения для гужевого транспорта — символично.

Позади громыхали колеса еще одного возка — предмета охраны всего отряда: в нем перевозили плату очередного города за сохранение устоявшихся порядков.

Девушка с грустью посматривала то на мелькавший впереди светлый хвост Палевы, то на свои связанные руки, потом, с неизменной ненавистью, — на гендов, в том числе, на барона, не спускавшего с нее глаз, хотя понимала, что никто из них, а, тем более, Орет, не желал ее так унизить. Но жизнь есть жизнь.

Это было на второй день пути. Было утро, и они въехали в какой-то город.

Вдоль улицы вереницей тянулись дома, перемежаясь с разнообразными заборами и оградами; за одной из них промелькнуло что-то белое.

Так как город был большой, дома — высокие, а над черепичными крышами высилась башня ратуши, Стелла поняла, что они в Нандере — ближайшем крупном населенном пункте по пути в Дакиру.

Отряд свернул на поперечную улицу, и девушка увидела белое здание, фрагмент которого видела сквозь ограду. Полукруглое, с торжественной колоннадой, оно напомнило ей храм Миарона в Розине. Она смотрела и не могла отвезти взгляд — от него веяло спокойствием и надеждой на лучшее.

Разумеется, нандерский храм не был так велик и прекрасен, как розинский, но в нем ощущалось присутствие светлого бога.

Стелла с сожалением проводила глазами исчезающие в утренней дымке очертания святилища и бессмысленно уставилась на пастельные кисейные занавески, колыхавшиеся в окнах верхнего этажа какого-то дома. Кто там, за этими занавесками, каким взглядом они провожают гендов?

Снова свернули, на этот раз на тенистый бульвар.

Принцесса решила вздремнуть, но передумала, заметив женщину, отделившуюся от глади стены. Она решительно шла к ним, очевидно, намереваясь заговорить. Генды почему-то никак на нее не отреагировали, будто не замечали, и женщина беспрепятственно подошла к повозке с пленницей. Шагая рядом, она улыбнулась Стелле:

— Помнишь меня?

Девушка озадаченно посмотрела на нее.

— Темесса, — подсказала сиальдарка.

Опять прошлое, воспоминания: портрет в покоях розинского дворца, рассказ дяди о страшных злодеяниях этой женщины, таинственный призрак, его всхлипывания...

— Вы колдунья, верно?

— Не совсем. Я, скорее, хранитель сиальдарских королей, хотя помогаю не всем. Знаю, меня считают злым духом, но люди часто изливают яд на невиновных.

— Зачем Вы здесь?

— Хочу помочь. Я уже говорила, что ты мне нравишься. Тебя поймали, но не спеши сдаваться, — таинственным шепотом добавила она.

— Они нас не слышат? — Девушка с опаской покосилась на конвоиров.

— Не беспокойся, я обо всем позаботилась. Они даже меня не видят, — подмигнула ей Темесса. — Итак, что думаешь делать?

— Ждать. Орет сказал, что меня отвезут в Терман.

— И посадят в тюрьму. И ты ничего не сделаешь?

— Что я могу? — вздохнула Стелла.

— Твой тюремщик — твой знакомый, воспользуйся этим! Неужели ты, очаровательная, обворожительная женщина, не сможешь убедить его смягчить условия заключения?

— Но он женат, — покачала головой принцесса.

— И что же? — рассмеялась в ответ Темесса. — Ты же не собираешься влюблять его в себя, уводить из семьи, а всего лишь пококетничаешь. Поверь, ты не делаешь ничего дурного, поверь, нет мужа, который бы не устал от жены. Сделать что-то безнравственное тебе не позволит совесть, так что действуй!

Она наклонилась к самому ее уху и прошептала:

— Добейся, чтобы тебя поместили в западном крыле замка: его окна выходят на озеро.

Темесса одарила девушку еще одной ободряющей улыбкой и исчезла.

Несмотря на войну, город жил, просто жизнь его стала тише, краски потускнели. Лавки еще работали, но кофейни закрылись, в театрах не давали представлений, исчезли уличные артисты.

Хмурые люди заполняли улицы, спеша по своим повседневным делам, на них снисходительно взирали генды, лениво следившие за порядком.

Они замедлили движение, маневрируя среди потока повозок. Один из солдат выехал вперед, расчищая дорогу.

Стелла сонно прикрыла глаза, гадая, остановятся ли они в Нандере. Городской шум проникал в сознание через уши, создавая иллюзию мирной жизни. Но иллюзия рушилась, стоило бросить взгляд по сторонам. Плотно закрытые ставни, пугливые торговцы, осторожно выкладывавшие товар, не надеясь его продать. Торговали только товарами первой необходимости, роскошные лавки, наполненные тяжелым запахом амбры и мягким шелестом шелка, остались в прошлом.

В конце бульвара показались генры; один их вид, как по мановению волшебной палочки, превратил пешеходов в соляные изваяния. Прижавшись к стенам, вжав голову в плечи, они неотрывно следили за всадниками на вороных лошадях; губы плотно сжаты, руки убраны за спину.

Вытряхивавшая циновки женщина с шумом захлопнула окно; заметно нервничали лавочники, спеша убрать из виду весь товар, видный с улицы.

Генры проехали, соляные изваяния ожили, возобновились разговоры.

На крыльце одного из домов появился ребенок; пугливые круглые глаза скользили по улице. Выждав минутку, он поднял с крыльца корзину и затерялся в хмурой толпе.

Отряд остановился у ратуши. Барон спешился и, бросив что-то на ходу часовым, замершим по обеим сторонам лестницы, быстро поднялся по ступеням. Его не было около получаса. Вернувшись, он разделил своих людей на две неравные части: большая вместе с деньгами осталась, меньшая во главе с ним отправилась к одной из гостиниц. Обернувшись, принцесса заметила, что над ратушей реет дакирский дракон.

Гостиница была битком набита младшим и средним командным составом; тут же столовались генры. Сидя на высоком стуле в холле — до войны "Белый лев" слыл самой дорогой гостиницей Нандера, — девушка успела хорошо рассмотреть эту разношерстную публику. Пьют, едят, смеются, играют в кости — а за окнами совсем другая жизнь. Что ж, смех — удел победителей.

Они пробыли в городе до утра, и принцесса, стоя у окна третьего этажа, получила богатую пищу для размышлений. Размышления, как водятся, были окрашены в серые тона.

Окрашенная албани деревянная граница между Сиальдаром и Грандвой, как ни странно, осталась нетронутой, и грандванские степи, унылые, удивительно печальные в вуали октябрьских дождей, расстилались за ней до самых Симонароки. Бесконечная колышущаяся равнина — будто отражение низкого облачного неба.

Золота в сундуках заметно прибавилось, скорость передвижения упала, а количество охраны возросло: в Нандере к ним присоединилось еще несколько солдат.

Дороги большей частью были пустынны, время от времени им встречались патрулировавшие окрестности дакирские военные, изредка попадались местные жители, бредущие по пыльной обочине с тяжелыми мешками и корзинами. При виде гендов они останавливались и провожали их долгими почтительными — в глаза и ненавидящими — за глаза взглядами.

Пару раз девушка видела страшные призраки смерти, упоминавшиеся Ойвин — неразобранные виселицы с зияющей пустотой веревочных петель, ожидавших новую жертву. Хорошо, что дакирцы не оставляли тела неприкаянно болтаться под дождем и ветром, разрешая родственникам хоронить преступников.

Шли дожди, и Грандва, всего два месяца назад превратившаяся в служанку Дакиры, казалась еще более заброшенной. Эти дожди напоминали слезы, которые должны были погрузить страну в бесчувственное забытье, апатичное, безразличное к боли и унижению — тому, что с ней делали. Даже не верилось, что когда-то в этих степях жгли по ночам костры табунщики, проносились мимо огней дикие кони — вместо них поодиночке выли на луну этаки.

Заночевали в небольшой деревушке неподалеку от Рошана. Ее война оставила нетронутой, сохранив прелесть простых, обмазанных глиной домиков.

Стелла с радостью спрыгнула на деревянный настил двора и растерла онемевшие руки. От взгляда не укрылось то, что хозяйка, полноватая грандванка с копной темных волос, не обрадовалась их приезду. Нет, она, конечно, пропела на своем грандванском: "Добро пожаловать, дорогие гости!", но в глазах и во всех движениях читалась неприкрытая ненависть.

В доме было темно: хозяйка берегла свечи, но для гендов тут же зажгли целых три. Она суетилась, что-то спрашивала и постоянно повторяла: "Лишь бы вы были довольны!".

Двое хозяйских детей и ее невестка с безразличным видом накрывали на стол, медленно расставляли все имевшиеся в доме тарелки и миски, вполголоса переговариваясь между собой по-грандвански. Потом они ушли, боком протиснувшись мимо солдат.

Принцесса присела на край длинной скамьи у стены и выжидающе уставилась на барона, раздававшего указания подчиненным.

— Что Вы хотите, дарунта? — почувствовав ее взгляд, он обернулся. — Позвать хозяйку?

— Нет. — Она подумала и добавила: — Орет... Ведь я могу Вас так называть, или нужно обязательно официально?

— Можете. Честно говоря, мне неприятна роль Вашего тюремщика, но что поделаешь!

Как же, неприятна! По нему и не скажешь — вечно рядом, как цепной пес. Хотя, может, действительно неприятна, а она просто начала мыслить по-грандвански.

— Орет! — спустя минуту, девушка снова окликнула его.

На этот раз он просто обернулся, ожидая, когда она заговорит.

А Стелла не знала, что сказать, с какой стороны подойти к решению своей сложной задачи. Как уломать его, как уговорить отпустить? Не соблазнять же его! Допустим, она попробует, но он все равно почувствует фальшь. Да и как обольстить — они никогда не остаются наедине. Точно, наедине! Нужно прощупать почву, а потом уже решать: использовать ли свою женское обаяние или апеллировать к его человеческим качествам.

— Мне нужно поговорить с Вами, желательно, без свидетелей. Если это возможно, — она улыбнулась.

— Возможно. К сожалению, не смогу удовлетворить Вашу просьбу прямо сейчас: необходимо устроить людей на ночлег, но после ужина, думаю, я смогу уделить Вам время.

— Спасибо. — Еще одна застенчивая улыбка. — Обещаю не испортить Вам сон.

Барон покачал головой и повернулся к ней спиной, возобновив прерванный разговор.

Солдаты по одному покидали комнату, наполненную причудливыми бликами от стоявших в поставцах свечей; последним вышел Орет.

— И Вы меня так оставите? — удивленно спросила принцесса, когда он переступил через порог. Неужели ее оставляли одну, с не связанными руками в этой заполненной тенями комнате, в которую сквозь вставленную на зиму дополнительную раму проникала темнота ночи. — Тут окно, я могу убежать.

— Не убежите, дарунта: во дворе мои люди. Вы не сумасшедшая.

— Кто знает? — пробормотала Стелла и осмотрела стол — ни вилок, ни ножей.

Словно сменив партнеров по пьесе, на сцене возникла фигура хозяйки: она принесла кувшин с элем. Покосившись на принцессу, грандванка вдруг сочувственно спросила:

— За что они Вас?

— За то же, что и других, — вздохнула девушка и оценила свое отражение в глазурованной миске — да, не светская львица. — Оказалась на оккупированной территории, нарушила какие-то законы...

— Что б им пусто было, коршунам! — в сердцах пробормотала хозяйка. — Словно черная чума! Я буду за Вас молиться.

— Спасибо.

Не двигаясь, Стелла просидела в одиночестве с полчаса, потом появился Орет в сопровождении двух младших офицеров. Они сели за стол, налили себе элю; один из офицеров сказал что-то смешное, все трое засмеялись. Принцесса их не слушала, продолжая неподвижно сидеть на скамье, сидела так, будто ее здесь не была, будто она — не живое существо, а предмет мебели.

Ее пригласили за стол — девушка не сдвинулась с места, даже не повернула головы: она же мебель.

— Дарунта, Вы отказываетесь есть?

Надо же, он о ней беспокоится!

— Просто не хочу. Не бойтесь, — усмехнулась девушка, — я не умру, ведь Вам главное довести меня живой.

Барон настаивал, и она, в конце концов, согласилась, решив, что добровольная голодовка — не лучшее решение проблемы.

Придерживаясь выбранной роли, Стелла ела нехотя, добиваясь нужного ей результата: симпатии и волнения.

После ужина офицеры ушли, и, как обещал Инксед, они остались одни.

Стелла так же сидела за столом и молчала, не зная, как начать разговор. Это было намного сложнее, чем прятаться по деревням от генров.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, дарунта, — первым прервал затянувшееся молчание барон.

— Да. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Я хочу знать, что со мной будет в Термане.

— Смотря, в чем Вас обвинят, — уклончиво ответил Орет. — Если в том, что Вы пытались выведать военные секреты, то надолго заточат в тюрьму, а если докажут, что Вы убили кого-нибудь из солдат, все это кончится смертным приговором.

— Меня повесят? — Стелла пристально смотрела ему в глаза.

— Нет, отрубят голову.

— Значит, голову... — Принцесса намотала на палец прядь волос, заправила их за ухо. Краем глаза она заметила, что он проследил за ее движением.

— Вы когда-нибудь были в Термане? — Барон предпочел не развивать тему смертной казни.

— Не доводилось, а что?

Стелла повернулась так, чтобы свет эффектно падал ей на шею. Что ж, будем надеяться, что злополучный завиток опять сделает свое дело.

— Это очень хорошо, — задумавшись, ответил Инксед. — Мы представим дело в ином свете. Вас, дарунта, обвинят в незаконном нахождении на завоеванной территории и, если Вы поведете себя благоразумно, выпустят месяца через два. Главное, постарайтесь разжалобить судью, думаю, Вам, как женщине, это не составит Вам особого труда.

— А будет суд? — Ее передернуло от будущего унижения. Она забыла, что играет, и позволила настоящим эмоциям сменить маску кокетства.

— Военный. Сейчас, если не ошибаюсь, его возглавляет граф Алас. Успокойтесь, он не фанатик, — заметив, как дрожат ее губы, поспешил добавить Орет.

Ах вот с какой стороны нужно к нему подойти! Еще немного — и он начнет ее успокаивать.

— Сколько там человек? — Она нервно заламывала пальцы. Игра — игрой, но ей действительно было страшно.

— Трое. Кроме графа туда входят барон Даэвар и Ваш покорный слуга, так как именно я... нашел Вас.

Принцесса кивнула и низко опустила голову; неприбранные волосы огненными бликами упали на лицо.

Ее будут судить, спрашивать настоящее имя, допрашивать при свидетелях, тюремщики станут подтрунивать над ней и свистеть ей вслед — большего унижения и представить нельзя. Большее унижение — только быть публично казненной на площади какого-нибудь провинциального городка за убийство какого-то генра.

— Надеюсь, хоть Вы будете на моей стороне? — пробормотала она и, вскинув голову, убрала волосы с напряженного лица. Оказалось, барон неотрывно смотрит на нее.

— Разумеется. Сделаю все, что в моих силах. — Помолчав, он добавил. — Скажу честно, будь на Вашем месте грандванка, я бы не стал беспокоиться.

— Как же Вы не любите грандванок! За что, если не секрет?

— За длинный ядовитый язык.

— А сами женились на грандванке. — Стелла улыбнулась, незаметно придвинулась к нему, положила руку на стол.

— Я уже говорил, это ошибка молодости, — нахмурился Орет.

— Печально! Ведь это на всю жизнь... — Принцесса подняла на него глаза; улыбка исчезла с ее лица. — Орет, то, о чем я Вас просила, если это для Вас чем-то чревато... Словом, не стоит заступаться за меня, если это может бросить на Вас тень.

Стелла вновь стала серьезной и печальной. Повернувшись к окну, она вслушивалась в обрывки разговора, доносившегося со двора. А ей чудился совсем другой разговор — совещание трех судей в далеком Термане. Она в отчаянье затрясла головой, отгоняя от себя навязчивую галлюцинацию.

— Принести Вам воды? — Он встал, в нерешительности замер напротив нее.

— Нет, спасибо, со мной все в порядке.

— Не бойтесь суда, все будет хорошо. — Орет ободряюще посмотрел на нее.

— Что тут может быть хорошего? — горько улыбнулась девушка. — Суд, позор, казнь — я этого не вынесу!

— Зачем же Вы так сразу сгущаете краски?

Принцесса промолчала и уронила голову на руки. Вот к чему привело ее сумасбродство, вот чего она добилась, в свое время пойдя на поводу у юношеского максимализма!

— Дарунта, может, все-таки принести Вам воды? — Девушка почувствовала легкое прикосновение к ладони.

— Вот оно! — твердил внутренний голос. — Это то, чего ты хотела.

А она сидела и бездействовала. Казалось бы, одно движение — повернуться, прижаться к нему, уронить голову на плечо — и все, мужчина у ее ног, а принцесса не могла. Пусть уж просто сидит рядом и несмело гладит ее по рукам — даже приятно, когда тебя так успокаивают. Обнять не решился — ну и правильно, чтобы у нее не было соблазна этим воспользоваться.

— Вы хотели еще о чем-то поговорить со мной? — мягко спросил барон.

Стелла покачала головой:

— Я и так задержала Вас своей пустой болтовней.

Глава VI

У подножья Симонароки они встретили еще один военный отряд; среди гендов был и гонец на каурой лошади. Барон Инксед о чем-то долго беседовал с ним и старшим офицером, а потом подъехал к Стелле.

— К сожалению, дарунта, я вынужден Вас покинуть: обстоятельства требуют моего присутствия в Миксоре.

— Вы не обязаны передо мной отчитываться, — покачала головой девушка, равнодушно скользя глазами по блестящим доспехам лошадей.

— Просто я обещал представлять Ваши интересы в Термане.

— На Вашем месте я бы не говорила об этом во всеуслышание. Я военная преступница, а пособничество военным преступникам карается по закону.

Интересно, что привез гонец? Новый приказ? Она видела, как он передал что-то Орету, но что, рассмотреть не успела: барон быстро убрал это.

— Никто не называл Вас военной преступницей, дарунта.

— Неужели? — вскинулась она. — А как же те обвинения, которые Вы мне зачитали?

— Не буду с Вами спорить, хотя ничего подобного я не говорил. Хочу заверить Вас, что мое обещание остается в силе. Теперь Вас будет сопровождать сэр Ноэль Аджер, который с радостью засвидетельствует Вашу невинность перед судом. Ноэль, — барон подозвал одного из офицеров, — я вверяю Вам заботу об этой молодой особе. Надеюсь, Вы проявите максимум терпения и усердия.

Офицер козырнул и пробормотал, что проявит максимум усердия и оправдает оказанное доверие.

— Надеюсь, Вам не надоест его болтовня, — усмехнулся Инксед, покосившись на приосанившегося Аджера. — Если что, не стесняйтесь сделать ему замечание. До свидания, дарунта, надеюсь, Вы вскоре окажитесь на свободе.

Позже Стеллу не покидала навязчивая мысль о том, что барон сознательно передал ее на попечение молоденького офицера, тем самым, подготовив почву для ее побега, но мысль эта так и осталась на уровне голословных умозаключений.

Отряд заметно поредел: люди Орета уехали вместе с ним, под началом сэра Ноэля осталось всего пятеро солдат, двое из которых неотлучно дежурили у повозки с деньгами. Из подслушанного обрывка разговора, девушка поняла, что вскоре они избавятся от опасного груза, передав его другим людям.

Глядя на Симонароки, на острые разрывающие облака пики, на гору Аввисаэль, оказавшуюся теперь справа, на западе, девушка подумала, что судьба дает ей очередной шанс изменить свою судьбу. Если она и сможет бежать, то только здесь. В горах по ночам холодно, часто случаются снежные бури, что отбивает всякую охоту стоять на посту и мерзнуть на ветру.

Они выбрали дорогу через перевал Шарк и, борясь с наступающей с вершин зимой, начали медленный подъем.

В предгорьях было многолюдно, только бродили здесь не травники, крестьяне и пастухи, а солдаты. Их было много, они стояли, двигались походным маршем, коротали время очередного привала за поправкой амуниции, разговорами и азартными играми. Сопровождающие принцессы никуда не торопились, и она часами выслушивала обсуждение жизни в Дакире, прелестей кабачков, близких и не очень, взаимоотношений с местными жителями и, разумеется, последних новостей с фронта.

Наконец, то чего ждал сэр Ноэль, случилось — во время одной из многочисленных остановок ему сообщили, что через полчаса сюда прибудет капитан Анрэ, при ближайшем рассмотрении оказавшийся командиром одного из подразделений генров. Под его присмотром два из трех сундуков переложили в другой обоз; вместе с ними уехали двое охранников казенных денег.

Теперь они двигались быстрее, благо на их пути перестали попадаться "отвлекающие моменты". Путь, который ранее проделывали за два дня, теперь покрывали за день.

Все чаще приходилось ночевать под открытым небом, вот и ту ночь предстояло провести на широком плато, поросшем редкими хвойниками и низким морозоустойчивым кустарником. До высшей точки перевала оставалось не так уж много, но стремительно сгущавшаяся темнота заставила отложить встречу с ним до завтра.

Развели костер, все, в том числе пленница, расположились вокруг него.

Стелле развязали руки, и она с облегчением поправила завязки плаща, весь день давившие на ее горло.

Сэр Ноэль, как и предупреждал барон Инксед, оказался на редкость словоохотливым, в этом отношении он отличался от сдержанного Орета, порой его болтовня была лишена всякого смысла, тогда как барон всегда говорил по делу и, главное, то, что он действительно думает — именно эта нетипичная для его нации искренность подкупала принцессу.

— Неужели сыновья Орета будут такими же? — мысленно спрашивала себя девушка, поглядывая на сэра Аджера: он был наполовину грандванец.

Слова нескончаемым потоком лились изо рта Ноэля, сливаясь в непрерывное пчелиное жужжание. Стелла хотела уйти спать, сославшись на усталость или головную боль, когда он заговорил о разделе Симонароки. Рассказ заинтересовал ее, и девушка решила остаться.

Из слов Аджера следовало, что Дакире досталась большая часть гор, потому что никто не отважился построить среди скал свой город. Но, так как Сиальдарская империя сумела закрепить за собой некоторые участки "исконно дакирской земли" по ту сторону Симонароки, отгородившись от грозного соседа каменной стеной, Сиальдару и Грандве тоже отошел кусочек горного массива.

— К тем, кто жил в восточной части Симонароки, приехали дакирские чиновники и спросили, кем они хотят быть: дакирцами или грандванцами. Разумеется, большинство тут же переселилось в равнинную часть Дакиры. Уверяю Вас, грандванцы с радостью отдали нам свои загорные территории, если бы не их тупая уверенность в том, что нельзя возвращать завоеванное предками, — с жаром заключил Ноэль.

— А Вы бы отдали?

— Что отдал?

— Земли Ваших предков.

— Если бы я не мог следить за ними должным образом, я бы их продал. Земля должна приносить выгоду.

— Понятно, — кивнула Стелла и протянула руки к огню.

— Вы были в Валькире? — Её вопрос побудил его завязать диалог. Очевидно, другим своим спутникам он давно надоел своей болтовней.

— Доводилось, — уклончиво ответила девушка.

— Тогда Вы видели это убожество. А когда-то там был милый городок вроде Кон-Раки. Грандванцы не сумели извлечь из своего приобретения никакой выгоды.

— А Вы бы смогли? — фыркнула Стелла. Он начинал бесить ее своей самоуверенностью и снобизмом.

— Безусловно, — расплылся в улыбке ее собеседник. — Прибыли с одних виноградников было бы тысяч на шестьдесят в год.

Принцесса усмехнулась и вгляделась в огонь: ей всегда нравились пляшущие языки пламени, вычерчивающие в воздухе плавные изогнутые фигуры. Изо рта шел пар — ночь обещала быть морозной. Люди сгрудились у костра, позабыв о чинах, званиях и социальных ролях, вместе грелись у искрящегося, весело потрескивавшего костра.

Здесь, на высоте, дышалось хуже, зато воздух был будто чище, прозрачнее, а небо — глубже. Краски природы лишались примесей, обретали лаконичную законченность.

— Вам нравится война? — Вопрос вырвался у нее неожиданно, будто мысли, обличенные в слова.

— Что? — Он тоже не ожидал его услышать.

— Как Вы относитесь к войне? — Стелла оторвала взгляд от огня, теперь она пристально смотрела на него. Молчание повисло в свежем морозном воздухе, тягостное, требующее ответа.

— Никак, — пожал плечами Ноэль.

— Совсем? Так не бывает.

— Бывает. Был приказ, меня призвали в армию, я привык исполнять приказы.

— Значит, Вам все равно, кого убивать?

— Я этого не говорил. Просто я никогда об этом не задумывался.

— А, может, стоило? — пробормотала она и отвернулась.

Просидев у костра еще немного, поужинав и вдоволь наболтавшись со словоохотливым офицером, девушка ушла спать. Еще до ужина она успела внимательно осмотреть место стоянки и убедилась, что лошадей стреножили в нужном ей месте — возле ельника.

На ночь пленнице руки не связывали, не видя в этом особой необходимости: в темное время суток лагерь охранялся часовыми. Один дежурил у повозки с деньгами, другой прогуливался по периметру.

Дождавшись, когда стан погрузится в сонную дрему, Стелла села и, засунув под одеяло свои вещи, придала композиции вид спящего человека. Убедившись, что возница спит без задних ног в обнимку с бочонком эля, она осторожно соскользнула под повозку.

Часовой прошел мимо, не заметив ее.

Девушка осторожно выглянула, бросила взгляд на второго дозорного — он тоже ее не видел — и медленно поползла к возку с деньгами. Стараясь держаться в тени и не производить лишнего шума, принцесса заглянула внутрь. Как она и предполагала, внутри оказался кованый сундук, но в первую очередь ее интересовал не он, а то, что лежало рядом с ним — оружие и ворох разнообразных вещей.

Стелла снова юркнула под повозку, боковым зрением подметив, что второй часовой дремлет на козлах, дождалась, пока мерявший холодную морозную ночь солдат снова скроется из виду, и залезла в возок с деньгами. Отыскав среди вещей свою сумку, она вытащила из лежавшего сверху мешочка шпильку.

Замок поддался не сразу, зато крышка открылась без скрипа. Принцесса переложила в кошелек несколько горстей монет, потом осторожно притворила крышку и кое-как закрыла замок. Забрав оружие, она укуталась в чей-то запасной теплый, подбитый мехом плащ и выглянула наружу: часовой стоял к ней спиной на той стороне площадки.

Совершив еще одну перебежку, на этот раз к своей повозке, Стелла занялась заготовкой провианта. На миг показалось, что солдат проснулся — но нет, он всего лишь что-то невнятно пробормотал и перевернулся на другой бок — эль был крепким.

Теперь оставалось самое главное.

Один часовой спал, другой начинал зевать и уже не расхаживал по лагерю, а, греясь, присел у костра.

Ночь была темная, безлунная.

Уповая на удачу, Стелла взвалила на плечи мешок и сумку и, как тень, пригибаясь к земле, скользнула мимо спящих гендов. Боги, какое счастье, что они любят огонь и эль!

Возле ельника ее постигло огорчение: Палевы среди лошадей не оказалось. Времени на поиски не было и, выбрав большеголового офицерского коня, принцесса распутала его. Перерезав подпруги других лошадей, принцесса наскоро, постоянно оглядываясь через плечо, прячась за мощным корпусом коня, приторочила к седлу поклажу.

Помолившись Амандину, Стелла вскочила в седло.

Она не могла остаться незамеченной: часовой поднял тревогу, бросился наперерез; принцесса пронеслась мимо, чуть не сбив его с ног.

Лагерь ожил, превратившись в развороченный улей: по нему метались огни, сонный Ноэль что-то грозно кричал нерадивым подчиненным, указывая на стремительно удаляющуюся пленницу, но подпруги были перерезаны, а, значит, они теряли драгоценное время.

Стелла нещадно нахлестывала лошадь. Разумеется, она рисковала закончить свои дни на дне пропасти, но страх снова оказаться в руках гендов был намного сильнее, чем страх смерти. Гибель в горах мгновенна и безболезненна — упав с такой высоты, она бы просто не успела что-либо почувствовать, в то время как, будучи пойманной солдатами, девушка была обречена на новые унижения, боль от веревок и многолетние тюремное заключение.

Но ей повезло: она не разбилась и не попала в руки дакирцам.

К рассвету принцесса оказалась на верхней точке перевала, но останавливаться не стала, позволив себе и лошади короткий минутный отдых. Уже ближе к полудню, когда у нее слипались глаза, а дыхание коня стало чаще биения ее сердца, Стелла съехала с дороги в извилистую горную лощину и, стреножив лошадь, забылась беспокойным, тревожным сном.

Страх не дал ей выспаться, и, понукаемая им, принцесса снова пустилась в путь.

У выезда из лощины ее поджидал приятный сюрприз: Шарар, внезапно появившийся из-за нагромождения камней, грязный, исхудавший, но невредимый.

Спустившись с гор, принцесса задумалась над тем, куда ей ехать дальше. Местность она знала плохо, поэтому приходилось рисковать и выбираться из страны более-менее знакомым путем: вдоль русла Рабизы через холмы Аминак, а далее, мимо озера Терман, в Яне-Сенте. Расчет был прост: никто не станет искать ее так далеко от границы, скорее всего, подумают, что она на пути в Сунар или, по крайней мере, Камор. Словом, она должна поехать куда угодно, только не в Терман, куда ее изначально намеревались доставить.

Почему именно Яне-Сенте? Это была одна из загадок ее ума: девушку магнитом тянуло туда, где градус опасности зашкаливал. С другой стороны, она заранее знала, что ее ждет, и на этот раз намерена была учесть прошлые ошибки. Никаких адиласок и грандванок, никакого бегающего взгляда, все нужно делать четко и быстро и, желательно, в другом обличии. Минимум — это воспользоваться париком или перекрасить волосы — но где в этом захолустье найдешь басму? Хорошо бы достать немного косметики: она способна творить чудеса. Максимум — на время поменять пол, как она это сделала три года назад. Как ни странно, максимум ей нравился больше, останавливали только две вещи: необходимость коротко обрезать волосы и невозможность изменить тембр голоса.

Путешествие вдоль Рабизы в любое другое время вызвало бы в душе массу положительных эмоций, дало пищу уму и удовольствие сердцу, но сейчас Стелла спешила и упускала из виду красоты осенних холмов. Она благоразумно отказалась от соблазнительной королевской дороги и свернула на неприметную сельскую, которая, по ее расчетам, должна была вывести к истокам Фесира.

Офицерская лошадь, помесь амана с одной из грандванских пород, стойко выдержала пять дней изнурительной скачки, но на шестой стало ясно, что большего из нее выжить нельзя, во всяком случае, без продолжительного отдыха. А принцесса не могла позволить себе продолжительный отдых.

Девушка, злая и не выспавшаяся, съехала в овраг, в дальнем конце которого приютилась крохотная деревушка. Нужно было купить еду и подыскать новое средство передвижения.

Первая поставленная задача была выполнена в течение часа, а решение второй нашлось на деревенском выгоне, где паслось несколько лошадей. Решив, что раз власти уже считают ее преступницей, можно еще раз нарушить закон, принцесса расседлала своего коня и оседлала новую кобылку. Да, это воровство, но у нее не было выбора.

Непростительно было и появляться в деревне, но она не могла допустить, чтобы ее поймали за кражу хлеба — это еще унизительнее конокрадства.

Кобылка оправдала ее ожидания и через три дня доставила хозяйку к истокам Фесира.

Реке давали начало два ручья, бившие из подножья высокого холма, формой напоминавшего гребень волны; сделав петлю, они сливались в узкий, но бурный поток, набирая силу и глубину, стремившийся вниз, на просторы равнины.

Исток Фесира, словно клад от глаз непосвященных, скрывали кусты рододендрона, наверное, такие красивые в летнюю пору и такие печальные без своих цветочных уборов осенью.

Стелла остановилась у робкого русла будущей реки. Здесь было удивительно тихо — поэт сказал бы, что можно услышать вибрацию крыльев бабочки или шепот травы, — только журчание воды нарушало кристальное безмолвие.

Зачарованная, принцесса спешилась и взобралась на холм.

Она смотрела на небо, на блестящую поверхность воды, змеившуюся внизу, на бриллиантовые капли, в неистребимом жизненном порыве вырывавшиеся из-под листьев кустарника, на вздыбившуюся взгорьями землю, ее пестрый, такой простой и в то же время прекрасный в своей простоте наряд и на несколько минут забыла, кто она и что здесь делает. Но постепенно разум вернулся к реальности, и девушка окинула окрестности совсем другим взглядом — она искала признаки погони. Нет, ее никто не преследовал, во всяком случае, Стелла не видела ничего подозрительного, только фигурки крестьян, занятых своим повседневным трудом. Успокоившись и позволив красоте места вновь овладеть ее взором, принцесса спустилась чуть ниже и присела на корточки, глядя на померкшие кусты рододендрона, вспоминая тепло ушедшего лета.

Стреноженная лошадь бродила вдоль берега одного из ручьев, Шарар гонялся за какими-то зверьками...

Вот бы заснуть, а, проснувшись, оказаться на том же месте, но не в дурном сне, не в кошмаре, отравленном страхом и ожиданием неизбежной расправы, а просто посреди этих холмов, обыкновенной путешественницей, которая может просидеть здесь весь день, а потом, встав, вернуться в свою комнату в уютной деревенской гостинице.

— Ты, кажется, уже успела забыть, как я выгляжу?

Голос заставил Стеллу отложить мечты о безмятежном отдыхе в долгий ящик и поспешить к лошади. На полпути к подножью девушка увидела Вильэнару, с хитрой ухмылкой сидевшую у места слияния ручьев. Кошка, поджидающую у норки свою мышку. Дорого бы девушка дала, чтобы никогда больше не видеть эту истеричную брюнетку непонятного возраста!

— А ты ловкая, не ожидала, что ты выпутаешься. — Колдунья внимательно осмотрела правую руку и с сожалением пробормотала: — Все-таки сломала! Ты везучая, — она снова бросила взгляд на принцессу, пытавшуюся понять, что ей делать в сложившейся ситуации, — могла умереть десятки раз, но все еще жива. Может, поделишься секретом?

— Что Вам нужно? — как можно спокойнее спросила Стелла.

— Все то же, — улыбнулась колдунья. — Лучезарная звезда.

— Вы, наверное, все непонятливые, я уже устала повторять, что никому ее не отдам.

— Так уж и никому? — рассмеялась Вильэнара. — Разве ты не отдашь ее своим богам?

— Я же сказала: никому! Ильгресса поручила мне хранить ее.

— Значит, теперь ты еще и Хранительница, — с издевкой заметила колдунья. — Зачем тебе звезда, если ты понятия не имеешь, как ее использовать?

— Для того чтобы не было таких, как Вы, — сквозь зубы процедила принцесса.

Вильэнара сверкнула глазами и поднялась на ноги. Время разговоров было окончено, о чем возвестило ее громогласное бесстрастное:

— Уфин, иди сюда: по-хорошему она не понимает. Отомсти ей за Комарго.

Дакирец не заставил себя ждать; по лицу было видно, что он не забыл удара, который девушка нанести ему в таверне.

Принцесса быстро сориентировалась и выбрала более-менее надежную почву под ногами; то, что она стояла выше, давало некоторое преимущество.

— Здравствуйте. — Уфин осклабился. — Значит, я не напрасно загнал коня.

— Напрасно, — покачала головой Стелла. — Вы ничего не получите.

Он нанес удар первым, девушка увернулась и, прыгая по кочкам, постаралась увести его от лошади, к реке. Хоть Уфин и храбрился, но она чувствовала, что рана беспокоит его, а время играет против него, и просто выжидала. И вот Стелла сама начала наносить удары, с разных сторон прощупывая его оборону. Дакирец явно устал, потому что теперь просто отводил удары, изредка нанося свои. А принцесса теснила его к реке, к скользким камням, стремясь вконец измотать его.

Уфин отступал; тяжело дыша, он то и дело поглядывал на безучастную Вильэнару. Похоже, дакирец смотрел на нее чаще, чем под ноги: он споткнулся, и очередной удар, нанесенный принцессой, серьезно ранил его в плечо. Поморщившись от боли, Уфин перебросил меч в левую руку, но усталость, старая и вновь полученная раны уже сделали свое дело — он обессилил и был обречен на поражение.

Воспользовавшись чередой мелких ошибок, Стелла обезоружила противника.

Сжимая пальцами кровоточащее плечо, другую руку плотно прижав к ноющему боку, тяжело дыша, дакирец смотрел на нее, внешне спокойный, но, также как все, боявшийся смерти, и ждал последнего удара. Но девушка не нанесла его.

— Убирайтесь и постарайтесь не попадаться мне на глаза. — Она окинула его презрительным взглядом. — Мне не хочется марать о Вас руки, но если Вы еще раз попытаетесь убить меня...

Уфин не дослушал, не спуская с принцессы глаз, медленно поднял меч и поспешил скрыться с места дуэли двух женщин.

— Трусливый пес, мог бы пырнуть ее ножом, как учили в Кеталаре! Погоди, я тебе еще это припомню! — прошипела Вильэнара, наградив беглеца испепеляющим взглядом.

Она намеревалась с достоинством уйти со сцены, но не успела сделать и нескольких шагов, когда Стелла повалила ее в воду. Девушка в упоении, поддавшись дикому бесконтрольному чувству, навалившись на нее всем телом, топила колдунью. Вот оно, тот самый миг, которого она ждала, стоит только поднажать — и все, тело обмякнет, превратится в прошлое.

Глотая воду, Вильэнара брыкалась, ногтями впивалась в руки противницы. Принцесса, ощущая свое превосходство над беспомощной без колдовской силы женщиной, с потаенной радостью шептала:

— Наконец-то ты умрешь, гадина!

Желание выжить делает людей сильнее, а Вильэнара очень хотела жить. Она сумела вырваться и, сбиваясь, попутно отжимая волосы, начала творить заклинание. Стелла не дала ей закончить, нанеся удар по лицу и по шее. Кровь хлынула на лазоревое одеяние колдуньи, мгновенно окрасив его в темно-вишневый цвет. Она все текла и текла, а Вильэнара бессознательно прижимала пальцы к обезображенному лицу.

Принцесса занесла руку для следующего удара, когда, видимо, почувствовав, что на этот раз он придется не по касательной, колдунья отчаянно заверещала:

— Ты не посмеешь! Ты никто, ты не имеешь права поднять руку на меня, дочь Эвеллана!

— Еще как посмею, — усмехнулась девушка.

— Нет, стой! — Она попятилась, сломанная рука неестественно болталась, будто у марионетки. — Мы с тобой обе женщины, мы договоримся!

— Сомневаюсь. До сих пор как-то не получалось.

Стелла наступала, а колдунья пятилась, инстинктивно выставив для защиты окровавленную руку. Она являло собой неприглядное зрелище, самый страшный женский кошмар: косая рваная рана на щеке, бардовый от крови подбородок, с которого капают густые капли, смешивающиеся с красной влагой на шее, сочащейся из прерывистой царапины.

— Но тогда все было не так! Я и ты — мы жертвы одного и того же человека.

— Кого же?

— Валара. Ведь это он просил убить меня, а потом велел избавиться от тебя. Ему нужна звезда, и его намерения еще хуже, чем мои. Разве ты не видела, что твориться в Грандве? И это только начало! Он ужасный человек, поверь мне! Валар помогал мне искать тебя, сделал нас врагами... Ему все равно, кто из нас выиграет, потому что он заберет самоцвет у победительницы.

— Что-то мне не верится — покачала головой принцесса.

— Ты не знаешь его так, как знаю его я, — с жаром возразила Вильэнара. — Он колдует намного лучше, чем нам всем казалось. Валар хороший актер, может притворяться годами, выжидая, затаившись на дне, а потом наносит удар, тогда, когда ты меньше всего этого ждешь. Он предал меня, выгнал из страны, хотя всегда казался моим сторонником, а теперь он предал тебя. Сиальдар будет завоеван до зимы, а весной Валар будет сидеть на троне Лиэны. И, что, ты думаешь, он пощадит тебя? Валар — и сантименты? Не смеши меня! Если ты встанешь между ним и властью, он, не раздумывая, тебя раздавит. Убей его, он — твой настоящий враг!

Видя, что ее слова заставили Стеллу задуматься, колдунья подошла ближе и прошептала:

— Отруби голову королю новой Тьмы и развей его прах по ветру!

Она провела рукой по ране на шее, взглянула на окровавленную ладонь и рассмеялась.

— Убей его! — эхом отразились от холмов последние слова Вильэнары.

Принцесса вытерла меч и, погрузившись в мир тягостных размышлений, подошла к лошади. В словах колдуньи была доля горькой правды: Валар опытный политик, исповедующий тактику лисы, усыплявшей бдительность будущей жертвы и оборачивавшейся волком; ему хотелось власти, и он пойдет на все, чтобы добиться своего.

— Я уничтожу их всех, — мысленно решила девушка, — тогда меня не будут мучить сомнения, кто же из этих колдунов прав. Все, кто имеет дело с черной магией, несут людям зло.

Проверив, все ли вещи на месте, Стелла свистнула Шарара — куда он пропадает, когда ей наносят визиты незваные гости? Она сделала шаг к истоку Фесира, полагая, что пес мог притаиться в кустарнике, и замерла с поднятой ногой. Стелла боялась ее опустить, в недоумении и страхе лихорадочно оглядываясь по сторонам.

Знакомый пейзаж исчез, девушка искала и не находила ни одного ориентира: ни двух ручьев, ни кустов, ни холма — ничего.

Не в силах больше удерживать равновесие, принцесса осторожно опустила ногу на отполированные ветром камни. Они были везде — неровные, серые, без единого признака жизни. Камни и узкие змеи провалов, на дне которых не было ничего.

А на горизонте что-то темнело, огромное черное пятно, которое, пульсируя, сжимаясь и расширяясь на подобии живого сердца, издавало низкий протяжный звук.

Принцесса закрыла уши руками, зажмурилась, надеясь, что все это исчезнет, но оно не исчезло, а, обретя форму сферы, закружило ее, начало затягивать в воронку этого черного пятна. Оно уже не выло, оно кричало тысячью голосами, высокими и низкими, человеческими и животными.

Отчаянно цепляясь за воздух, гладкие скользкие камни, девушка всеми силами пыталась остановить свое падение, но оно было слишком стремительным, чтобы можно было ему помешать. Оставалось только сжаться в комок, обхватить уши локтями, прижать голову к груди и надеяться, что там, в этой черной дыре, ее не ждет ничего травмаопасного.

Приземление было таким же быстрым, как падение. Девушка ожидала, что оно будет жестким, но нет. Было не больно, зато холодно. Она осторожно открыла глаза — лед, кристально чистый, многократно повторявший в своих глубинах ее отражение.

Несколько раз поскользнувшись и ударившись лицом о жесткую идеально гладкую поверхность, принцессе удалость сесть.

Мир, открывшийся ее взору, был еще более необычен и мертв, чем предыдущий: безупречный лед, свисающие из воздуха сталактиты и ступенями уходившие вверх плиты, обрывавшиеся у блестящей ледяной поверхности, заменявшей небо. За ней чувствовалось движение: носились туда-сюда какие-то белые сгустки.

Понимая, что по льду легче ползти, чем идти, Стелла начала медленное движение на восток: сказались человеческие ассоциации востока со светом и солнцем. Должна же эта ледяная долина когда-то кончиться! Но она не кончалась, более того, не менялась: узор из плит и сталактитов повторялся с пугающей симметричностью.

И тут Стелла отпрянула, в ужасе завизжав, перекатилась на другой бок. Руки разъехались, и она оказалась лицом к лицу с огромными глазами, смотревшими на нее из-подо льда. У глаз не было ресниц, только круглые темные зрачки в обрамлении оранжевой радужки. Они принадлежали голове с зашитым грубыми стежками крест-накрест ртом. Хозяин головы отчаянно скребся о верхний ледяной пласт огромными отросшими ногтями.

Сначала девушка испугалась, а потом поняла, что это страшное, сознательно обезображенное кем-то существо заперто, словно в клетке, в толще мерзлой воды, оно не могло не только выбраться оттуда — даже поменять положение тела. Скрежетать пальцами по льду — вот и все, что оно могло делать.

— Кто это? — Теперь принцесса смотрела на узника не со страхом, а с удивлением. — Как он попал туда?

На всякий раз она попятилась и, сев, некоторое время пристально смотрела на обладателя оранжевый глаз. Он ждал помощи — но чем она могла ему помочь?

Холод стремительно проникал через одежду, грозя превратить ее в заледеневший памятник самой себе, и Стелла поползла дальше.

Она заметила, что некоторые плиты совсем низко нависают надо льдом, и решила забраться на одну из них. Ей это удалось и, греясь (плита оказалась теплой), девушка бросила взгляд на странную долину. Лучше бы она этого не делала!

Это была не просто гигантская ледяная долина, а гигантская многоуровневая тюрьма: в ее недрах, на разной глубине, томились в разных позах человекообразные существа. В одних до сих пор сохранились людские черты, другие полностью их утратили. Заметив наблюдавшего за ними свидетеля, все эти ледяные узники пришли в движение, закопошились, заскреблись доступными им конечностями, зашевелили бледными губами.

А потом девушка услышала их голоса — пронзительный низкий крик, замиравший на одной ноте. Затыкай — не затыкай уши, она все равно слышала его; он вибрировал, проникал под кожу, заполнял собой все ее существо, вытесняя все мысли и чувства, вытесняя ее.

Это было невыносимо — слышать какофонию голосов, звучавших уже не вне, а внутри нее. Ты хочешь заставить их замолчать, вытолкнуть — и не можешь, потому что они уже часть тебя.

Корчась от боли и отчаянья, звучавших в этих голосах, принцесса медленно, но неуклонно приближалась к краю плиты. Под ней уже приготовлена ледяная могила, глубокая настолько, что ни одно живое существо, брось оно туда камень, не услышало бы его глухого удара о дно. А было ли у нее дно?

— Мы ждем, — замирая, прошипел в голове бесстрастный голос, — мы ждем тебя!

Девушка не знала, сама ли она догадалась, или ей кто-то подсказал, но в этот критический момент, с трудом перекрикивая вой в голове, Стелла воскресила в памяти образ сестры. Она нужна ей, она не может ее бросить, она ее любит. Да, любит — это нужное слово. И Старла любит ее. Их никто не любит — а ее любит и ждет хотя бы один человек.

Принцесса попыталась удержать в голове образ сестры — и голоса стали тише. Окрыленная успехом, она вызвала в памяти лицо дяди — он тоже ее любит.

— Да, любит! — крикнула она зашипевшим голосам и оттолкнулась от края плиты.

Ледяная могила завибрировала, издала низкий утробный вопль.

— Не дождешься, я еще кому-то нужна!

Принцесса по очереди выстраивала перед мысленным взором образы близких ей людей, живых и мертвых, последним был образ матери, а потом соединила воедино их хрупкую солнечную ауру. Яркая вспышка — и голоса смолкли, лед сомкнулся, заточенные в его толще существа скрылись за матовой голубоватой поверхностью.

Стелла тяжело вздохнула. Она была на краю гибели, только счастливый случай помог ей остаться в живых, не разделить печальную участь пленников этих мест. Кстати, где она оказалась, в чьей болезненной фантазии? Как выбраться из нее? Девушка предпочла бы оказаться в дакирском военном лагере, чем остаться здесь, посреди мертвого ледяного мира.

— Атмир, — прошептал тот же бесстрастный голос в ее голове.

Боль сжала виски, принцесса зажмурилась, а когда снова открыла глаза, поняла, что оказалась на том же самом месте, в той же позе, что и до начала мрачной фантасмагории.

— Шарар! — Боги, с какой радостью она произнесла эту кличку!

Бросившись к недоуменно смотрящему на хозяйку псу, Стелла крепко прижала его к груди, зарывшись лицом в густую шерсть. Шарар на всякий случай лизнул ее в щеку.

— Все, все, успокойся! — сказала себе принцесса, но руки ее тряслись. Только теперь она в полной мере поняла, чего ей удалось избежать.

Была ли это месть Вильэнары? Слишком сложная иллюзия, она не смогла бы, на ее памяти колдунья никогда не делала ничего подобного. А вот ее отцу это было под силу.

— После таких переживаний не помешало бы выпить, — пробормотала девушка и усмехнулась. — Оказывается, я жуткая пьяница!

Смех унес с собой остатки кошмара, оставив только неприятное послевкусие. Стелла поспешила развеять его сменой декораций.

Глава VII

Озеро Терман, огромное по адиласким меркам и среднее по лиэнским, бесформенным пятном разлилось посреди холмов, питаемое водами трех рек: Рабизы, Термана и Солве. Все они брали начало в предгорьях Симонароки, за исключением Рабизы — ее исток был значительно выше.

Стелла в задумчивости смотрела на гигантское зеркало и провинциальный городок на его юго-западной оконечности. Ей не хотелось заезжать в Терман: угрюмый силуэт замка, многократно преломленный водной поверхностью, не предвещал ничего хорошего, но, с другой стороны, нужно было узнать, плавают ли корабли из Яне-Сенте в Лиэну или, в крайнем случае, Адилас.

Что ж, можно рискнуть и заехать, хватит прятаться по углам, как мышь! Если и ищут, то рыжеволосую девушку, а не брюнетку. Она никак не могла привыкнуть к новому цвету волос, хотя находила, что он идет ей. Хотя принцесса красилась в "полевых условиях", но делала это не в первый раз (да, в отрочестве она частенько смешивала хну и басму, чтобы сбить с толку придворных на бал-маскараде), так что осталась довольна результатом.

Спустившись в лощину и миновав изрезанное глубокими бороздами заболоченное поле, принцесса поднялась на насыпь королевской дороги.

Городские ворота были открыты, стража не показывалась на глаза, и, скрыв лицо капюшоном, девушка въехала в Терман. Он чем-то напоминал Водик: такой же неспешный, предпочитавший возносившимся к небу скученным домам частные сады, мелкие лавочки, где можно было купить и масло, и шпильки. Его населяли улыбчивые мещанки, всеми правдами и неправдами желавшие походить на столичных модниц, не имея на это ни денег, ни возможности.

Принцессу поразило полное безразличие жителей к своей безопасности. Но атмосфера покоя и радушия была изменчива: над городом нависла тень замка — военного судилища и темницы для осужденных.

Стелла предпочла не углубляться вглубь улочек и переулков и зашла в первый попавшийся кабачок — еда везде одинакова. Оторвав подавальщицу от увлекательного наблюдения за жизнью насекомых, девушка потребовала яичницу, а затем, подойдя к стойке хозяина, царствовавшего над артелью бочонков, заказала две кружки пива: после него люди обычно становятся разговорчивее. Хозяин, разумеется, не отказался выпить вместе с ней и, оказавшись славным малым, поведал обо всем, что ее интересовало: о людях, разыскиваемых гендами, генрами и внутренними войсками, и о том, что в лиэнские воды по пути к северным адиласким островам заходит один единственный корабль. Хозяин даже вспомнил название судна — "Олинас": его зять по торговой надобности недавно совершил подобное путешествие. Удовлетворившись полученной информацией, девушка поблагодарила его — денежно и словесно.

Яичница была съедена, сведения — получены, ей больше нечего было делать в Термане. Заночевать можно и в другом месте: по мере передвижения на юг резко увеличилось количество деревень, начали попадаться маленькие уютные городки, в одном из которых девушка и собиралась провести ночь: дешевле и безопаснее.

На улице Стелла наткнулась на слепого старика, торговавшего какой-то душистой эссенцией в бутылочках зеленого стекла; рядом с ним стоял мальчик-поводырь. Казалось бы, привычная картина, и в девяти случаях из десяти девушка просто прошла мимо, но лицо слепца показалось знакомым, и она остановилась, напрягая память, пытаясь понять, где же она его видела.

— Простите, — Стелла не выдержала и решила спросить у него, — я не могла Вас где-то видеть?

Глупо, конечно, спрашивать об этом слепого, но, может быть, он узнает голос?

— Все возможно, девочка, — усмехнулся старик. — Мы многих встречаем, но не многих помним.

— Адамаз? — удивленно прошептала девушка.

— Тсс! Говори тише, иначе они услышат.

— Кто они? — Она была сбита с толку: сначала его маскарадом, затем его словами.

— Твои враги. За последний год ты нажила их великое множество. Ты отвергла помощь детей Хризы, отвергла помощь Ильгрессы... Помнишь кольцо, что тебе дали в Сарафе? Оно могло спасти тебя, но ты предпочла положиться на саму себя. Нет, я не осуждаю тебя, ибо молодость не ищет легких путей.

— Бабушка тоже так говорит, — поддакнул юный поводырь.

Принцесса открыла рот и с изумлением уставилась на него. Бабушка? Кого Адамаз взял себе в поводыри? Дотсеро?

— Что ты здесь делаешь? — наконец выдавила она из себя и оглянулась — ни привлекла ли их странная группа чьего-то пристального внимания? Но нет, люди смотрели на них и не видели, поглощенные своими повседневными делами.

— Просто хочу помочь тебе. Тебе нужно в Лиэну.

— Сама знаю, но для этого необходимо сначала добраться до Яне-Сенте и достать место на корабле.

— Я помогу тебе с кораблем, — прозвенел жизнерадостный голос Дотсеро. — Надеюсь, ты сумеешь доехать до нужного города, к сожалению, мои скромные возможности бесполезны в Дакире.

— Тут вообще другие законы, Дотсеро, — заметил Адамаз. — И свое колдовство.

— Как моя сестра? — воспользовавшись возможностью, с замирающим сердцем спросила девушка.

— Она жива, но слаба. Бабушка подарила ей волшебную воду, все богини твоей страны заботятся о ней. Твой знакомый, хозяин Книги судеб, сказал, что она не умрет до зимы, но вместе с наступлением холодов уйдет сила прежних богов, и она погибнет. Я был в Лиэне, видел твоего друга — он жив и беспокоится за тебя, хотя ему самому впору подумать о себе. Там теперь страшно, Стелла: над Лиэной стоит черное солнце.

— Черное?

— Не в буквальном смысле, конечно, — пояснил Адамаз. — Солнце не изменилось, изменился мир под ним: его наполнили низшие темные существа, люди страдают от принесенных ими болезней. Твою страну ждет голод.

— Я вернусь до зимы, — твердо сказала Стелла. — Я не позволю Эвеллану убить то, что мне дорого.

— Думаю, ты должна это знать. Не так давно Эвеллан пленил Ильгрессу. С одной стороны, это поможет тебе: его ум отныне занят ею, а не тобой, но, с другой,... Не думал, что она попадется в ловушку, — покачал головой маг. — Но, что сделано, то сделано. Ступай: по местным меркам мы разговариваем слишком долго. Прощай!

— Прощайте, — пробормотала принцесса, пытаясь упорядочить и осмыслить новую информацию.

Сверившись с указателем, девушка свернула на яне-сентскую дорогу.

В нескольких милях за городом она наткнулась на странную картину: во влажном осеннем воздухе кружились листья, но они не падали на землю, а поднимались вверх. То, что не подвластно законам природы, вызвано колдовством. В подтверждение ее догадок серебряное кольцо кольнуло палец. Готовая ко всему, Стелла приготовилась обороняться и смело ворвалась в магический круговорот листвы.

Лошадь натолкнулась на какое-то препятствие и осела на задние ноги. Чудом не вылетев из седла, принцесса огляделась, но ничего не заметила.

— Здравствуй, Воительница. — Голос одновременно раздался со всех сторон, вместе с ветром слетая с холмов. — Давненько мы не виделись.

— Убирайтесь, Шек! — прошипела Стелла, пытаясь отыскать его глазами. — Вы ничего не получите!

— Опять Вы за старое! Люди бывают на редкость упрямы.

Демон материализовался в десятке шагов от нее; вокруг него громко хлопало крыльями целое полчище ворон.

— Значит, не отдадите? — Его голос, как всегда, был бесстрастен.

— Нет.

И тут птицы, повинуясь безмолвному приказу, поднялись в воздух и десятками живых стрел обрушились на принцессу. Пряча лицо, она отчаянно отбивалась от них, закипая от ярости от смеха Шека. Птицы больно клевали ее, не давали открыть глаза, казалось, еще немного — и своими твердыми клювами они пробьют ей голову. Так, быть может, и случилось, если бы принцесса не поняла, что вороны — всего лишь очередная иллюзия, хотя и болезненно-реальная. Она смело выпрямилась и крикнула:

— Именем Лучезарной звезды, прочь!

Как только исчез страх, исчезли и птицы.

— А Вы умны, Воительница, умны и догадливы, немногие могут так легко избавиться от собственных страхов. — В воздухе раздалось несколько скупых хлопков.

— Если всего бояться, лучше не выходить из дома, — рассмеялась девушка. — Вы умеете только пугать или способны на что-то большее?

— На большее, чем Вы думаете, — ухмыльнулся демон. — Сегодня же звезда будет у меня.

— Как же мне это надоело, и как же я вас всех ненавижу! — с чувством пробормотала Стелла.

— Не меньше, чем мне. Не люблю так долго возиться с людьми.

Шек закрыл глаза и оказался на расстоянии вытянутой руки от нее. Пальцы с длинными изогнутыми ногтями зашевелились, словно миноги. Это было омерзительно, и принцесса не выдержала и нанесла удар. Меч свободно прошел через тело демона, не причинив ему ни малейшего вреда.

— Ваш меч, пусть даже с Камнем богов, опасен только для тех, кто имеет живую оболочку, — рассмеялся Шек. — Я же бестелесен.

Стелла не сдавалась, пробовала еще и еще — безрезультатно. Демон хохотал, когда ее меч раз за разом со свистом проходил сквозь его пустоту. Потом ему это надоело, он поднялся над землей и с вытянутой рукой очень медленно поплыл к принцессе.

Нужно было бежать, но волна панического ужаса накрыла ее с головой, полностью парализовав мысли и тело. Безжалостный холодный паралич оставил ей только органы чувств, возможность увидеть и почувствовать свою смерть.

Однако почувствовать ей довелось не смерть, а резкую боль в пальцах левой руки. Серебряное кольцо соскользнуло и, прокатившись немного по траве, превратилось в знакомую принцессе по Скаллинару змею. Переливаясь перламутром чешуи, расправив капюшон, напоминавший гигантский каркасный воротник модницы, она, извиваясь кольцами гибкого тела, опоясала девушку и ее храпящую лошадь и повернула голову с блестящими глазками к Шеку. Он замер, но не отступил.

Высунув раздвоенный язык, змея предупредила о нападении коротким шипением. Стремительный бросок достиг цели, пронзив бестелесную оболочку демона, на поверку оказавшуюся не такой уж непроницаемой. Шек дернулся и отшатнулся — змея устремилась за ним и, опередив на сотые доли секунды, обвила хвостом его шею. Уклоняясь от потоков колдовства и прикосновений гигантских ногтей, она душила его, будто злорадствуя, то выпуская, то убирая свой стрекочущий язык.

Очнувшись от столбняка, Стелла достала Лучезарную звезду и, с тревогой наблюдая за странным единоборством, зашептала:

— Заклинаю тебя именем твоей светлой хозяйки, избавь меня от порождения Тьмы!

Она подняла самоцвет, направила его на Шека.

А в голове вертелось:

— Я хочу, чтобы он исчез, я хочу, чтобы он исчез!

Ничего не произошло.

С тревогой следя за демоном, — надолго ли его удержит змея? — Стелла вспомнила о волшебном песке, достала щепотку, нечаянно просыпала немного на Лучезарную звезду — и оно произошло. Столп света вырвался из глубин самоцвета и пронзил Шека. Издав душераздирающий гортанный звук, он разлетелся на куски, рваными обрывками обуглившейся ткани упавшими на землю.

Принцесса бросила случайный взгляд на меч и удивленно распахнула глаза: робкое солнце, попав в Камень богов, отразился от него потоком света и слился с ярким, режущим глаза, столпом Лучезарной звезды.

Самоцвет потух, откуда-то сверху на траву упало серебряное кольцо. Стелла подняла его и чуть не обожгла пальцы: настолько оно было горячим. Но жар быстро сменился привычным холодом.

Как и намеревалась, принцесса заночевала в одном из мелких городков — причудливой смеси города и деревни. На все это скопление домиков, яркими красками перекликавшимися с осенним пейзажем, была всего одна гостиница с заманчивым изображением русалки под окнами второго этажа.

Утром перед глазами привычно замелькали холмы Аминак. Они уже успели порядком ей наскучить, и Стелла с нетерпением ждала, когда их сменят виноградники. За ними будет Трофенар — самая полноводная река Дакиры, одна из трех больших рек Мендиара. Но до него было еще далеко, а вокруг по-прежнему холмы, покрытые легким золотом осеннего солнца.

Принцесса в очередной раз съехала с гребня в лощину и, к своему ужасу, нос к носу столкнулась с генром. Он с еле заметной улыбкой наблюдал за выражением ее лица, очевидно, наслаждаясь эффектом, которое произвело его внезапное появление.

— Значит, правду говорят, что Вы красивая. — Его голос низкий, хрипловатый, напомнил ей голоса гуалов. — Да, пожалуй, очень красивая. Но не рыжая, а брюнетка, хотя Вам любой цвет к лицу. И это Вас все ловят и никак не могут поймать? Нехорошо с Вашей стороны попросту гонять по долам и весям столько людей.

— Что Вам нужно? — Девушка приготовилась к обороне. — Я спешу, мне некогда болтать с Вами!

— Куда же Вы так спешите? На свидание к палачу? Успеете! Интересно, — он цокнул языком и усмехнулся, — сколько дадут за принцессу?

— В каком смысле?

— В смысле выкупа. После того, как я проигрался в Комарго, мне очень нужны деньги.

— Неужели? — На этот раз рассмеялась она. — Боюсь, за счет меня Вам не разбогатеть.

Стелла решительно двинула на него лошадь, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Но генр даже не пошевелился.

— Ловко же Вы отделались от Сарида, а потом сбежали из-под ареста! Но теперь Вы не уйдете. Я слежу за Вами со времени Вашего приезда в Дакиру, веду учет тому, что Вы сделали, и, полагаю, пора положить конец Вашим похождениям.

— Кто Вы такой?

— Ваша тень. Можете называть меня Рурк, хотя некоторые предпочитают считать меня Летидом.

— Разумеется, это не Ваши настоящие имена, а мне хотелось бы знать настоящее.

— Зачем? Мне лично больше по душе дакирское Абер.

Он вел себя нагло, вальяжно и самоуверенно.

— Вы один — и не боитесь меня. Почему?

— За тем холмом, — генр неопределенно махнул рукой, — целый отряд моих товарищей.

— Спрашиваю еще раз: что Вам от меня нужно?

— Одно из двух: либо Ваше присутствие в Термане, либо денежный выкуп. Вы виновны в гибели пятерых из моего отряда и за каждого должны мне по десять тысяч таланов.

Девушке начало казаться, что перед ней сумасшедший — стал бы человек в здравом уме так вести себя? Но она быстро отказалась от этой мысли, придя к выводу, что Абер — один из тайных королевских агентов, изрядно выпивший пару часов назад и временно переставший контролировать свои действия.

Не желая вести с ними долгие разговоры "за жизнь", принцесса прибегла к самому надежному способу решения подобных проблем — оружию. Убивать его она не стала, зато обездвижила, оглушила и лишила средства передвижения.

Обещанных генров на месте не оказалось — Абер блефовал, просто хотел запугать ее, чтобы заставить вернуться в Терман, но просчитался. Зато за другим холмом ее ожидала очередная неприятная встреча — с Уфином. Он стоял к ней спиной, у обочины, и не сразу заметил. Странно было видеть его пешим, тем более, в его состоянии; честно говоря, выглядел он не очень.

Решив немного позабавиться и заодно выяснить дальнейшие планы Вильэнары, Стелла пустила лошадь галопом и окликнула дакирца. Он обернулся, переменился в лице, сделал несколько шагов в сторону и остановился, схватившись рукой за бок.

— Я же Вас предупреждала: не показывайтесь мне на глаза. — Девушка натянула поводья.

— Возможно, и предупреждали. И что? Я к Вам не лезу. — Уфин сумел справиться с собой и придал лицу спокойное выражение. — Кто же мог подумать, что Вас занесет в эту глушь? Я думал, Вы задержитесь в Термане.

— Мне там не понравилось: скучно. — Нервируя его, она то на несколько пальцев вынимала меч из ножен, то убирала обратно. — Где Ваша хозяйка, Уфин?

— Откуда мне знать! — огрызнулся он. — Поезжайте к озеру Алигьеро и поищите там, а меня оставьте в покое.

— Она Вас прогнала? — Принцесса перестала играть с оружием. Уфин не опасен, тем более с двумя свежими ранениями. Хорошо, что еще на ногах держится.

— Не Ваше дело!

— Как грубо, Уфин! Я же с Вами вежлива.

— Вежливость — понятие растяжимое.

— А что Вы здесь делаете? Или это тоже не мое дело?

— Поджидаю друзей, только, боюсь, встреча с ними не сулит Вам ничего хорошего.

— В таком случае вынуждена Вас покинуть.

Стелла объехала дакирца, одарившего ее благожелательной фразой: "Чтоб ты не доехала до Трофенара!". Пусть лает: собака-то без зубов.

Друзья Уфина припозднились и благополучно разминулись с ней.

В последующие дни неприятности обходили ее стороной; принцесса позволила себе расслабиться и питаться не всухомятку, а цивилизованно, в харчевнях. Спала она тоже не под открытым небом, а под крышей, на постели. И благополучно добралась до Фесира.

Неспешные воды отражали богатую осеннюю гамму цветов.

И никаких холмов, только уходящие в даль квадраты полей и ровные ряды виноградников, еще хранивших память о блестящих, налитых солнцем и соком плодах, теперь томившихся в ожидании волшебного превращения в рубиновый напиток.

Возле реки пас стадо овец мальчик лет шести. Одним глазом следя за сгрудившимися в темный пушистый ком подопечными, он медленно, будто смакуя, жевал булку с маслом.

Умиротворенная пейзажем, принцесса остановилась. Взгляд неспешно скользил по противоположному берегу: желто-красные огоньки листьев виноградников, перемежаемые зелеными вкраплениями кустарника, травы и одиноких деревьев, волшебная дымка влажной земли, крошечные фигурки коров и пестрые пятна деревень.

Обернувшись, она увидела еще кое-что — дюжину всадников, приближавшихся со стороны Термана.

— Кто же их навел на меня? — Стелла быстро пересчитала неприятелей. — Полоумный Абер с тысячью имен или Уфин, которого мне все-таки следовало убить?

Времени на раздумья не было, и, отложив ответ на этот вопрос до более подходящего времени, девушка, нарушив принципы своей юности, стремительно покинула мизансцену.

Разогнав овец, лошадь на полном скаку влетела в холодную воду и по броду перебралась на другой берег. Бесцветные, окрашенные скупым солнцем и илистыми наслоениями брызги веером разошлись из-под копыт.

Как ни старалась девушка уклониться от встречи с неприятностями, они настигли ее. Их лошади были быстрее, они знали местность — в этом было их преимущество.

К счастью, ей пришлось скрестить мечи не со всей дюжиной, а только с двумя. Первого, хлипкого, но настырного паренька, напоминавшего гончую собаку, пришлось убить. Похоже, он недавно заступил на службу и не предполагал, что женщина может оказать какое-либо серьезное сопротивление. Или это была ищейка, решившая поиграть в волкодава. Второй, нагнавший ее у виноградников, на минуту позже смерти своего напарника, был опытнее и знал, чего ему ожидать. Но у загнанных зверей нет выбора; прижав уши, они бьются до последнего, стараясь унести вместе с собой как можно больше жизней. На этот раз зверь всего лишь ранил охотника.

Подоспели другие; принцесса лихорадочно оглядывалась в поисках лазейки, через которую она смогла бы ускользнуть — и тут что-то произошло.

Дакирцы присмирели, замерли, а потом бросились врассыпную, когда из реки поднялось это. Гладкое, бледно-зеленая гигантская водяная змея, несомненно, детище Лардек, извиваясь уродливым пятнистым телом, выползло на берег. Передвигалась она на редкость быстро, за считанные минуты преодолев половину разделявшего ее и принцессу расстояния. Развернувшись на девяносто градусов, змея с силой рассекла хвостом воздух; девушка с трудом увернулась от неминуемой смерти.

С трудом справляясь с перепуганной лошадью, принцесса, лавируя между сжимающейся и разжимающейся пружиной змеиного тела, пыталась подобраться к одной из пяти голов чудовища, но безуспешно. Пришлось отступить, чтобы не быть раздавленной кнутом гигантского хвоста.

Убить это порождение зла без посторонней помощи казалось невозможным, но кто согласится ей помочь?

Девушка не надеялась на появление спасителя, она просто уворачивалась от ударов, гадая, сможет ли лошадь обогнать змею, когда небо пронзила яркая вспышка, породившая всадника на белоснежном коне, таком, какие, наверное, бывают только у сказочных принцев. Повел он себя так, как и полагалось человеку в его амплуа: снял с плеча лук, прицелился и выстрелил в чудовище. Стрела вонзилась в глаз одной из голов. Тварь завыла, завертелась, будто юла, и метнулась к воде, оставляя после себя шлейф из тошнотворного зловонья.

Переплыв Фесир, змея выбралась на противоположный берег и, заняв боевую стойку, начала, будто пращой, вращать хвостом.

Стрелы одна за другой вонзились в морского змея, но он не отступал, а, напротив, все яростнее нападал на противника.

Принцесса решила помочь неизвестному защитнику. Отлично понимая, что ее оружие бесполезно, она достала Лучезарную звезду, успевшую доказать свою эффективность в борьбе с темными силами.

— Именем твоей светлой хозяйки, заклинаю тебя, помоги нам! — прошептала она, ласково коснувшись самоцвета. Пальцы скользили по блестящей поверхности, будто гладили ребенка.

— Ильгр алек! — Снова, как и в случае с другим морским змеем, чужим голосом произнесли ее губы. — Адана ймени тэрра, иссиди элу!

Звезда ответила бриллиантовыми вспышками.

Ладони принцессы наполнились теплом.

Самоцвет снова сверкнул; свет разлился из всех его граней и, вырвавшись наружу, залил все пространство.

Чудовище застонало, завертелось, будто уж на сковородке, и распалось на песчинки.

Через минуту все было кончено.

Всадник обернулся к принцессе и с улыбкой поблагодарил ее за помощь. Его конь, переливаясь в солнечном свете, взмыл в небеса и затерялся в голубином небесном своде.

Всадником, конечно, был Миарон.

— Ну и дела! — Девушка убрала Лучезарную звезду. — Война богов, оказывается, докатилась и досюда. Могу поспорить, что чудище послали сюда специально, чтобы убить меня. Если даже в дакирских водах появились твари Лардек, а в дакирском небе — сиальдарские боги, что же тогда творится в Лиэне? Лишь бы только она, пусть даже темная и холодная, не оказалась во власти Марис!

События последнего часа утомили ее, хотелось отдохнуть, посидеть у камелька в тишине и покое, и, вспомнив о лоскутном одеяле деревень, принцесса решила завернуть в одну из них: маскарад гарантировал безопасность в обделенных частыми визитами генров местах.

За шпалерами виноградников оказалась одно милое поселение. Как и предполагала девушка, центром ее мироздания была винодельня. Но ягоды были собраны, сок в гигантских кадушках отжат, и теперь будущее вино бродило в прохладном подвале.

В деревне не оказалось ни харчевни, ни постоялого двора. Женщина, чистившая на крыльце дома свежее пойманную рыбу, на ломаном языке путников объяснила, что трактир есть дальше, у усадьбы Дербехедов. До нее — целых четыре мили, но выбора не было: желудок упорно требовал свое.

Любуясь нитью виноградников, где хозяйничали птицы, подъедая забытые и засохшие ягоды, девушка незаметно для себя доехала до нужного места. Там тоже была деревня, немного больше, чем предыдущая, на главной улице, протянувшейся вдоль дороги, красовалась недавно поновленная вывеска с виноградной лозой — видимо, виноград здесь был везде.

Из-за низких крыш деревенских построек выглядывали башенки помещичьего дома, которому для солидности добавили элементы замковой архитектуры, впрочем, не слишком удачно.

Стелла в нерешительности остановилась возле массивной двери с окошечком: все-таки это чистой воды безрассудство, в ее положении нужно быть осторожнее, а потом вошла.

Ее сразу обдало всеми типичными ароматами деревенской харчевни, но она успела привыкнуть к подобным мелочам и предпочитала не обращать на них внимания.

Обойдя ряды нехитрой мебели, принцесса подошла к стойке и осведомилась у хозяина о втором интересовавшем ее вопросе — ночлеге.

— Заночевать? — Хозяин потной ладонью потер бычий затылок и крикнул кому-то в подсобке: — Эй, вред руна кнарр?

— Ди, умэ кнаррал дван матежусас.

— Не повезло Вам, — он обернулся к принцессе. — Комната у меня одна, так что ничем помочь не могу. Разве что к сэресс Дербехед попроситесь, но тут все от ее настроения зависит.

— К ней в дом? — сделав заказ, на всякий случай уточнила девушка. Ночлег ночлегом, а ужин по расписанию.

— Да, тут рядом. Вы, наверное, подъезжая, видели господский дом?

Ну да, ей же сказали, что харчевня у усадьбы Дербехедов, значит, это башенки их дома она видела. Но что-то ей совсем не хочется оказаться во власти тех, кто гораздо лучше осведомлен о политике, чем трактирщик. Не окажется ли эта сэресс такой же, как Саркатары?

— А нигде больше заночевать нельзя? Не хотелось бы обременять столь важную госпожу своим присутствием.

— Можно. Там, дальше по дороге, есть городок, но до него далековато. Можете попытать счастья на фермах, но там народ такой, что собак без предупреждения спускает: воров боятся.

Стелла понимающе кивнула и уставилась в тарелку.

Она сразу же уловила новый аромат, ворвавшийся сквозь открытую дверь, аромат, чуждый завсегдатаям подобных заведений — духи. Благоухающее облако расплылось по помещению, заполняя собой все уголки. Терпкий аромат, в сердце которого распускался бутон розы. Женщина. И не просто женщина, а благородная дама.

Стелла обернулась не сразу, сначала взглянула на хозяина — вдруг это очередные фантазии? Но нет, тот, потупив взгляд, усердно вытирал и так сухие кружки.

Посетители притихли, забыв на время о курительных трубках, разговорах о вине, зерне и видах на их продажу.

Принцесса решилась тоже узнать, каким бокалом ароматного вина разбавили бочонок с крепким элем.

Женщина не вошла, она стояла в дверях; в руках — тонкий хлыст. Терпкий аромат окружал ее, будто ореол звезду. Невысокая — но кто бы посмел счесть это недостатком? На ней была темно-синяя амазонка, будто футляр скрипку, плотно заключавшая в объятия фигуру, будто сошедшую с картины. Бархатистая ткань струилась по ногам, смело выставляя на показ округлости бедер. Тонкий стан был перехвачен ярким поясом ручной работы. Лиф амазонки слегка расстегнут, так, чтобы был виден кусочек белой нижней рубашки. Туда, за легкую нежную ткань, спускался кулон, невольно приковывая к себе взгляд. Довершали образ ее потрясающие глаза, изумительно ярко-зеленого, изумрудного оттенка.

Это были одни из тех глаз, про которые говорят: в них можно утонуть. Лучистые, будто светящиеся изнутри, они притягивали к себе и уже не отпускали. Глаза идеального охотника; почему охотника, да потому, что вся она была силком, в который должна была неизбежно попасть глупая птичка.

Но с какой целью она их ловила, только ли ради удовольствия?

Поигрывая хлыстиком, женщина обвела глазами харчевню, а потом, не сказав ни слова, вышла.

— Это она, — шепнул принцессе трактирщик.

-Ведьма, — сразу подумалось Стелле, только у ведьмы бывают такие глаза.

— Ну же, она уедет! — подталкивал ее настырный хозяин.

Но девушка не собиралась идти вслед за ней, снова углубившись в поглощение пищи.

Сэресс Дербехед вернулась сама, порывисто подошла к стойке и протянула трактирщику письмо:

— С ближайшей почтой!

Стелла с усмешкой подметила, что он смотрит не на письмо, а на грудь своей госпожи, стремиться вслед за кулоном проникнуть сквозь покровы белой ткани. Что ж, любой бы на его месте смотрел, сэресс Дербехед сделала для этого все возможное.

Женщина улыбнулась и, будто невзначай, поправила кулон, скользнувший в теплую ложбинку за воротом рубашки.

Продолжая украдкой смотреть на ее грудь, трактирщик пробормотал:

— Госпожа, тут одна девушка... Словом, до города далеко, может, Вы ее к себе на одну ночку возьмете? Она, вроде, порядочная, не из простонародья.

— Девушка? — Изумруды глаз отразили профиль принцессы. — Не знаю, не знаю, мой дом — не ночлежка.

А она, что, бродяжка?

Девушка фыркнула и смерила сэресс насмешливым взглядом.

Они смотрели друг на друга минуты две, а потом женщина кивнула:

— Я возьму ее. Пойдемте, — обратилась она к Стелле. — Не стоит доедать эту дрянь, я накормлю Вас лучше, чем в этом забытом всеми богами месте.

Покорившись судьбе и в который раз понадеявшись на ее честность, принцесса последовала за шлейфом духов сэресс Дербехед.

На улице ожидал паж с изящной гнедой кобылкой. Легко, не прибегая к помощи юного помощника, сэресс вспорхнула в седло и обернулась к Стелле, отвязывавшей свою лошадь:

— Как Вас зовут?

— Я могу задать Вам тот же вопрос.

— А я отвечу: Ариэль, — рассмеялась она. — Имя легкое, как ветер. А-ри-эль.

— Боюсь, мое не такое красивое. Сразу предупреждаю: я не собираюсь кому-то навязываться и прекрасно доберусь до города.

— Вот еще! — фыркнула Ариэль. — Перестаньте! Вы, наверное, решили, что я не люблю гостей? Вовсе нет, таких гостей я люблю.

— Каких таких?

— Похожих на меня, — улыбнулась сэресс. — А еще хорошеньких мужчин — но кто же их не любит?

— Я, например.

— А, бросьте! Просто они Вам надоели, мужчины иногда надоедают, но как же приятно играть с ними... Себастьян, поехали!

За время короткого знакомства с сэресс Дербехед принцесса заметила, что в отношении нее общественное мнение разделилось на две части: женская ей откровенно не симпатизировала, зато мужская была в восторге. Причины столь четкого разделения по половому признаку крылись в образе жизни дакирки, державшей двух смазливых пажей, разъезжавшей в откровенных нарядах и позволявшей себе принимать не менее откровенные позы на людях.

Полулежа на малиновом бархатном диване, покачивая задником домашних туфель, Ариэль пила вино, ела фрукты и в присутствии гостьи и своего кузена (Стелла так и не поняла, в какой степени родства они находились) рассуждала о прелестях деревенской жизни. Корсет платья хозяйки был зашнурован ровно настолько, чтобы соблюдать приличия, глубокое декольте выставляло напоказ большую часть груди, приподнявшаяся юбка обнажала затянутую в чулок щиколотку.

Принцесса не могла не видеть, как стоявший с бокалом вина позади дивана кузен, будто случайно время от времени проводит пальцами по шее кузины. Потом он отошел, но неприятное ощущение осталось. Кем бы ни был этот молодой человек, свое положение в доме он ясно обозначил.

Впрочем, ничем другим, кроме вольности в отношениях полов, сэресс Дербехед не провинилась, так что ночлег в ее доме, на перине, с грелкой, горничной и чашкой кофе в постель, можно было занести судьбе в актив. То, с кем проводит дни и ночи какая-то дакирская дворянка, равно как и ее нравственность, интересовали принцессу в гораздо меньшей степени. Не ее дело — судить кого-то, ведь она сама отнюдь не безупречна, не в этом — так в другом.

Чужая жизнь на то и чужая, что не имеет к вам ни малейшего отношения, пока вас туда не пригласят; вы в ней гости, а гостям не следует учить жизни хозяев, приходить в чужой монастырь со своим уставом. Поэтому, рано утром случайно увидев из окна идущую по двору в пеньюаре Ариэль Дербехед, Стелла просто задернула занавески, а потом спокойно позавтракала в обществе хозяйки и ее кузена. Это жизнь сэресс Дербехед, а ей бы наладить свою собственную.

Глава VIII

Буреющие виноградники с пятнами золота на тонких хрупких стеблях и поникших пятернях листьев, аккуратные низкие изгороди и разукрашенные осенью домики, притаившиеся среди зарослей акации.

С другой стороны дороги гремели колокольчиками коровы.

Река, спокойная, величавая, ибо такой реке не приличествует торопиться, будто безымянному лесному ручейку, подергивала легкой рябью отражение того, что она видела; вдоль нее тянулся широкий тракт, соединявший Комарго с истоками Рабизы. На воде покачивались лодки, и, уже на самой линии горизонта, белел парус какого-то суденышка.

Стелла, как зачарованная, наблюдала за тем, как медленно и торжественно исчезают в водах Трофенара краски дня. Как она завидовала смеющимся дакиркам, возвращавшимся в деревню через опустевшие виноградники: у них был дом, было что защищать и беречь, было здесь и сейчас — а у нее, оказавшейся вдали от родины, посреди чужих, отличных от соотечественников людей, могло уже ничего этого не быть. Могло ничего не быть, кроме ветра над остывшим пепелищем.

Что, если она не вернется, и ничего не найдет, и будет, нахохлившись, словно ворона в ненастный день, медленно обходить то, что жило только в блекнувших с каждым днем картинках прошлого?

Как же важно ценить это здесь и сейчас, впитывать запахи, краски и эмоции, потому что потом ничего этого не будет, все уходит безвозвратно и никогда не повторяется. Даже аромат утреннего кофе. Потому что потом ты опомнишься, оглянешься и пожалеешь, о том, что не сделал, чего не ценил.

Принцесса начала ценить простые радости домашнего быта, оказавшись на грани все потерять.

Ее новая, безвозмездно одолженная сэресс Дербехед, вороная лошадь, заслышав голоса, повернула голову в сторону комаргского тракта. Девушка последовала ее примеру и увидела группу женщин в пестрых одеждах; среди них была одна харефка.

Стелла не хотела лишний раз попадаться кому-либо на глаза и поспешила отъехать в сторону, укрыться за деревянной изгородью виноградников, но не успела.

Женщины, будто по команде, замолчали, в недоумении глядя на нее.

— Вы не знаете, далеко ли до Хунза? — на ломанном сиальдарском спросила одна из них.

Принцесса пожала плечами и, подумав, медленно ответила:

— Не знаю, я не из этих мест.

— Ну да, Вы же, как и мы, не говорите по-дакирски, — улыбнулась девушка, сделав знак своим подойти. — Вы грандванка?

— Может, и так. — Стелле не хотелось обсуждать столь скользкую тему.

— Нет, скорее сиальдарка: грандванцы растягивают слова, а Вы нет.

— Разучилась, — буркнула принцесса. Что ей нужно, если уж что-то заподозрила, пусть сразу бежит к властям. Или боится?

— Какая Вы неразговорчивая! Вы думаете, мы враги?

Стелла промолчала.

— Вы ошибаетесь: мы всего лишь бродячие артисты.

— Артисты не ходят пешком и без костюмов, — резонно заметила девушка.

— Наши костюмы сгорели, а денег едва на еду хватает, не то, что на повозки, — вздохнула ее собеседница. — Раньше мы пели в Рошане, но потом началась война, пришлось перебраться в Дакиру.

— Странно, с чего бы грандванцам бежать в Дакиру? Да и как вы сюда попали, кто вас пустил?

— Разрешение стоит дешевле, чем жизнь. Да мы и не грандванцы, мы из Фуэрто.

— И как же вас занесло в Рошан? — Ей стало интересно. Девушка, похоже, была той, за кого себя выдавала, а по искренности и беспечности, с которой она сообщала первой встречной детали своей биографии, можно было предположить, что с местными властями она не сотрудничает.

— Нужны были деньги. Да и Физа сказала, что не желает развлекать ашелдонцев. Она у нас харефка, — шепотом пояснила она, — поэтому гордая и с характером.

Стелла понимающе кивнула.

Интересно, когда они уйдут?

Но они не уходили, а, наоборот, сгрудились вокруг нее.

— У Вас красивые глаза, — вдруг заговорила харефка, из-за которой волею судеб оказались на берегу Трофенара ее товарки. — Я хочу Вам погадать.

— Я придерживаю правила, что человеку лучше не знать своего будущего, — вежливо отклонила предложение девушка.

— Не отказывайтесь, я не возьму с Вас денег. Такие глаза, как у Вас, редко встречаются у нынешних женщин: в них тонкая смесь воли и кротости, любви и ненависти, жестокости и нежности.

— Прямо уж! — смутилась Стелла. Какая в ней кротость?

Физа улыбнулась и взяла ее за руку:

— Вы не привыкли повиноваться, хотите править, но в глубине души мечтаете не об этом. Эти руки не вышивают и не срезают цветов — они привыкли быть продолжением клинка. Вы сильная женщина, но только внешне. Вы вынуждены быть сильной, надеясь, что кто-нибудь когда-нибудь поймет, какая Вы на самом деле, не побоится сразиться с Вашим характером. Вам нужен защитник, советчик и друг, который бы помог Вам разобраться в себе. Вы не способны терпеть унижения и боль, Ваши чувства — огонь, взметающийся до небес. Для Вас возможно любить и ненавидеть до гроба, без всякой середины. Вы спасаете других, но забываете о себе. И, тем не менее, я советую Вам чаще доверять сердцу, именно сердцу, а не уму: сами того не желая, Вы можете не заметить главного. Но, в то же время, не позволяйте слепому чувству вести Вас по лабиринту жизни. Ваша судьба не прописана высшими силами, Вы сами выберете, по какой дороге пойти.

Харефка отпустила ее руку и, подавшись вперед, прошептала:

— С Вами связана чья-то судьба: я ощущаю присутствие другого человека, постоянное присутствие. Я никак не пойму, кто он и что это за связь, но мне кажется, что это важно, поэтому не порвите соединяющую вас цепочку.

— Все гадалки говорят одно и то же, — скептически покачала головой Стелла. — Обещают долгую жизнь, любовь, говорят красивые фразы...

— Красивые фразы? — вскинула голову Физа. — Я говорю только правду.

— Банальную правду для всех.

— Значит, не верите мне? — раздраженно бросила она. — Но как мне говорить открыто, если Вы не желаете слушать! Хотите проверить меня? Извольте! Вы не грандванка и не сиальдарка, Ваше имя на букву "с", и Вы едете....

— Я Вам верю! — оборвала ее принцесса. Да, с ее стороны глупо было усомниться в способностях харефки.

Физа фыркнула и повернулась к ней спиной.

Бродячие артистки попрощались с озадаченной Стеллой и, весело щебеча, продолжили свой путь. Девушка стояла и смотрела им вслед; ее не покидала мысль о том, что гадалку послал к ней кто-то из богов, желая о чем-то предупредить. Но вот о чем?

Предсказания предсказаниями, но на землю опускалась ночь, пора было подумать о ночлеге. Она побоялась стучаться в чей-то дом (велика была вероятность наткнуться на очередную недружелюбную семью) и решила заночевать в "полевых условиях".

Стреножив лошадь, девушка с головой зарылась в душистое сено. Шарар улегся рядом, положил голову на лапы и заснул.

Принцесса долго лежала, вслушивалась в ровное дыхание собаки, в особые, ночные звуки, но сон сморил и ее, погрузив в вечный Феармар далекой Жарджинды.

Ее разбудил ветер, свободно разгуливавший под стропилами, и монотонная дробь капель по крыше. Выбравшись из душистой постели, она зевнула и сонно уставилась на Шарара, безмятежно дремавшего рядом. Вставать не хотелось, но было уже утро, хозяева сеновала могли появиться в любую минуту. Нет, ей не нужно повторения ячимарской истории!

Принцесса соскользнула вниз, ежась от утренней свежести. Да, ветер переменился, а вместе с ним похолодало.

Уловив движение хозяйки, пес проснулся, потянулся и спрыгнул к ее ногам.

За ночь дорогу размыло, и девушка начала всерьез задумалась над тем, чтобы свернуть на королевский мощеный тракт. Для этого нужно было сделать небольшой крюк, зато потом можно путешествовать с комфортом. Миновав очередную развилку, она свернула налево, сокращая путь по лугу.

Еще издали Стелла заметила военный обоз, медленно ползущий из Яне-Сенте в Терман и, придержав лошадь, пропустила его, предпочитая пока держаться на почтительном расстоянии от дороги.

Как она и предполагала, хорошее мощение увеличило скорость передвижения, оставив далеко позади берега Трофенара.

Дождь прекратился к обеду, но солнце так и не появилось.

Сделав очередной привал и решив пообедать, Стелла съехала с насыпи в неглубокий овраг.

Нет, у нее не было никакого предчувствия, ее никто не предупредил, она просто случайно обернулась, чтобы взглянуть на проезжавшую мимо дорожную карету, и увидела темную фигуру, застывшую на обочине. Она смотрела на нее.

Обед был тут же забыт, а зрение приковано к таинственному силуэту человека в черном плаще, скрывавшем его с ног до головы.

Фигура покачнулась и медленно, осторожно спустилась в овраг. Хотя Стелла по-прежнему не видела лица этого человека, ее снедало беспокойство, заставившее проверить боеспособность оружия.

Шарар зарычал. Шерсть дыбом встала на затылке, мускулы напряглись.

Человек остановился и повернулся к собаке. Ощутив что-то, исходившее от него, какие-то волны, ауру, может быть, отголоски мыслей, пес бросился на незнакомца, разжав невидимую пружину в своем теле, но тут же, будто мяч, отлетел в сторону.

Шарар с трудом поднялся, но не сдался, подкрался к незнакомцу и с остервенением вцепился в полу плаща. Человек пнул его, но пес не отступал, требуя разоблачения фигуры в черном. Результатом его попыток стал оторванный кусок ткани и очередное знакомство с холодной землей.

— Решила уйти? Не выйдет!

Фигура откинула с головы капюшон — перед принцессой стояла Вильэнара; лицо пересекал безобразный багровый рубец.

— Что, любуешься своей работой? — скривила губы колдунья. — Посмотри, что ты сделала с моим лицом! Знаешь, сколько времени и сил я потрачу на то, чтобы избавиться от этого уродства? Месяцы, а, может, и годы. Да, представь себе, я не могу вылечить его за минуту.

— Меня это не волнует.

Вильэнара одарила ее молчаливым потоком ненависти, от которой зазвенел воздух. Стыдясь своего шрама, она скрыла обезображенную щеку за складками капюшона.

— Я пришла, чтобы отомстить. Не думай, что все будет так просто, как у истока Фесира. Ты, наверное, встретила эту подлую собаку?

— Уфина? Конечно. Это он навел на меня погоню?

— А кто же? — усмехнулась колдунья. — Не пьяница же Абер, которого с позором прогнали из Комарго! Дурак, он думал, что сможет искупить свою вину, но искупить ее может только кровь.

— Чья кровь? Моя?

— Либо твоя, либо его, — елейным голоском ответила Вильэнара. — Кто-то точно умрет, будь уверена. Но мне не нужна помощь этого пса, чтобы расправится с тобой. Ты стоишь у меня на пути и, значит, должна исчезнуть.

— И не надейтесь!

Она, что, хочет запугать ее? Но эти угрозы — пустой звук, Вильэнара так никогда и не показала то, на что способна, ни разу не проявила гены отца, она всегда прибегала к помощи слуг. Умеет ли она что-нибудь, кроме простеньких фокусов, вроде исчезновения и изменения внешности?

— Самонадеянная дурочка! — прошипела колдунья. — Лучезарная звезда никогда не будет принадлежать такой соплячке, как ты.

— Я на нее и не претендую, в отличие от некоторых, — едко ответила принцесса. — Вы напрасно сотрясаете воздух, все останется так, как есть.

— Не останется!

Она взмахнула руками — воздух завихрился, закружился воронкой. Поднявшись над землей, он на мгновение замер, а потом потоком сильного ветра обрушился вниз. Вся его мощь была направлена именно на принцессу, травинки в нескольких шагах от нее даже не шелохнулись.

Поток воздуха сбил девушку с ног, отбросил на приличное расстояние от дороги.

Вильэнара рассмеялась и, словно ребенок, захлопала в ладоши, творя заклинание.

Борясь с крепчавшим ветром и дрожью ходившей ходуном, будто жидкость в стакане, землей, Стелла отчаянно пыталась подобраться к колдунье, чтобы уколом меча оборвать нить заклинаний.

— Какая же ты настырная! — Вильэнара сделала несколько шагов в ее сторону. — Ничего, я хорошо проучу тебя.

Злобный огонек сверкнул в ее глазах, тонкая паутина колдовства опутала принцессу, парализовав конечности. Невидимая веревка больно впивалась в кожу, подбиралась к костям.

Перед глазами заискрились языки пламени, огненный круг опоясал ее, опалил волосы, отравил едким дымом.

— Признай свое поражение, и останешься жива. — Колдунья подошла вплотную к огню, почти касаясь его руками. — Признай, что ты никчемное смертное существо, бессильное перед великой властью Зла. Самоцвет мой, ты сама отдашь его мне.

— Никогда! — откашливаясь от дыма, прошептала Стелла. Огненный круг сжимался и вскоре должен был поглотить ее; жаркое дыхание смерти подбиралось к лицу. — Я лучше умру.

— Любишь огонь? — Мучительница присела на корточки, любуясь результатом своих заклинаний. — И любишь боль — другая на твоем месте давно бы кричала.

Да, другая кричала бы, потому что, парализовав тело, колдовство не лишило его чувствительности. Пояса боли от невидимых пут, пропитанных ядом, мучили принцессу, но не давали малейшей возможности избавиться от них; лепестки пламени все чаще наносили точечные острые, прожигающие до костей удары.

— А Вам пора полюбить маски, — пробормотала девушка.

Вильэнара переменилась в лице и вознесла руки к небесам, Стелла следила за ней с молчаливой беспомощностью.

Она и не заметила, как серебряное кольцо в очередной раз скатилось на траву, прямо к языкам пламени. Коснувшись их, оно превратилось в дракона. Один выдох — и огонь погас.

Прервав заклинание, колдунья в недоумении смотрела на то, как дракон расправляет крылья, разминает конечности, топча тлеющую траву. И тут она поняла.

— Фардуф! — Крик ужаса исказил ее лицо. Вильэнара заслонилась руками, будто пытаясь защититься от огненного дыхания змея. — Но он всего лишь старая легенда, он не мог ожить!

Дракон рос, словно питаясь черной магией колдуньи, безрезультатно повторявшей одно заклинание за другим, и поглотил не только огонь, но и ветер, и дрожь земли.

Принцесса с трудом поднялась на ноги, с раболепным ужасом наблюдая за своим спасителем; Вильэнара же, отчаявшись найти спасение в магии, визгливо вопила:

— Эвеллан, отец мой, не оставь меня! Спаси свою дочь, убей его, убей эту тварь!

Но то ли Эвеллан не слышал ее, то ли был занят более важными делами, нежели спасение дочери, но он не сделал ничего, чтобы помочь ей.

Позабыв о сладких планах мести, колдунья спешила к дороге, преследуемая смертоносным дыханием дракона. Забравшись на насыпь, тяжело дыша, она в последний раз обернулась — девушка успела поймать бегающий, до краев переполненный ужасом взгляд — и растворилась в воздухе, едва успев увернуться от струи огня, выпущенной змеем.

Пока дракон преследовал колдунью, Стелла подозвала Шарара, не глядя, покидала остатки не съеденного обеда в сумку и поспешила к лошади, косящейся на нее с противоположного конца оврага. Животное было настолько испугано драконом, что ей не сразу удалось поймать его. Кое-как водрузив сумку на прежнее место, девушка вскочила в седло и галопом понеслась прочь. Она слышала хлопанье и свист огромных крыльев, но боялась обернуться.

Дракон сделал над ней несколько кругов и исчез, будто видение утомленного разума.

На пальце вновь оказалось серебряное кольцо, холодное и блестящее.

По дороге кто-то проехал, проскрипели колеса повозки, до Стеллы долетели обрывки разговора. Вместе с этими простыми звуками в сердце начало возвращаться спокойствие.

Стелла рискнула остановиться на постоялом дворе в большой шумной деревне: ей захотелось провести одну из последних ночей в Дакире в теплой постели, где бы не пришлось опасаться свиста ветра, резкой перемены погоды и капель дождя.

Убедившись, что простые люди не обращают на нее внимания и не спешат звать внутренние войска, она уже не так боялась бывать в придорожных трактирах и сейчас смело свернула к манящему в сгущающейся темноте светлому пятну фонаря.

Постоялый двор назывался "Хазес страйгерас" ("Приют странников") и как нельзя лучше подходил для принцессы, ощущавшей себя одинокой путницей посреди враждебного мира. Заведение было большим, светлым и теплым, без зияющей людской пустоты по углам, но и без шумной толчеи — словом, обещало прекрасное времяпрепровождение как для молчунов, так и для любителей поговорить.

Девушка не стала спорить с хозяином на счет цены комнаты, настояв лишь на том, чтобы она отапливалась, и, пока хозяйская дочка перестилала постель и растапливала печь, питавшую теплом сразу три помещения, решила посидеть внизу и заодно поужинать.

Она сидела у окна, наблюдая за тем, как холодные капли срываются и стекают вниз по стеклу, размывая картину темной, расцвеченной желтыми огоньками ночи. Ей было грустно.

Стелла поужинала и, казалось бы, должна была думать о предстоящем отдыхе, но ее мысли были далеки от маленькой натопленной комнаты наверху, со скоростью вспышек света метаясь между Дакирой и Лиэной.

Она сама не поняла, как так случилось, где же та отправная точка, с которой все началось.

Девушка впервые оказалась между двух огней: ей не хотелось уезжать от виноградников Трофенара, и, в то же время, ее непреодолимо влекло к берегам Лиэрны. Второе чувство было понятно, Лиэна была ее родиной, но первое оставалось загадкой. С чего бы испытывать такие чувства к стране, где ее десятки раз пытались убить, где ее имя было поставлено вне закона?

Сама того не заметив, Стелла полюбила Дакиру, ее реки, виноградники, извилистые береговые линии, жасмин, харефов, скитавшихся по ней с юга на север, даже некоторых ее обитателей — и это несмотря на двуличность и лживость, ставшие синонимами дакирцев, — особенно море с каменистыми террасами берегов, поросших ароматным кустарником.

Как же ей будет не хватать запаха, которым пропитаны местные ночи!

Наверное, виной всему нервное напряжение, именно оно глубоко впечатало в память образ этой страны.

Но, какое бы впечатление ни произвела на нее Дакира, принцесса оставалась лиэнкой, для которой могла быть всего одна родина.

— Грустишь? — Рядом с ней присел человек в сером плаще. — Не нужно, Стелла, в жизни слишком много встреч и расставаний, чтобы жалеть о каждом.

— Может, Вы и правы, Адамаз, но я сентиментальна. Как дела у Дотсеро?

Капли все скользили вниз по стеклу, девушка по-прежнему, не отрываясь, смотрела на оставляемые ими ручейки, а сгрудившиеся у стойки постояльцы все так же пили эль, что-то бурно обсуждали, шутили...

— Хорошо. Он снова перебрался в Адилас и с нетерпением ждет твоего возвращения домой. Теперь тебе следует опасаться только Эвеллана.

— А как же Шек и Вильэнара?

— Шек всегда был бесплотным демоном, а сейчас и вовсе мертв. Ты сумела вызвать великую силу из недр Лучезарной звезды и обратила его в пыль. Давно пора!

— Великую силу? — Девушка покачала головой. — Я всего лишь пролепетала какие-то глупые детские слова...

— Неважно, что ты говоришь, главное, чтобы она услышала и приняла тебя. У звезды тоже есть характер и свои пристрастия, — уголками губ улыбнулся Адамаз.

— А что с Вильэнарой?

— Она панически боится Фардуфа и пальцем тебя не тронет. Затаилась где-то и не высовывается.

— А кто это, Фардуф? Тот самый дракон, который спас меня?

— По легенде, Фардуф — великий дух огня, которого невозможно остановить или победить; он обитает в каждом пламени, в каждой искорке. Давным-давно Фардуф был заключен в клетку из самого древнего в мире заклинания и помещен в глиняный сосуд. Считается, что его следы затерялись возле озера Хриза: сосуд, где он якобы погребен, лежит на дне озера. Я тоже раньше думал, что дух огня мертв, но кто-то сумел вызволить его, миновав ловушки сторожей, и теперь он таинственным образом связан с твоим кольцом.

— Ничего таинственного тут нет. Кольцо мне подарил Валар. Он, наверное, не раз бывал у озера Хриза, так как, когда я его встретила, он возвращался через пустыню — впервые едущий туда человек не выберет такую дорогу.

— Это ничего не объясняет. У озера мощная стража.

— Он колдун и, наверняка, нашел к ней подход.

— Колдун?— нахмурился старец. — Но не всякий колдун может пройти через все преграды. Нужно знать ключевое слово.

— Видимо, он его разгадал. Как я сама убедилась, он многое умеет. Если уж Валар сумел выставить из страны Вильэнару...

— Так это он? Все равно, это невозможно, если только... Ну да, конечно, как я сразу не понял! — пробормотал он. — Я же мельком видел его — действительно, похож!

— На кого? — не поняла Стелла. — Где Вы его видели?

— Неважно. Так ты уверена, что Фардуфа освободил именно он?

— Ну да, думаю, это он выпустил на волю огненного духа, чтобы использовать для воплощения своих честолюбивых планов.

— Чего же он хочет?

— Подчинить себе как можно больше земель. Его очень интересовала звезда, признаюсь, она чудом осталась у меня после его посягательств.

— Посягательств? — Он удивленно поднял брови.

— А что Вас так удивляет? Валар прекрасно знает, какую силу представляет собой звезда, естественно, ему хотелось ее получить. А когда ему чего-то хочется, он этого добивается.

— Если так, ты должна помешать ему. Ильгресса и так боится, что колдовство захлестнет все страны Мендиара.

— А где теперь Светлая?

— Все там же, — вздохнул Адамаз, — в одной из холодной пещер на севере материка. Никогда бы не подумал, что мы с ней станем друзьями, — пробурчал он, — но время все решило за нас.

— Но как же произошло, что она попала ему в руки? И, — она понизила голос, — безопасно ли обсуждать это здесь?

— Не беспокойся, наш разговор никому не интересен: здесь нет шпионов Эвеллана, — разве что кто-то из людей твоего знакомого.

— Да вся деревня — его люди, они же дакирцы, — усмехнулась Стелла.

— Тогда, наверное, не стоит. Придет время, сама узнаешь.

— Скажите по правде, Адамаз, зачем Вы здесь? — Девушка обернулась, чтобы видеть его глаза. Напрасно — в них ничего не было, кроме привычной старческой мудрости и спокойствия. А взгляд цепкий, словно губка, впитывает все, что происходило вокруг. — Вы так часто возникаете на моем пути, а вот с какой целью, я пока не могу понять. Вы не на стороне Эвеллана, но и не на стороне Ильгрессы, так какова Ваша роль в этой игре?

— Я всего лишь сторонний наблюдатель, — улыбнулся он.

— Нет, Вы слишком пристрастны для стороннего наблюдателя, — покачала головой Стелла.

— Если выбирать из них двоих, я предпочту Её. Фанатик, владеющий звездой... Хотя, если честно, я всегда ратовал за то, чтобы звезда принадлежала людям.

Подошла подавальщица, чтобы узнать, не нужно ли чего-нибудь еще. Стелла покачала головой, пожелала собеседнику спокойной ночи и поднялась наверх. На душе у нее было неспокойно, она боялась, что не заснет, будет думать о Фардуфе, но заснула.

Проснулась принцесса, как обычно рано, сразу же оделась и спустилась вниз. Выпив чашку чаю с тем, что нашлось на кухне, девушка расплатилась и поинтересовалась, где можно достать хорошую лошадь: ее собственная была загнана до предела. Сонный хозяин пожал плечами, сказав, что такая найдется только в Яне-Сенте. Принцесса поблагодарила его, но совету не последовала, решив проблему самым простым способом: под покровом раннего утра заседлала не свою лошадь, а кобылку из соседнего стойла.

Теперь все ее мысли были в Лиэне.

Мимо пролетали знакомые пейзажи, изрытые оврагами, пересеченные сеткой полей, такими тоскливыми без золотого убора пшеницы. Изредка попадались деревушки, утопавшие в раннем осеннем буйстве красок.

Неподалеку от Яне-Сенте Стелла свернула с королевской дороги на параллельную второстепенную, используемую местными жителями для проезда тяжелых подвод, и в относительной безопасности продолжила путь вне поля зрения теоретических доносчиков.

С главного тракта время от времени доносился ровный цокот копыт и гортанные голоса возниц, разгонявших замешкавшихся путешественников, мешавших проезду, — это новые военные отряды стекались из других областей страны в Яне-Сенте — сборный армейский пункт, из которого они отправлялись в Сиальдар. При каждом бряцанье сбруи, при каждом скрипе колеса девушка представляла себе обескровленную, поставленную на колени страну своего дяди, и сердце сжималось от боли. Да, такое же будущее ждет и Лиэну, если они вовремя не справятся с очередным добисским мятежом.

Дождь начался после полудня и все лил, лил, и лил, словно пытаясь смыть всю грязь, всю ненависть, накопившуюся в мире за многие годы бесполезной бессмысленной вражды.

В тягостные философские размышления ворвались посторонние, земные звуки. Стелла обернулась и увидела дорожную карету, неуклюже, словно утка, переваливавшуюся по дорожным ухабам. Четверка лошадей непонятной масти, понурив головы, тянула пассажиров и их багаж, мужественно не позволяя колесам окончательно завязнуть в грязи.

— Чтоб им провалится, извергам! — бормотал кучер, нахлобучив шляпу на глаза. Холодные капли собирались на полях, образовывали мелкие озерца, которые, не удержавшись на неровной поверхности, мелкими ручейками стекали вниз, за воротник проклинавшего военных вознице.

Принцесса с сочувствием наблюдала за героическими усилиями лошадей продолжать движение — карета была загружена под завязку — и не менее героическими попытками кучера не замерзнуть в такую дурную погоду.

— Что, Вас они тоже согнали? — окликнул он Стеллу.

Девушка пожала плечами: она предпочитала неоднозначные ответы.

— Все едут, еду и едут, конца и края им нет! Там съезда на большую дорогу не видно?

— Вроде, нет, — оглядевшись, ответила принцесса. Ей тоже было зябко, хотелось скорее юркнуть под крышу, погреться у камелька. — Да даже если бы и был, они еще не проехали.

— Совсем все с ума посходили! Нет, раньше такого не было. — Похоже, он был рад нежданной собеседнице.

Но Стелла не поддержала его пламенный порыв начать разговор; хоть их глаза следили за одним и тем же, цели у них были разные.

— Ну, скоро там? — Из кареты выглянула недовольная физиономия какого-то человека, высунулась и тут же, как только на нее упали тяжелые капли, исчезла.

— Кто его знает! — Оказывается, кучер тоже любил неопределенные ответы.

— Я, между прочим, тороплюсь, — буркнула из недр повозки "физиономия".

— Не Вы один, — поддакнул низкий женский голос.

— Ничем не могу помочь, лошади и так изо всех сил стараются. Все претензии не ко мне.

Очередной красноречивый взгляд на королевскую дорогу.

Пассажиры поворчали еще немного и успокоились, смирившись с невозможностью что-либо изменить. Над дорогой воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим бурчанием возницы.

Справа замаячил съезд на большую дорогу — тонкая полоска блестящего от воды грунта. Кучер ожил, хлестнул лошадей. Карета дернулась, задребезжала и свернула направо.

Принцесса проводила ее глазами, обрадовавшись тому, что вновь осталась в одиночестве. Как выяснилось несколькими минутами позже — рано. Сначала до нее донеслась цветастая брань, а потом на импровизированной сцене возникли все участники спектакля под названием "Сцена на дороге". Разгоряченный спором кучер пассажирской активно жестикулировал, пытаясь что-то объяснить флегматичному военному, слушавшему его в пол уха. За их спинами маячил силуэты кареты и пассажиров, с различной гаммой чувств на лицах наблюдавших за перебранкой.

— В сотый раз тебе говорю: твоей колымаге придется подождать, — жуя, устало ответил на очередной протест возницы военный. Эмоциональная тирада собеседника не произвела на него никакого впечатления, для него кучер был чем-то вроде назойливой мухи. — Хоть кричи, хоть топай ногами — не поможет.

— Да по какому вообще праву....

— Вот проедет обоз — тогда милости прошу.

— И скоро он пройдет?

Военный пожал плечами.

— И я, что, все это время ждать должен? Тут, между прочим, люди, они деньги заплатили и хотят заночевать в городе.

— Так что им мешает? Вот дорога — вперед, проезжай!

— Вы, что, смеетесь?! По этой дороге невозможно ехать!

— Люди же ездят. Она, например. — Он указал на наблюдавшую за ними Стеллу. — Сеньора, как Вы считаете, эта дорога пригодна для проезда?

— Вполне. — Даже если бы дорога находилась в куда более плачевном состоянии, девушка не стала бы спорить с представителем власти.

— Кстати, если хотите, можете свернуть на королевскую.

— Так, позвольте! — взвился кучер. — Почему это ей можно, а мне нельзя?

— Да потому, что у нее нет твоей громоздкой колымаги, тупица.

— А, может, потому, что у нее смазливая мордашка?

Воздух вокруг спорящих накалялся, уставшие ждать пассажиры, того и гляди, должны были присоединиться к ним; даже дождь не мог остудить их.

Принцесса предпочла оставить их позади и, тронув поводья, съежившись под холодными каплями и мечтая, чтобы никто с ней больше не заговаривал, погрузилась в промозглый мир октябрьского дня.

Впереди, за темным пятном рощицы, клином вдававшейся в поля, мелькнули крыши деревни. Ухватившись за них, как утопающий за соломинку, Стелла не теряла из вида соблазнительный вид печных труб. В такой денек, как этот, никто не осудит ее за желание просушиться у огня и выпить чего-нибудь горячительного.

Серая водяная дымка скрыла от нее королевскую дорогу, фантазию уже не бередили долетавшие оттуда звуки. Острые капли вонзались в кожу, вытесняя все мысли и желания.

Да, пусть там едет будущая смерть десятков людей, но что толку думать об этом в одиночестве на проселочной дороге?

Лил дождь; приближалась зима...

Глава IX

Яне-Сенте и в этот раз не вызвал у нее теплых чувств, скорее, наоборот, оттолкнул еще больше. Казалось, на фоне пестрого убора деревьев, омытого многочисленными дождями, Крепость спящей змеи стала угрюмее, а хитросплетения улиц — запутаннее.

Город бередил воспоминания о Миссифе и Сариде, о собственных страхах и беспомощности. Странно, но сейчас она стала меньше бояться — видимо, опасаться было больше нечего.

Октябрь подошел к концу, дожди нескончаемым потоком обрушились на Дакиру. Страна погрузилась в осеннее уныние, сбросив с себя остатки летнего очарования, даже Дайана не пленяла глаз путника. Краски постепенно блекли, пламенный пожар листвы походил на агонию.

Из-за дождя стража не показывалась у ворот, и Стелла, успевшая выучить пару дакирских слов, без труда ответила на традиционный вопрос: "Хан вред йоз?" — "Страйгер" и беспрепятственно въехала в Яне-Сенте. Для стражи оказалась достаточно односложного ответа: говорит по-дакирски и ладно. Даже документы не проверили.

Город звенел гулкой пустотой: последние военные части отбыли в Сиальдар, охранять его было не зачем, и, лишившись блестящих полков, Яне-Сенте будто сдулся, вслед за природой погрузившись в спячку. Кабачки опустели, улицы умолкли; отныне на них хозяйничали местные жители, которые, как бы много их ни было, не могли создать ощущение той толчеи и бурлящей жизни, которая царили в Яне-Сенте всего месяц назад.

Решив не менять привычек, принцесса отыскала таверну "Менесан нурра".

Ничего не изменилось, да и что могло измениться за прошедший месяц, разве что больше не рискуешь наткнуться на военного за соседним столиком.

Заказав кружку эля, девушка без предварительных расспросов о погоде и тому подобных отвлекающих маневров поинтересовалась у хозяина:

— Когда отплывает "Олинас"?

— В среду утром. Только, — дакирец усмехнулся, — попасть на корабль непросто: таможня свирепствует, да и желающих уплыть отсюда немало.

Не допив эль, девушка бросила на стойку талан и вышла.

Отложив заботу о желудке на более позднее время, Стелла занялась делами. Пообедать она всегда успеет, а вот мест на корабле может не хватить.

Под неприятной мелкой моросью принцесса миновала бедную часть города и плац, на котором она некогда строила глазки ни о чем не догадывающемуся офицеру, и выехала на широкую улицу богатого квартала. Застроена она, впрочем, была шаблонно, да и архитектурные изыски девушку не интересовали, так что все это нагромождение камней, песка, дерева и глины осталось без внимания.

Стелла думала об "Олинасе". Ее не устраивало, что корабль покидал порт только завтра, и нужно было провести в этом неуютном городе остаток дня и целую долгую ночь. Разумеется, это еще не конец света, но всякое может случится...

Оставив за спиной мир кринолинов и добропорядочных буржуа, Стелла свернула в соседний квартал. Перед глазами промелькнули какие-то лавки, снова потянулись вереницы фахверковых домов, нависавших над улицей громадами верхних этажей, дешевые кабачки с непритязательной публикой — и Стелла очутилась в объятиях корабельных складов, пропахших смолой и рыбой.

Порт находился в стороне от городских кварталов; к нему вела широкая улица, получившая название Портовой. Собственно, это была не улица, а дорога, с одной стороны пустынная, с другой застроенная складами. Место неприятное, но привычное для больших портовых городов.

Девушка быстро отыскала "Олинас" — трехмачтовый корабль с изображением дракона на носу. Переговорив с капитаном, она убедилась, что ей не избежать ночевки в городе. Зато Стелле удалось купить место на борту.

Принцесса рысцой возвращалась из порта, довольная, мысленно уже вступившая на лиэнскую землю — словом, пребывала в приподнятом настроении, когда дорогу ей преградили двое в масках.

— Вы Стелла? — спросил один из них.

Девушка промолчала и удивленно посмотрела на незнакомцев. Они ее знают? Изумление быстро сменилось напряженной сосредоточенностью, былое воодушевление испарилось, как пузырьки из шампанского.

Разумеется, они видят ее впервые, просто им кое-что о ней известно — пресловутый приказ. Но там не было указано ее имя... Или было?

— Это она, — подтвердил второй незнакомец. — Темная шатенка с черной собакой. Все сходится: и рост, и цвет глаз, и одежда, только вот лошадь белая. Кому ж Вы так насолили, сеньора? Что, бросили какого-нибудь господина, прихватив с собой его денежки?

— Что вам угодно? — Она одарила их холодным взглядом.

— Нам заплатили за Вашу смерть.

Наемные убийцы? Это что-то новенькое, на нее еще ни разу не совершали покушения. Ашелдонцы — это одно, а настоящие профессионалы — это другое. Значит, ее считают опасным противником.

— Заплатили? — Девушка нервно усмехнулась. — И сколько же?

— По двадцать тысяч на брата. — За ответом последовала кривая улыбка.

— Значит, всего сорок? Маловато! И кто же заплатил вам?

— Сеньора, Вы прекрасно знаете, что мы не назовем имени.

— Хотя бы мужчина или женщина?

— А Вам-то что?

— Хочу знать, кому я помешала. Вы же меня убьете, говорите смело!

— Деньги платил мужчина, а приказания отдавала женщина.

— Как она выглядела? — Что бы она им ни говорила, Стелла намеревалась остаться в живых. А живым нужно знать, кто хочет видеть их мертвыми.

— Черненькая такая, в маске.

— Вильэнара! — прошептала принцесса, непроизвольно клацнув зубами. Не вышло убить при помощи колдовства — так решила избавиться от нее чужими руками! — Но кто же дал ей деньги, она же бедна, как амбарная мышь! Я помню, как она клянчила у Валара двадцать тысяч, а он дал ей только половину. Пожалуй, нужно расспросить этих молодчиков о таинственном мужчине.

Весь этот калейдоскоп мыслей сменился в мозгу за одну минуту, по истечении она спросила:

— Как выглядел тот, кто давал деньги? Как разговаривала с ним женщина?

— Слишком много вопросов, сеньора! — покачал головой наемный убийца.

— А я любопытная от природы. К тому же мне хочется пожить на этом свете несколько лишних минут, — саркастически ответила принцесса, на всякий случай убедившись, что успеет достать меч первой.

— Кому же не хочется? — рассмеялся ее визави. — Тот тип вообще не говорил с брюнеткой, мне даже показалось, что он ее презирает. Просто дал нам деньги и отошел в сторону, словно не хотел слушать, о чем мы будем толковать. Та женщина его побаивалась. Когда попросила добавить немного, он так на нее посмотрел! Словом, мне кажется, Ваша смерть больше нужна брюнетке, чем тому мужчине. Он и разговор-то до конца не дослушал, ушел.

— А как он выглядел? Где это было? — Она лихорадочно прокручивала в уме всех кандидатов, подходящих на роль соучастника Вильэнары.

— Статный такой. Да я его не рассматривал — меньше знаешь, крепче спишь. Деньги нам в Каморе заплатили, мы лошадей загнали, чтобы встретиться с Вами в этом славном местечке. Жалко Вас убивать, сеньора, да ничего не поделаешь!

Показывая, что время разговоров окончено, они обнажили кривые мечи, по которым Стелла признала в них представителей южных народов.

Наемные убийцы думали, что легко справятся с ней, но девушка не в первый раз играла в игры со смертью.

Увернувшись от первой, самой опасной атаки, она убедилась, что ситуация не безнадежна.

Шарар вцепился в ногу лошади одного из нападавших, та взбрыкнула, всадник на мгновение потерял равновесие — и встретил острие меча принцессы, низвергнувшего его на землю. Оправдывая свое происхождение, пес метнулся к упавшему убийце и вцепился ему в горло. Несколько судорожных движений, попыток освободиться — и все, алая струйка крови по шее и груди. Хруст костей возвестил о том, что жизни не осталось места в этом теле.

Пока разыгрывалась драма с участием человека и собаки, Стелла успела ранить другого нападавшего. Смерть товарища произвела на него неизгладимое впечатление. Он в недоумении переводил взгляд с принцессы на распростершийся на земле труп и нападать снова не собирался.

— Ну, что, струсили? Вам заплатили сорок тысяч, а деньги нужно отрабатывать.

— Мне моя жизнь дороже, — замотал головой раненый. — Я эти проклятые деньги верну.

— Никудышный из Вас убийца! — презрительно бросила Стелла. — Убить беззащитную женщину Вы можете, а справиться с вооруженной уже не в состоянии! Или Вас не предупреждали, что у меня есть меч?

— Об этом она умолчала. А на счет моей трусости — что верно, то верно, я не собираюсь умирать за двадцать тысяч.

— А, что, если я Вас не убью? — В глазах принцессы мелькнул огонек. — Более того, Вы сохраните деньги. Деньги и жизнь — заманчиво? Убейте тех, кто Вас нанял, только будьте осторожны: женщина — колдунья.

— Убить колдунью — не грех, колдуны — это зло, я их не люблю.

В этом их взгляды сходятся, колдуны и у нее не вызывали симпатии.

— Вот и славно! — улыбнулась девушка. — Но, — она нахмурилась, — если я еще раз Вас увижу, отправлю вслед за товарищем. Понятно?

— Понятно, сеньора.

Он исчез так же быстро, как скрывается в зарослях заяц при виде охотников. Странный наемный убийца, не профессионал.

Их было двое — она одна, они бы справились с ней, если бы с детства держали в руках оружие, засыпали с ножом под подушкой. Значит, наемники дешевые, скорее, даже не наемники, а просто разбойники. Но сорок тысяч — порядочная сумма для таких лоботрясов, их услуги столько не стоят. Те, кто их нанимали, наверняка, знали, чего от них ожидать. Тогда зачем наняли? Только потому, что искать было некогда?

Камор не так уж далеко, но они сказали, что загнали лошадей — значит, разговор происходил на днях. Но почему нужно было так спешить?

Ну, конечно, как она сразу не связала все звенья цепочки! "Олинас" отплывает завтра, а Вильэнара недавно потерпела сокрушительное поражение при попытке избавиться от нее при помощи колдовства.

Но почему Камор? И кто же ссудил деньгами колдунью?

Она чуть не пропустила его — увлеклась логической головоломкой. И он вовсе не походил на горе-убийц.

Всадник появился внезапно и на полном скаку нанес удар. Стелла чудом увернулась, увернулась инстинктивно, не успев осознать, что происходит.

Она не оправилась от первого удара — а он уже развернул коня и нанес второй. От этого удара тоже пришлось увернуться, но следующий принцесса парировала, сосредоточившись на действиях очередного наемника смерти.

Всадник мастерски владел мечом и не разменивался на извинения и пустые разговоры: с бесстрастным каменным лицом он теснил ее к краю дороги. Девушка, как могла, отбивалась.

Понимая, что силой противника не возьмешь, да и скоростью тоже, Стелла начала искать его слабые места. Увы, на первый взгляд их не было. Оставалось надеяться на собственную ловкость и счастливый случай.

Теперь она полностью владела собой, целиком сконцентрировалась на противнике, на его мощных широких, амплитудных ударах и своих, коротких и быстрых.

Нужно было подобраться к нему, попытаться дотянуться острием до руки, но как? Вот если бы между ними было какое-то препятствие...

— Шарар, ноги! — задыхаясь, по-лиэнски крикнула Стелла.

Пусть противник отвлечется всего на мгновение — и она нанесет удар. Да, пусть не убьет, но ранит, тогда они будут на равных.

Шарар метнулся в сторону и, зайдя всаднику со спины, отточенным природой во многих поколениях предков движением вцепился в плоть своей жертвы. Он будто зная, куда следует нанести удар, где не будет подножий, кольчуги или нагрудника, вонзив зубы в бедро своей жертвы. Контакт был мимолетен, но болезненен и, как оказалось, фатален. Принцесса получила в распоряжение тот самый счастливый случай и сумела ранить его в плечо.

Нет, он не сдался, не избрал оборонительную технику: перекинув меч в левую руку, всадник продолжал нападать, но в Стеллу уже вселилась уверенность. Теперь она знала, что выйдет отсюда победительницей, если, конечно, не позволит себе расслабиться и заранее почивать на лаврах.

Единственное, что могло помешать ей, — собственная усталость, снежным комом накапливающаяся в теле, наливавшая руки свинцом. Но она была не одна, у нее был Шарар, и вместе, пусть и не сразу, они довели дело до конца.

Перед смертью незнакомец не проронил ни слова.

— Дакирец. — Утерев пот со лба и с облегчением опустив руки, принцесса присела на корточки и вгляделась в лицо убитого. — Не прикрыл лицо маской — значит, был уверен, что убьет меня. И убил бы, если бы не Шарар. Именно этот человек и есть мой настоящий наемный убийца, а те двое — всего лишь ловушка, безмозглые олухи, нанятые, чтобы измотать меня, притупить бдительность. Хорошо задумано! И я купилась. Получается, что мою жизнь оценили не в сорок, а, как минимум, в шестьдесят тысяч. Что ж, неплохо! — усмехнулась она. — Интересно, деньги у него с собой, или их должны были отдать после покушения? В таких случаях, кажется, сначала дают задаток, а потом уже остальную сумму. И эти деньги вовсе не Вильэнары. А чьи? Уфина? Но он отродясь таких денег в руках не держал, для него — это целое состояние. Не спорю, может быть, они у него и есть, но стал бы он ради меня закладывать свое имущество? Да и открыто демонстрировать презрение к своей хозяйке... И стала бы она его бояться? Нет, это не он. Эвеллан? Но он не нанял бы людей, а подослал ко мне одного из своих демонов. Если не они, то кто?

Девушка заглянула в карманы убитого: может, они прольют свет на эту историю? Но в них не было ничего, кроме привычных мелочей. Самой ценной находкой оказался кошелек, но не с ожидаемыми двадцатью тысячами, а с гораздо более скромной суммой.

Ее внезапно осенило, что его и первых убийц могли нанять разные люди.

— Вильэнара доверяет ашелдонцам и поручает им все попытки убить меня. Но тут убийца — дакирец, причем, по виду, не разбойник. Приличной наружности, хорошо одетый и...

Тут ее рука наткнулась на недостающие кусочки головоломки: сложенный вчетверо лист с королевской печатью, датированный концом прошлой недели, и еще один предмет, тщательно завернутый в ткань и убранный в мешочек под рубашку. Предмет этот был ей знаком и объяснял молчаливость и мастерство покойного. Перед ней лежал генр, без форменной одежды, без всяких знаков отличия, но бережно хранивший на груди свой карнеол.

— Я убью его! — ударив кулаком по земле, в ярости прошептала Стелла. — Он мне за все заплатит! Ну, конечно, для него даже сто тысяч — ничто. Он ненавидит Вильэнару, а она побаивается его из-за Фардуфа. Слушать он не хотел, ушел... Как же, он просто разыгрывал очередной спектакль: мол, меня мучает совесть! Какая совесть, если он в этот момент науськивал на меня одного из своих солдат и подписывал эту замечательную бумажку: "Прошу оказать всяческое содействие...". Лицемер, мерзавец, выродок треклятый... — У нее не хватало слов, чтобы выразить всю гамму чувств, переполнявших ее душу. — Спасти меня от Вильэнары, чтобы потом хладнокровно убить и присвоить Лучезарную звезду. Мерзавец, негодяй, подонок!

Забрав кошелек и бумагу с королевской печатью, она в расстроенных чувствах вернулась в город.

Хотелось позволить холодным каплям стекать по щекам, и, откинув капюшон, Стелла подставляла лицо колючей осенней мороси. Сейчас она бы обрадовалась ливню, радовалась бы намокшим, превратившимся в сосульки волосам, тому, что вода с небес остудила бы то, что творилось у нее внутри. Предательство — самое страшное из преступлений, а ее только что предали.

Перед глазами возникли картины недавнего прошлого: сожженные деревни, нескончаемые военные отряды, беженцы, виселицы вдоль дорог...

— Тебя, собственно, предупреждали, а ты, как всегда, витала в своем собственном мире! — плотно сжав губы, пробормотала принцесса и бросила взгляд на кольцо. Снять и выбросить его? Конечно, лучше выбросить, но жалко. Если ему захочется знать, где она, он узнает и без кольца. Прав, прав был дядя, говоря, что не следовало принимать этот подарок! Но, с другой стороны, кольцо несколько раз помогало ей.

Девушка посмотрела на блестящие глаза змеи и усмехнулась:

— Символично: змея подарила змею.

Принцесса решила остановиться в небольшой семейной гостинице; комната стоила недорого, а удобства, по сравнению с местом предыдущего ночлега, — королевские.

Выкинув из головы события прошедшего дня, девушка разложила вещи, умылась, переоделась. Не хотелось думать не о плохом, только о том, что ждет впереди, в далеком светлом будущем. В том, что оно когда-нибудь наступит, Стелла не сомневалась.

За обедом девушка вновь увидела Дотсеро — на этот раз он принял облик мальчика-музыканта. Внук Ильгрессы радостно сообщил, что завтра погода улучшится, и "Олинас" покинет порт ровно в девять часов утра. Стелла поблагодарила его и улыбнулась: этот вечно юный мальчик — лучик солнца в мире осенней меланхолии.

Разморенная теплом и сытной едой, она поднялась к себе и заснула, но сон ее не был спокоен. Ей снилось багряное небо с гигантским черным солнцем, убивавшим своими ядовитыми лучами все живое.

Стелла стояла по колено в воде, красной, как кровь; ее враги на берегу обсуждали, сколько стоит ее жизнь. Они шутили, сбавляли цену, а она стояла и слушала, не в состоянии выбраться из реки. Девушка звала на помощь — ответом была тишина и визгливый смех Вильэнары.

Мужчина, стоявший до этого к ней спиной, обернулся и четко произнес:

— Ни единого талана.

Стелла хочет что-то крикнуть Валару, но он уже отдал Стеарху приказ:

— Убей ее!

Конь идет к ней и на глазах превращается в дракона...

Принцесса проснулась в холодном поту и долго пролежала без движения. Кошмар был слишком похож на реальность, по сути, он и был реальностью.

Девушка спустилась вниз и весь вечер молча просидела у огня, глядя на то, как языки пламени нежно, будто любовники, касаются сухих поленьев, а потом безжалостно пожирают их, обнажая личину палачей.

На следующее утро она встала задолго до рассвета.

Позавтракав, Стелла свистнула Шарара и вышла на улицу, в промозглую серую мглу.

Ветер пахнул в лицо осенней свежестью; в нем ощущались едва уловимые иголки первых заморозков.

Принцесса надела перчатки и смело шагнула за пределы желтого круга фонаря. Девушка любила движение, до отплытия корабля оставалось достаточно времени, и раз уж она проснулась, можно и прогуляться.

Предрассветный город — особый мир, мир ирреальный и истинный одновременно. В нем нет декораций, только ровные линии света и тени, блестящие пятна фонарей в лужах, тихие природные звуки, будь то шепот ветра или барабанная дробь дождевых капель, чистые, ясные, не замутненные шумом повседневной жизни — до всего этого осталось совсем чуть-чуть, но пока город принадлежит только вам. Словно первооткрыватель, оставшись наедине с улицами и площадями, вы медленно идете вперед, разгадывая загадки неясных контуров, пронзительных шорохов и мелькающих в сгустках света теней призрачных городских жителей — первых пташек нового дня.

Дойдя до перекрестка, принцесса замерла, различив среди серого утреннего мрака маленькую фигурку, бежавшую ей навстречу. Приглядевшись, девушка поняла, что это мальчик в рваном синем сюрко, босоногий, дрожащий от холода. Совсем еще ребенок.

Встретившись с ней глазами, мальчик остановился, испуганно оглянулся, а потом неожиданно опрометью бросился к девушке.

— Спасите, спасите меня, сеньора, умоляю, спасите! — Он сжал ее руку и то и дело бросал полные ужаса взгляды через плечо. — Спасите меня, сеньора, и я все для Вас сделаю!

— Что случилось? — Шестое чувство подсказало Стелле, что ее ждут новые неприятности.

— Помогите, за мной гонится стража...

— Что же ты сделал?

— Ничего дурного, клянусь Вам! Я просто украл булку, всего одну булку. Я бы не стал, но мне очень хочется есть. А пекарь позвал стражу...

— Значит, за тобой гонится стража?

— Да, сеньора. Я... я боюсь, очень боюсь, сеньора, мне показалось, я видел двух генров, а они намного страшнее стражи.

— Почему? Какое им дело до мелкого воришки?

— Потому что они могут убить. Я и к страже-то не хочу, а к ним — и подавно. Они всех ловят, сеньора, а уж кого поймали, тому плохо приходится. Умоляю, спасите меня! — Он уткнулся лицом в ее ладони, прижимая к груди злосчастную надкусанную булку.

На соседней улочке появились всадники.

Принцесса вздохнула и, отняв руки от заплаканного лица мальчика, сказала:

— Беги, я постараюсь задержать их. Но, скажи, разве у тебя совсем не было денег?

— Если бы я был дакирцем, может, и были бы. Но я пришлый, мы приехали из Норда пару лет назад, а теперь, после смерти отца, живем впроголодь. У меня четверо сестер, и все есть хотят.

— Хочешь меня разжалобить?

— Что Вы, разве Вас разжалобишь? Тут все, начиная от самого мелкого воришки, кончая губернатором, нас ненавидят. Дакира — для дакирцев, а для прочих тут места нет.

Заметив, что преследователи приближаются, мальчик проскользнул на поперечную улочку и затаился в нише двери одного из домов.

Стелла тоже не горела желанием встретиться с генрами и зашагала обратно к гостинице.

Ее окликнули:

— Эй, Вы не видели здесь мальчишку?

Спрашивали на языке путников, это ее насторожило.

— Вер, — ответила она и ускорила шаг.

— Погодите-ка, я не мог Вас где-то видеть?

Этого еще не хватало! Сейчас потребует подойти к фонарю, показать документы или и вовсе попросит проследовать за ним в караульную.

— Вряд ли, я не знакома с генрами.

— Ну, тогда доброго Вам утра и прощайте! Кстати, с чего это Вы так рано вышли на улицу?

— Это запрещено?

— Нет, но наводит на подозрения.

— Молочники и пекари тоже у вас под подозрением? — рассмеялась она. — Вместо того чтобы допрашивать добропорядочных граждан, ищите своего мальчишку.

— Простите.

Они ускакали, к счастью, не по той улице, где притаился мальчик. Через некоторое время он выбрался из укрытия и, вздрагивая от каждого шороха, подошел к принцессе.

— Как мне отблагодарить Вас, сеньора? — Глаза его все еще были полны страха.

— Разве я что-то сделала? — удивилась девушка. — Просто ничего им не сказала.

— А другие бы сказали. Так что мне для Вас сделать?

— Ну, раз уж ты настаиваешь... Возвращайтесь через полтора часа. Я хочу, чтобы ты провел меня в порт самой короткой дорогой. Сможешь?

— Конечно, сеньора.

Стелла вернулась в гостиницу и собрала вещи. Пересчитав наличность, она убедилась, что ее достаточно для того, чтобы заплатить по счету и отдать вторую часть платы за каюту.

Что-то заставило ее обернуться и отдернуть колышущиеся от легкого ветерка занавески. Через почему-то открытое окно в комнату влетел резной багровый лист со вздутыми, словно вены, прожилками и, покружившись, упал на кровать. Девушка подняла его — блестящий и мокрый, недавно разлученный с родным деревом.

— Стелла, ты слышишь меня? — Женский голос еле слышным шепотом разлетелся по комнате, будто шорох осенней листвы.

— Да, слышу. — Кто это? Она хотела увидеть, но не видела. Вильэнара? Кто-то еще? Живые? Призраки?

Вокруг нее закружился хоровод листьев, описал спираль и веером рассыпался по полу.

— Это я, Беарис. Прости меня за то, что я сделала. — В голосе звучала скорбь. — Эвеллан обманул меня.

— Мне не за что Вас прощать, Повелительница ветров, — покачала головой Стелла. — Боги не просят прощения у смертных.

— Нет, есть, — вздохнула Беарис, и ее вздох легким трепетанием ветерка разлетелся по воздуху. — Я погубила Лиэну и погибла сама. Теперь вся надежда на тебя. Они судили мою дочь, я хотела помешать им, но Эвеллан предал меня. У него всегда было и будет одно лицо. И вот я всего лишь тень. — Еще один вздох, еще одно дуновение ветра. — Кто из нас мог подумать, что когда-то боги станут смертными!

— Смертными? — удивилась принцесса. Дрожь охватила ее тело, поднялась от носков к макушке.

— Да. Мы выпустили Зло, поставили на одну доску богов и людей, отняв у первых разум и бессмертие. Все ждут твоего возвращения, нам очень нужна сила Лучезарной звезды. Ты смелая девушка и достойна стать Спасительницей.

— Вы из мира теней? — осторожно спросила девушка. Это было лучше, чем спросить: "Вы мертвы?".

— Да. Догадываюсь, ты хотела бы узнать о сестре, успокойся, она жива, стараниями богов и людей, все еще жива. Но, признаюсь, одной ногой она уже шагнула в небытие.

— Что с ней случилось? — Стелла сжала пальцы и невольно подалась вперед, вперив вопрошающий взгляд в пустоту.

— Ей подсыпали яд по приказу Шелока. Но ты же знаешь, кто действительно приказал это сделать.

— Да, знаю, — сжала губы принцесса. — Эвеллан. И он за это заплатит.

Но если Беарис тень, то откуда она все это знает?

— Это было еще при мне, — ответила на неозвученный вопрос богиня. — Но, даже будучи тенью, я способна бывать в подлунном мире, еще способна, пока меня здесь держат товарищи, не давая уйти в пустоту. Но их все меньшее, а, значит, и связь с землей все тоньше.

— То есть, все боги исчезнут в никуда?

Даже души людей не пропадают бесследно, неужели боги могут?

— Таковы условия игры. Смертные боги умирают навсегда.

— Скажите, — тихо спросила принцесса, — могу ли я Вам как-нибудь помочь?

— Зажги звезду, и она сама решит, кому из погибших восстать из мертвых.

Снова заколыхались, надулись, словно паруса, занавески, и ветер унес рассыпанные по всей комнате листья на улицу.

Девушка постояла немного у окна, пристально вглядываясь в пылающие краски осени, а потом спустилась вниз.

Мальчик поджидал ее на условленном месте. Принцесса подсадила его в седло и сунула в дрожащую ладошку пару блестящих монет.

На "Олинасе" уже ставили паруса, и девушка, распрощавшись со своим маленьким провожатым, отправилась на поиски капитана.

Как и обещал Дотсеро, погода благоприятствовала плаванью, а на корабле нашлось место не только для Стеллы, но и для ее животных. Оплатив недостающую часть суммы, она перенесла вещи в каюту, оставив там Шарара, проверила, как устроили лошадь в трюме, и сошла по трапу на набережную.

Яне-сентский порт жил своей собственной, насыщенной жизнью: десятки торговых и грузовых судов покачивались на якорях у пристани, по воде то здесь, то там скользили рыбацкие лодки под грязно-белыми парусами. Чайки с пронзительным криком носились над кораблями и сновавшими по берегу матросами, грузчиками и портовыми служащими, стремительно срывались с высоты в воду и через мгновение взмывали вверх с серебристой рыбешкой в клюве.

В порт вошел тяжелый военный корабль, поблескивая двумя рядами пушечных жерл. Направленное на человека, каждое вызывало бешеное биение сердца, желание отступить на шаг, в сторону, чтобы на тебя не смотрело слепое око смерти.

Корабль пришвартовался у дальнего пирса, маленькие черные фигурки забегали туда-сюда по сходням.

Чтобы лишний раз не рисковать, принцесса вернулась на "Олинас".

Таможенный чиновник в потертом жилете в сопровождении двух солдат и мелкого портового клерка, бесцветного, как мышь, прохаживался между судами, проверяя документы команды и пассажиров; он почему-то не обратил особого внимания на "Олинас", проверив только наличие пропуска у капитана. Девушка догадывалась, что этому поспособствовал Дотсеро.

Наконец убрали трап, отдали швартовые, и корабль, вздрогнув, будто пробудившись ото сна, отчалил от дакирского берега.

Стелла равнодушно проводила глазами очертания Яне-Сенте и его угрюмой крепости — былые чувства к дакирским пейзажам исчезли, их будто смыло дождями. Когда ей надоело смотреть на холодные серые стены, она спустилась в каюту: хотелось выспаться после ночи, испорченной кошмарами.

Потерянное, казалось, душевное спокойствие возвратилось от одной мысли о том, что она плывет на родину, где все, наконец, закончится. Как угодно, но закончится, и спадет это мучительное напряжение.

Проснувшись, девушка отправилась на поиски чего-нибудь съестного. Перекусив, Стелла поднялась на палубу. Она не страдала от морской болезни, поэтому без опаски могла наблюдать за орнаментом свинцовых волн за бортом.

До самого горизонта простиралось море, уже остывшее и готовое через месяц подернуться корочкой льда, которая слепящей, режущей глаз белизной расползется от севера до дакирского побережья.

Внимание принцессы привлекла странная птица, кружившая над ее головой, но никак не решавшаяся сесть на декоративные перила кормы. Присмотревшись, девушка поняла причину ее поведения: рядом с птицей (это был ворон) парила вторая — крупная, хищная, напоминавшая коршуна.

— Что бы это могло значить? — Стелла пожалела, что под рукой у нее нет ничего, чтобы помочь ворону. Набравшись смелости, она замахнулась на коршуна рукой — он взмыл выше, но не улетел.

— Ах ты, мерзкая тварь! — Девушка подняла с палубы какой-то мелкий предмет и запустила им в птицу. Хищник пронзительно закричал и скрылся за облаками.

Ворон медленно опустился на перила и одарил ее взглядом умных, блестящих, как две бусинки, глаз. К лапке была привязана записка, Стелла осторожно отвязала ее, развернула и прочитала:

Слава Ильгрессе, ты выбралась из клубка змей, именуемого Дакирой, и уже на пути в Лиэну. Прошу тебя, не натвори глупостей и постарайся вести себя тише. Знаю, ты этого не умеешь, но все же постарайся! Обидно было бы испортить все сейчас.

Все наши усилия направлены на то, чтобы помешать Лардек навредить тебе.

О сестре ты знаешь, уверен, Беарис тебе рассказала.

Буду ждать у залива Чорни.

Подписи не было, но она и не требовалась. Выбранная на роль почтальона птица лишь подтверждала догадку о том, что отправителем письма был Мериад.

— Лети к своему хозяину, — девушка осторожно коснулась гладких перьев, — и передай, что я сделаю все так, как он хочет.

Ворон каркнул и взмахнул крыльями. Сделав несколько кругов над кораблем, он затерялся в небесной вышине.

— Как же я им нужна! — усмехнулась Стелла. — Я, обыкновенная смертная девушка со скверным характером — и вдруг стала объектом внимания богов. Они даже пишут мне письма, будто мы с ними на равных. Может, и на равных, но всего на один миг. Потом ход вещей восстановится, и я снова стану той, кто я есть на самом деле: обыкновенной смертной, а вовсе не Спасительницей.

Глава X

Как ни странно, таможню на острове Рашар Стелла прошла без особых проблем: во-первых, она постаралась превратиться в серое неприметное существо, во-вторых, к острову одновременно пристали три корабля, и у таможенников просто не было времени для досконального досмотра каждого пассажира.

Принцесса уже знакомым путем поднялась к сторожевой башне, предъявила бумагу с красной печатью и расписалась в книге. "Олинас" плыл не в Сиальдар, а к северным адиласким островам, поэтому ими занялись в первую очередь: корабль не требовал тщательной проверки.

Покинув прибрежные воды безлюдного Рашара, судно взяло курс на север, оставив позади Дакиру. Отныне их государством было море.

Сиальдарский флот, которого так боялся адилаский капитан Масан, больше не показывался на глаза: у Сиальдара остался всего один свободный портовый город, и все суда были брошены на охрану залива Селан; вместо них на горизонте темнели патрулировавшие воды дакирские военные фрегаты и флейты, убаюканные волнами носители хаоса.

Морское путешествие выдалось приятным: ни одна тварь не стремилась убить принцессу, никто из пассажиров не надоедал навязчивыми вопросами, не утомлял переливанием из пустого в порожнее. Единственным, что ее огорчало, как ни странно, было море — оно было не таким, каким она его любила, не теплым, лазурным и беспечным, а холодным, осенним и чужим.

Корабль старался держаться вдали от сиальдарских берегов, опасаясь попасть в безжалостный круговорот войны, и держал путь мимо островов Гавар. В этот раз принцесса увидела их в другом свете: в багрянце осени с запахом прелых листьев, перемешенных с едва уловимым ароматом "Омченто" и почему-то "Эльманеля", с его пьянящими терпкими нотками.

Запах "Омченто" в Адиласе вечен, об Ашелдоне напоминает "Амбассадор", о Грандве — свежий морской бриз, а о Дакире — тонкая смесь магнолии и жасмина, почему-то сливавшаяся теперь с адиласкими запахами на островах Гавар. Такова уж сила ассоциаций!

Когда они подплывали к острову Иста, заштормило, и "Олинас" вынужден был войти в бухту возле Фуэрто. Разумеется, изначально предполагалось сделать там остановку для пополнения запасов провизии и пресной воды, но непогода внесла коррективы в первоначальные планы, ясно дав понять, что парой часов стоянка не ограничится.

Осень изменила остров до неузнаваемости: вместо зеленого буйства листвы их встретило царство огня и шуршащие море опавшей листвы; на северном побережье многие деревья уже оголились и сиротливо жались друг к другу, открытые всем ветрам, тонкие, хрупкие, с дрожащими кистями безвольных ветвей.

Но единственное осталось неизменным — запах белых хризантем, рассеянный по прозрачному воздуху.

Несмотря на ветер и свинцовые тучи, грозящие обрушится на землю проливным дождем, Стелла не последовала примеру прочих пассажиров, коротавших непогожий день на местном постоялом дворе, и решила прогуляться до водопада, возле которого они с Маркусом встретились с ашелдонцами. Маркус... Что с ним сейчас, что он делает?

Принцесса не взяла лошадь, пошла пешком, вместе с Шараром мужественно преодолевая порывы ветра. Дойдя до реки, она осмотрелась и присела в более-менее защищенном от капризов непогоды месте; пес улегся у ее ног. Они молча сидели, смотря на покрытые мхом камни, на кружащиеся в воде листья, пригибаемые к земле деревца. Здесь хорошо было думать, но думать не хотелось, хотелось просто сидеть, поджав под себя ноги, прижав руки в перчатках к груди.

Внезапно Шарар насторожился, заворчал, но тут же умолк, едва заметно завиляв хвостом. Принцесса подняла голову, но никого не увидела. Все, как и прежде, только ветер стал ледяным, острыми иглами впиваясь в щеки, даже пришлось поднять воротник.

— Здравствуй, Стелла. — Голос был тихий, уставший, доносившийся будто из глубокого погреба. — Рад, что ты уже так близко от дома.

Стелла вздрогнула и поискала глазами Мериада. Он обнаружился справа от нее, всего в нескольких шагах, зато его взгляд был далеко отсюда. Как же он изменился! Похудел, осунулся, даже цвет кожи стал другим, мертвенно-бледным, с нездоровым серым подтоном. Глаза будто стали больше на фоне впавших глазниц.

— Я думала, что встречу Вас только в Лиэне, Всемогущий.

— Не называй меня так, — покачал головой Мериад, — я слишком мало теперь могу! Боги смертны, боги бессильны, Беарис же говорила тебе. Все мы — только тени былого величия.

Он тяжело опустился на землю, проводив глазами падающий лист. Наблюдавшей за ним принцессе передалось переполнявшее его беспокойство. Она перевела взгляд на руки бога: его пальцы то сжимались, то разжимались.

— В Лиэне что-то произошло? — робко спросила принцесса.

— Нет, не считая того, что ты уже знаешь. Мы стоим у края пропасти и смотрим смерти в глаза. Тебе-то, безусловно, лучше, — бог усмехнулся, — в силу своего смертного происхождения ты мало что понимаешь, поэтому не боишься.

— Вам нужна Лучезарная звезда? Я отдам...

— Нет, Ильгресса поручила ее тебе, я лишь хочу исполнить свой последний долг.

— Но ведь еще не поздно остановить Эвеллана? — Его пессимизм обескуражил ее, он говорил так, словно механизм уже запущен, и остановить невозможно.

— Нет, но крайний срок — двадцатое ноября. Ты должна успеть, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто не помешал тебе. А теперь иди, ты продрогнешь и заболеешь, если будешь сидеть на этом ветру.

Девушка хотела возразить, расспросить об истинном положении вещей, но Мериада уже не было — на месте, где он сидел, крутился бешеный хоровод листьев.

— Бедный, как он постарел! — размышляла по дороге Стелла. Признаться, она успела озябнуть и была бы рада погреться у огня. — Сколько же времени он провел без сна, борясь с демонами, беспокоился о жизни Старлы, простой, абсолютно безразличной ему смертной, одной из многих. Он сам похож на мертвеца: бледный, с отсутствующим взглядом, резко обозначившимися скулами... И такой тихий, покорный судьбе! Никогда бы не подумала, что боги могут быть такими же слабыми, как люди, что их тоже может что-то сломать — а ведь Мериад был могущественным богом, не привыкшим считаться с чьей бы то волей. И вдруг такая разительная перемена — меньше, чем за год!

Когда "Олинас" входил в залив Чорни, Стелла с замиранием сердца искала перемены в знакомом мире. На первый взгляд все было так же — те же чайки, те же рыбацкие лодки и более крупные суда на рейде, но что-то было не так. Она никак не могла понять, что, и продолжала напряженно искать ответ в очертаниях береговой линии.

Загадка перестала быть загадкой в порту Анжера. Хмурые сосредоточенные лица матросов, курящих дешевый табак, практически полное отсутствие крупных торговых судов, будто вымершие кабачки.

Не желая раскрывать свое инкогнито, Стелла замотала лицо шарфом и пустилась в тягостное путешествие по родным просторам.

Анжер обескровили, превратили в унылое, влекущее существование по привычке существо. Лавки были открыты, таверны работали, зазывая посетителей разноцветными вывесками и обещаниями дешевого качественного эля, но город стал другим, не таким, каким помнила его девушка. В нем не было приезжих. Более того, в нем не было денег — покупатели толпились у лотков уличных торговцев, продавших овощи и зелень, но обходили стороной прилавки с чаем, тонким шерстяным сукном и заморскими товарами. Люди не улыбались и не заходили в таверну, чтобы просто пропустить чашечку-другую. Появились раненые, глушившие боль выпивкой.

Предместья Анжера производили еще более тягостное впечатление, только вившийся над крышами дымок свидетельствовал о том, что все эти дома и одинокие фермы обитаемы.

Незасеянные поля с промерзшими комьями земли, амбары стояли полупустыми, у многих не было крыши. Как узнала после принцесса, недавно над этими краями пронесся ураган, стерший с лица земли несколько хозяйств, снесший десятки крыш и развеявший по ветру большую часть собранного урожая. Внезапно ударившие в конце сентября морозы убили на корню посевы озимых.

Выехав к берегу Уэрлины, Стелла поискала глазами мост — хоть он был на месте, покалеченный, со следами недавней починки, еще не доведенной до конца, но все же на прежнем месте. Она осторожно въехала на него и остановилась на середине Уэрлины, так, чтобы был виден остров Арльз. Обычно у его берегов теснилась череда всевозможных суденышек, но сейчас там было пусто, ни одного паруса.

Глядя на частокол деревьев, простирающих руки-ветки над рекой, на суровые оголившиеся опоры моста с разводной частью посередине (время от времени под ним проходили морские суда, поднимавшиеся вверх по реке настолько, насколько это было возможно), девушка почувствовала себя безмерно одинокой. Она смотрела и не узнавала знакомые места, пугалась нависшей над водой странной тишины, пустынных дорог и мертвенного света солнца. Разумеется, осенью солнце всегда стоит низко, но это было не обычное осеннее солнце, всего лишь простой кусочек металла. И цвет у него был другой — со странными багровыми разводами.

Крохотная по сравнению с окружающим миром, фигурка на светло-серой лошади в сопровождении черной собаки ехала вдоль берега Уэрлины; именно такой маленькой и беспомощной девушка себя и ощущала.

— Грустное возвращение? — Голос Мериада казался продолжением ее собственных мыслей.

Стелла кивнула.

— Здесь так пустынно, за весь день я встретила не больше десятка людей. Где все?

— Попрятались по домам. Тебе нужно выспаться, чтобы завтра на рассвете завершить свою миссию.

— Но я не просплю пятнадцать часов.

— Я от тебя этого и не требую, хотя так было бы лучше.

— Боюсь, я не смогу, мне придется найти другое занятие.

— Найдешь. Во-первых, приведешь себя в порядок, а то рискуешь быть неузнанной собственной сестрой. Пора кончать со своим маскарадом.

— А если меня кто-то узнает?

— И что? — пожал плечами бог. — Ты у себя дома, проведешь несколько часов в тепле и заботе.

— Но я думала, что никто не должен знать...

— О том, что ты вернулась? Все, кому это нужно, уже знают. И, честно говоря, меня раздражают твои крашеные космы, я предпочитаю видеть тебя такой, какая ты есть на самом деле, — фыркнул он.

— Вы сказали, что мой цвет волос — это, во-первых. А что, во-вторых?

— Ты помнишь все, что говорила Ильгресса?

— Почти, — опустила глаза принцесса.

— Так я и думал! — вздохнул Мериад. — За эти пятнадцать часов ты должна зазубрить свои слова. Заметь, я проверю!

— А где я должна буду это сказать?

— На острове Арльз, Спасительница на белом коне. — Бог рассмеялся, но его лицо почти сразу вновь стало каменным.

— Можно задать еще несколько вопросов?

— Ты только этим и занимаешься. Что-что, а любопытство и длинный язык остаются твоими постоянными спутниками.

— Как моя сестра? — Она пропустила его саркастическое замечание мимо ушей. Сейчас он был единственным источником информации об этом изменчивом мире, другие просто ничего не знали.

— Плохо. — Мериад отвернулся. — Боюсь, тебе придется молить Лучезарную звезду об ее выздоровлении. Что-то еще?

— Да, я хотела бы...

— Это мелочи. Пошли!

Следуя за ним попятам, Стелла чувствовала, что он чего-то боится: бог часто останавливался и оглядывался по сторонам, напряженно вслушиваясь в окружающую тишину. Она боялась спросить, чего именно он боится, догадываясь, что это находится вне сферы доступа смертной девушки.

— Но как же я опаду на остров? — спросила девушка, очутившись у самой кромки воды. — Вокруг ни одной лодки...

— Если хочешь, можешь добраться вплавь, — Мериад снова рассмеялся, — но лучше не утруждать себя лишними вопросами, а слушать меня. Если будешь хоть немножко мне верить, не утонешь.

Как она могла не верить ему, даже сейчас, когда уже не существовало прежних небожителей.

Остров Арльз — живописный, не тронутый цивилизацией уголок — был наполовину открыт всем ветрам, наполовину порос редким лесом, в котором любила играть в прядки местная молодежь. Обычно остров переполняли голоса, но сейчас он напоминал не место для пикников, а самое уединенное место на земле.

Чувство покинутости, которым пропитался воздух, передалось и Стелле. Здесь было слишком тихо, слишком пасмурно — словом, все слишком, не так, как должно быть. Она надеялась разглядеть сквозь ясно обозначенный осенью ряд деревьев всадника или всадницу, совершающих дневной моцион, яркие ленты на шляпках детей, услышать заливистый смех — но ничего, кроме шороха листвы под ногами.

Не зная, куда идти, принцесса молча брела по пестрой шуршащей массе, временами оглядываясь на Мериада — но он и не думал ее направлять, полностью отрешившись от окружающего мира, оставив в нем только телесную оболочку.

Они вышли на широкую аллею, и тут бог остановился и опустил на нее глаза.

— Да простятся тебе все грехи, вольные и невольные, да будет твоя душа не подвластна силам земным и небесным, — неожиданно торжественно, почти нараспев произнес Мериад. — В небесных чертогах, где свет вечный, да найдет она покой и возвратиться назад в положенный срок. Тело же не будет сожжено, не будет отдано на поругание демонам, а упокоится в земле, мягкой, как пух. И будет так, как сказано.

— Что Вы делаете, зачем это? — По сопровождавшим слова движениям и легкому покалыванию в кончиках пальцев принцесса поняла, что бог только что прочитал заклинание.

— Спасаю твою душу и то, что останется от твоего тела.

— То, что останется? — испуганно переспросила девушка.

— Боюсь, мало, что останется! Тебя, конечно, больше волнует твоя нынешняя оболочка, а меня беспокоит твоя душа. Тело — ничто, его можно вернуть, в крайнем случае, создать новое, но вот душа... Она исчезает безвозвратно, умирает в гораздо больших муках, таких, что ты и представить не можешь. Если ты не зажжешь завтра Лучезарную звезду, то Лена уже не будет принадлежать мне, и я не смогу помочь тебе, да и меня здесь просто не будет — все мы, оставшиеся в живых, последуем за Беарис.

— Но она же еще не...

— Уже да, — покачал головой Мериад. — Ее больше нет, совсем нет. Сразу отвечу на твой невысказанный вопрос (ты никогда не меняешь привычек, даже своего могильщика засыплешь вопросами): "совсем нет" означает, что ее душа попала в третий круг Атмира, а, может, и вовсе исчезла. Что касается тебя, то Эвеллан обязательно захочет завладеть твоей душой, я не хочу этого допустить. Ты боролась и заслужила вечный покой совсем в другом месте, нежели Атмир. А вот все мы окажемся там, — усмехнулся он.

— Но я не заслужила...

— Да перестань ты, хотя бы в эту минуту не лезь со своей шитой белыми нитками скромностью!

— Но я не могу... если даже боги...

— Что боги? Я, наверное, тебя разочарую, но мы не так уж безгрешны. Не будь нас, не было бы и войны, и Эвеллан не смог бы совершить того, что сделал.

Стелла не верила своим ушам: ее только что поставили на одну планку с хозяевами блестящих лиэнских храмов, допустили в прихожую их душ.

— Ладно, хватит для тебя! — Видимо, почувствовав, что был слишком откровенным, бог вернул приличествующее ему выражение лица. Двери в святые святых были закрыты. — Ты устала, и все равно ничего не понимаешь. Все свои вопросы оставь при себе, а еще лучше постарайся не забивать ими голову — я не могу сосредоточиться, когда твои мысли кружатся в мозгу, будто белки в колесе.

— Может, лучше перестать читать мои мысли, — подумалось ей.

— Я бы с радостью, но без этого не смогу тебя контролировать. Один неверный шаг — и вся комбинация полетит в тартарары. А так я смогу все исправить до того, как ты это сделаешь. И, на будущее, — прошипел он, — то, что я делаю или говорю, не обсуждается.

Принцесса кивнула. Вот он, старый добрый Мериад, боги так быстро не меняются. Но все равно, что-то в нем не то: да, он одернул ее, но скорее по привычке, чем осознано, а сам похож на беспомощного ребенка. Потерянный лихорадочный взгляд, доверчивость, откровенное признание собственной беспомощности изменить ход вещей...

— Тебя что-то не устраивает? — Она чуть не подпрыгнула, услышав этот прежний голос, предвестник сгущающихся туч. Осторожно скосив глаза, Стелла убедилась, что период божественной черной меланхолии окончен. Вернее, может, он еще продолжался, но ради ее персоны было сделано исключение. Сузившиеся глаза, немигающий взгляд волчьих зрачков — и темный огонек, блуждающий там, в глубине. А вот и ледяное покалывание — недвусмысленное напоминание, что за любую неосторожную мысль она может удостоится мимолетного, но действенного взгляда Смерти.

— Нет, — покачал головой Мериад, — надо было держать тебя в ежовых рукавицах. Твои мысли мне совсем не нравятся.

— А что я такого подумала? — робко спросила девушка. Почему у него так резко изменилось настроение?

— Посмела обсуждать меня. Запомни: что бы я ни говорил, ты родилась той, кем родилась, и даже сейчас я не позволю тебе копаться там, где тебе не положено. Что, решила, что я уже ничего не значу?

— Я не...

— Смерть всегда остается смертью, даже если сама смертна, и у нее есть терпение. Будь любезна, не зли ее.

— Но я ведь ничего...

— Я хочу, чтобы то "ничего", что недавно роилось в твоей голове, исчезло. То, что я делаю, думаю, а тем более чувствую, тебя не касается. Ясно? — рявкнул он.

Принцесса судорожно кивнула. Неужели ее невинные мысли могли вызвать такую бурную реакцию, или у него просто сдали нервы?

Огонек в глазах потух. Бог снова погрузился в прострацию.

Стелла осторожно позволила сначала одной, потом другой мысли проскользнуть в притихшее сознание — никакой реакции с его стороны. Он ее не слушал, не замечал, судя по выражению лица, просчитывая в голове различные варианты развития ситуации.

Ее накрыла волна усталости, груз переживаний последних месяцев обрушился на нее, придавил свой тяжестью. Принцесса села, с трудом борясь с желанием положить голову на руки; ей хотелось спать, но в присутствии Мериада не позволяло не то, что заснуть, даже вздремнуть.

— Я был прав: ты устала. — Бог посмотрел на нее своим новым отсутствующим, пустым взглядом. — Спи, я уже ухожу. Это даже хорошо, что ты заснешь сама, не хотелось поить тебя всякой дрянью.

Стелла смущенно улыбнулась и хотела, было, пробормотать в ответ, что она совсем не устала, но он, предупреждая ложь, покачал головой.

— Оставляю тебя до вечера. — Мериад исчез, растворился в холодном безжизненном воздухе. Этот воздух как нельзя лучше подходил для его сущности.

Принцесса наскоро пообедала остатками провианта, соорудила из подручных материалов импровизированную постель и, перед тем как забыться сном без сновидений, бросила взгляд на берег — на нем белым пятном выделялась лошадь, охраняемая Шараром.

Когда она проснулась, уже смеркалось. Потянувшись и размяв затекшее и продрогшее тело, Стелла прошлась по одной из аллей вглубь острова, наткнулась на беседку и, поддавшись мимолетному желанию, вошла внутрь. Нет, дерево по-прежнему дерево, теплое и шершавое, если дотронуться до него рукой. Она прижалась лбом к потемневшим от времени и погодных условий беленым доскам и закрыла глаза, постаравшись абстрагироваться от реальности.

И тут она почувствовала — что-то мимолетное, всего лишь движение воздуха, ветерок, но оно заставило ее вздрогнуть и судорожно вцепиться в перила беседки.

Между деревьев мелькнули сиреневые искорки; они кружились, множились, сплетались в узоры, а потом рассыпались разноцветными блестками. Зрелище прекрасное, завораживающее — если бы не невидимые нити, тянувшиеся от искорок к принцессе. Нити были острыми, как бритва, тонкими, как волос, и стремились проникнуть внутрь ее тела.

Огоньки подлетели ближе и в свете зарождающейся ночи обернулись десятками почти неотделимых от воздуха духов. Они кружили вокруг девушки, прощупывая ее оборону невидимыми лучами, исходящими от их пальцев.

Стелла попятилась, оглянулась, взобравшись на балюстраду, спрыгнула вниз и побежала.

Льдинки оцарапали кожу, обдали холодом, посеребрили ресницы, когда девушка пронеслась сквозь ряды духов, простодушно пытаясь спастись от них бегством. Напрасно — воздушные создания передвигались быстрее согретого кровью человека, бывшего не в состоянии обогнать ветер.

Загнанная в угол, принцесса озиралась по сторонам, ежилась от их уколов. А духи все стекались и стекались, круг за кругом, один десяток за другим. Сотни горящих глаз впились в ее лицо, немигающих глаз, без зрачков. Казалось бы, ей, имевшей дело с хозяином смерти, было не привыкать смотреть на подобных существ, но Стелле было страшно, и этот страх, переходящий в панику, парализовал разум.

Один из сгустков прозрачной материи отделился от других и поплыл к ней. Дух вытянул длинные руки и, склонив голову, превратившись в подобие стрелы, стремительно ринулся вперед. Принцесса вскрикнула, когда он вошел в ее тело, будто ледяной клинок вонзился прямо в сердце. Ей вдруг трудно стало дышать, потом дыхание нормализовалось, зато закружилась голова, начало изменять зрение. Ток мыслей замер, а потом и вовсе прекратился, сознание превратилось в бесформенную вату. Ноги подкосились, и Стелла упала, судорожно цепляясь за окружающую реальность. Что-то защекотало в горле, заиндевели кончики пальцев, потом перед глазами стало темно... И там, в этой темноте, она вдруг увидела себя, но себя со стороны, лежащую на земле, какое-то неодушевленное существо, куклу. Эта кукла открыла глаза, села, а потом, усмехнувшись, попыталась оборвать тонкую серебристую нить, вившуюся от груди куда-то вверх. Принцесса огляделась в поисках того, куда же вела эта нить, и поняла, что она вела к ней. Она сама вдруг оказалась таким же духом, как те, что толпились вокруг, каждую минуту готовые напасть, растерзать ее.

Душу и земную жизнь связывала всего одна тонкая блестящая струйка, и сейчас она должна была оборваться...

И тут она хлебнула ртом воздух, болезненно закашлялась. Живая, в собственном теле! Было больно, тело казалось неживым, деревянным, синюшным, но снова было единым целым с ее душой.

Духи, словно растревоженный пчелиный улей, носились над ней, а потом все разом обрушились на обреченную жертву.

Стелле не хватало дыхания, ее бедная душа трепетала, вытесняемая десятками других, пытавшимися занять место в новом теле. Существо принцессы будто раздвоилось: одно вместе с телом испытывало всю боль, корчилось от приступов тошноты, легочных спазмов и судорог, отчаянно пытаясь заставить сердце не останавливаться, а биться, разгоняя кровь по окоченевшим членам, а другое смотрело на первое изнутри, не в силах ничем ему помочь, отчаянно сражаясь с вопящими белыми сгустками материи.

А потом все кончилось, разом оборвалось, только серая муть осталась перед глазами и ощущение разбитости, подавленности; ее будто вывернуло наизнанку.

— Считай, что твоя душа только что родилась заново, — донесся до нее приглушенный молоточками в ватном сознании голос Мериада. — Она оказалась сильнее, чем им казалось.

Веки ее дрогнули, но на большее принцесса была не способна.

— Тихо, тихо, не так сразу! Подожди несколько минут. Что ты сейчас чувствуешь?

Девушка попыталась мысленно ответить, но не смогла. Мозг был не в состоянии рождать мысли.

Ее приподняли, подложили под нее что-то мягкое, потом влили в рот горькую зеленую жидкость. На вкус она была сущей гадостью, но после нее прояснилось сознание.

— Что это было? — еле ворочая языком, спросила Стелла.

— Неприкаянные души. Обычно они блуждают поодиночке и не опасны, но Эвеллан потрудился собрать их вместе, немного изменить их сущность и натравить на тебя.

— Зачем?

— Затем, чтобы вытолкнуть твою душу. Она у тебя крепкая, хорошо сопротивлялась. Все, больше я тебя ни на минуту не оставлю, а то ты не доживешь до утра.

Девушка почувствовала, как бог положил ей одну руку на лоб, а другую на грудь, выравнивая ритм сердца и дыхания.

— Без резких движений, хорошо?

К ней вернулось зрение и прочие органы чувств, принцесса осторожно села, провела рукой по мягким шкурам, а потом решилась взглянуть на Мериада. Он смотрел ей прямо в глаза, и она непроизвольно потупилась.

— Ну, и как ты? Дышать, наверное, трудно, и голова кружится?

— Немного.

— Посиди, привыкни. Есть хочешь? — Ее удивил этот тривиальный вопрос, совершенно неуместный после пережитого ее кошмара.

— Очень даже уместный для человека в таком положении. Как только будешь в состоянии, вернись в беседку, поешь. Шкуры возьми с собой. Я, конечно, понимаю, что спать на кровати намного приятнее, но на Арльзе домов нет. Иди, иди, не бойся, — улыбнулся он, — души исчезли и больше не вернуться: я не позволю.

Ужин оказался намного вкуснее обеда, но жевала она с меньшим энтузиазмом, только ради того, чтобы набить чем-то желудок. А потом, следуя указаниям темной фигуры, Стелла разложила на скамье шкуры и, укрывшись накидкой, легла.

— Ну что, слова помнишь?

— Да, — утвердительно кивнула она, чувствуя, как наливаются свинцом веки.

— Сейчас мы это проверим. Пока твое тело будет спать, душа будет усердно зубрить заклинание.

— Какое заклинание? — удивилась девушка.

— Обыкновенное, недлинное. Мне гораздо проще вдолбить его твоей бестелесной оболочке: она не отвлекается на десятки посторонних мелочей. Как я посмотрю, от краски ты не избавилась. Все приходится делать самому! — вздохнул он.

Уже после полуночи ее разбудил странный крик, вопль из бездны, прорезавший влажную темноту ночи. Принцесса вскочила, нащупала меч и выскользнула из беседки во мглу. Она решила обойти остров по периметру.

Мрак окутал ее со всех сторон, девушка вглядывалась в него, но ничего не видела. Стелла шла наугад, двигалась почти на ощупь и, наконец, вышла к реке.

В бликах воды, отражавшей блеклый свет месяца, она заметила на песчаной косе что-то темное. Подойдя ближе, девушка поняла, что это кровь, еще теплая. Судя по ее количеству, здесь кого-то убили. Но кого и кто?

Она вновь углубилась в темноту и наткнулась на труп безобразного существа с перегрызенным горлом. После принцесса уже не удивилась и не испугалась при виде двух мертвых демонов — она знала, что должна их найти.

Стелла с трудом отыскала свои вещи, перетащила их в беседку — единственный видимый в темноте ориентир, пошарила вокруг в поисках веток и разожгла костер.

Огонь отогнал призраки ночи и отогрел озябшие руки.

К утру должно было подморозить — это чувствовалось по тому, как быстро остывал и без того холодный воздух.

Где-то протяжно завыла собака. А, может, и не собака: собачий и волчий вой так похожи.

— Нет, я не боюсь. — Принцесса придвинулась ближе к огню. — Эвеллану не напугать меня.

Громкий скрежещущий смех заставил ее содрогнуться: Зло было близко и готово было ее уничтожить.

За спиной послышались шаги, от них на миг перехватило дыхание, никогда еще ей не было так страшно. Звуки шагов оборвался почти у самой беседки, их сменили звуки борьбы и приглушенных ударов. Девушка вскочила, пыталась что-то разглядеть, но темнота тяжелым непроницаемым занавесом отделила от нее окружающий мир. Были только звуки, но не было ни теней, ни неясных силуэтов — ничего.

А потом все стихло.

Принцесса еще долго, съежившись, в неудобной позе, с напряженными мышцами вглядываясь в царство ночи, а потом вынула из костра головню и осмотрела место, откуда доносились напугавшие ее звуки. Как и на песчаной косе, она обнаружила на земле кровь и багровый след, терявшийся в темноте.

Не желая подвергать себя риску нападения раненого врага, девушка двинулась по следу. Он тянулся через лес к побережью и терялся в густых зарослях кустарника.

Стелла в раздумье остановилась, осветила след — он посветлел, значит, раненый где-то рядом. Переложив головню в левую руку, а меч — в правую, девушка смело шагнула в затемненный деревьями орешник. Она споткнулась обо что-то мягкое и чуть не упала.

— Осторожнее! — отчитал девушку еле слышный голос снизу. — Хоть иногда смотри под ноги!

Стелла осветила землю вокруг себя и вскрикнула, невольно выронив меч и прикрыв рот рукой — у ее ног лежал огромный черный сварг. Весь в крови.

— Великий Амандин, что с Вами? — Принцесса склонилась над ним, желая и одновременно боясь дотронуться. Она не знала, что ей делать, как помочь ему, и просто смотрела. В голове не укладывалось то, что с ним могло что-то произойти, что он когда-то будет истекать кровью на ее глазах и лежать, не в силах пошевелиться.

— Здесь был Эвеллан? — наконец выдавила из себя девушка, осторожно дотронулась до блестящей шерсти и тут же отдернула руку. Кровь была настоящей, как и рана на его боку.

— Угадала. — Он никак не прореагировал на ее движение. — Иди, спи, тебя разбудят.

— А как же Вы? — в недоумении спросила она. — Я Вас не брошу!

— Уходи, я приказываю. — Голос стал жестче. — Уходи немедленно. Я для тебя бесполезен и могу принести только вред. Будешь тут сидеть — точно попадешь в руки Эвеллана, когда он вернется, чтобы... — Мериад не договорил, но этого и не требовалось, Стелла и так все поняла.

— Иди, ты должна. И не думай об этом. — Голос его слабел с каждой минутой, ясно давая понять, что последние отпущенные богу песчинки иссякают.

Принцесса покорно выпрямилась и побрела к берегу, содрогаясь всем телом при мысли о том, что только что слышала последние слова небожителя, которого боялись все в Лиэне.

Девушка тяжело вздохнула. Еще одним Всемогущим стало меньше. Сколько их там осталось, и остались ли они вообще? Может статься, что теперь только она, хрупкая смертная, хлюпавшая носом и всячески старавшаяся выбросить из головы образ умирающего сварга, противостояла всем демонам ночи во главе с их бессмертным хозяином.

Ее била нервная дрожь, она не могла спокойно сидеть, а тем более спать. Стелла кругами ходила вокруг беседки, успокаивала дыхание, унимая красные мушки перед глазами. Потом она села и, прижав колени к подбородку, уставилась на озаренный месяцем чернильный небосвод. Сейчас ей, как никогда в жизни, было легко представить себя единственным живым существом на свете. На место дрожи пришла тоска, будь девушка собакой, то, наверное, завыла.

Сколько она просидела так, бессмысленно глядя в небо, Стелла не знала, так же, как не знала, когда заснула. Ее неспокойный сон был прерван робким щебетанием птиц — предвестниками утра. Стелла вздрогнула, села, огляделась по сторонам — мир казался таким привычным и безмятежным, тягостное ощущение вчерашнего дня испарилось, начав казаться всего лишь плодом воображения.

Попытка самообмана была разрушена всего одним красноречивым свидетельством — кровавый след остался на прежнем месте.

Чтобы согреться, принцесса разожгла потухший костер и, уже в серых предрассветных сумерках, еще раз осмотрела остров.

Преодолевая морозное дыхание ветра, обжигавшего щеки, девушка вышла на отмель, окинула взглядом противоположный берег: слух уловил чьи-то голоса. Не сразу, но она заметила ползущую по дороге повозку с дровами и двух людей, переговаривающихся между собой.

Принцесса вернулась к беседке, позавтракала (чисто символически, потому что аппетит и нервы — понятия не совместимые) и отправилась на поиски самого высокого места на острове. Оно нашлось на восточной оконечности Арльза — крутой песчаный откос, лишенный какой-либо растительности. Девушка взобралась на него, выдержала очередной ледяной поцелуй ветра, повернулась лицом к предполагаемому месту восхода солнца и достала Лучезарную звезду. Ветер еще сильнее заколол по щекам, пытаясь заставить ее спуститься, поискать укрытие, но Стелла не собиралась уходить: она слишком долго готовилась к этой минуте, и слишком многое сейчас от нее зависело.

Когда восток начал розоветь, девушка почувствовала, что ее одиночество перестало быть таковым. Все чувства кричали о том, что воздух пропитан колдовством, уши резал вопль десятков душ, злобное шипение демонов слилось в единый неясный гул. Вокруг нее, словно стая голодных шакалов, медленно собирались демоны Тьмы.

— Отдай, отдай ее! — завыли десятки голос в ее голове. — Отдай ее мне!

Десятки теней материализовались из предрассветной дымки, сотни рук потянулись к самоцвету, алчных, дрожащих от нетерпения рук. На нее выжидающе смотрели демонические лица, перекошенные, с горящими глазами, с выступающими клыками и без, истекающие слюной. Они подбирались ближе, тянули к ней свои руки; здесь были все: и бестелесные духи, и обросшие мехом зверолюди, и облеченные в человеческие одежды демоны, нечто среднее между земными и небесными существами, и беспокойные грифоны, и полуистлевшие, поднятые из могилы, ведьмы с выцветшими космами волос на уцелевших участках кожи на голове. И все они вопили: "Отдай, отдай её!".

Стараясь не поддаваться обуревавшему ее страху, Стелла очертила вокруг себя круг, сначала по земле, затем по воздуху.

— Именем Ильгрессы! — Она выставила вперед руку с Лучезарной звездой. — Ильгр алек!

Вид искрящегося самоцвета, испускающего тонкие иглы света, заставил демонов завизжать и отступить, но ненадолго. Чувствуя поддержку своего покровителя, они вернулись и, собравшись в группки, образовали вокруг принцессы подобие восьмигранника, в центре которого оказалась девушка.

— Ты не успеешь! — Вильэнара возникла всего в нескольких шагах от нее; на лице по-прежнему бархатная маска. — Ты одна против Тьмы.

— Нет, успею, — покачала головой Стелла.

Колдунья визгливо рассмеялась и обернулась к демонам:

— Взять её!

Вся эта разношерстная масса пришла в движение, заголосила; до прыжка о зверя оставались считанные мгновения.

— Великая звезда, сделай так, чтобы на этом острове не было никого, кроме меня, — сжав самоцвет в ладонях, прошептала принцесса. — Именем твоей госпожи, заклинаю, помоги мне! Ильгр алек! Адана ймени тэрра, иссиди элу.

Не сводя взгляда с бурлящей враждебной толпы, с торжествующей ухмыляющейся Вильэнары, мысленно приготовившись распрощаться с этим миром, и не надеясь вступить в другой, девушка, поглаживая пальцем переливающиеся грани, продолжала перечислять, во имя кого и чего звезда должна была помочь ей. Но самоцвет молчал, оставаясь глух к ее мольбам.

— Что, не помогает? — рассмеялась колдунья.

Уши девушки заложило от боевого клича, с которым на нее набросились слуги Тьмы, но ни их когти, ни их зубы не успели достигнуть цели: от рук принцессы, судорожно сжимавших Лучезарную звезду, растекся теплый молочный свет, окутавший порождения темных сил. Он стирал их, обращал в прах так легко, будто ветер замки из песка.

Стелла улыбнулась и, поцеловав самоцвет, повернулась лицом к восходящему солнцу. Вильэнара бросилась к ней, попыталась ухватить за руки, но не успела — первые лучи нового дня разлились над островом Арльз. Оттолкнув колдунью, уворачиваясь от длинных ногтей, девушка медленно, стараясь следовать за поднимавшимся из-за горизонта светом, подняла Лучезарную звезду на скрещенных ладонях, ловя ее гранями скупое солнечное сияние, и громко, четко, как зачарованная, глядя на самоцвет, произнесла:

— Звезда радости, любви и счастья, займи свое место на небосклоне жизни. Пусть день всегда будет днем, а ночь — ночью. Ошутан нерру эммирра эда, несер цале. Велен комидару ассара, нешу. Ильгр алек!

Звезда сияла, будто раскаленный металл, превращаясь в огромный слепящий огненный шар. Оторвавшись от ладоней своей хранительницы, он подплыл к в испуге застывшей на земле Вильэнаре, обрушив на нее поток солнечных стрел.

— Отец, отец, я не знаю, что мне делать. Что мне делать?! — скорчившись, запричитала колдунья. — Ты говорил, что все будет просто, что она не сумеет...

Еще миг — и от Вильэнары оказалось и следа.

Боясь упустить драгоценное время, Стелла шептала парящей рядом с ней звезде:

— Медир аллес ильгр, велану атке нер эвве, велен самаир. Алек натх одиру. Адана ймени тэрра, иссиди элу. Нетхе мор, царе вита. Эссемир! Пусть все вернется на свое место, пусть Лиэну минует голод, пусть все, кто лишились крова, вновь обретут его, а погубленные Злом — воскреснут. Пусть будут живы Беарис, Мериад и другие боги, а моя сестра — выздоровеет.

— Да уйдет Тьма! — выкрикнула она вслед исчезающему в вышине светящемуся пятну.

Оно ширилось, раскалилось добела, а потом, на миг исчезнув из виду, засияло звездой на небе. Миллиарды ослепительных лучей пронзили земное и небесное пространство, разрушив дымку, застилавшую солнце, и выпустив на волю скупой осенний, но животворящий свет.

И мир будто преобразился: на Уэрлине появились парусные суда, на берегу возникло стадо пригнанных на водопой тучных коров, а нос уловил запах дыма, принесенный ветром с другой оконечности острова.

Стелла глубоко вдохнула; по щекам заструились слезы. Не в силах стоять, она опустилась на землю, улыбаясь, сквозь радужную пелену на глазах смотря на игравших среди аллей в салки детей.

— Ты молодец, хорошая храбрая девочка. Спасибо! — Кто-то обнял ее за плечи, поднял на ноги и несколько раз поцеловал. Даже если бы он не сказал ни слова, по этим поцелуям в краешки губ девушка догадалась, что позади нее стоял Мериад.

Принцесса покраснела и отстранилась.

— Ты не меняешь! — усмехнулся бог. — Поверь, это было абсолютно искренне. Не стоит быть такой недотрогой.

— Там дети... — пыталась оправдаться Стелла.

— И что? Во-первых, ничего предосудительного я не сделал, более того, даже и в мыслях не держал, а, во-вторых, они нас не видят.

— И меня? — удивилась она.

— Разумеется. Тебе же не захочется объяснять, что ты здесь делаешь. Стелла, ну не порти ты такую минуту своими дурацкими мыслями! — Вопреки ее мысленным протестам, он привлек ее к себе и еще раз поцеловал, на этот раз в щеку. — Ну, ничего же с тобой не случилось, не умерла же ты, в конце концов! — рассмеялся Мериад и отпустил ее. — Но раз уж тебе так не нравятся излияния моей благодарности, не буду настаивать. Тебе пора в Лиэрну, к сестре.

Принцесса летела домой, как на крылья. Сразу же по приезду, отмахиваясь от назойливых придворных, даже не переодевшись, она влетела в спальню Старлы.

Оттолкнув Маркуса, пытавшегося о чем-то ее спросить, Стелла бросилась к постели больной. Королева, бледная, иссушенная болезнью, полулежала на высоких подушках. При виде сестры она слабо улыбнулась.

— Ты вернулась, — прошептала Старла и протянула принцессе руку. Девушка крепко сжала ее, прижала к груди и, наклонившись, поцеловала старшую сестру.

— Как ты? — дрожащим голосом спросила она. — Я так за тебя боялась!

— Мне уже лучше, все прошло, я иду на поправку. Мне рассказали, что ты спасла нас от Тьмы, — шепотом добавила она.

— Кто? — изумленно переспросила Стелла.

— Сама Анжелина. Она была так добра ко мне во время этого кошмара. Боги, как же хорошо, что ты вернулась!

Принцесса улыбнулась и, еще раз погладив сестру по руке, обернулась к обиженном принцу:

— Прости, я так волновалась за Старлу...

— Ничего, я привык, — пробурчал он.

— Я думала, ты в Джосии. — Она придвинула стул к постели и присела у изголовья.

— Не мог же я бросить Старлу! Мне столько нужно тебе рассказать...

— Представь себе, мне тоже.

— Старле нужен покой, пусть она выспится, а мы сможем спокойно поговорить. Успокойся, с ней ничего не случится.

Стелла кивнула и, бросив на Старлу несколько взглядов через плечо, вслед за другом вышла в коридор.

Мимоходом бросил на себя взгляд в зеркало, принцесса усмехнулась:

— Ну, я и красавица!

— Тебе только о красоте и думать, когда Кулан в Джерагандеиле, — покачал головой принц.

— Он уже там? — Улыбка мгновенно исчезла с ее лица. — Ничего, я положу этому конец.

— Сначала расскажи о своих злоключениях.

— Не беспокойся, я в Джерагандеил не поеду, — успокоила его девушка. — Время безрассудства прошло, теперь мое место возле сестры. Вот отдохну немного, и мы все вместе придумаем, как решить эту добисскую проблему.

С облегчением опустившись на диван, она прошептала:

— Как же хорошо снова оказаться дома!

Сноски и примечания

В порядке их появления в тексте (помечены квадратиками — удалившимися сносками).

Сенек — представитель древнейшего народа Аймарейи, изначально занимавшего привилегированное положение.

Стралла — представительница легендарного кочевого племени.

— Каларда, хостес, — по очереди приветствовали ее генры. — Илвред арика ив йозу хазес.

— Каларда. Йот фалаэн йозас? Ив ластусан реми мие, калле, илгес следал, йот мие вер фалаэн иетон ар йази верот йолкас.

— Дела Ливия, вред Янлинд рирардт йозе йот юса генрар фавед эс Броуди?

— Ди. Йоз фавед, дзан брен мин йет? Йет вред ларфэ! Илрадерф, чре такен Броуди, — женщина вновь поморщилась.

— Йоз вред таруфин, Ливия.

— Хотс вред, — усмехнулась она. — Вред йет йол?

— Вер. Йоз райар нер Алакс?

(дак). — Здравствуйте, госпожа. Да прибудет счастье в Вашем доме.

— Здравствуйте. Что вам угодно? В прошлый раз я, кажется, ясно сказала, что я не желаю иметь с вами ничего общего.

— Любезная Ливия, писал ли Вам Янлинд о том, что наша армия продвигается к Броуди?

— Да. Вы приехали, чтобы сообщить мне это? Это смешно! Приезжайте, когда возьмете Броуди.

— Вы жестоки, Ливия.

— Какая есть. Это все?

— Нет. Вы злитесь на Алакса?

Сарадан! — (дак.) Прощайте!

Град дэрае йозе, джарта, джарта палердасиф, дагас! — (дак.) Черт бы вас побрал, ленивые, ленивые людишки, собаки!

Вина (ударение на 1 слог) — род дудки, флейты или свирели в Стране гор.

Я на горе была рождена... — фрагмент арии Элоизы из оперы "Крылья любви".

Мадальская кобыла — верхово-вьючная адилаская порода, ростом до 153 см, с сильным глубоким корпусом, мускулистой выгнутой шеей и короткими крепкими ногами. Масти: любые, включая чалую и соловую.

Он хитер, как лис, полностью оправдывая имя... — по-дакирски "хитрый лис" — валлин аллар. Если учесть, что "хитрость" на дакирском звучит, как "валл", а старое написание лиса (лисицы) — алар, то сделанный девушкой перевод абсолютно верен.

Сарадан, арикан минос! — (дак.) Прощайте, счастливого пути!

Дарбар, авард минос эс дарбар. Зви абавена, сенад вита. Северс радана, двантер амар. Хотс фиан деллар рой... Балак даман бренк абавена, инарт палердас арика. Треб балак даман! — (дак.) Конец, обратный путь к смерти. Зови беду, внушай жизнь. Седьмая заря, двадцатая любовь. Какой холодный красивый юноша... Черный конь принесет беду, внушит людям счастье. Проклятый черный конь!.

Амар дарбар, хостес радана, дарунта. Огранат мину паэр дзан вред арикан. — (дак.) Любовь смерти, хозяйка зари, принцесса. Отдай мне власть, чтобы быть счастливой.

Гай! — (дак.) Идем!

Бланэль и дарбар. Вер ишэсфавед цер фатара. — (дак.). Кровь и смерть. От судьбы не убежишь.

Гуал — воин-мертвец.

Йет фатара, дарунта, шре вер паэран юсан фалаэрас. Виалет! — (дак.) Это судьба, принцесса, мы не властны над своими желаниями. Прощайте!

Арика! — (дак.) Удачи!

Шре вен! Такене ие! Кварт! — (дак.) Она там! Хватайте ее! Стойте!

Кварт! Юс фалаэн атслед ар йази. — (дак.) Стойте! Мы хотим поговорить с Вами.

— Хан? — настойчиво повторили за воротами. — Юс вер амаран энемалас.

— Мие налек.

— Хан вред йоз?

— — Сурша!

— Ани гала ар даг и даман. Зви ие ив хазес? — спросил мальчик. — Шре вер след дакир.

— Мие атслед ар шрен. Гант.

(дак.) — Кто?

— Мы не любим незнакомцев.

— Я друг.

— Кто Вы?

— Сестра!

— Здесь девушка с собакой и лошадью. Позвать ее дом? Она не говорит по-дакирски.

— Я поговорю с ней. Иди.

Гант и бренке рандаренес шаеф: шре эсдаик эс ранк. Юсе шаеф виджик, — дакирка обернулась к Стелле, — ве шаефик. Вред йоз эсдаур? — (дак.) Идите и принесите путешественнице еды: она голодна с дороги. Наша еда деревенская, но вкусная. Вы голодны?

Кинги, мие атбит йозе! Вер следал мие йоа, дзан йоз вер такен йет? — (дак.) Кинги, я тебя побью! Разве я тебе не говорила, чтобы ты это не брал?

— Бирка, вер ган ар шрен, — строго приказала старшая сестра, оторвавшись от шитья. — Такент багги и гант эс Манула.

— Вер ган.

(дак.) — Бирка, не ходи с ней. Возьми сумку и иди к Мануле.

— Не пойду!

Шре вред визет деллар! — (дак.) Она такая красивая!

Яуссес, йо хандерар юсе алеви! Йоз такенарал мина праэз, тупас! Нер йот вредф юс вит? Вернес! — (дак.) Девчонка, ты помогла нашему врагу! Ты украла мою награду, дура! На что мы будем жить? Идиотка!

даруэнс ие аккел — (дак.) королевство ее дяди.

— Йот бренк йо?

— Вайн фрез гендас и шаеф фрез йозе.

— Греве!

(дак.)— Что ты везешь?

— Вино для военных и еду для вас.

— Поторапливайся!

— Сиилир ауссес, а деллар, — присвистнул один из посетителей с пивом. — Хотс деллойя ив юсе нурра!

— Таваль, шейрин таваль, а вер гала, — вторил ему сосед, пожирая принцессу глазами. — Мие ар туис акакир шори. — Он рассмеялся.

— И мие эв. Ей, деллойя, туэрт миет!

(дак.)— Рыжая девочка, а красивая. Какая красавица в нашей таверне!

— Цветок, застенчивый цветок, а не девушка. Я бы с удовольствием его сорвал.

— И я бы. Эй, красавица, поцелуй меня!

— След йоз дакир?

— Вер.

(дак.)— Вы говорите по-дакирски?

— Нет.

— Шре вред дарб. Тарре сапферас чре хазес ласиир: шор вер сиир — бренке шори миеф.

— Сале, хостес.

(дак.) — Она мертва. Найди самоцвет, когда дом прогорит: он не горит — и принеси его мне.

— Хорошо, госпожа.

Каларда, дарунта. — (дак.) Здравствуйте, принцесса.

— Эй, вред руна кнарр?

— Ди, умэ кнаррал дван матежусас.

(дак.)— Эй, комната занята?

— Да, утром заняли два торговца.

"Хан вред йоз?" — "Страйгер" — (дак.) — Кто Вы? — Путник.

Вер. — (дак.) Нет.