— Сражайтесь! Бейтесь за свои дома! — кричит священник и первым выступает против толпы зомби.
Ближайший мертвец с присвистом кричит. Растопыренные пальцы тянутся вперед, готовые впиться в лицо, разорвать на части. Истлевшие кости осыпаются трухой, пронзенные священным светом.
— В бой, дети мои! — не перестает вещать клирик.
Еще одного отбрасывает в сторону. Трухлявые кости встречаются с деревом и разлетаются на сотни осколков. Но за спиной храброго слуги Безначального никого нет. Побросав оружие, крестьяне бегут. Криком наполняются улочки деревни, объятые паническим ужасом. Вот из нескольких мест поднимается струйка дыма, а затем из окон и крыши вырывается пламя.
— В бой! — вновь зовет голос отца Фернанда, хотя рядом давно никого нет.
Священник остается один на один против целой толпы. Даже не помышляя догонять крестьян, зомби следуют за единственной целью. Бредут все еще скованные мертвым сном, качаясь и путаясь друг в друге. Один, лишенный половины тела, подползает совсем близко. Пальцы цепляются за ногу, до крови распарывая ляжку, острые клыки прокусывают кожаные сапоги.
— Прочь! — растаптывает череп, вдавив каблуком и вкладывая Силу в удар.
Врагов все больше и они наступают. Сильно хромающего и стремительно теряющего кровь клирика оттесняют с кладбища. Еще двоих удается уничтожить, но твари почти окружают. Вот и улица, слева и справа стены домов. Мутнеющий взгляд замечает шпиль храма.
"Не успею", — понимает Фернанд.
Нога страшно болит, с каждой секундой все с большим упорством не слушая команд. Волочет, как деревянный протез, оставляя на земле борозду.
Все же обходят. Впереди из поворота мелькают сгорбленные фигуры с остатками волос и одежды. Позади тоже догоняют. Идти сил совсем нет.
— Я священник Безначального, — громко кричит Фернанд, будто мертвым есть дело до высокопарных слов, — и я не боюсь Тьмы!
Кольцо сжимается. Запах мертвячины сводит желудок с ума, всюду истлевшие, тощие лица. Священник снимает с шеи медальон, чинно, как на церемонии поцеловав. Наматывает на кулак. Затем резко, зажмурив от натуги глаза, бьет священным символом по запястью. Несколько раз, так что кровь брызжет, орошая одежду, землю и медальон.
— Сгиньте! — кричит он, вздымая окровавленный символ вверх.
С небес бьет колокол. Осеннее небо оживает, озаренное светом. Мертвецы останавливаются, скуля побитыми собаками. От костей поднимается дым, один за другим загораются. Огонь распространяется все дальше, кося ряды зомби. От жара невозможно дышать, пламя уничтожает все. Упавший на колени священник стоит на маленьком пятачке целой земли. Все остальное, включая дома, деревья и даже траву, огонь в считанные мгновения превращает в пепел, сжирает, как не смог бы самый сильный пожар.
"Я справился, — Фернанд с трудом дышит, одежда насквозь промокает от пота, — я сумел".
Клирик с трудом раскрывает слипающиеся глаза. По улице, опираясь на посох, идет мужчина. И мертвые следуют за ним, как овцы за пастырем. Давно не стиранный, изорванный балахон свисает с худого тела. Небритое лицо с впалыми глазами, без эмоций смотрит на обессиленного священнослужителя.
— Некромант, — понимает святой отец, не в силах даже удивляться. — Как? Вы все уничтожены. Тьма повержена.
Некромант, самый настоящий некромант, останавливается, не доходя пару метров. Фернанд заглядывает в лицо сорокалетнего мужчины. Грязный, под глазами огромные круги, кажется ни кровинки на бледной коже. dd> — Нет, — так же бесстрастно, подчеркивая таинственный облик, произносит темный маг. — Ты подарил нам надежду.
Папские земли. Архиепископство Меровейское.
Южная осень. Рихард с детства считает это время года наихудшим. Но даже такой заядлый любитель весенних деньков не может не восхищаться. Покрывшийся золотом лес по-своему прекрасен. Пахнет свежестью, хочется лечь прямо на приятно шуршащие под подошвами иголки и лежать. Закрыть глаза, слушая щебетанье. Небо ясное, позволяющее солнцу изливать тепло и даже слегка припекать. Студенческие куртки Рихард и Ярополк снимают, упаковав в наплечные мешки. Благо и земля твердая. В королевстве шаг нельзя было ступить, что б с руганью не погрузить сапог в грязь по лодыжку. А тут не путь, а сплошное удовольствие.
"Поди и вода в реках не остыла", — мечтательно думает демонолог (пожалуй бывший), глядя на проплывающие облака.
Желание окунуться и выстираться непреодолимое. Поизносились, что бродяги попрошайки.
Ветер дует с запада. Как там? Хильда... За дни бегства друзья лишь теряются в догадках. Волки, гонимые трубным гласом и лаем собак. Людей и то издали лишь видят. Сторонятся малейшего намека на цивилизацию. На поясах вот, считай дыр делать негде, так животы исхудали. Оба не неженки, но к такому не привыкшие. Добывать пропитание в глухих, диких местах становится непосильной задачей. Изредка удается разжиться яйцами в птичьих кладках или сыскать съедобные растения. Но на таком рационе недолго и ноги протянуть.
— Ну и что с этим делать? — Рихард озадаченно чешет голову.
Оба путника озадаченно стоят над телом поверженного молодого оленя. Пущенная твердой рукой княжича, стрела обрывает жизнь животного. Да только как смерть завершит круговорот и приведет к сохранности других жизней? Разводить огонь и привлекать внимание мнимой или явной погони боязно. Паранойя? Пусть так, целее будут.
Ярополк вздыхает, как будто борясь с собой. Достает кинжал и делает надрез на шее. Тот час красная струя выплескивается, прямо на подставленные ладони. Воспитанного при монастыре юношу, передергивает. Происходящее вопиет против всего, заповеданное отцом Бернардом. Северянин поворачивает лицо. Страшно. Глаза безумные, губы и подбородок алые от крови.
— Пей, — приказным тоном говорит сын Влада, вытирает ладонью рот и будто и так не ясно, смотрит на кровь. — Пей, — добавляет тише, всовывая кинжал в ножны, — если жить хочешь.
Путь уводит все дальше и все запутаннее. Последние поселения, худые крестьянские хибарки, исчезают из виду порядка двух дней.
— Так, стоп! — раздается голос Ярополка.
Для пущей уверенности северянин даже делает жест, прося остановится. Садится на пенек, колыхая мехом. На дне остается немного воды. Рихард продолжает стоять с любопытной улыбкой, ожидая накопившихся вопросов.
— Я тебе доверяю, — княжич делает маленький глоток, экономя жидкость, — но имею право знать, что происходит.
Ярополк некоторое время молчит. Снимает с растрепанных волос иголку, вертя в пальцах и задумчиво разглядывая.
— Если честно я сбился со счета, сколько мы в пути, — наконец отбрасывает игрушку, смотря в глаза собеседнику. — Куда мы идем?
Только теперь Рихард снимает вещь-мешок. Садится сверху и массирует порядком затекшие плечи.
Не признать правоту Ярополка невозможно. Последние дни и правда наполнены хаосом и трудно подлежат описанию. Бег сломя голову, утопая в распутице, держась далеко от трактов. Бывало подолгу могут лежать в луже, боясь пошевелится и слушая, как рядом шлепают подковы неизвестного всадника. Погоня ли или случайный путник, все едино. Скачки порталов то туда, то сюда.
— Нуу, — тянет Рихард, как бы не уверенный, что сам делает, — в первую очередь я хочу отправить тебя домой.
Юноша смотрит другу в лицо. Княжич хмурится и сдается вот-вот даст вполне заслуженную оплеуху.
— В Шугарин, — добавляет маг недоучка, будто Ярополк не знает, где его дом.
Северянин идет пятнами. Разве пар не идет из ушей для пущего эффекта.
— Блеск! — выпаливает он. — Вот только Шугарин на севере. А мы скачками все время уходим на юг.
Рихард позволяет себе тихонько рассмеяться. Ярополк лишь вздыхает и машет рукой, с чудачествами друга можно смириться, но не понять. Демонолог же встает, взваливая поклажу на спину.
— Верно, — говорит беглец, продолжая путь, продираясь сквозь кустарник. — А потому это последнее место, где нас будут искать. К тому же, что нужно преодолеть на пути в княжество?
— Одну из трех горных крепостей, — устало отвечает Ярополк, играя по правилам.
— И опять верно! — необычно веселый Рихард даже щелкает пальцами. — Один в поле не воин. Эмм, даже с учетом, что нас двое. Одни мы не справимся.
На этом пояснения обрываются. Ярополку остается лишь поправить лямки мешка и спешить следом. Бывший подопечный Морфея идет первым. Как специально прет на пролом. Кажется вот удобная звериная тропа. Не тут то было. Треск ломаемых кустов сокрушает весь лес. С деревьев, гомоня, взлетают встревоженные птицы. Будто недостаточно, норовит пнуть какой-нибудь камень или наступить с хрустом на ветки.
"Они близко, — шепчет, предупреждая, Наама, — наблюдают за вами как минимум полчаса"
"Спасибо"
Рихард смотрит по сторонам. Кусты, деревья. Больше ничего, хотя все инстинкты верещат — рядом кто-то есть. Вот и Ярополк обеспокоенно озирается, буравя округу взглядом. То и дело прикасается к эфесу сабли.
"Предположим ты перебросишь его через перевалы, — говорит демонесса. — Но что будешь делать дальше?".
Рихард молчит, погруженный в раздумья. Правда, а что делать? Куда идти? Не прятаться же вечно по таким вот лесам. Посох мага, как и плащ паладина можно разве в снах увидеть. Папские земли и Академия часть единого, связанного узлами, мира. Везде изгой.
Остается единственный вариант и мысли о нем все навязчивей с каждым днем. Империя. Западноземелье и Папская страна, вкупе с соседними королевствами, располагаются на развалинах Западной Империи. Но Восточная все еще жива и процветает, расположенная за морем. Только бы найти корабль. А там уж сумеет уцепиться за жизнь. Нужно, пойдет наемником в армию. Не привыкать лить кровь на чужой войне.
И вот свершается.
Рихард краем глаза замечает едва уловимое движение. Благоразумно ничего не предпринимает, делая вид продолжающего путь. Да и не смог бы, будь такое желание. Ближайшие кусты, кажущиеся таковыми, оживают.
— Какого! ..., — глаза Ярополка округляются от неожиданности и испуга.
Рука воина, повинуясь инстинкту, рвется к оружию. Рихарду приходится с силой сжать запястье друга. Не нужно, одними губами говорит он, взглядом приковав северянина к месту.
Двое людей. Двое стрел на натянутых тетивах. Неизвестные облачены в причудливые плащи. Сотканные из лоскутков разноцветной материи и правда похожи на кусты. Сами ужасно худые, со впалыми, заросшими щетиной, щеками. Взгляды, вцепившиеся в цели, крепкие руки, держащие луки твердо и уверенно. Нет, они опаснее сверкающего сталью рыцаря. Лишь глупец не посчитается с заморышами.
Секунды ожидания сплетаются в минуту. Ярополк и Рихард не шевелятся, спокойно смотря на направленные стрелы.
— Ладно, — один из лучников опускает оружие, делает кивок напарнику сделать так же.
Демонолог тоже отпускает руку товарища. Приготавливается слушать.
— Вы уже сутки мозолите нам глаза, — продолжает воин в зеленом, — и мы порядком устали следить за вами. Мы голодны и злы, особенно если нас водят за нос.
Рихард улыбается, понимая, о чем речь. Все время маги бродят по лесу, изображая слепых котят. Бывший студент дурачится, как может. Шумит что есть силы, привлекая внимания. И таки находит.
— Ну! — требовательно говорит незнакомец, сузив глаза. — Что хотите?
— А отведите ка нас к Гасту, — как можно обыденней говорит Рихард.
Юноша рискует, идя в ва-банк. Ставки высоки как никогда и ни единого туза в рукаве. Сплошь блеф. Ведь в Академию доходят отголоски слухов о банде. Прорисовывая план, Рихард не уверен ни в чем. Даже живы ли легендарные бандиты.
Сказанное имеет тот еще эффект. Ярополк за спиной чуть не прыгает и пыхтит выкипающим чайником. Разбойники удивленно переглядываются. Выслеживая двух подростков в форме акколитов, ожидают чего угодно. Но такая откровенная наглость выбивает почву.
— Ну а что, — подает голос ранее молчавший, — следа то за ними не было...
— А ну тихо, — шипит на него первый, являющийся видимо за главного. Некоторое время молчит, борясь с сомнениями. Даже зубы оскаливает.
"Они и правда в отчаянии", — думает Рихард, глядя на выражения лица лучника.
По внешнему виду разбойничков и не скажешь о благоденствии птенцов Гаста. Грязные, определенно сильно не доедающие. А еще теряющие веру. Во все, даже в самих себя. Этим то демонолог и намерен воспользоваться.
— Хорошо, — бандит опускает взгляд, будто соглашается не проводить к главарю, а на осквернение могилы. — Если вам есть что сказать Гасту, идем.
Заклинатель демонов не ошибается. Лесным жителям и правда становится все равно. Апатия руководит лесом — друзьям не удосуживаются завязать глаза, даже не трогают оружие.
— Рихард, — шепотом напоминает о себе Ярополк.
— Просто доверься мне, — улыбается, обернувшись через плечо маг-недоучка.
— Будто у меня выбор есть, — бурчит шуг, но больше с расспросами не лезет.
Тайна банды Гаста перестает быть таковой. Дымка создаваемых разбойниками легенд развеивается, обнажая банальную правду. Профессиональная армия расформировывается при короле Аларихе. Папа довольно скоро следует примеру соседа и старые полки расходятся кто куда. Благородные оседают в замках. Простолюдины с горем в сердце берутся за лопаты, гончарные станки или кузнечные молоты. Но есть и поглощенные миропорядком, не сумевшие приспособиться. Гаст из таких.
Схема долгое время работает с точностью механизма арбалета. Один из однополчан удачно сидит в ратуше городского совета. Оттуда в банду поступает все. Пути наиболее выгодных для грабежа караванов. Планируемые облавы и многое другое. Но любая схема рано или поздно дает осечку. Осведомитель попадается. В пыточных казематах поет по новому, выливая на свет все о некогда неуловимых бандитах.
— Меч, — едва слышно говорит проводник, идя по узкой, окруженной зарослями тропе.
— Ножны, — так же тихо, раздается отзыв.
Рихард до жжения в глазах изучает кустарник. Тщетно. Можно быть хоть боевым магом, способным щелчком пальцев полк раскидать. А умереть вот так, просто от стрелы в стоимости в пару медяков.
"Несправедливо с ними судьба обошлась", — от мыслей о загубленных жизнях бывших солдат становится немного грустно.
Происходящее не уходит и от пытливого взгляда княжича. Ярополк задерживает взгляд на верхушках деревьев. Кривая усмешка озаряет лицо северянина.
— Там у вас стрелок. И наверное не один.
Идущий впереди разбойник, оглянувшись, чуть не спотыкается. На отстраненном лице, наконец, появляется жизнь. Ярополк лишь шире улыбается, обнажая зубы.
— Эта тропа как бы приглашает "веди отряд по мне", — дурачится рунист. — Я бы и сам расположил тут засаду. Враг втянется в заросли и окажется обстрелян с нескольких сторон.
— А не дурно, — продолжая путь, бандит возвращает улыбку.
— Мы не плохо вот так повеселились в Западных землях, — подхватывает второй. Смеется, держится за живот. — Эти напыщенные рыцари хлебнули горьких слез. Они нас, крестьян и за людей не считают. Для них мы что свиньи. Но стоит застать рыцаря в одних портках, сам начинает верещать, что свинья.
