— Благодарю испу Нелуджу за то, что поделилась со мной своими видениями, — произнес Халдрин, — и Телдару и Нолу, которые рассказали о своих. Они дали мне пищу для размышлений. — Он подошел к Земии. — А теперь, — сказал он, — я хотел бы показать тебе твои комнаты.
Она не улыбнулась; в ее темных глазах была дистанция, но она положила руку на его локоть и сказала:
— Да. Вероятно, время пришло.
Телдару незаметно взял мою ладонь и провел по ней большим пальцем. Я почувствовала его дрожь и свою, и не смогла вырвать руку.
Глава 29
Иногда я размышляю о точности слов. О том, насколько реальным они могут сделать прошлое. "Селера надела белое платье с узором в виде плюща, украшенное белакаонскими драгоценными камнями". Даже если я не совсем в этом уверена, слова на бумаге делают это правдой.
Обычно я уверена в образах — и своих видений, и других. Платья Селеры, кровь на хвосте орла. Другие вещи вспомнить сложнее. Когда после того или иного события случилось следующее? Через неделю? Через месяц? Он действительно меня об этом спрашивал, а я ему ответила так, а не иначе? И если я не уверена, надо ли мне об этом промолчать или все же написать: "Я не могу вспомнить точно, хотя, быть может, дело было так"?
Но тогда истории не получится. А мне надо ее рассказать. Целостную и вполне определенную.
Иногда образы помогают вспомнить остальное: цвета, свет, текстуры, за которыми вновь начинаются слова. В такие времена, как это. Потому что платье Селеры действительно было длинным, белым и вышитым драгоценными камнями. Платье, в которое она нарядилась перед отъездом.
* * *
Грасни нашла меня во дворе, на скамье у главной сцены. Эта лавка стояла далеко от выступавших, и оттуда я могла видеть короля и Земию на небольшом возвышении, остальные лавки и пространство вокруг. За последний час я увидела представления четырех танцоров (трех великолепных и одного настолько ужасного, что даже Халдрину стало не по себе), двух акробатов и актера, который пытался превратить себя в извергающийся вулкан с помощью красных шелковых шарфов и кучи больших камней. Бардрема я не видела, хотя мои глаза метались в ожидании.
— Неудивительно, что принцесса выглядит несчастной, — сказала Грасни, втиснувшись рядом со мной. — Посмотри на этого: запутался в своих шарфах и пытается не заорать, потому что ему на ногу свалился камень. Зачем король ей показывает, какими глупыми могут быть сарсенайцы?
— Она не несчастна, — сказала я с напускной легкостью, пытаясь скрыть удивление от прихода Грасни. — Она немного улыбается. Может, он того и хочет.
— Это улыбка? Не похоже...
Но Земия улыбалась — по крайней мере, разглядывая ее в лучах утреннего солнца, я была в этом уверена.
— Давай сядем поближе, — предложила я. — Народу много, но Борл поможет нам пробраться. — Услышав свое имя, он поднял голову, и я почесала его между ушей.
— Нет, — Грасни посмотрела на него, потом на меня. Я подумала, что она может задать вопрос, на который я не сумею ответить; например: "Почему он так к тебе привязался, хотя раньше постоянно кусал?" Но она ничего не сказала, и я продолжила:
— Или можно уйти. Давай узнаем, разрешит ли Деллена отведать блюда, которые она готовит к свадьбе. Или, — я заговорила быстрее, потому что Грасни больше не смотрела на меня и теребила кончики волос, — мы могли бы пойти к тебе или ко мне и поговорить о чем-нибудь, потому что скоро...
— Не скоро, — тихо сказала она и внезапно подняла голову. — Сегодня. Мастер Телдару только что сообщил, что мы должны ехать сегодня. Мы с Селерой.
— Сегодня? — переспросила я. — Но он говорил, что это будет после свадьбы. Селера... Где она?
— В своей комнате. Не хочет выходить. Я даже предложила ей отрезать мои волосы.
Я встала.
— Он не может так поступить.
— Еще как может. Его торопят наниматели. Они написали, чтобы мы выезжали немедленно.
— Он показывал вам эти письма?
— Нет... Нола, в чем дело?
"Он снова лжет и что-то затевает. Я знаю, знаю и не могу вынести этого знания, не могу больше это терпеть, а тут еще ты уезжаешь".
— Ты уезжаешь, — ответила я. — Это трудно вынести.
В молчании мы покинули двор. Борл тыкался носом в мою руку, и я подумала: "Разве не замечательно: единственный, кто меня понимает — пес, которого я воскресила из мертвых".
Мы остановились у двери Селеры. Я позвала ее, но она не вышла. Изнутри не доносилось ни звука. Дрен принес нам хлеба и сыра. Мы подошли к пруду. Грасни сказала:
— Я очень хочу уехать, но буду скучать, даже по жаре и по таинственному супу Деллены с твердыми кусочками. — Мы обе попытались рассмеяться, но у нас не вышло. Я подумала о стражнике, Силдио, в которого она была влюблена, и хотела спросить об этом, показать, что я помню и думаю о ней, но не стала.
Когда пришел Телдару, мы сидели у двери Селеры.
— Она наверняка выйдет в уборную, — сказала Грасни, и в тот момент мы увидели, как он шагает к нам между деревев. Он улыбался.
— Вы пропустили невероятно талантливого музыканта, — сказал он, подойдя ближе. — Никогда не слышал такой великолепной игры. — Он говорил очень быстро, слегка покачиваясь на кончиках пальцев. Я ощутила в животе знакомый холод и обняла себя руками, словно это могло меня согреть.
— Грасни, иди собираться. Кареты ждут.
Я смотрела, как она бежит в свою комнату; длинное бесформенное платье развевалось за ее спиной, как облако оражневой пыли.
— Что ты задумал? — спросила я. Мой голос слегка дрожал.
— Нола! — воскликнул он. Я не повернулась, но представила, как он поднимает брови и широко раскрывает глаза. — О чем ты?
Грасни уже возвращалась, сгибаясь под весом мешка; в руках у нее была кожаная сумка.
— Это не может быть она, — быстро произнесла я. — Что бы ты не планировал, это не может касаться ее.
— Глупая, подозрительная девица, — пробормотал он и шагнул, чтобы взять у Грасни сумку. Опустил ее на землю, рядом поставил мешок и постучал в дверь Селеры.
— Селера! Слышишь, время пришло. Пожалуйста, выходи.
Тишина.
— Селера. — Чуть громче.
К нам подходила госпожа Кет, стуча тростью по дорожке. Рядом шел Дрен, за ними — другие ученики. Прощальная процессия. Я проглотила неожиданные слезы и посмотрела на дверь.
— Дорогая, — новый тон, которого я никогда раньше не слышала. — Выйди ко мне.
Я взяла Грасни за руку и потянула ее прочь, ближе к остальным. Я видела, как он говорил что-то еще, прижав лоб к двери и разводя руки в стороны, словно пытаясь вытащить ее сквозь дерево.
Дверь медленно открылась, и из комнаты вышла Селера; Телдару отошел на несколько шагов, тоже медленно, и само время замерло, увидев ее.
— О! — воскликнула девочка за моей спиной. — Она еще красивее, чем обычно! — Так и было. Я никогда не видела этого белого платья с узорами в виде плюща из драгоценных камней. Я никогда не видела такой сложной прически с локонами и завитками, украшенными золотом и драгоценностями. Туфли были позолоченными, а каблуки делали ее еще выше.
— А, — пробормотала Грасни, — она хочет, чтобы он пожалел о том, что делает.
"Возможно, он жалеет, — подумала я, наблюдая за тем, как он смотрит на нее. — Возможно, в этот самый момент он жалеет".
Она не взглянула на него. Она подошла к нам, наклонилась, чтобы поцеловать детей и макушку госпожи Кет. Госпожа Кет плакала.
— Дитя, — сказала она, — мы будем тобой гордиться. Они полюбят тебя так же, как мы.
Селера не посмотрела ни на меня, ни на Грасни, даже когда Телдару произнес:
— Госпожа Кет, для вас с детьми там слишком много народу. Пусть Нола проводит нас до ворот.
Сложно не смотреть на своих спутников, когда их всего трое, но Селера смогла. Она шла чуть впереди, придерживая платье. Она шла быстро, и стражники с вещами едва за ней поспевали. Мы миновали башню и спустились на главный двор, прошли между палатками и вокруг самой большой сцены, где девушка играла на виоле. Только у ворот замка и двух ожидавших карет Селера замедлила шаг.
Теладру прошел мимо нее и обернулся.
— Подойдите ко мне, вы двое, — сказал он. Они подошли и остановились рядом; теперь все трое стояли лицом ко мне, хотя смотрели на меня только Телдару и Грасни.
— Нола, — сказал он. — Возможно, после того, как ты попрощаешься, тебе захочется подняться на башню и проводить кареты оттуда.
— Только мне? А ты? Ты сам не хочешь попрощаться?
Он коснулся каждой из них: Грасни тронул за локоть, Селеру — за гладкую бледную кожу спины выше лопатки.
— Я поеду с ними, — сказал он. Теперь Селера посмотрела на него, удивленно приоткрыв рот.
— Ты уезжаешь? — Из-за внезапного стука сердца я едва услышала собственные слова.
Он улыбнулся.
— Ненадолго. Ты не заметишь, как я вернусь. — Он убрал руку с локтя Грасни и погрозил мне пальцем. — Не впутывайся в неприятности, — сказал он. — Последствия могут быть печальными.
"Последствия? — подумала я. — Но что будет, если ты покинешь меня? Эта часть проклятия перестанет работать? Если перестанет, ты не сможешь сделать Бардрему ничего плохого, потому что он здесь, а ты об этом не знаешь. Я могу найти его, мы сбежим, и ты ничего не сделаешь".
— Не впутаюсь, — сказала я ровным голосом. — Как всегда.
Он смотрел на меня без улыбки, и я повернулась к Селере.
— Прощай, — сказала я. — Желаю тебе найти в новом доме то, что ты ищешь: признание, удачу. Любовь. — Я не хотела быть злой, не теперь, но мои блуждающие мысли и возбужденное настроение вызвали эти неприятные слова. Она злобно уставилась на меня — в последний раз, подумала я, — и подошла к ближайшему экипажу.
— И ты, — обратилась я к Грасни, но поняла, что больше ничего не смогу сказать.
— И ты, — повторила она, улыбнувшись, хотя в ее глазах блестели слезы. Мы обняли друг друга, и она отошла. Похлопала по веснушчатым щекам, по бесформенному платью, сказала:
— Признание, удача и любовь, — и мы обе рассмеялись. В последний раз, снова подумала я. Перед тем, как забраться во второй экипаж, она обернулась и посмотрела на стены замка — на него. На Силдио, из-за которого она пришла ко мне тем вечером, изменившим между нами всё. Вечером, который связал нас невысказанными словами, а не теми, которые были произнесены.
Прежде, чем сесть в карету Селеры, Телдару наклонился ко мне.
— Береги себя, Нола, — произнес он. — Я ненадолго. — Он провел пальцем по моей челюсти, скользнул по губам — и уехал.
"Уехал, уехал", стучало в моей голове, пока я бежала к лестнице башни. Я должна была убедиться, что кареты скрылись из виду, прежде чем отправиться на поиски Бардрема. "Тебе не надо его искать, — шептал голос в моей голове. — Просто беги, сейчас же". "А что потом? — спрашивал другой, более громкий голос рассудка. — Что сделает Телдару, когда узнает, что я сбежала? Кого он будет преследовать? Нет, я не могу подвергать Бардрема опасности..."
Как только кареты выехали в город, я потеряла их из виду. Я перегнулась через край башни и вытянула шею. Казалось, прошла вечность, прежде чем я увидела их вновь, одну за другой, за въездными воротами, на длинной и прямой восточной дороге. Прежде, чем они исчезли, прошла еще вечность. Солнце стояло за моей спиной, и чистый, яркий свет делал крошечных лошадей и кареты слишком отчетливыми и не вполне реальными. Я ждала, пока они не превратятся в искры, отражения света от упряжи и осей колес. "Уехал, уехал", подумала я, подобрала юбки и побежала.
Я едва заметила стражников у лестницы. Один из них посоветовал мне глядеть под ноги. Я выскочила во двор и помчалась бы дальше, если бы кто-то не ухватил меня, остановив на бегу. Я развернулась, открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но вместо этого воскликнула: "Бардрем!" и схватила его за руку. Мы стояли, вцепившись друг в друга, как два танцора, которые забыли свои шаги.
— Я тебя видел, — наконец, сказал он, пока я безуспешно пыталась вспомнить все, о чем думала еще секунду назад. — Видел, как ты поднималась, и наблюдал за тобой на стене. Ты могла оттуда свалиться. Я бы не успел тебя поймать.
Я наполовину всхлипнула, наполовину засмеялась.
— Ты видел кареты? — спросила я, и он кивнул. — Видел, кто в них был?
— Нет, — ответил он. — Я их знаю?
— Нет, — сказала я и подумала: "Конечно, он не видел Телдару; если бы видел, был бы расстроен, зол и потрясен". — Это мои друзья. Они уехали. — Я глубоко вздохнула. — Бардрем. Я тоже должна ехать. А ты — со мной.
— Что? — Он отпустил мою руку, хотя я продолжала держать его. — Почему?
— Потому, — быстро сказала я, как нетерпеливая мать, не желающая ничего объяснять своему ребенку. — Потому что я должна.
На этот раз он не злился, только удивлялся.
— Завтра моя очередь выступать, и я искал тебя. Подумал, может, ты захочешь придти и послушать... Думаю, я пойду с тобой, как только вернусь.
— Нет, — я вцепилась в него, и он дернулся. — Я уезжаю сейчас.
Он отвел мою руку.
— Ты не можешь, Нола. Серьезно, не...
— Да, — я чувствовала, что сейчас расплачусь. Когда еще я столько плакала? — Это самое важное, что я должна сделать. Пожалуйста, Бардрем, оставайся здесь. Жди меня. Я вернусь, как только смогу.
Я едва дышала. Я смотрела в его лицо, которое ничего не выдавало, даже когда он произнес:
— Не понимаю. Не понимаю ничего с тех пор, как ты меня нашла. — Долгая пауза. Я пыталась не ухватиться за него снова. — Откуда мне знать, — наконец, сказал он, — что ты вновь не исчезнешь?
Я с шумом выдохнула.
— Не исчезну. Я вернусь, обещаю.
— Я ничего не обещаю, — ответил он. — Я подожду, если ты этого хочешь, но...
Я уже мчалась прочь, махая ему через плечо.
Мне надо было вычистить всю комнату. Если я что-то оставлю — волос, ноготь, — Телдару использует его для прорицания, как делал это во время охоты на Ченн. В комнате Грасни я нашла еще один мешок и утащила к себе. Побросала в него платья, юбки, белье — хотя он не мог использовать одежду, на ней оставались волосы, застрявшие в лентах и кружевах. К счастью, одежды было мало, и скоро я перешла к расческам, заколкам, ожерельям, браслетам и серьгам. (Украшения я взяла только потому, что они мне нравились). Их было не слишком много — к счастью, не как у Селеры с ее пятью сумками, — и в конце концов я добралась до игрушечных лошадей. Они были слишком большими, чтобы брать с собой. Я внимательно осмотрела их и ничего не нашла, кроме потрепанной ткани и глаз из бусин. Долгий миг я просто держала их в руках, а потом вернула на полку. Надо было снять простыни; может, я смогу убедить Деллену, что там клопы, и она их сожжет? Надо подмести и вымыть пол... слишком много, слишком долго. Я собиралась взять метлу, и в этот момент в дверь постучали.
Я замерла. Ничего не ответила.
Раздался еще один стук, пауза, и, наконец, голос:
— Госпожа?
Я сделала три шага и открыла дверь.
— Вот ты где, — сказал король Халдрин. — Слава Узору. Идем со мной, Нола. Ты мне нужна.
Глава 30
