Смоленское направление 1

Казалось бы, рядовое событие, а вылилось для купца тяжелее перехода через волок. Дойдя до дома, он плюхнулся на лавку под яблоней, отдышался и только на одной силе воли направился на торг, навестить лавку. Нюра же, как ни в чём не бывало, наоборот приобретя невесть где силы, сидела у матери и делилась своими впечатлениями. Марфа иногда посмеивалась, давая дельные советы, восхищаясь не по годам умной дочерью. На ручье в это время шёл спор между ребятами, никто не хотел изображать Глянду.

* * *

На следующий день в доме посадника разгорался нешуточный скандал. Михалко Степанович битый час терпеливо выслушивал ворчание жены Милы. Кабы не любовь к своей супружнице, давно уж огрел палкой. Он вспомнил Пахома Ильича, купец давеча приходил к нему и жаловался на Орден. А жена всё пилила и пилила.

— Дочка купчишки имеет платье лучше, чем у жены Посадника! Правильно мне говорила маменька, не будет с тебя толку.

— Ну не идти же мне к нему выпрашивать платье для тебя, да и не влезешь ты в него. — Пытался остудить пыл жены Посадник.

— Да где уж, дождёшься от тебя, увалень. Сама схожу, раз зад свой ради жены оторвать не можешь.

Мила сверкнула карими очами, ещё секунда и Посадник побежал бы к дому Ильича, выполнять прихоть женщины. Михалко Степанович боялся супружницу пуще отряда рыцарей, но мужское самолюбие выставило последний щит перед напором супруги.

— Раз так, то скатертью дорога. — Выпалил Посадник, немного погодя сообщив, что гривны лежат в сундуке, и счёта им не ведомо.

Предлог посещения дома купца подсказал Симеон, из его рассказа выходило, что удачливый Пахом сумел взять на саблю рыцарского жеребца, лучшего подарка для мужа и быть не могло. Обставив свой визит поисками коня, жена Посадника вскоре прибыла к терему Ильича. Разговор происходил в горнице, где уже были вставлены огромные, по тем временам, стёкла. Марфе не нравился данный разговор, стряпать делишки за спиной супруга не позволяло воспитание. Однако и жена Посадника не каждый день в гости приходит, приходилось соблюдать политес. Посему сидя за вышиванием скатерти, она внимательно выслушивала последние новости, вперемешку с тайными желаниями гостьи.

— Вот хочу мужу подарок к Троице сделать, да так, чтобы никто не знал.

— Я в дела мужа нос не сую. — Ответила Марфа, меняя нитку в иголке.

— Ну, жёнки-то промеж собой завсегда договорятся. — Напирала жена Посадника.

— Давай мужа моего дождёмся, у него всё и узнаем. Он в кузнечный ряд ушёл, скоро обещался прибыть.

— А может дочка поможет? Какой спрос с девицы? — Нашла выход Мила.

Нюра подслушивала за дверью и, помня наставление 'пойманного голоса', уже давно зачислила в свою клиентуру гостью. Только не ожидала она, что всё произойдёт так скоро.

— Звали, матушка? — Девушка поклонилась женщинам и замерла.

Мила украдкой посмотрела на дочку купца. Парадное платье было давно снято, но изумительный пояс с бабочками и шарф, повязанный как пионерский галстук, настолько гармонировал с 'простым' атласным сарафаном, что вопрос о наличии вкуса отпадал сам собою. Жена посадника о таком сочетании материи с повседневным платьем даже не сообразила бы.

После непродолжительной беседы о коне как-то позабыли. Марфа отправилась кормить малыша, Мила с жадностью рассматривала цветные рисунки, попивая сладкий вермут, Нюра же в это время снимала мерки, сверяясь со специальной таблицей. Могла ли тогда знать гостья, что через десять лет принцесса Норвегии Ингеборга будет отправлять в Новгород (так как лучше нигде не шьют), чучело своей фигуры для пошива праздничного платья, ссылаясь на дальние родственные связи королевского дома и Новгородской княжны Софии? Нет, конечно. Как и то, что образцом послужит именно её наряд. Тем не менее, Марфа стала первой и самой главной клиенткой в мастерской по пошиву модной одежды. Через год рядом с лавкой отца, на месте торговой палатки Григория Фёдоровича, появится здание в два этажа, на флаге будет рисунок: ножницы и сарафан. Но это будет потом, а сейчас...

Пахом Ильич шёл от кузнечного ряда и не знал, что делать дальше. Вроде бы удачно обменял привезённую сталь, и заказанные звёзды будут готовы через десять дней, но вот по второму вопросу не срослось. И на свою беду сделать ничего нельзя. Князь прибудет в город через месяц. Все попытки выяснить, где его можно отыскать, провалились. Одним из решений, которое очень не нравилось купцу, было отправляться в устье Ижоры, разыскать пограничный отряд местных жителей и передать старосте конфиденциальную информацию. Своя ладья стояла на ремонте, значит, пришлось бы нанять чужую, чтобы пересечь Ладогу. Сухопутный путь, при котором предстояло отмахать сто пятьдесят вёрст на лошади, Пахом даже и не рассматривал. Так как выбери даже путь по воде, то он никак не укладывался в срок предстоящей экспедиции. Идти в Смоленск по пересохшим рекам удовольствие ещё то. Одним из оправданий могло быть то, что лагерь обустраивать шведы начнут только через год, так что время ещё есть. Ещё одной неожиданностью для него стал рассказ кузнеца, сообщившим, что свеи готовят поход на корелов и все об этом знают.

— Если не знаешь, как поступить, то ничего не делай. — Пахом вслух произнёс фразу, которая пришла на ум и она очень ему понравилась.

В этот момент Иван аккуратно вкладывал обратно в ящик зеркало. Только что он заработал для хозяина девятнадцать гривен золотом, баснословную по тем временам сумму. Покупку совершили немецкие Ганзейцы. Новгород тоже входил в их торговый союз, но ганзейцами новгородских купцов не называли, считая их, как бы младшими партнёрами. Может по этой причине, или по какой-нибудь другой, принять от чванливых иностранцев оплату мехами приказчики Пахома Ильича отказались. Оплатить же золотом не получалось у самих немцев, его просто не было в достаточном количестве, серебра еле наскребали на четверть. Но тут Ефрем предложил комбинированную оплату цветными металлами. Немцы пытались торговаться, но вскоре согласились и теперь, в уголку с помощью больших весов Ефрем отмерял бруски меди. Свинец и олово должны были вот-вот подвезти. Пока Иван торговался, смекалистый друг сбегал к скупщикам металлов и прояснил приемлемую цену, теперь оставалось поменять медь и свинец на золото, а разницу положить себе в шапку. Ильич смотрел на подобное сквозь пальцы, заинтересовать приказчиков долей в прибыли было невозможно — всё равно красть будут. А так и овцы целы и волки сыты, да и торговля более гибкой становится. Здесь главное не перегнуть палку, хороший приказчик тем и отличается, что чувствует эту грань, балансирует и всегда радует хозяина.

(берковец = 10 пудов, пуд = 40фунтов = 16,38кг, фунт (гривна) = 96 золотников = 0,41кг, лот = 3 золотника = 12,797г, золотник = 4,27г, доля = 0,044г)

Судьба же купленного зеркала была незавидна — корабль, на котором оно перевозилось, попал в шторм и затонул. Была б цела вся команда, может быть, и удалось спасти судно, но немцы передрались в море и, поредевший на четверть экипаж не справился со стихией. Единственный выживший был финн, после того рейса ни разу не подошедший к морской воде, зато рассказывающий о необычном грузе, причине всех бед.

Дни проходили незаметно, терем Пахома Ильича стал самым популярным в Славенском конце. О доме с серебряным, не менее пуда, петушком ходили легенды. Жёны зажиточных купцов наперебой рассказывали истории о том, как чья-то подружка была в гостях в известной горнице, где днём светло как на улице, пила горячий сбитень и угощалась вкусным пирогом под названием 'торт напульон'. Это было не просто необычно, скорее, подобное общение между женщинами вообще не вписывались ни в какие сложившиеся к тому времени традиции и устои. Тем не менее, во всём революционном присутствует одна яркая черта — разрыв постепенности. А женщинам, чьё социальное положение в обществе, даже в столь демократическом Новгороде, было отведено место на вторых ролях, это не могло не притягивать. Именно этим новшеством опираясь на инструкции, и воспользовалась Нюра. Дом Ильича вообще превратился в непонятно что, этакий женский клуб. Одно время он подумывал разогнать эту богадельню, но заказы на пошив нарядов сыпались как из рога изобилия. Тимофей смастерил шкаф с ячейками, точно как на картинке и теперь записи на бересте с размерами многих новгородских барышень лежали, ожидая очереди пошива. Когда вечером к терему подошёл подмастерье кузнеца с известием о готовности заказа, Пахом на радостях едва не одарил гонца куной. Настало время готовиться отплывать в Смоленск.

* * *

За день до отъезда, к отцу в кабинет забежал Ильюша и сообщил:

— Тятенька, к тебе Григорий Фёдорович сотоварищами пришёл.

— Его только здесь не хватало, — сквозь зубы произнёс Пахом, — зови гостей в дом, раз пришли. Негоже держать соседей у ворот.

Пахом Ильич отправился в чулан, натянул тельник, поверх набросил китель, по дороге посмотрелся в зеркало и вышел на крыльцо. Сосед по торгу возглавлял делегацию из четырёх купцов. Двоих из них Пахом знал, остальных как-то видел, но никогда не общался.

— Доброго здоровья, гости дорогие. С чем пожаловали?

Вечерним гостям традиционный корец с напитком не полагался. Жёнки в это время уже спят, так как с первыми петухами должны идти в хлев доить корову, если есть, а затем проверить несушек на крусадне, то есть выспаться обязаны заранее. Так что без излишних политесов Ильич встретил гостей и проводил в горницу, где уже горели свечи.

— Очень ты удачно на юга сходил, Пахом Ильич, — начал разговор Григорий Фёдорович, оказавшись в кабинете, — товара редкого привёз, торговлю знатную учинил.

— Было дело. — Не стал отпираться от явного Ильич.

— Прослышали мы, что завтра поутру снова в поход собрался, ты уж извини, что на ночь глядя пришли, время дорого. — Продолжил разговор товарищ Григория.

— Вот что, уважаемые торговые люди, раз время дорого, то говорите по существу.

Пахом встал из-за стола, отправился к шкафчику, достал оттуда глиняную бутыль, обернулся, ещё раз пересчитал гостей и, прихватив нужное количество стаканов, снова уселся на лавку.

— В доля хотеть, герр Пахом, — коверкая слова, проговорил незнакомый купец с немецким именем Ганс Риффе.

— И как Вы себе это представляете? — Заинтересовался Ильич.

— Мы дадим рыбью кость, мягкую рухлядь, ты со своей стороны отвезёшь и обменяешь на новый товар, которым торгуешь у себя в лавке. — Ответил за всех Григорий Фёдорович.

— И вместо одной лавки с одним товаром появится пять? — С усмешкой подвёл итог Пахом.

— Найн, — возразил Рифе, — мой корабль повезёт товар дальше, в земля франков. Их король Людовик Святой охотно купить стёкла, я недавно там быть, есть связи, друзья. После того как Святоша сильно трусить еврей, серебра у него в избыток.

Людовик IX Святой рядом королевских ордонансов запрещал христианам брать деньги у ростовщиков-евреев, а в тысяча двести тридцать седьмом году освободил своих подданных от уплаты иудеям одной трети долгов, обязав последних вернуть из уже уплаченных сумм одну треть. Об этом Пахом где-то слышал, но значения не предавал. Сейчас же, в свете новых событий, эта информация становилась важной. Около десяти ночи купцы составили договор. В случае потери груза, убытки несли все члены концессии поровну, Пахом получал треть прибыли, как владеющий информацией, где достать нужный товар. В остальном же, договор мало чем отличался от 'типовых' того времени. Утром исписанный пергамент отнесли в магистратуру, секретарь Посадника скрепил его печатью и положил на хранение.

Поездку в Смоленск пришлось отложить на два дня. За это время Пахому Ильичу так и не удалось выяснить, кто стоит за Гансом Рифе. Друзей у иноземца практически не было, а те, кто вёл с ним дела, отзывались о коллеге неопределённо. Между тем вокруг корабля начало твориться нечто странное. Пока судно загружалось моржовыми клыками и шкурками безвинно убиенных зверушек, на ладью несколько раз пытались наняться подозрительные типы. Команду гребцов чуть не отравили во время обеда, спас пострелёнок, накормивший портового пса кашей. А когда и это не помогло, экипажу стали предлагать куны, дабы те подробно поведали прошлый маршрут. На рассвете, перед отплытием, к купцу прибежал мальчишка.

— Дяденька Пахом, Христом Богом прошу, заберите с собой. — Взмолился любитель покормить пёсиков.

— Что случилось, Пелгуй? — Ильич встревожился не на шутку.

— Прибьют меня, после того как помер Ингра, пёс мой, то люди странные крутились, злые, по глазам понял, не жить мне.

Мальчишка заплакал. Вот уже более полумесяца ижорец был на посылках у купца, семьи у него не было, вроде крещёный, но всё равно считал, что мир сотворён из яйца утки. И Пахом прикипел к пацану, взяв того под свою опеку. Осмотрев мальчишку, купец сходил к сундуку с одеждой, отобрал порты с рубахой, из которых его сын уже вырос, покопался на дне сундука и извлёк поношенные сапоги.

— Добро, Пелгуй, заберу с собой. Держи.

Мальчишка ещё не верил, что почти новая одежда достанется ему и жалобным голосом спросил: — Дяденька Пахом, это мне?

— Переодевайся, только живо, пусть думают, что я Ильюшку с собой в поход взял.

Ильич оставил сорванца в комнате, а сам пошёл посидеть на дорожку со своей семьёй. Впервые новгородец собирался в такой нервотрёпке. Казалось, само проведенье против его отъезда, но, не смотря ни на что, решение принято и откладывать на потом уже было невмочь.

Григорий Фёдорович шёл к пристани, покручивая на пальце руки кожаный ремешок кистеня. Свинцовая гирька, размером в половину большого пальца лихо совершала обороты, накручивая шнурок на перст сначала по часовой стрелке, а затем в обратную сторону. Свинчатка весила как новгородская серебряная гривна. С одной стороны незамысловатое оружие, а с другой — незаменимый эталон веса при торговле. Фёдорович шёл провожать ладью Пахома Ильича, почти весь свободный капитал был вложен в новое предприятие, как тут не проверить? До причала с ладьёй оставалось шагов сто, как Григорий заметил знакомую фигуру Ганса, стоявшую между смолистыми маленькими лодочками, подобно черепахам лежавшими на берегу, поджидая своих хозяев.

'Тож волнуется, уснуть, немчура, не может'. — Подумал про себя Фёдорович.

Опершись для удобства на нос почти спущенной в воду рыбацкой лодки, Рифе о чём-то беседовал с рыбаком. Может и не обратил бы на этот факт своё внимание Григорий, да только изъяснялись они на латыни. Новгородский рыбак, владеющий италийской речью, был равносильно найденной на дороге золотой гривне. Всякое, конечно, бывает, но Фёдорович много колесил по свету, разговорную речь латинян понимал. Ганс давал последние наставления своему шпиону.

— Держись рядом с новгородцем, близко не подходи, если что, всегда догонишь на волоке. Запомни, нам надо знать, откуда он берёт товар, как узнаешь — убей. Связь держи через Одноухого киевлянина, у него таверна рядом с Воротной башней в Смоленске. По тайному знаку он поймёт, кто ты.

Новгородский купец Григорий Фёдорович был завистлив, жаден, иногда обманывал, но никогда не предавал своих товарищей. А сейчас выходило, что именно он не просто подставил Пахома Ильича, так ещё и сам оказался в дураках. Был бы он чуточку рассудительнее, или даже апатичным, то выждал бы момент и вывел иноземцев на чистую воду. Но взрывной характер дал себя знать.