Спасти Ссср ч4

— Да здравствует Апрельская революция! — выкрикнул он на дари и выхватил пистолет.

Первого террориста с гранатометом он застрелил сразу, с первого выстрела. Второй — прянул в сторону, вскинул автомат. Полковник Захарченко вдруг осознал, что лежит на бетонке и не может подняться... бетонка была раскаленной, жгла даже сквозь одежду. Недалеко — разлетались под градом путь стекла микроавтобуса... те парни, которые ждали якобы рейса домой — вели огонь из автоматов МР5, которые были закуплены для милицейского спецназа на Олимпиаду-80. И тут по ним самим — открыли огонь афганские сорбозы, охранявшие аэропорт...

Полковник пришел в себя на операционном столе. Больно не было, доктор с добрыми глазами в маске ковырялся в его одеревеневшем теле, и что-то звякало, падая в кувез...

Через пару дней — его перевели в обычную палату и почти сразу к нему завалились сослуживцы. Первым был полковник Ерин, он был в халате, накинутом на афганскую форму, в руках у него был большой пакет с фруктами и минералкой.

— Ну? — весело спросил он — жив?

Захарченко скривился

— Как видишь. Никитченко взяли?

— Ага... ушел в суматохе. Скорее всего, ушел к моджахедам. Ищут.

— С..а.

— Она самая.

Ерин присел к кровати. В забеленные белилами окна бессильно билось солнце, пахло лекарствами

— На тебя уже представление готово. Написали на Героя, посольские твари завернули — Красная звезда, раз жив остался. Генерал там матом на совещании всех покрыл, никого не стесняясь. В итоге в Москву отправили на Ленина*. У нас в спецгруппе пацан погиб, Героя вроде как — ему.

...

— Сорборзы**, мать их. Меткие, когда не надо. Хорошо, что не все, я на месте был, если бы наши стреляли, там одни трупы были бы. Козлы...

...

— Тот что в тебя стрелял — видимо из Черных аистов

* * *

был. Четыре пули из тебя выковыряли, духи так стрелять не умеют. Шесть человек там было, считая водителя. В салоне обнаружили четыре М72 и автоматы. Никитченко по своей подписи РАФик с оружием на поле пропустил, с...а, а четверо — там уже работали, грузчиками. Ячейка там была. Они любой самолет на выбор могли заминировать и п...ц. Но нет — ждали.

— А самолет?

— Это брат отдельная история. В самолете том — хочешь верь, хочешь нет, возвращалась из Хельсинки афганская делегация для переговоров по мирному урегулированию. Плюс были промежуточные посадки в Москве и Ташкенте. В Ташкенте на рейс сел товарищ Нишанов, узбекский секретарь. Они тут отдельное соглашение какое-то подписывать будут, о дружбе и сотрудничестве. И только чудом в Москве на этот рейс не сел маршал Соколов — но делегация от Минобороны там была. Рейса этого в расписании не было, диспетчерам сообщили за час.

Ерин замолчал, и Захарченко молчал тоже. Оба они понимали — микроавтобус с террористами появился на поле раньше, и Никитченко ушел не просто так. Скорее всего, искать его у моджахедов бессмысленно — он уже лежит в какой-нибудь наскоро выкопанной яме у дороги. Те кто стоял за планировавшимся терактом — такого свидетеля в живых точно не оставили бы, причем наверняка его бы убрали вне зависимости от того, удалось бы нападение или нет. И это явно не афганцы — это те кто узнал о спецрейсе задолго до того, как о нем сообщили в Кабул.

— Там еще комендант аэропорта.

Ерин махнул рукой

— Этого взяли. Мразь редкостная. На квартире обнаружили два кило героина, мешок с золотыми украшениями. Говорит, что его Никитченко втянул, он ничего не знал. Скорее всего так и есть. Там благодаря ему и Никитченко такой бардак был — на поле слона можно было провести, не только РАФ левый.

— Еще агент мой. Я ему семью обещал в Союз отправить.

— Решим. Нишанову о тебе доложили, он попросил с тобой встречи как выздоровеешь, у него лично и попросишь. Ты главное, выздоравливай, брат.

Захарченко откинулся на неудобную больничную подушку и закрыл глаза

* Орден Ленина

** Афганские солдаты

Спецназ душманов

08-10 сентября 1985 года

Ленинград — Москва, СССР

Интересный собеседник — Эдуар Баладюр. Мудрый.

Мудрость человека складывается из двух вещей — то что он пережил и то что дал ему Бог. У Баладюра хватало и того и другого, и пока Громыко занимался международными делами — урегулированием по Афганистану — наша группа предприняла вояж по предприятиям Ленинграда, чтобы показать прибывшей делегации советские производственные возможности и породить мысли об организации совместных предприятий.

Заглянули на телефонную станцию — сейчас это огромные шкафы с оборудованием, соединение чуть ли не вручную, по межгороду так до сих пор и от "телефонных барышень" ушли довольно давно. Обнаружили еще старое оборудование Siemens — до революции именно эта фирма занималась телефонизацией Петрограда. Вышли на разговор о производстве современного оборудования и помощи в телефонизации хотя бы крупных городов, а то очередь на телефон может быть больше года. Понятно, что многие французы никогда не были в Ленинграде и удивлялись, что здесь так много неизвестной в Европе европейской культуры. Я подумал, что в перспективе, несмотря на все противодействие КГБ надо поднимать вопрос о либерализации визового режима и привлечении туристов в город.

И вообще в целом надо подумать— а почему так сложно и дорого получить советскую визу и еще сложнее — советское гражданство. Кого и чего мы боимся? Если мы обладаем уникальным общественным строем, при котором любой может реализовать себя — почему мы так отгородились от внешнего мира? К чему все это? В первые годы советской власти — таких ограничений не было, все ездили. Ленин столько лет прожил в Европе, для этого поколения большевиков наши ограничения показались бы дикостью. К чему они?

ЦРУ боимся? Ну, так я приводил пример — по всей стране разъезжают американские инспектора, проверяют, сколько у нас зерна уродилось. Это норм?

Но по пути — мы заговорили с Баладюром о коммунизме, и он сказал мне вот что

-... вы отстаете, дорогой Михаил. Вы уже идейно отстаете от нас, простите за прямоту

Я не буду приводить этот разговор, поспорили мы конечно и неплохо так поспорили. Но по пути в Москву я сильно задумался.

Большевистский проект в 1917 году победил в строго определенной стране, с конкретными ее реалиями. Сейчас СССР изменился до неузнаваемости, достаточно сказать, что доля городского населения подходит к 80 %, в России она выше, достигнута практически стопроцентная грамотность населения — по уровню овладения знаниями СССР претендует едва ли не на мировое лидерство, каждый четвертый ученый советский. При этом — многие родовые черты советского проекта остались неизменными и к изменившейся ситуации уже не подходят.

Несмотря на огромное количество идеологов — наша идеология практически не развивается, львиную долю времени они тратят на осуждение чужой идеологии и на разоблачение ересей — но не на разработку чего-то своего, нового. Молодые ученые продвигаются лишь в том случае, если они начетнически и некритично повторяют старые догматы. Из идеологии — мы пришли практически в религию.

Я знаю, что через несколько лет, если ничего не сделать, СССР рухнет. Но рухнет не только страна, рухнет идеология, сам общественный строй. Что еще хуже — я знаю, что за последующие тридцать лет не будет никакого движения, вперед, никакой попытки приспособить догмы к реальности. На Западе коммунизм не окаменел, он развивается — вот что говорил мне Баладюр. Во Франции у власти коммунисты, но — другие коммунисты.

Меж тем, что будет после 1991 года. Оставшиеся на тот момент без страны коммунисты направят все усилия на две вещи. На восстановление СССР — но делая при этом удивительно мало, например, в арабском мире есть партия БААС с филиалами почти во всех странах региона, в Сирии и Ираке они у власти — но это именно единая партия. У КПРФ и КПУ например — не будет никаких единых структур, они не будут помогать друг другу, как это делает БААС. И что тогда стоят эти слова "какую страну потеряли!". Ну потеряли — а дальше то что? Действия — где? Если вы не можете сами объединиться — о чем речь*?

Ну и разумеется, будет критика. Критика, критика, критика. При беспрецедентном уровне информационной открытости, позволяющем изучать хоть Троцкого, хоть Маркузе — нет, мы не будем читать Маркузе. Лучше мы в десятитысячный раз поговорим про Сталина, про Солженицына, обсудим ... хм... предательство Горбачева. Все что угодно -только не предлагать что-то новое, не изучать опыт других, не двигаться вперед.

Тут как то я читал книгу ... там еще, до того как сюда попал. Не помню автора. Он развивает тему, что якобы в коммунизм не нужно верить массам, достаточно исполнять положенные ритуалы и все будет в стране хорошо. Я не знаю, каким надо быть идиотом чтобы написать подобное — тем более что на глазах развалилась страна и люди, в силу собственного неверия и равнодушия — пальцем не пошевелили чтобы ее спасти.

Ладно... будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас бы поспать как следует. Все равно — обратно в Москву не самолетом, а поездом решил поехать Красной стрелой. Вот и высплюсь... наверное.

* Об этом почему то никто не задумывается. Но действительно — после падения СССР коммунистические партии новых государств, и особенно России и Украины — не только не объединились, но и не предприняли сколь-либо значимых попыток к объединению. На фоне этого их тоска по стране выглядит... достаточно лукаво.

Утро красит нежным цветом...

Стены древнего Кремля...

Утром — на Ленинградском, КГБ успело все перекрыть. Выругал — люди с электричек не могут выйти, двери не открывают. Холуйства у нас хватает.

Пожал руки начальнику поезда, бригаде, поблагодарил. Пока суд да дело — народ, прослышав, что на платформе Горбачев — скопился. Пришлось устроить импровизированный митинг, произнес речь, минут на пять. Речь была, конечно же про Перестройку — надеюсь, мне удастся сделать ее другой. Да в общем то и выхода другого — нет.

Запомнился выкрик одной женщины: Михаил Сергеевич, мы за вас!

По пути в Кремль думал о том, что не стоит ли все таки рискнуть и начать уже сейчас реформу системы управления с введением поста президента СССР? Вообще, первым президентом СССР должен был стать еще Л.И. Брежнев, потому что тогда разрабатывали не один, а несколько вариантов конституции, одна из них была разработана с сильным заимствованием из конституции США и там был пост президента СССР и деление страны на штаты. Заимствовали, конечно, без ума, поверхностно — но было. Правда потом это вычеркнули — то ли сам дорогой Леонид Ильич то ли товарищи по Политбюро.

А так — вопрос о индоктринировании конституции США в российскую действительность он очень давний. Первая попытка была аж при Александре I — он находился в переписке с Томасом Джефферсоном и тот ему послал по его просьбе текст Конституции США. Второй раз при Николае II и после него в 1917 году — тогда в ходу опять появилось понятие "штаты". Третий раз — при Брежневе, и не просто так Андропов потом пытался реализовать новое деление страны на штаты. Лично я кстати считаю это большой ошибкой и волюнтаризмом.

Вопрос о конституции Горбачева рано или поздно встанет, конечно. Прикидки у меня есть, за основу я думаю взять именно американскую конституцию. Но тут вопрос — что за чем внедрять. Если просто ввести пост президента СССР и превратить Верховный совет в полноценный парламент — это явно будет не то. По-моему говорил уже: реформу надо начинать с судебной системы, с появления по-настоящему независимого суда. С воспитания кадров, которые не будут перед государством: чего изволите?

Если удастся воспитать сильный, независимый корпус юристов и создать для него судебную систему — мы гарантированы от повторения 1937 года. Если же нет...

В Кремле был Егор с документами, я подписал нужное, потом сказал

— Похоже, Егор мы выйдем из Афганистана. В ближайшем будущем.

Лигачев смотрел на стол, на руки

— Что думаешь? Только честно?

— Честно? Я и сам не знаю, что мы там делаем...

Да уж...

С Афганистаном — никогда не было полной ясности. Зачем мы там? Амин предателем не был, это установлено. Потом, тридцать с лишним лет спустя американцы начали копаться в своих архивах и писать книги про Афганистан, закрывая пробелы. Так, например, всплыло, для чего Амин искал контакты с американцами в семьдесят девятом. Оказывается, он хотел решить вопрос о разблокировании валютных счетов Афганистана в американских банках, заблокированных после Апрельской революции. Он и не думал приглашать в страну американские войска — как то подало КГБ на Политбюро. Когда он учился в США, то он дважды не сдал экзамен на доктора философии. Самолюбивый Амин такого забыть не мог.

Зато есть записная книжка Амина, изъятая после штурма дворца Тадж-Бек. Там было написано: телефон резидента ЦРУ в Индии... — и номер. Непонятно, почему в Индии, хотя рядом Пакистан и там есть станция в Исламабаде. Но вот такая штука — в Азии наиболее сильная резидентура КГБ сидела именно в Индии, и она занималась и Афганистаном и телефон резидента в Индии — там, наверное, знали, а вот в Пакистане — могли и не знать.

Все это идет из темных и мрачных интриг конца семидесятых. Тогда неожиданно для многих произошла революция в Иране. Полностью проамериканская страна, которой американцы продавали такие системы вооружения, какие не продавали Израилю — в один момент стала радикально антиамериканской. Но и наши там ничем не поживились — КГБ, ЦК КПСС, ставившие на партию ТУДЕ полностью провалились. Мы не смогли сделать ТУДЕ партией представляющей интересы всех городских слоев, и после короткой, малоизвестной гражданской войны верх взяли исламские радикалы Хомейни. Тогда встал вопрос о том, что делать с Ираном дальше. И есть у меня предположение, что те спецгруппы, которые готовили для вмешательства в исламской среде — они готовились для удара по Ирану и фанатикам Хомейни, а не по Афганистану. Иран — это нефть, много нефти, это прямой выход на берег Персидского залива, с Ираном мы могли бы взять США за горло, поставить под угрозу главный маршрут их нефтяных поставок. А американцы допустить этого никак не могли — разрабатывалось даже применение в Иране ядерного оружия. Но кто-то в советских спецслужбах и верхах — кто-то, кто условно говоря "продался Западу"** — решил отклонить удар и спроектировал афганский кризис. Не на ровном месте, конечно. Но факт — в 1979 году ГРУ и КГБ давали в Москву взаимоисключающую информацию, и военные, в частности маршал Огарков были категорически против силового вмешательства. Но Устинов — решил поддержать Андропова, и думаю не просто так: он был чужим в своем ведомстве, и с ним были люди с темной биографией.

Одновременно с этим — произошел и военный переворот в Пакистане и военные повесили премьера Бхутто, который заговаривал об "исламском социализме". Вот мы и решили, что теряем позиции в регионе и потому надо применить силу. И применили — но все оказалось намного сложнее, чем изначально казалось.