Аромат лимонной мяты. Книга вторая

Впрочем, вскоре он столкнулся с этими самыми личными обстоятельствами. Произошло это ранней весной.

Накануне поздно вечером его собственный нестабильный родственник вместо того, чтобы, как все порядочные девятилетние дети, мирно спать, решил побродить ночью по дому. В гостиной негромко работал телевизор. Вернон с Петунией, из последних сил смотревшие разрекламированный документальный фильм о тоталитарных сектах, не выдержали и задремали прямо на сюжете о сатанистах.

Естественно, мальчик, которого практически не подпускали к телевизору, не преминул воспользоваться ситуацией и приник к неплотно прикрытой двери. Сколько Гарри там простоял и что заставило его несколько бурно — как в свое время выразилась Кэтрин — отреагировать, Дурсли не знали, но они сами проснулись, когда на каминной полке взорвался очередной светильник, а телевизор, моргнув несколько раз, вырубился.

Разрушения были не велики, но полночи и все утро Дурсли в четыре руки обрабатывали порезы, искали разлетевшиеся по всей комнате осколки, пылесосили, мыли полы и отвозили в ремонт телевизор. На работу Вернон приехал только к двум часам. Невыспавшийся, голодный, с пластырем на носу и в стремящемся к нулю настроении. Которое, разумеется, никак не могло улучшиться от того, что у дверей собственной компании Вернон столкнулся с высоким, крепким, опасного вида мужчиной, выходящим из его офиса. Проходя мимо замершего Дурсля, незнакомец пронзительно взглянул на него, хищно втянул в себя воздух, чуть оскалившись, и на секунду прикрыл глаза, словно запоминая запах. Настроение жахнуло в минус.

Надо сказать, за последние несколько месяцев у мистера Дурсля это был уже третий или четвертый случай, когда воздух рядом с ним так бесцеремонно нюхали. И каждый раз это были крепкие спортивные парни: ни морду набить, ни объяснений потребовать. А подобное внимание напрягало. И очень сильно. Потом всякий раз Вернон старательно обнюхивал сам себя, не воняет ли от него, и даже одеколон поменял от греха подальше, мало ли что. И вот опять!

От неожиданности мистер Дурсль выронил портфель. Незнакомец тут же развернулся, плавным, слитным, каким-то животным движением перетек в его сторону и наклонился. В этот момент у мужчины из-за пазухи змейкой выскользнул и повис круглый массивный медальон. На металлическом кругляше был выгравирован извращенного вида крест, окруженный странными символами. Вспомнив вчерашний сюжет, Вернон побледнел. А мужчина уже поднял портфель, сунул его мистеру Дурслю, одновременно убирая свой медальон обратно под куртку, и стремительно удалился.

Ворвавшись в приемную и заметив, что Кэтрин в очередной раз уткнулась в свою околомагическую дребедень, Вернон вызверился. Красный как помидор, он минут пятнадцать громко и в сопровождении визуальных эффектов рассказывал недоуменно моргающей девушке о том, что ему плевать на личную жизнь своей сотрудницы, но только в том случае, если она, эта самая жизнь, не появляется в его офисе. Да еще увешанная сатанинскими символами. И что в следующий раз эта жизнь отправится прямиком в полицию.

Как ни странно, по мере того как мистер Дурсль говорил, лицо Кэтрин разглаживалось, а когда он окончательно выдохся, девушка, дернув за цепочку на своей шее, вытащила из-под блузки собственный медальон.

— Такой крест? — поинтересовалась она и, дождавшись кивка, сказала. — Барри — мой друг и друг моего жениха, сэр. И мы вовсе не сатанисты. Просто находимся в схожих обстоятельствах, потому и защитные амулеты у нас одинаковые. К слову, мы и не нацисты тоже. Некоторые подразделения СС использовали этот же символ(4). Это руны. И в зависимости от угла начертания они имеют кучу различных значений и толкований. То, что вы приняли за крест, в основном положении выглядит вот так.

Девушка повернула медальон на девяносто градусов. Теперь пораженный Вернон видел не крест, а молнию, перечеркнутую посередине вертикальной линией. Очень знакомую молнию. А Кэтрин тем временем продолжала говорить:

— А насчет Барри... Вы не беспокойтесь, он законопослушный и правильный до зубовного скрежета. Бывший военный. Сейчас начальник службы безопасности в одной компании. Ей тут недалеко принадлежит небольшой антикварный магазинчик. Барри был там с проверкой и просто заглянул ко мне по дороге. Но... если это проблема, он больше не придет.

— Похоже. Очень похоже. Только в другую сторону. И без этой фигни в центре, — практически не слушая, бормотал себе под нос Вернон, внимательно рассматривая гравировку на медальоне, а потом, словно очнувшись, перевел взгляд на Кэтрин. — Ты действительно веришь, что подобные рисунки на что-то влияют?

Девушка лишь пожала плечами, будто удивляясь, как можно сомневаться в само собой разумеющемся факте.

Вернон хмыкнул, взял со стола секретарши стенографический блокнот с торчащим из пружины карандашом и на секунду склонился над ним. А когда тетрадка вернулась к своей законной хозяйке, на первом же чистом листе красовалась не слишком ровно нарисованная молния. Точно такая же, как на лбу его племянника.

— Это на что-то влияет? Такое... хм... — Вернон замялся, — носит мой родственник.

— Я же не специалист, — заметив, что начальник вновь набирает воздуха в грудь, девушка улыбкой пресекла его возмущение, пояснив. — Да, я постоянно читаю эту, как вы ее называете, муть. Если бы вы знали, сколько там нюансов! Но я могу проконсультироваться у человека, который сделал нам с Барри эти амулеты.

Вернон лишь покачал головой: мол, делай, что хочешь.

* * *

На самом деле, мистер Дурсль и не думал, что Кэтрин озаботится этой проблемой. Однако через несколько дней девушка влетела в его кабинет с какими-то бумагами в руках и, взволнованно комкая их, засыпала Вернона странными вопросами:

— Простите, сэр, у вас дома все нормально? Может, посуда разбивается чаще обычного? Или трубы прорывает? Или необычные перепады напряжения? — а потом, глядя в шокированные глаза мистера Дурсля, принялась оправдываться. — Нет, я понимаю, это все не мое дело... Просто рунолог... Ну, тот человек, которому я показала ваш рисунок, утверждает, что подобная чертовщина просто обязана происходить. И если она ошиблась...

— Она? — ошарашенный подобным напором, Вернон неожиданно для себя перешел на шепот.

— Ну, да. Это девушка... В общем, если она ошиблась, то я...

— Допустим, — мистер Дурсль взмахом руки остановил словесный поток, прокашлялся и принялся осторожно подбирать слова, словно пробираясь на ощупь через болото, — все это... ну, то есть... кое-что имеет... место... быть.

— А вы можете избавиться от этого символа? — уточнила девушка.

Вернон живо представил, как он, нацепив на голову индейский роуч(5) и взяв в руки томагавк, скальпирует(6) племянника. Осознав, насколько привлекательной показалась ему подобная мысль, он передернулся от отвращения к самому себе и обреченно покачал головой. А Кэтрин неожиданно просияла и плюхнула перед мистером Дурслем листочки, которые держала в руках.

— Тогда вот! Варианты рунескриптов, которые помогут решить вашу проблему! — радостно зачастила она, но вдруг резко остановилась и поправила саму себя. — Ну, или хотя бы немного ее уменьшить.

— И что я должен с ними делать? — Вернон с опаской, словно перед ним была ядовитая змея, смотрел на незнакомые символы.

— Как что? — удивилась девушка. — Выбрать тот, который не вызывает отторжения. Для амулета. Понимаете, символы правильного рунического талисмана обязаны не просто находиться в эстетическом равновесии и гармонии, но и не должны вызывать в вашем подсознании никаких негативных образов или ассоциаций. Только тогда амулет будет по-настоящему эффективен.

Может, в другой день мистер Дурсль и отказался бы от подобных псевдомагических игрищ, но в то утро он опять не смог выпить кофе, потому что за завтраком Дадли случайно или не случайно — разбираться не было ни сил, ни времени — наступил на ногу Гарри. Слово за слово, но в результате обычных, с точки зрения Вернона, мальчишеских разборок кофемолка велела жить долго и счастливо. Поэтому сейчас, скрипнув зубами, мистер Дурсль уставился на схемы, а Кэтрин тараторила:

— Лучше выбрать несколько вариантов. Потом методом проб найдем наиболее эффективный. Нет, все они защитные, но действуют по-разному. Например, рунескрипт на основе символа Тейваз — это щит, поглощающий энергию, с руной Хагалаз — зеркальный, отражающий, а со знаком Беркана...

— Что из всего этого Хагалаз? — перебил ее мистер Дурсль и отрезал. — К дьяволу Хагалаз!

Не то чтобы он безоговорочно поверил в эффективность этих нелепых картинок, просто... Ну, а вдруг? Ему совершенно не улыбалось вместо перегоревшего телевизора или кофемолки получить перегоревшего племянника. Разборки с социальными службами, полицией, да еще и кровь отмывать — брр!

'Боже, — мысленно простонал Вернон, поймав себя на очередном проявлении черного, как его собственная жизнь, юмора. — Я окончательно свихнулся! Как же он меня допек!'

А Кэтрин убрала из-под его ладони один из листков и спросила:

— Кстати, у вас в семье никто не страдает хроническими заболеваниями? — мистер Дурсль открыл было рот, чтобы высказать все, что думает, по поводу этого неуместного любопытства, но девушка в успокаивающем жесте выставила перед собой ладони. — Нет-нет, это не праздный интерес, сэр. Пробные амулеты будут из дерева. Допустим, кипарис и иву мы исключаем сразу. Вы женаты, а кипарис — это исключительно мужское дерево, а ива — женское. А, например, у дуба очень мощная аура. Но она хорошо воспринимается только здоровыми людьми.

Мистер Дурсль был гипертоником, поэтому вместе с кипарисом и ивой в полуфинале отпал и дуб.

В конечном итоге Вернону приглянулись две формулы, а несколько дней спустя Кэтрин принесла ему штук двадцать деревянных плашек из рябины(7) с нарисованными коричневой краской(8) рунами и велела разложить их там, где чаще всего случаются неприятности.

'То есть везде!' — раздраженно подумал Вернон, уже жалея, что связался со всей этой ересью. Словно почувствовав его скептический настрой, девушка заметила:

— Попытка не пытка. Хуже-то в любом случае не станет. Только в каждую комнату кладите оба варианта. Нужно же понять, что эффективнее.

Действительно, хуже не стало. Правда, выяснилось это только через три месяца. Именно столько пришлось ждать очередного магического выброса. Как ни странно, в прихожей Дурслей, а именно там их застиг новый удар 'урагана Поттер', не пострадало ни одной вещи. Чего нельзя было сказать о двух деревянных плашках, лежащих на полке с головными уборами. Обе они почернели, а одна и вовсе рассыпалась в прах, как только Вернон до нее дотронулся.

В общем, наскальная живопись — так мистер Дурсль про себя называл руны — сработала так показательно, что на следующий день, отдавая Кэтрин результаты экспериментов, Вернон не стерпел и как бы в шутку заметил:

— Хорошо, что времена инквизиции прошли. Признавайся, Кэтрин, ты же ведьма.

— Ну, сэр, — протянула девушка и, аккуратно убрав пепел и поврежденную плашку к себе в сумку, невозмутимо посмотрела в глаза начальнику, — мы же уже выяснили, что я оборотень.

Какое-то время они сверлили друг друга взглядами, а потом не выдержали и одновременно прыснули со смеху.

Почему-то именно такой ответ окончательно убедил Вернона, что, даже если где-то и сидит колдунья, строящая из себя обыкновенную гадалку, то сама Кэтрин — просто странноватая девушка с заскоками и никакого отношения к магическому миру не имеет. Кстати, по словам этой самой обыкновенной гадалки, с которой консультировалась Кэтрин, идеально сработал именно уничтоженный талисман. С формулой в виде двусторонней вертикальной стрелки(9), окруженной дополнительными символами.

Поэтому через пару недель, заплатив какие-то смешные пятьдесят фунтов, Вернон и Петуния стали счастливыми обладателями десятка небольших амулетов из серебристого металла и смогли, наконец, немного расслабиться.

* * *

Любой мальчишка мечтает о славе. Гарри Поттер исключением не был. Но, к сожалению, в школе Литтл Уингинга сложно было найти более непопулярного мальчика. Его не любили учителя, у него не было друзей, а девчонки после случая с Мэри Джонс вообще обходили его десятой дорогой. Даже на физкультуре, когда нужно было разбиться на две команды, назначенные учителем капитаны всегда выбирали его в последнюю очередь.

Причем даже не так:

— Ну, ладно. Поттер ко мне.

А вот как:

— Деннис, возьми очкарика.

— Сам бери, Малкольм.

— Нет, ты бери.

— А чего я-то? Твоя очередь.

Да, выдающимся спортсменом он не был. Слишком маленький и худенький для своих лет. И вдобавок носил очки. С виду этакий типичный лузер-очкарик. Нет, он, разумеется, знал, что не все очкарики неудачники. Вот, например, Кларк Кент(10).

Когда Гарри было лет пять, он нашел в гостиной под креслом комикс про Супермена, брошенный Дадли, и... пропал. Это же все, как про него, Гарри! Вот кто его знает, откуда он взялся в доме Дурслей и куда делись его родители? Нет, Дурсли говорили, что мама и папа погибли в автокатастрофе, а сам он чудом выжил, но он-то этого не помнит. Вот не помнит он никакой машины, а ослепительную вспышку зеленоватого света и боль помнит. А что если это был криптонит(11)? Что если какой-нибудь суперзлодей лишил его силы? Вот почему такого не может быть? Очень даже может.

Несколько дней он всерьез мечтал, что когда-нибудь в какую-нибудь телефонную будку зайдет он, просто Гарри, а вылетит из нее кто-то совсем другой, крутой до невозможности. Но в жизни это почему-то не срабатывало. Наверное, будки в Литтл Уингинге были неправильные.

Днем, когда дядя Вернон был на работе, Дадли с приятелями гулял в парке, а тетя Петуния ложилась соснуть часок-другой после обеда, Гарри набрасывал на спину теткину шаль, натягивал поверх джинсов собственные красные плавки и прыгал по диванам и креслам, воображая, что он в Метрополисе(12), перелетает с небоскреба на небоскреб и борется со злом.

Суперменом он увлекался долго, года четыре.

Но однажды Дадли и его приятели — то ли проголодались, то ли на улице пошел дождь, — неожиданно появились в комнате в самый разгар его воображаемой битвы с суперзлодеем. Увидев, в каком виде Гарри скачет по гостиной, они ржали так, что разбудили тетку, которая, поджав губы, долго и занудно объясняла племяннику, что он вовсе не Супермен, а самый обычный мальчик. Что если он сиганет с крыши, то разобьется. А если захочет остановить собой пулю, то умрет. Как будто он сам этого не знает! Как будто он ненормальный!

Нет, может, он и ненормальный, но обычным он точно никогда не был. Происходит же вокруг него вечно какая-то чертовщина: то косички Мэри Джонс, то прическа мисс Уайт, то его собственные волосы, отрастающие за ночь, то свитер, стремительно уменьшающийся в размерах за какие-то две-три секунды. А эта разбивающаяся посуда, текущие краны и лопающиеся лампочки. И дома, и в школе. Правда, Дурсли всегда говорили, что в доме просто старая проводка, хотя и смотрели на него при этом так, будто он виноват в том, что у них вечно руки не доходят ее поменять.