Жестокая мозаика жизни

Я посмотрела на место поцелуя, а там пульсирующее затухал энергетический белый рисунок непонятных мне символов.

— Что это? — смогла я выдавить из себя.

— Я вживила тебе чип моего фантома, — стала объяснять альфарка, деловито застегивая мой манжет. — Будешь его активировать в дни моего отсутствия перед появлением на территории академии. Там заложено множество вариантов реализации программ, но ключевые моменты тебе придется мысленно ему задавать, если возникнут непредвиденные ситуации. Фантом будет вполне реальным, но появляться и исчезать должен рядом с тобой. Поэтому, для избежания ненужных вопросов, я пущу слух, что ухаживаю за тобой.

— Нет! — испуганно и слишком поспешно прервала ее я. — Это недопустимо. Пусть лучше я тебе с алхимией помогаю, как лучшая ученица, чем это.

— Раи, но это не слишком правдоподобно, — возмутилась Кей.

— Мне все равно. Никаких слухов об отношениях!

— Как скажешь, — процедила альфарка. — Начиная с завтрашнего дня, меня четыре дня не будет. А теперь давай потренируемся активировать фантом.

Она что, обиделась? Ну и пусть! Хотя какой-то осадок у меня остался, почему-то не хотелось, чтобы Кейрэн обижалась на меня. Я все еще КУКЛА!

Перед последней парой, по традиции это была алхимия, в аудиторию зашел секретарь студсовета и, подойдя к профессору Карвенису, попросил его отпустить студентку Нэраи лер Фазие для помощи президенту студсовета.

— Да, да, конечно, — не отвлекаясь от своих записей, покивал профессор.

Внутри у меня все сжалось и заледенело, почувствовала, как щеки охватила бледность. Пытаясь восстановить спокойствие, надеюсь, что никто не заметил моей реакции. Глубоко вдохнула... я кукла, я кукла, я кукла...

— Раи, слушай, — привлекла мое внимание Кей, недовольно глядя на преподавателя, — не ходила бы ты к этому Жоршену.

— Что? — я не сразу осознала, что она мне пытается сказать.

— Я говорю, не хороший это человек, опасный. Не ходи!

— Не могу, он мой... 'брат', — запнувшись и поморщившись, прошептала я, вставая.

— Твой брат?!

А вот выражение крайней брезгливости, с которым окатила меня взглядом альфарка, мне почему-то принес боль. Защемило где-то глубоко внутри и захотелось плакать. Почему? Я так давно научилась не принимать все близко к сердцу, а сейчас... почему? Резко развернулась и вышла из аудитории, повторяя про себя, как лишающее эмоций заклинание: Я КУКЛА!

Остановившись перед кабинетом студсовета, я убедилась, что поблизости никого нет, и расплела волосы. В прошлый раз 'братец' ясно дал понять, чтобы заплетенной он меня больше не видел. Вошла без стука и увидела сидящего на диване Жоршена. Он читал какие-то бумаги, а когда увидел меня, зло улыбнулся и встал.

— Пройдем в архив, чтоб нам никто не помешал, — бросил он мне, направляясь к маленькой боковой двери.

Так, думать об архиве, его стеллажах с многочисленными папками и единственным столом. А под этими мыслями пытаюсь унять страх к этой комнате, панический страх, который грозил затопить мое сознание. Внешне остаюсь бесстрастной и прохожу в маленькую комнатку без окон, заставленную полками, стеллажами и коробками с разнообразными папками и книгами. Посередине комнаты стоит небольшой стол, за которым всегда и разбирались все эти записи.

Как только дверь захлопнулась, Жоршен резко притянул меня к себе и накрутив волосы мои на затылке на кулак, зафиксировал мое лицо, чтобы я смотрела только ему в глаза. Этих синих красивых глаз с густыми ресницами я боялась. В них никогда не было ни тепла, ни участия, даже когда он был ребенком. Только жестокий и расчетливый взгляд скользил по всем предметам, не делая различий между людьми и обстановкой интерьера. Его каштановые волосы выли сейчас собраны в хвост, что только подчеркивало острый овал лица. Увидев на моем лице полное внимание, 'братец' оскалил зубы в подобии улыбки.

— Что в моих словах ты не поняла, дура? Зачем ты ходила с альфаром в библиотеку?

Мне стало тяжело дышать, а в горле образовался огненный комок, но нельзя показывать своего отчаяния — будет только хуже. В ожидании ответа, он потянул мои волосы, и я острой болью почувствовала, как несколько волосинок вырвались с корнем.

— Он попросил помочь ему с алхимией, — простонала я, больше не притворяясь, что мне не больно.

Я отпустила заранее приготовленные воспоминания, старательно концентрируясь на своей физической боли, как бы между прочим в уме всплывали картинки, как мы с Кей ищем в библиотеке необходимые книги, как я ему объясняю для чего какая ему понадобится, и как долго мы потом сидим в читальном зале за столом делая закладки в необходимых местах выбранных учебников. С облегчением почувствовала, как висок кольнула острая, быстро прошедшая боль — Жоршен подключился к моим мыслям. Теперь появилось неприятное чувство, что мозг обволакивают чьи-то скользкие пальцы. Я сцепила зубы и сосредоточилась на боли в затылке.

— Мне не нравится, что ты с ним столько времени проводишь, — прошипел мне в лицо парень, убрав свое присутствие в моей голове.

Он толкнул меня на стол, и я больно ударилась поясницей об угол. Жоршен медленно двинулся ко мне со сверкающими глазами:

— Не подходи к этому ублюдку, — навис надо мной он и провел рукой по груди. Гадкая улыбка исказила его лицо, он резко перевернул меня на живот и стал задирать длинную юбку, — или я перестану быть добреньким, дорогуша. Ведь тебе не хочется повторения твоего восемнадцатилетия?

Я судорожно всхлипнула, отгоняя воспоминания четырехлетней давности — второй самый страшный день в моей жизни. А 'добренький мой братец', продолжая шептать мне на ухо, как он относится к Кейрэн, спустил мои трусики и, обхватив меня сзади, засунул руку между ног.

— Ты даже не представляешь, что ждет этого заносчивого альфара, — сладко мурлыча мне на ухо, стал он перебирать пальцами, вызывая такие отвратительные для меня ощущения. Его вторая рука больно сжала грудь, пальцы скрутили соски, которые сразу же затвердели. — Давай, я хочу услышать твой стон...

Я до скрежета сжала челюсти, прижимаясь щекой к столешнице. В такие моменты я себя просто ненавидела. Ненавидела реакции своего тела на его прикосновения. Так хотелось отпустить ту пружину отчаяния, которая все туже и туже сжималась в моей груди, причиняя немыслимую боль. Но, как и множество раз ранее, я еще сильнее прижала ее, твердя свое заветное: Я КУКЛА! Это всего лишь оболочка!

Он продолжал работать пальцами обеих рук, вызывая жар внизу живота и болезненное томление. Его горячее отвратительное дыхание обжигало мое ухо, а я себя ненавидела. До отчаяния, до боли, была себя противна. Но ничего не могла с этим поделать! Я кукла! А Жоршен слишком долго со мной играл, чтобы узнать все слабости.

Раньше он не заботился о моем удовольствии, беря только свое, но со временем ему надоели трудности с первыми минутами действа, которые и ему причиняли неприятные ощущения. Жоршен пожаловался об этом отцу, на что тот рассмеялся и обозвал его малолетним глупцом, разъяснив некоторые особенности женского организма. С тех пор 'братец' наверстывал упущенное и исследовал мои возможности и пределы. А я себя все больше презирала, что доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Нэр, ты больше никогда не приблизишься к этому альфару! — возбужденно дыша прошептал он и отпустил терзаемую грудь, чтобы спустить свои штаны. Но тут в кабинете послышались шаги, и кто-то позвал Жоршена. — Кого это, духи ада, принесли! — зло вскричал парень, выпрямившись. — Не двигайся, я сейчас вернусь, — бросил он мне, оставляя лежать на столе с закинутой на спину юбкой, и вышел.

Я сморгнула слезы, не в силах противиться его приказу. Как же это унизительно, лежать на столе кверху голым задом и ожидать его прихода. Но я кукла! Скорее бы все это кончилось... но меня отвлек от безрадостных мыслей разговор, доносящийся из-за приоткрытой двери, которую в спешке Жоршен не плотно притворил.

Хм... язык какой-то непонятный... странно, почему я понимаю все, что они говорят...

— ...приказал установить плотную слежку за принцем... выяснить его слабые стороны...

— И как он это себе представляет, — недовольно произнес голос Жоршена.

— Следовать четким указаниям... позиция выжидания...

Странно, а почему у говорящего такой безэмоциональный голос. Неужели? Меня прошиб холодный пот — в академии есть еще обращенные люди отчима. А это они про Кейрэн говорят?

Спустя минуту, как затихли голоса, закрыв за собой дверь, застыл у входа в архив Жоршен. Краем глаза, я видела его задумчивое лицо. Потом он встряхнулся и окинул похотливым взглядом мой вид. 'Братец' подошел и, шлепнув меня по ягодице, спустил штаны. Он ворвался в меня резко и настойчиво, заставив охнуть. Жоршена больше не интересовали мои чувства, сейчас парень реализовал свою похоть. Резко, больно ударяя меня об стол бедрами при каждом его движении, он двигался и двигался, веселым голосом раздавая новые распоряжения:

— Я передумал. Ты должна привлечь внимание альфара, а лучше будет, если соблазнишь. О, представляю его лицо, когда он узнает... — гаденько захихикал Жоршен и схватил меня за волосы, приподняв голову, — ты будешь следовать за ним тенью, чтобы я знал что, где и когда он делает! Поняла?

Я хрипло выдавила из себя 'Да' и он задвигался во мне еще быстрее. Тело начало гореть, а я себя еще больше ненавидеть... я кукла! Нет, зачем это все, зачем! Почему я не могу контролировать даже свое собственное тело? Я сжала еще сильнее зубы, чтобы не выдавать стона, а в глазах поплыли круги. Вдруг все закончилось, а на ягодицах у меня появилась холодная влага, медленно стекающая вниз.

— Приводи себя в порядок! Будешь докладывать каждые три дня, — выходя из архива, сказал Жоршен.

Я трясущейся рукой убрала прилипшие к щеке влажные волосы, и полезла в карман за салфетками, которые всегда с собой носила для таких случаев. Быстро, подавляя брезгливость, вытерла с себя его жидкость и натянула трусики. Достала из другого кармана маленькую рассчесочку и стала собирать волосы. Пригладив все прядки, я несколько раз глубоко вдохнула... Я КУКЛА! ...и направилась в аудиторию на алхимию.

После разрешения профессора прошла и села на свое место. Кейрэн бросила на меня оценивающий взгляд, а я не смогла удержаться от ироничной усмешки:

— Можешь говорить, что мы встречаемся, — и отвернулась, хотя успела заметить, как недобро прищурились ее красивые глаза цвета молочного шоколада.

Глава 5

Следующие дни слились для меня в сплошной комок нервов. Я доходила до академии и пряталась за деревьями, чтобы активировать фантом Кей, призвав в уме ее образ и сказав контрольную фразу. Кейрэн появлялась рядом, и мы вместе шли на пары. Потом так же вместе возвращались в город. Через три дня я отчиталась перед Жоршеном, полностью описав распорядок дня фантома и то, что мы начали встречаться. 'Брат' был очень доволен и быстро отпустил, ведь принц уже долго дожидался меня у выхода из здания академии.

Вечером четвертого дня с отсутствия Кейрэн, когда я сидела на кухне и пила чай, читая учебник по современной этике, в дверь постучали. Встала и, застегнув все пуговицы своего синего халата до горла, пошла с неясным чувством тревоги открывать дверь. Ведь кто мог прийти ко мне в гости? Особенно в такое время!

На пороге стояла Кей в темном плаще с низко надвинутым капюшоном. Я узнала ее только по золотистым волосам, выглядывающим из-под капюшона. Она, не дожидаясь моего приглашения, вошла в квартиру и скинула на пол плащ. Под ним оказалось странное обтягивающее одеяние черного цвета, все в грязи и кровавых пятнах — боюсь даже подумать, чем занималась альфарка все эти дни.

Кейрэн на ходу стала стягивать с себя грязную одежду, направляясь в спальню. Я от возмущения не нашлась даже, что и сказать, а она, бросив все на пол, завалилась на мою кровать с облегченным вздохом. Подбирая одежду с пола, чтобы отнесли ее в стирку, злилась на оставшуюся грязь. Когда все вымыла и привела в порядок — не могу видеть, когда что-то лежит не так, вошла в спальню. Альфарка лежала на спине с закрытыми глазами, расставив в стороны руки. Казалось, что она спала, но мою сущность целителя это не могло обмануть. Ее туго стянутая грудь с хрипом размеренно опускалась и поднималась под непривычной белой обтягивающей туникой без рукавов. А из-под туники виднелись коротенькие шортики — наверное, альфарские мужские трусы, похихикала про себя я.

— Кей, почему ты здесь? — подойдя к кровати, спросила я.

— Можно я немного отдохну — день был тяжелый, — не открывая глаз, тихо сказала она.

— Тебе надо снять перевязку. Уже кровоток сильно нарушен, ты что, все эти дни так и ходила? — строго спросила, садясь на край кровати.

— Я привыкла, — повела плечом Кей, но глаза открыла и приподнялась. Засунула руку под тунику и стала развязывать эластичные бинты. Когда ее грудь освободилась от тугой повязки, смогла сделать глубокий, наполненный удовольствия вдох и обессиленно повалилась в постель. — Как же хорошо...

Я сидела и смотрела в неярком свете, льющемся из кухни через открытую дверь, на улыбающееся лицо альфарки и не могла понять. Зачем она пришла так поздно? Почему в таком виде? А самое главное, почему я не могу оторвать взгляда от ее красивого лица. Сейчас, когда она расслабилась и больше не принимала строгий вид, я бы ни за что не приняла ее за парня. А потом Кей открыла глаза и посмотрела на меня, а я смутилась, сама не знаю отчего.

— Раи-йи, — протянула альфарка, делая странный акцент на моем имени, — ты мне будешь завтра нужна. Вечером пойдем на альфарскую вечеринку. Тебе есть что одеть? — перевернувшись на бок и подперев голову рукой, спросила она.

— Нет.

— Хорошо, тогда утром тебе пришлют платье, пока мы будем заняты, — кивнула своим мыслям Кей и накрыла ладонью мои пальцы. Я вздрогнула от ее прикосновения и убрала руку, на что альфарка лукаво усмехнулась и протянула. — Раи-йи, ты что еще девочка?

— Мне двадцать два года, — вызывающе сказала я.

— Ну и что. А мне сорок восемь, по вашему около двадцати пяти. Почему ты меня боишься? — близко пододвинувшись, спросила Кей.

— Я тебя не боюсь. Просто, не люблю, когда ко мне прикасаются, — прямо выдержала ее взгляд.

— Завтра на вечеринке придется потерпеть, иначе никто не поверит, что ты моя радалея, — нежно проведя по моей щеке кончиками пальцев, сказала альфарка.

— Радалея? — зачарованно глядя в ее блестящие в темноте глаза, переспросила я.

— Девушка, разделяющая постель до свадебного ритуала, — поясняя это, Кей подняла пальцами мой подбородок и стала наклоняться.

И когда только успела сесть на кровати на колени, чтобы быть выше меня? Но самое странное, что ее прикосновения не были мне противны, не вызывали отвращения, как раньше прикосновения других людей. Так тяжело было противиться ее настойчивой воле, что я сделала то, что делала всегда в таких случаях — ушла в себя, полностью подчинившись. В сознании всплыло: я кукла — и погасло. Сейчас со мной можно было делать, что угодно — я просто оболочка.