Проблемы взросления

Нет, каким безмозглым трусом он всё же оказался! Испугался самого себя — куда уж дальше! Да ещё и покалечился из-за этого страха! Хорошо хоть, голову себе не разбил на радостях! То-то было бы смеха!

Злость просто бурлила в нём — а вот страха не осталось и следа, более того — этот самый страх показался ему вдруг невероятно глупым. Всё же, он-прежний стал лишь ничтожной частью себя-сейчас, и провалиться в те детские кошмары Вайми уже не мог при всём желании. Вот только его заслуг здесь нашлось, увы, немного — худой зашуганный подросток вырос в здорового лося и без его героических усилий. Да и по капле выдавливать из себя труса ему тоже не пришлось — храбрым он никогда и не был, просто обидчивым. В ответ на оскорбления он всегда бросался в драку — и всегда был жестоко бит. Не из-за неловкости или неумения — драться он всегда умел, получше многих мальчишек, — но тогда ему, часто голодному, просто не хватало сил. Не то, чтобы его очень это трогало, — терпеть унижения безответно было бесконечно хуже, — но разбитая мордашка и упорно ноющие синяки не слишком красят жизнь.

Теперь-то Вайми понимал, что сам загнал себя в изгои, — девушки племени опекали мальчишек всего лет до двенадцати, потом их брали в обучение уже взрослые парни. Но он, с его диким стремлением к независимости, не пошел в обучение ни к кому. Уж слишком ему не хотелось стать мальчиком на побегушках, да и тратить время на всякую чушь было откровенно жалко. Итог оказался банален — и взрослые парни, и их ученики начали совместно его травить, загнав в компанию к Алхасу и другим неудачникам. Сейчас, вспоминая те годы, Вайми искренне удивлялся, как вообще дожил до возраста, когда его стало опасно задирать. Характер у него всегда был вспыльчивый, в ярость он впадал легко, — и не раз и даже не два очень всерьёз пытался убить противника. Наверное, лишь потому его травили в основном словесно, да ещё шугали изо всех подростковых компаний, в которые ему, созданию от природы общительному, вообще-то очень хотелось. Но и это оказалось невероятно обидно — Вайми, наверное, предпочёл бы, чтобы его каждый день сажали голым задом в муравейник, лишь бы дали просто погреть уши разговорами о девчонках и других вечных мальчишеских темах. Впрочем, те три года на самом деле создали его, — спасаясь от травли, он почти всё время шастал в лесу, ухитрился выжить там, где сгинули все остальные изгои, — и начал понемногу выстраивать свой собственный мир, раз уж из общего мира племени его изгнали. Но, скорей всего, и это кончилось бы плохо, — не ворвись в его несчастную жизнь Лина и её сумасшедший брат. И Аютия, подруга её брата. После знакомства с этой веселой компанией (теперь Вайми изо всех сил удивлялся, какие козни демонов не дали им сойтись раньше) у него без малого полностью поменялся и стиль жизни, и интересы даже. Он словно превратился в... да что там, в самого себя, — такого, каким и должен был быть.

Лишь теперь Вайми понял, как многим обязан своей любимой и друзьям. Троица неординарных личностей, фактически — его семья, стала ему и защитой от косности племени, и собеседниками, — поддержкой в его развитии, жизненно важной школой. Не раз и не два Лина и Найте защищали его буквально — физически. Они же помогли ему упорядочить и отточить разум, вытесали его из той бесформенной глыбы растрепанных чувств, какой он стал в отрочестве. А вот Аютия... с ней всё оказалось сложнее. Мягчайшая и кроткая на вид, несгибаемая и независимая на деле, — что она и доказала, выбрав Найте и отказав Анмаю. Почти незаметная, она обладала потрясающим даром разрешать конфликты. Именно она спасала Вайми от наездов женской половины племени — да, пожалуй, и от гнева многих парней, девчонки которых бессовестно воспользовались его и своей красотой. Она же на удивление легко гасила ссоры в их квадре, даже ссоры Вайми с самим собой, — такое с ним тоже случалось, — и уж точно не у него одного. Нет, с Найте-то понятно — он её муж, а юноша знал, как много Лина может тут сделать, вовсе не прибегая к словам. Но вот только ими... взглядом, жестом, самим своим появлением на краю его глаза... сколько раз так вот незаметно она направляла его мысли именно туда, куда нужно? А он отплатил ей тем, что уничтожил и её, и её мир...

В душе вдруг полыхнула дикая ненависть к себе — слепой, бессовестной твари. Его рука метнулась, как змея, яростно ударив по стене. Он хотел болью тела заглушить боль души — но она лишь разожгла его ярость, а ярость толкнула его к желанию немедленно покончить со всем этим.

Пнув наружную дверь, он вышел в коридор, в обжигающий холод — но на него Вайми сейчас было наплевать. Он подошел к наружной двери — и...

Она не открылась, конечно. То есть, перед Вайэрси, может, и открылась бы — но перед ним нет. В самом деле, кто он?

Вайми сел у стены рядом с дверью — и снова заржал как ненормальный. Он собирался пошарить по Твердыне в поисках оружия — любой вещи, какую получится найти — но его замечательный замысел сдох в самом зародыше.

На шум вышел Старший Брат. Он удивленно замер, глядя на Младшего Брата. Вайми понимал, что выглядит идиотски — голый, сидящий в натекшей с его тела луже, — но уж это-то он вполне заслужил.

— Ну и что всё это значит? — хмуро спросил Вайэрси.

Вайми зло зыркнул на него.

— А тебе что? Я тебе мешаю?

Вайэрси сел на корточки, напротив.

— Что это с тобой? — он вытянул шею и присмотрелся. — Да у тебя же кровь идет!

— А? — Вайми скосил глаза. В самом деле, лужа под ним была розоватая. Он сунул руку за спину — конечно, кровь уже свернулась, перестав течь. — А, фигня. В ванной грохнулся.

Старший Брат встал и подошёл к нему.

— Ну-ка, приятель, поднимись. Дай мне посмотреть.

Вайми вновь зло зыркнул на него — но сидеть у его ног выходило совсем уже глупо, так что он неохотно подчинился.

Крепко взяв за плечо, Вайэрси развернул его спиной. По телу Вайми вдруг волной прошёл озноб, — а когда горячие пальцы симайа коснулись длинной запекшейся ссадины, он весь резко вздрогнул. Замер, испуганно схватив воздух, когда они вдавились в кожу по её краям — и...

Казалось, что его со страшной силой ударили по пояснице тяжелым ледяным хлыстом — ощущения вышли на удивление похожие. Белое пламя плеснуло вверх и вниз по позвоночнику — юноша немузыкально заорал и выгнулся, одновременно выворачиваясь и хватаясь за больное место.

Ссадина исчезла. То есть, совсем. Вайми неверяще пробежал пальцами по только что рассеченной коже, — и удивленно уставился на Старшего Брата.

— Что это?

Вайэрси усмехнулся.

— Обычное пластическое поле. Она зажила бы и без него — но так лучше.

— И ты можешь вылечить так любую рану? — с интересом спросил Вайми.

— Да.

— Даже смерть?

Вайэрси посмотрел прямо ему в глаза. Ресницы Вайми задрожали — но он всё же не отвел взгляда.

— Да. Даже смерть — если у меня будет хоть какая-то часть твоего тела.

— О, — Вайми удивленно приоткрыл рот, но сказать ещё что-то не смог, ошеломленный новостью. — Выходит, я теперь просто не смогу умереть?

Вайэрси взял его за подбородок и силой поднял голову.

— А ты этого хочешь?

Вайми вновь резко вывернулся и отступил на шаг назад, зло глядя на него.

— А какое тебе дело? Зачем я тебе? Какая от меня польза?

Вайэрси очень спокойно встретил его взгляд.

— Никакой пользы, кроме вреда. И что? Хочешь сдохнуть? Быстро, медленно — или сначала помучиться?

— Да пошёл ты... — Вайми отвернулся, отошел на несколько шагов и уперся лбом в стену. Его начало трясти. Он сам не понимал сейчас, что это с ним происходит. И резко повернулся к брату.

— А если захочу помучиться — ты мне поможешь? Да? Ну так давай. Мне лечь — или ты так?

— Дурак ты, — Ваэйрси отвернулся. — Ну, чего тебе надо? Тепла? Жратвы? Внимания? Сам ведь не знаешь.

Вайми зло прикусил губу — он знал, что это правда — но тут же нашелся.

— Мне нужно оружие — хотя бы нож, — сказал он.

Вайэрси страшновато рассмеялся.

— Зачем? Зарезаться?

Вайми подавился воздухом — точнее, словами, которые хотел сказать. Юноша вроде него не должен даже знать таких слов, — не говоря уж о том, чтобы произносить их, — но он, похоже, весь был какой-то неправильный.

— Знаешь, чем ребенок отличается от взрослого в моём племени? — наконец сказал он. — У детей нет оружия. Вот я сейчас чувствую себя ребенком... да никем просто я себя чувствую!

— Так всё дело только в этом? — Вайэрси насмешливо приподнял бровь.

Вайми вновь зло прикусил губу. Он-то знал, что совсем не в этом, нет, — но вот сможет ли он это объяснить?

— Ладно, черт с тобой. Пошли.

Вайми хмуро последовал за ним. Как он и ожидал, они вновь спустились к тому странному туманному окну. На сей раз, Вайэрси стоял у него примерно минуту, — а потом опустил туда руку и вытащил...

Вайми с интересом вытянул шею. Прямое, очень гладкое черно-серое лезвие было одним целым с изысканной формы рукояткой, украшенной сложным узором из волосяных рисок звёздного серебра. Вайэрси небрежно держал его между кончиками указательных пальцев, странным образом не касаясь рукоятки и почти невидимого острия.

— Прости, я дурак, раз не подумал об этом сразу, — сказал он. — Но ты... в общем, ты заслужил подарок на совершеннолетие, — он протянул нож юноше.

Вайми не вполне вежливо цапнул его. Ладонь тут же словно прилипла к рукояти, равно пригодной для нанесения ударов и тычков — и для долгой, кропотливой и сложной работы, созданной для этой, единственной во Вселенной ладони. Вторую руку юноша поднес к лезвию, заточенному до обсидиановой, стеклянной остроты — и, подумав, осторожно отвел её. Не хватало ещё вдобавок ко всему порезаться.

— Что это? — с интересом спросил он, разглядывая хищно изогнутый клюв острия и пилу на обухе. Старый его нож был куда проще — прямой, лишь с параболическим изгибом лезвия на конце. Страшноватая мысль о том, что он хотел с собой сделать, незаметно угасла, съеденная любопытством.

— Монокристалл вольфрамоникелевого сплава, — спокойно ответил Вайэрси. — По крайней мере, сломать его ты не сможешь.

Вайми взглянул на него, как на идиота, вертя нож в руке. Тяжелый — но ему в самый раз. Такой удобный...

— Здорово, — наконец сказал он. — Но это же не оружие!

Вайэрси сложил руки на груди, насмешливо глядя на него.

— Конечно. Это инструмент. Дай тебе волю — ты нацепил бы кинжал, кортик или даже целый меч — но таскаться с ним везде не очень-то удобно. Я не говорю уже о том, что хлеб мечом не нарезать. А такой нож — его много для чего можно использовать.

— Э... ладно, — Вайми невольно повел взглядом в поисках мишени, в которую мог бы метнуть нож — и Старший Брат усмехнулся.

— Пошли наверх, тут только сталь. Ещё поцарапаешь её...

Вайми хмыкнул, опустил нож к бедру — и вдруг замер.

— А как его носить? Не в руке же! Всё время — неудобно.

Вайэрси усмехнулся.

— В ножнах, разумеется.

— А? — Вайми удивленно взглянул на него. Ножен у него, понятно, не было.

Старший Брат хлопнул себя по лбу.

— В самом деле. Подожди... сейчас...

Он вернулся к окну синтезатора — и ещё через минуту достал из него такие же черно-серые ножны, в тон к ручке украшенные рисками звёздного серебра. Вайми спокойно вложил в них оружие. Ножны оказались легкие, из незнакомого ему шершавого, чуть прохладного материала, — с защелкой, чтобы нож не выпал.

— А ремень? — спросил он.

Старший Брат хмыкнул — но вытянул из туманного сияния крепкий кожаный ремень — с пряжкой-защелкой (к ней замечательно крепились ножны), и с ещё одной, побольше — ей ремень застегивался.

Защелкнув её на своем впалом мускулистом животе, Вайми удовлетворенно вздохнул. Что-то в глубине его души расслабилось, — казалось, что закрылась и зажила давно ноющая рана. Пояс под тяжестью оружия сполз на бедро, — но чувствовать его вес ему очень нравилось. Он даже опустил ресницы, чтобы в полной мере насладиться этим ощущением.

— Замечательный вид, — насмешливо сказал Старший Брат. — Тебе больше ничего не нужно?

Вайми быстро взглянул на него из-под удивленно приподнявшихся ресниц, потом вспомнил, что кроме этого самого ремня на нем нет ничего — и густо покраснел. Тёплое ощущение душевной полноты от этого, впрочем, не ослабло, — скорее, даже напротив.

— Э... а что я теперь должен носить? — осторожно спросил он.

— Парео, — усмехнулся Старший Брат. — Или шорты хотя бы. В них петли для ремня есть — да они и приличнее будет смотреться.

— А так — неприлично? — Вайми задумчиво прикусил губу. Что такое шорты — он представлял себе весьма смутно, и сомневался, что ему понравится. Но врожденное эстетическое чувство говорило ему, что бусы и набедренный шнур вместе с этим ремнем будут смотреться идиотски.

— Так — нет, — Вайэрси окинул взглядом нагое тело юноши. — Совершенно.

— Я такой страшный? — Вайми вновь начал злиться.

Старший Брат покачал головой.

— Нет. Напротив. Вызываешь... желание.

— У тебя? — недоуменно спросил юноша.

Вайэрси рассмеялся.

— Нет. У девчонок.

Вайми удивленно хмыкнул.

— А разве это плохо?

— Нет. Но их парням это может не понравиться.

— А! — Вайми мотнул головой. — Тогда ладно. Парней-то тут нет.

Получив всё желанное, он торжественно вернулся в спальню. Там он вспомнил, что даже не сказал "спасибо" за подарок — но едва представил себе, как извиняется, его едва не стошнило. Извиняться за доверие — нет, спасибо, лучше сразу сдохнуть...

Одеваться не хотелось — да и смысла в этом он не видел. Вайми подумал, не попросить ли ему эти самые шорты — просто чтобы привыкнуть — но тут же махнул рукой. Чем бы ни была эта фигня, она нужна ему точно не сейчас, а значит, незачем себя и мучить.

Он достал нож, начал вертеть его в руках. Пусть незаслуженно — но вещь ему досталась потрясающая, чего уж там...

Коротко размахнувшись, юноша метнул нож в покрытую пластиком стену. Он глухо стукнул в неё — и остался торчать. Вайми протянул руку и с силой выдернул его, — узкая щель в пластике тут же исчезла, словно в воде. Забавно... В племени у него тоже был нож — с узким, но толстым клинком, меньше деревянной рукоятки, — и он неплохо попадал им в цель шагов за двадцать. Эта штука, увы, явно не годилась для метания — разве что так, в упор, — но сейчас Вайми это не трогало. Он метал и выдергивал, метал и выдергивал — стене всё равно ничего не делалось — почти не думая об этом. Вот, ещё одна его мечта исполнилась — и толку? Он и так нашел бы, чем занять руки. Дальше-то что? Зачем он, собственно, живет, если все его друзья и Лина умерли?

В самом деле? Вайми бешено помотал головой — но не добился ничего, кроме головокружения. Мир вокруг поплыл — почти забавно, но тут же вновь замер. Нет, чего же он хочет? Жить — да, очень, пусть жизни он и не заслужил. Но зачем? Чтобы до конца дней мучиться совестью? Или...

Вайми вдруг понял, что совсем не понимает себя, — и не сможет понять, потому что ему не за что зацепиться. Вокруг нет его ровесников, а без них он не сможет решить, насколько он сам себе нужен — или не нужен. Эта идея вдруг показалась ему очень важной — настолько важной, что он поднялся и вышел в коридор, чтобы найти брата.