Проблемы взросления

Вайми схватил ртом воздух, вскрикнул, вынырнув из темноты, — и лишь через миг понял, что проснулся. Напугавшая его жуть растаяла за гранью реальности. Юноша улыбнулся, счастливо вздохнул, потянулся, вытягиваясь в струнку до тугой сладкой дрожи, — и вновь замер в объятиях мягкой ткани. Он лежал, растянувшись во весь рост, обнаженный, под теплым одеялом, высунув наружу лишь голову и босые ноги. Глаза открывать не хотелось, думать тоже. Тепло со всех сторон, покой, тишина... Необычное ощущение.

Он ещё плавал в мягкой отступающей темноте, привычно вылавливая из неё сон. Что-то совсем уже кошмарное... а, да. Он стоял на полянке в родном лесу, совсем без ничего, отчаянно прикрывая руками самое дорогое — уши, кажется? — а вокруг тесным кружком стояли девушки и смотрели на него очень странно, — словно хотели чего-то. Брр! Или не брр? Девчонки снились симпатичные — худые, очень стройные, в смешных передничках, ожерельях из чьих-то зубов, с луками, невероятно лохматые. Их золотистые тела на удивление четко выделялись на темном фоне зарослей, смутно-условных, как часто бывает во сне. Наверное, его стоит досмотреть...

Вайми пошевелился, устраиваясь поудобнее и попытался заснуть. Напрасно — такое редко с ним случалось и обычно злило, но не теперь. Казалось, что одеяло, гладкая простыня и большущая мягкая подушка впитали его без остатка, — он заснул так глубоко и спал так долго, как, наверное, никогда раньше. Хотелось вот так, без конца, лежать, вытянувшись, чувствуя, как мягко и ровно бьется сердце, а волосы смешно щекочут загривок. Лишь понемногу растущее давление внизу живота убедило его, что вставать-таки придется.

Юноша печально вздохнул, потянулся ещё раз, — и со скоростью взрыва слетел с постели. Одеяло бесформенной грудой сползло по стенке, но Вайми едва взглянул на него. Он подпрыгнул, крутанувшись в воздухе, хлопнулся в пол ладонями расставленных рук и замер, мотая для равновесия босыми ногами и с интересом осматриваясь.

Вот так, вверх дном, отведенная ему Старшим Братом комната смотрелась смешно — пепельно-серые стены, неяркий золотистый свет, большущая кровать, множество каких-то пустых пока шкафчиков — вот, собственно, и всё. Теплый сухой воздух, низковатый потолок — очень уютно.

Как всегда в такой позе, кровь шумела в ушах — интересное, но не очень ощущение. Вайми аккуратно поджал ноги, мгновенно выбросил их вверх и толкнулся руками, вновь крутанувшись в воздухе. Гулко врезался в пол пятками, выпрямился, засмеялся от головокружения. Зевая и жмурясь, пошел вперед, на ощупь толкнул узенькую дверь. Замер, щурясь от яркого света, осторожно приподнял ресницы, глядя на странные устройства из металла и керамики. Вчера Старший Брат сказал ему, как всем этим пользоваться, но он всё же сомневался, что понял всё правильно. Да и делать такие вот... вещи в такой... чистоте как-то... стеснительно. К сожалению, острая резь внизу живота не дала ему развить столь продуктивные размышления.

Культурно (как он надеялся) пописав, Вайми вновь замер, глядя в зеркало и с трудом веря, что этот вот дико разлохмаченный юноша с заспанно-удивленным лицом — он сам. Раньше он редко видел себя со стороны — нет, конечно, разглядывал своё отражение в лужах, но это же совсем не то! Впервые он увидел себя по-настоящему лишь в доме у Лархо, — и в тот раз не успел рассмотреть толком. Но уж сейчас-то...

Вайми покрутился перед зеркалом, до боли вывертывая шею, глядя на себя через плечо и по одной подгибая ноги — и, в общем, очень понравился себе. Нет, плечи можно и пошире, и мускулы массивнее, как у Старшего Брата, — но зато он очень... ладный, наверное? Лицо вот только слишком хмурое, и глаза какие-то... дикие, ну, да и пусть их. Красиво — и ладно.

Как всегда утром, Вайми захотелось вымыться. Можно и здесь — но вчера Старший Брат показывал ему...

Он толкнулся в белую эмаль стальной двери, на миг замер, вспоминая, — потом повернул рубчатое кольцо ручки и выскользнул в просторный темноватый коридор, холодный и неуютный, — пусть тут нет никого, кроме Старшего Брата, но всё равно...

Здесь, в незнакомом месте, ему страшно не хватало оружия, хотя бы простого ножа — Вайми вырос в лесу и нож стал для него частью тела. Нет, он и так мог постоять за себя — просто руками и ногами — но всё равно, ладонь невольно тянулась к левому бедру — и удивленно замирала, ничего не нащупав...

Недовольно мотнув головой, юноша беззвучно пошел вперед, — вчера его босые ноги противно шлепали по пластику, но теперь он уже наловчился и ступал тихо, как тень. Вновь замер на миг у двустворчатой двери в конце коридора, — от глаз среди всех этих стен толку мало, тянет их закрыть и положиться на уши, — что он и сделал, впитывая тишину. Ничего, но слишком тихо — тревожно. Что-то слегка тянет мышцы и беззвучно вибрирует в животе. Странное ощущение...

Вайми вновь недовольно мотнул головой, распахнул, наконец, упруго вырывавшуюся дверь и нырнул во влажный теплый воздух. Большой зал, ярко освещенный, а в середине — как это называется? — глубокое озеро теплой — ощущается кожей — воды.

Медлить юноша не стал. Смаху кинулся вперед — здорово, что босые ноги не скользят! — и бултыхнулся в эту восхитительно теплую воду. Почему-то соленую — она сразу залила нос, и он вынырнул, возмущенно отфыркиваясь. Странно, но эта вода оказалась плотнее обычной, — она ощутимо выталкивала тело вверх, а не податливо расступалась, как раньше. Здорово!

Ноги до дна не доставали, и Вайми забарахтался, вспоминая, как плыть. Беспорядочные взмахи рук и ног больше мешали — в итоге, он погрузился с головой, ошеломленно распахнул глаза — удивительно, но их совсем не щипало! — и тут умное тело само резко изогнулось, сразу упираясь в воду и рассекая её.

Вайми бросило вперед с неожиданной скоростью, — он едва успел вытянуть руки, чтобы не врезаться в стенку, вынырнул, хватил воздух, рассмеялся. Вновь нырнул к самому дну, чувствуя, как вода мягко сжимает грудь и живот, давит на уши — новое, но очень приятное ощущение. Длинные, упругие мускулы жили, словно сами по себе, сокращаясь с явным наслаждением. Юноша вынырнул, отдышался, вновь нырнул...

Нет, мой народ раньше ТОЧНО жил в воде, подумал Вайми через полчаса, — он, наконец, запыхался и переводил дух, держась рукой за стенку. Иначе фиг бы мне это так понравилось. И тело у меня для этого приспособлено здорово, — я вот жевать под водой могу, и нос у меня такой, что вода внутрь плохо заливается, и ступни — ну чем не недоразвитые ласты? И никакой наземный зверь — ни волк, ни пардус — в воде мне не страшен, я его тут утоплю, как щенка — они же даже нырять не умеют!

Вайми лениво прикрыл глаза, с наслаждением чувствуя слабое нытье во всех почти мышцах, — даже во время бега большая часть их бездельничала, а тут вот он смог устроить им настоящий праздник. У-ф-ф...

Уши у него залило водой, — он не столько слышал сейчас звуки, сколько ощущал их всем телом, — но стук захлопнувшейся двери уловил. Это мог быть только Старший Брат, — юноша резко бросил тело вверх, поймал ладонью борт бассейна, подтянулся.... Ну да, он не ошибся, — Вайэрси стоял возле двери, с интересом глядя на него.

Вайми с удивлением понял, что хотел бы увидеть кого-то ещё — просто из интереса — потом рывком подтянулся, шумно выбросив себя из бассейна, встал на четвереньки, яростно помотал головой, вытряхивая воду из ушей, потом гибко, одним движением, поднялся, глядя на Старшего Брата и отжимая волосы. Вода стекала с его мокрого тела, и воздух вдруг пробежал по коже холодными пальцами.

Вайэрси тоже с интересом смотрел на него. Вайми как-то вдруг вспомнил, что на нем нет ну совершенно ничего, смутился и покраснел. Захотелось прикрыться руками, — но это смотрелось бы жалко и смешно, так что он просто сел на пол, поджав босые ноги и сердито глядя на брата снизу вверх.

— Есть хочешь? — насмешливо спросил Вайэрси.

Вайми зло зыркнул на него глазищами. Он захотел гордо сказать "нет" — но в животе тут же предательски заурчало. Есть ему действительно хотелось, причем, сильно. Нет, сдаваться так вот просто стыдно, — но уж мучить себя на радость Старшему Брату и подавно не годилось.

— Допустим, хочу, — хмуро признался он, и поджал пальцы босых ног.

— Пошли тогда, — Вайэрси рассмеялся.

Вайми мгновенно поднялся, позабыв о стыде. Живот вдруг свело — наяву, в Реальности, он ничего ещё не ел, и помимо вдруг проснувшегося голода его терзало не менее мучительное любопытство.

— Оденься сначала, — насмешливо сказал Вайэрси. — Тут холодно.

Вайми подогнул пятку и с сомнением посмотрел на себя через плечо.

— Я весь мокрый.

— Тут есть сушилки, — Вайэрси показал на ряд дверок в стене. — Просто зайди туда и нажми кнопку. И всё.

Вайми с интересом открыл дверку. Тесная круглая камера, выложенная изнутри чем-то вроде молочно-опаловой плитки, ярко освещенная. Пресловутая кнопка размером с блюдце оказалась высоко над головой, — чтобы нажать на неё, юноше пришлось поднять руки и ещё встать на цыпочки. В тот же миг "плитка" на стенках вдруг вспыхнула, и упругий тугой воздух плотно сжал его со всех сторон. Вайми заорал от испуга и изо всех сил дернулся, — совершенно напрасно. Ничего плохого ему эта вещь, впрочем, не сделала — напротив, как живая заелозила по всему его телу, забираясь даже между пальцев рук и ног. Оказалось щекотно, — Вайми не знал, что на нем столько чувствительных местечек. Он невольно рассмеялся и даже разочарованно вздохнул, когда поле отпустило его. Ощущения ему очень понравились, — но он и в самом деле стал почти сухой, даже волосы только чуть влажные. Дверь открылась сама, и он вышел, чувствуя себя очень легким, свежим и сильным.

— Давай одевайся и пошли есть, — напомнил Вайэрси.

Вайми задумчиво склонил голову к плечу. Старший Брат, не Старший Брат, — но не может же юноша вроде него сдаться так вот легко? Иди туда, ешь то — ну скучно это же!

— Я хочу нормальную одежду, — для начала заявил он. В самом деле — туника теплая, конечно, но Правильный Вид ведь гораздо важнее!

— Нормальную — это какую? — с интересом спросил Старший Брат.

— Это как в племени, — с удовольствием пояснил Вайми. Есть ему, конечно же, хотелось, — но ради столь важного дела он мог и потерпеть.

— Ты же замерзнешь, — удивленно ответил Вайэрси. — Здесь холодно.

Вайми задумчиво взглянул на него.

— И что? Не помру же... наверное.

— Мазохист, — печально констатировал Вайэрси. — Извращенец.

— Угу, — с удовольствием подтвердил юноша. — Пошли?

— Пошли.

Через другую дверь они вышли в коридор, — и Вайми удивленно приоткрыл рот. Зеркально-черные стальные стены, тусклый мертвенно-синий свет, едва пробивавшийся из-за плоских балок потолка.... Воздух тут оказался ледяной, а металлический пол и вовсе обжигал босые ноги, чуть ли не примерзавшие к нему на каждом шаге. Чуткие пальцы сразу свело, а вскоре по всем мускулам разбежалась стремительная, как молнии, дрожь. Вайми шагал за Старшим Братом, с интересом прислушиваясь к своим ощущениям. Удивительно — но ему, отчасти, даже нравилось. Хотя...

Он зябко обхватил бока — и принялся яростно растирать их. Бока и ладони сразу стали горячими — малость, но уже кое-что.

Вайэрси обернулся, с интересом глядя на обнаженного Младшего Брата. Юноша ответил ему хмурым и злым взглядом, — он явно переоценил свои силы, но сдаваться, естественно, не собирался. Вайэрси усмехнулся. Он шагнул во внезапно открывшийся в стене проем, — и повис в расчерченной кольцами синего сияния шахте. Вайми замер на пороге, ошалело глядя на него.

— Иди сюда, — сказал Старший Брат. — Не бойся.

Юноша с замершим сердцем шагнул вперед — и, испуганно вскрикнув, тут же полетел вниз. Воздух вдруг подхватил его, замедляя падение — и Вайми, охнув, плюхнулся на четвереньки под веселый смех брата.

Зло зыркнув на него — снизу вверх — он одним движением поднялся, изо всех сил делая вид, что совершенно ничего не случилось. Вайэрси усмехнулся и пошел вперед по едва освещенным коридорам...

Вайми с интересом крутил головой. Всё вокруг совершенно непривычное, это будоражило и возбуждало, — даже больше, наверное, чем холод. Ему хотелось... нет, не заняться любовью, конечно, — но чего-то похожего. Чего именно, — он никак не мог понять, и это его очень злило.

Вайэрси замер у монолитной, казалось бы, черно-зеркальной стены, — и она вдруг с рокотом разошлась, распавшись толстыми гранеными плитами. За ней оказалось так же темно и так же холодно. Пахло чем-то странным, — юноша осторожно втянул воздух, и, вслед за Старшим Братом, проскользнул внутрь. Здесь кругом громоздились машины, — угловатые сложносоставные глыбы. Они окружали что-то вроде громадного стола. В его центре светилось квадратное окно, залитое странным, мутно-белесым, неподвижным туманом.

— Ну? — Вайэрси с усмешкой повернулся к нему. — Чего тебе нужно?

Вайми глубоко вздохнул и поджал замерзшую ногу, как аист.

— Одежду, — попросил он и добавил: — Приличную!

Вайэрси улыбнулся.

— Ладно.

Опустив руку в светящийся туман, он медленно вытянул оттуда широкую ленту из расшитой нехитрыми узорами ткани и плетеный из растительных волокон шнурок. Вайми осторожно взял их — влажные и теплые, совершенно реальные. Шнурок он ловко повязал вокруг бедер, а ленту пропустил под него. Теперь её концы свисали спереди и сзади, надежно скрывая самое дорогое.

— Согрелся? — участливо спросил Вайэрси.

Вайми зло зыркнул на него. Теплее ему, разумеется, не стало. В голове мелькнула мысль попросить хотя бы парео (из ткани потолще), — в случае чего его можно размотать и укрыться, — но юноша задавил её в зародыше. Показать Старшему Брату, как ему холодно? Ещё чего!

— Украшения давай, — буркнул он, изо всех сил стараясь, чтобы зубы не стучали.

— Зачем тебе? — спросил Вайэрси. — Ты и сам по себе красивый.

— Так положено, — ответил Вайми. У него иногда выскакивали такие вот неожиданные словечки, — это удивляло его, но сейчас пришлось очень к месту. — Браслеты — для ловкости и силы рук и ног, ожерелье оберегает и удерживает в груди душу-дыхание, бусы на талии — чтобы детей было побольше. Цвет тоже очень важен. Бусы из красных галек останавливают кровь, синие очищают любую воду, зеленые полны силы растений и делятся ею с нами, желтые — символ солнечного животворного тепла, белые никто не носит, это цвет найров и демонов Нижнего Мира. Перламутровые ракушки, впитавшие воду и лунный свет, — я носил в племени такое ожерелье, — просветляют мысли, на них и вырезают знаки луны и воды. И ещё у нас носят всякие ожерелья из костей, зубов, ягод и переливчатых надкрыльев, — всё живое делится с нами своей силой. Но я больше камень люблю, — он прохладный и гладкий.

Старший Брат хмыкнул, одну за другой медленно вытягивая нитки бус из разноцветных галек — тоже теплые, и Вайми с наслаждением обмотал их вокруг запястий и лодыжек. Пару ниток он обернул вокруг талии — глупость, конечно, но Лине почему-то страшно нравилось, — а ещё пару привычно заплел в волосы, — просто чтобы не лезли так нагло в глаза. Подумал, не нацепить ли ещё бус на шею, в дополнение к ракушкам, — но это уж точно была девчоночья блажь, и он прогнал её.

Закончив украшательство, Вайми осмотрел себя, насколько мог извернуться. Да — вот теперь он выглядел так, как положено приличному юноше из племени, скромному и благопристойному. Не хватало лишь самого главного отличия парня — оружия.

— Мне ещё лук нужен и копье, — попросил он.

Вайэрси удивленно приподнял брови.

— Прости — но зачем тебе? Здесь, кроме нас, никого нет.

— Лук — пострелять для настроения, а копье просто так, — пояснил Вайми. — Парню положено.

— Здесь — не положено, — отрезал Вайэрси. — Обойдешься.

— Ну, хотя бы нож дай! — уступил Вайми. — Я без оружия как голый!

— Обойдешься, — повторил Вайэрси. — И вообще — отвыкай от этих дикарских привычек. В Ана-Йэ, куда ты вскоре полетишь, оружие носить вообще не принято.

Вайми обиженно прикусил губу, — и сам протянул руку к чудесному окну. Он понятия не имел, как достать оттуда нужную вещь, — но как узнаешь, если не попробуешь?

Его рука вдруг уперлась во что-то обманчиво мягкое, упругое, однако, непреодолимое. Чем отчаянней он нажимал, — тем сильней становилось сопротивление. В конце концов, юноша бросил бесполезные попытки и зло посмотрел на Старшего Брата. Он ничего не знал об этом новом мире, — и это совсем ему не нравилось.

— Мне нужно, — хмуро повторил он.

— Есть пошли, — ответил Вайэрси.

Вайми вздохнул. Наверное, от холода, есть хотелось всё сильнее, в животе возмущенно урчало. Мудро решив, что вымогать оружие на сытый желудок будет куда как удобнее, он пошел за Старшим Братом.

Они вернулись в обитаемую часть корабля, в ярко освещенную комнату, которую Вайэрси назвал "гостиной". Едва переступив порог, Вайми активно втянул воздух, тут же уловив убойно аппетитные запахи. Незнакомые — но от этого ещё более манящие. Еда стояла на столе, в центре комнаты — прозрачные контейнеры с разноцветным, какие-то плоды в корзинках, груды смешных лепешечек в вазах.... И, главное, — тут оказалось ТЕПЛО. Он нырнул в теплый воздух, как в воду, — и сразу же плюхнулся на ближайшее свободное место, с наслаждением чувствуя, как расслабляются уже ноющие от постоянной дрожи мускулы и понемногу начинают отходить насмерть застывшие босые ноги.

— Руки помой, — насмешливо сказал Вайэрси.

— Они чистые, — невозмутимо ответил юноша. Глубокая серебряная миска с какими-то оглушающе пахнущими золотистыми шариками уже окончательно овладела его вниманием.

— Вайми, — Старший Брат обошел стол и встал рядом с ним, положив ему руку на плечо. Юноша удивленно поднял глаза. — Похоже, что этого ты не заметил, — но там, у себя, ты очень здорово устроился: младший брат второго по значению человека в племени, свободный, ничем никому не обязанный. Но теперь тебе следует понять вот что: твоя вольная жизнь закончилась. Ты не симайа, ты оннеле — Первая Форма, даже не взрослый.

— Мне уже восемнадцать, я взрослый мужчина! — возмутился Вайми.

— В племени, — вздохнул Вайэрси. — Но не здесь. Прости, но по всем своим знаниям ты тянешь у нас едва лет на пять, — и отношение к тебе будет такое же. Никто не будет спрашивать, что ты хочешь, а что нет. Так что тебе лучше сразу привыкнуть к тому, что у оннеле есть правила, что их установил не ты, — и что ты должен их соблюдать.

— А если я не захочу? — думать сейчас Вайми не хотелось, всё его внимание забрал дразнящий аромат еды.

Вайэрси вновь вздохнул.

— В таком случае, тебя заставят их соблюдать, — и не думаю, что тебе это понравится.

Вайми нехорошо усмехнулся.

— Заставят? Как это?

Старший Брат усмехнулся.

— Хентая не будет. В смысле, плетей, цепей, дев в кожаном белье и всякого такого. Просто никто не захочет иметь с тобой дела, и ты будешь сидеть один, в стороне, как дурак, — и я не думаю, что тебе это понравится.

— Да неужели?

— Вайми, демонстрируя свою независимость не к месту, ты просто делаешь себя идиотом. Вот сейчас вместо того, чтобы помыть руки и начать есть, ты глупо тратишь моё и своё время и страдаешь от голода. Ради чего?

Вайми, вздохнув, выбрался из-за стола и побрел в ванную, непрерывно ругаясь — про себя, понятное дело. Руки-то помыть нетрудно, да и ноги тоже, но если и дальше так пойдет — что ему делать?

Вернувшись в гостиную, он зло посмотрел на Старшего Брата.

— Ну, что мне делать дальше? Уши помыть? Пятки? Да и весь пол заодно?

— Есть садись, — улыбнулся ему Старший Брат, и вся злость юноши как-то сразу прошла.

Плюхнувшись на стул, Вайми бездумно схватил какой-то синий, в рыжую полоску фрукт и впился в него зубами. Тонкая кожура тут же лопнула, прохладно-кислый сок брызнул во все стороны, потек по рукам и подбородку, и юноша с возмущением бросил эту коварную гадость, завертелся, ища, чем вытереть ладони и лицо. Старший Брат рассмеялся, чем взбесил его окончательно. Вайми запустил второй такой фрукт прямо ему в рожу, — и удивленно приоткрыл рот, когда фрукт повис в воздухе и аккуратно опустился в корзинку. Злость вновь мгновенно прошла, сменившись жгучим любопытством.

— Как ты это делаешь? — с интересом спросил он.

Старший Брат пожал плечами.

— Обычное силовое поле. Ничего сложного. Я же симайа, в конце-то концов.

— И стрелу ты тоже сможешь остановить? — спросил Вайми.

— И стрелу, и копье, и даже шестнадцатидюймовый снаряд — его энергия огромна, но ведь и сила моя велика.

— А я так научиться могу? — Вайми сразу перешел к главному.

— Можешь, конечно. Лет через двадцать — когда сам станешь симайа.

— Так долго? — возмутился юноша. — Да это же дольше, чем я живу!

— Угу, — подтвердил Старший Брат. — Ты думал, что это так вот просто?

— А разве нет? — искренне удивился юноша.

Вайэрси улыбнулся.

— Само по себе — да. Но, Вайми, это способности симайа. А, чтобы стать им, нужно узнать очень много. И есть определенные... правила. Им нужно научиться следовать.

— Снова мыться идти? — гневно предположил Вайми.

Старший Брат рассмеялся.

— А тебе нравится сидеть липким и пахучим?

Вайми зло фыркнул, потом выбрался из-за стола и вновь побрел в ванну. В животе урчало уже зверски, — учуяв запах еды, тело домогалось её как могло. Но юноша тщательно вымыл все места, на которые попал сок и даже ноги — в знак протеста, хмуро зыркнул на себя в зеркале, — и вдруг заржал. Сейчас он уже сидел бы сытый до отвала, — а не стоял вот тут, мокрый, злой и голодный.

— Да ты редкий идиот, братец, — сказал он своему отражению и щелкнул его по носу, невольно зажмурившись, — вдруг отражение ответит или окажется больно? — но ничего такого, конечно, не случилось. Юноша вздохнул, поправил украшения и вернулся в столовую. Слава небу, Старший Брат хотя бы не стал ржать при виде его хмурой физии, — иначе он бы, пожалуй, от всей души вновь запустил бы в него чем-нибудь.

Решив больше не связываться с коварными фруктами, он придвинул к себе миску с теми самыми золотистыми шариками. Они блестели от покрывающего их масла, горячие — от них даже поднимался пар.

Пошарив глазами по столу, Вайми взял вилку — вот уж точно бесполезная штуковина, но тут как раз сгодится, — и ткнул. Насадил один шарик, посмотрел с сомнением на Старшего Брата, — тот наблюдал за ним с крайним интересом, — и поднес добычу ко рту.

Чуткие губы вовремя ощутили тепло — юноша подул, потом всё же отправил шарик в рот и принялся жевать, тут же замычав от удивления, — это оказалось ВКУСНО! Да, весьма, — с остро приправленным мясом внутри. Ничего похожего раньше он не пробовал.

— Понравилось? — насмешливо спросил Вайэрси.

— Угу, — Вайми энергично кивнул. — А как и из чего готовят эти... ну... сочные шарики? — спросил он.

— Это пельмени, — спокойно пояснил Вайэрси. — Мясной фарш и тесто. Их рутенцы придумали, ещё давным-давно. Если хочешь, я тебя их готовить научу.

— Угу, — сейчас Вайми было уже не до разговоров. Старательно разжевывая второй пельмень, юноша решил, что у цивилизации всё же есть свои плюсы. Даже назначение вилки открылось ему, — в простоте душевной он сразу запустил бы в миску пятерню, набил еды в рот, сколько поместится (а помещалось там много), — и за минуту всё кончилось бы. Вилка же позволяла растянуть процесс, — но Вайми не слишком возражал. Он самозабвенно трудился, пока миска не показала дно.

Юноша удивленно взглянул на него, — он не вполне понимал, куда делась еда, казалось, провалилась куда-то мимо живота, — и посмотрел на Старшего Брата.

— Хочешь добавки? — сразу догадался Вайэрси.

— Угу, — Вайми не счел нужным скрывать очевидное.

— Ну, что с тобой делать... — он подвинул ему вазу с теми самыми смешными лепешками. На сей раз юноша не устоял и схватил полную их горсть — мягких, хрустящих, горяче-острых, тающих и рассыпающихся во рту. Он уже не спрашивал, из чего это — просто лопал, наворачивая за обе щеки, пока ваза не опустела, а пустота внутри него не сменилась приятной теплой тяжестью.

Как всегда после сытной еды, Вайми захотелось подремать, — но куда больше ему хотелось излазить весь корабль, — и немедленно.

— Ты мне тут всё покажешь? — спросил он Старшего Брата.

Вайэрси удивленно взглянул на него.

— Сейчас?

— А когда? — Вайми смотрел на него с искренним недоумением.

Старший Брат с сомнением взглянул на его голые плечи.

— Замерзнешь.

Юноша улыбнулся.

— Потерплю немного — я уже привык, вообще-то. Пошли?

В этот раз Вайми повезло больше: в освещенной синими кольцами шахте нашелся лифт — темный диск, свободно паривший в воздухе. Едва он ступил на него, диск плавно понес их вверх с мягким, приятным звуком. Поперечные кольца ламп на секунды вырывали Старшего Брата из тьмы — он словно то был, то не был...

Юноша удивленно приоткрыл рот, попав в просторный коридор с мягким белым — теплым! — полом и отклоненными наружу стенами из хромированной стали, — бесконечно высокие, они уходили в сияющую бездну.

Вайми ошалело запрокинул голову и подумал, что это, наверное, лишь какая-то иллюзия. Но, всё равно, — ему вдруг захотелось, как птице, взлететь туда, к... а, неважно. Просто вверх, туда, где ничего нет, чтобы... придать форму этой белой прозрачной пустоте?..

Коридор упирался в массивные створы бронированных ворот. Они беззвучно разошлись перед ними, — и ошарашенный Вайми замер в полутемном восьмигранном зале поперечником шагов в пятьдесят. Пушистый белый пол ласкал босые ноги. В центре он горбился огромной хрустальной на вид линзой высотой по пояс. Вдоль стен, между высокими воротами, шло сплошное кольцо сложных пультов. Выше, между склоненными внутрь стальными колоннами, — огромные квадратные окна-экраны. Над ними — сплошной узкий кольцевой экран, и второй пояс квадратных, поменьше, тоже наклоненных внутрь, темных, прошитых странными отблесками...

Изгибы колонн упирались в зеркально-черный круг потолка, паривший на высоте уже метров пятнадцати. Где-то в его глубине застыла серебряно-белая десятилучевая звезда, не дающая света.

— Что это? — опомнившись, спросил Вайми.

— Рубка, — ответил Старший Брат. — Центр управления корабля.

— И мне можно будет... порулить? — сразу же предположил юноша.

Вайэрси рассмеялся.

— Нет, пока нет. Просто понемногу привыкай пока.

— А! — Вайми сразу же пошёл вдоль пультов в поисках деталей, на которые можно нажать, повернуть или подергать. Таких нашлось очень даже много, — но ничего не случалось, и он, наконец, заподозрил, что Старший Брат просто выключил всё к его приходу.

— Ну, как тебе тут? — насмешливо спросил Вайэрси, когда все рычажки и кнопки оказались опробованы.

— Неудобно, — подумав, решил юноша. — Всего слишком много. Ни ног, ни глаз не хватит за всем уследить. Тут нужно человек двадцать!

— Разумеется. Но на самом деле так никто не делает.

— То есть, это всё для красоты? — растерянно спросил Вайми.

— Ну почему, не совсем.... На случай, если главный компьютер выйдет из строя, а симайа на борту не окажется. Мне-то чтобы всем этим управлять пульты не нужны.

— А как ты это делаешь? — с интересом спросил Вайми.

Старший Брат подошел к линзе, похожей на застывшую каплю воды — только огромную и странно поглощающую свет: вроде бы прозрачная, но не видно, что под ней.

— Это Сопрягающая Суть. Через неё мое сознание касается сознания корабля.

— И всё? — Вайми сел на пятки перед линзой, положил на неё ладони. Какое-то слабое трепетание вокруг... или ему просто кажется?..

Он опустил ресницы, сосредоточился — как тогда, в том подземелье у диска. Да, точно, — тут что-то похожее! Не совсем такое, даже совсем не такое, — но он теперь ЧУВСТВОВАЛ всю эту громадину! Так много, так сложно... но, если сделать вот так...

Какая-то невероятная сила оторвала его от линзы, отбросила, перевернула в воздухе. Вайми возмущенно заорал, беспомощно барахтаясь, — но больше ничего не смог сделать. Впрочем, его тут же опустили на пол, — и он ошалело уставился на Старшего Брата.

— Вайэрси, что...

Где-то за его затылком, вдоль позвоночника, возникло вдруг странное щекочущее ощущение. Вайми показалось, что он смотрит на ошалевшего себя с нескольких сторон сразу...

Себя?.. Где он?.. Кто он?..

Твердой ледяной волной на него рухнул чудовищный страх, — и, как почти всегда с ним бывало, мгновенно перетек в белую, беспощадную ярость. Вайми ударил, — не понимая, как, чем, кого, но изо всей силы... и всё кончилось.

Вайэрси...

Старший Брат превратился во что-то, совершенно бесформенное, — бурлящий сгусток золотого огня. Через секунду он принял прежний вид, — но теперь в его глазах был страх. Настоящий. И Вайми вдруг понял, кто пытался поглотить его...

— Не. Делай. Так. Больше, — резко выделяя каждое слово, сказал он. Ярость по-прежнему пылала в нём, он почти наяву видел её белое, смертельное сияние. Каждая мышца его сильного тела сейчас вибрировала, словно до предела натянутая струна, глаза расширились так, что стали совсем черными, бездонными и страшными. — Не трогай меня! Иначе, клянусь Небом, я тебя убью.

Сейчас Вайми знал, чувствовал, что это — вовсе не пустая угроза. Старший Брат залез в его сознание — нет, хуже, подменил его собой! — но лишь верхнюю его часть. Вайми-внутри ему не дался — и ударил в ответ, неумело, — и лишь это спасло Старшего Брата от смерти. Ещё немного — и он бы действительно его убил.

Эта мысль могла бы испугать Вайми, — но сейчас он не испугался. Пусть и Старший Брат — но он никому не позволит в себя лезть!

— Вторая особенность... — медленно сказал Вайэрси. Сейчас он смотрел на Младшего Брата с потрясением. — Теперь я понимаю... Черт, что же я наделал!

— Что? — ярость начала угасать, теснимая таким же белым, накаленным любопытством.

Вайэрси вдруг опустился на колено и склонил голову. Вайми ошалело смотрел на него.

— Прости, — пробормотал брат. — Я просто идиот. Если бы я только знал...

— Что? Оставил бы меня в машине? Стер бы вместе с миром? — Вайми понимал, что говорит отрывисто и зло — но забыть миг, когда ЕГО СОВСЕМ НЕ БЫЛО, не мог.

Ваэйрси поднял голову — и вдруг рассмеялся.

— Нет. Я всё же не настолько большая сволочь. И — это уже всё равно не помогло бы. Только сделало бы хуже. Намного. Ты хоть понимаешь, что чуть не отправил "Товию" в неуправляемый прыжок? В никуда?

— Э... нет, — теперь Вайми, в самом деле, немного испугался. — А что я сделал?

Вайэрси снова рассмеялся — но в этом смехе было что-то... нехорошее.

— Подчинил главный компьютер корабля. Перехватил управление почти всеми основными системами — причем, ровно ни черта в этом не понимая. Я вот не смог бы так сделать.

— Почему? — теперь Вайми действительно заинтересовался.

— Потому что ты не оннеле. Ты — и-линн, Сущность, доселе неизвестная в Йэннимуре.

— О! — злость Вайми окончательно прошла. Он сел на пушистый теплый пол, ловко скрестив босые ноги, и откинул волосы с ушей, чтобы показать — он готов слушать. Старший Брат улыбнулся, глядя на него.

— Но пока что — намного больше ребенок, чем Сущность.

— У? — Вайми нахмурился. — Объясни, наконец, всё толком!

— Ну что с тобой делать... Я не хотел говорить это тебе — ты и так не умираешь от скромности — но теперь ты должен это знать. Видишь ли, сознание оннеле устроено довольно просто — хотя и содержит несколько субличностей, каждая со своим взглядом на мир и со своим поведением. Любая из них может доминировать — вот почему даже отчаянный храбрец может внезапно стать трусом, а трус — отчаянным храбрецом, но они никогда не смогут действовать вместе. Более того, именно разногласия между ними ведут к внутренним конфликтам и даже к безумию. Субличности плохо связаны друг с другом — поэтому обычный оннеле лишь с большим трудом может объяснить, как именно ему в голову пришла та или иная мысль. Мы, симайа, стоим на следующей ступени: наше мышление не только в тысячи раз быстрее, оно ещё и в высшей мере параллельно. Поэтому мы можем с идеальной точностью контролировать своё сознание или...

— Или включать в себя чужое сознание и изменять его? — догадался Вайми.

Старший Брат хмуро взглянул на него.

— Да. Но, Вайми, я не хотел тебя изменить. Я хотел лишь понять, что происходит — я почувствовал, что ты вошел в контакт с "Товией". Но...

— Но — что? Кто я?

— Твоё сознание намного больше, чем кажется на первый взгляд. В тебе нет суб-личностей, но ты состоишь из нескольких слоев, — и твое самосознающее "я" лишь верхняя и малая их часть. Там, глубже, плавятся огромные массивы информации, — именно оттуда всплывают порожденные тобой образы. Когда я... включил тебя, произошло вот что: твое верхнее сознание, твое "я" стало моим, — а моё сознание стало частью Вайми-внутри — смертельно испуганного и смертельно опасного. К счастью, не полностью, — но если бы я сразу не разорвал контакт, всё кончилось бы очень плохо.

— А вот нефиг лезть было! — мстительно ответил юноша.

Вайэрси покачал головой.

— Дело не столько в особенностях твоего сознания, сколько в самой его природе — в носителе, если хочешь. Твоё тело, твой мозг — это только часть тебя, они подчиняются сознанию, но уже не содержат его целиком. Есть ещё нематериальное облако квантовых функций, душа — называй, как хочешь. Но она — обычно — маленькая. И не может общаться напрямую даже с душами других оннеле. И-линн — дело совершенно другое: она может включать их в себя, отливая их заново в своих отпечатках — без конца, снова и снова. Собственно, это и произошло, когда ты начал менять свой мир. К сожалению, я тогда не понял, что случилось...

— А если бы понял — стер бы меня? — спросил Вайми.

Старший Брат покачал головой.

— Нет. И — это всё равно не помогло бы. Разрушив материальную основу, я лишь освободил бы и-линн. Она вцепилась бы в ближайшую мыслящую сущность, скорее всего — в главный компьютер "Товии" — и дело кончилось бы тем, чем оно едва не кончилось сейчас.

— О, — Вайми от волнения схватил себя за уши. — Выходит, я единственный?

Вайэрси покачал головой.

— Во Вселенной? Вовсе нет. Таких, как ты, миллиарды — среди старших рас, хотя здесь ты первый в своем роде. Но, Вайми, это вовсе не повод задирать нос. Структура твоего сознания очень сложна и эффективна — но, чтобы использовать все её преимущества, нужна скорость мышления, в миллионы раз большая. Сейчас же твое мышление очень глубоко — но не широко, оно подобно кувшину с очень узким горлышком. И, сверх того, оно образное — а значит, логика не самая сильная твоя сторона. Прости — но тебя очень легко обмануть, а уж убить и того проще. Сознание и-линн невозможно подчинить, — но физически ты самый обычный парень, и, если разрушить твоё тело, — она может кануть в бездны Океана Хиггса без всякого следа. Я не советую тебе хвалиться этим — да и вообще, говорить хоть кому-либо. В лучшем случае тебя сочтут просто хвастуном с больной фантазией. В худшем — опасным созданием, не способным управлять своей силой.

— И убьют? — Вайми нахмурился. Новости нравились ему всё меньше.

Вайэрси усмехнулся.

— Нет. Зачем? Ты станешь путеводной звездой в своем роде. Тебя окружат заботой и вниманием, тебя будут изучать — и, в конце концов, дадут тело, достойное твоих талантов — вроде этого вот корабля. Но вот хочешь ли ты этого?

Вайми растерянно помотал головой.

— Нет, то есть... я не знаю! Стать кораблем, обитателем Вселенной — да, тысячу раз да! Но... я так мало ещё жил в своём теле! Я сам хочу решать, куда мне идти и что делать. Так я хочу и такова моя суть. Но раз вы, симайа, можете заглядывать в меня — меня сразу же заметят!

— Нет. Никто не будет заглядывать в тебя — если ты не дашь очень серьёзного повода. Проще говоря, будешь вести себя прилично — более-менее.

— И что же со мной теперь будет? — хмуро спросил Вайми.

Старший Брат пожал плечами.

— Тебя нужно отправить в Ана-Йэ, где обучается вся наша молодежь, — но я не думаю, что тебе очень там понравится. По сравнению со своими сверстниками ты знаешь очень мало — и, думаю, понимаешь, как они это оценят. Поэтому, я не повезу тебя туда, — хотя и могу. Тут скоро будет "Тайна" — ей предстоит дальний рейд, и наверняка пройдут годы, прежде чем у кого-то дойдут руки отправить тебя, куда нужно. Если не будешь мух ртом ловить — выучишь за это время хотя бы азы, да и участие в межзвёздном полете, — вещь для твоего возраста исключительная. Это здорово облегчит тебе жизнь... потом.

— Хорошо, я буду учиться, — Вайми кивнул. Где шипы — там и розы, ну что ж... — А дальше что?

Вайэрси усмехнулся.

— Дальше? Пошли корабль смотреть...

Большую часть "Товии" занимали машины и топливные баки, но и обитаемая часть походила на огромное здание. Неутомимо шагая по просторным коридорам, где на стальных панелях стен отблескивала мертвенная голубизна кристаллических светильников, Вайми подумал, что Старшему Брату тут не слишком-то уютно. Здесь не нашлось ничего, привычного ему — но, разве он не знал, что тут, за небом, и не стоит ждать знакомого?

Наконец, они вышли в зал, похожий на сумрачную пещеру: с рядами галерей и толстых стальных колонн. Тусклые лиловые огни в ячейках крыши казались бредовыми лунами из сна, и сам воздух в этом таинственном полусвете застыл облаком холодного голубого пламени. На полу здесь стояли четыре каких-то... штуки, похожих на черно-серые треугольники, с выпуклым верхом и гранями. На носу каждой тускло, призрачно блестели стекла рубок.

— Что это? — удивленно спросил юноша.

— Это ангар, — сказал Вайэрси. — Главный ангар "Товии".

— Нет, что это? — Вайми показал на странные штуки. Громадные, — раз в двадцать длинней его роста и раза в три выше, — они немного пугали его.

— А, это... Корабли-разведчики.

— Они летают? — деловито спросил юноша.

— Естественно.

Вайми набрал в грудь воздуха.

— А я могу...

— Нет! — оборвал его речь Старший Брат.

— Почему?

Вайэрси вздохнул.

— Вайми, тут просто некуда лететь. Вокруг нас — только пустота.

— А то, что я видел из окна? Машина Кунха, да?

— Брат мой, до неё восемь световых лет — а лететь ты будешь все восемьдесят. Кроме того, это просто опасно. Даже если защита не сработает, там бывают... мерцания, а это кончится для нас очень плохо.

— Бывает что?

Вайэрси вздохнул.

— Машины Кунха могут менять Реальность всей Вселенной — и мощность потоков столь велика, что там, вблизи от источника, они опасны даже для "Товии". Да ты и не увидишь там ничего интересного — не больше того, что сможешь увидеть отсюда.

— А... прямым зрением?

Вайэрси покачал головой.

— Вайми, твое любопытство... неразумно. Машины Кунха — величайшая из Сил этой Вселенной, они действительно грозны — даже по сравнению с богами. Они эффективно вездесущи и всеведущи везде, куда решают направить своё внимание, — хотя и не могут направлять его сразу повсюду. Они могут понять всё, что имеет смысл, а также понять почти любое существо и общаться с ним, — если оно стоит достаточно высоко: с их высоты не видно разницы между камнем и нами. Их сознание в десять, в сто триллионов раз больше твоего, — и они могут изменять его структуру и структуру своей памяти любым способом, так что твоя... способность там не прокатит. Если ты как-то сможешь привлечь их внимание, — с тобой произойдет в точности то же, что и с каплей дождя, упавшей в океан. Теперь ты понимаешь?

— Нет, — упрямо ответил юноша. — Да даже если и так... вода капли всё равно остается водой — даже в океане, разве нет?

— Ты не сможешь сохранить там самосознание — ни в какой форме, — ровно ответил Вайэрси. — Проще говоря — умрешь.

— Даже если буду смотреть через узкую-узкую щель из своего кувшина?

Вайэрси вздохнул.

— Вайми, я сам провел тут бездну времени, пытаясь посмотреть в узкую-узкую щель — но совершенно напрасно.

Юноша хмыкнул.

— Может, не так смотрел?

Вайэрси усмехнулся.

— Я использовал сознание "Товии" — оно, может, устроено попроще твоего, но в миллионы раз больше. И — безрезультатно.

Вайми вздохнул. Он давно уже понял, что жизнь печальна и несправедлива.

— Дальше что? — хмуро спросил он. — Отведешь меня... э... домой?

Вайэрси удивленно взглянул на него.

— Разве ты хочешь этого?

Вайми легко поднялся на ноги.

— Нет, почему... Я хочу увидеть всё, что только можно.

— Ну что ж... пошли тогда.

Шагая за Старшим Братом, юноша печально вздохнул, — он уже чувствовал, что мучения продлятся ещё много часов, — но страдать от неутоленного любопытства бесконечно ужаснее, ведь правда?

Так и оказалось. Он дрожал, словно лист, но попросить что-нибудь теплое не решался из гордости, — и потому чувствовал себя последним идиотом. Но сама "Товия", её просторные темные коридоры и уютные комнатки, полные самых странных вещей, совершенно очаровала его. Всё было совершенно непохоже на знакомое ему — и потому безумно интересно. Однако, даже бездонный сосуд его любопытства, наконец, переполнился. Вайми продрог до костей, начал смотреть и думать мимо — и, в конце концов, чихнул.

— Э, братец, да ты же начинаешь простывать, — сказал Вайэрси, замерев. — Вот что: пошли-ка домой. Залезь в ванну и отогрейся хорошенько — а то совсем ведь засопливишь.

Вайми недоуменно посмотрел на него, смешно сморщил нос, фыркнул, как кот, — и опять чихнул. Он не вполне понимал, что значит "засопливеть", — но слово ему не понравилось, да и гулять дальше не хотелось, — он мало уже что замечал. Вайэрси отвел его домой, — и юноша с наслаждением забрался в нашедшуюся в его жилище ванну.

Раньше он не понимал, зачем нужна эта лохань — ну что интересного просто в воде мокнуть? — но теперь не смог сдержать неприличный стон. Казалось, что его тело высохло от холода до состояния невесомого пепла, и лишь сейчас, в горячей, почти обжигающей воде, вернуло себе прежний вид.

Вайми расслабился и закатил закрытые глаза, с наслаждением чувствуя, как каждая его клеточка впитывает живительное тепло. Ради одной этой минуты он согласился бы пройти всю экскурсию с начала до конца ещё раз. Но за минуту всё и кончилось — он прогрелся насквозь, и сейчас ему стало даже жарко.

Вылезать, правда, показалось лениво, так что Вайми просто сел, поджав ноги, чтобы колени и плечи торчали из воды. Обхватив их руками, он задумался. Сейчас, голый, скорченный в этом дурацком корыте в крохотной, ярко освещенной комнатке, он чувствовал себя на удивление идиотски. Совсем не как Сущность, единственная в своём роде. Наверное, Вайэрси просто врал. Ну да, конечно, он не похож на других, — но разве хоть кто-то на кого-то похож? В других-то он не мог заглянуть — и потому не знал, какие они на самом деле. А теперь вроде бы может — но нельзя. Глупость. Как же тогда вообще жить, если видишь только лица, а не суть? Невыносимо, мучительно...

Вайми ошалело помотал головой. Откуда эти мысли? Что с ним? Наверное, в нём и впрямь много разных Вайми — друг в друге, всё более далеких от окружающей реальности и живущих в каких-то глубинных мирах его сознания — но что ему с них толку?

Он закрыл глаза и сполз поглубже в воду, изо всех сил стараясь почувствовать хотя бы что-нибудь — внутренних себя, машину Кунха — да хоть черта с рогами. Но — разумеется — совершенно напрасно.

Юноша сердито нахмурился, пытаясь хоть как-то проломить невидимый барьер — напрасно. Он словно тянулся в пустоту — и не за что было ухватиться, некого спросить, некому рассказать, — а ведь это так ему помогало! Он словно провалился в прошлого себя. В пятнадцать лет, до самой встречи с Линой, он был сплошным клубком противоречий, балансируя на грани безумия, — и теперь с ужасом чувствовал, что становится таким вот вновь.

Мгновенной ледяной волной его захлестнул страх, — и ужас перед этим страхом бросил его в бессмысленную бурю движений. Бешено крутанувшись, Вайми буквально вылетел из ванны. Половина воды вылетела вместе с ним и обрушилась вниз, залив всю комнату. Он поскользнулся на ней, — и, потеряв равновесие, опрокинулся назад, со всей дури врезался крестцом в острый край ванной, — а всего через миг и затылком в стену, смаху. Тело пронзила белая, ослепительная боль. Вайми яростно заорал, не менее яростно лягнул глухо загудевшую дверь, — и, когда острые стрелки боли ударили ещё и в пятку, вдруг заржал, как ненормальный. Это было уже слишком, наверное...

Он ржал, примерно, полминуты — пока от смеха не заболел живот, а из глаз не полились слёзы. Вайми всхлипнул ещё несколько раз, приходя в себя, потом оттолкнулся от стены и поднялся. Затылок тупо болел, поясницу саднило — сунув туда руку, он зашипел и удивленно уставился на покрасневшие пальцы. Кожа на пояснице оказалась рассажена, он чувствовал, как по заду течет кровь. А, плевать, заживет. Не сдохнет же он от этого...

Зло пнув дверь — после всего сохранность пальцев ног его уже не очень волновала — он вышел в спальню. Холодный воздух тут же жадно облизал обнаженное тело. Вайми захотел залезть под одеяло — но он был весь мокрый, да и испакостить постель кровью не хотелось. Одеться? А что это даст?

Он поднял шнурок с лентой, с сомнением поднес к глазам — и вдруг яростно швырнул в стену. Бесполезная вещь, обман — как и всё вокруг. Вайэрси и без того видел всё, что можно, — а больше тут никого нет.

Нет, каким безмозглым трусом он всё же оказался! Испугался самого себя — куда уж дальше! Да ещё и покалечился из-за этого страха! Хорошо хоть, голову себе не разбил на радостях! То-то было бы смеха!

Злость просто бурлила в нём — а вот страха не осталось и следа, более того — этот самый страх показался ему вдруг невероятно глупым. Всё же, он-прежний стал лишь ничтожной частью себя-сейчас, и провалиться в те детские кошмары Вайми уже не мог при всём желании. Вот только его заслуг здесь нашлось, увы, немного — худой зашуганный подросток вырос в здорового лося и без его героических усилий. Да и по капле выдавливать из себя труса ему тоже не пришлось — храбрым он никогда и не был, просто обидчивым. В ответ на оскорбления он всегда бросался в драку — и всегда был жестоко бит. Не из-за неловкости или неумения — драться он всегда умел, получше многих мальчишек, — но тогда ему, часто голодному, просто не хватало сил. Не то, чтобы его очень это трогало, — терпеть унижения безответно было бесконечно хуже, — но разбитая мордашка и упорно ноющие синяки не слишком красят жизнь.

Теперь-то Вайми понимал, что сам загнал себя в изгои, — девушки племени опекали мальчишек всего лет до двенадцати, потом их брали в обучение уже взрослые парни. Но он, с его диким стремлением к независимости, не пошел в обучение ни к кому. Уж слишком ему не хотелось стать мальчиком на побегушках, да и тратить время на всякую чушь было откровенно жалко. Итог оказался банален — и взрослые парни, и их ученики начали совместно его травить, загнав в компанию к Алхасу и другим неудачникам. Сейчас, вспоминая те годы, Вайми искренне удивлялся, как вообще дожил до возраста, когда его стало опасно задирать. Характер у него всегда был вспыльчивый, в ярость он впадал легко, — и не раз и даже не два очень всерьёз пытался убить противника. Наверное, лишь потому его травили в основном словесно, да ещё шугали изо всех подростковых компаний, в которые ему, созданию от природы общительному, вообще-то очень хотелось. Но и это оказалось невероятно обидно — Вайми, наверное, предпочёл бы, чтобы его каждый день сажали голым задом в муравейник, лишь бы дали просто погреть уши разговорами о девчонках и других вечных мальчишеских темах. Впрочем, те три года на самом деле создали его, — спасаясь от травли, он почти всё время шастал в лесу, ухитрился выжить там, где сгинули все остальные изгои, — и начал понемногу выстраивать свой собственный мир, раз уж из общего мира племени его изгнали. Но, скорей всего, и это кончилось бы плохо, — не ворвись в его несчастную жизнь Лина и её сумасшедший брат. И Аютия, подруга её брата. После знакомства с этой веселой компанией (теперь Вайми изо всех сил удивлялся, какие козни демонов не дали им сойтись раньше) у него без малого полностью поменялся и стиль жизни, и интересы даже. Он словно превратился в... да что там, в самого себя, — такого, каким и должен был быть.

Лишь теперь Вайми понял, как многим обязан своей любимой и друзьям. Троица неординарных личностей, фактически — его семья, стала ему и защитой от косности племени, и собеседниками, — поддержкой в его развитии, жизненно важной школой. Не раз и не два Лина и Найте защищали его буквально — физически. Они же помогли ему упорядочить и отточить разум, вытесали его из той бесформенной глыбы растрепанных чувств, какой он стал в отрочестве. А вот Аютия... с ней всё оказалось сложнее. Мягчайшая и кроткая на вид, несгибаемая и независимая на деле, — что она и доказала, выбрав Найте и отказав Анмаю. Почти незаметная, она обладала потрясающим даром разрешать конфликты. Именно она спасала Вайми от наездов женской половины племени — да, пожалуй, и от гнева многих парней, девчонки которых бессовестно воспользовались его и своей красотой. Она же на удивление легко гасила ссоры в их квадре, даже ссоры Вайми с самим собой, — такое с ним тоже случалось, — и уж точно не у него одного. Нет, с Найте-то понятно — он её муж, а юноша знал, как много Лина может тут сделать, вовсе не прибегая к словам. Но вот только ими... взглядом, жестом, самим своим появлением на краю его глаза... сколько раз так вот незаметно она направляла его мысли именно туда, куда нужно? А он отплатил ей тем, что уничтожил и её, и её мир...

В душе вдруг полыхнула дикая ненависть к себе — слепой, бессовестной твари. Его рука метнулась, как змея, яростно ударив по стене. Он хотел болью тела заглушить боль души — но она лишь разожгла его ярость, а ярость толкнула его к желанию немедленно покончить со всем этим.

Пнув наружную дверь, он вышел в коридор, в обжигающий холод — но на него Вайми сейчас было наплевать. Он подошел к наружной двери — и...

Она не открылась, конечно. То есть, перед Вайэрси, может, и открылась бы — но перед ним нет. В самом деле, кто он?

Вайми сел у стены рядом с дверью — и снова заржал как ненормальный. Он собирался пошарить по Твердыне в поисках оружия — любой вещи, какую получится найти — но его замечательный замысел сдох в самом зародыше.

На шум вышел Старший Брат. Он удивленно замер, глядя на Младшего Брата. Вайми понимал, что выглядит идиотски — голый, сидящий в натекшей с его тела луже, — но уж это-то он вполне заслужил.

— Ну и что всё это значит? — хмуро спросил Вайэрси.

Вайми зло зыркнул на него.

— А тебе что? Я тебе мешаю?

Вайэрси сел на корточки, напротив.

— Что это с тобой? — он вытянул шею и присмотрелся. — Да у тебя же кровь идет!

— А? — Вайми скосил глаза. В самом деле, лужа под ним была розоватая. Он сунул руку за спину — конечно, кровь уже свернулась, перестав течь. — А, фигня. В ванной грохнулся.

Старший Брат встал и подошёл к нему.

— Ну-ка, приятель, поднимись. Дай мне посмотреть.

Вайми вновь зло зыркнул на него — но сидеть у его ног выходило совсем уже глупо, так что он неохотно подчинился.

Крепко взяв за плечо, Вайэрси развернул его спиной. По телу Вайми вдруг волной прошёл озноб, — а когда горячие пальцы симайа коснулись длинной запекшейся ссадины, он весь резко вздрогнул. Замер, испуганно схватив воздух, когда они вдавились в кожу по её краям — и...

Казалось, что его со страшной силой ударили по пояснице тяжелым ледяным хлыстом — ощущения вышли на удивление похожие. Белое пламя плеснуло вверх и вниз по позвоночнику — юноша немузыкально заорал и выгнулся, одновременно выворачиваясь и хватаясь за больное место.

Ссадина исчезла. То есть, совсем. Вайми неверяще пробежал пальцами по только что рассеченной коже, — и удивленно уставился на Старшего Брата.

— Что это?

Вайэрси усмехнулся.

— Обычное пластическое поле. Она зажила бы и без него — но так лучше.

— И ты можешь вылечить так любую рану? — с интересом спросил Вайми.

— Да.

— Даже смерть?

Вайэрси посмотрел прямо ему в глаза. Ресницы Вайми задрожали — но он всё же не отвел взгляда.

— Да. Даже смерть — если у меня будет хоть какая-то часть твоего тела.

— О, — Вайми удивленно приоткрыл рот, но сказать ещё что-то не смог, ошеломленный новостью. — Выходит, я теперь просто не смогу умереть?

Вайэрси взял его за подбородок и силой поднял голову.

— А ты этого хочешь?

Вайми вновь резко вывернулся и отступил на шаг назад, зло глядя на него.

— А какое тебе дело? Зачем я тебе? Какая от меня польза?

Вайэрси очень спокойно встретил его взгляд.

— Никакой пользы, кроме вреда. И что? Хочешь сдохнуть? Быстро, медленно — или сначала помучиться?

— Да пошёл ты... — Вайми отвернулся, отошел на несколько шагов и уперся лбом в стену. Его начало трясти. Он сам не понимал сейчас, что это с ним происходит. И резко повернулся к брату.

— А если захочу помучиться — ты мне поможешь? Да? Ну так давай. Мне лечь — или ты так?

— Дурак ты, — Ваэйрси отвернулся. — Ну, чего тебе надо? Тепла? Жратвы? Внимания? Сам ведь не знаешь.

Вайми зло прикусил губу — он знал, что это правда — но тут же нашелся.

— Мне нужно оружие — хотя бы нож, — сказал он.

Вайэрси страшновато рассмеялся.

— Зачем? Зарезаться?

Вайми подавился воздухом — точнее, словами, которые хотел сказать. Юноша вроде него не должен даже знать таких слов, — не говоря уж о том, чтобы произносить их, — но он, похоже, весь был какой-то неправильный.

— Знаешь, чем ребенок отличается от взрослого в моём племени? — наконец сказал он. — У детей нет оружия. Вот я сейчас чувствую себя ребенком... да никем просто я себя чувствую!

— Так всё дело только в этом? — Вайэрси насмешливо приподнял бровь.

Вайми вновь зло прикусил губу. Он-то знал, что совсем не в этом, нет, — но вот сможет ли он это объяснить?

— Ладно, черт с тобой. Пошли.

Вайми хмуро последовал за ним. Как он и ожидал, они вновь спустились к тому странному туманному окну. На сей раз, Вайэрси стоял у него примерно минуту, — а потом опустил туда руку и вытащил...

Вайми с интересом вытянул шею. Прямое, очень гладкое черно-серое лезвие было одним целым с изысканной формы рукояткой, украшенной сложным узором из волосяных рисок звёздного серебра. Вайэрси небрежно держал его между кончиками указательных пальцев, странным образом не касаясь рукоятки и почти невидимого острия.

— Прости, я дурак, раз не подумал об этом сразу, — сказал он. — Но ты... в общем, ты заслужил подарок на совершеннолетие, — он протянул нож юноше.

Вайми не вполне вежливо цапнул его. Ладонь тут же словно прилипла к рукояти, равно пригодной для нанесения ударов и тычков — и для долгой, кропотливой и сложной работы, созданной для этой, единственной во Вселенной ладони. Вторую руку юноша поднес к лезвию, заточенному до обсидиановой, стеклянной остроты — и, подумав, осторожно отвел её. Не хватало ещё вдобавок ко всему порезаться.

— Что это? — с интересом спросил он, разглядывая хищно изогнутый клюв острия и пилу на обухе. Старый его нож был куда проще — прямой, лишь с параболическим изгибом лезвия на конце. Страшноватая мысль о том, что он хотел с собой сделать, незаметно угасла, съеденная любопытством.

— Монокристалл вольфрамоникелевого сплава, — спокойно ответил Вайэрси. — По крайней мере, сломать его ты не сможешь.

Вайми взглянул на него, как на идиота, вертя нож в руке. Тяжелый — но ему в самый раз. Такой удобный...

— Здорово, — наконец сказал он. — Но это же не оружие!

Вайэрси сложил руки на груди, насмешливо глядя на него.

— Конечно. Это инструмент. Дай тебе волю — ты нацепил бы кинжал, кортик или даже целый меч — но таскаться с ним везде не очень-то удобно. Я не говорю уже о том, что хлеб мечом не нарезать. А такой нож — его много для чего можно использовать.

— Э... ладно, — Вайми невольно повел взглядом в поисках мишени, в которую мог бы метнуть нож — и Старший Брат усмехнулся.

— Пошли наверх, тут только сталь. Ещё поцарапаешь её...

Вайми хмыкнул, опустил нож к бедру — и вдруг замер.

— А как его носить? Не в руке же! Всё время — неудобно.

Вайэрси усмехнулся.

— В ножнах, разумеется.

— А? — Вайми удивленно взглянул на него. Ножен у него, понятно, не было.

Старший Брат хлопнул себя по лбу.

— В самом деле. Подожди... сейчас...

Он вернулся к окну синтезатора — и ещё через минуту достал из него такие же черно-серые ножны, в тон к ручке украшенные рисками звёздного серебра. Вайми спокойно вложил в них оружие. Ножны оказались легкие, из незнакомого ему шершавого, чуть прохладного материала, — с защелкой, чтобы нож не выпал.

— А ремень? — спросил он.

Старший Брат хмыкнул — но вытянул из туманного сияния крепкий кожаный ремень — с пряжкой-защелкой (к ней замечательно крепились ножны), и с ещё одной, побольше — ей ремень застегивался.

Защелкнув её на своем впалом мускулистом животе, Вайми удовлетворенно вздохнул. Что-то в глубине его души расслабилось, — казалось, что закрылась и зажила давно ноющая рана. Пояс под тяжестью оружия сполз на бедро, — но чувствовать его вес ему очень нравилось. Он даже опустил ресницы, чтобы в полной мере насладиться этим ощущением.

— Замечательный вид, — насмешливо сказал Старший Брат. — Тебе больше ничего не нужно?

Вайми быстро взглянул на него из-под удивленно приподнявшихся ресниц, потом вспомнил, что кроме этого самого ремня на нем нет ничего — и густо покраснел. Тёплое ощущение душевной полноты от этого, впрочем, не ослабло, — скорее, даже напротив.

— Э... а что я теперь должен носить? — осторожно спросил он.

— Парео, — усмехнулся Старший Брат. — Или шорты хотя бы. В них петли для ремня есть — да они и приличнее будет смотреться.

— А так — неприлично? — Вайми задумчиво прикусил губу. Что такое шорты — он представлял себе весьма смутно, и сомневался, что ему понравится. Но врожденное эстетическое чувство говорило ему, что бусы и набедренный шнур вместе с этим ремнем будут смотреться идиотски.

— Так — нет, — Вайэрси окинул взглядом нагое тело юноши. — Совершенно.

— Я такой страшный? — Вайми вновь начал злиться.

Старший Брат покачал головой.

— Нет. Напротив. Вызываешь... желание.

— У тебя? — недоуменно спросил юноша.

Вайэрси рассмеялся.

— Нет. У девчонок.

Вайми удивленно хмыкнул.

— А разве это плохо?

— Нет. Но их парням это может не понравиться.

— А! — Вайми мотнул головой. — Тогда ладно. Парней-то тут нет.

Получив всё желанное, он торжественно вернулся в спальню. Там он вспомнил, что даже не сказал "спасибо" за подарок — но едва представил себе, как извиняется, его едва не стошнило. Извиняться за доверие — нет, спасибо, лучше сразу сдохнуть...

Одеваться не хотелось — да и смысла в этом он не видел. Вайми подумал, не попросить ли ему эти самые шорты — просто чтобы привыкнуть — но тут же махнул рукой. Чем бы ни была эта фигня, она нужна ему точно не сейчас, а значит, незачем себя и мучить.

Он достал нож, начал вертеть его в руках. Пусть незаслуженно — но вещь ему досталась потрясающая, чего уж там...

Коротко размахнувшись, юноша метнул нож в покрытую пластиком стену. Он глухо стукнул в неё — и остался торчать. Вайми протянул руку и с силой выдернул его, — узкая щель в пластике тут же исчезла, словно в воде. Забавно... В племени у него тоже был нож — с узким, но толстым клинком, меньше деревянной рукоятки, — и он неплохо попадал им в цель шагов за двадцать. Эта штука, увы, явно не годилась для метания — разве что так, в упор, — но сейчас Вайми это не трогало. Он метал и выдергивал, метал и выдергивал — стене всё равно ничего не делалось — почти не думая об этом. Вот, ещё одна его мечта исполнилась — и толку? Он и так нашел бы, чем занять руки. Дальше-то что? Зачем он, собственно, живет, если все его друзья и Лина умерли?

В самом деле? Вайми бешено помотал головой — но не добился ничего, кроме головокружения. Мир вокруг поплыл — почти забавно, но тут же вновь замер. Нет, чего же он хочет? Жить — да, очень, пусть жизни он и не заслужил. Но зачем? Чтобы до конца дней мучиться совестью? Или...

Вайми вдруг понял, что совсем не понимает себя, — и не сможет понять, потому что ему не за что зацепиться. Вокруг нет его ровесников, а без них он не сможет решить, насколько он сам себе нужен — или не нужен. Эта идея вдруг показалась ему очень важной — настолько важной, что он поднялся и вышел в коридор, чтобы найти брата.

Вайми не знал, где его тут искать, — разве что на слух, — однако, брат, похоже, сам следил за ним. Прежде, чем юноша решил, с какой двери начать, он сам вышел из одной.

— Ну, чего тебе? — похоже, Вайми оторвал его от чего-то, очень важного.

Юноша замялся — как часто с ним бывало, он не смог найти нужных слов — и, как обычно, разозлился от этого.

— Ты говорил, что у тебя есть матрицы твоих друзей, довольно много, — наконец, нашелся он. — А нет ли среди них моих ровесников?

— Нет, — Вайэрси почесал затылок. — Зачем тебе?

Юноша нахмурился и опустил глаза в пол. Ему вдруг стало стыдно — но отступить уже не получилось бы.

— Раз уж мне жить среди них — я хочу знать хотя бы, какие они.

— О, вполне разумно, — Вайэрси вдруг нахмурился. — Но таких матриц у меня нет — да если бы и были...

— И что теперь? — Вайми вновь начал злиться. Все его планы, один за другим, шли прахом, — и это совсем ему не нравилось.

— Теперь... — Старший Брат задумался. — У меня есть выход в Йэннимурскую Сеть, — в ней треплется немало твоих ровесников, как их ни гоняй, вот и посмотришь на них, так сказать, живьём.

— А поговорить? — сразу спросил юноша.

Вайэрси усмехнулся.

— Поговорить.... Это можно — но тебе вряд ли понравится.

Вайми удивленно взглянул на него.

— Почему?

— Увидишь.... Только оденься сперва — там лучше выглядеть прилично.

— В шорты? — осторожно предположил Вайми.

Старший Брат усмехнулся.

— Почему бы и нет? Пошли-ка...

Они вновь спустились в комнату с окном. Всего через пару минут Вайми стал счастливым обладателем трусов и шортов. Ремень к ним у него уже был, и теперь ножны не стягивали его набок.

Нацепив на себя это всё, он немного повертелся и решил, что оно вполне терпимо — да, попе жарко и тесно, но ничего особенно смертельного. Можно ещё надеть подаренную братом тунику, — но это уже явное малодушие. Правильный юноша должен выглядеть так, как есть, — насколько это возможно.

Старший Брат с усмешкой осмотрел его.

— Ну вот, теперь ты выглядишь почти как человек. Пошли.

Вайми вспыхнул от такого комплимента, — но сдержался и пошел за братом. Тот вскоре свернул в странную комнату — просторную, почти темную. Её освещали лишь огромные окна-экраны, наклоненные наружу, чтобы в них было удобнее смотреть. Странные узоры в них ни о чем юноше не говорили.

Старший Брат подошел к пульту и где-то с минуту там возился. Вайми с интересом следил за ним, — но пока что ничего не понимал. Узор в окнах несколько раз менялся, — и наконец, они протаяли в разные места. Ошарашенный юноша увидел три уютных комнаты, террасу и даже какие-то заросли. На фоне всего этого сидели пятеро его несомненных ровесников — синеглазых, темно-золотистых и таких же бессовестно лохматых как и он сам.

— ...Эти зудилки все такие тупые! — возмущенно говорила круглолицая девушка в какой-то короткой бесформенной одежде, пушистой и пёстрой, четырехцветной. — Раз мама дала мне илтэлли, — она схватилась за странноватой формы диадему, покрытую тончайшим узором, — она, наверное, знала, что делает! А они твердят, как идиоты — нельзя слушать чужие мысли, это плохо, некрасиво... почему? Словно они сами этого не делают! — она возмущенно прикусила губу и замолкла, очевидно, исчерпав все аргументы.

— Как я тебя понимаю! — воскликнула вторая девушка, тоже одетая в яркий короткий мех. Весьма короткий — длинные, изумительной формы ноги Вайми видел почти целиком. — Я говорила Мирану, что некрасиво думать о других плохо — и раз так, они должны это видеть!

— А ты сама никогда так не думала? — ехидно спросил сидевший перед третьим экраном юноша — рослый, с повадками хищника и с вороной гривой, свисающей на недобро прищуренные глаза. — Честно ли, что ты теперь видишь чужие мысли — а они лишь то, что ты им захочешь показать?

— Зудилки так могут! — возмутилась круглолицая. — А чем я их хуже?

— Успокойся! — прикрикнула третья девчонка, с дерзки-красивым мечтательным лицом. Она ходила перед экраном туда и сюда — похоже, что обсуждалась какая-то важная проблема. Вайми с крайним удивлением заметил у неё пушистый черно-серый хвост, свисавший до лодыжек — наверное, искусственный, но он не поручился бы за это: настолько изящно она с ним обращалась. — Смотреть в чужие мысли действительно некрасиво. Я понимаю, что мама хотела дать тебе средство говорить с ней — но разве ты настолько слаба, чтобы не привыкнуть к разлуке? Она же не вечна — Трансформа неизбежна, как заход солнца, и ты будешь с ней уже навеки! Я вот без отца два года живу — и ничего, не зачахла.

— Да ты просто забыла его со своим Йанто! — хихикнула яркомехая. — Позируешь ему с венками из цветов на попе... — Вайми с трудом сдержал душащий его смех, представив себе эту картину. — Да с вас же вся Сеть теперь помирает, развратники! Разве можно показывать детям такой ужас? Вот нам с Мираном не нужны такие глупости! Ему всего-то и хватает посидеть рядом!

— Ага, и полежать, — ядовито вставила девушка с хвостом.

— Дура! — возмутилась яркомехая. — Что ты понимаешь в любви!

— Да уж всяко побольше тебя, — елейным тоном сказала девушка с хвостом. — Любовь — это, знаешь, не только стихи при луне, но и...

— Твои пятки, скрещенные на ж... — возмущенно начала яркомехая.

— Так, тихо все! — прикрикнул вдруг пятый. То есть...

Вначале Вайми подумал, что это мальчишка — грациозный, сильный, томный и жестокий, в странной черно-белой пятнистой одежде, скрывающей фигуру. Но, судя по голосу, это явно была девушка — босая, как все они.

— Давайте ещё поругаемся все на радость зудилкам, — желчно сказала она. — Мы здесь собрались затем, чтобы помочь Наурэ, а не чьи-то пятки обсуждать!

— Ну чем тут можно помочь? — воскликнула круглолицая Наурэ. — Моя мама тоже ушла в Трансформу — теперь я не увижу её лет двадцать или тридцать! Ну почему им всегда так скучно с нами?

— Потому что в сравнении с ними мы, можно сказать, и не думаем, — рассудительно сказал юноша. — Точнее, очень медленно. Вот если бы я сейчас стал симайа...

— То с тебя все ржали бы, — мстительно закончила девушка с хвостом. — Вот представь: парят по коридору корабля твои зудилки, беседуют о вечном. А навстречу им выплываешь ты — такой весь из себя симайа, круглый, золотой, с глазами, опоясанный бусами. Йэхха покрывается розовыми пятнами и говорит: "Мирри, колобочек, перевернись — прикрывать принято другой полюс!"

Вся компания буквально покатилась со смеху, один Миран насупился и густо покраснел.

— Ну, сколько можно-то? — проворчал он. — Ну, надел я один раз бусы Линнэр — так что, меня теперь до конца вечности трепать? Она сама меня попросила, для картины! И получилось красиво!

— Ну да, ну да, — согласилась девушка с хвостом. — Парень в девчонковых бусах на талии! В ОДНИХ этих бусах! Это точно вышло оригинально! Тебе детей, наверно, захотелось, бедному? — участливо спросила она. — А без бус забеременеть никак не получалось? Даже в правильные дни? И муж волнуется, несчастный?

— Да пошла ты!.. — Миран покраснел ещё больше и смущенно опустил взгляд. — Самой же нравится, небось!

— О да, — с жаром подтвердила девушка с хвостом. — Но ты-то в Ана-Йэ — а я в Р`лайх. А я так хочу затащить тебя на темную полянку в лесу — и...

— Вот на той полянке и сиди! — радостно перебила её яркомехая Линнэр. — А с Мираном лучше я посижу! — от избытка чувств она показала девушке с хвостом язык.

— Так, закончили веселье! — прикрикнула черно-белая. — Прежде всего, нам нужно...

— Это что? — ошалело спросил Вайми.

— Это, — с усмешкой сказал Вайэрси, — твои собратья по несчастью. Я не знаю, как они добрались до Сети — но раз таки добрались, то явно личности незаурядные. Девчонки нравятся? — вдруг спросил он.

Вайми густо покраснел, но не стал возражать, — он во все глаза смотрел на оннеле. Эти явно полоумные существа — его ровесники — нравились ему. Он пока мало что знал о них, почти не понимал, о чем они там говорили, — но слушать их оказалось безумно интересно. Единственное, что его тут раздражало — зверский холод в рубке. Полы, как и везде, были стальные и, как показалось ему, специально охлаждались.

Устроившись в большом кресле, Вайми поджал босые ноги. Полуголый, он отчаянно мерз, стараясь, впрочем, этого не показать. Во всём этом ему почудилось вдруг что-то нарочитое — ну почему он, чтобы увидеть что-то интересное, каждый раз должен терпеть нечеловеческие муки? Вайэрси что — не может сделать тут тепло? Или он так вот заставляет его изменить себе? Зачем?

Вайми недовольно помотал головой. Вот перед ним его ровесники — живые, совершенно реальные — а он думает о своих дрожащих икрах...

Юноша вновь мотнул головой и повернулся к Вайэрси.

— Я могу... поговорить с ними?

— Конечно, — Старший Брат улыбнулся. — Вон камера, вон та штука на гибкой палке — микрофон. В неё надо говорить, в камеру — смотреть. Если нажмешь вон туда — они тебя увидят.

— А... ладно, — Вайми вдруг понял, что волнуется. С соплеменниками он общался легко — но он знал их с самого детства. Этих же вот он совершенно не знал, и поэтому слегка боялся. Странное, даже в чем-то забавное ощущение, почти щекотное — он сразу и хотел и не хотел говорить с ними. Хотелось просто смотреть на них, — но ведь разговор их не вечен, он, может, скоро кончится, — и кто знает, когда будет следующий? Вдруг эти самые "зудилки" накроют веселую компанию, — и он не увидит её уже никогда?

Вздохнув, юноша протянул руку к кнопке, — и решительно нажал её, а потом перевел взгляд в камеру, сам понимая, что смотрит глупо и испуганно.

Говорившие замерли — все разом — и удивленно уставились на него. Круглолицая Наурэ — испуганно, остальные — подозрительно и зло.

— Ты кто? — спросила девушка с хвостом.

— Э... Вайми Анхиз, — осторожно представился юноша.

— Он же в корневом узле у нас сидит! — вдруг сказала черно-белая. — Он же всё видел!

— Ай! — девушка с хвостом испуганно пискнула и вдруг густо покраснела. Вайми вдруг представил, как именно она выглядит на картинах Йанто — и покраснел сам.

— Вот видите! — торжественно сказала Линнэр. — Я же давно говорила, что на вас все смотрят, идиоты!

— Ой! — девушка с хвостом села на корточки и обхватила колени руками. — А вас там много? — вдруг спросила она.

— Э... я один, — про Старшего Брата юноша решил не упоминать.

— А ты где? — спросила черно-белая девушка.

— На "Товии".

— Где? Что это?

— Ну... — Вайми неопределенно повел рукой, отчаянно надеясь, что они сами узнают обстановку — но, разумеется, совершенно напрасно. — В звездолете, — наконец неохотно признался он.

— Врешь, — немедленно выдохнул Миран. — Тебя зудилки к кораблю даже на пушечный выстрел не подпустят. И нас тоже, — он печально вздохнул.

— А там, у тебя, зудилки рядом есть? — спросила девушка с хвостом.

— Э... нету, — немного подумав, Вайми решил, что Старший Брат явно не относится к этим, как она сказала, "зудилкам".

— Ты что там — совсем один? — спросила черно-белая. — Без взрослых?

— Ну... один взрослый тут есть, — неохотно признался юноша.

— И где он сейчас? — нервно спросила девушка с хвостом.

Вайми возблагодарил судьбу, что с самого начала разговора Вайэрси куда-то исчез — первый же случайный косой взгляд выдал бы его.

— В рубке, — наконец соврал он.

— И он не знает, где ты? — спросила черно-белая.

— Гм... нет, — снова соврал юноша.

— Класс, — снова выдохнул Миран. — А как ты туда попал?

— Я... — начал Вайми и осекся. Сказать, что он персонаж компьютерной игры, выброшенный в реальность лишь по причудливой прихоти игрока, юноша никак не мог, — слишком уж боялся, что они — все пятеро — просто перестанут считать его за человека.

— На борт пробрался? — участливо спросила хвостатая, и Вайми что-то утвердительно мыкнул. — Врешь, — постановила она. — Так не бывает. Ты где на самом деле?

— Я же говорю — на корабле! — Вайми начал злиться.

— Ну и где твой корабль? — спросил Миран, и юноша беспомощно приоткрыл рот — этого он, разумеется, не знал.

— Врешь, — повторила черно-белая. — Подсматривал за выставками Йанто? — она вдруг хихикнула.

— И хорошо, что подсматривал! — сразу же взвилась хвостатая. — Потому что фигню подсматривать не будут! Значит, я у Йанто хорошо получаюсь! Просто тебе, дуре бесцветной, этого не понять! У него вообще особое искусство, не для женщин!

— Значит, и не для тебя тоже, — черно-белая мило улыбнулась.

— Дура! — хвостатая вскочила, гневно сжав кулаки. — Я думала, ты хочешь помочь Наурэ, а ты мне завидуешь!.. — её экран вдруг погас.

— В самом деле, Вайрэ, — хмуро сказал Миран. — Мы думали, ты просто хочешь ей помочь. А ты...

— А я? — зло ответила Вайрэ. — Да без меня вы этот узел вовек бы не нашли — так и зачахли бы все друг без друга! Думаешь, это было легко? Вы-то все в друзьях, как в сору роетесь — а я вот не знаю, сколько буду тут сидеть. Могу я хоть раз правду сказать? Она вам самим на пользу пойдет!

— Приятеля себе нашла — вот с ним и общайся! А я больше видеть тебя не хочу! — Миран тоже вдруг исчез с экрана.

— Он и в самом деле твой приятель? — как ни в чем ни бывало, спросила Наурэ, показывая на Вайми. — Симпатичный.

— Слишком симпатичный для тебя! — зло отрезала Вайрэ, и Наурэ, обиженно фыркнув, тоже исчезла, вместе с Линнэр. Они остались вдвоем.

Какое-то время Вайрэ хмуро смотрела на него — и юноша с трудом смог выдержать упорный взгляд её больших синих глаз.

— Ты на самом деле в корабле? — наконец спросила она.

Вайми хмуро кивнул. Вайрэ совсем ему не нравилась — но выбора уже не оставалось.

— Родитель похитил? — предположила она, и Вайми вновь кивнул. Слов ему пока не приходило в голову.

— Повезло. Я даже не знала, что так вообще бывает. Моим-то на меня наплевать — ну, как обычно после Трансформы. А за что тебя?

— В смысле? — растерянно спросил юноша.

— Изолировали тебя за что? — Вайрэ явно начала злиться.

— Меня? — Вайми прикинул, чего плохого он сделал в своей жизни. — Ну... Я най... людей убил много.

— В вирке, значит, взбесился? — кивнула она. — Понимаю. Ну почему я должна кланяться, когда мне в глаза плюют? Гнусь всякую терпеть, гадов? Сами же меня в угол загнали — и сразу на дыбы: социально опасна, изолировать! Линнэр и Йанто-то ещё повезло — их просто за глупость высмеют. Вырастут — ещё сами насмеются всласть. А мне вот общество не светит — да и Трансформа тоже, наверное. Так вот и буду тут сидеть, одна, среди этих зудилок. Терпимость и гуманизм, терпимость и гуманизм — да пошли они все в зад со своей терпимостью! Лучше до конца веков тут сидеть, чем всех подряд вылизывать.

— Вот и я то же думаю, — осторожно сказал юноша.

Вайрэ с интересом посмотрела на него.

— Ты на самом деле откуда?

Вайми почесал в затылке.

— Ну... — начал он, но в голову ничего не приходило. — Я родился тут, на этом корабле, — наконец неохотно произнес он.

Вайрэ зло фыркнула.

— Не ври! Так не бывает. Оннеле не могут летать на кораблях. Это даже малыши знают.

— Ну, так я и не летал, — юноша пожал плечами. — Я тут совсем недавно.

— Как это? — удивилась Вайрэ. — Ты что — в вирке жил всё это время?

— Ну да. А что?

Вайрэ помотала головой.

— Так не бывает. Вирка — она только для проверок, для тренировки. В ней нельзя всё время жить.

— Почему? — удивился юноша. — Я же вот жил.

— Да? — фыркнула Вайрэ. — А твоё тело что делало?

— А тела у меня не было, — ответил Вайми. — Мне его Вайэрси дал совсем недавно.

— Вайэрси — это твой родитель? — спросила Вайрэ. Вайми кивнул. — Так ты просто виркин персонаж?

— Я — человек! — ответил юноша.

Вайрэ зло засмеялась.

— Человек? В теле айа? Не смеши меня! Это тело досталось тебе лишь потому, что у твоего родителя не нашлось другого? Как ты выглядел раньше? Был весь бледный, как червяк, со смешными короткими волосами — или вообще лысый?

— Я всегда выглядел так, как сейчас, — хмуро ответил юноша.

Вайрэ вновь засмеялась.

— Всегда? Ты хочешь сказать, что никогда не был маленьким?

Вайми смутился.

— Почему, был.

— И родители у тебя были?

— Ну... да.

— И где они? Остались там?

— Нет. Они... умерли.

Вайрэ отвернулась.

— Вот как.... А ещё кто-то из твоих тут есть?

— Нет. Только я один.

— А где же остальные?

Вайми отвернулся сам. Говорить это ему не хотелось — но не молчать же?

— Нет их больше. Никого.

Вайрэ хмыкнула.

— Что же с ними стало?

Вайми хмуро взглянул на неё.

— Я уничтожил свой мир.

Вайрэ вновь хмыкнула.

— Уничтожил — стер, что ли? И твой родитель тебе руки не вырвал за это?

Вайми отвернулся.

— Нет. Я... сам его попросил.

Вайрэ удивилась.

— Почему?

— Я... не мог больше смотреть на него.

Она хмыкнула.

— Так надоел?

Он взглянул на неё.

— Нет. Мир умер, потому что я его убил.

— Вирус запустил, что ли?

— Вирус? Что это?

Вайрэ зло взглянула на него.

— Ты что — совсем уже дурак? Таких простых вещей не знаешь? Или — в самом деле, не знаешь? Что там было, в твоем мире?

Юноша пожал плечами.

— Много чего... Леса, горы, озера... Найры. Мы.

— Найры — это кто?

Вайми беспомощно повел руками, словно пытаясь вылепить образ из воздуха.

— Ну... люди. Рыжие. Низкие — мне по плечо. С зелеными глазами. Мы с ними воевали.

Вайрэ скептически хмыкнула.

— И зудилки вам разрешали?

— Кто? — Вайми уже в который раз слышал это слово, — но до сих пор не мог понять, что оно означает.

Вайрэ зло топнула ногой.

— Ты точно дурак! Зудилки, нудилки, — ну, короче, те взрослые, что не дают нам жить и всё время нудят разной фигней.

— А! — догадался Вайми. — Нет, таких не было. Только мы.

— И никто не указывал вам, как жить? — недоверчиво спросила Вайрэ.

Вайми подумал.

— Ну, в общем.... нет, если совсем уж честно.

— Счастливые, — но Вайрэ сказала это без сожаления, даже не с завистью — а с тяжелой, подсердечной злостью. Вайми словно обдало ледяной водой, — едва он представил, что именно за этой злостью стоит.

— Там была война, Вайрэ, — медленно, осторожно, словно идя по тонкому льду, сказал он. — Всё время война. И в ней мы умирали. Никто из нас не доживал до тридцати лет.

— И никто не становился симайа? — недоверчиво спросила Вайрэ.

Юноша покачал головой.

— Нет.

— Тогда что же с ними становилось?

Вайми вспомнил, что говорил ему брат.

— Куда уходит свет маяка, когда его тушат?

Вайрэ удивленно взглянула на него.

— Ты хочешь сказать, что они все просто умирали?

Вайми взглянул на неё не менее удивленно.

— А что? Все умирают, рано или поздно.

Она недовольно помотала головой.

— Нет. Никто не умирает. Никогда.

— Вообще? Совсем? — удивленно спросил Вайми.

Вайрэ вдруг рассмеялась.

— Нет, ты точно дикарь, совсем как в вирке! Почему — умирают. Взрослые в бою, иногда. И то не все, а кто не связан с Сетью. А мы, оннеле — никогда.

— И у вас никогда не бывает болезней и несчастных случаев? — Вайми недоуменно помотал головой.

Вайрэ пожала плечами.

— Почему? Бывают. И смерти бывают. Только ненадолго — зудилки нас воскрешают потом. Только это очень неприятно, — она невольно передернула плечами.

— Ты... умирала? — ошалело спросил Вайми.

Она прямо взглянула на него.

— Да. И не один раз.

Вайми поёжился. Он много раз видел смерть — но вот каково будет ПЕРЕЖИТЬ её — совсем не представлял.

— И... как там? — осторожно спросил он.

Вайрэ вновь передернула плечами.

— Страшно. И сама смерть, и то, что потом. У нас мир... многослойный. Даже трудно сказать, что реальность, а что нет. В общем, если ты вел себя плохо, то за это придется заплатить. Если хорошо — тоже радости мало, умереть — всё равно, плохо это. Назад вернуться трудно — а не возвращаться нельзя.

— Почему? — тихо спросил юноша. Это сейчас был и ЕГО мир — и от глубин, которые ему открылись и по которым ему придется пройти, по его телу волнами шли мурашки.

— Потому, что там плохо, — спокойно, как маленькому, пояснила Вайрэ. — Очень. Я вот стала рабыней — думаю, ты представляешь, как к ним там относятся. А единственный шанс вернуться — сбежать. Если побег неудачен — будешь умирать долго и страшно. А потом всё сначала. И снова. И снова. И снова. Пока не получится.

Вайми невольно передернул плечами.

— Брр! Зачем им это нужно?

— Ну, это-то просто, — Вайрэ взмахнула рукой. — Нужно получать опыт — а где его взять? Вот и приходится входить в разные... реальности. Обычно тут даже умирать не нужно: зудилки отправляют. А иногда даже и не отправляют — сами идут.

— На мучения? — юноша недоуменно помотал головой.

— А что? — Вайрэ вдруг прямо взглянула на него. — Мучения — они, знаешь, штука очень мерзкая, — но ведь не вечная же! Разве ты не любишь вспоминать, как ты пережил их — и не сломался, как вырвался из них? Разве не начал ты потом себя уважать — просто потому, что узнал, наконец, чего на самом деле стоишь?

— А? — Вайми дико, испуганно взглянул на неё. В этот миг он, почему-то, ощутил себя совершенно беспомощным. Он не мог заглянуть в себя так глубоко — но то, что Вайрэ нашла там, было несомненной правдой. — Ну да, — признался, наконец, он, упорно глядя в пол. — Тогда всё это казалось мне бессмысленным, напрасным и несправедливым — но потом я понял, что опираюсь на это. Что я, на самом деле, не тряпка, что меня нельзя сломать так вот легко. И я...

Вайми вдруг вспомнил, что ему определенно НРАВИЛАСЬ явная несправедливость его мучений — и ошалело помотал головой. Интересно — а если бы ему предложили выбирать, он бы согласился, зная уже, как важно для него всё это в итоге окажется?

Тут же он испугался — неужели он и впрямь захотел бы ВОТ ЭТОГО? — и, наконец, засмеялся, как обычно с ним бывало от подобной суматохи чувств. Вайрэ удивленно взглянула на него.

— Что это с тобой? — хмуро спросила она. — Жуки в трусах щекочут?

Вайми смутился.

— Нет. Я просто... ну... в чувствах запутался.

— И над чем же тут ржать? — спросила Вайрэ.

Вайми беспомощно повел рукой.

— Над собой, наверное. Над тем, что я такой глупый — даже в себе разобраться не могу.

— Ты не глупый, — сразу же сказала Вайрэ. — Ты просто какой-то зашуганный.

— Я? — возмутился Вайми. — Ну... наверное, — он беспомощно пожал плечами. — Все мои друзья там остались. И Лина. А я вот... тут.

— Лина — это твоя девушка? — сразу же догадалась Вайрэ.

— Ну да, — буркнул Вайми. Сейчас ему совсем не хотелось об этом говорить. — Они что — специально вас мучили? — невпопад спросил он.

Вайрэ пожала плечами.

— Нет, почему? Они просто отправляли нас в миры, очень несправедливые — просто чтобы мы знали, что такое БЫВАЕТ. Ну и учились бороться с этим, конечно.

Вайми помотал головой. Нет, как можно бороться с несправедливостью — он вполне представлял. Но страдания? Зачем вообще их нужно причинять?

— Зудилки специально доводили тебя, чтобы ты проявила свою внутреннюю суть? — наконец, осторожно предположил он.

Вайрэ удивленно взглянула на него.

— Я просто не думала об этом. Хотя, знаешь... наверное. Так-то они нормально ко мне относятся — просто заставляют думать очень много, — она вдруг хихикнула. — А как было у тебя? Много плохого?

— Много, — Вайми хмуро опустил глаза. — Смерть родителей, друзей, брата. Мне самому немало досталось, — он потянулся прикоснуться к шрамам, но запоздало вспомнил, что теперь там ничего нет — гладкая кожа. Может, так и красивее — всё равно, ощущение возникло какое-то гадкое, словно его лишили непонятной, но важной части тела.

— Ты был ранен? — догадалась Вайрэ. Сейчас она говорила как самая обычная девчонка.

— Несильно, — хмуро ответил юноша. В самом деле — ничего страшнее, чем разодранная до мяса кожа с ним всё же не случалось. Зверски больно, конечно, — но заживало это быстро.

— Шрамы, — это не "несильно", — тихо сказала она. — Я тоже.... А в плен ты попадал? — вдруг спросила она.

— Да, — Вайми не хотелось отвечать, но если не говорить вот об этом — то о чем вообще тогда говорить?

— И как тебе там было? — с интересом спросила Вайрэ.

Вайми хмуро взглянул на неё.

— Плохо было. Очень. Меня пытали... — его плечи невольно передернулись от воспоминаний. Если Вайрэ начнет расспрашивать его ещё и об этом.... но она не стала.

— Но ты смог сбежать? — осторожно предположила она.

— Ну да, — удивился юноша. — Иначе я бы тут не сидел.

— А если бы не сбежал? — спросила Вайрэ.

Вайми отвернулся.

— Тогда бы я умер, — хмуро сказал он.

— Совсем?

Он взглянул ей в глаза.

— Да. Мы верили, что после смерти попадем в какой-то другой мир — но всё это было ложью.

Вайрэ недовольно помотала головой.

— Нет, так просто не бывает. Если кто-то умирает — он начинает жить в каком-то другом месте, и только. Ты же сам не умирал — и потому не знаешь.

— Я спрашивал у Старшего Брата, — ответил он глухо. — Всё было так.

Вайрэ нахмурилась.

— Мне совсем это не нравится. Так делать нельзя. Слушай — я зудилкам скажу, знаешь, какой шум поднимется?

— Вайрэ... не надо, — тихо попросил юноша. Пусть Вайэрси поступил с ним плохо — но он всё равно его Старший Брат.

— Я всё равно скажу, — отрезала Вайрэ. — Ну, не зудилкам — просто в Сеть брошу, это ещё больше шум будет, сразу. Тебя быстренько оттуда вытащат.

— А дальше что? — хмуро спросил юноша.

— Дальше? — Вайрэ задумчиво прикусила палец. — Дальше... не знаю. Отправят в Ана-Йэ, наверное. Друзей хороших найдут. Училок подберут специальных — чтобы быстро подтянуть. Ты же ничего не знаешь, наверное?

— Не знаю, — хмуро подтвердил юноша. Тут крыть ему было нечем.

— Ну вот. А там тебе девушку подберут нормальную. И...

— Вайрэ, у меня уже была... девушка, — неохотно сказал он. — Она... в общем, её больше нет. Я не хочу никого... вот так, сразу.

— Вот как... — нахмурилась она. — Что же ты будешь делать?

— Не знаю, — юноша пожал плечами. — Учиться, наверное. Вайэрси хочет отправить меня на "Тайну" — это такой звездолет, он скоро тут будет. Там меня подучат, а потом сдадут куда положено, — говорить о себе в таком тоне было странно, но Вайми уже привык к этому.

— Повезло тебе, — выдохнула Вайрэ. — То есть... прости. Но, всё равно...

— Повезло? — предположил юноша.

— Ну да. Понимаешь, — заторопилась Вайрэ, — ты увидишь такое, о чем я пока лишь мечтать могу. Мне страшно завидно, если честно. Пусть жизнь у тебя была фиговая, и ты мало что знаешь — но ты будешь со взрослыми, на настоящем корабле. Мне до такого не допрыгнуть ещё лет сорок. А может, и вообще никогда, — она вздохнула.

— Ну, я не рвался к такому, — проворчал юноша. Сейчас, непонятно почему, ему стало стыдно.

— А к чему тогда ты рвался? — спросила Вайрэ.

— Ну... — Вайми задумался. — Вайрэ... я не знаю. Я хотел... да не знаю я, чего хотел! Всего, наверное. Мне хотелось попасть в мир, где всё совершенно другое — вот, эта мечта сбылась.

Сказав это, юноша вдруг замер. Он научился менять мир — что, если и всё вокруг тоже лишь плод его воображения? Насколько эта вот Реальность устойчива и тверда? Он сам сейчас не знал, какой ответ его устроит.

Вайми недовольно мотнул головой, чувствуя, как в нем снова нарастает путаница. С одной стороны, он боялся, что разрушит и этот вот мир. С другой — ему очень хотелось попасть ещё в какую-нибудь Реальность, неизмеримо более сложную. И он никак не мог решить, стоит ли...

— И тебе тут не нравится? — предположила Вайрэ.

— Нет, почему... — Вайми снова сбился. Ведь только что он был всем недоволен — но реальность с такими вот девчонками ему определенно нравилась. Пусть он и любил Лину — но самая его суть упорно тянулась к девчонкам, без них он казался себе ненужным и неполным. — Нравится. Просто я плохо ещё привык...

— А какие различия были между твоим миром и этим? — спросила Вайрэ. — Нет, не в деталях, — заторопилась она, — а в самой реальности, в том, как ты видел, думал, жил?

— Никаких, наверное, — Вайми пожал плечами. — Разве что мой мир в конце начал... как это... притормаживать.

— А что это такое — притормаживать? — спросила Вайрэ.

Вайми вновь беспомощно повел рукой и вдруг подумал, что умей он делать плывущие в его голове образы реальными — всё стало бы гораздо проще.

— Притормаживать — это зависать, останавливаться, не отвечать, когда ты что-то делаешь, — смотришь, идешь, просто думаешь о чем-то. Очень неприятно.

— А, — Вайрэ задумалась. — А твой мир — он в чем помещался?

Вайми удивленно взглянул на неё.

— Вайэрси сказал, что в машине.

— Да — но в какой машине? Их, знаешь, бывает много разных.

— Ну... — Вайми помедлил секунду, вспоминая. — Восемь кубов, громадных — мне только рукой до верха достать. Внутри куча пластин с такой паутиной, серебряной — как будто дети пауков и паутину из разной мелочи выкладывали, представляешь?

Вайрэ вновь задумалась, теперь уже надолго. Вайми терпеливо ждал. По всему его телу блуждали мурашки — невесть отчего, ответ казался ему невероятно важным.

— А, так это же совсем старьё древнее, — наконец, опомнилась Вайрэ, и юноша тихо икнул — такого вот ответа он не ждал совершенно. — Неудивительно, что твой мир сдох — я не знала, что такие штуки вообще где-то остались, мне о них только зудилки говорили, на кибернетике. У тебя, наверное, корабль очень старый.

— Я не знаю, — Вайми вновь пожал плечами. Невесть отчего, ему стало обидно — и за себя, и за свой мир. — Наверное. А что?

— А то, что ты в гибели своего мира виноват не очень-то, — ответила Вайрэ. — Вирки на такой рухляди вообще не запускают, разве что совсем маленькие — иначе, стоит им чуть подрасти, и всё, привет, — она взмахнула рукой. — А тебе что было — не думать, что ли? Это у творца твоего голова болеть должна. Надо было сразу квантовый комп брать, там места сколько хочешь — за счет Сети. Правда, — она вдруг хихикнула, — Сеть быстро поняла бы, что дело тут нечисто. Ну, недаром же Вайэрси всё это на антикварной машине запускал, вообще ни к чему не подключенной. Если бы на главной бортовой — она бы мир удержала, но тогда ему быстро бы пожизненный эцих с гвоздями обеспечили, у нас недаром всё это запрещено по понятным причинам.

— Почему?

— Почему запрещено? Или почему обеспечили бы? — спросила Вайрэ.

— И то, и то, — ответил юноша.

— Запрещено потому, что тебе плохо сейчас, — сказала Вайрэ. — Вот скажи мне: почему твой брат твоих друзей не вытащил?

— Потому что они были... ну, неполные, — ответил юноша. — Хотя, на самом-то деле я не замечал...

— А на нас — ну, на меня и моих друзей — они были похожи?

— Ну, не очень-то...

— Ну вот. Им тут было бы ещё хуже, чем тебе, — они даже думать не смогли бы нормально. А Сеть за такими вещами следит. Она ведь живая. Умнее всех нас, вместе взятых. То есть, сама-то по себе она просто связь, но в ней архилекты живут, от них-то ничего не укроется.

— Архэ... кто? — незнакомое слово застряло в горле.

— Архилекты, — пояснила Вайрэ. — Понимаешь, это такие же сознания, как у нас, только больше. Они...

— А, мне уже брат рассказывал, — перебил юноша. — Что их сознания в десять, в сто триллионов больше нашего, и что они могут изменять их и свою память любым способом, чтобы понять любое существо.

— Оу, это ты хватил, — сказала Вайрэ. — Так лишь машины Кунха могут.

— Ну да. Он мне о них и рассказывал. Мы как раз возле одной из них.

— Оу, — повторила Вайрэ. — А что вы там делаете?

— Я не знаю, — неохотно сказал юноша. — Брат говорил, что хочет их понять, хотя это и опасно.

— Оу, твой брат непростой симайа. Как его зовут, полностью?

— Энтиайсшу Вайэрси, один из Первых Двухсот. А что?

— Оу, твой брат — один из основателей Йэннимура. Нам о нем зудилки рассказывали. Он даже с Анмаем встречался.

— С кем?

— А, так ты этого не знаешь. Анмай... — она вдруг посмотрела вбок и тихо выругалась. — Сюда Юлай идет, она мне ноги вырвет, если узнает. Пока!

Экран погас — и Вайми словно с разбега врезался лбом в стену. Какое-то время он сидел, оглушенный, потом выпрыгнул из кресла, бездумно потянулся, заставив задрожать каждый мускул, и помотал головой. Казалось, что в неё высыпали целый ворох блестящей разноцветной мелочи — и она бессмысленно шуршит там, пытаясь как-то уложиться.

Вайми вновь помотал головой, потом прыгнул, крутанулся и встал на руки — в наивной надежде, что мысли от этого осыплются.

— Ну как, понравилось? — спросил Вайэрси, входя в рубку.

— Оу, ещё как, — Вайми снова крутанулся, становясь на ноги. — Я смогу снова с ней связаться?

— Оу, уже с ней? — насмешливо спросил Старший Брат. — Быстро ты.

— Я красивый, — самодовольно заметил юноша. — Так смогу?

— С кем, брат мой?

— Ну... — Вайми смутился. — Девушка, моих лет, в таком смешном черно-белом балахоне. Похожа на мальчишку и злая. Это кто?

Вайэрси присвистнул.

— Аннамат Йэлхэнэ. Ученица Иннки Келлихаанс, хотя и не знает пока об этом. Вайрэ, — это только её ник.

— А Иннка — она кто?

— Мастер Войны.

— И зачем она?

Вайэрси хмыкнул.

— "Начинать войну и заключать мир, даровать жизнь и карать смертью, вести за собой всех, кто захочет пойти, до победы или до гибели, покуда не найдется достойнейший, не проигравший ни одного сражения". Вот так-то, брат. А ты думал, что мы просто издеваемся над несчастной девчонкой?

— А разве нет?

Старший Брат вздохнул.

— Если айа хорошо разозлить — он сотворит невозможное. Все эти "педагогические ошибки" — на самом деле гении, каждый в своей области. Это, впрочем, не исключает того, что они невыносимы совершенно, и справиться с каждым может лишь толпа специально натасканных зудилок.

— И я попаду в их число? — угодить под столь плотную опеку Вайми совершенно не хотелось.

— Оу, почему нет? Это разозлит тебя достаточно.

Вайми зашипел, как рассерженный кот, и мягким стелющимся шагом пошел на Старшего Брата, чтобы дать ему люлей — конечно, не всерьёз, хотя... как знать?

Потом минут пятнадцать юноша самозабвенно атаковал — то, что шансов у него нет ни малейших, совсем его не трогало. Вайэрси отбивался аккуратно, стараясь не помять его — даже не бил, просто отбрасывал в сторону, но зато так, что Вайми далеко отлетал, перекатываясь, и тут же вскакивал на ноги. Наконец, он замер — запыхавшийся, с блестящими глазами, слушая урчание в животе.

— Хватит, наверное, — печально вздохнул он. — Я есть хочу.

Старший Брат, рассмеявшись, повел его в столовую. Еды на столе, к огорчению Вайми, не осталось, но Вайэрси достал из стенного шкафчика (или не шкафчика — как оно там называется?) — ещё одну миску и вручил её нетерпеливо потянувшемуся юноше: едва дверца приоткрылась, Вайми уловил острый аромат мидий. Мидии он страшно любил и провел немало времени, собирая их по речкам. Сейчас собирать ничего не пришлось — мидии почти целиком заполняли объемистую посудину, политые остро пахнущим маслом и смешанные с зеленью. Высмотрев ложку побольше, Вайми сразу же приступил к делу так старательно, что запищало за ушами. Не то, чтобы он так уж любил еду — но есть-то, хотя бы изредка, нужно и... что, уже всё?

Юноша с сомнением наклонил посудину, тщетно пытаясь найти в ней ещё что-нибудь — и Вайэрси засмеялся.

— Ты, брат мой, трескаешь за троих, — сказал он, наконец.

— А что? — Вайми ощутил приятную тяжесть в животе и настроение его резко улучшилось. — Еды не хватит? — при этой мысли он немного встревожился.

Старший Брат улыбнулся.

— Нет, почему.... В хорошем аппетите ничего плохого нет. Сейчас ты, наверное, уже спать хочешь?

— Угу, — Вайми зевнул. Он и не заметил, как пролетел день — или как тут оно называется? Тут, в космосе, нет же ни дней, ни ночей... — А что, это видно?

— Конечно, — удивился Старший Брат.

— Внутри меня? — Вайми немного встревожился.

Вайэрси улыбнулся.

— Нет, почему.... Снаружи — у тебя глаза сейчас сонные.

— А, — Вайми успокоился. — Ты и в самом деле думаешь в тысячу раз быстрее меня?

Старший Брат кивнул.

— Да. Это тебя задевает?

— Нет, — Вайми вновь зевнул и потянулся, поджав пальцы босых ног. — Просто не могу представить. Это трудно?

— Думать на пределе скорости, — да. Разгонять субъективное время непросто. И довольно неприятно.

— Гм, — Вайми задумался. — Не тянет ли тебя, вас, всех симайа, без исключения, иногда переходить на иной, прежний темп времени?

Старший Брат улыбнулся.

— Иногда тянет. Мы воспринимаем это замедление как блаженный расслабонум, чистый отдых, подобный тихой полудрёме, полугрёзе, созерцанию потока собственных мыслей. Как вот у тебя сейчас.

— Ты всё же в меня сейчас смотришь, — лениво предположил юноша.

— Нет, зачем? Я уже... насмотрелся. Спасибо — жить меня ещё тянет.

— А то, — буркнул Вайми и опять зевнул. Хотелось завалиться спать — но любопытство заедало. — А простой оннеле тебе ничего не сможет сделать?

— Простой — нет. Я Сущность, всё-таки. Но, брат мой, нужда в таких вот вещах возникает у нас крайне редко — разве что если речь идет о вине и невиновности в действительно серьёзных проступках.

— Одевании девчонковых бус? — сонно предположил юноша.

— Оу, нет. Поджог, насилие, убийство — такие вот милые вещи.

— У вас они тоже случаются?

— Отчего нет? В реальности — нет, очень редко. А в виртуале — постоянно.

— Тогда почему это плохо?

— Жечь виртуальные дома не плохо. Плохо получать от этого удовольствие.

— А, — Вайми снова зевнул. — Но Аннамат вот должна будет убивать врагов. Как она станет лучшей в своей работе, если та не будет ей нравиться?

— Она и будет, — Вайэрси пожал плечами. — Мне это не нравится, но без этого нельзя прожить. Аннамат ЛЮБИТ убивать — и наш долг лишь научить её убивать тех, кто на самом деле заслуживает смерти.

— Оу, это сложно, — предположил Вайми.

— Оу, да. Такие, как Аннамат — штучный товар, их всегда чертовски меньше, чем на самом деле нужно — и чертовски больше того, чего я бы хотел.

— А такие, как я? — спросил юноша. — Не и-линн, просто похожие? В смысле, всё время выдумывающие что-то? Наверное, все, да?

Старший Брат хмуро взглянул на него.

— Вайми, ты, видимо, не представляешь, насколько сложны для человека — или оннеле — пути расширения и изменения сознания. Большинство их начинается с осознания очевидного факта: вы не контролируете собственные мысли. Первые тренировки, — а у многих и основные, — продолжаются десятилетиями. Их цель — остановить поток мыслей, успокоить этот шум, рябь на поверхности сознания, достичь внутреннего молчания, состояния "зеркала". Тогда сквозь гладь можно увидеть глубину. Для прошедшего этот путь, достигшего совершенного молчания, полного контроля сознания, погрузившегося до дна и прорвавшегося сквозь бездну в бесконечность — для нас, симайа, разумеется, все эти финты — давно пройденный этап, — "отпустить" поток мыслей и созерцать его — развлечение. Но этот путь проходят единицы. Одна из ваших самых тяжёлых проблем — ограниченность пространства сознания. Невозможность — или, во всяком случае, сложность — понимания самого себя, своих истинных мотивов, управления своими побуждениями и автоматизмами, а самое главное — выхода в сверхсознание, в постижение и творчество. А уж объяснить, понять, как работает интуиция, как ты сам создаёшь новую информацию — научную, художественную, мистическую — для вас просто невозможно. Все Пути, все духовные практики — по сути, методы расширения сознания с целью научиться входить в состояние творческого вдохновения, пребывать в нём, сколько угодно, и управлять им. Оннеле после просветления живёт так же, как жил до: ест, пьёт, спит, рубит дрова, таскает воду из колодца, моет полы и стирает. Но он, в отличие от других, погружён в жизнь. Он присутствует. Он чувствует наполненность каждого действия, каждого шага, каждого вздоха, каждого слова. Мы, симайа, расширили сознание на всё пространство духа-разума, осознаем всю свою внутреннюю реальность. У нас нет ни подсознания, с его порывами, скрытыми мотивами, усвоенными и закреплёнными навыками и автоматизмами, ни сверхсознания с его интуитивными суждениями, прямым усмотрением истины, озарением, вдохновением.

— И в результате — вы потеряли творчество? — спросил Вайми. — Заменили его взрывы мгновенного постижения-созидания дискретной линейной логикой? Если так — то это очень плохо. Ты вот никогда не шутишь — по крайней мере, не со мной. А ведь смех, остроумие, шутка — самое частое, а потому привычное, кажущееся обыденным, проявление сверхсознания. Потому и невероятно трудно объяснить, почему смешно.

Вайэрси слабо улыбнулся и постучал по стене корабля.

— Судя по нашим достижениям, мыслим мы вполне продуктивно. Сплав дискурсивно-логического, осознанного, вербального и интуитивно-синтетического мышления в новое единство дал нам нужные для внутреннего диалога противоположности на другом уровне внутренней реальности — на уровне многослойных, разноглубинных снов. То есть, любое расширение пространства сознания расширяет и пространство неосознанного, просто по-другому. Ты же тоже видишь сны?

— Вижу, — подтвердил Вайми. — Несколько раз за ночь. Просыпаюсь, прокручиваю, запоминаю интересное и снова ныряю. И осознанные сны видеть могу — я знаю, что сплю и вижу сон, и, действуя во сне — например, идя по лесу, — меняю его по своей воле. Могу видеть сны в лёгкой дрёме, наполовину здесь, наполовину там. И ты, я думаю, владеешь своими снами не менее, а может, и более уверенно и гибко.

Вайэрси тихо рассмеялся.

— Намного более уверенно. Да, мы потеряли сверхсознание, — но научились управлять своим творчеством, и понимаем, откуда оно приходят. Да — внезапных озарений у нас нет. Наш творческий поток не очень быстрый, но зато основательный. Мы не способны к взрывам мгновенного постижения, — зато и вдохновения нам ждать не приходится. Нас создали такими с двойной целью: с одной стороны, обеспечить стабильный выход "творческой продукции", а с другой... у нас более широкие возможности для исправления ошибок. Наши суб-личности связаны не только во внешней, но и в своей внутренней структуре. Это, наряду с полной информацией о себе, дает нам превосходные меры объективности и необъективности. Учитывая, что мы почти неуязвимы и прекрасно вооружены — это очень важно. Твоё сознание с точки зрения творчества устроено гораздо лучше — оно стоит, фактически, на следующей ступени. Но вот заглянуть в себя как следует и что-то там исправить ты не можешь. С точки зрения устойчивости тебе остается полагаться лишь на вязкость и огромный объем своей психической массы.

— С устойчивостью у меня не очень, — признался юноша. — Меня от собственных мыслей-то крутит, как перо на ветру, а...

— А на своё безумие ты смотришь с любопытством — и выныриваешь из него, словно из сна, — улыбнулся Старший Брат. — В то время как почти все пугаются — и тонут.

— А? — Вайми ошалело взглянул на него. Но тогда, в подвале, после пытки, он был, скорее, удивлен хаосом, возникшим в его голове, и начал вгрызаться в него с таким любопытством, что тот скоро исчез. Он и не понимал тогда, с чем имеет дело. — Наверное.... Но я всё равно чувствую себя... неполным, словно мне не хватает рук или глаз — не хватает способности менять мир. И что ты обо всем этом думаешь? — хмуро спросил он.

Старший Брат усмехнулся.

— Клетку взломав, огляделся в мире — решетка вокруг.

— А? — Вайми удивленно взглянул на него. Странная фраза идеально легла на его мысли — даже необъяснимым образом привела их в порядок. — Это что?

— Это? — Вайэрси усмехнулся. — Лаан. Одностишия.

— А можно ещё? — попросил юноша.

— Погружение в плоть — в тяжкий времени поток — на руки смотрю — ты ли это, Я?

— Это тоже про меня? — с интересом спросил Вайми.

— Про тебя. Реальный мир — не самое легкое место для жизни.

— А не про меня?

— Сполохи спектра — словно смех в её глазах — за игрою в тэль.

— А что это такое — тэль? — сразу же спросил юноша.

— Тэль, это... — Вайэрси вдруг осекся. — О, свет...

— Это игра... в нас? — хмуро спросил Вайми.

Старший Брат прямо взглянул на него.

— Да. Нас, симайа, она не поглощает полностью — не больше, чем тебя вот обычная игра в камни.

— Создать мир разумных существ в качестве игрушки, держа их в замкнутом ящике, ограничив их возможности, и не приняв на себя ответственность за их жизнь и смерть — это гадко до тошноты, — резко сказал Вайми. — Зачем же ты это сделал?

Старший Брат пожал плечами.

— Я вырос в почти таком же мире — и тосковал о первых воспоминаниях детства. И не один я, а вся компания моих одноклассников. Они и создали ваш мир, мир нашего детства, только помягче, для отдыха и развлечений. Мы играли в нем сообща, хаживая туда, в ящик, на время, по ностальгическим мотивам. А потом жизнь развела нас, игра забылась.... а мир и аватары играющих остались у меня. Вот я от одиночества и...

— А для чего тогда модель мира? — упрямо спросил юноша.

— Чтобы связываться с миром вне ящика и управлять этим призрачным миром изнутри. Не я один мог им пользоваться. А "мир в мире", который ты нашел, я создал для того, чтобы править этот мир, не выходя наружу.

— И ты это делал? — спросил Вайми.

— Нет. Один — нет.

— Почему?

— А ты хотел бы, чтобы тобой управляли? — спросил Вайэрси. — Хотел бы?

Вайми гневно мотнул головой.

— Нет! Но, раз ты создал наш мир, ты создал и наши обычаи, ведь правда? Включая обычай уходить, потеряв красоту?

Старший Брат спокойно взглянул на него.

— Да, Вайми. И этот обычай тоже.

— Зачем? — хмуро спросил юноша.

Вайэрси отвернулся.

— Заданная на бессознательном уровне программа самоуничтожения для регулировки численности популяции. Как бы вы ни были прекрасны и индивидуальны, мир не резиновый. В какой-то момент программа дала сбой. И почти привела вас к вымиранию.

— А почему ты не заложил эту программу в найров?

— Я считал, что вы и сами справитесь с контролем численности... врага.

— Мы — Глаза Неба, стали в итоге голозадыми дикарями, — обиженно сказал Вайми. — А найры — вообще даже не живые! — вполне успешной и очень даже живенькой цивилизацией. И культура у них есть. И плодятся, как кролики. И даже ученые у них завелись, мудрецы, хранители исторической памяти. Ты такими их задумывал? Из кого они так успешно выросли — и как это получилось?

Старший Брат вздохнул.

— Я создал найров, как идеального противника. Не тупые мишени, а цивилизация-конкурент намного большего масштаба. Научиться выживать в войне с сильно превосходящей культурой — очень полезно, знаешь ли. Такого развития событий я не планировал — но в неожиданностях весь интерес.

— Мне кажется, — сказал Вайми, — это должно быть невыносимо жутко: создать мир и смотреть, как твои творения болеют, умирают, убивают друг друга. Как декорации уничтожают "настоящих" — почти твоих друзей. Я бы просто стер такой мир — и всё. Ну, или выпустил из него всех.

— И найров тоже? — зло спросил Вайэрси. — Освободить можно лишь разумного — а считать ли копию разумного разумным существом? А неполную копию? А с какой степени полноты? Вот почему в Йэннимуре создание таких миров запрещено. Недаром Вайрэ так возмущалась. В конце-то концов, я ведь и не выдержал — и таки забрал тебя.

— Зачем? — зло спросил юноша. — Зачем я тебе? Тень былой личности — обрезанная, упрощенная, лишенная памяти!

— Вайми, — Старший Брат взял его за плечи. — Я убил девятнадцать триллионов соплеменников — так получилось. Иначе мы не смогли бы победить Мроо. Никогда. И ты — личность не просто совсем особая, а СОЗДАННАЯ в качестве совсем особой — чтобы жить за эти девятнадцать триллионов и сделать то, что должны были сделать они.

Вайми ошалело замер, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли. До этого мига он даже не представлял, что сможет ощутить столько всего сразу. Смешно — но большая его часть была до одури напугана этим пожеланием. Он боялся не справиться — словно кто-то мог вообще справиться с таким. Какая-то часть просто не верила, какая-то вопила от восторга перед масштабом задачи, какая-то зевала и требовала помечтать о чем-нибудь, решительно не относящемся к делу — казалось, что он вдруг распался на целую стайку парней, стремительно разбегавшихся в стороны, — и никак не мог собрать их вместе.

Иногда бездна внутреннего мира пугала юношу — удивляться "что, и это я тоже придумал?" — здорово, но бегать за активно живыми частями себя...

Но теперь Вайми знал, что у него всего два движущих мотива: сильнейшее ощущение собственной неполноты и желание восполнить себя до конца — и сильнейшее же ощущение неполноты и недостаточности окружающего мира. И он боялся представить, чем всё это закончится.

— Я не освобождал тебя — ты сам прорвался в Большой Мир, — добавил Старший Брат. — Твоя жизнь — не дар, а заслуга. Так живи же, черт тебя побери!

Вайми хмуро взглянул на него.

— Я не смогу жить вместо марьют, уничтоженных твоими стараниями, брат. Вообще невозможно жить за кого-то. Если кто-то погиб, копая туннель на волю, а я встал на его место, это вовсе не значит, что я живу за него. Просто копаю туннель, потому что охота на волю. А жизнь всё равно проживаю свою.

КОНЕЦ