И эта идея потонула в мужском хохоте и моих рыданиях.
-Если она не справится и погубит по нечаянности или недомыслию кого-то из раненых, прогуляется по доске. И у нее будет время вспомнить всю медицину от Гиппократа. И крепко пожалеть, что забывала ее при жизни. А пока что — пусть идет. В лазарете у нее порядок, и это меня устраивает.
Бой не заставил себя долго ждать. Как и тогда, при обстреле испанцами губернаторского дворца, когда Вольф, рискуя свои фрегатом, увел пиратов в открытое море и там дал бой, лишенный поддержки береговой артиллерии.
Сжимаясь в комок от страха, я забилась в угол каюты, отведенной под лазарет. Фрегат бросало из стороны в сторону, и мне было страшно — не удержу в руках ланцет или иглу, отрежу что лишнее и не туда пришью. Да мне и качки не надо, одного страха хватит, чтобы ошибиться. И в ушах звенели слова капитана — про 'прогуляется по доске'. Этот способ пиратской казни я знала по рассказам своих пациентов еще на берегу. И радости особой не было.
Вот внесли залитое кровью тело, опустили на стол и снова скрылись. Пересиливая свой страх перед разрывами ядер за бортом и ударов волны в деревянный борт в метре от меня, бросаюсь к столу. Парень совсем молод, у него потрясающее лепное тело, как у статуй в моей родной Флоренции. Поперек груди — резаная рана. Очевидно, абордажная сабля. Нет, нельзя допустить, чтобы он истек кровью, пока я буду трястись от страха. Тем более, что и делать тут нечего. Но парень со злым взглядом отталкивает меня:
-Отойди, женщина. Соплями в рану накапаешь.
Делаю вторую попытку, но корсар настроен решительно:
-Уйди, сказал. Дай лучше тряпку почище, рану зажать.
-Успокойтесь, — робко прошу его. — Не мешайте мне. Сейчас я промою и зашью рану.
-Да ты фартук свой туда еще ненароком пришьешь. Нет уж, если и помереть, так без лишних страданий.
В разгар пререкательств дверь распахивается — на пороге еще несколько раненых, но с торжествующими лицами. Очевидно, мы победили. Они победили. Потому что и пальба за бортом прекратилась.
От них пахнет потом и пороховой гарью, лица в копоти.
-Ну что, доктор, довериться тебе от безысходности, — спрашивает один из них, на ходу снимая окровавленные обрывки рубашки и неохотно приближаясь ко мне.
Приготавливаюсь заплакать от обиды — я же и правда неплохой целитель. И тут сейчас нет ничего, с чем бы я не справилась... Нет только доверия. А как говорил старина Гиппократ, если пациент не на стороне врача, то врач один борется против двоих. Ну, на это у меня нет сил и дара убеждения.
-Что тут за столпотворение? -голос капитана в дверях на фоне рассеивающихся по палубе клубов дыма. — Думала, Марта тут уже снова заскучала. А тут не протолкнуться, как на празднике молодого вина к бочке.
Корсары расступаются, пропуская ее вперед. Мокрая от пота батистовая рубашка прилипла к телу, рукав оборван, золотистые кудри разметались по спине и плечам. По ее закопченному лицу стекает струйка крови из рассеченной брови, густо и ярко пятная белый батист.
-Марта, ты можешь быстро убрать это безобразие? А то смотреть мешает, а мне вообще-то на мостик надо. Так что давай, постарайся побыстрее.
В лазарете воцарилась тишина, а она легко опустилась на край стола, рядом с лежащим ее бойцом, подмигнула тому незалитым кровь глазом.
-Капитан, — я привычно беру в руки мокрый кусок ткани, приготовившись смывать кровь, знакомые движения рождают уверенность. — Капитан, я могу зашить сейчас сразу, а можно и подождать до завтра, когда сойдет отек, он уже начался. Если бы Вы пришли сразу...
-Извини. Была занята. Абордаж — не балетный спектакль при дворе, его нельзя прервать для отдыха.
-Так как, Вы позволите зашить Вас сейчас? Это будет больнее.
-Давай так, чтобы скорее зажило. А уж как ты это сделаешь, хоть китовым усом, дело твое. Ты корабельный врач, и секстант я тебе не предлагаю.
Выбор за мной, и это правильно. А я постараюсь сделать так, чтобы все было как можно лучше. Тем более, что от ее жизни зависит теперь и моя.
Она легко благодарит — голос не дрогнул, пока я накладывала швы, а она вводила помощника в курс дела по следующему заданию — и уходит наверх.
-Доктор, а мне тут долго еще лежать? Может, полечите? — раздается со стола...
Мы гонимся за 'Черным Волком'. И вовсе не потому, что наш капитан решила оказать мне любезность в ответ на мою добросовестную службу. Просто за те два года, что я искала его, что-то произошло не только со мной, но и с графом фон Вольфом. Я превратилась в рыдающую тень, а он — в безжалостного пирата, попасть в плен к которому даже для других пиратов было страшно. Рассказывали, что многие предпочитали сдаться официальным каперам, чем Вольфу, вершащему расправу на свое усмотрение.
И вот последней каплей в терпении сразу нескольких губернаторов окрестных побережий стал его налет на небольшой городок, окруженный скалами так, что с суши он практически отрезан от помощи извне. Саксонец и его команда уничтожили там все, сожгли вместе с людьми до ровного места. Это не укладывалось в головах, так как понятен был грабеж с целью наживы, а там уж как получится. Но вот так, бессмысленное убийство нескольких сот людей, у которых и поживиться было нечем — торовли там почти не было опять же из-за труднодоступности места. Так, заправиться пресной водой, подлатать днище... Говорили, что жители потому так легко и пропустили в гавань 'Черного Волка'.
Вот он! Напряженные дни поиска — и вот он, его бушприт, его вымпел, которые я никогда не перепутаю. Как же я тогда их ждала, всматриваясь с башни форта! И как было страшно видеть их в дыму и пламени! Но он же всегда говорил, что живучий. Выжил в тот раз. Может, и в этот выживет?
Может, мне упасть в ноги капитану? Упросить ее отпустить нас с Волком? Да я готова целовать доски палубы у ее ног. Готова бежать по волнам к Вольфу. Интересно, а он видит меня на палубе?
Как обидно, что я лишилась всего, что ему нравилось во мне. Мои волосы, мои изящные платья... Тот серый балахон, в котором меня принесли на корабль, давно выброшен капитаном за борт. В штанах и мужской рубашке мне легче шнырять по палубе, прикрываясь разве что лежащими на ней бухтами просмоленных канатов, вытаскивая раненых во время морского сражения.
И уже никто не шарахается от моих рук — спасибо капитану. Никто не зовет больше снулой селедкой. Я — Марта, корабельный хирург, мне положена та же доля добычи, что и абордажной команде. И никто не вспоминает, что я женщина, у меня тут свое место и свои обязанности в общем строю.
-Ну что, канонир готов? — капитан на мостике, в белой рубашке и черных кожаных брюках, затянутая красным кушаком на крепкой талии, разглядывает саксонский фрегат в подзорную трубу. — Ядро по ватерлинии или чуть ниже, и на корм рыбам.
-Фрегат Вольфа построен в Дрездене. Его не потопить одним ядром, капитан, — вступает первый помощник.
-У нас хороший канонир. И хватит одного бортового залпа. Ну, еще снести грот мачту и корабль превращается в неповоротливую посудину, — она пожимает плечами, натягивая перчатки.
Зачем они позвали меня сюда, на мостик? Мне не хочется слышать, как они спокойно решают — как будут сейчас убивать Вольфа. Моего Вольфа. Вмешаться все-таки? Но я помню рассказ женщины, чудом спасшейся от устроенной им кровавой резни.
Залп.
Сквозь плотный черный дым я вижу, как накренился фрегат противника, как обвис вымпел с зубастой волчьей пастью... Как я тогда всматривалась в море, в небо, искала его. А сейчас — сейчас я не хочу туда смотреть.
-Еще одно ядро в бушприт, и корабль станет неуправляем, — она спрыгивает с мостика прямо на палубу, не тратя время на лесенку.
Она стоит на палубе, такая высокая, легкая по сравнению со своими корсарами и одновременно несгибаемо-мощная, уверенная в своих поступках. Поворачивает ко мне смеющееся лицо:
-Ну как, потопим? Или на абордаж?
-Почему ты спрашиваешь у медика? Ты капитан, тебе решать, — отвечаю ей, но понимаю, что вдруг нашло на капитана. Она дает мне последний шанс облегчить участь Вольфа. Если она потопит его фрегат, он умрет легче...
-Я спрашиваю у всей команды, а ты ее полноправный член.
-Мне ребят твоих жалко, все же боя лучше избежать...
Она расхохоталась, а следом и вся команда:
-Каперы тоже воюют за добычу! Смерти бояться — в море не ходить. А врач залечит раны, — она махнула мне, и добавила очень ясно и громко, — Впрочем, как и всегда.
И команда ответила ей радостным гулом.
Ее ребята уже в полной готовности. У меня замирает сердце — все ли вернутся назад?
-Если правильно зарядить пушки можно срезать паруса, это накроет и изолирует половину их команды при абордаже! — крикнула она канониру, и вот уже полетели абордажные крючья. — Если на абордаж, то придется выдержать бортовой залп. Но сначала мушкетный залп, потом абордажные крючья крепко сцепят борта кораблей.
Они взлетели по вантам, кто-то умудрился срезать парус, чтобы он накрыл часть обороняющихся — и началось безумие...
У меня не хватило сил уйти вниз, и я осталась на палубе. На всякий случай заряжаю пистолет. Мое оружие — бинты, но если надо, я могу убить. В том случае, когда будут угрожать жизни ставшего беспомощным на моих руках бойца.
На вражеском корабле вовсю кипел бой, до меня даже долетали щепки, выбитые абордажными топорами из бортов 'Черного Волка'.
Где же Вольф? Он всегда сам возглавлял своих бойцов. И я помню его славу бесстрашного и непобедимого рубаки.
Вглядываюсь в дым — и едва не бегу от радости по его клубам на саксонский фрегат! Вольф. Его неизменная черная рубашка, гибкая фигура, его манера вести бой. И его длинная, тяжелая шпага.
Но с кем же он сошелся в поединке? Капитан? Мелькают две короткие абордажные сабли в ее умелых руках. Она практически непобедима, и в этом я уже убеждалась не раз. Но Вольф слишком опытный противник. Какое-то время они кружат по палубе, прощупывая друг друга ударами, но вот наш капитан атакует саксонца, вынуждая его отступить. Вольфа так просто не сломить, и я уже не знаю, за кого радоваться. Но вот он делает выпад, звон падающей на палубу сабли, и у нашего капитана повисает левая рука, а рубашка, начиная с плеча, начинает наливаться красным, и это пятно ужасающе быстро разливается по груди и рукаву. Пока ее движения не стали медленнее, и у нее есть шанс. Но мне прекрасно известно, что с каждой каплей она теряет силы. Внутри все сжимается — два самых дорогих мне человека сошлись в смертельной схватке.
Что-то мешает в кулаке. Это же рукоятка тяжелого кремневого пистолета. Интересно, а порох у меня не высыпался, пока я его веретела? Вроде нет, пыж на месте. Второй у меня за поясом. Надо же, я стала ность широкий мужской ремень... Вряд ли бы это понравилось бы Вольфу, но ему сейчас не до моих нарядов. А мне ремень нужен — на нем еще и эсток. Тоже может пригодиться, если нападут на лазарет. Да, вообще-то это меня тут все готовы прикрыть от пуль и сабель. Но как только они становятся моими пациентами на какое-то время, то уже я отвечаю за их жизни. И ребята это знают.
Ей не продержаться... Даже отсюда я вижу, как капли крови падают на желтые доски. Сражение постепенно стихает, и все взгляды прикованы к ним. Два сильных и умелых воина, два капитана. Мне не видно, удалось ли ей достать Вольфа — на его черной рубашке крови не видно, да и все мое внимание приковано к ней. И смотрю я вдоль ствола.
От выстрела сдерживает одно — а вдруг промахнусь и задену нашего капитана? Но если я промедлю, ее уже ничто не спасет.
-Падай. Падай ему под ноги, — мой истошный крик сливается с выстрелом первого пистолета, а она за долю мгновения успевает перехватить мой взгляд и резко влетает ему под ноги. Откатись она в сторону — и он достанет ее по боку, а это может закончится гибелью.
Как я оказалась так близко? Я ж была на нашей палубе. А сейчас стою на палубе 'Черного Волка'. Я прыгала по вантам? Странно.
Вольф тоже успел обернуться ко мне. Мы встретились глазами. Второй пистолет я держу двумя руками. И не промахнусь. Тем более, что теперь я точно не задену капитана. Своего капитана.
-Прощай, — я выжимаю на затаенном дыхании спусковой крючок. Выстрел, пыж на палубе, клочья черной рубашки и человеческой плоти взлетают и оседают туда же...
Не отводя от меня своих синих глаз, он падает на палубу. Так медленно, рушась на колени, заваливаясь вперед, как будто старается меня узнать в мужском наряде, с оружием — и без слез. Он узнал меня. Узнал, как только я закричала, он же знает мой голос. И что? А ничего. Полгруди у него вырвано близким выстрелом, пена на губах, тело выгибается в последней конвульсии. И что?
-Капитан! Ты жива? Потерпи, сейчас, — пистолет за пояс, комок корпии из сумки на боку, мне мешает его рука, и я отбрасываю ее с дороги носком сапога.
Опускаюсь рядом с ней на палубу, рву рубашку. Колото-резанная рана на левом плече — как же она сражалась еще столько времени?
Капитан пытается вскочить.
-Ну куда же ты?
-Рана не опасная, — но она снова опускается на палубу, просто подальше от тела Вольфа. — Первый помощник взял командование на себя. Ребятам минут десять надо, чтоб перенести трофеи на наш корабль и заложить взрыватели в пороховой склад.
И уже усталым голосом:
-Бинтуй.
Накладываю повязку — ее мускулистое тело на ощупь не отличатся от тел остальных ее ребят. Она очень крепкая, и рана заживет быстро. Но все же поберечься бы надо. Протягиваю фляжку:
-Пей.
Она делает глоток:
-Что это?
-Вода. С ломтиком лимона. Это дает силы и мешает упасть в обморок от кровопотери.
-Я? В обморок?, — озорная улыбка озаряет ее красивое, но бледное даже под слоем гари лицо. -Но, как видишь, я никуда и не бегу.
Наверное, я тоже выгляжу так же, как все вокруг — почерневшая от копоти, встрепанная. Ну и пусть. Вольфу бы это не понравилось — но ведь его уже нет. Есть черная груда кровавых лохмотьев на палубе. Мне хочется все же взглянуть на его точеное лицо — но некогда... Всматриваюсь в ребят — все ли целы?
-Все, уходим. И тебе работа есть...
-Капитан, я осмотрю Вас еще раз уже в Вашей каюте. А пока постарайтесь поспать.
-Как скажешь, — и слова несгибаемого капитана не вызывают ни у кого удивления. Она верит мне, и ее команда тоже.
-Твои ребята все выживут, — спешу ее успокоить. — Поймали сгоряча несколько касательных.
-Ну, в них-то никто и не сомневался. Все, я пошла отсыпаться.
...Ночь. Море. Тишина. Она обманчива, но сейчас есть возможность насладиться недолгим покоем. Все раны скоро затянутся. И у меня в душе тоже.
И уже не будут стоять перед мысленным взором его синие глаза. На свете много разных других глаз. Например, удивительно пестрые глаза нашего капитана. Или — стальные ее первого помощника....
Часть 4
ПОДАРКИ, КОТОРЫЕ МЫ ПОЛУЧАЕМ
Все так перепуталось в этой жизни... Теперь уже я ни за что не смогла бы сказать, что в моей жизни было правильным, а что произошло по воле судьбы. Наверное, принимать решения я научилась давно, еще тогда, когда ночью, обманув камеристку, умудрилась сбежать на свидание к Вольфу — причем без приглашения. Что это было? Порыв? Проснувшиеся чувства? Как же тогда все во мне пело и вздрагивало от близости этого удивительного и загадочного саксонца. И столь нелепая череда событий, забросившая меня на этот фрегат...
