Светоносная Плесень. "Нехорошее Место" (часть первая)

— Что нас касается? Почему вы решили, что нас что-то касается? — заинтересовалась Лускус.

Белая крыса под ивой загрохотала консервной банкой, вращая ее в лапах и протыкая в донышке аккуратные симметричные дырочки зубами. Все как один уставились на крысу.

— Вот видишь, видишь?! — завопил ВасФас, обращаясь неизвестно к кому.

— Бздишь! — в унисон ему взвыл порожденец в оранжевом платье и вскочил со своего места.

— Пора, — шепнула Лускус и осторожно сместилась к краю стола, потуже затягивая лямки на рюкзаке.

— Да, я мелкий бздунишка! — орал ВасФас, брызжа слюной. — А кто тут не мелкий бздунишка?! Ты не бздунишка? — он ткнул перепачканным в масле пальцем в одетого в платье сородича. — Или ты не бздунишка? — указал он на другого и трагически воздел руки в небо. — Да все мы тут поносные засранцы! А говорить им не... — выпучив глаза, он уставился на место, где только что сидела Лускус.

Ни ее, ни Инауро за столом уже не было, только на табуретке Лускус лежал большой кусок сырокопченой колбасы. Некоторое время порожденцы не двигались, потом у кого-то из них громко забурчало в кишках и словно по сигналу, завизжав, все разом прыгнули — подминая друг друга, отрывая кружевные рукавчики, раздирая колготки и ломая каблуки, выбивая зубы, выдавливая стекла из очков и глаза из глазниц. Кому-то пустили кровь. Мусорщик в оранжевом платье, урча, грыз руку интеллегентного мусорщика в цилиндре и пытался добраться до колбасы, которую тот, отбиваясь от повисших на нем сородичей, держал над головой. ВасФас катался по земле, борясь с обоими братьями-близнецами, пытающимися подняться на ноги. Один из братьев изловчился и стянул с него шорты, после чего ВасФас сдался. На землю сыпалась битая посуда, упал, окатив двоих мусорщиков кипятком, расписной самовар, белая крыса, взяв в зубы свою банку, поспешила ретироваться в нору между ивовых корней. Об ушедших уже никто не вспоминал.

— Может все-таки надо было дослушать, о чем шла речь? — спросил Инауро, когда Свалка осталась позади.

— Ага, — хмыкнула Лускус. — Ты такой умный, что просто ужас.

— А что?

— Да ничего. Очень нам нужна информация от порожденцев...

В Город возвращаться было нельзя, а потому, завидев впереди заросли колючего кустарника, покрытого крупными белыми цветами, она, не раздумывая, направилась туда.

— Сейчас объясню. Дело в том, что в Зоне есть три вида существ. Путники, то есть такие как ты, перерожденцы или такие как я, и порожденцы. Те, кого произвела на свет сама Зона. Мы настоящие, мы мыслим и действуем сами и Зона не может на нас влиять... Ну разве что только в физическом плане. Типа трансформировать тело, ставить условия, заводить в ловушки, натравливать всяких уродов... Мышление же наше, желания, устремления, эмоции и прочее не в ее власти. А порожденцы это как бы часть Зоны и не факт, что они мыслят самостоятельно, не под диктовку. Понимаешь?

— Относительно.

Солнце уже стояло в зените и с каждой минутой припекало все сильней. Лускус вытерла вспотевший лоб и закатала рукава, перебросив рюкзак за одно плечо.

— Ну, короче, мы приходим сюда извне. Уже такими, какие есть. Порожденцы же здесь рождаются. И сознание их напрямую связано с сознанием Зоны. Они почти не учатся на собственном опыте, опыт у них один на всех. У них как бы единая программа, правда с небольшими отступлениями, зависящими от места проживания и, разумеется, рода. Так мусорщики обитают только на свалках около цветных городов и их способ мышления складывается на основе основных законов жизни на помойке. Они, конечно, могут охотиться и развлекаться, однако смысл их жизни заключен именно в собирательстве и утилизации отходов. Они не могут пойти против природы. Также и с прочими.

— Угу, понятно. Только что же все-таки не так с информацией от них?

Они уже дошли до цветущего кустарника и Лускус остановилась, чтобы передохнуть в его тени. Она долго цедила добытый в Городе фруктовый кефир, потом сплюнула и покачала головой.

— Кошмар, — сказала она. — Кому я только что рассказывала про связь порожденцев с Зоной?

Инауро хмыкнул и забрал у нее кефир.

— То есть ты хочешь сказать, что любая информация, которую подгружает в мозги мусорщикам Зона, может быть для нас опасна? Так что ли?

— Ну, необязательно опасна. Она может быть еще бесполезной. Или бессмысленной. Или намеренно неверной. Типа как дезинформация с какой-нибудь нехорошей целью, например завести нас в ловушку, запутать, разделить и так далее. Кстати, о чем вы вообще говорили, пока я не появилась?

— Да ни о чем особо...

— А конкретней?

— Ну, со мной они мало разговаривали. ВасФас только спросил, когда я с тобой встретился и не встречал ли еще кого-нибудь до этого, вот и все.

— И что ты ему ответил?

— А что я мог ему ответить? Меня сонного засунули в мешок, приволокли в какое-то вонючее место, вокруг рогатые уроды, разодетые как пидоры... Послал его куда подальше и все.

Лускус кивнула. "Похоже парень не совсем идиот", — подумала она.

— А еще они между собой вовсю обсуждали какую-то башню, которая вроде как появлялась в сумерки и сразу же исчезла. Я не стал расспрашивать.

— Башню?! Они обсуждали башню?! Они так и назвали ее — "башня"? Или как-то иначе?

Инауро допил кефир и отдал бутылку Лускус.

— Да не знаю я. Что-то вроде "стеклянная башня", а может "зеркальная"...

Лускус убрала бутылку из-под кефира в рюкзак и зашагала вперед, не говоря больше ни слова. Инауро чуть помедлил, потом нагнал ее и пошел рядом.

Продравшись сквозь заросли колючего кустарника, они вышли на узкую, заросшую сорняком тропу. Местность напоминала запущенный сад. Метрах в двадцати от тропы был бурелом разросшихся фруктовых деревьев, огороженных покосившейся витой изгородью, на земле валялись переспелые яблоки и груши. Инауро хотел было собрать немного, однако Лускус знаком показала ему не останавливаться. Ей было явно жарко в свитере, но снимать его, по-видимому, она не собиралась. Она мрачно потела и то и дело раздраженно отводила от лица налипшие волосы.

Они шли уже минут двадцать, тропинка петляла то вправо, то влево, и Инауро начал догадываться, что проводник не знает, куда именно они идут, а потому не пытается хоть как-то срезать путь.

— Слушай, а чего мы вообще не вернулись в Город? Могли бы пойти попозже, когда жара спадет...

— Не могли бы, — глухо отозвалась Лускус.

— Что? Почему?

— Потому. Ищи давай воду, здесь где-то должна проходить такая тонкая труба для орошения...

— А, так ты воду ищешь? В Городе этих труб было...

— Слушай! — Лускус остановилась, вид у нее был крайне недовольный. — В Город мы вернуться не можем и точка. Потому что мы оттуда ушли. А возвращаться, откуда уже ушли, нельзя, понял?

— Почему?

Она не ответила. Просто отвернулась и пошла дальше. Инауро пожал плечами.

"Только что все было нормально, — подумал он. — Я что, опять напортачил где? Или сказал что не так? А что я мог такого сказать-то?.."

Он на ходу сорвал с куста цветок и понюхал. Удивительно, даже запахи в этом месте жили собственной жизнью. В воздухе, когда они только подходили к саду, растекался тончайший цветочный аромат... Сами же соцветия не пахли ничем. Вообще ничем. Словно цветок был ненастоящий, скрученный из обрезков шелковой ткани и скрепленный у основания цветной проволокой. У него не было тычинок и пыльцы, а пестик напоминал пластмассовый шарик с выдавленным углублением посередине. Так красиво и так бессмысленно...

"А вообще, — подумал он, — если сам этот мир такой живой и разумный, как утверждает Ласка, то к чему тогда все эти сложные процессы вроде опыления? Зачем цветам, которым не нужно опыление, пахнуть? Может здесь все образовывается само собой? Хлобысь — и яблоки выросли на голой ветке, хлобысь — и окно открылось в глухой стене, хлобысь — и целый человек возник из неоткуда... Уже готовенький, с телом, разумом и жизненным опытом... Почему бы и нет?"

— Стой! Нет, тихо!

— Что? — от неожиданности он споткнулся, выронил цветок и чуть не подвернул ногу.

— Пойдем быстрее, а? — она схватила его за руку и потащила за собой в самые заросли.

Инауро еле успевал отмахиваться от колючих веток и чувствовал, как саднят на лице и руках тонкие царапины, но Лускус словно бы этого не замечала.

— А что случилось-то? — шопотом спросил он, когда она вдруг резко остановилась и присела.

— Видишь, — она указала куда-то влево, — да не высовывайся, сядь! Да вон же, стекла на солнце сверкают... Чертовски плохой знак.

Приглядевшись, он заметил в сплетении веток фруктовых деревьев фрагмент стены большой теплицы. Внутри нее ходили какие-то люди, было похоже, что они собирают урожай.

— Плохой знак? — переспросил он.

— Ага... Теперь пошли, но очень быстро и тихо, — сама она двигалась словно дикий зверь, пригнувшись, чуть ссутулившись, плавно, пружинисто и абсолютно бесшумно.

Солнце нестерпимо жарило в спину сквозь редкие ветви кустарника, Инауро на ходу снял куртку, повязал за рукава вокруг пояса.

— Лу! Эй, Лу! — зашипел он. — А кого мне хоть опасаться?

Она знаком приказала остановиться, некоторое время к чему-то прислушивалась, потом махнула и побежала. Инауро показалось это забавным — словно бы она просто-напросто морочила ему голову, пытаясь запугать. Он, конечно, тоже побежал, однако без особого энтузиазма.

Справа ухнуло и растеклось в пространстве гулкими мелодичными улюлюканьями. Словно бы мимо проплывала стая дельфинов-касаток.

— Быстрее! — крикнула Лускус. — Не бойся, просто беги!

— А я и не...

"А я и не боюсь", — хотел сказать он, но не сказал.

Страшно ему стало, причем настолько, что вспотели ладони и начали заплетаться ноги, словно он бежал по воде. Без каких-либо видимых причин и совершенно неожиданно накатила бессознательная паника, когда напрочь отключается разум и работают одни инстинкты. В глазах потемнело. Звуки, мягко накатывающие со всех сторон, были нежными, волшебными — чарующе-прекрасными, но в то же время именно они пугали сильней всего.

Инауро не видел приближающихся существ, от их движения не качались ветви, не шевелилась трава.

Он ощущал их физически. Он чувствовал, как они с каждой секундой все ближе.

— Не успеем... Давай сюда!

Они вбежали на пригорок, поросший высокой травой, отдаленно напоминающей гипертрофированный подорожник.

— Это тэнгли, — будничным голосом пояснила Лускус и неожиданно остановилась, так что он чуть было не налетел на нее, — видимо нанесло в Город южным ветром. Раньше их тут не было, — она начала рвать длинные толстые стебли с упругими продолговатыми соцветиями наверху и собирать в некое подобие букета.— Листья не рви, — пояснила она, — листья бесполезны.

Улюлюканья приближались, они уже окружили их со всех сторон, но нападающих по-прежнему видно не было. Инауро, пятясь следом за Лускус, судорожно рвал стебли. Это было не так просто — они больше мялись, нежели ломались, потому приходилось выдирать пучки травы с корнем, потом обрывать корневище с листьями. Невзрачные соцветия пачкались коричневатой пыльцой. Кустарник то и дело цеплялся за куртку, царапал руки.

— Вообще, когда-то давно, — начала рассказывать Лускус, знаками показывая куда идти, — тэнгли были абсолютно безобидными существами... Нет, чувствую, надо еще длиннее рвать, — она казалась абсолютно спокойной, словно планировала сплести венок вместо того, чтобы воевать против каких-то неведомых монстров. — Ты, знаешь что? Ориентируйся на собственные ощущения, тэнгли надо держать на определенном расстоянии от себя и трава, с которой они связаны, в этом отчасти помогает. Ты отмахивайся-отмахивайся!

— Но я никого не вижу! — взмолился Инауро, ему было душно, жарко и тошно, мир вокруг словно бы померк, хотелось упасть, свернуться клубочком и лежать, закрыв голову руками.

Слева была еще одна теплица. Людей внутри он не видел. Узкая кочковатая тропинка, с которой они сошли, проходила совсем рядом, огибая стеклянную стену теплицы. Борясь с нестерпимым желанием бросить все и спрятаться там, Инауро передвигался след-в-след за Лускус и старался не смотреть по сторонам. Открытое пространство вдруг начало казаться враждебным и смертельно опасным. Оно подавляло, оно норовило разорвать на куски и поглотить с потрохами. Еле успевая на ходу срывать стебли сорняка, Инауро перекладывал получившиеся букеты из одной руки в другую. Казалось, от этого что-то зависит. Словно бы между количеством стеблей в правой руке и количеством в левой должен был образоваться своего рода баланс — если где-то было меньше, начинало казаться, что с этой стороны он гол, незащищен.

— Тэнгли, — как ни в чем ни бывало продолжала Лускус, обмахиваясь собранными стеблями, — плохи тем, что каким-то хитрым образом научились деморализовывать противника. Нет, ты не подумай, что они попугают немного и отстанут. Конечно, у них наверняка есть гнезда поблизости, однако не в этом дело. Они не просто отгоняют от кладки, теперь они умеют охотиться. Если не рвать траву, в итоге тебя так загоняют... во-во, чувствуешь?! Как мурашки побежали! Короче, они могут загонять до такой степени, что ты намочишь штанишки и будешь сидеть под кустом, плакать и сосать пальчик. После чего не факт, что оклемаешься. Не знаю, как у них так получается. То ли они телепатически ужас внушают, то ли еще что. Ну да неважно. Главное, рвать траву. Если чувствуешь, что не защищает, рви еще больше и желательно от самого корневища, чтобы было подлиннее. Вообще, в идеале держать их на расстоянии метров трех от себя...

— Слушай, а может спрячемся? — Инауро кивнул на стену теплицы и сам поразился, какой у него слабый дрожащий голос.

Лускус поглядела на него, на теплицу и ничего не ответила.

— Ну, там спрячемся... внутри, — пояснил он, полагая, что она не расслышала, — там никого нет, можно пересидеть. И эти твари, если закрыть двери, наверняка не пролезут...

— Ты что, идиот? — Лускус смотрела на него безумными круглыми глазами и на автомате мела вокруг себя воздух.

— Опять "идиот"? Ну почему опять "идиот"? Я просто предложил...

— Ты просто дыши ровнее и думай о чем-нибудь отвлекающем, ну хотя бы считай от одного до десяти, и обратно. Уже будет не так хреново. Да и к тому же скоро все закончится, главное добраться вон до той просеки, видишь?

Инауро судорожно вздохнул и покрепче сжал челюсти. До просеки было метров тридцать, а там заросли кустарника резко заканчивались и сквозь спутанные ветви виднелся кусок противоестесственно-лилового неба.

ГN3.

— Следует объяснить тебе кое-что, чтобы ты в следующий раз не задавал всяких тупых вопросов, — Лускус лежала на животе и, перегнувшись через острые зазубрины выщербленного асфальта, изучала предстоящий спуск. — Когда я говорю "ловушка", я не имею ввиду яму с кольями, присыпанную сверху травой. Ловушка в Зоне это, как правило, довольно симпатичное место, куда заходишь и выйти уже не можешь. По-крайней мере без посторонней помощи. Ловушки часто располагаются рядом с опасными районами и выглядят довольно привлекательно. Если ты на сто процентов не уверен в безопасности того или иного места, не суйся туда...