Мой гадкий утёнок

— Но он же не был вампиром, когда я его укусил.

— Да, не был, иначе Вы бы почувствовали это.

— И потом, его крови хватило на регенерацию моих ран, полученных от серебра.

— Вот это я уже не знаю, чем объяснить, как, собственно, и замедление процесса регенерации впоследствии.

В этот момент распахнулась дверь, к нам в кабинет влетел взъерошенный и напуганный Вильям и с придыханием, слегка заикаясь, произнёс:

— Т-там... Утёнок п-проснулся! Он с-сбежал... из палаты!

Я вздрогнул в предчувствии беды.

— Где он сейчас?!!

— Т-там, в холле!..

Мы с доком сорвались с места, не дослушав Вильяма до конца.

Глава 6

Ворвавшись в холл, я увидел двух человек, смотрящих в сторону большого углового дивана — единственной мебели, имевшейся в этом помещении. Док и Вильям вбежали за мной. Возникший от нашего появления шум привлёк внимание находившихся здесь.

— Где ОН?!! — почти выкрикнул я.

Взгляды людей снова перекочевали в сторону дивана.

— Там, — последовал синхронный ответ.

На диване никого не было.

— Где там?

— Под ним.

— Под чем?

— Под диваном.

Я был несколько ошарашен ответом. За моей спиной раздался спокойный голос Вильяма:

— Мой лорд, ваш подопечный находится там с Соком.

Это уже интересно. Я на секунду представил себе картинку: Утёнок вместе с кем-то лежит под диваном, тесно к нему прижавшись... но тут же отмёл назойливый образ, так как поместиться там мог максимум один малыш, и то с трудом.

— С кем он там? — переспросил я.

— Он... он с Соком.

— С кем?..

— С соком, апельсиновым. Я в палате разливал сок для ребят, которых вы недавно купили, и не заметил, как проснулся Утёнок. Отвернувшись, услышал шум — это ваш подопечный схватил пакет с оставшимся соком и начал его жадно поглощать, давясь и захлёбываясь. На мои попытки остановить это безобразие он убежал, не выпуская свою добычу из рук, а затем каким-то образом протиснулся под этот диван и теперь не подаёт никаких признаков жизни.

Теперь я понял, почему Вильям подчёркивает это обстоятельство. Каждый вновь обращённый вампир примерно около месяца не может есть обычную человеческую еду, особенно растительного происхождения. От неё желудок буквально выворачивает наизнанку, вызывая усиление и так нестерпимой жажды. Перестраивающийся организм молодого вампира требует только кровь человека или обратившего вампира. Однако отрицательная реакция на обычную еду возникает с первых глотков, а, судя по всему, Утёнок уже выхлебал остатки апельсинового сока. Я взглянул на доктора Коннора, тоже обескураженного этим происшествием.

— Ну что ж, раз малышу это не принёсло никакого вреда, то пусть пьет. Можно попробовать предложить ему ещё что-то из соков, тем более что у него отрицательная реакция на кровь людей... что выглядит очень странно, — окончание фразы док произнёс еле слышно.

Теперь, выяснив ситуацию, осталось только добыть это чудо из-под дивана.

* * *

— Малыш, ты слышишь меня? — позвал я своего Утёнка. Ответом мне была полная тишина.

— Эй, малыш, ты там живой? Скажи хоть что-нибудь!

— А кто ты? — раздалось неуверенное из-под дивана.

— Я твой дядя... — надо же было такое ляпнуть?! Даже у дока глаза округлились.

— Дядя? У меня нет никаких дядей!

Но мне уже нельзя было идти на попятный и пришлось импровизировать на ходу:

— Нет есть, ты просто не знал обо мне. Я младший брат твоей мамы и долгое время жил за границей, только недавно приехал сюда, — мне аж самому смешно: взрослый вампир, а несу такой бред.

— А почему она мне никогда не говорила о тебе?

— Мы были в ссоре долгое время, поэтому я никогда ей не писал. — Для убедительности я изобразил тягостный, безнадёжный вздох.

— Это ты читал мне сказки?

— Да, малыш.

Я благодарно посмотрел на дока, его ведь идея, сам я вряд ли бы додумался.

— А ты мне дашь ещё сока?

— Ты только скажи, какой хочешь: апельсиновый, яблочный, вишнёвый?..

— Я яблочный хочу, можно?..

Я кивнул, и Вильям быстро отправился за указанным соком, а остальные начали расходиться.

— Конечно можно, сейчас его принесут.

Из-под дивана раздалось какое-то шуршание и сопение, затем снова всё затихло.

— А ты не обманешь?

Кажется, моему терпению скоро придёт конец, так и хочется наслать зов и выволочь мелкого нахала из убежища, но нельзя, может испугаться. Вот чёрт.

— Я что, похож на вруна?!

Хотя я, конечно же, скрываю правду, но кое-кому это знать совсем необязательно. Вот до чего докатился, — мысленно поздравил я себя.

Вильям принёс пакет яблочного сока и тут же оставил нас вдвоём.

Я открутил и снял крышку, хлебнул немного сока и издал восхищённое: "Мммм, какой вкусный". После этого снова послышалась какая-то возня, и через некоторое время из-под дивана показался Утёнок...

* * *

Вы видели когда-нибудь вампира, алчущего крови? Безумный блеск в глазах, целеустремлённость движений... Таким и появился, наконец, мелкий душемот. Ему явно не хватало выступающих клыков длинной сантиметров в пятнадцать. Правда образ истинного кровососа несколько разрушали покрывавшие лицо оранжевые разводы от сока и кусок паутины (вот точно, кто-то останется без зарплаты на месяц!) Забавно принюхавшись, он начал неуверенно двигаться в мою сторону мелкими шажками, прижимая к груди изрядно помятую и уже пустую тару. Я позвал его снова, и малыш ускорил движение, а подобравшись ко мне и нащупав вожделенный пакет, попытался выхватить его из рук. Я тихо засмеялся, аккуратно взял его за руку и, уговаривая, повёл за собой к одиноко возвышавшемуся дивану. Сначала от моего прикосновения Утёнок сжался, испугавшись, но потом покорно побрёл вместе со мной. Сев и усадив Утёнка на свои колени, я начал поить его соком, не давая спешить и захлёбываться. Опустошив этот пакет, он как-то жалобно вздохнул и, ткнувшись лицом мне в плечо, сразу уснул.

Я держал его на руках, притянув к себе за талию одной рукой, а другой ерошил его волосы, гладил худенькие плечи. Такой хрупкий, лёгкий, абсолютно беспомощный и доверчивый ребёнок, он был тёплым комочком, согревающим сердце. Мне показалось, что можно провести так целую вечность...

* * *

Он так и не проснулся, когда я отнёс его в ванную, и только тёплая вода привела его в чувство. Сначала Утёнок недовольно заёрзал, но, окончательно проснувшись, обрадовался возможности поплескаться в воде и даже согласился помыться вместе. Огромная ванна, сделанная на заказ, могла свободно вместить ещё пару людей. Откинувшись на бортик и подтянув малыша к себе, я стал намыливать ему спинку. Он дурачился, вырывался, брызгал водой и заливисто, заразительно смеялся. Удивительно, но прикосновения к его горбу не были мне неприятны. Бархатистая кожа и упругие мышцы не вызывали ощущения уродства. Вымыв ему спину и голову, я тесно прижал его к себе, собираясь помыть грудь и живот. Малыш, смеясь, прижался спиной к моей груди и откинул голову мне на руку, открыв изящную шейку. У меня аж голова закружилась от этого зрелища, а воображение услужливо напомнило изумительный вкус его крови, и я даже потянулся, чтобы укусить, но вовремя опомнился. Вот же ублюдок, чуть не разрушил это хрупкое доверие, и уже позабыл, пусть и ненадолго, что пришлось ему пережить. Сжав волю в кулак, я быстро окончил купание и, завернув малыша в огромное банное полотенце, отнёс на свою кровать, где он сразу юркнул под одеяло. А я, прежде чем лечь, зашёл к доку, который сказал мне, что у Утёнка, вероятно, частичная амнезия, и он так доверчив, потому что ничего не помнит о последних событиях. Коннор предупредил, что память может вернуться в любой момент и надо быть осторожными.

* * *

В моей кровати, свернувшись в калачик, спало моё наказание, но как только я лёг в постель, мелкий наглец, не просыпаясь, собственнически захватив мою руку, тесно прижался ко мне.

Как много лет, вернее уже столетий, прошло с того времени, когда я мог кому-то довериться, подпустив к себе настолько близко? Мне казалось, что больше такого не повторится. Я закрыл своё сердце, покрыв его мощной бронёй, не пуская туда никого. Но как непредсказуема судьба! Маленький калека смог пробраться даже сквозь эту преграду. А теперь, захватив меня в плен, он спал, тихо посапывая и причмокивая во сне.

Глава 7

Утром я проснулся от того, что кто-то возился под боком, иногда награждая меня довольно чувствительными толчками. Мелкий гад старательно изучал окрестности — ползал по кровати, ощупывая её, периодически давая мне пинка. Наконец, терпение моё закончилось, и я спросил:

— Малыш, тебе не кажется, что когда кто-то спит, нужно вести себя потише?

— А я хочу есть!

Я помолчал некоторое время, стушевавшись от ответа этого нахалюги.

— Я есть хочууу, — заныл вдруг Утёнок, состроив обиженную мордаху.

Я присмотрелся: от его синяков и ран даже следов не осталось. Заживление прошло за одну ночь. Выходит, что мелкому нужен сок? Странный какой-то фрукто-вампир получился.

— И что Ваше сиятельство хотели бы на завтрак? — слегка съязвил я.

— Я хочу сок: яблочный, апельсиновый и... немного вишнёвого! — нисколько не смущаясь выпалил он на одном дыхании.

Я горестно вздохнул, достал мелкому шортики и футболку, оделся сам, и мы отправились завтракать.

Утёнок снова с воодушевлением набросился на соки и отошёл от стола, только когда выпил весь свой заказ. В благодарность за предоставленный выбор он залез ко мне на колени и чмокнул в щёку. От неожиданности я чуть не подавился. В довершение всего он снова взял меня за руку и просидел так до конца обеда, постоянно задавая различные вопросы. Он интересовался, где я был, что видел, как живут люди в других странах — в общем, я понял, что о спокойной трапезе дома можно просто забыть, по крайней мере на время.

После завтрака я сопроводил это чудо к доку, благо тот в отпуске был. Его, конечно, могут в любой момент вызвать, если вдруг возникнет необходимость в неотложной сложной операции, но в таком случае он передаст Утёнка на попечение Вильяма и его напарника. Эти двое — самые надёжные помимо дока вампиры. Я обратил Вильяма при весьма странных обстоятельствах.

* * *

Вильям, родом с Туманного Альбиона, был третьим сыном графа Альдо. В детстве он часто болел. Маленький, хрупкий, утончённый, он имел огромную тягу к жизни, был эмоционален, напорист и абсолютно бесстрашен. Поместье графа Альдо граничило с владениями враждебно настроенного графа Винсента, у которого вторым сыном в семье рос Ричард, воспитывавшийся как возможный наследник. Последний в отличие от Вильяма был силён и вынослив — великолепный наездник, стрелок и фехтовальщик. С самого детства Вильям и Ричард ненавидели друг друга, и, казалось, что они живут только для того, чтобы выяснять отношения между собой, ведь каждая их встреча заканчивалась дракой. Во всех разборках неизменно побеждал Ричард, но стоило Вильяму залечить свои раны, как он снова бесстрашно набрасывался на соперника. Никто не мог понять причин этой непримиримости двух неизменных соперников.

После неожиданной смерти графа Альдо, всё наследство перешло старшему брату Вильяма, и тот сумел наладить добрососедские отношения и погасить огонь вражды, сжигающий обе семьи. Но примерить Вильяма и Ричарда оказалось невозможным. Их словно магнитом притягивало друг к другу и, сталкиваясь на светских приёмах и балах, они уже не замечали никого, кроме своего противника. Никто из них, похоже, не интересовался девушками, несмотря на то, что Ричард был завидным женихом, и многочисленные красавицы бросались на штурм его ледяного сердца. Молодые же люди при каждой встрече занимались лишь словесными дуэлями, стараясь как можно больше насолить противнику.

Когда Вильяму исполнилось девятнадцать, он со старшим братом получил приглашение на бал, устроенный семьёй графа Винсента. Это было тем более неожиданно, что праздник состоялся в честь помолвки Ричарда. Именно на нём он должен был впервые показать светскому обществу свою избранницу, которую ещё никто не видел. Все приглашённые ждали этого события с нетерпением, а о неизвестной счастливице ходили интригующие предположения, но неожиданно Вильям почувствовал себя обманутым и одиноким. В этот раз он впервые не захотел встречаться со своим соперником, однако старший брат для спасения чести семьи угрозами и уговорами добился посещения этого бала.

Этот ужасный вечер Винсент помнит до сих пор в мельчайших подробностях. Праздник начался как обычно, девушки окружили перспективных и красивых молодых людей, а третий сын графа, да ещё столь хрупкого сложения, слонялся по огромному залу никем не замеченный.

Когда пришло время объявить о невесте, сэр Ричард, внезапно оказавшись возле Вильяма, объявил его имя и демонстративно, на глазах у всех, крепко схватил сопротивляющегося юного графа и наградил его долгим поцелуем.... Все смеялись, казалось, земля разверзлась, это был позор, который могла смыть только кровь. Вильям, шатаясь от ненависти и презрения, бросил перчатку своему обидчику, вызывая его на дуэль прямо в зале, под смешки и издёвки разряженных кавалеров и дам. Все понимали, что дуэль закончится победой Ричарда. Его боялись даже опытные противники. От смертника все отвернулись, даже собственный брат. Будь на его месте кто-то более слабый духом, возможно, он бы просто исчез, сбежал, но это был Вильям, и поэтому в точно назначенное время он прибыл стреляться из пистолетов. Он знал, что судьба не на его стороне, но был полон решимости, и как всегда, без сомнения и страха взял пистолет и занял свою позицию. По знаку секунданта раздались два выстрела, неожиданно Ричард выстрелил в небо, чем поверг в изумление и шок всех присутствующих, выстрел же Вильяма достиг цели и для того времени был смертельным. Разочарованные секунданты с презрением покинули место дуэли...

Тогда, в средние века, кроме блестящих рыцарей, скромных монахов и деревенской бедноты на дорогах попадались люди, заболевшие проказой. Одинокие путники, идущие рядом со смертью. Они надевали непроницаемые для света и человеческих глаз балахоны, в их руках неизменно был посох, и печальный звон утомительных колокольчиков разносил весть о приближении спутника смерти. Люди с ужасом уходили с дороги, уступая проход прокажённому. И никогда никому не приходила мысль посмотреть в лицо обречённому. Я иногда использовал такой наряд, чтобы посмотреть на мир при дневном свете. В тот день я случайно вышел на место дуэли. Там их и встретил — истекающего кровью, умирающего Ричарда, на руках у растерянного и отчаявшегося Вильяма. Их взаимная ненависть была вызвана одержимостью, взаимным влечением, подсознательной любовью, у которой не было надежды на будущее. Вильям попросил заразить его проказой, ибо в то время самоубийство жестоко каралось церковью, обрушиваясь на оставшихся в живых родственников. Со смертью Ричарда жизнь для него теряла свой смысл. И узнав эту историю я предложил обоим другой вариант существования, и они ещё ни разу не пожалели об этом.

Правда, став вампирами, они изменили свои интересы. Вильям увлёкся фехтованием, стрельбой и коллекционирует различное оружие, а Ричард стал писателем. Так что, оставив Утёнка в надежных руках, я отправился заключать деловые контракты и приводить в приличный вид свой кабинет.