Мой гадкий утёнок

Название: "Мой гадкий утёнок"

Автор: Demi

Беты: Русёна, Лисица_в_Огне (1-3), help-mate, Denils

Персонажи: Вампир/Утёнок

Рейтинг: NC-17

Тип: Слеш

Жанр: POV, Вампиры, Дарфик, Философия, Экшен, Мистика, Ангст, Слеш

Размер: Миди

Статус: завершён

Аннотация: Что может произойти с вампиром, попробовавшем крови юноши-калеки...

Предупреждения: Кинк, Жестокость, Групповой секс, Насилие, Изнасилование

* * *

Боль... Она пульсирует... взрываясь кроваво-красными искрами... обволакивая меня липким туманом. Она вспыхивает и затухает... накатывает волной, хватая за горло, и резко отступает, чтобы через мгновенье совершить новый бросок. Мысли путаются... ускользают, сменяясь то агонией, то чернотой беспамятства... Сознание цепляется за что-то знакомое, вырывает меня из темноты... Запах... тёплый, сладковато-пряный запах... Это запах моей крови... Резкая вспышка боли прошивает меня... Тьма... И это чувство... Будто что-то живое медленно и безжалостно разрывает меня на куски... Я не жертва! Нужно уйти... уползти... сбежать... исчезнуть... Только бы не остаться... не здесь и не так...

Запах крови... нет, это не моя кровь... откуда-то снизу... Мир вспыхивает, огненно-красным огнём... Темно... нет сил, только бы дотянуться. Запах крови сильнее... Впиваюсь и делаю первый жадный глоток... Мир взрывается... меня как будто выворачивают наизнанку, а потом возвращают обратно... Тысячи, нет, миллиарды иголок пронзают всё тело изнутри и снаружи. Кровавый туман и спасительная тьма...

Сладкий запах крови... Боль значительно меньше... Прихожу в себя. Рядом со мною обнажённое тело юноши, нет, ещё ребёнка... Он дышит редко, судорожно, его время завершает свой бег... Впиваюсь в шею, быстро и с жадностью пью... Таких ощущений я не испытывал за все восемьсот лет своей жизни. Тело становится невесомым... боль исчезает... меня накрывает сон... В последнюю минуту, оторвавшись от хрупкой шеи, вскрываю себе запястье и насильно вливаю ему в рот кровь, заставляя выпить... Тьма поглощает меня всего, придавливая своими мягкими, бархатными лапами...

Солнечный луч играет на моём лице. Он тёплый... Солнечный луч? Солнечный луч?!! СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧ!! Этого не может быть!!! Он должен был меня сжечь! Приоткрываю глаза, и яркий свет на мгновение ослепляет меня, даже проникая через ресницы! Подскакиваю и озираюсь. ДЕНЬ! Абсолютно СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ!! Солнечные зайчики играют на моей коже!!! Не может такого быть!!! Не верю!!! Но я же сам это вижу, чувствую!!!

Осматриваюсь. Оказывается, сижу на дне глубокого оврага, причём под деревьями, явно за городом. Поздравляю Вас, лорд Рей! Вы всё-таки вытащили свою тушку из города каким-то образом! Хе-хе! И где же это я нахожусь?

Спокойно! Нужно подумать. Вчера вечером я попал в ловушку. Это всё из-за очередного передела сфер влияния в городе. Попался как последний лох. Нашпиговали серебром так, что впору говорить: "лорд Рей, нафаршированный серебром, в собственном соку". Вот так, даже название есть у этой закуски, ха-ха-ха... Кажется, тут кого-то пробивает на истерику?! Мне просто повезло, уж очень кому-то не терпелось получить сие блюдо горячим. Я быстренько разъяснил своим оппонентам глубину их заблуждения, но крови противников хватило только на то, чтобы избавиться от этого серебра. Кстати, вампиры самого серебра не боятся, но вот если нанести порез изготовленным из него оружием и оставить в ране, то кровью истечёшь наверняка. Свойство у этого металла такое — препятствует сворачиваемости. Сил у меня после того рандеву совсем никаких не осталось, не справился бы даже с трёхлетним ребёнком, а без свежей крови ещё бы до рассвета умер. Стоп, а она-то была, причём потрясающая! Чёрт!!! А вдруг именно она повлияла на мою устойчивость к свету?! Возможно ли, что серебро, полученное мною в таком количестве, вызвало мутацию?.. Но сейчас некогда об этом думать, надо убираться отсюда, кто знает, сколько времени я буду неуязвим для губительных ультрафиолетовых лучей...

За спиной какой-то подозрительный шорох, оглядываюсь: полностью обнажённый мальчишка с истерзанным телом, покрытым синяками, порезами и, похоже, засохшей спермой. Спутанные в колтуны грязные волосы. Ошейник, да ещё и с шипами внутри. Разорванный рот с посиневшими губами, мутные голубые глаза. Отбитые и посиневшие мошонка и маленький член... Когда я касаюсь его плеча, он только сжимается и как-то совсем жалостно всхлипывает. Без усилий переворачиваю его на живот — он калека! Огромный безобразный горб на спине — первое, что бросается в глаза, а затем я опускаю взгляд ниже и вижу — ЭТО. Он весь буквально разорван, похоже, его долго и усердно насиловали, возможно, несколько человек, причём многократно, а может и сразу по двое. Удивительно, что при такой потере крови он остался жив. Впрочем, нет, я же дал ему свою. Тогда почему регенерация так плохо идёт?!! Что-то много на сегодня вопросов. Он выглядит ужасающе, такой истерзанный, просто нет слов, а я у него ещё и кровь пил. Правда, от этого зависела моя жизнь и я не мог себя контролировать... Но какая теперь разница. А вкус крови у него просто потрясающий, и только ради неё его уже стоит забрать к себе. Назову его Котёнком... нет, Котёнок ему явно не подходит. О, вспомнил, есть сказка о гадком утёнке — так и назову: Утёнок, мой гадкий Утёнок.

Машины пришли минут через двадцать после того, как я мысленно связался с управляющим. Мне принесли одежду и покрывало для Утёнка, в которое я его осторожно завернул и отнес на руках в свой любимый Ягуар, со сделанными на заказ стеклами, защищающими от ультрафиолета.

Глава 1

Утенок не приходил в сознание всю дорогу. Я наконец-то смог рассмотреть его лицо. Возможно, оно было привлекательным, но из-за отёков, грязи и ран представляло собой жуткое зрелище, а особенно пугали посиневшие почти до черноты губы. Волосы, похоже, были светлые, но из-за засохшей на них крови я еле смог это определить. Порезы и раны выглядели ужасно, но, по крайней мере, уже не кровоточили. Ошейник был дорогим, из двойной, очень мягкой кожи, и так туго затянут, что я не рискнул его снять. Шипы, казалось, впивались в шею. Возле застёжки металлическая пластинка с гравировкой "Б.Р." — скорее всего, инициалы его владельца. Что ж, надо попытаться найти хозяина.

Когда кортеж въехал на территорию моей усадьбы, нас уже встречали, а для Утёнка была подготовлена операционная, и там находился мой лучший хирург — доктор Коннор.

Мой дом не выделялся на фоне других богатых особняков в этом районе города. Построенный в готическом стиле, он выглядел средним по размерам. Но, имея всего три этажа на поверхности, был оборудован многочисленными подземными помещениями, в том числе современными операционной и реанимацией. Там же располагались несколько спортивных залов с различными тренажёрами и квартиры моих лучших людей и вампиров. Последним, конечно, ни операционная, ни реанимация не нужны, но иногда они просто необходимы людям, которых я не хотел бы доверить местным коновалам.

* * *

Операция длилась несколько часов. Закончив её и переведя Утёнка в реанимацию, Коннор вынес мне ошейник, аккуратно разрезанный на две части. С внутренней стороны он был усеян металлическими шипами, каждый — длиной по сантиметру, причём все концы остро заточены. Когда я это увидел, даже мне — восьмисотлетнему вампиру — стало как-то не по себе. Коннор заметил, как я дёрнулся при виде такого орудия пытки.

— Лорд Рей, операция прошла успешно, однако есть одно "но"... Ваш птенец почему-то не принимает чужую кровь, хотя с момента обращения уже прошло более двенадцати часов. Его восстановление должно было проходить значительно быстрее. Я бы вам посоветовал дать ему снова вашей крови, это единственно возможный и доступный вариант успешной регенерации тканей. Но предварительно я должен оценить ваше состояние.

— Хорошо, я так и сделаю. Вы хотели сказать что-то ещё?

— Да. Этот мальчик является рабом, у него выжжено клеймо на правом плече в виде инициалов. Таких же, как и на ошейнике.

— Я постараюсь найти его хозяина.

— Насчёт его горба... обычно он образуется из-за деформации позвоночного столба, что в свою очередь ведёт и к деформации грудной клетки, соответственно нарушаются и пропорции тела...

— Но этого же нет... — я вспомнил, что когда впервые увидел Утёнка, лежащим на спине, мне даже в голову не пришло, что у него может быть такое уродство. — И как вы это можете объяснить?

— Я только могу предположить, что основой горба послужили слишком длинные отростки позвонков и разрастание мышечной ткани. Для подтверждения этого диагноза мне нужно будет провести обследование вашего птенца, разумеется, когда он поправится. Если это предположение подтвердится, смогу провести операцию по удалению данного недостатка.

— Недостатка... — я машинально потёр подбородок, — скажите прямо — уродства. И как скоро вы собираетесь начать это обследование?

— Мой Лорд, здесь необходимо терпение и ещё раз терпение. Не забывайте, через что прошёл этот мальчик, и страшнее всех физических травм состояние его психики. Сначала он должен пройти реабилитацию, и только когда он сам захочет избавиться от этого недостатка, я начну обследование. Да... ещё забыл Вам сказать — он абсолютно слепой.

— Что?! Откуда вам это известно?!! Он же не приходил в себя ни до, ни после операции. С чего вы так решили?

— Мой Лорд, не будьте таким раздражённым. Вы забываете, что я врач. Просто существует проверка реакции зрачков на свет, проводимая для определения состояния пациента, так вот: эта реакция у него полностью отсутствует, что свидетельствует о наличии слепоты.

Я был не просто раздражён, я был взбешён, и, наверное, в моём взгляде это отразилось, так как Коннор быстро юркнул в свой рабочий кабинет, причём беззвучно. Немного успокоившись и набравшись терпения, я пошел вслед за ним.

Как оказалось, мои раны хорошо зарубцевались, и процесс заживления был необычайно стремительным даже для чистокровных вампиров, к коим, собственно говоря, я и отношусь. Выпив необходимое количество свежей крови, я отправился навестить своего Утёнка.

Он лежал на кровати такой маленький, хрупкий и беззащитный... Тонкие ручки опутаны трубками капельниц, проводами каких-то приборов. У меня в груди все сжалось. Это кем же надо быть, чтобы так издеваться над ним? А ещё говорят, что вампиры — нелюди.

Я наклонился, прокусил свое запястье и поднёс к лицу Утёнка. Первые тяжёлые капли крови упали ему на губы. Не приходя в сознание, он, как истинный вампирёныш, сразу втянул их в себя, и на его мордочке явно проступило недовольство столь скудным количеством драгоценной влаги. Это выражение было настолько забавным при таком его состоянии, что мне пришлось сдерживаться, чтобы не рассмеяться в голос. Наконец, я поднес руку ближе, и Утёнок с силой впился в моё запястье. Его гримаска сменилась ещё более выразительным блаженством. Когда я решил закончить кормление мальчика, его мордочка снова приняла обиженный вид, что вместе с отеками, синяками и порезами выглядело более чем комично. Я постарался быстро и бесшумно покинуть реанимацию и, только закрыв за собой дверь, наконец смог посмеяться вдоволь. Коннор вышел из кабинета, услышав издаваемые мной звуки — хохот вперемежку со всхлипами, — строго посмотрел на меня, погрозил пальцем и тоже, не удержавшись, улыбнулся.

* * *

Пообедав и одевшись для официального визита, я отправился в единственное место в нашем городе, где мог бы разыскать владельца Утёнка, — это был невольничий рынок. Естественно, о нём знают только определённые люди, и, конечно, он нелегален. Я был там известной особой, покупавшей за гроши сломанные другими игрушки.

Рынок располагался на подземных этажах самого дорогого отеля в городе. Там же проводились бои без правил, и находились несколько VIP-казино. Для удобства в отель можно было попасть и из подземного гаража, въезд в который строго контролировался, чем и пользовались, например, вампиры и наиболее влиятельные люди города. Это также позволяло незаметно для посторонних глаз привозить или забирать с собой рабов.

Взяв ошейник Утёнка, я направился к наиболее известному работорговцу по кличке Сай.

Конечно, ни бесплатно, ни даже за деньги, никто информацию о рабовладельце добровольно не сообщит, но с этим торговцем у меня были особые отношения. Поэтому я совместил это мероприятие с покупкой четырёх рабов по сниженной цене из-за их физического и морального состояния. Из них я со временем воспитаю абсолютно преданных мне людей или вампиров. Оформление необходимых бумаг проводилось в небольшой звукоизолированной комнатке, где я и показал ошейник с гравировкой. Сай задумался.

— Такие инициалы только у двоих: один молод и любит пускать пыль в глаза, его инициалы пишут с кучей разных завитушек, для большей помпезности; а второй очень богат и очень жесток, я никогда не видел его сломанных рабов, хотя он часто покупает себе игрушки — скорее всего, он их просто умерщвляет. Так что это его подпись: "Билл Рендел". Если захотите встретиться, будьте осторожны. Я не знаю, где он живёт, но сегодня сюда приедет его управляющий, примерно через час, для покупки нового раба, которого я подобрал ему по заказу.

— Надеюсь, вы понимаете, что я сильно рискую, показывая эту игрушку, ну а остальное меня не касается. — Сай вышел, а через пару минут вернулся в сопровождении красивого юноши с длинными, до пояса, светло-каштановыми волосами, смуглой бархатистой кожей и миндалевидными золотыми глазами. Я сделал вид, что собираюсь его купить и внимательно осмотрел юношу, а затем покачал головой, словно отказываясь. После этого его увели, по приказу торговца.

— Он предпочитает девственников, с утончённой костью и благородными чертами лица, — продолжил нашу беседу Сай.

— Тогда как объяснить, что он купил слепого и горбатого мальчика, на котором и был этот ошейник?

— Я видел его, он был красив, несмотря на свои недостатки, и буквально светился чистотой и невинностью.

Мда... Мне об этом как-то сложно судить, придётся поверить на слово. Узнать же, кто был продавцом моего Утёнка, тоже не удалось. Ну, ничего, возможно, когда-нибудь это станет известно.

Оставив наблюдателей, я вернулся домой.

Через несколько часов я получил информацию о том, где живёт этот Билл Рендел, и нисколько не удивился, узнав, что мы практически соседи. Его особняк был выстроен в строгом стиле средневекового замка, что позволило предположить и наличие пыточных камер. Впрочем, оставалось ещё выяснить пару вопросов, в частности — есть ли серьёзные покровители (например, среди старейших вампиров) у этого любителя жестоких забав. Только после этого можно отправляться к нему с визитом.

Покровителей-соперников не оказалось, и я стал тщательно готовиться к посещению хозяина Утёнка.

Глава 2

Сколько существует легенд о вампирах. Ну, например, что вампир не отражается в зеркале. Представьте: разодетый щёголь-вампир (а таких, надо сказать, большинство, и я — не исключение) подходит посмотреть на себя, а там... видна одна одежда: пустые рукава, пустой воротник, прямо человек-невидимка. Но что бы ни говорили, а в зеркало любой уважающий себя вампир смотрится часто. Вот и сейчас я вижу молодого человека лет двадцати пяти, среднего роста, с черными как вороново крыло волосами, до середины спины. Миндалевидные темно-карие глаза в обрамлении длинных и густых черных ресниц. Белая, как дорогой китайский фарфор, кожа; тонкие, но красивой формы, губы. Дорогой элегантный чёрного цвета костюм-тройка, безупречно сидящий по фигуре, тёмно-бордовая рубашка и галстук в тон к ней. Широкие плечи, тонкая талия, узкие бёдра, мягкие, плавные, и в тоже время излучающие силу крупного хищника, движения. Что ж, увиденное мне нравилось. Я выглядел безупречно.

* * *

Наконец подъехал мой юрист. Он один из немногих людей, кому я разрешил жить своей жизнью, но который немедленно является, когда я его вызываю. Этот человек мне необходим для решения различных спорных вопросов и известен своей безупречной репутацией. Мы сели в машину, и поехали к соседу.

Там нас уже ждали. Ворота гостеприимно распахнулись, и я имел честь лицезреть сэра Билла Рендела. Первое впечатление было ужасающим. Его рост около двух метров, вес под двести килограмм. Покрытое родинками и бородавками лоснящееся лицо, пухлые, презрительно поджатые губы, жирные волосы... И ЭТО... покупает детей для развлечений.

Я невольно поёжился от этих мыслей, но в этот момент хозяин поместья расплылся в любезной гримасе и протянул мне свою волосатую сальную руку с неожиданно ухоженными ногтями.

— Билл. Будем знакомы. — Ощупывающий, раздевающий похотливый взгляд прошёлся по моей персоне.

Нет, мне явно не хотелось прикасаться к этой... гадости, но выбора сейчас не было. Я ведь нашёл его собственность, которой обеспечил лечение и уход, а теперь приехал просить либо компенсировать лечение, либо продать мне этого задохлика-раба. Я всё же протянул руку — со стороны казалось, что я очарован, даже потрясён внешностью соседа и проникся почтительностью к его внушительному виду. Собственно говоря, именно такой эффект мне и был необходим.

— Рей, — сделав паузу, промолвил я.

— Давай на "ты", так звучит лучше. Проходи в дом и будь моим гостем.

Я получил приглашение, на которое ооочень надеялся....

Билл был сильно разочарован, что разговор начался о его выжившем рабе, да и присутствие юриста его нервировало. Изредка хозяин дома окидывал меня откровенным масляным взглядом, но затем снова возвращался к нашей беседе с явно недовольным видом. Было сложно сказать, что именно вызывало в нём раздражение, — может то, что игрушка все-таки выжила, а может то, что её хотели купить, впрочем, он в конце концов согласился продать мне её, взамен на обещание, что я как-нибудь заеду в гости с неофициальным визитом, на что я согласился не раздумывая.

Документы оформили быстро, и я стал законным владельцем Утёнка, но самое главное — теперь этот дом стал для меня открыт.

* * *

Утёнок так и не приходил в себя, даже несмотря на ещё одно кормление. Но отёки и синяки стали менее заметны, а раны начали зарубцовываться. Одно плохо: заживление шло слишком медленно по сравнению с тем, как должно бы было протекать у молодого вампира. Кроме того, лекарства и моя кровь способствовали излечению лишь физических травм... Коннор был обеспокоен психологическим состоянием Утёнка. Последствия стресса могли проявиться позже, и насколько они глубоки, сказать никто не мог. Поэтому все, что я могу делать — это по совету Коннора сидеть рядом с мальчиком и, держа его за руку, читать книгу сказок. Вполне возможно, что он мог слышать и ощущать прикосновения.

Наступившая ночь укутала чернотой окрестный пейзаж... И я, наконец, приступил к выполнению намеченного плана. Обернувшись в летучую мышь и прикрыв ее туманом, снова направился в особняк сэра Билла Рендела, но теперь уже нежданным гостем... По периметру всей территории его усадьбы были установлены камеры слежения. Я постарался пролететь, не попадая в их фокус. Растворившись, туманом проник в особняк через вентиляционные отверстия, а затем, снова превратившись в летучую мышь, начал поиск жирного борова.

Внутри, как и ожидалось, не было записывающих камер. Билл, видимо, не хотел записывать происходящее в его доме. Да и охранников тоже здесь не было. Они, скорее всего, находились в специальном помещении и должны были отслеживать появление чужаков на территории особняка. Можно было особо не осторожничать, но в темноте всё же лучше ориентируется ночной летун, поэтому я и продолжил поиски в его образе.

Как я и думал, у этого ублюдка нашлась пыточная камера. За массивной дверью раздавались невыносимые для моих чувствительных ушей-локаторов крики и всхлипы, а нос безошибочно улавливал сильный аромат крови. Я вернул свой человеческий облик и резко открыл дверь....

Огромная комната, освещаемая лишь факелами и свечами, с высоким, уходящим в черноту потолком. Примерно в середине этого мрачного помещения восемь черных колонн, отражающих блики света. Сами колонны сделаны, похоже, из чёрного мрамора, а на них почти по всей длине закреплены металлические толстые кольца.

Между колоннами находилось распятое существо, издававшее тихие стоны, — мне были видны лишь зафиксированные верёвками на разных столбах и сильно растянутые стройные ноги, между которых пристроилась довольно сопящая огромная туша Билла Рендела в просторном халате, совершающая недвусмысленные движения. Он был так поглощён своими действиями, что не услышал, как открылась дверь, и не заметил колебание пламени факелов и свечей из-за порыва воздуха.

Теперь я понимаю, откуда у моего Утёнка такие синяки на руках и ногах. Я послал зов. Это было единственно верным решением в такой ситуации. Билл застыл на мгновение, затем медленно отошёл от тела своей жертвы и повернулся в мою сторону.

О, чёрт, мне совсем не хотелось его кусать, от одной мысли об этом начинало тошнить. Но что-то уже надо было предпринимать. Потом решил. Я просто заставил его смотреть себе в глаза, пока не загипнотизировал, и, только убедившись, что он в моей власти, прекратил зов. Сначала приказал отвязать его жертву, на которую я старался не смотреть — не стоило раньше времени расстраиваться и отвлекаться. Парень глухо застонал, когда его тело коснулось пола. Затем этот жирный хряк по моему приказу разделся и занял место жертвы между столбами.

С каким наслаждением я его привязывал!! Не передать словами, сплошная эйфория!!!

Он висел на верёвках, не касаясь пола, растянутый между столбами, во рту предусмотрительно вставленный кляп. Потное, сальное тело с колыхающимся при каждом движении жиром, покрытое черными густыми вьющимися волосами....

Нееет! Пить его кровь я определенно не буду. При взгляде на его волосатую, жирную задницу возникало чувство сильного отвращения, так что трахнуть тоже не захотелось. Убить его быстро — слишком несправедливо по отношению к замученным им жертвам, потом ведь до последнего дня буду корить себя за слабохарактерность.

Ладно, надо всё осмотреть, может, и идеи какие появятся. Ну, для начала я дверь на засов закрыл, чтобы гости незваные не пришли, меня одного здесь достаточно. Потом осмотрел жертву. Оказалось, что это сегодняшний красавец-раб, вернее, был красавцем, а сейчас жалкое, сломанное, разорванное существо. Я заставил его уснуть, незачем мучиться от сильной боли. Потом заберу с собой, док, думаю, выходит.

Подошел к столу, а там такие игрушки!!! Глаза разбегаются. Вначале я взял кнут, с зашитыми на тонком конце кусочками свинца — именно таким он моего Утенка избивал — до сих пор запах его крови не выветрился. Попробовал в воздухе — раздался тонкий резкий свист. Нет, не годится — я им, со своей силой и скоростью, этого борова просто с пары ударов убью. Пришлось выбрать попроще, плетёный широкий кнут. Подошёл к нему и снял гипноз, он тут же забился как пойманная рыба — а как иначе, он же помнит только то, что получал удовольствие, и вдруг оказался на месте жертвы, а возле него абсолютно голый сосед стоит, да ещё и с плетью в руке. Да уж, учитывая откровенный похотливый взгляд Билла, когда он мне предлагал прийти с "неофициальным" визитом, он явно видел его не таким. Я посмотрел на его жалкие попытки освободиться от пут, послушал стоны, но, в конце концов, размахнулся и нанёс первый удар по его рыхлому толстому телу...

Глава 3

Я избивал хозяина этого дома до тех пор, пока, не снял с него всю кожу, а на пол не натекла большая лужа крови. Он хрипел, пытался освободиться, терял сознание, но всё напрасно — моей ярости нужен был выход. Наконец я остановился. Этот, теперь уже кровоточащий кусок мяса, мелко дрожал и поскуливал.

Только сейчас я с удивлением заметил, что несмотря на отсутствие видеокамер в доме, здесь, в пыточной, они всё же были, причём очень хорошие. Они продолжали работать, видимо, хозяин питал слабость к такому кино и, скорее всего, снимал его уже не первый раз. Во всяком случае, стоило поискать предыдущие видеозаписи. Охрана явно не получала отсюда информацию, да и громкие звуки практически поглощались звукоизолированными стенами.

Накрыв сонными чарами обитателей дома, я вытащил кляп у мистера Билла, который снова начал было подвывать, но удар по губам заставил его заткнуться. Он дёрнулся и чуть опять не заорал от боли, вызванной врезавшимися в тело туго затянутыми веревками, но потом затих, с ужасом глядя на меня.

— Твои раны хотя и выглядят кошмарно — не смертельны, но от дальнейшего поведения зависит твоя судьба. Мне нужны съёмки твоих издевательств над жертвами, в частности, над мальчиком-инвалидом, которого я сегодня официально купил.

Он попытался сначала разжалобить меня, но поняв безуспешность этих действий, ответил на все мои вопросы. Я заставил его заснуть и отправился за видеозаписями.

Потайной встроенный сейф оказался в спальне за большой картиной в тяжелой раме. Я ввел код и открыл его, там и обнаружив флеш-диск с необходимой мне информацией. Подключив его к находящемуся в этой же комнате компьютеру, я начал просматривать файлы.

Честно говоря, я сначала подумывал ограничиться сделанным наказанием и взять этого сэра Билла под контроль, но моим гуманным намерениям пришел конец в тот момент, когда пошли первые кадры частного видео...

На этом диске лежали разобранные по папкам файлы с фотографиями как юношей, так и девушек. Их было очень много, и для того чтобы всё посмотреть, потребовалось бы куча времени, которым я не располагал. Названиями для папок, по-видимому, служили клички рабов. На одной из них с подписью "Горбун" был изображён красивый мальчик, лет 15-16, с золотистыми вьющимися волосами до плеч, большими голубыми глазами, чувственными, чуть припухшими губками и светлой кожей, с лёгким румянцем на щеках. Он действительно так и "светился чистотой и невинностью", как и говорил работорговец. Тут же вспомнились и другие слова Сая: "Я никогда не видел его сломанных рабов, хотя он часто покупает себе игрушки". Поэтому я и решил просмотреть, чем заканчиваются видеозаписи из нескольких разных папок.

Ощущения от этих кадров были просто невыносимыми, как в чудовищном фильме ужасов повторялись одни и те же кадры: сломанные пальцы, содранная кожа, разрывы тканей и другие увечья, несовместимые с жизнью. Живые игрушки, выполнявшие любую прихоть хозяина, главной из которых была мучительная долгая смерть, тщательно снимавшаяся на видеокамеру.

Я просто кипел от ярости и злобы. Взяв флеш-диск и забрав из сейфа несколько пачек банкнот, я обратил внимание на лежащий там же документ, перечёркнутый крупно написанным словом "Суки". Этой бумагой оказался официальный отказ от покупки донорских внутренних органов, ссылающийся на их непригодность в результате серьёзных повреждений, причинённых высокой концентрацией адреналина. Этот документ я тоже захватил с собой.

Затем я направился в пункт управления видеокамерами слежения. Охранник, уснувший, откинувшись на стуле, мне был уже хорошо знаком по последним кадрам домашнего видео — из всех участников, виденных мною в записях групповых изнасилований и пыток жертв, он отличался особой жестокостью. Я превратил его в зомби. Это, конечно, было крайней мерой, но зомби — не ожившие трупы, а живые мертвецы. Для их создания требуются особые способности, которые есть не у каждого вампира. При зомбировании разрушается личность, нарушается координация движений, полностью отсутствует чувствительность к боли. Зомби выполняет приказ хозяина любой ценой.

Набив его карманы пачками денег, взятыми из сейфа, я оставил бывшего охранника уничтожать все камеры слежения и архивы их записей, а сам снова отправился в подвал. По дороге я заглянул на кухню и прихватил с собою 3-х литровую бутыль постного масла. Нужно было торопиться, через пару часов начнётся рассвет.

В камере пыток возле стола я нашел искусственный фаллос длинной более метра — на гигантской штуковине обрывалась жизнь большинства игрушек, их смерть была слишком жестокой, поэтому именно её я и решил подарить главному режиссёру просмотренных мною документальных фильмов. Разбудив его, стал укреплять эту хрень в специальном держателе. Видели бы вы его глаза в тот момент.

Пропустив верёвку под его подмышками и закрепив её так, чтобы она не сдавливала сильно грудную клетку, я перекинул свободный конец в специальный подъемник, находившийся над орудием пытки, и медленно вылил примерно половину постного масла ему на ягодицы, следя за тем, чтобы было смазано всё. Как он бился, сопротивлялся, мычал.... А потом, поняв тщетность своих попыток, вдруг разрыдался, заливаясь слезами и жалобно всхлипывая, но перед глазами у меня были его беспомощные жертвы. Вылив остатки масла на закрепленный фаллос, я развязал запястья сэру Биллу для того, чтобы связать их уже за спиной, а затем подошел к подъемнику и начал процедуру награждения на звание лучшего режиссёра смерти от насилия. Когда он сел так, что уже не смог бы соскочить с эрос-игрушки, я сделал верёвку на блоке свободнее, и, взглянув еще раз на перекошенное от боли, покрытое потом красное лицо с резко выделяющимися выпученными глазами, произнёс:

— Я подарил тебе ту смерть, которую ты любишь больше всего.

С этими словами подхватил спящего растерзанного раба на руки и покинул сей гостеприимный дом. Когда я уходил из камеры пыток, туда уже направился мой зомби с целью уничтожения оставшихся улик.

Через полчаса особняк сэра Билла Рендела был охвачен пламенем. Когда примчались вызванные соседями пожарники, там уже нечего было спасать. Им пришлось только следить, чтобы пламя не перекинулось на соседние дома. Я же, применив заклятие невидимости, оказался дома, никем незамеченный, а у доктора Коннора появился ещё один пациент.

Глава 4

Вернувшись домой и определив парня на попечение дока, я принял душ и наконец-то оделся. Позавтракав, решил навестить своего Утёнка.

Утёнок спал, свернувшись калачиком. Его тело больше не опутывали капельницы и многочисленные провода от медицинских приборов. Отёки уже сошли, а чёрнота синяков сменилась радугой жёлто-зелёных оттенков. Он не проснулся даже во время кормления, но в этот момент издавал звуки, немного напоминающие урчание довольной кошки. Пока я возился с этим сокровищем, вошел взволнованный Коннор.

— Я дал вашему птенцу снотворное, так что до вечера он не проснётся. Его организм по-прежнему не принимает ничьей крови, кроме Вашей. Регенерация идёт медленно.

— Я уже это понял.

— Лорд Рей, тот мальчик, которого Вы принесли, умирает. К сожалению, внутренние повреждения оказались слишком сильными, и он потерял очень много крови. Сейчас его дальнейшая судьба зависит только от Вас.

— Возможно ли, что-то для него сделать?

— У него только один выход — обращение, причем чем скорее, тем лучше.

Коннор был взволнован и явно не решался о чём-то спросить.

— Док, я хотел бы узнать, что вас тревожит. Вы что-то ещё хотите мне сказать?

Он смутился и, помолчав некоторое время, наконец произнёс:

— Мой лорд, я хотел бы узнать, у Вас есть какие-то планы на этого мальчика?

— Нет, но если у вас есть какие-то предложения, то я хотел бы их выслушать.

— Тогда прошу, пожалуйста, отдайте его мне.

Это было неожиданно.

Док не был чистокровным вампиром, я обратил его около семисот лет назад. Он всегда мечтал лечить людей и поступил в ученики к одному из лекарей. Тот был знаменит и богат, его услугами пользовались самые влиятельные семьи, но оказался редкостной скотиной. Он предпочитал набирать себе учеников из бедных или разорившихся семей и подвергал их жестоким наказаниям за малейшую провинность. Проводил эксперименты на людях, проданных в рабство. Я, по глупости, тоже попал к нему в качестве подопытного кролика. Он кромсал моё тело, прижигал меня калёным железом, подвергал воздействию света, а я находился в освященных оковах и не мог ни обратиться, ни использовать магию. Я уже не раз находился на грани, за которой регенерация невозможна, но, видимо, моя смерть не входила в его планы.

Однажды ночью, когда я приходил в себя после очередного эксперимента, послышались крадущиеся шаги, затем скрежет несмазанного замка, и в мою камеру вошёл Коннор. Он был напуган, но полон решимости. Подойдя ко мне со словами: "Ни одно существо не заслуживает таких мучений", он снял с меня всё освящённое железо. Тогда я с издёвкой спросил:

— И что, по-твоему, ты сейчас сделал?

Он вздрогнул и с какой-то обречённостью ответил:

— Отпустил вампира на свободу и подписал себе смертный приговор.

— Ну нет, я тебя не трону, не бойся, а за свободу спасибо.

На тот момент я уже мог контролировать свою жажду, поэтому и выполнил своё обещание, а впоследствии смог и отблагодарить. Наложив сонное заклятие на дом, я покинул его и наконец вырвался из этого кошмарного плена.

Наутро лекарь, обнаружив мою пропажу, пришёл в такое бешенство, что избил и выгнал прочь всех своих учеников. Коннор с моей помощью нашел себе нового учителя. Тот был не только прекрасным врачом и учителем, но и оказывал медицинскую помощь даже тем, кто не мог её оплатить. Его обожали ученики и боготворили больные. Конечно же и врагов у него было достаточно, которые в конечном итоге обвинили его в колдовстве. Дом и книги предали огню, а его самого и учеников подвергли пыткам. Первым не выдержал мальчик, по всей видимости нравившийся Коннору, — он умер ещё до суда в тюрьме на руках у дока. Остальных приговорили к смертной казни через сожжение. Я смог выкрасть и обратить только уже умирающего Коннора, а остальные были казнены. С тех пор мой док никогда не пытался сходиться с кем-то ещё, всегда одинокий и независимый. Я не раз предлагал ему выбрать себе ученика из вновь обращённых вампиров, на что он немедленно реагировал резким отказом, а триста лет назад выдвинул мне ультиматум с требованием навечно забыть о напарнике для него. И вот сегодня впервые попросил меня об этом сам. Даже если бы у меня и были какие-то планы насчет юноши, я все равно бы ему уступил.

— Да, конечно, он твой.

— Спасибо, я у Вас как всегда в долгу, мой лорд.

Док вышел, а я задумался. Отдал бы я ему своего малыша, этого гадкого утёнка? Пожалуй, нет, его я не отдам никому, но вот почему?.. Возможно из-за вкуса его крови? Она у него необычная, дающая так много энергии. Хотя, если подумать, то кроме первой нашей встречи я больше её не пил, а точнее с того времени сам выступаю в роли донора, почти что кормилицы, учитывая нашу разницу в возрасте. В это время Утёнок обхватил мою руку и прижал к себе, устраиваясь на ней вместо подушки, сладко посапывая. Я невольно улыбнулся.

* * *

Я мог бы сидеть так целую вечность, но и у вампиров есть работа. Нет, вы не подумайте, это не охота за невинными жертвами. Среди нас есть и видные политические деятели, и крупные промышленники, и бизнесмены, и многие другие. Например, док работает в одной из самых захудалых больниц нашего города, где лечит и оперирует людей, подчас спасая им жизни. Я — владелец нескольких крупных предприятий, шести гостиниц и пары казино. Мой офис находится почти в центре города на трёх верхних этажах самого крупного небоскрёба в мире. Я просто скупил их, а заодно и крышу этого здания. Мне нравится наблюдать ночью за городом с самой высокой обзорной площадки. Переливающиеся в ночной темноте манящие городские огни напоминают бесконечные звёзды Вселенной. А в безоблачные ночи, когда звёзды загораются наиболее ярко, кажется, что ты сам летишь по бескрайним просторам космоса и, возможно, уже никогда и нигде не пристанешь для отдыха... вечный странник, для которого нет постоянного места...

На крыше был разбит альпийский сад, состоящий из целой серии живописных горок, маленьких водопадиков, отвесных стенок с осыпями внизу, напоминающими настоящие скалы, и, конечно, самых настоящих растений растущих на склонах суровых гор. Тут цвели синие горечавки, низкорослые рододендроны и невзрачные опушённые беловато-зелёные цветы эдельвейса — гордость моего альпийского царства, редкий высокогорный цветок. Мечта альпиниста, по поверью приносящая удачу. В дневное время люди, работающие в моём офисе, имеют возможность насладиться покоем среди всего этого великолепия, чем они и пользуются в часы отдыха. Вампиры же могут выходить сюда только после захода солнца, когда буйство красок сменяется спокойной гаммой сумерек, а подсветка ночными парковыми фонарями только усиливает атмосферу таинственности.

Солнечный свет, а точнее — ультрафиолетовый спектр, вызывает у нас сильнейшие ожоги, при длительном воздействии приводящие к смерти. Но это не эффектная смерть от взрыва, как показывают в фильмах ужасов, а мучительная и безобразная смерть, которая, кажется, длится целую вечность. Не знаю, возможно, это своеобразная мутация генов по типу заболевания порфирией. Когда разрушаются клетки и ткани тела под воздействием ультрафиолетовых лучей. Я так привык к мысли о разрушительной силе солнечного света, что совершенно забыл, что сейчас он стал для меня не опасным. Впрочем, об этом мне вскоре напомнили...

Войдя в офис, я немедленно занялся рутинной, но необходимой работой с документами. Сколько успело пройти времени до происшествия, выбившего меня снова из благодушно-рабочего настроения, я точно сказать не могу.

Глава 5

В выходной мне было необходимо продумать заключение контрактов с двумя солидными фирмами и поработать с кое-какими менее значимыми документами. Вообще-то я не планирую работу на выходные, и все эти документы можно было бы рассмотреть завтра, просто не люблю откладывать решение важных вопросов. Углубившись в изучение документов, я не заметил, как пролетело время.

Вдруг грохнула резко распахнувшаяся дверь, и в мой кабинет ворвались три человека с включёнными неоновыми лампами голубого цвета в руках. Они открыли беспорядочный огонь, но я успел вскочить, и так как нападавшие не были вампирами, моя реакция была намного быстрее. В один миг солидный мирный кабинет руководителя корпорации превратился в поле боя. Стрекот выстрелов, шум падающей мебели, звон разбивающихся стёкол. Это всё было похоже на смерч, налетевший внезапно и так же внезапно исчезнувший. Хоть я и получил несколько несущественных ранений, но и сам, используя навыки рукопашного боя в сочетании со скоростью вампира, убил двоих нападавших и тяжело ранил третьего. Убийцы были обречены на провал с самого начала, даже если бы, вломившись сюда, сразу открыли огонь, а не устраивали бы сомнительную иллюминацию (надо же, как может работать извращённая фантазия "Подсвети вампира неоновой лампой, и он твой"). Я даже удивился, что кому-то могла прийти в голову шальная мысль использовать смертных против чистокровного.

* * *

Допросив уже умирающего парня, я узнал, что, во-первых, за ними стоит мой извечный противник лорд Осаго, который и в прошлый раз устроил мне ловушку; во-вторых, что за мною следили, поэтому знали, что сегодня я в офисе; в-третьих, что меня пытались убить не безвредными бутафорскими лампочками, как я думал, а специальными приборами с мощным ультрафиолетовым излучением, которое меня должно было если не убить, так лишить возможности оказать сопротивление. Я даже вначале не поверил, что лампы действительно излучают смертельный свет, но осмотрев уже разбитое оружие, убедился в правильности полученной информации. Потом вспомнил, что солнце действительно не нанесло мне вреда на следующий день после того, как я попал в расставленную моим соперником смертельную ловушку. Неужели та порция серебра повлияла на мою стойкость к ультрафиолетовым лучам?.. Обязательно спрошу об этом у Коннора.

Осмотрев разгромленный кабинет, я пришёл к неутешительной мысли, что придётся всю работу выполнять заново. Но делать уже ничего не хотелось. Зная, что скоро прибудет полиция, я поднялся на крышу в альпийский сад дожидаться блюстителей порядка. Честно говоря, меня просто раздирало любопытство посмотреть на город при дневном свете. От открывшейся панорамы захватило дух. При свете дня город лежал как на ладони, в нём не было таинственности и одиночества ночи, он был величественен и горд своей красотой. Таким я его ещё никогда не видел. Я стоял, как завороженный, наслаждаясь видом, пока полицейские не поднялись на крышу и не вернули меня на грешную землю. Остаток дня я провел в участке, отвечая на бесконечные вопросы.

Вечером же, вернувшись домой, узнал, что в новостях рассказали о трагической гибели уважаемого сэра Билла Рендела, почётного гражданина города, занимающего высокий государственный пост. Полиция сообщила, что, вероятно, один из охранников решил ограбить хозяина дома, но, уничтожая улики, по каким-то причинам сам не успел спастись из огня. На теле преступника были найдены обгоревшие пачки денежных купюр. Как выяснилось, сэр Рендел занимался ещё и благотворительной деятельностью. В частности, помогал нескольким детским приютам. Кажется, я догадываюсь, откуда взялись те несколько жертв, которые явно никогда не были рабами.

Затем прошла передача о нападении на офис уважаемого бизнесмена, и на экране показали мой рабочий кабинет после налёта. Трое вооружённых бандитов, ворвавшись внутрь, были убиты при самообороне. Полиция отказалась комментировать это происшествие.

Вечером же из нескольких частных агентств пришла информация о биографии моего малыша. Утёнка подбросили в приют "Святого Франциска" в возрасте около года. В шесть лет его неожиданно усыновила пожилая супружеская пара. Однако недавно приёмные родители трагически погибли в автокатастрофе и, как оказалось, задолжали огромную сумму одной корпорации, которая и продала Утёнка в рабство.

К сожалению, ни одно из агентств не сообщило ни название корпорации, ни имени работорговца, ссылаясь на секретность этих сведений.

После обеда, хотя уже можно сказать — после ужина, мы с Коннором отправились смотреть видеозапись, взятую мной из дома Билла Рендела. Док рекомендовал мне это сделать, чтобы в будущем избежать ситуаций, которые могут невольно привести к напоминанию о насилии и испугать моего Утёнка, учитывая его слепоту. Расположившись за столом в моём кабинете, мы запустили просмотр.

* * *

...Он стоит испуганный и растерянный в окружении нескольких мужчин — это охранники Билла Рендела. Они смеются, переговариваются, кто-то курит сигареты. За кадром слышен весёлый голос хозяина: "Поехали!". Мужчины оживляются, и на ребёнка с разных сторон обрушиваются шлепки. Его толкают, кто-то щиплет кожу, дергает за волосы, они это делают не сильно, но чувствительно, малыш пугается, вздрагивает, оборачивается, обхватывает себя руками, как будто пытаясь защититься, иногда не выдерживает, пытается убежать, тогда его грубо хватают и толкают на место. Он просит, умоляет не трогать его, в ответ лишь раздаётся громкий смех. Наигравшись так вдоволь, один из мужчин грубо хватает его за волосы и дёргает на себя, малыш кричит от страха и боли, пытается вырваться, но тот перехватывает и выламывает ему руки, остальные подходят к ним и вот уже не видно, что происходит. Крик резко обрывается.

Утёнок полностью раздет, предплечья стянуты ремнём за спиной, во рту кляп, он бьется в руках у взрослых мужчин, бледный от ужаса. Его разворачивают спиной к камере, несмотря на попытки сопротивления, а затем двое, подхватив его ноги, разводят их широко в стороны. Малыш бьется сильнее, тогда один из насильников, обхватив его тельце и с силой разведя ягодицы, открывает для камеры розовый маленький анус. Все хохочут, и становится слышен злой издевательский смех из-за кадра. Потом все стихает и слышны тяжелые шаги — это к развлекающейся толпе подходит сам хозяин. Он огромен, Утёнок по сравнению с ним совсем маленький и хрупкий. Хозяин, медленно улыбаясь в камеру, развязывает пояс халата, а там... под стать хозяину, огромный, толстый отросток, выглядывающий из-под складок жирного брюха.

Я, не выдержав, начал проматывать по несколько кадров.

...Малыша насаживали на фаллос хозяина, он выгибался от боли, пытался соскочить, трое насильников помогали хозяину прорываться в это узкое тельце. Растягивали ноги, давили на плечи, кто-то бил в живот. Слышен был мат и издевательский смех.

...Малыш находился в растяжке, а это чудовище избивало его тонкой плетью с зашитым свинцом. По всему тельцу вспухали кровавые полосы. У него из-под кляпа текла розовая от крови слюна. Утёнок дергался, выгибался, пытался кричать, но всё бесполезно.

...Снятое с растяжки его тело находилось между двумя мужчинами, которые под смех и ироничные выпады присутствующих, буквально вгрызались с двух сторон в безучастного окровавленного мальчика...

...Двое насильников вместе входили в разорванный, кровоточащий анус малыша. Он уже, кажется, был без сознания. Слышался чей-то хохот. Я резко прекратил просмотр.

* * *

Выключив экран, мы какое-то время сидели молча, потом док положил свою руку мне на плечо и сказал:

— Люди подчас бывают неимоверно жестоки. Но Вы должны помнить, что таких единицы. Что же касается Утёнка, то прежде чем подходить к нему, зовите его до тех пор, пока он не услышит Вас, подходите тоже по возможности шумно, старайтесь не касаться его без предупреждения. Не говорите пока, что Вы вампир и, конечно же, что купили его у прежнего владельца.

— Как Вы думаете, сколько времени может продолжаться его реабилитация?

— Честно говоря, не знаю, что и думать. Вы внимательно смотрели эти кадры?

— Да, хотя до сих пор не верится, что кто-то способен на такую жестокость в отношении ребёнка-калеки.

— Лорд Рей, Вы обратили внимание на то, что кожа на запястьях была почти полностью сорвана, а через десять часов у него остались лишь чёрные синяки? Кроме того, он потерял очень много крови, и внутренние разрывы у него должны быть ещё более страшные, чем у моего мальчика. Я хочу сказать, что он должен был умереть уже к концу этой съемки, максимум — прожить около часа, но Вы привезли его в значительно лучшем состоянии. Словно процесс его регенерации происходил быстрее, чем у вампира.

— Но он же не был вампиром, когда я его укусил.

— Да, не был, иначе Вы бы почувствовали это.

— И потом, его крови хватило на регенерацию моих ран, полученных от серебра.

— Вот это я уже не знаю, чем объяснить, как, собственно, и замедление процесса регенерации впоследствии.

В этот момент распахнулась дверь, к нам в кабинет влетел взъерошенный и напуганный Вильям и с придыханием, слегка заикаясь, произнёс:

— Т-там... Утёнок п-проснулся! Он с-сбежал... из палаты!

Я вздрогнул в предчувствии беды.

— Где он сейчас?!!

— Т-там, в холле!..

Мы с доком сорвались с места, не дослушав Вильяма до конца.

Глава 6

Ворвавшись в холл, я увидел двух человек, смотрящих в сторону большого углового дивана — единственной мебели, имевшейся в этом помещении. Док и Вильям вбежали за мной. Возникший от нашего появления шум привлёк внимание находившихся здесь.

— Где ОН?!! — почти выкрикнул я.

Взгляды людей снова перекочевали в сторону дивана.

— Там, — последовал синхронный ответ.

На диване никого не было.

— Где там?

— Под ним.

— Под чем?

— Под диваном.

Я был несколько ошарашен ответом. За моей спиной раздался спокойный голос Вильяма:

— Мой лорд, ваш подопечный находится там с Соком.

Это уже интересно. Я на секунду представил себе картинку: Утёнок вместе с кем-то лежит под диваном, тесно к нему прижавшись... но тут же отмёл назойливый образ, так как поместиться там мог максимум один малыш, и то с трудом.

— С кем он там? — переспросил я.

— Он... он с Соком.

— С кем?..

— С соком, апельсиновым. Я в палате разливал сок для ребят, которых вы недавно купили, и не заметил, как проснулся Утёнок. Отвернувшись, услышал шум — это ваш подопечный схватил пакет с оставшимся соком и начал его жадно поглощать, давясь и захлёбываясь. На мои попытки остановить это безобразие он убежал, не выпуская свою добычу из рук, а затем каким-то образом протиснулся под этот диван и теперь не подаёт никаких признаков жизни.

Теперь я понял, почему Вильям подчёркивает это обстоятельство. Каждый вновь обращённый вампир примерно около месяца не может есть обычную человеческую еду, особенно растительного происхождения. От неё желудок буквально выворачивает наизнанку, вызывая усиление и так нестерпимой жажды. Перестраивающийся организм молодого вампира требует только кровь человека или обратившего вампира. Однако отрицательная реакция на обычную еду возникает с первых глотков, а, судя по всему, Утёнок уже выхлебал остатки апельсинового сока. Я взглянул на доктора Коннора, тоже обескураженного этим происшествием.

— Ну что ж, раз малышу это не принёсло никакого вреда, то пусть пьет. Можно попробовать предложить ему ещё что-то из соков, тем более что у него отрицательная реакция на кровь людей... что выглядит очень странно, — окончание фразы док произнёс еле слышно.

Теперь, выяснив ситуацию, осталось только добыть это чудо из-под дивана.

* * *

— Малыш, ты слышишь меня? — позвал я своего Утёнка. Ответом мне была полная тишина.

— Эй, малыш, ты там живой? Скажи хоть что-нибудь!

— А кто ты? — раздалось неуверенное из-под дивана.

— Я твой дядя... — надо же было такое ляпнуть?! Даже у дока глаза округлились.

— Дядя? У меня нет никаких дядей!

Но мне уже нельзя было идти на попятный и пришлось импровизировать на ходу:

— Нет есть, ты просто не знал обо мне. Я младший брат твоей мамы и долгое время жил за границей, только недавно приехал сюда, — мне аж самому смешно: взрослый вампир, а несу такой бред.

— А почему она мне никогда не говорила о тебе?

— Мы были в ссоре долгое время, поэтому я никогда ей не писал. — Для убедительности я изобразил тягостный, безнадёжный вздох.

— Это ты читал мне сказки?

— Да, малыш.

Я благодарно посмотрел на дока, его ведь идея, сам я вряд ли бы додумался.

— А ты мне дашь ещё сока?

— Ты только скажи, какой хочешь: апельсиновый, яблочный, вишнёвый?..

— Я яблочный хочу, можно?..

Я кивнул, и Вильям быстро отправился за указанным соком, а остальные начали расходиться.

— Конечно можно, сейчас его принесут.

Из-под дивана раздалось какое-то шуршание и сопение, затем снова всё затихло.

— А ты не обманешь?

Кажется, моему терпению скоро придёт конец, так и хочется наслать зов и выволочь мелкого нахала из убежища, но нельзя, может испугаться. Вот чёрт.

— Я что, похож на вруна?!

Хотя я, конечно же, скрываю правду, но кое-кому это знать совсем необязательно. Вот до чего докатился, — мысленно поздравил я себя.

Вильям принёс пакет яблочного сока и тут же оставил нас вдвоём.

Я открутил и снял крышку, хлебнул немного сока и издал восхищённое: "Мммм, какой вкусный". После этого снова послышалась какая-то возня, и через некоторое время из-под дивана показался Утёнок...

* * *

Вы видели когда-нибудь вампира, алчущего крови? Безумный блеск в глазах, целеустремлённость движений... Таким и появился, наконец, мелкий душемот. Ему явно не хватало выступающих клыков длинной сантиметров в пятнадцать. Правда образ истинного кровососа несколько разрушали покрывавшие лицо оранжевые разводы от сока и кусок паутины (вот точно, кто-то останется без зарплаты на месяц!) Забавно принюхавшись, он начал неуверенно двигаться в мою сторону мелкими шажками, прижимая к груди изрядно помятую и уже пустую тару. Я позвал его снова, и малыш ускорил движение, а подобравшись ко мне и нащупав вожделенный пакет, попытался выхватить его из рук. Я тихо засмеялся, аккуратно взял его за руку и, уговаривая, повёл за собой к одиноко возвышавшемуся дивану. Сначала от моего прикосновения Утёнок сжался, испугавшись, но потом покорно побрёл вместе со мной. Сев и усадив Утёнка на свои колени, я начал поить его соком, не давая спешить и захлёбываться. Опустошив этот пакет, он как-то жалобно вздохнул и, ткнувшись лицом мне в плечо, сразу уснул.

Я держал его на руках, притянув к себе за талию одной рукой, а другой ерошил его волосы, гладил худенькие плечи. Такой хрупкий, лёгкий, абсолютно беспомощный и доверчивый ребёнок, он был тёплым комочком, согревающим сердце. Мне показалось, что можно провести так целую вечность...

* * *

Он так и не проснулся, когда я отнёс его в ванную, и только тёплая вода привела его в чувство. Сначала Утёнок недовольно заёрзал, но, окончательно проснувшись, обрадовался возможности поплескаться в воде и даже согласился помыться вместе. Огромная ванна, сделанная на заказ, могла свободно вместить ещё пару людей. Откинувшись на бортик и подтянув малыша к себе, я стал намыливать ему спинку. Он дурачился, вырывался, брызгал водой и заливисто, заразительно смеялся. Удивительно, но прикосновения к его горбу не были мне неприятны. Бархатистая кожа и упругие мышцы не вызывали ощущения уродства. Вымыв ему спину и голову, я тесно прижал его к себе, собираясь помыть грудь и живот. Малыш, смеясь, прижался спиной к моей груди и откинул голову мне на руку, открыв изящную шейку. У меня аж голова закружилась от этого зрелища, а воображение услужливо напомнило изумительный вкус его крови, и я даже потянулся, чтобы укусить, но вовремя опомнился. Вот же ублюдок, чуть не разрушил это хрупкое доверие, и уже позабыл, пусть и ненадолго, что пришлось ему пережить. Сжав волю в кулак, я быстро окончил купание и, завернув малыша в огромное банное полотенце, отнёс на свою кровать, где он сразу юркнул под одеяло. А я, прежде чем лечь, зашёл к доку, который сказал мне, что у Утёнка, вероятно, частичная амнезия, и он так доверчив, потому что ничего не помнит о последних событиях. Коннор предупредил, что память может вернуться в любой момент и надо быть осторожными.

* * *

В моей кровати, свернувшись в калачик, спало моё наказание, но как только я лёг в постель, мелкий наглец, не просыпаясь, собственнически захватив мою руку, тесно прижался ко мне.

Как много лет, вернее уже столетий, прошло с того времени, когда я мог кому-то довериться, подпустив к себе настолько близко? Мне казалось, что больше такого не повторится. Я закрыл своё сердце, покрыв его мощной бронёй, не пуская туда никого. Но как непредсказуема судьба! Маленький калека смог пробраться даже сквозь эту преграду. А теперь, захватив меня в плен, он спал, тихо посапывая и причмокивая во сне.

Глава 7

Утром я проснулся от того, что кто-то возился под боком, иногда награждая меня довольно чувствительными толчками. Мелкий гад старательно изучал окрестности — ползал по кровати, ощупывая её, периодически давая мне пинка. Наконец, терпение моё закончилось, и я спросил:

— Малыш, тебе не кажется, что когда кто-то спит, нужно вести себя потише?

— А я хочу есть!

Я помолчал некоторое время, стушевавшись от ответа этого нахалюги.

— Я есть хочууу, — заныл вдруг Утёнок, состроив обиженную мордаху.

Я присмотрелся: от его синяков и ран даже следов не осталось. Заживление прошло за одну ночь. Выходит, что мелкому нужен сок? Странный какой-то фрукто-вампир получился.

— И что Ваше сиятельство хотели бы на завтрак? — слегка съязвил я.

— Я хочу сок: яблочный, апельсиновый и... немного вишнёвого! — нисколько не смущаясь выпалил он на одном дыхании.

Я горестно вздохнул, достал мелкому шортики и футболку, оделся сам, и мы отправились завтракать.

Утёнок снова с воодушевлением набросился на соки и отошёл от стола, только когда выпил весь свой заказ. В благодарность за предоставленный выбор он залез ко мне на колени и чмокнул в щёку. От неожиданности я чуть не подавился. В довершение всего он снова взял меня за руку и просидел так до конца обеда, постоянно задавая различные вопросы. Он интересовался, где я был, что видел, как живут люди в других странах — в общем, я понял, что о спокойной трапезе дома можно просто забыть, по крайней мере на время.

После завтрака я сопроводил это чудо к доку, благо тот в отпуске был. Его, конечно, могут в любой момент вызвать, если вдруг возникнет необходимость в неотложной сложной операции, но в таком случае он передаст Утёнка на попечение Вильяма и его напарника. Эти двое — самые надёжные помимо дока вампиры. Я обратил Вильяма при весьма странных обстоятельствах.

* * *

Вильям, родом с Туманного Альбиона, был третьим сыном графа Альдо. В детстве он часто болел. Маленький, хрупкий, утончённый, он имел огромную тягу к жизни, был эмоционален, напорист и абсолютно бесстрашен. Поместье графа Альдо граничило с владениями враждебно настроенного графа Винсента, у которого вторым сыном в семье рос Ричард, воспитывавшийся как возможный наследник. Последний в отличие от Вильяма был силён и вынослив — великолепный наездник, стрелок и фехтовальщик. С самого детства Вильям и Ричард ненавидели друг друга, и, казалось, что они живут только для того, чтобы выяснять отношения между собой, ведь каждая их встреча заканчивалась дракой. Во всех разборках неизменно побеждал Ричард, но стоило Вильяму залечить свои раны, как он снова бесстрашно набрасывался на соперника. Никто не мог понять причин этой непримиримости двух неизменных соперников.

После неожиданной смерти графа Альдо, всё наследство перешло старшему брату Вильяма, и тот сумел наладить добрососедские отношения и погасить огонь вражды, сжигающий обе семьи. Но примерить Вильяма и Ричарда оказалось невозможным. Их словно магнитом притягивало друг к другу и, сталкиваясь на светских приёмах и балах, они уже не замечали никого, кроме своего противника. Никто из них, похоже, не интересовался девушками, несмотря на то, что Ричард был завидным женихом, и многочисленные красавицы бросались на штурм его ледяного сердца. Молодые же люди при каждой встрече занимались лишь словесными дуэлями, стараясь как можно больше насолить противнику.

Когда Вильяму исполнилось девятнадцать, он со старшим братом получил приглашение на бал, устроенный семьёй графа Винсента. Это было тем более неожиданно, что праздник состоялся в честь помолвки Ричарда. Именно на нём он должен был впервые показать светскому обществу свою избранницу, которую ещё никто не видел. Все приглашённые ждали этого события с нетерпением, а о неизвестной счастливице ходили интригующие предположения, но неожиданно Вильям почувствовал себя обманутым и одиноким. В этот раз он впервые не захотел встречаться со своим соперником, однако старший брат для спасения чести семьи угрозами и уговорами добился посещения этого бала.

Этот ужасный вечер Винсент помнит до сих пор в мельчайших подробностях. Праздник начался как обычно, девушки окружили перспективных и красивых молодых людей, а третий сын графа, да ещё столь хрупкого сложения, слонялся по огромному залу никем не замеченный.

Когда пришло время объявить о невесте, сэр Ричард, внезапно оказавшись возле Вильяма, объявил его имя и демонстративно, на глазах у всех, крепко схватил сопротивляющегося юного графа и наградил его долгим поцелуем.... Все смеялись, казалось, земля разверзлась, это был позор, который могла смыть только кровь. Вильям, шатаясь от ненависти и презрения, бросил перчатку своему обидчику, вызывая его на дуэль прямо в зале, под смешки и издёвки разряженных кавалеров и дам. Все понимали, что дуэль закончится победой Ричарда. Его боялись даже опытные противники. От смертника все отвернулись, даже собственный брат. Будь на его месте кто-то более слабый духом, возможно, он бы просто исчез, сбежал, но это был Вильям, и поэтому в точно назначенное время он прибыл стреляться из пистолетов. Он знал, что судьба не на его стороне, но был полон решимости, и как всегда, без сомнения и страха взял пистолет и занял свою позицию. По знаку секунданта раздались два выстрела, неожиданно Ричард выстрелил в небо, чем поверг в изумление и шок всех присутствующих, выстрел же Вильяма достиг цели и для того времени был смертельным. Разочарованные секунданты с презрением покинули место дуэли...

Тогда, в средние века, кроме блестящих рыцарей, скромных монахов и деревенской бедноты на дорогах попадались люди, заболевшие проказой. Одинокие путники, идущие рядом со смертью. Они надевали непроницаемые для света и человеческих глаз балахоны, в их руках неизменно был посох, и печальный звон утомительных колокольчиков разносил весть о приближении спутника смерти. Люди с ужасом уходили с дороги, уступая проход прокажённому. И никогда никому не приходила мысль посмотреть в лицо обречённому. Я иногда использовал такой наряд, чтобы посмотреть на мир при дневном свете. В тот день я случайно вышел на место дуэли. Там их и встретил — истекающего кровью, умирающего Ричарда, на руках у растерянного и отчаявшегося Вильяма. Их взаимная ненависть была вызвана одержимостью, взаимным влечением, подсознательной любовью, у которой не было надежды на будущее. Вильям попросил заразить его проказой, ибо в то время самоубийство жестоко каралось церковью, обрушиваясь на оставшихся в живых родственников. Со смертью Ричарда жизнь для него теряла свой смысл. И узнав эту историю я предложил обоим другой вариант существования, и они ещё ни разу не пожалели об этом.

Правда, став вампирами, они изменили свои интересы. Вильям увлёкся фехтованием, стрельбой и коллекционирует различное оружие, а Ричард стал писателем. Так что, оставив Утёнка в надежных руках, я отправился заключать деловые контракты и приводить в приличный вид свой кабинет.

* * *

День на удивление прошел спокойно, а вечером меня ждал сюрприз. Стоило мне войти в дом, как мелкий буквально повис у меня на шее. Он отпустил меня, только вняв моему обещанию угостить его апельсинами, но я даже не успел свободно вздохнуть, как он тут же ухватил меня за руку. Его любознательность меня просто ужасала — перезнакомившись почти со всеми живущими здесь людьми и вампирами, он без умолку делился впечатлениями и периодически засыпал меня вопросами, и у меня довольно скоро возникло желание куда-нибудь спрятаться. Он повсюду ходил за мной, вцепившись в мою руку мёртвой хваткой бультерьера. Это недоразумение замолчало, лишь приступив к трапезе, и то ненадолго. Я думал, что хоть здесь немного отдохну, но просчитался — в этот раз мелкий наглец не стал садиться отдельно, а оккупировал мои колени.

Купаться мы, разумеется, отправились тоже вместе.

В ванной этот птиц меня настолько достал своим чириканьем, что я, не задумываясь, заткнул ему рот... поцелуем. Вначале малыш растерялся, но постепенно расслабился и, кажется, начал получать удовольствие. Честно сказать, я тоже не ожидал этого от себя. Но его губы были мягкими и податливыми, со вкусом экзотических фруктов. Расслабившись, он открыл рот, пропуская туда мой язык. Я гладил его язычок, его нёбо, и он несмело начал мне отвечать. Увлёкшись процессом, я целовал его шейку, ключицы, маленькие твёрдые соски. Он выгибался, подставляясь по ласки, требовал большего, обхватив мою голову и сладко постанывая. Его хрупкое тельце было полностью в моей власти. Я целовал его нежный животик, аккуратно положив малыша на край ванны, потом спустился ниже и захватил губами его уже истекающий смазкой маленький член. Утёнок резко выгнулся и, широко раскинув ножки, стал неосознанно быстро толкаться, приподнимая и опуская свою соблазнительную попку. Я ласкал его тело. Гладил упругие мышцы, слегка сдавливал его соски и, достигнув пика возбуждения, он с криком забился в оргазме. Его сперма была терпковатой и вкусной. Я почувствовал, что нахожусь на пределе, но Утёнка трогать не стал. Пришлось воспользоваться собственной рукой. Получив разрядку, я оглядел своё чудо. Мелкий лежал в бессознательном состоянии: разметавшиеся мокрые волосы, слегка закушенная нижняя губа, весь открытый, беспомощный, нежный. Подхватив его на руки, я отнёс его на кровать. Малыш погрузился в глубокий сон. А я, наконец, смог заняться делами.

Глава 8

У кого как, а с некоторых пор для меня утро добрым не бывает. Как назвать такое безобразие, когда пробуждаешься от того, что тебя исследуют, ощупывая лицо, дергая за волосы и зажимая нос? А при этом ещё и подпрыгивают на твоей груди. Маленький негодяй заливается смехом, а ты чувствуешь себя старым, больным и уставшим. Как, скажите на милость, это чудовище могло вчера показаться мне хрупким и нежным? И вообще, если подумать, лорд Рей, ВАС вчера ПОИМЕЛИ! И кто — мелкий засранец! Я поздравил себя с этой мыслью.

Объект моих размышлений почувствовал, что я проснулся, и сразу же потребовал свою порцию сока. Док предупредил меня, что его поведение может быть непредсказуемым и подчас раздражающим, что вызвано адаптацией нервной системы птенца, но от этого мне ни капли не легче. Я уже начал сожалеть о том, что поселил это чудо в своей постели. Правда, вчера вечером осмотрев мелкого, док сообщил, что тот уже полностью здоров. Это была самая хорошая весть за последнее время, и я улыбнулся в предвкушении того, ЧТО вечером сделаю с ним...

С огромным трудом мне удалось спихнуть моё сокровище на попечение Коннора, за что Утёнок на меня страшно обиделся. Мне так хотелось покоя, что я решил не обращать на это внимания. Я мечтал о том, чтобы выпить чашечку кофе в уютной тишине, смакуя его вкус. Но, видимо, сегодня был не мой день...

Не успел я перевести дух, как тут же попал в лапы к Вильяму, буквально бредившему своей коллекцией оружия. Он, как муравей, рылся в книгах, отыскивая упоминания о редчайших экземплярах, а потом занимался их поиском для её пополнения. Но самое страшное, что если его что-то заинтересовывало, то он жаждал немедленно поделиться информацией со всеми вокруг, и особенно со мной, как возможным источником финансирования. Вильям с мечтательно-счастливым выражением лица был просто опасен, и каждая потенциальная жертва стремилась исчезнуть с его пути. Я только расслабился в надежде на спокойные полчаса отдыха, оставив расстроенного мелкого... но не тут-то было — Вильям увидел меня, схватил за руку и поволок показывать бесценные экземпляры, которые отыскал. И было совершенно бесполезно отказываться, пытаться договориться, давить на психику — он был одержим. А я — обречён.

В этот раз он с гордостью продемонстрировал мне рисунки двух ножей с узкими длинными лезвиями и изящной работы рукоятями. Эти два стилета действительно были необычны, но из всего потока информации я понял лишь, что они использовались для жертвоприношений, и удар наносился в сердце, чем и объяснялась их форма. Вильям с горящими глазами рассказывал о том, что уже начал поиск этих раритетов. Вырваться из его смертельной хватки удалось только благодаря внезапно появившемуся Ричарду. Он был самым благодарным слушателем из всех живущих в этом доме, а я, пользуясь случаем, незаметно улизнул.

По дороге мне вспомнилось, как рассерженный Вильям однажды настаивал на пополнении своей коллекции танком или, на худой конец, самолётом, что привело меня тогда в состояние полной прострации. Хотя я и выделил ему для этого отдельный бункер, перспектива спуска туда танка меня почему-то не радовала, хватит с него и пушек, которые он смог пронести втихаря.

* * *

Вечером меня ожидал очень холодный приём. Утёнок с обиженной мордочкой степенным шагом демонстративно прошествовал мимо. Некоторое время я наслаждался покоем и тишиной, но мелкий скорбной тенью и живым укором постоянно маячил перед моими глазами. Он горько вздыхал и как-то по-особенному причмокивал губами, представляя собой воплощение тоски и одиночества. Однако в этот вечер я решил выдержать характер и не обращать внимания на проделки Утёнка, а то он потом мне спуску не даст, и так уже крепко сел на шею.

Ужин тоже прошел в полной тишине, изредка нарушаемой возмущённым сопением. Утёнок всем своим видом показывал, что обижен, но я не сдавался, тренируя свою силу воли. Это безобразие продолжалось до позднего вечера. На ироничное предложение выбрать себе комнату по вкусу, он счёл нужным не отвечать и с гордым видом отправился в мою спальню. Нагло залез в мою кровать, правда, соблюдая дистанцию, и обозначил границу, положив посередине подушку. Я только пожал плечами. Ну что ещё я мог сказать этому оккупанту? Видимо, совести у него совсем не было. Вздохнув, я улёгся на свою половину, но долго не мог заснуть — мелкий ворочался, сопел, жалобно вздыхал и выглядел очень несчастным. Я притворился, что сплю, и через какое-то время услышал рядом шуршание, а затем моё наказание, убрав наконец подушку, прижалось ко мне, захватив как обычно в плен мою руку. Улыбнувшись, я, как будто во сне, обнял его за талию свободной рукой и привлёк к себе. Он никак не возражал, и к нам обоим тихо подкрался сон...

* * *

Проснулся я оттого, что Утёнок дрожал и тихо поскуливал. Он уже не спал, он плакал.

— Малыш, ты чего, что с тобой? — Я погладил его по голове. — Не плачь, не надо. Что случилось?

— Мне страшно, Рей... Они вернутся?.. Ты отдашь меня им?

Я поцеловал его и крепко обнял.

— О чём ты говоришь, разве я могу отдать тебя кому-то?

— Но меня продали, продали как раба за долги, — он всхлипнул. — Они опять могут прийти. Мне страшно, я боюсь, я не хочу... не хочу снова остаться один.

— Малыш, я тебя никогда никому не отдам. Ты мой, и только мой.

— Рей, пожалуйста, прошу тебя, я люблю тебя. Я...

Я не дал ему договорить, наши губы сомкнулись. Его била крупная дрожь, он боялся, но мы целовались как два сумасшедших. Его вкус, его губы, его запах, податливость — всё это просто сводило меня с ума. Я гладил, ласкал, прижимал к себе Утёнка, покрывая поцелуями его тело. Все наши чувства вылились в лавину животной страсти, когда мы сплелись, словно боясь потерять друг друга. Казалось, замерло время, весь мир, вся жизнь — всё стало неважным, остались только мы с ним. Я плохо помню, что было потом — страсть сжигала все чувства, все мысли. Малыш извивался в моих руках, стонал, и я сцеловывал его солёные слёзы. Он выкрикивал моё имя, царапал спину, а я хотел слиться с ним, стать единым целым, чтобы забрать его всего без остатка. Сладость его губ, жар его тела, бархат кожи — всё принадлежало мне. Тело Утёнка судорожно выгнулось, он выкрикнул моё имя, сжимая меня так тесно, что я позабыл обо всем на свете. Успев наслать зов, я вцепился зубами в его манящую и столь желанную шею и сделал первый глоток потрясающей крови.

Яркой вспышкой пришло наслаждение, а за ним тишина и покой.

Я пришёл в себя, крепко обнимая Утёнка. Не может быть, я ПОТЕРЯЛ СОЗНАНИЕ! Просто не верится. Такого со мной ни разу не было за всю мою жизнь. Утёнок спал. На его лице ещё виднелись невысохшие следы пролитых слёз. Он был такой беззащитный и слабый, с мокрыми подрагивающими ресницами, что хотелось обнять и оберегать его от всех невзгод. Я погладил его шелковистые волосы, осторожно, стараясь не разбудить, обвел подушечками пальцев контур полураскрытых, манящих губ и тихонько поцеловал... Он проснулся и обвился вокруг меня, как гибкая лоза оплетает мощное дерево, и, жалобно всхлипнув, прижался ещё теснее.

— Рей, пожалуйста, не бросай меня, я люблю тебя.

— Малыш, я никогда не отпущу тебя. Не бойся, я всегда буду рядом с тобой.

— У меня нет никого, кроме тебя. Прошу, никогда не предавай меня.

Я снова поцеловал его.

— Никогда. Никогда, мой Утенок.

Мы лежали, обнявшись, до самого рассвета, и я слышал, как бьётся его сердечко. Я был счастлив, я был не одинок.

Несколько дней пролетели как одно мгновение. Я никогда не задумывался о том, каково это — быть любимым и кому-то нужным, знать, что тебя кто-то ждёт. Я сам уже предвкушал каждую встречу с мелким, мечтал заключить его в свои объятья, услышать его голос, ощутить сладость его поцелуя, вкус его крови... И больше всего я теперь боялся снова остаться один. Я уже не замечал физических недостатков Утёнка. Он стал для меня необходимым — таким, какой он есть, — и другого мне было не нужно. Я был так поглощён новыми чувствами, что потерял осторожность, забыл о нерешённых проблемах и о своих врагах.

Глава 9

Накануне, заключив контракты с интересовавшими меня фирмами, я решил, что надо бы вывести Утёнка на прогулку, хватит ему сидеть дома. Но чем можно развлечь слепого ребёнка? И я подумал о вечере в хорошем ресторане. Сразу возникли вопросы с одеждой, так как всё то, что я смог ему подобрать, явно не годилось для такого мероприятия. Поездка в магазин за покупками вызвала бурю восторга. Из охраны я взял только вампира Дерика, чтобы не смущать малыша.

Меня как выгодного клиента встретили с энтузиазмом, а вот на Утёнка кидали презрительные взгляды. Но деньги решают всё — стоило мне лишь проявить недовольство, и отношение к нему тотчас же изменилось. В результате нашего похода счастливый мелкий с моей помощью набрал целый гардероб. Я тут же заставил его надеть чёрные узкие брюки и темно-вишневую рубашку. На все покупки, включая целую кучу мелочей, мы потратили часа четыре. Утёнок был так счастлив всем этим обновкам, что чуть не светился, а я ради его улыбки готов был скупить весь магазин. Завершив наш поход по магазинам, мы сначала заехали в офис, а затем я отправил мелкого домой. Пусть там вновь перемерит свою одежду, тем более что доставят её быстро.

Решив основные вопросы, я стал просматривать проекты рекламы одного из своих казино. От этого занятия меня оторвал звонок телефона. Я снял трубку...

— Рей?

Голос показался незнакомым, а этот номер знали очень немногие, и я сначала решил, что кто-то ошибся, о чём и сказал звонившему.

— Нет, Рей, я знаю, что это ты, и тебе ведь небезразлична судьба твоего уродца? Или я ошибаюсь?

— Осаго?!

— Надо же, всё-таки узнал! А теперь слушай, что я скажу. Твой урод у меня, его охраняют четверо, из них двое — люди, ты понял?

Мне показалось, что моё сердце остановилось. Он всё просчитал, нет такой магии и нет таких средств, которые могут воздействовать одновременно и на людей, и на вампиров.

— Рей, ты всего лишь пародия на вампира. Если ты ещё этого не понял, то я тебе разъясню. Узнав, что ты убил своего отца, я даже стал тебя уважать. Но я тогда ошибся. Ты слаб, тебя презирают. Может, объяснишь, как такой слизняк смог стать во главе клана? Сегодня в твоей охране был недовольный тобою вампир, а ты этого не заметил и не почувствовал. Он-то и сдал мне твою игрушку. Я уже пытался тебя убить, но ты меня удивил, расправившись с моими людьми. Поэтому я позволю тебе стать моим рабом или выбрать смерть. Даю на раздумья четыре часа, если не придешь, твой уродец умрёт мучительной смертью, ты знаешь меня.

Я действительно знаю Осаго и то, насколько он жесток. Он уже несколько раз пытался меня убить, но сегодня у него появился шанс.

Наша вражда началась после того, как освободилась должность Главного Мастера. Мы с ним единственные кандидаты, прошедшие специальный отбор. Победит сильнейший. Соперник же должен либо умереть, либо выразить полное подчинение.

Он сказал мне адрес и бросил трубку, а я ещё долго слушал гудки, отдающиеся мучительной болью в груди. В этот раз Осаго приготовил мне смертельную ловушку. Малыш находился в его доме, хорошо защищенном от вампирской магии. И у него так же, как и у всех вампирских кланов, был отряд боевиков, состоящий как из людей, так и вампиров. Если я не соглашусь приехать на эту встречу, Утёнок умрёт, если приеду, то его, скорее всего, всё равно убьют, но при этом кроме него пострадают и все мои подчинённые. Есть только один выход — вызвать Осаго на поединок, тогда даже если я потерплю поражение, мой клан будет защищён Советом. Но вызвать на поединок можно лишь с помощью магии крови, чего Осаго не допустит. Я с силой сцепил зубы, руки непроизвольно сжались в кулаки. Я чувствовал себя последней сволочью, зная, что должен буду предать своего малыша, должен буду оставить его на растерзание ради того, чтобы жил мой клан. Меня загнали в угол, я не смогу ему помочь. Сердце снова покрылось ледяным панцирем, проливая кровавые слёзы.

* * *

Отец всегда говорил: "У лорда нет слабостей, иначе он не заслуживает титула". Я и не был для него этой слабостью, так же, как и моя мать. Он не любил её. Возможно, у них был брак по расчету. Я был очень похож на неё. Ненавидя мою мать, отец вымещал на мне свой гнев, раздражение и презрение. Сколько помню себя, он постоянно унижал меня и подвергал немыслимым наказаниям. Он стремился раздавить любого, кто переходил ему дорогу.

Когда мне было пять лет, отец особенно жестоко избил меня, а моя мать, заступилась, пригрозив, что уйдёт от него. Мой отец озверел. В ярости он был страшен — он убивал её, заставляя меня на это смотреть. После этого моя жизнь превратилась в ад. Я очень боялся его, но постепенно стал привыкать к постоянной боли, что окружала меня и была неизбежной.

На мой десятый день рождения, он впервые за все время сделал мне подарок. Мне подарили трёх мальчиков-рабов. Отец сказал, что усыновил их, якобы решив, что мне нужны братья. Я не задумывался, почему он так поступил.

Двое мальчиков вначале меня опасались, а один, его звали Анри, сразу же привязался ко мне. Он утешал меня каждый раз после очередной встречи с отцом. Мы стали настоящими братьями. С остальными ребятами я тоже подружился. Пять лет, что мы провели вместе, стали самыми счастливыми в моём детстве.

В честь моего пятнадцатилетия отец неожиданно пригласил гостей — нескольких своих лучших друзей. Я до сих пор помню всё, что произошло в тот день, как будто это случилось вчера. Отец был заботлив и добр, я был счастлив, поверив ему и простив всё, что он сделал со мной за эти годы. Но вечером отец вызвал слуг, которые схватили моих названных братьев. Приказав подвести их к нам, он протянул мне охотничий нож и потребовал убить одного из них. Я не поверил, подумал, что это просто злая шутка, повод для очередного наказания. Но мне ещё никогда в жизни не было так страшно. Отказавшись, я не представлял, что последует за этим. Меня схватили и снова, как в детстве, заставили смотреть на мучительную смерть близкого человека. В тот день, когда отец убивал мою мать, он был один, теперь же вместе с ним развлекались его друзья. Мой названный брат умирал целую вечность, а я снова чувствовал свою беспомощность и никчёмность. Когда он умер, я думал, что уже ничего не может быть хуже этого. Но отец показал на другого брата и повторил свой приказ. Помню только огромные от страха глаза и тихий шёпот: "Рей, пожалуйста, умоляю, убей меня"...

Затем отец заставил меня обратить Анри, угрожая ему медленной смертью. Что было потом, я уже не запомнил.

Три года пролетели как один. Сначала отец измывался над моим братом, а я должен был на это смотреть. Потом продолжал мучить меня. Он ломал и калечил мою гордость, мою любовь, мои чувства. Но он просчитался, Анри оказался очень сильный духом. Мы поддерживали друг друга, и наша любовь помогла не сломаться обоим.

На восемнадцатилетие отец наконец-то сломал меня, но... не так, как хотел. Он приказал мне убить Анри, моего единственного друга и брата, мою единственную любовь. Я подчинился. Убил быстро, не думая ни о чём, стараясь причинить меньше боли. Руки начали дрожать только потом, когда пришло осознание, что я потерял того, кто был смыслом моей жизни в этом аду. Я потерял всё.

Дружный гогот отца и его сотрапезников уничтожил меня окончательно.

— Я не думал, что ты это сделаешь без возражения. Мы пошутили и поспорили, будешь ли ты уговаривать сохранить ему жизнь...

Я тогда сломался, потеряв что-то важное. Во всём теле разлился холод, голова закружилась, звуки исчезли. Где-то из глубины души вырвалась ярость, задушив мысли и разум. Жаркой волной прилила кровь, багровым туманом застлав глаза. Помню лишь, что очнулся один, весь в крови, на растерзанном трупе отца.

Я похоронил отца и брата в один день. И в этот же день официально занял место отца в нашей вампирской иерархии.

* * *

Я действительно слаб, я пустил в своё сердце Утёнка и теперь снова стою перед выбором. Беспомощный, маленький, уже переживший ад малыш. Сейчас его жизнь в опасности, но по велению судьбы на чаше весов оказалось существование моего клана. Спасти можно что-то одно — либо любовь, либо мой род. Любое решение будет предательством, и нет возможности что-то изменить. Я вынужден вновь убить свои чувства, не в силах повлиять на произошедшее. Защита моего клана — превыше всего, важнее даже моей собственной жизни. Она мой долг, мой крест...

Глава 10

Дома первым, что бросилось в глаза, были доставленные из магазина покупки. Вещи, купленные Утёнку, казалось, смотрят на меня с осуждением, напоминая о тех кратких мгновениях счастья, что были у моего малыша. В памяти всплыли его счастливая мордочка и радостный голос, отозвавшись в груди болью и горечью поражения. Я распорядился немедленно выкинуть все вещи Утёнка, чтобы ничто больше не напоминало о нём.

Войдя в кабинет, я стал готовить план нападения на дом Осаго. Я понимал, что уже не спасу малыша, но возможно удастся отомстить за его гибель. Внезапно раздался стук в дверь, и вошли док, Вильям и Ричард. Не говоря ни слова, они расселись на свои обычные места и замерли, словно чего-то ожидая. Воцарилась неловкая тишина, и я почувствовал себя неуютно под пронизывающими взглядами друзей. Первым не выдержал Коннор:

— Рей, что это значит? Где малыш? Почему ты ведёшь себя так, словно ничего не случилось? Мы ведь знаем, что он давно должен был быть дома, но ты не волнуешься, значит в курсе происходящего.

— Да, я знаю, где он, но, к сожалению, Утёнок больше не вернётся... Через час собираем силовиков для нападения на клан Осаго. Еще вопросы есть? Если нет, все свободны.

Они даже не шевельнулись.

— Объясни, что случилось, Рей, — попросил док. — Мы же друзья, не взваливай всю тяжесть решения только на свои плечи. Давайте подумаем вместе, может быть что-то ещё можно изменить.

— Изменить... Что можно изменить, если Утёнок является заложником, находится в доме Осаго, и его охраняют и вампиры, и люди?!! Даже если я, наплевав на свой долг, пойду его спасать, то ничего не изменится, его всё равно убьют, а вот вы... как и весь клан, перейдёте в собственность Осаго, и многие из вас станут рабами.

В наступившей тишине, казалось, было слышно, как стучат наши сердца. Утёнка все здесь любили, но к моему глубокому сожалению помочь ему уже было невозможно. Мне не хотелось даже думать о том, что с ним может произойти... Спасти его могло только чудо. Вдруг раздался глухой голос Вильяма:

— NK38D999.

Все вздрогнули от неожиданности, а я вспомнил, что этот шифр обошёлся мне в такую сумму, что можно было бы купить среднего размера звезду в дальней галактике с десятком планет — спутников и вдобавок содержать пять межгалактических кораблей, обеспечивающих связь. Тогда это приобретение впечатлило меня своей ценой, но особенно запомнились сетования страстного коллекционера о жестокосердном владыке, убивающем мечту его жизни. Впрочем, я мало интересовался, для чего это NK38D999 предназначено, стараясь лишь избавить себя от зрелища мельтешащей всё время перед глазами унылой и потерянной фигуры Вильяма.

Ричард напрягся, словно почуял след...

— Да, да, NK38D999, — повторил Вильям.

Док заметно оживился:

— О, этого вполне достаточно, чтобы спасти Утёнка! Главное, что мы не будем рисковать его жизнью! Это, конечно, не решит всех проблем с Осаго, но мы вернём малыша.

Мне не верилось, что всё проблемы могут быть решены с помощью какой-то штуковины. Осаго, должно быть, настороже и, заметив что-то подозрительное, сразу же уничтожит Утёнка. Но нам всегда хочется думать о хорошем... Я вздохнул и, ещё боясь на что-то надеяться, спросил:

— Почему вы решили, что эта хрень может как-то помочь?

Вильям обиженно, громко и разборчиво произнёс:

— NK38D999, а не какая-то.... Использование NK38D999 усыпит на какое-то время и людей, и вампиров, так что нам должно его хватить, чтобы вызволить Утёнка. Никто вообще ничего не поймет.

Вильям тут же пустился в подробные объяснения, и как выяснилось, разработка этого оружия сохранялась в строжайшей тайне. Впрочем, для меня всегда оставалось загадкой, откуда он сам берёт подобную информацию. NK38D999 было разработано для борьбы с террористами, психами и другими нестабильными личностями, захватившими заложников. Значит, мы можем рассчитывать на то, что и нам оно окажется полезным. У меня появилась хоть и слабая, но надежда на спасение Утёнка. Особенно радовало, что это изобретение было строго засекречено после первых же испытаний. Военное ведомство конфисковало его, навесив гриф абсолютной секретности. Вильям упомянул и о судьбе учёного, узнавшего о том, что его детище перешло из отдела по борьбе с террористами в другое военное ведомство, и уничтожившего все документы. Гениальный изобретатель погиб, осознав, что разработал новое оружие для ведения войны, а не для борьбы с террористами. Он застрелился. Насколько я понял, испытания не были завершены и проводились исключительно с людьми.

— Мы не знаем, воздействует ли эта... это оружие на вампиров, и , кроме того, неизвестно, сможет ли оно пробить магические щиты, окружающие дом Осаго.

— Вы ошибаетесь, лорд, — вдруг официально-подчёркнуто произнес док. — Испытания завершены и точно известно, что щиты — не помеха и вампиры, так же как и люди, реагируют на излучение этого прибора.

— Если бы это действительно было так, то Вильям бы про это уже всем уши прожужжал. Я не верю, что он не поделился бы такой информацией.

Док виновато посмотрел на меня.

— Дело в том, что остальные испытания проводили мы вместе с Вильямом уже здесь, в том числе и на вас.

Я нервно сглотнул. Надо сказать, от дока я такого не ожидал.

— Мой лорд, вы отключались на тридцать минут. Даже если Осаго очень силён, он достаточно долго будет беспомощен, не говоря уже об остальных вампирах, а тем более о людях — для спасения Утёнка времени хватит.

* * *

После рассказа Вильяма мы все воспаряли духом, а наш оптимистичный коллекционер принёс загадочное изобретение. NK38D999 оказалось небольшой чёрной коробочкой с несколькими кнопками и нарисованными на ней жёлтыми стрелками. Как выяснилось, последние показывали положение прибора при его применении. Док и Вильям с огромным энтузиазмом объясняли, как использовать это оружие. Если верить их подробным инструкциям, то у нас в руках было единственное средство, дающее последнюю надежду на спасение Утёнка. Мы так увлеклись изучением прибора, что не заметили, как пролетело время, но у нас ещё осталось полтора часа до конца срока, указанного Осаго. Обсудив дальнейший план по спасению малыша, мы наконец приступили к его выполнению.

Операция прошла чисто, без осложнений, несмотря на то, что Осаго хорошо подготовился к нашему нападению и его люди были вооружены до зубов — он предполагал, что я могу поставить на кон всё, даже судьбу своего клана, лишь бы вытащить Утёнка из его лап. Однако NK38D999 стоил тех денег, что я потратил на него. Он накрыл невидимыми лучами весь особняк моего врага, и всё живое под их действием замерло, внезапно погрузившись в глубокий сон. Прибор работал почти беззвучно, слегка вибрируя, за его воздействием на людей и вампиров наблюдали мои люди. Через несколько минут я отключил это оружие и беспрепятственно проник в дом. Я очень переживал, что уже не найду моего Утёнка в живых, но мне повезло — он был в одной из комнат в полуподвальном помещении. Я быстро разрезал веревки, которыми был связан малыш и, подхватив на руки, направился к выходу. Наткнувшись на лежащего без сознания Осаго, я немного задержался для того, чтобы поставить ему метку крови — вызов на поединок.

Теперь мой соперник не сможет отказаться от дуэли, на которой нам предстоит выяснить, кто же останется живым и станет носить звание Главного Мастера. Мой соперник старше и сильнее меня, но я уже ничего не боялся — в любом случае, как бы ни закончился поединок, Осаго уже не сможет навредить никому из близких и дорогих мне людей и вампиров.

Я не выпускал своего Утёнка из рук. Он снова был со мною, а я всё никак не мог поверить в то, что это не сон. Очнувшись, он сильнее прижался ко мне тёплым тельцем, крепко обхватил меня за шею руками и счастливо сказал:

— Знаешь, Рей, мне не было страшно, я знал, что ты не бросишь меня, никогда не предашь и вернешься за мной.

Я смотрел на него, и боль от предательства не давала покоя.

— Знаешь, малыш, это не я спас тебя, а мои друзья.

— Это неправда, Рей. Меня спас ты, просто вместе со своими друзьями. Я верю тебе, я люблю тебя.

Я хотел что-то сказать, но Утёнок сам накрыл мои губы своими, и страстный поцелуй смешал все мои мысли и чувства, сметая горечь бессилия, страх расставания и боль предательства...

Глава 11

Поединки всегда проходили в специальном зале, и бои завершались лишь со смертью противника. Обычно ни меня, ни Осаго невозможно убить в рукопашной схватке. Но у нас обоих были метки крови, которые уничтожали проигравшего, для победы необходимо было только провести комбинацию ударов по определённым точкам. У меня метка крови появилась сразу, как только я поставил её Осаго. Ничего не могло ее снять, кроме поединка. Отказ от него означал выбор абсолютной зависимости и рабства. Наш бой начинался утром. Я не стал будить малыша и уехал пораньше, а док, Вильям и Ричард должны были приехать к назначенному часу. Ещё вечером было решено, что Утёнок поедет с ними. В любом случае они все являлись лишь зрителями.

Бой начался после удара гонга. Теперь мог выжить только сильнейший...

* * *

Мы стояли друг против друга, танцуя в едином ритме наш танец смерти.

Глаза в глаза, но взгляд не здесь. Одна ошибка — смерть. Мой разум пуст. Я сливаюсь с пространством Вселенной, наполняясь её энергией. Нет боли, нет страха, нет сомнения. Вся жизнь моя — это движение, вся жизнь моя — это соперник. Я тростник, сгибаемый ветром, я ветер, разгоняющий тучи. Я вода, я огонь. Я живу лишь твоим движеньем. Танец смерти. Кто выдержит ритм? Моя жизнь просто тропинка, моя жизнь — это вечный путь. Мы сливаемся в ритме смерти, отдаваясь ему без остатка. Одна ошибка, и сразу найдется решение. Мыслей нет. Сознанье свободно.

Мы смотрели друг на друга, обжигая взглядами. Силы Космоса наполняли нас, и смеялась над нами судьба. Ты не выдержал первый, допустив ошибку, я сразу же обрушился лавиной. Я не оставил тебе времени. Твою жизнь развеял в прах. Оборвалась твоя тропинка, но продолжился вечный путь.

* * *

Осаго больше не был опасен. Одна ошибка в бою стоила ему жизни. У меня теперь не осталось серьёзных врагов. Я подхватил Утёнка на руки, и под счастливые взгляды друзей мы отправились ко мне в фирму, где нужно было закончить кое-какие дела.

Малыш впервые был у меня в офисе, он всем интересовался. Но я лишь успел провести его в сад на крыше и объяснить, где и что тут находится, так как спешил на деловую встречу. Он с радостью остался ощупывать и нюхать цветы. Заседание продолжалось в течение часа. После его окончания я выглянул в сад, но Утёнка там не оказалось. Один из служащих сказал, что туда прилетал ангел с белоснежными крыльями и разговаривал с моим малышом. Я разозлился — вампиры относятся к демонам, которых ангелы тщательно избегают. У нас даже поговорка есть: "Напился до белых ангелов". Но мой подчинённый продолжал утверждать, что Утёнок был сильно расстроен этой встречей и убежал вниз по лестнице, что-то сжимая в руках.

Я нашёл его сидящим на полу в моём кабинете, он был бледен и вздрогнул, когда я вошёл.

Утёнок посмотрел на меня исподлобья. Его глаза... они изменились... стали ярко-синими. Он прозрел?!

— Рей, ты мне не дядя? Это всё ложь?

— Прости, я сказал неправду...

— Так ты, действительно, вампир?

— Да, я вампир.

— Ты хочешь сказать, что питаешься кровью людей?

— Честно говоря, питаюсь. Мне это необходимо, но я никого не убиваю и использую в основном донорскую кровь.

— Ты пьёшь мою кровь?

Он нервничает, но не боится.

— Да, малыш, прости.

Он вскочил и сорвался на крик:

— Почему... почему... ПОЧЕМУ ЖЕ Я ЭТОГО НЕ ЗНАЮ!!!

— Малыш, я боялся тебя напугать, я действительно пил твою кровь, насылая зов, поэтому ты и не помнишь...

— А чего ещё я НЕ ПОМНЮ?! Чего ещё я НЕ ЗНАЮ?! Ты просто грязная тварь!! Ты использовал меня, я для тебя всего лишь игрушка! Жалкий раб, которого можно продать, с которым не надо считаться!

— Послушай, малыш, Утёнок... ты не прав, я тебя...

— Только не говори СЕЙЧАС, что ЛЮБИШЬ меня! У тебя было достаточно времени для этого! Но зачем говорить игрушке слова любви, ведь её предназначение — быть использованной! — Его голос дрожал. Плечи поникли. Он был сам не свой, какой-то удручённый и в то же время решительный и неимоверно злой.

Я понимал, что сам виноват — ни разу не говорил, что люблю; не объяснил, что вампир; не сказал, что пью кровь... Как много ошибок.

— Ты мерзкое создание тьмы, ты бездушная тварь. Как я тебя ненавижу!

— Малыш...

— Не называй меня МАЛЫШОМ!

— Утёнок...

— Нет, не смей! Я не хочу! Убирайся! Не подходи!

— Успокойся, давай поговорим, я виноват...

Я стал медленно приближаться к нему. Мне хотелось заглянуть ему в глаза, мне хотелось, чтобы он мне поверил.

— Не приближайся! Неееет!!!

Резкая боль в груди. Утёнок бледнеет, отступает на шаг... У него рука в крови?! Перед глазами всё плывёт... Как больно-то, словно раскаленный прут... Нет, у него в руке кинжал, я знаю, у Вильяма такой... Всё как в тумане... кинжал... жертвоприношение... да он против демонов...

— Мал... ма... маллыш... ннаддо в... в сердце... — Колени подгибаются, слабость. Слёзы... Он плачет... Его слёзы... Как тяжело, надо, надо отдохнуть... Он что-то говорит? Я... не слышу. Алый всполох боли, снова яркая вспышка. Я уже... упал?

— Рей! Рей!! РЕЙ!!! Не уходи!!! Прости меня, Рей! Я люблю тебя!!! Слышишь, не уходииии!!!

Я не слышу, но вижу, читаю по губам.

— Ммм... Мал... шшш... ллл... люб... лю...

Снова боль... Тело горит как в огне... Боль, боль в его глазах... Он, он в отчаянии... Он убегает... Надо... надо... за ним. Я... я... сильный...

* * *

Свет... он режет глаза, я плохо вижу. Боли почти нет, слабость, трудно лететь... Я смог обратиться в летучую мышь. Он на крыше, походит к краю... Я кричу, но он не слышит. Он шагает вниз... Вцепляюсь в рубашку. Пытаюсь взлететь вместе с ним, взлететь... не дать умереть...

— Нееет, Маалыышш!! — Треск ткани. И чернота отчаяния захватывает всё моё существо. Порыв ветра... Взрыв боли... Тьма...

* * *

Кап... кап... — Что-то мокрое...

Кап... кап... — Что-то солёное...

Кап... кап... — Это слёзы... они попадают мне на мордочку...

Кап... кап... — Чьи-то тёплые руки...

Кап... кап... — Кто-то зовёт меня...

Боль... Темнота...

Эпилог

Перо щекочет мой нос... Перо... перья? Я открыл глаза... Чёрное крыло перед глазами... Откуда? Кто-то завозился у меня под боком...

— Рей, ты уже проснулся? — Появилась озабоченная мордочка Утёнка.

— Нет, я сплю. Такой чудесный сон. Мой Утёнок со мной. Не хочу просыпаться...

— Рей, ты не спишь, я действительно с тобой. Рей, я люблю тебя, прости меня, прости за то, что я пытался убить тебя. Пожалуйста, не прогоняй меня. Я не смогу жить без тебя, прошу...

— Глупый, глупый Утёнок, я люблю тебя. Ты мой, и я не отпущу тебя никогда.

— Пожалуйста, прошу, не отпускай. Я так люблю тебя...

— Малыш, откуда на мне это крыло? Где ты его взял?..

— Это моё крыло, но сейчас спи... Я потом объясню, тебе надо набраться сил...

— А если ты — всего лишь сон? Вдруг я проснусь, а тебя уже рядом не будет?

— Нет, даже не надейся, Рей, я никогда не уйду от тебя, если только ты сам меня не прогонишь. А сейчас спи. Тебе нужно больше спать, так сказал доктор Коннор.

* * *

— Старейшина, у нас несчастье.

— В чём дело?

— Вы помните, что раз в тысячу лет рождается Высший ангел? Ангел, наделённый большой магической силой и чистым сердцем.

Старейшина помнил. Он кивнул головой, соглашаясь.

— Как Вы помните, он рождается калекой — слепым и горбатым.

Да. Это было так давно... но кажется, что совсем недавно.

— Его подвергают испытаниям. В возрасте одного года подкидывают в детский приют для того, чтобы он испытал голод, отверженность и равнодушие. В шесть лет он должен быть усыновлён пожилой парой, которым отмеряно восемь лет жизни — он должен ощутить заботу, горечь потери и предательства. Затем после смерти родителей его за долги продают в рабство человеку-садисту, чтобы он ощутил ужас, страх, боль, унижение и беспомощность, а в возрасте пятнадцати лет он должен попасть в рабство к нечистому и пройти путь соблазнения бездушной тварью. В возрасте шестнадцати лет, в день его рождения проходит слепота, и он становится зрячим. В этот день он должен убить своего господина — демона — ритуальным кинжалом в сердце, что будет означать выполнение долга. Только после принесения этой жертвы он становится Высшим ангелом и вместо горба за его спиной разворачиваются белоснежные крылья...

Верховный ангел погрузился в воспоминания. Отрывки фраз едва касались его слуха. Он вздрогнул, когда повисла неловкая тишина.

— И что же пошло не так? Насколько я знаю, Рафаэль прошел все положенные этапы.

— Нет, Старейшина, он не вонзил кинжал в сердце вампира, и тот остался жив.

— Так чего же вы ждете? Убейте этого демона, а Рафаэля верните сюда, он слишком ценен для нас.

— Мы не можем.

— Как это не можете? Немедленно пошлите кого-нибудь из воинов и верните, наконец, мальчишку.

— Сожалею, но уже поздно что-либо менять. Дело в том, что в жертву приносится нечисть, не имеющая души и являющаяся хозяином ангела.

— Да! И сколько же вы будете тянуть время?!!

— Старейшина, мы не можем принести жертву, потому что у этого вампира есть душа.

— Что?!!

— Рафаэль смог... никто не понимает, как... но он смог разделить свою душу и отдать половину вампиру.

— Не может этого быть!!!

— Не может... но так и есть. У них одна душа... на двоих. Умрёт вампир, умрёт и Рафаэль.

— А как же его крылья?

— Они есть, только чёрные... чёрные крылья падшего ангела.

— Тогда отложим этот вопрос. Пока забудем о Рафаэле. Положите его личное дело обратно в сейф. Да, и соберите все сведения об этом вампире, как его там...

— Рей. Лорд Рей.

— Точно. А сейчас идите.

Оставшись один, Старейшина подошел к открытому окну. Он помнил всё. Он помнил своё холодное, лишённое радости и любви детство; страх и беспомощность перед жестокостью человека; радость любви, подаренную коварным Демоном. Помнил ангела, вернувшего ему зрение, раскрывшего коварство и ложь нечистого. Злость, недоверие, отчаяние и холодящий руку ритуальный кинжал. Он запомнил своего Демона, его тёплые надёжные руки, его улыбку, его смех и... его удивлённые, полные боли глаза, когда нежный ангел нанёс удар в его сердце кинжалом.

Непролитые тогда слёзы сейчас текли по щекам, а Старейшина их не замечал. Они текли и текли тёплыми дорожками по лицу ангела с ослепительно-белыми крыльями...

* * *

Яростный ливень хлестал по земле, грохотал гром и били белые молнии, природа как будто оплакивала потерю Верховного ангела.

В тёплом доме, возле камина, тесно обнявшись, сидели двое — падший ангел с черными блестящими крыльями и чистокровный вампир с душой ангела. Они смотрели на весело потрескивающий огонь, и в эти мгновения не было никого счастливее их....

Конец

PS.

Доктор Коннор продолжает работать в прежней больнице хирургом, проводя подчас уникальные операции. Его имя широко известно в медицинских и научных кругах. С ним часто видят красивого юношу, будущего хирурга, подающего большие надежды, а сейчас являющегося студентом одного из лучших университетов страны.

Ричард в настоящее время пишет большой исторический роман о средних веках Туманного Альбиона и занимается публицистикой, поддерживая морально и финансово самого одержимого фантазёра в мире.

Вильям вынашивает планы по пополнению своей коллекции секретным сверхзвуковым истребителем, разработанным инженерами одной из крупнейших держав. Его приключения и фантазии вдохновляют на творчество известного писателя.

Рей, развивая свою корпорацию, стал одним из самых успешных бизнесменов и Главным Мастером в вампирской иерархии.

Утёнок, он же Рафаэль, пишет картины. Его работы выставляются под псевдонимом "Чёрный ангел". Они никого не оставляют равнодушным, удивляя или шокируя, излучают особую красоту, спокойствие и уверенность. Художник до сих пор влюблён в своего демона, и сам остаётся самым ценным, что есть в жизни у Рея...