— Итак, — взгляд Сэнсея был отрешенным и чуть шальным, — итак, мы теперь немного в другом лагере. Концепция, понимаешь, изменилась. Больше Крыса нам не враг — или, во всяком случае, все открытые военные действия против него отменяются. Слышал? И донеси до Клана.

Мангуст на секунду заколебался:

— А... как же Бешеный? Мы же все клялись на огне...

— Не вы клялись, а я! Я клялся! — лицо Сэнсея побагровело. — И мне нести эту ношу. Но кровопролития пока не будет, слишком дорого это может нам обойтись. Бизнес Беляка — он дорогого стоит.

— Да, Сэнсей, — Мангуст сдержанно поклонился. — Ваше слово — закон, и мой долг — повиноваться. Я верю в бесконечную мудрость Ваших слов и поступков.

С этими словами он медленно пошел обратно к кортам.

Глядя вслед своему несгибаемому преемнику, довольное лицо главы Клана немного скисло.

Вечер не задался с самого начала. Успев прийти в себя и вернуться козьими тропами с конной прогулки, дабы никто меня не заметил, я сразу плюхнулась в ванну, готовясь с полчасика понежиться в пене и не спеша оттереть запах конского пота со своего тела. Но мечты были злостно разбиты.

Суета за окном заставила меня насторожить уши, и несколько уловленных мною слов типа "Крыса", "общий бизнес" и "перемирие" буквально вытолкнуло меня из ванны. Я не верила своим ушам. Сразу перед моими глазами встал Бешеный, в отчаянии протягивающий ко мне руки из глубин Преисподней. Ведь всем же доподлинно известно, что неотмщенная душа не может взлететь и занять причитающееся ей облачко. Да и чисто по-житейски улыбаться и лизать друг другу...щеки с убийцей твоего ученика — это низко. Что я и высказала Сэнсею, капая с мокрых волос на доски пола.

— Мало того что он мразь, так еще и редкое быдло! — меня трясло, как в лихорадке. — Он завалит весь бизнес, а потом грохнет вас, как кутят, со злости. Ну почему никто кроме меня этого не видит?!

Я оглянулась, но ни одного понимающего лица в холле не обнаружила. Обомлевшие от моей наглости и безрассудства ученики отводили глаза, старшие кусали губы, в глубине души меня поддерживая, но опасаясь высказаться "за", а служанок и след простыл, только пятки мелькнули. Сэнсей грозно посмотрел на меня, загремел, заметал молнии. Я упала на колени, и холл в мгновение ока опустел, — смотреть на мое расчленение никому не захотелось, потому как бывало, что под горячую руку и вовсе невинные попадали.

Когда любопытные испарились, Сэнсей тяжело вздохнул:

— Пойдем, поговорим спокойно.

Я встала, отряхнулась, и мы с громовержцем спустились во внутренний дворик-сад, где медленно побрели по извилистым дорожкам, усыпанным розовым гравием, под низкорослыми сакурами, умиротворяясь глухим стуком капель воды в фонтанчиках.

— Жизнь все время меняется, меняются ее правила, Ящерка. И если мы не будем меняться вместе с ней, мы безнадежно устареем и умрем для нее раньше времени, — задумчиво, словно сам себе, проговорил Сэнсей. Я сорвала веточку, усыпанную мелкими листочками, пощекотала ими щеку, провела по губам.

— Но Крыса ведь не менялся, Сэнсей. От того, что он предложил тебе откупной, лучше он не стал. Бешеного этим не вернешь, и клятва остается клятвой.

— Не будь глупым зайцем, который из принципа не стал прятаться от волка и погиб, — укорил меня Сэнсей. Он подошел к маленькой лавочке и сел. Я осталась стоять.

— Я обязан думать о Клане, Ящерка. Все-таки я глава, и несу ответственность за всех. Если мы развяжем открытую войну, придется сказать, почему. Город узнает о слежке, о Бешеном — и начнется резня, — Сэнсей мрачно поднял на меня глаза. — Мы ничего не знаем о том, кто стоит за Крысой. Может статься, что никого, и Крыса рухнет. А если нет? Если там синдикат?

Я присела перед поникшим Сэнсеем на корточки, оперлась о его колени.

"Как же ты постарел...", — дрогнула морщинка у меня на лбу.

"И именно поэтому я не имею права на ошибку," — смущались, подрагивая, уголки губ Сэнсея. — "Не могу загубить Клан".

— Ты любил Бешеного, Сэнсей? — сорвался у меня с губ вопрос, который я меньше всего хотела задать — боялась услышать ответ.

— Любил... Очень любил. Я никогда не прощу Крысу, но и убить его сейчас невозможно. Пойми меня, Ящерка! — чуть ли не с мольбой прошептал он.

— Я поняла тебя, Сэнсей, — чуть улыбнулась я. — Поверь, я правильно тебя поняла...

Мы еще немного полюбовались на выжженный газон, побросали розовые камешки в фонтан...

— ...Иди с Совой, — неожиданно убежденно проговорил Сэнсей. Я даже вздрогнула. — Иди, развейся. И не забудь о новом союзнике Клана.

— Не забуду, — заверила я Сэнсея.

Входя в дом, я с усилием стерла с лица злорадно-кровожадный оскал.

Сова, вертя в пальцах щегольскую трость, машинально встряхивал стакан, наблюдая, как дергаются на дне кубики льда. Рубашка взрывного алого цвета была низко расстегнута, на груди болталась золотая цепь со скарабеем. Покачивая ногой в замшевом сапожке, он исподлобья наблюдал за молодым преемником Сэнсея, который достаточно гостеприимно принял его.

Мангуст Полярной Сове не понравился сразу — конкурентов не любит никто. Их разговор был коротким, но к концу четвертой минуты знакомства единственным желанием обоих было поскорее расстаться.

Сова недоумевал, почему этот длиннохвостый мачо, едва заслышав, что он прибыл за Ящеркой, сразу превратился в каменную статую, покрытую льдом. Процедил сквозь зубы, что она сейчас занята, предложил выпить и замолчал, медленно прихлебывая из своего стакана.

Часы тикали все громче и громче, воздух в комнате сгущался и отчаянно давил на виски. Казалось, что пот выступил даже на слегка скрипучих половицах, но новоиспеченные противники оставались крайне невозмутимыми.

Легкие шаги прозвучали почти у самой двери, и оба, не сговариваясь, дружно повернули на звук головы. Ящерка вырисовалась в проеме двери, улыбнулась Сове.

— Ты рановато пришел, я, как видишь, еще не готова, — и кивнула на свой домашний наряд. — Подожди тут, ладно? Надеюсь, вы не скучаете.

И исчезла.

Мангуст с удовлетворением отметил, что зубы Полярной Совы скрипнул чуть громче, чем следовало. Сова же, в свою очередь, не мог не заметить, как сузились глаза Мангуста, когда он окидывал взглядом стройную девичью фигуру, небрежно замотанную в подобие кимоно. Голое розоватое плечо, с которого спущенным флагом свисал рукав кимоно, отсвечивало фарфором на фоне заходящего солнца, вспыхивающие в спутанных волосах блики слепили глаза.

— Позвольте спросить, — медленно начал Полярная Сова, откидываясь на спинку кресла и ставя свой стакан на подлокотник, — как давно Сэнсей начал собирать вокруг себя клан, как квочка цыплят? Что-то не похоже на старого крота....

— Жить всем вместе под одной крышей — залог не только крепких отношений, но и безопасности, — любезно проговорил Мангуст. — Вы что, переутомились от долгой поездки за Город?

— С чего же Вы решили, что я переутомился? Не-ет, Ящерка стоит и не таких усилий..., — Сова даже глаза прикрыл, цедя слова, но сквозь ресницы пристально наблюдая за непроницаемым лицом собеседника.

— Полностью с тобой согласен, Сова, — грянул командный голос.

Мангуст в мгновение ока ожил, поклонился. Сова же остался сидеть как сидел, только трость аккуратно прислонил к подлокотнику.

— Все для тебя, Сэнсей! — отсалютовал он стаканом.

— Как жизнь, Сова? Что нового? — Сэнсей грузно опустился в кожаное высокое кресло, положил маленькие руки на стол.

— Крыса воду мутит, неспокойно как-то стало. Орлиный Князь ресторан новый открывает, я ему неплохих мальчиков подсуетил, — Полярная Сова прищелкнул языком. — Подружке Ангела кто-то горло перерезал, так он, как протрезвеет, к тебе сразу заявится, заказ делать. А еще слухи ходят, что ты Клан свой вокруг себя собираешь, вроде готовишься к чему-то.

Сэнсей передернул плечами, внимательно посмотрел на свои ладони.

— Куда ты ее ведешь?

Сова чуть не поперхнулся.

— Она не сказала?

— Знал бы, так не спрашивал, — слова Сэнсея прозвучали раздраженно.

— Ну, раз она предпочитает оставаться загадкой... — Сова неопределенно пожал плечами.

Мангуст неслышно прошел по комнате и стал возле Сэнсея:

— В Городе неспокойно, а наш Клан всегда будет следить за безопасностью всех его членов. Должны же мы знать, кто ответит нам, если что...

Сэнсей забарабанил пальцами по столу, но слова сказаны уже были. Сова медленно поднял голову, мускулы его лица застыли.

— Она едет со мной. Тебе это понятно, парень? Я не собираюсь давать отчет в своих действиях ни тебе, ни кому-либо другому. Я Полярная Сова, из десятки Правящих в тени этого Города, и не тебе, прыщу, требовать от меня ответа. Ящерка со мной — и этим сказано все!

— Хватит! — Сэнсей рявкнул так, что задрожали окна. — Сова, ты в моем доме желанный гость, но не зарывайся. В сегодняшней ситуации Город волнуется, и мы беремся за любые заказы...

Глаза Сэнсея хитро блеснули. Сова с усилием взял себя в руки.

— Спасибо за выпивку. Я подожду мою даму в машине.

И вышел, тихо притворив дверь. Сэнсей задумчиво оглядел Мангуста, как лялечку, преувеличенно любезным жестом указал на кресло:

— Сядь. С такими дипломатическими способностями ты далеко не уедешь, это во-первых. Не стоит портить отношения с теми, кто может быть тебе полезным. А во-вторых, Ящерка еще тебе не принадлежит. Я пообещал, но могу и передумать. Думаю, я все же дам ей свободу выбора. Она покорится моей воле, я знаю, но насиловать ее не хочу. И ты не будешь.

Мангуст вцепился в подлокотники и опустил глаза, чтобы они не выдали бешеного пламени, вспыхнувшего от слов Сэнсея. А тот, ровно ничего и не случилось, ритмично обмахивался веером. Затем с треском его захлопнул и бросил взбешенному Мангусту:

— Пошел вон, — и чуть тише добавил в спину уходящему преемнику, — ты ее насиловать не будешь, но вот она... Шлюха...

И нежно улыбнулся своим мыслям.

Крыса с любовью дохнул на крупный камень и медленно протер его о пиджак. Камень засверкал, рассыпаясь искрами от тусклого света уличных фонарей. Полюбовавшись перстнем, Крыса шмыгнул носом и тут же одернул себя — от старых привычек надо отказываться, не шпана уже. Его особо приближенные помощники, человек десять, вылезли из трех вызывающе черных наполированных внедорожников и нетерпеливо переминались, гремя опустошенными бутылками, переругиваясь и цепляя словами проходящих мимо.

Уже лет шесть, как Крыса упрямо лез к власти, не брезгуя ничем. Сопливый сорванец, со временем выросший в агрессивного и хорошо натренированного исполнителя "заказов", внезапно захотел стать небожителем, и понеслась. Его прежний хозяин Куница, владелец нескольких магазинчиков "пошлых товаров" и ряда приличных офисных помещений в Сити, которые он сдавал внаем, своими манерами возбудил в пареньке с замызганными штанинами жгучее желание стать таким же. Долгие полгода Крыса боролся сам с собой, как робот изо дня в день ловя взгляд хозяина, выполняя его молчаливые указания, а потом сорвался.

Куница не стал разыскивать блудного подопечного, обещать вознаграждения за его голову, — воспитание не позволило. Но все же принял меры. Поэтому, когда через пару месяцев изголодавшийся, шарахающийся от собственной тени Крыса вылез из подполья, он обнаружил, что уже успел стать притчей во языцех. Город, снисходительно улыбаясь и посмеиваясь, играючи держал оборону, не оставляя Крысе ни лазейки в манящий мир богатства и власти. Куница рассчитал правильно, — насмешки и отказ от восприятия Крысы всерьез сильно подорвали его волю и веру в себя. Крыса пил, воровал, устраивал пьяные драки в районе Снов и снова пил. Выныривал из тумана, трезвел, понимал, куда катится, и снова погружался с головой в спасительный мрак дурмана.

Но однажды Крыса проснулся в самый неподходящий момент в груде тряпья у самого входа в маленький частный клуб "Зоопарк", где важные птицы ночного мира хвастались своими сексуальными игрушками, торговали ими, а также забавлялись друг с другом напропалую.

Вальяжный, шикарно одетый Куница, придерживая рукой тонкую цепочку-поводок от ошейника красотки-содержанки, вытек из салона новенькой тойоты, ступил на мостовую, и в голове Крысы зашумело. Невыносимой болью отозвалась мысль о том, как он переступил через долг покорности к своему хозяину, как сбросил собачий ошейник, стремясь стать волком, а скатился до мелкого, вороватого шакала. И одновременно в затуманенном мозгу забрезжило светлое, успокаивающее понимание — чтобы загладить перед Куницей свою вину, чтобы выполнить свой долг перед первым учителем и вдохновителем, он, Крыса, должен несмотря ни на что стать небожителем, обязан принести свои извинения, предложив мощную поддержку. Тогда долг Крысы будет оплачен, ведь цель оправдывает средства лишь тогда, когда она достигнута на все сто процентов.

И Крыса стряхнул с себя оцепенение. Как ни парадоксально, им двигало светлое чувство, но к таким поступкам, от которых Город плевался, волновался и сжимался в комок. Не давая себе передышки, Крыса начал с мелких группировок, подмяв их под себя, сколачивая свою собственную из наиболее безбашенных индивидуумов. И настолько преуспел, что к концу шестого года почувствовал в себе силы очистить местечко на городском Олимпе лично для себя.

И теперь, когда он смотрел на Город уже взглядом хозяина, тонкий голосок позвал Крысу заглянуть внутрь. Там, дрожа, сидело самое забитое из всех чувств Крысы — его совесть. И она сквозь мощные своды цинизма и недоверия призывала не забывать о том, что хорошие поступки совершать во много раз приятнее. "Чашу весов не перевесишь, но облегчить свою загробную участь возможно", — с этими мыслями Крыса махнул рукой и в сопровождении телохранителей двинулся по улице района Снов, как ледокол разбивая толщу людской толпы. Он направлялся к "Зоопарку".

Я внимательно смотрела в зеркало, недрогнувшей рукой выводя на лбу изгиб маски. Рисованию я не обучалась, поэтому на особое изящество моя маскировка не тянула, но все же смотрелась вполне прилично. Черная тушь тенью ложилась на лицо, мягкая кисточка чуть щекотала кожу.

Как сказал Сэнсей, "я не могу загубить клан"? А я не могу загубить Сэнсея, права такого не имею. Мой долг — любой ценой подстраховать его репутацию. Любой ценой. В этом мое чувство долга и сердце заодно.

Результат раскраски меня вполне удовлетворил, я изящно взяла в руку небольшой клатч, нанесла пару капель духов и выплыла за дверь.

Полярная Сова, чуть подрагивая от вечерней сырости, молча курил у машины. Увидев меня, он почти нежно выбросил окурок и открыл передо мной дверцу, скользнул взглядом по платью:

— Что-то ты сегодня сама на себя не похожа.

— Не нравлюсь? — я игриво приподняла бровь. С нарисованной на лице маской получилось необычно.

"Перестаралась. Думала совсем не о вечере, и выдала свое смятение слишком продуманным нарядом", — чуть заметно провел пальцами по дверце Полярная Сова.

"Ну не для тебя же наряжалась, отвянь!", — дрогнула моя любимая вертикальная морщинка над переносицей.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓