Хогвартс. Альтернативная история. 3

— Я имел в виду... он сейчас в лесу? Его можно как-то позвать?

— В лесу? — Снейп развернулся ко мне. — Вы что-то видели в лесу?

— Дементоров. Я к ним не подходил! — воскликнул я, увидев, как Снейп меняется в лице. — Я просто подумал, что если там профессор Люпин...

— Его там нет. Он у себя, спит, — бросил Снейп, недовольный заботой о своем недруге. — Неужели вы думаете, что мы выпустим оборотня носиться по Запретному лесу? Сколько было дементоров?

— Четверо. Сэр, я еще хотел с вами поговорить...

— Позже поговорите, — отрезал Снейп. — Идите к себе и высушите одежду, а то устроили тут наводнение.

Немного разочарованный, я повернулся к двери, но Снейп вдруг спросил:

— Кстати, а что вы делали в Запретном лесу?

— Я не был в лесу, — ответил я. — Просто гулял с краю.

— Ладно, идите.

Я вышел за дверь и поплелся в спальню. Моя плеть лишь немного напугала этих тварей и вряд ли была эффективна, учитывая, что убить их невозможно. В свое время мне попадалось заклинание против дементоров, но тогда оно не пробудило во мне интереса, а теперь я его забыл. Надо будет узнать у Люпина, размышлял я, или заглянуть в библиотеку. Скорей бы уж кончалось это дурацкое полнолуние.

Я добрался до спальни, где Флетчер, лежа на кровати, листал учебник по истории, стянул промокшую одежду, вытерся и надел сухое белье и свитер с джинсами. Направив палочку на мокрые вещи, я начал их сушить. Флетчер некоторое время молчал, а потом спросил:

— Ты видел подружку Пирса?

— Ну допустим, — сказал я. Уж если мне о чем и не хотелось говорить, так это о девчонках.

— И как она тебе?

— Да откуда я знаю, — ответил я устало, — я же с ней не общался... Поговори об этом с Пирсом.

— Он на меня наорет, — ответил Флетчер. — Я так спросил, из любопытства.

"И что тут может быть любопытного?", думал я, досушивая одежду и забрасывая ее в тумбочку. Надо отдохнуть. Я достал бумагу, карандаши, пастель и погрузился в работу над очередным уродцем из коллекции профессора Снейпа. По сюжету уродец был живым и активно питался, то есть запускал щупальца в позвоночник распростертого на земле человека и вытягивал спинной мозг.

Прогулка дементоров по лесу была лишь первой ласточкой. Целая толпа этих созданий появилась на следующем матче по квиддичу, перепугав учеников и разозлив Дамблдора. Я не ходил на стадион и целый день оставался в комнате, читая книгу по окклюменции. Листая ее на первом курсе, я не понял ни слова, но сейчас, спустя два года, мне было вполне ясно, о чем идет речь. Плохой из меня окклюмент, если я не могу загнать какие-то дурацкие воспоминания куда подальше. И Люпин еще отсиживается у себя в комнате. Сколько можно, луна, наверное, давно уже убывает...

Я перестал накладывать на себя проклятия и стал экспериментировать только на мышах, понимая, что то, что сработало на них, совершенно не обязательно сработает на человеке. Изучать магию бон было довольно интересно, но ее боевые заклятья оказывались настолько мощными, что я редко решался использовать их в сравнительно небольшом зале. Полнолуние, наконец, прошло, Люпин вновь вел уроки, и все, кроме тупых дружков Малфоя, были довольны, больше не обращая внимание на потрепанный вид профессора.

Я не подходил к Снейпу, а он не напоминал о том, что обещал "отработать" со мной боггарта. Может, он забыл, с некоторой надеждой думал я, глядя на то, как он прохаживается между столами во время уроков и по своему обыкновению издевается над Лонгботтомом, Поттером или еще кем-нибудь из гриффиндорцев. Впрочем, было бы наивно полагать, что из головы профессора может улетучиться столь сладкая для него мысль поставить кого-нибудь в неприятное положение, пусть даже ученика с собственного факультета. Но пока он не обращал на меня внимания, и это было очень кстати. Моей следующей целью был визит к Люпину.

Незадолго до зимних каникул я, наконец, разгреб тьму домашних заданий, для разнообразия самостоятельно написав эссе по астрономии, и, собравшись с духом, отправился к профессору Люпину. Еще ни разу я не был в кабинете преподавателей защиты от темных искусств. Стукнув пару раз в дверь, я так и не услышал шагов, когда через несколько секунд она отворилась, и на пороге возник Люпин.

— Линг? — немного удивленно спросил он.

— Здравствуйте, профессор, — сказал я. — У вас не найдется пары минут?

— Проходи, — проговорил Люпин и впустил меня в комнату.

Его кабинет оказался таким же полутемным, как и кабинет Снейпа, но вместо мертвых тварей у Люпина были твари живые. Вдоль стен стояли аквариумы и ящики со всякой живностью, которую он демонстрировал нам на уроках. На подоконнике я заметил несколько хищных растений в горшках, окруженных прочной магической защитой.

Люпин пригласил меня к камину.

— Устраивайся, — дружелюбно сказал он, указав на одно из старых кресел, а сам опустился во второе. Я сел. Люпин махнул палочкой, и в камине заиграл огонь.

— Я тебя слушаю, — сказал он.

— Может быть, вы и так уже знаете, — начал я, — а может быть, и нет... в общем, перед тем, как дементоры прилетели тогда на стадион, они уже бывали на территории Хогвартса. Это случилось как раз в первое полнолуние. Я пошел погулять и увидел, как они выходят из леса — то есть вылетают. Мне хотелось узнать у вас заклинание, которым их можно прогнать. Я когда-то встречал его в книгах, но, честно говоря, совершенно нет времени искать — слишком много заданий. Вот поэтому я и пришел, сэр.

Люпин смотрел на меня серьезно и сосредоточенно. Его потрепанный вид больше не вводил меня в заблуждение — за этими болезненными чертами скрывался зверь-убийца! Не знаю, кому как, но мне нравилась ирония ситуации, когда защиту от Темных искусств преподает оборотень, один из представителей тех самых темных сил.

— Я не знал, — наконец, произнес он. — Ты кому-нибудь об этом рассказывал?

— Профессору Снейпу, — ответил я. — А он, наверное, сообщил только директору.

— Видимо, да, — задумчиво сказал Люпин и провел ладонью по щеке. — Значит, ты гулял в лесу?

— Я гулял не в лесу, а рядом с лесом, — уточнил я. — Тогда еще шел дождь, и рано стемнело. Тут вижу — кто-то за деревьям. Сначала подумал — Хагрид или... или вы. Я еще не знал, что вы на это время остаетесь в замке. А это оказались четыре дементора. Заклинания я не запомнил, поэтому просто накричал на них, и они улетели.

— Накричал? — Люпин недоверчиво улыбнулся.

— Да. Я сказал, что им нельзя находиться на территории школы, и что они должны убраться за ворота. А если они этого не сделают, то ими займется директор Дамблдор. Тогда они развернулись и улетели в лес.

Люпин покачал головой:

— Тебе невероятно повезло, Линг. Обычно они не такие сговорчивые. Видимо, имя Дамблдора помогло... Что ж, — вздохнул профессор, — возможно, в будущем это заклинание действительно может тебе пригодиться, а судя по твоим успехам на чарах и на моем предмете, вряд ли у тебя возникнут с ним какие-то сложности. Дементоров прогоняет заклинание патронуса, и звучит оно так: Expecto Patronum. Но произнести эти слова недостаточно. Патронус — нечто вроде твоего второго "я", то хорошее, что есть в тебе, те положительные воспоминания, что пробуждают в тебе сильные позитивные эмоции. Именно на них ты должен опираться, говоря слова заклинания. Обычно патронусы принимают вид животных-защитников, и в таких обличьях они сильнее всего. Патронусы способны передавать сообщения, а некоторые волшебники могут видеть их глазами, — Люпин помолчал. — В принципе, этого тебе должно хватить, чтобы сотворить заклятье.

Голос профессора был сдержанным и даже немного печальным. Как только я услышал про положительные воспоминания, сердце мое упало — откуда мне их взять, да еще и в сопровождении сильных позитивных эмоций? Но я молчал, не подавая виду и кивая в знак того, что внимательно слушаю.

— А можно спросить? — поинтересовался я, когда Люпин закончил свое объяснение. Тот слегка улыбнулся:

— Конечно.

— Если дементоры поглощают позитивные эмоции, почему они не поглощают патронуса? По логике, они должны быть рады такому количеству энергии.

— Патронус — не просто воспоминания, — сказал Люпин. — В некотором смысле это отображение тебя самого, части твоей души. Животная форма патронуса может меняться в зависимости от внешних обстоятельств, но суть его всегда остается той же. Главное в том, что дементоры не способны справиться с одной-единственной силой, которая воплощается в любом патронусе. Это любовь. Они не могут вытянуть ее из человека, но могут лишить его надежды на любовь, веры в нее, воспоминаний о ней. Так что они вынуждены отступить... — Люпин встал, подошел к столу, на котором лежали свитки и стоял круглый аквариум с финтиплюхом, и взял волшебную палочку. — Я тебе покажу.

Он развернулся к двери, взмахнул палочкой и произнес:

— Expecto Patronum!

Из кончика его палочки вырвалась яркая молния, которая превратилась в животное, похожее на огромного волка. Патронус светился тем же серебристо-лунным светом, что и молния, а его плотное, непрозрачное тело окружало легкое туманное сияние. Волк сделал по комнате пару прыжков и исчез. Люпин положил палочку на стол и посмотрел на меня.

— Круто! — восхищенно сказал я. Профессор засмеялся.

— Большое спасибо, — я выбрался из кресла и сделал пару шагов к двери. Но наш разговор был явно не закончен, недосказанность висела в воздухе, и я нерешительно остановился.

— Послушай, Линг... — начал Люпин. Я тут же обернулся и посмотрел на него. Лоб профессора прорезали глубокие морщины, и казалось, что слова причиняют ему физическую боль.

— Ты не должен так к этому относиться, — произнес он. — Здесь нечем восхищаться; в этом нет никакой силы... или удовольствия... или какого-то необычного опыта. Это проклятие. Оно разъедает, как ржавчина — железо, как болезнь, пока неизлечимая...

— Но разве в этом нет ничего? Совсем ничего? Разве этот опыт — пустой? — осторожно спросил я, пытаясь не спугнуть желание профессора поговорить на эту тему. Люпин покачал головой и вздохнул:

— Для меня в этом давно уже ничего нет. Хотя раньше, когда я был молод... в молодости на все смотришь иначе. Впрочем, есть оборотни, которые предпочли тешить свою звериную сущность — Фенрир Сивый, например... Наверное, с его точки зрения я жалкий трус и в некотором смысле предатель, но выбор здесь небольшой, поверь мне. Возможно, я тебя разочаровал, но надеюсь, у тебя не будет возможности сравнивать... потому что если на твоем пути возникнет такой оборотень, как Фенрир, ты поймешь разницу.

— Просто я думал... — я замялся, почувствовав, что на этот раз лезу не то что не в свое дело, но переступаю все возможные границы общения преподавателя и ученика. Люпин кивнул:

— Давай, говори, не стесняйся.

— Я думал, что во время войны с Волдемортом все оборотни были на его стороне.

— Ах вот оно что, — к моему невероятному облегчению, Люпин улыбнулся. — Были, конечно, но далеко не все. Только Фенрир и его компания. Волдеморт не слишком разбрасывался обещаниями и привилегиями. Приди он к власти, вряд ли он обращался бы с нами лучше нынешних политиков.

— Ясно, — сказал я. — Значит, вы не были Пожирателем Смерти?

— Нет, конечно! — удивился Люпин. — Откуда такая странная мысль?

— Ну... тогда, в больнице, вы и профессор Снейп разговаривали как два старых знакомых. Вот я и подумал...

Люпин расхохотался так, что на глазах у него выступили слезы. Он опустился на стул и вытащил из кармана бумажную салфетку, которой вытер глаза. Глядя на него, я и сам едва не рассмеялся. Наконец, все еще улыбаясь, Люпин произнес:

— Все гораздо проще: мы с Северусом поступили в Хогвартс в один год. Он учился в Слизерине, а я — в Гриффиндоре. Поэтому мы друг друга знаем. Представляю, каких теорий ты напридумывал, если решил, что мы оба были Пожирателями!

— Да уж, — сказал я, спущенный с небес на землю. — Но логика в них была.

— С этим я не спорю, — весело кивнул Люпин. — Некоторая логика в них определенно прослеживалась. Кстати, — сказал он более серьезным тоном. — Как твой боггарт? Вы с профессором Снейпом уже занимались им?

— Еще нет, — ответил я. — Но мне сейчас так некогда, что я совсем о нем не думаю. Так что спасибо за патронуса, и вообще... за всё.

— Не за что, Линг, — сказал Люпин и встал. — Обращайся, если с заклинанием возникнут какие-то трудности.

Я кивнул и вышел из кабинета. Мне хотелось прямо сейчас отправиться в зал и попробовать вызвать патронуса. Интересно, какую форму он примет? Может, змеи? Или леопарда? Или фестрала? Однако приближалось время ужина, завтра нас ожидала контрольная по прорицаниям, и мне нужно было обсудить с Пирсом, как мы будем дурить голову профессору Трелони. Впрочем, благодаря нашему активному воображению, Трелони считала нас одаренными ясновидящими, так что мы вполне могли рассчитывать на положительные отметки.

20.

На контрольной по прорицаниям мы должны были рассказать друг другу какой-нибудь значимый сон и растолковать его согласно учебнику. Трелони ходила от стола к столу, просила нас заглянуть в хрустальный шар и напророчить себе очередной кошмар. Несмотря на присущий слизеринцам скептицизм, все, кто предпочел изучать прорицания, были по тем или иным причинам довольны уроками. Кто-то, как мы с Пирсом, приходил сюда расслабиться, пофантазировать и повеселиться, а кто-то полагал, что "в этом что-то есть".

Пока мы толковали сновидения, Трелони бродила между столиками и внимательно прислушивалась к разговорам. Пирс уже рассказал мне сон о том, как ему в ухо заполз паразит, проник в мозг и начал его контролировать, и теперь я представлял толкование, для виду раскрыв перед собой книжку.

— В общем, — говорил я с серьезным видом, — у тебя есть тайный враг, который пытается тобой манипулировать. Скорее всего, ты этого человека знаешь. Возможно, он хочет подчинить тебя, как с помощью Imperio, и заставить что-нибудь сделать... такое... нехорошее.

Пирс тихо засмеялся.

— Ну-ну, валяй дальше, — сказал он. Я покосился на Трелони, направлявшуюся к нашему столику, и продолжил:

— Паразит, по учебнику, означает... — я полистал книгу, — означает почему-то отдых, развлечение. А, так может, ты просто переутомился? С этой точки зрения у тебя было самое что ни на есть рождественское сновидение. Твой мозг настроен на то, чтобы повеселиться на полную катушку.

Трелони остановилась рядом. Я пожал плечами:

— Вроде все.

— Так-так, — произнесла профессор. — А теперь вы, мистер Ди, что вам приснилось на этот раз?

Пирс улыбнулся и кивнул — начинай, мол.

— Мне приснилось, — я придвинул к себе дневник сновидений, — что в Хогвартсе возникла некая тревожная ситуация. Будто бы я иду по коридору, но там никого нет, все статуи сошли с мест, все портреты и картины опустели. Я знаю, что они находятся в какой-то определенной комнате, и тоже должен ее найти, но хожу уже давно и все никак не могу до нее добраться.

— Очень, очень плохой сон, — трагическим полушепотом сказала Трелони, таращась на меня из-за своих очков. — Мистер Пирс, теперь объясните, почему это так.