Хогвартс. Альтернативная история. 3

— Я? — потрясенно переспросил Снейп. — Да с какой стати я должен такое понимать?

— Вы прошли через то же самое! Вы служили Волдеморту, у вас тоже есть опыт...

— Я не убийца! — заорал Снейп и вскочил со стула. — Не смей! Не смей произносить его имя и лезть в то, чего не понимаешь! У тебя нет права так говорить и... и считать, что я пойму тебя!

Впервые я видел взбешенного Снейпа, без этой его маски холодности и сарказма. Он собирался добавить что-то еще, но в этот момент дверь в класс распахнулась, и на пороге возник директор.

— Профессор Снейп, — холодно сказал Дамблдор. — Ваш крик слышен по всему коридору. Что здесь происходит?

Все еще задыхаясь от ярости, Снейп обернулся к нему. Я встал.

— Мистер Ди, — произнес Дамблдор. — Вы свободны.

Я молча вышел из класса и прямиком отправился в спальню.

Остаток дня я никуда не выходил, лежа в постели и обдумывая, что же мне теперь делать. Пирс вернулся только после ужина и уселся напротив на пустующую кровать Флетчера.

— Ну и что случилось на это раз? — спросил он.

— На какой еще на этот? — устало сказал я.

— Я же вижу, что происходит. Лежишь тут в депрессии, рисуешь свою расчлененку... а там, наверху, — Пирс указал на потолок, — тоже не все ладно, между прочим.

— Наверное, теперь меня выгонят. — К этой версии развития событий я склонялся в первую очередь.

— За что? — безо всякой иронии поинтересовался Пирс.

— За многое, — я принял сидячее положение и взглянул на него. — Как говорится, язык мой — враг мой.

— Очень верно. И раз ты об этом знаешь, зачем болтать?

— Дурак потому что. Все время нарываюсь на одно и то же.

— Дамблдор на ужине был такой... — Пирс задумался. — Из серии "молчи и бойся".

— А Снейп был?

— Был твой Снейп.

— "Мой" Снейп на меня наорал, — ответил я. — Потом пришел Дамблдор и выставил меня за дверь. Наверняка они поговорили, и теперь меня выгонят. Или что похуже.

— Еще хуже? — удивился Пирс. — Палочку сломают?

— Что?! — Я выпрямился. — Сломают палочку? Я не позволю!

— Ну конечно, — Пирс фыркнул. — Я посмотрю, как ты не позволишь Дамблдору.

— Мне плевать. К моей палочке никто не прикоснется, — резко сказал я и встал. Такая ужасная мысль не приходила мне в голову. Действительно, если они соберутся исключить меня, как Хагрида, то и палочку могут сломать! Ну нет.

— Могу я узнать, что ты натворил? — спокойно спросил Пирс. Я вздохнул и ответил:

— Мы со Снейпом обсуждали моего боггарта, и я напомнил ему, что одно время он служил Волдеморту.

— Ты совсем? — воскликнул Пирс и тоже поднялся с кровати. — О таких вещах не говорят! Тем более заявить это Снейпу! — Он покачал головой. — Теперь он точно будет настаивать, чтобы тебя исключили.

— Но я не имел в виду ничего плохого! — возразил я. — Просто хотел сравнить наше положение — ведь я тоже когда-то был в банде.

— Сомневаюсь, что твоя банда делала хотя бы приблизительно то же, что творил Темный Лорд, — скептически заметил Пирс.

— Знаешь, мы тоже не шоколадки воровали, — обозлился я. — И вообще, это неважно. Просто упомянуть о его принадлежности к Пожирателям показалось мне в тему, вот и все.

— Вот и все, — повторил Пирс. — Точно, Ди, вот и все. Остается одна надежда — иди к директору и поговори с ним.

— Ни за что, — ответил я. — Только не с Дамблдором. Ненавижу просить за себя у сильных.

Пирс снова покачал головой и сел.

— Гордый, да? — спросил он. — Ну и вернешься опять в свой интернат.

— Не вернусь, — сказал я. — Я теперь маг.

— Ты не имеешь права колдовать за пределами Хогвартса, а если будешь, тебя отправят в Азкабан.

— Пусть попробуют, — я усмехнулся. — Пусть сначала доберутся.

— Ты вообще соображаешь, что говоришь? — в изумлении произнес Пирс. — Ты третьеклассник! Да ты даже не заметишь, как они тебя схватят! Ты хоть раз был под Imperio? Не был, и даже не знаешь, как при этом люди себя чувствуют. И он собрался сражаться с профессиональными аврорами! Ха! Иди лучше к Дамблдору, пока не поздно.

Но не успел я ответить, как дверь в спальню открылась, и к нам вошел Нордманн.

— Значит так, — сказал он, быстро обежав глазами комнату и остановившись на мне. — Тебя вызывает директор. Велено доставить прямо к кабинету, так что заканчивай разговоры и пошли.

— Ну вот, все само разрешилось, — сказал Пирс и добавил без тени улыбки: — Только не дерись с ним.

Я нашел в себе силы усмехнуться и вышел в коридор. Нордманн повел меня на седьмой этаж к директорскому кабинету с каменной горгульей у входа.

— Я даже не спрашиваю, что ты наделал, — мрачно сказал он, поднимаясь по лестнице. — И дураку ясно, что Дамблдор в бешенстве. Видел бы ты его за ужином... никому кусок в горло не лез. Так что мой тебе совет — лучше не нарывайся. Говорят, вы со Снейпом серьезно поцапались?

— Кто говорит? — спросил я.

— В этом замке всюду уши, — заметил Нордманн. — На будущее имей это в виду.

— Если оно у меня есть, — хмуро ответил я. Больше мы не разговаривали до самой горгульи.

Как только мы оказались перед статуей, она отпрыгнула в сторону, открыв за собой движущуюся лестницу. Нордманн похлопал меня по плечу и подтолкнул вперед. Хотя его неожиданное дружелюбие нисколько меня не утешило, я все же решил, что даже если меня выгонят, я не пропаду. Восстановлю старые связи, зайду к китайцам, позвоню двум-трем знакомым... У тяжелых дверей в директорский кабинет я помедлил, собираясь с духом, а потом уверенно постучал. Дверь медленно отворилась, и я вошел внутрь.

21.

В кабинете Дамблдора было тепло. В камине тихо гудел огонь, кое-где стояли свечи. Феникс по имени Фоукс, нахохлившись, сидел на большом насесте у двери. Однако несмотря на весь этот огонь, атмосфера в директорской точно соответствовала тому, что Пирс назвал "молчи и бойся". Дамблдор стоял у окна, глядя на залитые лунным светом леса и горы. В кресле у стола сидел Снейп. Когда я вошел, он не взглянул на меня — впрочем, как и директор. Я сделал шаг от двери и остановился, бессознательно заложив руки за спину. Некоторое время в кабинете было слышно только потрескивание поленьев в камине да шуршание крыльев Фоукса. Если эта немая сцена предназначалась для того, чтобы поселить в моей душе (точнее, если верить словам Снейпа — в моей расколотой душе) страх, сомнения и чувство вины, то затея провалилась. Огонь был моей стихией: я любил его и опирался на его силу во время тренировок, так что сейчас напряжение, которое было во мне перед дверьми кабинета, исчезло. Я успокоился и ждал, что же будет дальше — и чем бы все ни закончилось, я знал, что справлюсь.

Наконец, Дамблдор обернулся. Лицо его было таким же непроницаемым, каким обычно бывало лицо Снейпа, а в очках отражался огонь камина. Для разнообразия, Снейп сейчас представлял его полную противоположность. Не знаю, что за разговор был у них до меня, но Снейпу явно пришлось несладко. Он сидел почти на краю кресла, сгорбившись и сцепив руки на коленях; длинные черные волосы закрывали пол-лица, и весь он был похож на неопрятную ворону.

Дамблдор уселся в свое кресло и посмотрел на меня. В его взгляде трудно было что-то прочесть, но мне бы тоже кусок в горло не полез, окажись я сейчас с ним за обеденным столом.

— Профессор Снейп рассказал мне суть произошедшего на ваших дополнительных занятиях, — негромко произнес Дамблдор. — Не буду скрывать, все это крайне печально. Вряд ли вас может извинить тот факт, что бессмысленное убийство несчастного старика было коллективным, и что вам тогда исполнилось всего девять лет. Вы, безусловно, были способны отличать хорошее от плохого и отдавали себе отчет в том, что совершаете преступление. Остается лишь надеяться, что ваше раскаяние искренне, и всю свою энергию вы будете направлять в конструктивное, положительное русло. — Дамблдор помолчал. — Я не судья, Линг, и не собираюсь выносить вам приговор, взывать к вашей совести или требовать от вас демонстрации чувства вины. Я убежден, что у человека всегда есть возможность и силы изменить себя, попытаться исправить то, что он совершил, и сознательно выбрать правильный путь. Не буду читать вам лекций о морали и нравственности — они наверняка набили вам оскомину. Ответьте мне только на один вопрос: какого понимания вы хотели добиться от профессора Снейпа?

Снейп сжал кулаки. У меня создалось впечатление, что речь Дамблдора относилась не ко мне одному.

— Дело в том, — начал я, осторожно подбирая слова, — что я, скорее всего, неверно выразил свою мысль. Я не имел в виду ничего плохого и не хотел оскорбить профессора Снейпа. Я лишь хотел сказать, что у нас схожий прошлый опыт в смысле... — Кажется, я опять попался в ту же ловушку. Снейп поднял голову и смотрел на меня с ненавистью, с которой, бывало, смотрел на беднягу Поттера. Это было крайне неприятно, но мне ничего не оставалось, как продолжать. — В смысле работы на плохих парней. И всё.

— На плохих парней, — задумчиво повторил Дамблдор, переплетя пальцы и внимательно разглядывая их так, будто в данный момент они занимали его больше всего. — Что ж, с этой точки зрения у вас с профессором действительно много общего. Но это совсем не означает, что он должен был проявить понимание. — Дамблдор посмотрел на меня.

— Я и не считал, что он должен, — ответил я, начиная слегка заводиться. Мне не нравилось, что мы всё сводим к Снейпу. — Я вижу, что мне не следовало об этом говорить, и больше не намерен этого делать. Равно как и обсуждать то событие. Это было ошибкой, и она не повторится.

— Это не было ошибкой, Линг, — возразил Дамблдор. — Но, возможно, вам следовало поговорить об этом с кем-то другим.

— С вами, сэр? — спросил я.

— Со мной, — спокойно кивнул Дамблдор. — И это еще не поздно сделать. Я не могу, да и не хочу заставлять вас, понуждать к разговору. Это слишком тонкие материи, и здесь требуется ваше желание. Поэтому, если вдруг в какой-то момент вам по тем или иным причинам захочется это обсудить — я всегда готов вас выслушать. Есть вещи, которые невозможно вывести из собственного жизненного опыта, тем более что у вас он не такой... хм... продолжительный, как, скажем, у меня. Иногда человеку требуется совет, иногда — тот, кто умеет хорошо слушать, а иногда — обычная дружеская поддержка. Я заметил, что вы не склонны подпускать людей слишком близко. Безусловно, у вас есть товарищи, но их, насколько я могу судить, нельзя назвать вашими лучшими друзьями. — Дамблдор встал из-за стола и подошел ко мне. — В общем, Линг, надеюсь, мы друг друга поняли, — закончил он, без тени улыбки глядя на меня сверху вниз. — Если вы захотите о чем-то поговорить, вы приходите ко мне.

— Да, сэр, — сказал я.

— Вот и хорошо. А теперь идите, а то время... — Дамблдор бросил взгляд на какой-то сложный механизм, висящий на стене рядом с одним из портретов. Перед тем, как выйти, я покосился на Снейпа. На его месте я чувствовал бы себя униженным, и скорее всего, так оно и было. Возвращаясь в спальню, едва веря в то, что меня не только не выгнали, но, по сути, и не наказали, я не испытывал ни малейшего облегчения. Снейп меня возненавидел, а Дамблдор ясно дал понять, чтобы все свои проблемы я либо держал при себе, либо обсуждал только с ним. Это значило, что теперь он за мной следил. Я бы не удивился, если б однажды он спросил, чем это я каждый день занимаюсь в Выручай-комнате. Быть под наблюдением Дамблдора — не слишком приятная перспектива, и если из произошедшего можно было вынести какой-то четкий и однозначный урок, то он был таков: держи рот на замке.

Все каникулы я был в расстроенных чувствах, и даже Пирс с Полиной не могли меня развеселить. Я почти не проводил с ними время, понимая, что с их стороны приглашать меня кататься с ледяной горки, которую соорудил Хагрид, или дразнить Дерущуюся Иву являлось, скорее, одолжением. Впрочем, иногда я ходил с ними на горку, но не получал и десятой доли того удовольствия, которое получали они.

Из-за своей подавленности я даже не пытался изучать заклинание патронуса, оставив его на время, когда начнется следующий семестр, и я вернусь в привычное для себя рабочее состояние. Однако я надеялся зря. Новый семестр не принес никаких позитивных сдвигов, и прежде всего из-за того, как вел себя Снейп.

А вел он себя так, будто меня вообще не существовало. Он больше не давал мне дополнительных заданий, не просил на уроках варить по два зелья за раз и даже не смотрел в мой котел. В остальном его поведение не изменилось: он все также придирался к гриффиндорцам, издевался над Поттером и Лонгботтомом, поощрял Малфоя, одобрительно кивал Пирсу и скептически заглядывал в котел Крэбба. Но я для него превратился в пустое место, и это совершенно выбило меня из колеи. Лучше бы его ненависть проявлялась так, как она проявлялась в случае Поттера. Лучше бы он издевался надо мной, ставил низкие оценки, критиковал за пустяки и говорил всякие гадости. Выдерживать полное отсутствие внимания было невероятно тяжело и обидно.

— Говорят, ты серьезно поругался со Снейпом? — спросил меня Нотт после первого же урока зельеварения, когда мы направлялись на чары. Я воздел глаза к потолку:

— Это что теперь, достояние всей школы?

— А ты как думал, — Нотт усмехнулся. — Наша школа — маленький замкнутый мирок, в котором обычно ничего интересного не происходит, так что любые сплетни и новости разносятся со скоростью, близкой к скорости света. А учитывая, что ты ему наговорил...

"Неужели Пирс — такое трепло", подумал я разочарованно и спросил:

— Откуда ты знаешь, что я ему наговорил?

Нотт повел плечом:

— Я же тебе объясняю: Хогвартс — это тесная община, здесь всё про всех знают. Тем более о личных скандалах. Если тебе это так важно, мне рассказал Малфой. А кто ему — понятия не имею.

"Вряд ли это был Пирс, — решил я. — Они с Малфоем не общаются. Наверное, Нордманн как-то разузнал, по своим каналам".

— Ну и что ты хотел сказать? Учитывая, что я ему наговорил, он что теперь, стал моим врагом?

— Примерно, — сказал Нотт. — Снейп — мужик злопамятный, так что старайся его больше не злить и вообще веди себя тихо.

— Да он и так на меня смотрит, как на пустое место, — уныло произнес я. — Уж лучше б ругал.

— Он знает, как достать, — ответил Нотт. — В твоем случае ругань не помогла бы — ты слишком хорошо учишься. Так что ругает он Поттера с Лонгботтомом, которые в зельях ни бум-бум. А тебе, Ди — полный игнор. И нельзя сказать, что это не эффективно. Вон ты в какую депрессуху впал.

Это было верно. По мере приближения весны я все сильнее чувствовал, что из-за такого поведения зельевара лишился чего-то очень важного для себя. Однако наступил день, когда я, наконец, по горло был сыт своими переживаниями и решил: нечего так убиваться из-за того, что Снейп на меня смертельно обижен. Я постарался отвлечься тем, что загрузил себя под завязку учебой, наверстывая астрономию и историю, и однажды, пребывая в особенно хорошем настроении, отправился в зал учиться вызывать патронуса.

Первую половину занятия я посвятил концентрации, разогревающим упражнениям и изучению тибетского знака, насылающего на объект плесень. Теперь я испытывал все тибетские заклинания на мышах, которых наловчился делать, и заклинание плесени, как ни странно, можно было с успехом применять в качестве боевого. Рисовать его было секундным делом, а эффект оказывался сногсшибательным в буквальном смысле слова. Плесень прорастала внутри и снаружи мыши, лишая ее притока воздуха, и вызывала паралич сердца. Я так увлекся этим занятием, что на некоторое время позабыл о патронусе, а когда вспомнил, свободного времени до отбоя оставалось уже очень мало. Ладно, решил я, попробую хотя бы разок...