Алхинекродетектив.

Если, к примеру, золотарь носит вонючие лохмотья и выглядит так, будто только что сам вылез из того, что должен убирать, то чем маг лучше того золотаря? В смысле, раз уж превращаешь что ни попадя в золото — так и радуйся этому, потряхивая рыжей гривой. А если мертвецов из могил достаёшь, будь черноволос, бледен и мрачен.

Так что путали их постоянно. Рагдара это поначалу даже злило. Хьеля... Хьелю, похоже, такие мелочи (как и многое другое в этой жизни), были глубоко до одного места.

Ну конечно, — кисло размышлял Рагдар. — Ему-то ни разу не приносили свежерасполовиненного лопатой крота с требованием того оживить на пару минут и допросить с пристрастием, сколько ещё его сородичей жрут сельскую картошку и с какой стороны общинного поля.

Впрочем, Хъель бы с такого, пожалуй, разве что поржал. И ему снова всё было бы до того же места, что и раньше...

— И что теперь с этим делать? — вернулся Рагдар к вопросу о насущном, ткнув пальцем в порошковую россыпь.

— Не знаю, — Хьель нервно пожевал губу. — Спрятать куда-нибудь...

— И далеко прятать? — Кротко вопросил Рагдар, представив трёхчасовой переход вглубь окружающих лесов, где под какой-нибудь пень можно будет зарыть опасную пыль в изолирующем магическом коконе. Раз уж эта дребедень всё равно рванёт, так пусть хотя бы сделает это вдали от человеческого жилья. Главное, чтобы в этот момент поблизости не случился какой-нибудь лесник... Эти лесники вечно шастают там, где они в данный момент вообще не нужны! Воспоминания о соляной дроби в эээ... мягком месте потускнеют ещё не скоро. А ведь всего-то и дел — наткнуться во время выслеживания норного упыря на какого-то дремучего дядьку в тулупе и с ружьём возле норы вышеозначенного, в кою он (дядька) пытался утихарить заначку первача, не спросив мнения хозяина норы. Как так получилось, что соляная дробь вместо шкуры нечисти осела в задницах тех, кто спас неудачливого алкаша от верной смерти, Рагдар не понял до сих пор. Зато к дружескому огню присовокуплялось такое количество цветистых ругательств, что словарный запас обоих магов пополнился воистину чудесной нецензурщиной минимум в два раза.

— Да тут в Академии и спрячем! — бодро объявил некромант, чьи мысли работали совершенно в ином направлении, но с привычной установкой на случайное самоуничтожение.

Рагдар послал однокурснику тяжелейший из своих взглядов, сопроводив оный предложением "лучше давай я тебе прямо сейчас сверну шею".

— Не боись, дружище, я всё придумал! — Хьель самодовольно улыбнулся во все зубы, метнулся за котомкой и начал заметать в неё порошковый беспорядок направленным воздушным потоком.

— Лучше в лес! — Попытался настоять на своём жизнелюбивый алхимик.

— Эээ... нет, — Хьель неосознанно потёр ладонью пониже спины. Видимо, и у него воспоминания о встрече с лесником всё-таки были свежи и актуальны. — Я знаю надёжное место здесь.

— Хьель, не надо! — Практически взмолился Рагдар, — здесь же живые люди!

— Вот именно поэтому всё здесь и останется.

— Твоя извращённая логика... — начал Рагдар.

— Моя предусмотрительность, — поправил Хьель, туго затягивая котомку. — Когда на твою жизнь покушаются, полезно иметь козырь в рукаве. — Он легонько встряхнул котомку. — У меня туз.

— У тебя прогрессирующее слабоумие, — процедил Рагдар, — ещё раз услышу, что в случае с зельем виноват дедушка божий одуванчик...

— То что? — Рыжий паскудник с ухмылочкой включил дурачка. — Оторвать голову ты уже обещал, и мне не страшно. Давай, удиви меня.

Алхимик с рычанием повернулся к двери.

— Ты, конечно, тот ещё зануда и заноза в заднице, — прочирикал ему в спину Хьель, — но я, так уж и быть, разрешу тебе поучаствовать в плетении стазис-кокона.

Это, по крайней мере, давало Рагдару шанс максимально защитить опасное содержимое котомки от любых внешних воздействий. И вообще, они с Хьелем уже давным-давно навострились колдовать в паре. Двухслойный магический кокон будет всяко надёжнее однослойного.

Вот только не видеть бы эту лыбящуюся рыжую морду!..

Глава 4.

Тайник получился качественный — незаметный, а главное — надёжный. Или надёжный, а главное — незаметный. Хьель в главенстве определиться не мог, но однозначно полагал, что и так хорошо, и этак неплохо.

Некромант удовлетворённо втянул носом воздух, поперхнулся облаком пыли, пару раз сдержанно кашлянул в кулак, не выдержал и расчихался в ковёр. Настенный гобелен с пасторальным пейзажем, ранее прикрывавший неровную, но целую каменную стену, ныне скрывал криво прорубленную дыру под стазис-кокон.

Перфекционист Рагдар (с чьей помощью всё получилось бы намного аккуратнее и быстрее) от участия "в этой идиотской авантюре" отказался, сплёл свою половину защитного кокона и поминай, как звали. Как ушагал с недовольным фырканьем на свою консультацию по алхимии, так до сих пор и не вернулся.

Не иначе как раскопал какую-нибудь мохнатую формулу, — думал Хьель, уничтожая горку компрометирующего каменного крошева под ногами, — от которой пользы в быту в дюжину раз меньше, чем потраченных на её реализацию усилий, и чахнет над ней в своё удовольствие. И всё ж ему до одного места! А мне тут пыхти, дроби чёртов камень, да так, чтоб не видно, не слышно, и ковёр не колыхался!

Впрочем, самую малость Хьелю с местом действия всё ж таки повезло: коридор был дальний, из боковых, и за полчаса активно свершаемого вандализма мимо никто не прошёл. Только попытался прошмыгнуть кобольд, был пойман за огромный кривой нос и хорошенько приложен об стену. О которую, как и положено, только слегка расплющился и провалился в твёрдый камень, как горячий нож в подтопленное масло.

Хьель недовольно отряхнул руки — большеносую тварь хотелось придушить, но это было бы не более результативно, чем колотить ею об стены. Какую управу найти на живой размягчённый камень? Пакостный кобольд, как оказалось, последние несколько минут старательно наращивал стену, которую не менее пакостный некромант не менее старательно уничтожал. В общем, вышла ничья, в которой, в конечном итоге, перевесила грубая человеческая сила.

Хьель ещё раз отряхнул руки и некоторое время, не мигая, подозрительно вглядывался в пустую стену. Подлый кобольд не показывался. То ли выжидал, задумывая изощрённую месть, то ли решил не тратить нервы и уже вылез из стены в другом месте, чтобы напакостить кому-нибудь менее агрессивному.

Так уж сложилось, что кобольды по сути своей существа наглые и неустанно пакостящие всем неугодным (то есть вообще всем). Но с их существованием приходится мириться везде, где есть большой каменный массив — неважно, естественного он происхождения, как, допустим, скала или рукотворного, как та же Академия. Это как с крошками в постели — сколько ни стряхивай...

Сложная цепочка ассоциаций заставила некроманта взгрустнуть. День давно уже перевалил за полдень, а в желудке царила прямо-таки возмутительная пустота. Возмутительность выражалась бурчанием и всяческими неприятными напоминаниями о классическом студенческом гастрите.

Злокозненный кобольд так больше и не показался, поэтому Хьель наскоро добурил отверстие до нужного размера, запихнул туда мешок, обвитый несколькими слоями невидимой простому глазу магической защиты, и приготовился лихо прищёлкнуть пальцами для посыла импульса активизации покровного заклинания. Заклинание было добротное, проверенное временем и месяцами практики. Оно позволяло с успехом прятать небольшие предметы на видном месте. Взгляд смотрящего на зачарованный объект просто рассеивался, будто и не было перед ним ничего. Разумеется, если знать, что искать, и куда именно для этого смотреть, колдовство такого уровня преодолевалось на раз. Но только кто догадается, что в тёмном боковом коридоре, где кроме кобольдов никто по своей воле не шляется (да и кобольды особо не мельтешат — кому пакостить-то?) за старым пыльным гобеленом с пасторальным пейзажем хранится мешок, содержимое которого способно камня на камне не оставить от огромного замка...

Время как будто замедлилось. Звуки углубились и растянулись. Пальцы Хьеля протяжно щёлкнули, импульс отделился от кончиков пальцев и поплыл к дыре тайника, разворачиваясь в прозрачную поблёскивающую плёнку. В этот момент из стены стремительно вынырнул кобольд и с мерзким хихиканьем швырнул горсть чего-то, напоминающего золу, прямо на стазис-кокон.

Время снова потекло в привычном темпе. Хьель ахнул, но ничего, кроме этого сделать не успел. Плёнка распласталась по краям отверстия, натянулась и стремительна начала терять прозрачность, сливаясь по цвету с окружающим камнем. Две секунды, и на месте дыры тайника появилась сплошная поверхность.

Некромант крутанулся на месте — кобольд уже высовывался из противоположной стены, всё так же отвратно хихикая.

— Что ты туда сыпанул, камнеед хренов?! — чуть не заорал Хьель, судорожно соображая, рванёт или не рванёт, если он прямо сейчас снимет покровное заклинание и попытается извлечь "золу".

— Мальчик-некромант до-обренький, — внезапно запищал морщинистый бородатый кобольд, прячась поглубже в стену, — мальчик-некромант глу-упенький. Но если мальчик-некромант извинится перед дядюшкой Броя, за то, что бил дядюшкой стены, и даст ему парного молочка, дядюшка Броя скажет, когда мешочек мальчика-некроманта сделает "ба-бах!".

— Какой "дядюшка", какого "молочка"?! — Согласно какому-то параграфу учебника, посвящённого разнообразию низших магических рас, говорить кобольды не умели. Им этого просто не позволяло строение гортани. Однако Хьелю сейчас было вообще не до того, что в его присутствии попирается одна из аксиом теоретической магии. Ему просто стало дурно от того, что "мешочек сделает ба-бах" не "если", а "когда".

— Глу-упенький мальчик-некромант... — продолжал тянуть своё кобольд. — Дядюшка Броя тоже может быть до-обреньким. Если ему дадут молочка.

Из-за стены донёсся низкий гул.

Хьель, которому на сегодня одного взрыва было уже более чем достаточно, в панике ухватил кобольда за воротник лохмотьев и с воплем: "А ну вытащи свою дрянь!" попытался вывернуть уродца из стены. Кобольд не поддался, оставшись всё так же по грудь торчать из камня.

— Глу-упенький мальчик-некромант, — сокрушённо пропищал бородач, когда некромант бросил пустую затею вытаскивать камень из камня и начал сосредоточенно водить руками над гудящей стеной. — Дядюшка Броя сжалится над тобой. Даст тебе шесть денёчков на подумать. А потом будет "ба-бах".

Стена резко затихла, вибрация под хьелевыми пальцами исчезла.

Дядюшка Броя между тем втянулся в стену так, что на виду осталось только лицо с огромным носом и топорщащийся клок бороды.

— Ох и "ба-бах" будет! Такого "ба-бах" здесь ещё никогда не было, — захихикал он, вытянул губы трубочкой и, кривляясь, пропел, — и-и уже-е-е не-е б-у-у-уде-е-ет.

Злокозненный кобольд растворился в камне.

Хьель истерично хихикнул. Собственное колдовство не поддавалось обращению. Защитный покров теперь не скрывал что-то для своего создателя, а прятал от него. Структура снова была изменена.

Шесть дней. Через шесть дней единый экзамен, на котором соберётся целая толпа преподавателей, студентов и желающих просто поглазеть. Шесть дней. И "ба-бах".

Хьель одёрнул гобелен, чуть не оборвав ветхое полотно, и окинул решительным взглядом коридор.

— Пойду напьюсь. — Объявил он пустоте и припустил бегом.

* * *

Посреди ночи в дверь деликатно постучали. Выждали приличествующую паузу и постучали ещё раз — уже менее деликатно.

За раскатистым хьелевым храпом звуки извне слышались плохо, посему Рагдар высунул голову из-под подушки только тогда, когда хлипкая входная дверь начала едва ли не прогибаться под методичными ударами.

Консультация затянулась допоздна, как-то вдруг перейдя в агрессивную дискуссию с лектором, который зачем-то попытался приплести к начитываемому предмету что-то из основ ботаники и астрономии и доказать Рагдару, что тому — бесталанному — не на мага нужно было учиться, а академические сортиры чистить. Слегка помятый за два беспокойных часа сна алхимик с трудом вытащил из-под живота онемевшую руку, выпрямил затёкшую ногу и, с удовольствием похрустев в качестве разминки пальцами на обеих, прохрипел пересохшим горлом незамысловатое: "Кто там, вашу мать?!". Снаружи примолкли, но ответить так и не ответили, забарабанив беспорядочней и громче. Рагдар просипел нечто нечленораздельное, принял вертикальное положение при помощи пары непечатных словечек и зашлёпал открывать настойчивым визитёрам.

По дороге он не смог отказать себе в удовольствии пнуть свисающую из-под одеяла на пол ногу в драной штанине — Хьель на это никак не отреагировал и продолжил оглушительно храпеть. В дверь молотили бессловесно и неустанно.

Лечебница для умалишённых. Отделение буйнопомешанных. Вход исключительно в смирительных рубашках, выход только ногами вперёд. — Мрачно подумал Рагдар, пробуя на вкус желание без предисловий засадить в челюсть тому, кто так на это напрашивается с обратной стороны двери. А потом отвесить повторного пинка некроманту, который к моменту рагдарова возвращения бессовестно дрых и все попытки растолкать и выяснить, что там со стазис-коконом, игнорировал напрочь.

Стук прекратился, едва Рагдар протянул руку к задвижке. Скрипнул тронутый ржавчиной металл, дверь медленно открылась, подталкиваемая образовавшимся сквознячком...

Первым делом алхимику стало интересно, кто стучал. В обе стороны длинного коридора было абсолютно пусто. Только на верёвке, перекинутой через потолочную балку, мерно покачиваясь, висел труп.

Рагдар несколько секунд безучастно смотрел на окостеневшую тушку матёрой крысы, после чего закатил глаза и раздражённо изрёк:

— Хьель, это к тебе.

Некромант прервался на вдохе, пробубнил маршрут, по которому следовало отправиться будившему, и снова начал сотрясать воздух.

Рагдар склонил голову набок, ещё раз придирчиво осмотрел наполовину выпотрошенного грызуна и, равнодушно пожав плечами, захлопнул дверь.

Стуки больше не возобновлялись. Очевидно, ночные пакостники, рассчитывавшие взять новичков на испуг, стушевались и ретировались посыпать голову пеплом несбывшихся надежд.

Алхимик отошёл от двери, ещё раз не без удовольствия наподдал хьелевой ноге, получил ответный пинок, пронаблюдал, как храпящий на спине некромант преобразуется в сопящего на боку, и, просеменив по холодному полу, с наслаждением растянулся на жёстком комковатом матрасе. Теперь можно было спокойно уснуть в тишине. Наконец-то!

Явление грызуна посреди ночи в неожиданном месте и непотребном виде алхимика не удивило. Даже слегка разочаровало. В родном "Пятаке" ещё и не такое устраивалось сотоварищами им с Хьелем и ими же с Хьелем в ответ. Подсунуть какую-нибудь дрянь, напрямую связанную со специализацией жертвы, считалось даже не традицией, а непреложным правилом. "Пятак", может, и был захолустьем с любой из официальных точек зрения, но в чём-чём, а в практике по части магического хулиганства у тамошних студентов недостатка не было. Судя по сегодняшней крысе, конкуренции, кстати, тоже. Последним, с чем управился Хьель перед отъездом, была половина дохлого питона, которую нужно было оживить и заставить проползти туда, где расстаравшиеся по случаю долгой разлуки сокурсники спрятали стащенные накануне конспекты Рагдара по сложным вещественным преобразованиям. Некроманту эти конспекты и с доплатой-то — разве что на пальце вертеть, но возмущённый до глубины души алхимик буквально за шкирку выволок друга на улицу, всучил полпитона и пообещал, что если к утру конспекты не вернутся, кто-то с факультета некромантии будет оперировать одной половиной Хьеля, чтобы найти вторую. Некромант на это тяжко вздохнул, жалобно воззрился на безглазую (для усложнения миссии) питонью голову, не нашёл у неё сочувствия и взялся за гуж.