Жизнь метаморфа

Отвернувшись от находящейся в истерике Петуньи, он направился на улицу и пошёл к центру Литтл-Уингинга, где находилось отделение полиции. По пути он быстренько создал и равномерно распределил по всему телу энное количество синяков, ушибов и царапин, а также примерил на лицо выражение испуга. Вместе с довершавшими картину старыми, потрёпанными джинсами, висевшими на нём мешком, и такой же футболкой получилось очень жалкое, душераздирающее зрелище забитого маленького ребёнка.

По-крайней мере, именно так подумала офицер Глейз, увидев Поттера.

— Боже мой, — воскликнула девушка, только в прошлом году закончившая учебу, — Что с тобой произошло, малыш?

— Меня... меня побил дядя, — сквозь слёзы сообщил тот.

* * *

Альбус Вульфрик Персиваль Брайан Дамблдор, кавалер ордена Мерлина первой степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов, Председатель Визенгамота и директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, известный своей победой над тёмным магом Гриндевальдом и работами по алхимии был недоволен. Он как раз слушал камерную музыку и ел лимонные дольки, когда это замечательное времяпрепровождение прервала сова, постучавшая в окно его кабинета в Хогвартсе.

Пробурчав себе под нос заклинание, прервавшее музыку, Дамблдор, кряхтя, подошёл к окну и впустил пернатого почтальона. Отвязав от лапы совы послание, он предложил птице корм, который приберегал как раз для таких случаев, и, опустившись в своё кресло, принялся читать письмо. Оно было от мисс Арабеллы Фигг, сквиба жившей рядом с домом родственников Гарри Поттера и приглядывавшей по его просьбе за молодым волшебником. К моменту прибытия этого послания от неё уже довольно длительное время не поступало никаких сообщений — что-то новое случалось на Прайвет Драйв исключительно редко. Потому Альбус был рад вестям о Мальчике-который-выжил, но радость эта мгновенно испарилась, стоило ему прочитать следующего содержания письмо:

Здравствуйте, Альбус!

У меня срочное сообщение: мистера и миссис Дурсль арестовали по обвинению в нарушении прав ребёнка. Надеюсь, вы догадываетесь какого именно? К сожалению, я узнала об этом довольно поздно, так как недавно сломала ногу и практически не выходила из дома, заказывая всё необходимое по телефону. Хуже того, чета Дурслей похоже потеряла всякий имевшийся у них разум — они обвинили маленького Гарри в том, что он попытался убить их с помощью колдовства! Сейчас они проходят психиатрическую экспертизу и, похоже, будут признаны невменяемыми. Поттера, скорее всего, отправят в приют. Я не знаю, но вполне может быть, что случившееся план каких-нибудь недобитых Пожирателей, желающих мальчику смерти. Надеюсь, что вы можете что-то сделать.

Искренне ваша, Арабелла Фигг.

— Задница Мерлина! — ошеломлённо выдохнул Дамблдор, прекрасно понимавший, что в такой ситуации он не сможет вмешаться.

В конце концов, хоть стирание памяти и никто не отменял, но проделать это со всеми вовлечёнными лицами вряд ли удастся, да и информацию, практически мгновенно поступающую в центральное управление полиции через соответствующую компьютерную сеть, скорее всего не удастся извлечь из баз данных службы охраны правопорядка. Вернее Министерство это, конечно, могло бы сделать, но вовлекать в происходящее власти волшебников Альбусу не хотелось.

Что ж, оставалось одно — подождать пока мальчика не определят в приют, а затем сделать так, чтобы его усыновила подходящая семья волшебников. Уизли, например, вполне подойдут. Конечно, защитные чары, основанные на магии крови, не спасти, но и сейчас уже не те времена, что были сразу после падения Вольдеморта — ничего с Гарри не случиться, хватит и защиты вокруг Норы

Глава 3. Психическое "нездоровье", рыжая дискуссия и приют

Бывают психи разные, не буйные, но грязные.

Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.

И вот что удивительно, — все ходят без смирительных,

И все, что мне приносится, всё психи эти жрут.

В. Высоцкий, "Сказал себе я: брось писать, но руки сами просятся..."

— Так как вы говорите? Его мать была ведьмой, а отец колдуном? — спросил невысокий седенький мужчина в очках и с козлиной бородкой, сидевший за большим полированным столом, который в свою очередь размещался в средних размеров комнате. На двери этого помещения была табличка: "Психиатр, Д. С. Грин", и было указано время приёма.

Находящийся прямо напротив него на стуле для посетителей Вернон угрюмо кивнул в ответ и, яростно сопя, сказал:

— Да, и они оба учились в этой их школе... в Хогвартсе! Потом их убил какой-то Волне де Морд... точно не помню его имя, а их ненормального сына сплавили нам на воспитание.

Доктор Грин располагающе улыбнулся, предлагая рассказывать дальше, и Дурсль ударился в повествование о том, как около его племянника вечно происходили всякие "ненормальные", магические события. Например, он рассказал о том, что вокруг него часто взрывались и ломались различные вещи, и что несмотря на его, Вернона попытки сделать из мелкого ублюдка порядочного нормального человека, ничего не получалось. Хотя он и старался, пытаясь выбить из него всю эту мерзость. Боже, как же он старался! Но ничто не помогало, казалось, что ненормальность племянника только прогрессировала. О чём ясно свидетельствовали все этих богомерзкие происшествия...

— А нельзя ли уточнить, что же это были за происшествия? — мягко перебивал Дурсля Грин.

В ответ Вернон разражался яростной тирадой о летающих вещах, самовозгорающихся предметах, отрастающих за ночь волосах и многом другом. Доктор, слушая Дурсля, продолжал всё также по-доброму улыбаться и понимающе кивать, что только раззадоривало отца Дадли, возмущённым шёпотом рассказывавшего о том, что "этот мелкий гадёныш" умудрился даже исчезнуть с улицы, когда за ним гналась компания его сына. Да-да, почтенный не ослышался, исчезнуть, раствориться в воздухе! Кошмар, ужас, что подумают после этого о них соседи?!!

— Да, настоящий ужас, — соглашался доктор, и продолжал выяснять подробности совместной жизни Поттера и Дурслей.

А они были весьма... как бы это сказать, удивительными, что ли? Оказалось, что Вернон и Петунья морили своего племянника голодом за проявления уже не раз упомянутой "ненормальности", заставляли его делать абсолютно всю работу по дому и много что ещё. В общем, картина вырисовывалась отвратительная, но несмотря на это лицо Грина всё также продолжало излучать дружелюбие, а его реплики утвердили покидающего кабинет Вернона в том, что есть по-крайней мере один человек на этом свете, который понимает его и его семейство полностью.

Петунья в то же время, когда её муж находился в кабинете Грина, сидела в похожем помещении, только на его двери значились другие инициалы после слова "психиатр": "...К. С. Янг". Супруга Вернона рассказывала молодой красивой женщине, носившей белый халат и ясно указывавший на то, что она была хозяйкой данного кабинета, о том, как её сестра вредила ей с помощью колдовства. Она была твёрдо убеждена, что именно из-за этой "дряни" её жизнь сложилась не так хорошо, как могла бы.

Петунья высказывала мнение о том, что очень жаль, что времена святой инквизиции безвозвратно ушли в прошлое. Ещё бы! Как замечательно было бы сжечь эту шлюху заживо вместе с её ещё не родившимся ублюдком. Да, это было бы прекрасно! А если ещё и муженька её на том же огне поджарить... хотя нет, этого лучше отдать ей в услужение, уж она-то бы нашла ему применение, самое, м-р, приятное применение...

— И как же уважаемая планировала использовать мужа своей сестры? — вопрошала заинтересованным тоном с выражением полной солидарности мисс Янг.

В ответ раздавались красочные описания постельных сцен и всяческих эротических извращений. Петунья даже дошла до того, что со смущённым видом поделилась с Кимберли (та сама предложила называть её так вместо чересчур формального обращения "доктор Янг") своими фантазиями относительно "этого гадкого мальчишки". Тут уж бедная медсотрудница, не обладавшая настолько большим как у доктора Грина опытом, не справилась с собой и покраснела от описываемых подробностей использования Поттера "хоть для чего-нибудь хорошего".

В общем, беседа с Кимберли очень подняла Петунье настроение — ещё бы, ей удалось так замечательно посплетничать! Почему-то до её сознания не доходило, что поведанные ей фантазии, будь она в нормальном состоянии сознания, ужаснули бы её саму. И уж всяко не следовало рассказывать подобное людям, принадлежавшим к славной профессии психиатров. Так вот, хотя она и не осознавала, что делать таких признаний не стоит, но где-то на задворках её разума часть сознания пыталась докричаться до женщины, донести до неё, что что-то не так.

А у Дадли Дурсля, тем временем, не возникало никаких мыслей — он пытался ответить на ряд предложенных ему вопросов по типу следующего: "Каков в реке камень?" Пока ему не удалось найти ответ ни к одной из "загадок", но он не сдавался, ведь доктор Грейхэм, пожилой сухощавый мужчина с лысиной во всю голову, обещал дать ему шоколаду в случае успеха. А ради того чтобы поесть, причём не абы что, а шоколад, Дадли готов был пройти все круги ада. Вот и продолжала гора жира по фамилии Дурсль терзать свои почти полностью отсутствующие, заплывшие жиром мозги. А Гарри, конечно, тут был почти не причём. Он всего лишь затормозил центральную нервную систему кузена. А больше — ни-ни!

Когда же все три доктора сдали членов весёлой семейки с рук на руки санитарам, у них состоялась непродолжительная беседа, в ходе которой были подведены итоги "работы" с Дурслями и вынесено единогласное решение отправить всех их по соответствующим лечебным учреждениям в простонародии известным как психушки.

* * *

Офицер Глейз была очень сострадательной и милой девушкой. Основным мотивом её обучения на полицейского и последующей работы в этом качестве являлось желание помогать людям и вершить справедливость, наказывая зло.

Зло же она понимала очень просто: это то, что нарушает естественный порядок вещей. Вот взять, например, то, как должны относиться к детям — с любовью и нежностью. Соответственно злом в данном случае должно выступать плохое, жестокое обращение с ребёнком.

И именно случай такого отвратительного отношения к ребёнку она наблюдала сейчас. Потому офицер Глейз, или попросту Роза, приложила все усилия для того, чтобы опекуны, доведшие бедного мальчика до подобного состояния, заплатили по полной программе. Она организовала чрезвычайно быструю проверку дома четы Дурслей социальными работниками, сопровождавшимися полицией (девушка попросила коллег подсобить).

Оказалось, что семья мальчика была попросту сумасшедшей. Они были помешаны на нормальности, хотя любой человек, не имеющий никакого отношения ни к психиатрии, ни к клинической психологии мог бы сказать, что именно этого им самим и не хватало. Что, однако, не мешало этим придуркам обвинять в своих бедах несчастного ребёнка и мучить его за "ненормальность".

Вообще Розе было немного жаль, что их забрали на психиатрическую экспертизу, ведь если их признают невменяемыми, то срока не дадут. Но с другой стороны — некоторые лечебницы были даже хуже тюрем. Потому мисс Глейз позвонила знакомому своего отца, бывшему главврачом одного из "дурдомов" Лондона и, посвятив его в ситуацию, попросила поспособствовать тому, чтобы Дурсли в любом случае получили своё — в самой "хорошей" психбольнице города. Тот пообещал сделать всё, что только можно.

А пострадавший ребёнок, тем временем, дремал в участке в большом кресле и думать не думал о своих родственничках. Причиной такого равнодушия послужил тот факт, что Гарри совершенно точно знал, что с экспертизы Дурсли отправятся прямиком в психиатрическую лечебницу. Ещё бы, это же он воздействовал на их психику! Нет, он не сделал с их сознаниями ничего этакого — Поттер просто убрал оттуда всяческие тормоза и даже малейшие проблески здравого смысла, заставив их высказывать первому встречному (в данном случае психиатру) такие вещи, которых они и сами не осознавали. Практически Гарри превратил их в своеобразные рупоры той структуры личности, которую З. Фрейд называл Ид. [1] С Дадликом же он провернул фокус, который был и того проще — кузен и так-то был туп, как пробка, а уж сделать его ещё немного тупей на короткое время не составило вообще никакого труда. Произвёл он этот "контрольный выстрел" в тот момент, когда родственников на короткое время привели в участок, и он их мельком увидел.

Единственной странностью во всей этой ситуации было то, как Поттер вообще умудрился всё это провернуть. Было у него такое странное ощущение, что он знает, что и как надо делать. Так что Гарри просто последовал своему странному наитию и, как оказалось, не прогадал. Теперь же он вкушал самые изысканные яства из тех, что могло предложить царство Морфея, и не знал, что как раз в данный момент далеко отсюда в доме, казалось, державшемся исключительно на добром магическом слове происходила весьма интересная беседа.

Так вот, беседа эта вращалась именно вокруг него и его дальнейшей судьбы, а участвовали в этом разговоре трое человек: седобородый старик с весёлыми голубыми глазами, в которых плясали бесенята, средних лет рыжеволосый мужчина, одетый как и остальные двое в мантию, и дородная женщина с цветом шевелюры похожим на взбесившийся апельсин.

В данный момент именно она, неуверенно переглянувшись с другим рыжим, произнесла:

— Альбус, мы, конечно, очень сочувствуем мальчику — бедняжке так не повезло... но и вы нас поймите! У нас и так семь детей, которых надо кормить, поить и одевать. Я уже не говорю про деньги, которые уходят на оплату их обучения и про то, что у нас просто нет свободного места в доме.

— Да, директор, Молли права. И как бы мне и ей не хотелось помочь маленькому Гарри... у на просто нет на это средств. Обратитесь лучше к какой-нибудь другой семье. Вот, например, Диггори вполне подойдут... — поддержал женщину мужчина.

Старика, однако, эти аргументы ничуть не убедили, и он выдал им речь следующего содержания:

— Артур, Молли, вы, конечно, правы, но... но я хочу, чтобы именно вы взяли на воспитание сына Джеймса и Лили. У вас очень дружная, большая и любящая семья — что просто замечательно. До сих пор Гарри жил в отвратительном месте, где его постоянно шпыняли и всячески унижали, и он очень нуждается сейчас в любви и хорошем отношении, а не в восхищённых взглядах и похвалах за то, что он сделал будучи младенцем. Ваша семья так себя вести не будет, в то время как те же Диггори... Надеюсь, вы понимаете.

— Да, но это никак не отменяет наши стеснённые финансовые условия, — с тоской, выдававшей её желание помочь мальчику, возразила Молли.

Дамблдор, казалось, только этого и ждал, потому что он хитро улыбнулся и сказал:

— Думаю, с этим проблем не возникнет. Видите ли, я, как директор Хогвартса, имею право распределять некоторые средства, выделенные советом директоров школы на помощь студентам из многодетных семей. Так что я смогу обеспечить практически бесплатное обучение двух ваших младших детей: Рональда и Джиневры. Кроме того, платить за Гарри вам всё равно не придётся — его родители оставили ему достаточно денег, чтобы спокойно прожить на них до окончания Хогвартса ни в чём не нуждаясь.