Саламандра по имени Феникс

— Гостиница? — зарделась девушка, узнавшая мои мысли. Я их что озвучил?! — За-за-зачем?

Удовлетворять тебя буду!

— Чего?! — вновь услышала меня Ольга.

Что за фигня?!

Соберись мужик! Баба не должна знать твоих мыслей, даже если мысли эти читаются на твоем лице и всем остальном! Я Феникс. Я много чего умею. Ничего удивительного, что иногда, случайно, могу транслировать свои мысли кому-то напрямик в голову. Так все могут. Нужно успокоиться и перестать вторгаться в голову милой зардевшей собеседницы.

— Пойдем в гостиницу. В дорогую, с рестораном.

— Ладно. Идем.

Мы пошли.

Мне требовалось подтверждение, что я больше не транслирую мысли.

"Хочу помять твою грудь!" — подумал я, проговаривая каждое слово, и тут же весь напрягся, ожидая или пощечину, или удар по ребрам, или между ног. Но ничего. Девушка сильнее не покраснела (хотя сильнее и после прошлых чтений она уже не могла краснеть). Но нужно удостовериться наверняка!

"Хочу нарядить тебя в аккуратненький корсетик и тоненькие чулочки! Потом я это все..."

Эротические фантазии, отделенные от изначальной задумки, забегали по необжитым просторам мозга, выдумывая все новые и новые места исполнения, наряды, роли и позы. Когда я понял, куда несет меня мыслей поток, то сам от своих эротических фантазий покраснел, доказывая лишний раз, что по существу я невинен. Но Ольга "грезы" не услышала. И хорошо.

Вот мы подошли к четырехэтажному презентабельно выглядящему особняку. Ковровая дорожка, охрана, швейцар у дверей — все как надо. Меня, хоть и выглядящего далеко не импозантно, впустили и тут же кругом засновали слуги, выспрашивая пожелания, ожидая подачки. А у меня даже денег нет. И не надо — я же магнат!

Внутри гостиница оказалась еще шикарнее, чем снаружи. Отделка дорогим камнем, золотом. Функционируют лифты, обслуживаемые специально нанятым магом.

— Нам номер с самой мягкой кроватью, — услышал я голос Ольги, обращенный к прислуге. — И не беспокоить!

Шустро она работает! То зарделась, а то берет инициативу в свои руки. Хотя, это же Ольга. Я ведь не буду спрашивать ее, как она все время узнает, что я покинул дворец и как умудряется всегда в то же время, "совершенно случайно" со мной столкнуться! Мне же не захочется этого знать!

— Никакого номера. Времени нет, — останавливаю я прислугу, готовую нести нас на руках в этот самый номер. — Ведите в ресторан.

— В ресторан? — ахнула Ольга и с ней вместе "ничего не слышащие" мои парадные охранники. — Но в ресторане люди! Ты хочешь на людях? Но я...

Ольга тяжело задышала, занервничала, начала терять сознание. Я ее вовремя подхватил, не дав упасть, и сам осторожно уложил на чистый, устланный коврами, пол. Попросил всех отойти и принести воды. Склонился над ней, проверяя состояние. Начал расстегивать верхние пуговицы платья, чтобы ворот не стягивал ей горло и не мешал дышать.

— Что? Ты уже? Прямо здесь? При всех?! — Ольга очнулась, заметалась в моих руках, но попыток вырваться не предприняла. — Я так не могу!

— Господин, это неправильно! — поддержали Ольгу и мои охранники, и служащие отеля. — Вам стоит пойти в номер.

Хи-хи. Смешно вышло. Все поняли неправильно.

— Все. Мне расхотелось! Спасибо всем! — я сделал вид, что расстроился, поднялся с пола и поднял подругу. — Теперь хочу есть! Ведите в ресторан.

Вошли в лифт. Все не вместились, и большей части охраны пришлось ждать своей очереди. Все успокоились и перестали переживать за Ольгу, которую озабоченный я, непременно желал разложить у всех на глазах. Юмористы. Хоть подруга и успокоилась, но в лифте, в тесноте, прижимаясь ко мне, ее сердце продолжало бешено биться.

Поднялись до самой крыши. Владелец гостиницы устроил тут, наверху, роскошный ресторан, прикрываемый от дождя не то стеклом, не то магическим куполом. Народу немного, что и понятно — не каждый горожанин позволит себе тут ужинать.

Смерклось. На улицах зажгли фонари. Вид на площадь и улицу, со снующими там людьми, умиротворял. Быстро темнело. Фонари чертили светом круг возле себя, и запоздалые прохожие перескакивали с одного такого круга на другой, стараясь скорее переплыть море мрака.

Ольга сидела рядом. Молчала. Мы покончили с невероятно вкусной едой (пусть и не понятно из чего приготовленной) и сейчас просто наслаждались. Наслаждались видом; музыкой — на крыше заиграл оркестр, и заиграл что-то похожее на джаз; но самое главное наслаждались обществом друг друга. Хорошо, что я встретил ее. Прежде чем вновь с головой окунуться в океан приключений, мне нужно было именно так посидеть, отдохнуть. Давно я не общался с девушкой. С прошлой подругой расстался, а новую завести не успел.

Мы говорили. Настроение располагало и казалось, что мы можем доверить друг другу все тайны все секреты. Для нас перестал существовать мир, кроме очерченной неровным пламенем свеч на столе области; парадные стражники, сидящие за несколько столов от нас, также исчезли, как исчезли с начала ужина прочие посетители ресторана.

Никогда еще я так не говорил.

Никогда еще так не говорили со мной.

Но все заканчивается. Закончилось и наше свидание. Неожиданное, сумбурное, полное недопониманий, но такое приятное и неповторимое свидание.

Спустились на лифте. Вышли в город. Людей почти нет.

Нужно прощаться и мчаться спасать мир... но это всегда успеется, а такая ночь уже не повторится. Нужно было попрощаться и приказать верным стражам проводить подругу домой, но я повел ее сам. По темным улицам чистого города, перепрыгивая с кочки на кочку ярких отсветов фонарей; задерживая дыхание, ныряя в океаны мрака; но обязательно держась за руки.

Ее дом, словно заколдованный злобным магом, держащим на меня обиду, бежал навстречу нам быстрее, чем мы к нему. Я уж подумал приказать охранникам передвинуть ее жилище, чтобы мы прошли еще хоть немного, но дальше. Но нет. Вот и дом. Свет в окнах не горит.

— Дома никого нет, — читая даже те мысли, что не успели прийти мне в голову, выдохнула Ольга. Глаза ее заблестели, ротик чуть приоткрылся. На улице душно, но от нашего дыхания вырываются облачка пара, словно наступила зима.

— Мне понравилось, — выдавил из себя я, с трудом держась на ватных ногах.

Ее лицо все ближе и ближе — не понимаю: то ли земля сжимается, то ли мы плывем навстречу друг другу — и вот между нами несколько сантиметров занятых лишь воздухом.

Я чувствую ее дыхание, она — мое. Наши руки касаются. Левая непослушная рука уже обернулась вокруг ее талии и заскользила... Вот между нами уже и нет разделительного воздуха.

Поцелуй. Жаркий, страстный, долгожданный.

Охранники отошли в сторонку, но для нас их давно не стало на нашем свете. Мы уже живем отдельно от остальных людей. В своем мире. Недолговечном, но таком приятном. Каждая влюбленная пара в такие минуты, словно еще одни Адам и Ева в Раю. Скоро приползет Змий и все испортит, но до тех пор...

Но трезвость мышления говорит, что пора в путь. Но слушать ли мне эти шептания? Или это и есть голос чертика, который слушать не стоит. Мне стоит слушать то, что шепчут уста Ольги, скользя по моим. А они все повторяют: "Дома никого нет!", "Никого нет!", "Никого нет..."

Утро вечера мудренее.

Если верить поговорке, то задержался я в городе не зря. И теперь, пока выпавшая роса не обсохла, пока солнце не припекает голову и плечи, пока проснувшиеся птички весело насвистывают песнь, я бегу прямиком по убранным пшеничным полям, навстречу восходящему солнцу... Стоп. Я останавливаюсь. Если я бегу на солнце, то значит — бегу на восток! Но мне же нужно на северо-запад! Опять не туда побежал. Радости полные штаны, вот и забыл о проблемах с ориентацией... в пространстве.

Синичка догнала меня, чирикнула, и показала, в какую сторону нам следует бежать.

Поля стоят голые. Урожаи собраны до последнего зернышка. Война заставляет потуже затянуть пояса. Население восточного Снорарла возросло вдвое, а, следовательно, и еды требуется больше. Как бы не начался голод. Нужно и с этим что-то решать. Хотя, вероятно, Высший Совет уже знает об этом и не сказал мне, потому, что в сложившейся ситуации это менее значимо. Что ж, положусь на их мнение и опыт. Сам же займусь теми делами, что требуют не сельскохозяйственных знаний, а умений вышибать дух из супостатов.

Путь из Сбора в Изгинар — долог. Для нормального путешественника потребуется не меньше двух недель, чтобы покрыть это расстояние. Я же собираюсь добежать, шустрее перевоплотившегося оборотня, то есть примерно дня за три-четыре. Остановки буду совершать лишь для сна. Поем на ходу. Про отдых я вообще не могу думать — вновь попав в волшебный мир, я словно потерял способность уставать. Такая бодрость, заряженность в теле!

Но моим планам длительной пробежки без отдыха пришел конец в первый же день.

В одной деревне, щедро укрытой лесными кронами, собрались люди, устроили дебаты. В этой деревне, по всей видимости, сошлись жители и ближайших селений, потому как слишком уж много народа собралось тут для одного маленького поселения. В стороне от жителей устроились тесным кругом полсотни индивидуумов, опознанных мной, как "разбойник обыкновенный". Лесное Братство в споры деревенских не вмешивались и вели себя весьма культурно.

Мне стало интересно, что тут может происходить. Единственной догадкой было предположение, что разбойники прибыли в мирное село и требует с жителей дань. Но догадка не выдерживает критики. Жителей же никто не трогает! Разбойники ведут себя тише воды.

Послушаю, что же вещает местное сборище. Слушать я начал естественно не с начала речи неизвестного вещателя.

— Люди, настала пора решать, на чьей мы стороне! На стороне зажравшихся горожан, отбирающих у нас последние крохи пищи и не дающие нам за это ни защиты, ни помощи? Или на стороне наших братьев, таких же как мы, но лишившихся последнего и от того занявшихся грабежом?

Скукотище. Народные волнения. Раскулачивание. Знаем, проходили по истории. Ничего путного из этого не выйдет. Пусть даже и не пытаются. Сказать им об этом или сами додумаются?! Судя по настроениям в толпе — не многие поддерживают грабителей и желают к ним присоединиться, но и горожан тут явно не любят.

Оратор из народа еще много пустил слов на ветер. Говорил до тех пор, пока голос не сорвался, но и после, сумел объяснить слушателям, что вместо него заговорит один из разбойников. Интересно, он скажет что-нибудь дельное или тоже сотрясет лишь воздух?!

— Мы — разбойники!

Спасибо, что разъяснил.

— Но мы грабим богатых, а не бедных!

Привет, Робин! Я знал, что попал в Лес, но не думал, что в Шервудский.

— Берем лишь то, что принадлежит нам по праву!

И ни слова про "Ничего себе — все людям"?

— Вступайте в наши ряды и ваше благосостояние улучшится!

Не то говоришь! Совсем не то. Ваше зазывалово на финансовую пирамиду похоже.

— На солдат надежд нет!

Ну, еще бы! Какие могут быть надежды на полицию у гражданина, совершившего преступление?

— Возьмем все в свои руки!

Не надорвись всесобиратель.

— Покажем мерзким шавкам их место у конур!

Если он про оборотней — то это расизм. Нехорошо!

Разбойник продолжал вещать и вещать. Народ заскучал. Создавалось ощущение, что они это уже слышали. Вновь место оратора занял предыдущий селянин.

— Так чаво решили? Идем в Вольницу или продолжаем тянуть ярмо горожан?

Люди загомонили. Немного нашлось тупиц во всей многолюдной толпе, кто склонялся к "вливанию", народ тут как везде простой, ему ближе возлияния. Но я все же вмешался и пропищал, затесавшись в толпе:

— А как же Феникс?

Народ поддержал. Разгорелись страсти. Против горожан и власти народ идти готов, но против обожаемого Феникса — нет.

— Феникс заодно с горожанами! — вновь вылезли разбойники. — Он и не думает о нашем благе! Где он сейчас, когда так нужен своим людям? Он думает лишь о том, как бы породниться с шавками запада!..

Хм, я бы послушал и дальше. В этом мире меня очень часто хвалят, а критика днем с огнем не сыскать. А критика нужна. Без нее личность расти над собой не пожелает. И вот отыскался такой смельчак и его тут же, не давая возможности изложить свои мысли, хватают за меховую сбрую, бросают на землю и нещадно давят ногами. Оставшиеся разбойники вмешиваются, пытаются уладить дело миром и спешно вытаскивают из заварушки своего подельника. Подельник спасен, но так уж вышло, что дабы спасти одного — пожертвовали пятью. Вновь вызволять. Оставили в свалке два десятка. "Что делать?!" — в отчаяние задумались лесные молодцы. И вывод у них естественно один: "Хватаемся за оружие!"

Допустить кровопролития я не могу, поэтому приходится максимально нежно, касаться заклинанием Ментальный Удар всех разбойников, надеясь, что мои возросшие возможности не поджарят беднягам мозг. Все обошлось. Разбойники мешками повалились на земь, и народ радостно продолжил их топтать. Так не договаривались! Но как остановить людей, не причинив им вред? Вновь огреть всех ударом прямиком по мозгам? Не хочу рисковать на почти невинных людях.

Много думать вредно. Что в пустую размышлять какое заклинание использовать. Использую все и разом. Главное ни в кого не попасть.

Народ прекратил потасовку, когда в небе начали взрываться, шипеть и хлопать разнообразные фейерверки. И золотые, и алые, и радужные. Засверкали молнии, подул ветер, подгоняя тучи. Словно гнев небес собрался обрушиться на селян. Кто верил — замолился, кто нет — забегался. Народу стало не до разбойников. А мне не до народа.

Побежал дальше.

Должно быть, не прошло и пары часов, как я вновь остановился, в этот раз, натолкнувшись на дозорных, ведущих пленников. Если бы пленниками вновь оказались разбойники, то я бы не остановился: мне надоело их лицезреть. В этот раз арестантами оказались четверо изможденного вида старцев, в коричневых потертых рясах со слабо различимым символом — Алым Солнцем. Меня заинтересовало.

— Приветствую!

Дозорные остановились, вытянулись в струнку и дружно поздоровались со мной.

— Кого ведете?

— Смутьянов, — ответил старшина.

— Чего они делали?

И старшина ответил.

Оказалось, что веселиться за чужой счет умеет не один лишь Ирик, который ранее неплохо подрывал доверие к власти в Снорарле. Теперь же, с разрушением Границы в Снорарл впустили и других столь же веселящихся "Ириков". Пока армии сражаются на поле боя, эти диверсанты в рясах перебрались на восток, и разбрелись по деревням, да весям, словом неся большую угрозу, чем даже армия врага. В отличие от ораторов-разбойников, эти проповедники знают свое дело, и ведают, как заставить доверчивых жителей следовать тем путем, что нужен врагу. Пусть мало людей вступило в религию Империи, но даже проигнорировав слова проповедников, в людях остается осадок из верно подмеченных слов, и недоверия к своим же собратьям. Может, следуя проторенной дорогой проповедников, разбойники также решили набирать команду ораторством: дурной пример — заразителен.

— Поведайте мне, что у вас за религия такая?! — попросил я стариков в рясах. — А то епископ ваш, с коим я имел скоротечный разговор, слаб, был в риторике. Расскажите о Соборе и Кровавом Драконе...