Легче пёрышка

— То есть ты владеешь двумя стихиями, только благодаря этим двум парням?

— Эй-эй, не путай разных жалких шайзекригеров с нами! Мы, Вирбельблау, были круче всех до того, как это стало модным! Мы всегда жили дружно, большой семьёй, не зажимали друг от друга секреты, и вообще! Если бы не мы, Вирбельблау, то Гельмут никогда бы не додумался до создания Блаттшлосса! Он даже женился на старшей дочери нашего гроссмайстера Альбрехта, красотке Мете. Так что элементенкрафт и зимболькрафт были всегда нашей сильной стороной. И кто сказал, что я владею только двумя стихиями?

— Э-э-э, ты сам?

— Я владею тремя стихиями! И мне ещё нет двадцати, сечёшь? И я только мутер, до майстера мне ещё далеко! Так что нанимай кригеров Вирбельшлосса, не ошибёшься! Я тебе сделаю неплохую скидку, раз мы с тобой настолько поладили.

— Круто! Три из пяти стихий! — насколько помню мультфильм, это было серьёзным достижением.

— Из восьми, но да, это действительно круто.

— Восемь?

— Ага! Вассер... то есть Вода, Камень, Пламя, Ветер, Электричество, Металл, Свет и Тьма. И не путай, Тьма — это не отсутствие света, там всё сложнее.

— Ладно-ладно! — пусть сказанное расходилось с тем, что я смутно помнил, но это было несущественно. — Так ты хочешь сказать, кригеры махтшлоссов стали сильнее, поэтому битвы стали более кровавыми?

— Более масштабными. Нынешние сопляки вполне могли бы соперничать с мейстерами иных времён. У них больше знаний, больше времени на подготовку, они сильнее, быстрее, искусней. Махтшлоссы стали получать заказы и финансирование от крупных государств, на чьих территориях находились, поэтому превратились в инструмент политики. Так что постоянная грызня сменилась редкими, но масштабными конфликтами. К примеру, Цвайте Вельткриг — Вторая Мировая Война, закончилась только пару лет назад.

Я смутно помнил хронологию мультфильма, но на момент освещённых там событий шла то ли третья, то ли четвёртая война, причём её начал один из отцов-основателей этого самого "Блаттшлосса".

— Скажи, Штайн, а что стало с этими двумя "друзьями — бывшими врагами"?

— С Гельмутом и Морицем? Они что-то там не поделили, дрались не на жизнь, а на смерть, а потом Гельмут убил Морица.

— Погоди! А в этом сражении случайно не участвовал огромный девятихвостый лис, которого Мориц заколдовал своим волшебным глазом? И на месте сражения случайно не поставили огромные статуи?

Штайн искренне заливисто расхохотался.

— Девятихвостый лис? Какую ерунду только ни придумают тупые обыватели! Когда ты подрастёшь и будешь изучать биологию, поймёшь, что у всех животных хвост — продолжение позвоночника! То есть чтобы у какой-то твари было девять хвостов, она должна быть жутким мутантом с очень странной анатомией.

Я тихо сделал выдох облегчения. До сих пор у меня сложилось впечатление, что я нахожусь в какой-то искажённой версии японского мультфильма. Но если отсутствует ключевой элемент, вокруг которого разворачивались события, если нет демонических зверей, запечатанных внутрь людей, то все совпадения остаются только совпадениями.

— Конечно же хвост был один! Девять — это общее количество Гроссбестиен, а Гросс Фукс считается сильнейшим из них. И что за дурь с "волшебными глазами"? Глаза — это всего лишь орган, реагирующий на освещение! Мориц владел соответствующим айнгриф. А глаза... У всех Блазебальг, владеющих этим айнгриф, глаза просто светятся красным. И вообще, пусть Гельмут и был крут, но без своей жены, которая, как и все Вирбельблау превосходно знала зимбелькрафт, не справился бы с демоном! Это ещё раз показывает, на что лучше тратить пачку хрустящих марок, если тебе понадобятся услуги махткригера.

Спина моя похолодела, и душа рухнула в пятки. Я впился глазами в собеседника, стараясь найти признак, хоть какую-то странность, показывающую, что я не живу обычной жизнью обычного ребёнка, вспомнившего свою предыдущую инкарнацию, а нахожусь в мире, придуманном чьей-то бурной фантазией. Но ничего не изменилось: щёки Штайна были гладкими и румяными, без каких-то там полосок, глаза не приобрели мультяшную округлость, а оттенок волос остался всё тем же редким, но всё же обычным рыжим.

— Что касается статуй, их возвёл сам Гельмут, — не заметил моего состояния Штайн. — И если увековечить место гибели друга — это правильно, то поставить рядом памятник самому себе — быть самодовольным придурком. К тому же, не такое уж достижение, статую в полсотни футов может за пару минут сделать любой сопляк, владеющий штайнкрафтом.

Я не слушал. Всё сходилось. Извращённым, непонятным и искажённым образом, но количество совпадений давно перешло порог возможного. Я был в мире мультфильма, который то ли создал, то ли, скорее всего, в который умудрился заглянуть японский художник. Это значило, что Вирбельшлосс, место, которое так любит и которым так гордится мой собеседник, будет уничтожено. Что его жители будут перебиты, оставив за собой лишь жалкую горстку выживших. Что человек, с которым я сейчас разговариваю, скорее всего умрёт.

Я не помнил канву событий, ведь это было слишком давно. В памяти лишь отложилась картинка — руины многоэтажных домов на берегах окружённой горными кряжами бухты. Многотысячный город, от которого не осталось практически ничего. Я не помнил, когда это случилось, не знал, кто напал на Вирбельшлосс, не мог выцарапать из памяти ничего конкретного. Но передо мной сидел маг. Передо мной сидел человек, владеющий невообразимой силой. И он мог решить мою проблему.

— Скажи, Штайн, а есть ли у вас какое-то заклинание... ладно-ладно, айнгриф, форма или как вы их там зовёте, которые помогут вспомнить нечто, когда-то забытое? Давно просмотренный фильм, прочитанную книгу, увиденную картину?

— Конечно есть!

— Тогда можешь ли ты...

— Вот только тебе бы не захотелось испытать его действие.

— Что? Почему?

— В каждом махтшлоссе есть специалисты с особой подготовкой. Они занимаются допросами пленников. И некоторые айнгриф, которыми они владеют, могут заставить вспомнить даже лицо акушерки, принимающей твои роды. Но есть небольшой побочный эффект.

— Какой?

— Это необратимое воздействие. Мозг человека его не выдерживает. Рётемайстер за считанные часы может просмотреть память человека, и, благодаря специальной подготовке, благодаря своему тренированному мозгу, не забыть ничего из увиденного. В итоге мы получаем едва дышащее тело, по разумности сравнимое с ясеневым чурбаком, и человека, с ужасной головной болью, владеющего всеми сведениями.

— А разве никак нельзя придумать, чтобы ...

— Тот, кто первым придумает такой айнгриф, может неслабо обогатиться. Изобретение подобной Формы будет засчитано как исполнение сразу нескольких миссий S-ранга, и Форму назовут его именем. Подумай сам: не каждого пленного можно убивать, а сведения важны всегда. Для пленников есть куча разных применений — к примеру, обменять во вражеском шлоссе на какие-то особо секретные Формы, потребовать уступки, можно держать заложником и использовать как рычаг влияния. Так что использование прямого чтения памяти — исключительно редкое событие, обычно прибегают к банальным пыткам.

— Ты сказал, что этот самый майстер может вспомнить абсолютно всё. Значит всё-таки есть способы!

— Конечно есть. Но сам подумай. Тот, кто попадает на допрос, вряд ли захочет делиться добровольно. Ну а если это какой-то гражданский, который рад был бы выложить всё, что он подзабыл, то с какой радости его обучать?

Я зажмурился. Мои мысли скакали табуном бешеных лошадей, на душе было тяжело настолько, что я был готов на всё, чтобы сбросить эту тяжесть. Не давая себе времени задуматься над последствиями, я выпалил:

— Твоей родине грозит опасность! И если я смогу вспомнить, тогда может быть...

Ладонь Штайна тяжело хлопнула по столу, оборвав меня на полуслове.

— Никогда! Никогда не говори подобного. Я понимаю, что тебе очень хочется перебраться в Вирбельшлос, попасть в Академию и стать кригером. Ты готов придумать любую небылицу, чтобы подобное провернуть. Ты хочешь получить подготовку рётемайстера, стать одним из нас. У тебя подходящий возраст и при других обстоятельствах это могло бы сработать.

— Но я...

— Никогда, никогда не говори ни одному из махткригеров, что знаешь что-то, что угрожает безопасности его шлосса! Есть протоколы, которые должны соблюдать все кригеры. И если существует угроза шлоссу, они обязаны её устранить как можно скорей. Если бы я не знал, что ты — маленький придурочный сопляк, которому резко захотелось стать магом, если бы ты сказал об угрозе моей родине кому-то ещё, а я просто случайно бы услышал, моей прямой обязанность было бы тебя схватить, притащить в пыточный отдел, чтобы под пытками ты подтвердил, что действительно что-то знаешь, а потом уже рётемайстер превратил тебя в пускающего слюни идиота. Но, скорее всего, до этого бы не дошло, тебя просто бы прикончили после пыток.

Я в ужасе уставился на того, кто буквально минуту был таким милым парнем.

— Осуждаешь? — скривился Штайн. — Думаешь, это жестоко и бесчеловечно? Ты просто не знаешь, что было во времена Мёртвой Эпохи. Когда в бой шли едва обученные сопляки ненамного старше твоих семи лет...

— Мне почти восемь! — по инерции возразил я, но был проигнорирован.

— ...которые знали едва одну-две Формы. Когда дожить до моего возраста считалось великим подвигом, а оставить за собой детей — запоминающимся достижением. Когда гильдии обеспечивали приток свежей крови, свежего мяса, с помощью похищения младенцев, воспитывая их своими верными воинами, у которых на счету в десятилетнем возрасте была уже пара-тройка трупов. Гельмут и Мориц изменили всё. На миссии стали отпускать только после окончания Академии, в возрасте тринадцати лет — практически взрослыми людьми. Многие кригеры доживали до увольнения, прожив полных сорок лет, а то и больше! Многие увидели не только детей, но и внуков! Некоторые даже умерли от старости! Когда случилась Первая Мировая, поверь, боялись все! Мы понимали, что нам есть что терять — ведь за нашими спинами то, что нам дороже всего на свете. Ну а когда закончилась Вторая, страх перешёл в ужас. Подобных глобальных конфликтов повториться не должно, и каждый из нас сделает всё, что может, для этого.

— Но почему...

— Славен, давай на мгновение допустим, что ты действительно знаешь что-то, что может спасти Вирбельшлосс. И для того чтобы вспомнить это (к примеру, нечто, что ты услышал младенцем от родителей), тебе нужно потратить шесть лет и получить подготовку рётемайстера или там шляхтденкера.

— Кого?

— Шляхтденкер — кригер, занимающися вопросами глобальной стратегии и сопоставлением сведений. Сам понимаешь, при подобной работе идеальная память и оперирование миллионами факторов — необходимая вещь.

Я кивнул. Ментат, человек, являющийся живым компьютером, как в одной из фантастических книг — это было именно то, что мне нужно. Смутно помню, что в мультфильме была пара таких людей — очень умных и невероятно ленивых, чьим любимым занятием было смотреть на облака. Кажется, они даже были отцом и сыном.

— Допустим, ты — необычайный талант, и справишься за три года. Как ты думаешь, подождут ли сведения? Не станут за эти годы устаревшим мусором? Может ли махтшлосс позволить себе такой риск — ждать несколько лет, если под угрозой само его существование?

Я молчал, потупив глаза. Слишком много времени прошло с тех пор, когда я смотрел этот сраный мультфильм, слишком плохо я помнил его хронологию. Возможно, мои сведения могут спасти тысячи человек. А возможно — я уже опоздал. Ну а скорее всего, мои знания не смогут ничего изменить и этот улыбчивый парень обречён, как и обречена его родина.

— Ладно-ладно, прости. Я не должен был на тебя так давить. Видимо, уже подзабыл, каково быть ребёнком. Если ты не возражаешь, мне хотелось бы побыть одному. Главное запомни: когда разбогатеешь и понадобится помощь — обращайся к Штайну Вирбельблау, майстер Штайн никогда не подведёт!

— Но ты же сказал, что ещё не майстер! — выдавил из себя я.

— Ну так и у тебя пока нет денег. Видишь, у каждого из нас есть своя цель. Пока, Славен.

— До свидания, Штайн.

Я встал и на негнущихся ногах вышел из таверны. И когда я вернулся, дядя Мило сказал, что мой новый знакомый уже скрылся в неизвестном направлении.

* * *

Узнав, что Штайн ушёл, и, скорее всего, мы не встретимся больше никогда, я испытал огромное, всеобъемлющее, трусоватое облегчение. Я всегда считал себя отважным человеком, но перспектива сперва подвергнуться пыткам, а потом пережить лоботомию, не была карьерой моей мечты. Я укорял себя за то, что распускал язык, демонстрируя знания, которые неоткуда знать семилетнему сопляку из Дубравице, и благодарил судьбу, что собеседник не обратил на них большего внимания, чем заслуживала болтовня первоклашки.

Нет, мне было жалко родину Штайна, мне бы очень не хотелось, чтобы погиб он сам, чтобы его дом был выжжен и разрушен, чтобы в месте, которое тут называлось Блаттшлосс, сначала свирепствовал огромный демон в лисьем обличье, убивая множество людей, а затем, через несколько лет, погиб целый клан, гильдия, семья, или как они ещё себя в этом месте называли. Но отдавать собственную жизнь ради каких-то незнакомых людей я не собирался. С этими разумными и осторожными мыслями я вернулся к учёбе и работе.

И всё пошло своим чередом. Так мне, поначалу, казалось.

Мне стали сниться кошмары. Я наблюдал, как неведомая сила уничтожает остров, как огромная волна смывает строения, деревья и людей. Видел, как огромная прямоходящая лиса, почему-то с гребнем стегозавра на спине, лазерами из глаз уничтожает город, над которым нависла скала с лицами американских президентов. В моих снах красноглазый безумец с оскаленным лицом маньяка огромным мясницким ножом убивал женщин, детей и стариков.

И, просыпаясь в холодном поту, я знал, откуда эти сны, я знал, что доносится не из таких уж дальних глубин сознания. Потому что днём мою голову занимали те же мысли.

Осознавать свою власть над канвой событий, над будущим мира, было невыносимо трудно. Сотни дум и сомнений поселилось в моей голове. Я думал, думал и думал, постоянно отмахиваясь от расспросов тётушки Фирцы и дяди Мило, не в силах ни с кем поделиться своей ношей.

Я пытался взглянуть на проблему рационально. Голос разума, твёрдое желание разложить всё по полочкам, упорядочить, взвесить все аргументы "против и за". Он говорил мне: затаись, останься здесь, в Дубравице. Он повторял: совсем не обязательно, что твои действия что-то изменят, но при этом ты погибнешь гарантированно, потеряешь то, что один раз чудом сумел сохранить — самое себя. Он шептал: ведь в том мире, описанном в мультфильме, всё закончилось, несмотря на жертвы, очень хорошо. Добро победило, все плохие были наказаны, мир огромным скачком пришёл к прогрессу и отсутствию войн. Ничего не делай, ведь ты совсем не знаешь этих людей, они тебе никто, даже Штайн — случайный знакомый на один разговор. Ничего нельзя изменить, ведь это будут игры со временем, и, возможно, в этом мире теория принципа самосогласованности не позволит сдвинуть события ни на долю дюйма. Вирбельшлосс — тоже не невинные овечки, и, если они не погибнут, возможно, количество смертей и страданий увеличится многократно.