Дочь двух миров

Тебе спасибо за заботу, — едва не съязвила я, но прикусила язык и полезла вниз, благодаря судьбу хотя бы за то, что гроза закончилась.

Руки и в самом деле стали сильнее или тут сила тяжести меньше — не мне судить, но спустилась я легко, как будто весила втрое меньше. Глядишь, с такими талантами вообще акробатом стану, смогу в цирке подрабатывать, ядовито ухмылялась, топая за шеоссом, уверенно прокладывающим путь через густой кустарник.

А он, едва миновав мокрые колючие заросли, тщательно расчесавшие и промывшие мою шерсть спереди и по бокам, остановился и коротко свистнул. С минуту мы чего-то ждали, потом между деревьев замелькали тени и на полянку выскочили странные мохнатые звери. Явно травоядные, пониже оленей, но выше коз. Чем-то похожие на яков, но ноги, заканчивающиеся широкими копытами, длиннее. Рогов они не имели, зато изо рта торчали внушительные бивни. Значит, тут имеются и хищники, от которых этими бивнями удобно отбиваться, мелькнула у меня мысль и пропала, когда одно из животных направилось прямиком ко мне.

Уж не знаю, чего оно хотело, выяснять на более близком расстоянии я это не собиралась. Белкой влетела на дерево и устроилась в удобной развилке.

-Слезай, — мгновенно раздался приказ, — это олени. Мы на них поедем.

-У оленей не бывает клыков, — возразила я сверху, — у них ветвистые рога и вообще они изящнее.

-Это твой маг перевод так делал, — укоризненно смотрел на меня шеосс, — значит другого подходящего зверя не нашел. Слезай, они добрые и бегают быстро. До темноты доедем.

Я глянула на небо и медленно полезла с дерева. Солнце и в самом деле уже наполовину ушло за кроны дубов, и путешествовать по лесу ночью наверняка не самое лучшее развлечение.

На клыкастых оленях шеоссы ездили без седла и поводьев, просто вцепившись покрепче в гриву, да пониже опустив голову, чтоб не выбило глаз сучком.

Распластавшись на шее стремительно ринувшегося вперед животного, я жалела лишь о том, что лешие не научились выращивать на морде панцирь. А еще на затылке и плечах, хотя густая шерсть очень хорошо смягчала удары ветвей, заодно причесавших и вымывших мою спину. Вообще, за шерстью очень удобно ухаживать, погулял по кустам после дождя и мыться не нужно. А мелкие веточки и всякие листочки -цветочки осыпятся сами, когда просохнешь.

Как выяснилось, дорогу олени знали отлично и привезли нас к небольшому домику как раз к тому моменту, как на небе поблекли розовые, как малина, облака. На несколько секунд замерли, позволив слезть и так же стремительно умчались в заросли.

Шеосс не оглядываясь поспешил к дому, одним прыжком заскочил внутрь и закрыл за собой дверь, а я постояла, оглядываясь и потихоньку побрела следом за ним. Все правильно он соображает, больше мне отсюда идти некуда. Если с того места, куда собирался забросить меня Бес, он советовал идти на юг, то отсюда я и близко не могу понять, как выбираться. На этой планете больше лесов, чем морей, и я вполне могу совершить кругосветное путешествие и вернуться сюда же, так и не попав ни в один город.

-Долго ты будешь раздумывать? — ехидно спросили откуда-то сверху.

Подняв голову увидела распахнутое окно и глядящую на меня из него женщину.

Самую обычную, деревенскую, я таких в поселке встречала, где дед живет. В каких-то пестреньких кофточках и несуразных платках они с ранней весны копали и пололи грядки, продавали на лавочке у станции первую клубнику и молодую картошку, а по осени — груши и яблоки в ведерках разных размеров.

-А мне можно войти? — Спросила я вежливо.

-Входи, — как-то странно скривилась она и захлопнула окно.

Мое спасибо уже никто не услышал, но ведь это и не важно? Главное, я его сказала.

В доме властвовали три сестры запустения: темнота, тишина и сыроватая прохлада, но из-за приоткрытой двери, ведущей из сенцев в какую-то комнату, тянуло дымком и доносился тихих треск разгоравшихся дров. Подождав немного и так и не услыхав приглашения, я решительно направилась именно туда. Просто потому, что в другие двери входить не хотелось совершенно.

Судя по первому взгляду — это была кухня. Небольшая, почти как в доме деда, только печь незнакомой конструкции. Снизу маленький камин, в котором разгораются наломанные неровными кусками сучья, а выше несколько глубоких ниш, вроде духовок и пара из них даже имеет дверцы.

Однако едой из них не пахло, да и никого кроме меня не было. Но идти дальше не хотелось и я скромно присела возле печи, протянула к огню руки, обросшие зеленоватой влажной шерстью.

-Тебе нужно выпить вот это и искупаться, — раздалось от двери указание, как хлыстом ударившее меня своей безапелляционностью.

Хотя я девушка вежливая, довольно покладистая и ни капли не хабалка, но вот такой командирский тон просто на дух не переношу.

-Ничего мне не нужно, — огрызнулась я и показала ей зубы, как делает дедов ротвейлер. Подумала и добавила, — согреюсь и пойду спать в кустики.

-Как тебя зовут? — женщина вошла в кухню, поставила на стол свою кружку и корзинку, достала с полки котелок и принялась бросать в него все подряд.

Куски мяса, какие-то корни, крупу, травки, орешки. В общем — суп а-ля Гекльберри Финн.

-Варя, — нехотя буркнула я, глядя как она вешает котелок над огнем.

Значит ужин будет по-туристски, с дымком.

-Варья? — повторила она.

-Хоть горшком зови, только в печь не ставь, — само сорвалось с языка.

-Расскажи про деда.

-Откуда ты знаешь? — изумленно подняла я бровь и сразу сама сообразила, кто меня заложил, — а, тот зеленый изверг успел наябедничать. Ну тогда он тебе все рассказал, мне добавить нечего.

-Почему ты такая злая? — укоризненно смотрела на меня женщина и ее зеленые глаза казались смутно знакомыми.

-А с чего мне радоваться? — с сарказмом ухмыльнулась я, — не успела попасть в ваш мир, как вляпалась... по самое не балуйся. И ведь предупреждал дед, сиди тихо в кустиках, нет... пошла к этому проклятому дубу... как поманил кто.

-Не говори так больше про дубы, они живые и могут наказать, — очень строго прикрикнула она, и подвинула мне кружку, — пей и не спорь. А потом иди в подвал, дверца под лестницей. Ключ у меня теплый под домом, выкупаешься и будем ужинать. Да не забудь, как в воду влезешь, шерсть сбросить. Рубаху и юбку я там уже положила.

Целую минуту я испытующе сверлила ее взглядом, потом понюхала кружку.

-А это... пойло... пить обязательно?

-Если хочешь, чтобы шерсть слезла быстро и кожа не чесалась, — ехидно ухмыльнулась она и я решительно опрокинула в себя какой-то настой.

Слишком хорошо запомнила, как трудно избавляться от проклятого меха.

Лесенка в подвал оказалась узкой и крутой, но откуда то снизу тянуло теплом и мне вдруг остро захотелось поплескаться в теплой водичке. Чтобы щедро текла по плечам и спине, прогревая каждый позвонок, унося с собой и телесную усталость и душевные обиды. Ступеньки закончились как-то неожиданно и передо мной открылся не погреб, а небольшая пещерка, с покрытыми мхом стенами. Никаких светильников тут не было, но не было и темно, царил такой странный, зеленоватый полумрак, какой бывает только вечером в густом лесу.

Из торчащего под потолком деревянного желобка текла струйка теплой воды, струилась по выложенному плоскими камнями полу и терялась в дальнем углу. Я встала под нее, закрыла глаза и постаралась припомнить то ощущение освобождения от чужого образа, вызывать которое почти две недели учил меня дед. Главным тут было свято верить, что покрывавшая меня шерсть — это просто продукт магии, материализовавшаяся энергия, и ничего общего с моим телом она не имеет. Лишь служит ему как обычная шуба, которую можно скинуть в любой момент и забыть о ней до следующего случая. Хуже было другое, нельзя было в этот момент отвлекаться или пытаться вносить в процесс снятия этой шкуры какие-нибудь коррективы или оговаривать исключения. Поэтому каждый раз после тренировок моя голова напоминала гладкостью пресловутый биллиардный шар.

Слава богу, дед знал заклятье ускоренного выращивания локонов, и вот его я учила с особой старательностью. В этом мире короткие прически носят только наемницы и девушки наказанные за неподобающее поведение.

Теплая струйка отчетливо застучала мне по темени как-то подозрительно быстро. Неверяще схватившись за голову я ошеломленно замерла, ощутив под ладонью гладкую кожу лысого черепа. Почему-то в этот раз шерсть сползла с меня почти мгновенно.

Поплескавшись еще немного я отстранилась от струи, немного подождала, пока с меня стекут капли, потому что ничего, напоминающего полотенце и близко не было и натянула висящую на колышке одежду. Нечто длинное и бесформенное вроде старушечьей ночной рубахи, и темная юбка длиной по щиколотку, собранная на талии под продетый в дырочки ремешок. Обуви не нашлось, но сейчас я и за это была благодарна от всего сердца.

Одевшись, уверенно произнесла заклинание роста, одновременно представляя пышную волну шоколадных, с легкой рыжиной, локонов и со спокойной совестью полезла наверх. Ходить босиком я любила всегда, да и дед с детства никогда не заставлял обуваться, как некоторые родители моих немногочисленных подружек. Поэтому спокойно протопала на кухню, посмотрела на хозяйку дома, раскладывающую по мискам горячую еду и напрямик спросила:

-Ты маг?

-Да, — ответила она спокойно и достала из духовки свежий хлебец. Ловко разломила и подвинула мне больший кусок, — садись, ешь.

-А этого... монстра, кормить не будешь? — поинтересовалась я, пробуя кашу.

Вроде ничего, чем-то похожа на жидкий винегрет.

-Это ты шеосса монстром зовешь? — помолчав, переспросила она.

-Его.

-Что он тебе плохого сделал?

-Все. Обманом в рабство взял... и не смотри так возмущенно. Вы с ним заодно, раз он привез меня к тебе.

-Варья, ты ошибаешься, — сказала она, сердито стукнув по столу ложкой и в глазах мелькнула хорошо запомнившаяся мне зеленая искра.

Тугодумкой по жизни я никогда не была, и делать смелые предположения тоже обычно не стеснялась. Как и вываливать их противникам на головы, не строя долгоиграющих планов мести. Мстительность по-моему вообще ущербное чувство.

-Нет. Ты ведь и есть тот шеосс, верно? Не смогла меня запугать, так начинаешь задабривать! Молчишь? Нечего сказать? Вот объясни, зачем тебе рабы, если ты и сама сильный маг? Я своими глазами видела как слушались тебя эти вепри, которые у вас оленями зовутся!

-Давай поедим и поспим, а потом будем разговаривать? — с надеждой смотрел мне в глаза этот зеленый оборотень в бабьем платке.

-Ты думаешь, я смогу спать, когда знаю, что ты вокруг меня сети плетешь?

-Я думаю, у меня не хватит сил все объяснить тебе сегодня. Я привыкла ложиться с закатом и вставать на рассвете. Ешь и иди наверх, там уже постелено. Я сплю внизу.

-Ну да, чтобы я не сбежала, — вредничала я доедая винегрет с мясом.

— Добрых снов, — не пожелала отвечать она, прихватила свою миску и ушла.

Хлопнула где-то неподалеку дверь, нарочито звонко лязгнул засов и мне ничего не оставалось кроме как выполнить ее пожелания.

Или его? Разберусь завтра. Сейчас от горячей еды и купания сделалось не то, чтобы спокойнее, просто тревога стала не такой острой, безвыходно горькой, как была там, у синего дуба. И ожила надежда, которую я считала окончательно погибшей.

А вместе с нею и планы, которые Бес просто вбил в меня как в память компа. Не такие уж простые, постепенно меняя одежду на все более качественную, стать похожей на одну из горожанок из уважаемого сословия, иначе меня просто не пустят к городскому магистру. Соваться в замки к своим собратьям Дед не советовал категорически, все они не любят, когда им мешают работать, и могут от раздражения лет на пять превратить в камень, в назидание остальным непрошенным гостям.

Дверей на втором этаже, бывшем обычной мансардой, было три, но открылась лишь одна. Комнатка оказалась очень небольшой, квадратов восемь, и на них уместились только кровать, сундук с плоской крышкой и одноногий круглый столик, на котором стоял кувшинчик и стакан.

-Сама пей свои зелья, — презрительно буркнула я и не думая прикасаться к кувшину и влезла под одеяло.

Повозилась, устраиваясь на довольно мягкой, пахнущей какими-то травами постели и с огорчением признала, что если быть честной, мне повезло. По плану деда я должна была сегодня спать под елкой, укрытая только собственной шерстью.

Наверное, потому, что, засыпая я думала про деда, он приснился мне, каким был в самый последний день. Очень серьезным, собранным и решительным, но в его глазах изредка застывала такая скорбь словно Бес и сам не верил в успех собственной затеи.

Проснулась я резко, почувствовав скользивший по лицу чужой взгляд, распахнула глаза и увидела сидящую на сундуке хозяйку.

-У меня дел много, — сказала она, как будто продолжая разговор, — сходи умойся и расскажи мне все подробно. С самого начала.

-А что там рассказывать? Я вчера все объяснила. Всю жизнь жила и думала что я Варвара Сергеевна Синцова. Родителей не помню, всегда жила с дедом. Он говорил, что они пропали... у нас такое бывает. А две недели назад он меня вызвал и заявил, что мы с ним из этого мира. Он маг, а я крестьянка и туда попали случайно. А теперь пора возвращаться, он магии... то есть праны накопил мне на переход. А самому не хватит... и я должна найти в городке Крихет магистра и попросить помощи. Я конечно спорила... но дед очень упрямый. И старый... у нас дольше восьмидесяти не живут... и к этому времени уже очень слабые и больные. А ему было шестьдесят, когда мы туда попали... сейчас восемьдесят два.

Я невольно всхлипнула и тут же вытерла кулаком непрошенную слезинку.

-А тебе сколько было?

-Год или два... дед тогда в детях плохо разбирался, своих ведь не было. Но ходить уже умела, а говорила плохо, два-три слова. В больнице, куда меня привезли, врачи считали это бессвязным детским лепетом... я ведь тогда говорила по-здешнему.

-А сейчас говоришь довольно бойко, хотя подучиться не помешает.

-Дед сам меня учил. Придумал сказку... — горько усмехнулась я, — страну синих дубов и розовых облаков. Мы с ним как шпионы разговаривали на никому не понятном языке, и я очень гордилась этой маленькой тайной.

-Но читать не можешь, — задумчиво кивнула она.

-Могу. Только медленно. Меня три года учили дома, потом пришлось отдать в школу, а там два языка, русский и английский, и алфавит у них разный. А после девятого дед вдруг решил отправить меня в училище, мне камни всегда нравились, я их как бы чувствовала. Только недавно Бес сказал, что это способность.

-Кто такой Бес?

-Так дед же. Зовут его Рэйльд Теонс Бестен.

-Понятно, — она поднялась с сундука и направилась к двери, но на пороге оглянулась, — я ухожу по делам, а ты сиди дома. К вечеру вернусь и принесу другую одежду, в этой тебя даже полы мыть не возьмут.

-Постой, — откинув одеяло ринулась я следом, — шеосс! Зачем мне одежда? Ты... ты меня отпускаешь... что-ли?

-Вечером поговорим, — глухо донеслось уже откуда-то издалека.