— Вы будущие Варяги — Русы. Но это, не потому что у вас светлые волосы — у Норманнов-Варягов, они тоже такие. Вы должны быть светлыми, и в душе, и своих делах, и помыслах: Рус — значит ещё и ясный. А не воспитаете в себе достойного мужа — никогда не будете Руссами...

— Отныне моё имя Сокол. — Торжественно произнёс воспитанник Ломоноса, подойдя к родне.

Эти слова вырвали бывалого варяга из грёз воспоминаний, и он понял, что пропустил мимо себя часть окончания ритуала и сильно этому огорчился.

На груди у повзрослевшего Сокола в кожаных ножнах, висел новенький нож с добротной рукояткой из вишни — его как раз для сегодняшнего события сделал Третьяк — выбив на клинке орнамент из семи магических спиралей. И новоиспечённый муж гордо выпирал грудь, чтоб все могли увидеть его талисман.

— Как, как тебя отныне зовут? — Рассеяно переспросил Ломонос.

— Смотря кто позовёт — так и откликнусь. А так, — моим именем стало Сокол.

— Гордись Соколик. — Тихо проговорила Умила сыну, по привычке обнимая его. — Это большая честь носить Родовое Имя. И будь достоин этого.

Было заметно, как женщину переполняли, и радость, и гордость, и множество других чувств накативших на неё. Из-за этого, у Умилы зардели щёки и к глазам подступили слёзы радости. По этому, мать повзрослевшего сына: время от времени слегка запрокидывала голову — чтоб не пустить ненужную 'сырость' наружу. Но они всё равно прорвались, после того, как Ломонос обратился к её сыну:

— Ну что Сокол, пойдёшь под моё начало? Или нет? Али к Бажену решил пойти? Тогда будешь вместе со своим родичем Трацконом по морю ходить.

— Дядька Ломонос, я боялся, что не позовёшь! — С радостью в голосе откликнулся его воспитанник. — Конечно, к тебе пойду! — Хватит мне у родни на шее сидеть, пора и самому кормильцем становиться.

— А ты и так не был нам обузой, то вепря с охоты принесёшь, то утицу. Всю нашу родню мясом кормишь. — Вступилась за сына мать. — А вот, не так давно ты вообще сохатого добыл: ещё и соседям от этого быка часть туши досталась — не всякий взрослый муж на такое способен.

Варяг внимательно выслушал Умилу, хитро улыбнулся, неспешно разгладил усы и, посмотрев в упор на её сына, проговорил.

— Ну, коли решился, то приходи Соколик завтра ко мне поутру в детинец. Там я тебе и меч вручу, ой, добрый меч — норманнский. Я специально этот трофей для тебя приберёг. А Третьяк по секрету мне сказал, что он для тебя уже и наручи добрые изготовил.

Глава 3

Вечерние посиделки были в самом их начале — девицы нарядно одетые, сидели возле околицы своей небольшой группой и весело 'щебетали' меж собой. Временами они заразительно хихикали над чьей-то очередной весёлой шуткой. При этом, они не переставали прячь (каждая девушка пришла со своей прялкой) ловко крутя веретено. Немного поодаль — особняком, стояла 'стайка' ребят и, ожидая, когда девицы справятся с уроком: обсуждали свои 'мужские проблемы'. Впрочем, это не мешало им всё время поглядывать на подруг — подмечая их достоинства, как впрочем, и недостатки других девиц.

Среди собравшихся потенциальных женихов был и Сокол: он давно присмотрел бойкую и острую на язычок Беляну (вот только его матушка была явно не в восторге от выбора сына: которого, несмотря на её отговоры, всё равно тянуло к своей пассии). При этом Белянка, — в работе умудрялась быть проворнее всех и не на миг не отрываясь от занятий, метко отвечать на все реплики окружающих её подруг. А когда она с кем-то говорила, или обсуждала какие либо спорные моменты, то легко — играючи, могла убеждать собеседника в своей правоте. Такой она была всегда. А ещё, когда он оставался со своей лебёдушкой наедине, и смотрел в её синие как небо глаза, то взгляд девицы завораживал Сокола настолько, что юноша был готов утонуть в этой бездонной и ясной как небо синеве.

— А моя — то красавица, и сегодня, проворнее других девок с работой справляется: ей ничего не стоит стать первой, кто свой урок выполнит. — Подумал Соколик, в очередной раз, мимолётно, украдкой взглянув на свою пассию.

В это время, Торчин — ещё безусый ученик кузнеца Третьяка, самозабвенно рассказывал, как он постигает магию своего будущего ремесла и каких успехов достиг на этом нелёгком поприще. Но Соколик почти не слушал его — впрочем, как и все остальные парни: каждый юноша кивал в такт рассказчику, и поглядывал каждый на свою искусницу. Все они ожидали, когда девчата покончат с рукоделием, и алчно жаждали скорейшего начала самой интересной части сегодняшних посиделок.

— Только представьте, сегодня меня Третьяк похвалил за то, что я правильно — по цвету метала определил, — когда его можно из огня на наковальню доставать, а когда надобно назад, на угли вернуть! — Не унимался Торчин, который сам при этом украдкой поглядел на веснушчатую — белокожую как молоко Тихомиру. — Я даже...

Фраза про похвалу кузнеца была нарочито сказана так, чтоб её услышала и его подруга. Но девичий коллектив, почти сразу хитровато засмеялся, и рассказчик растерянно умолк открыв рот и развернувшись к девицам всем телом — стараясь понять, не его ли слова стали причиной этого смеха. Что вызвало вторую волну веселья — уже на мужской половине посиделок.

Именно в этот момент, Сокол заметил, что его лебёдушка Беляна, как обычно, немного замедлила свою работу: и причиной тому, как всегда, была её подружка — своенравная Часлава. Среди сверстниц, она была признанной — первой красавицей, за которой вздыхали многие парни. Хотя, исподтишка, все частенько поглядывали на зазнобу юного Ободрита — но не более того. Парни знали, что Соколу она давно приглянулась, и этого было более чем достаточно, чтоб охладить пыл у всех потенциальных женихов. А насчёт Чаславы, так эта высокомерная девка, являлась в какой-то мере Годславовичу роднёй — старшей внучкой Ломоноса. И юноше было обидно замечать, как его подруга постоянно подыгрывает самовлюблённой пигалице — делает так, что они оканчивали свой урок одновременно. А сводная родственница, воспринимала это как должное — само собой разумеющиеся.

— Это я делаю по своей воле, — успокаивала Беляна Сокола, когда он один раз не выдержал и высказал ей своё возмущение по этому поводу, — да и кроме тебя никто этого не замечает. А так, и для Чаславы легче, — она не вторая, и мне хорошо, что лучшую подругу не обидела. Поверь мне — это она снаружи такая холодная — а в душе она ранима и покладиста: счастлив будет тот муж, что в жёны её возьмёт и своей любовью даст её душе расцвести — подобно чудесному цветку...

Вскоре, одна за другой, все рукодельницы начали откладывать в сторону свои прялки, немного показательно склонив головы, увенчанные серебряными 'увяслами' (девичьи головные уборы в виде металлических венчиков или расшитых повязок). Девицы украдкой поглядывали на парней — ожидая момента, когда те подойдут к ним. Юноши в свою очередь также оживились — начали в нетерпении топтаться и поправлять свою одежду. А у кого на лице уже 'пробилась первая поросль'; деловито её поправляли — напоказ разглаживая рукой редкий пух.

Всё, свершилось, последняя прялка отложена в сторону, сделанный домашний урок убран: все девицы управились с ним засветло, что говорило о том, что среди девиц нет неуклюжих неумёх. Мужская же половина посиделок, как по команде — не дожидаясь приглашения, чинно направилась к подругам. И, несмотря на желание сорваться на быстрый шаг юноши наоборот — демонстрировали нарочитую неспешность. Вскоре все расселись и образовались пары, которые сидели рядом, но соблюдая меж собой некую дистанцию. Впрочем, были и те, где девицы доверчиво склонили головы на плечи своим избранникам...

К удивлению Сокола, сегодня, его девушка пересела из центра девичей стайки на её окраину. Что было ей не свойственно — обычно она сидела рядом с подружкой — Чаславой. Хотя. Если судить по мимолётным взглядам последней, та, скорее всего, была этому несказанно рада.

— Ты это чего Беляночка сегодня на отшибе уселась? — Поинтересовался Годславович, присев к своей девушке. — Аль случилось что, иль нездоровится тебе?

Та, посмотрев на парня: мило улыбнулась и немного виновато проговорила:

— Старой Белославой, сегодня назначен был, очень большой урок: а я не успела его доделать полностью. Нет, нет: нужные травы то я собрала; в пучки увязала; развесила под дубовой кроной; да не все вязанки домой принести успела. — Девушка виновато опустила голову. — Поэтому я вскоре уйду, а ты, Соколик, не обижайся на меня нерадивую: вот немного с тобой посижу и пойду...

— Куда ты пойдёшь одна? — Искренне возмутился парень. — Скоро стемнеет, и как ты управишься, неся, и прялку, и пряжу, и вязанки твоих трав? — Одной всё унести, рук точно не хватит.

Парнишка немного наклонил голову вбок — делая вид, что не понял девичей хитрости. Даже по взгляду, нельзя было заподозрить, что он уже обо всём догадался: и сейчас, специально подыгрывал своей подруге. Девушка в свою очередь поднялась; оправила понёву, и натурально смутившись, проговорила:

— Может ты, после посиделок просто отнесёшь все мои вещи ко мне домой. А я, пока не поздно, за вязанками схожу. Всё равно у меня душа за недоделанную работу болит. — Случись что, зверь кокой увязанные мной пучки попортит: как я перед нашей травницей завтра оправдываться буду?

Эту нелепую беседу слышали все. И в вечерней тиши послышались негромкие — еле уловимые реплики шепчущихся острословов, и сдавленные — ехидные хихиканья. Но стоило Соколу строго посмотреть в ту сторону, где шептались, как все сразу затихли.

— Нет, в ночь, да ещё одну — не отпущу! — Сказал, как отрезал юноша.

И Годславович решительно подошёл к подруге, закинул на плечо её прялку; затем, свободной рукой — ловко подхватил лукошко с пряжей и веретеном. Снова огляделся вокруг и бодро — с показным спокойствием вымолвил:

— Указывай, где ты свою траву для зелья оставила!

— Да там, — возле леска: рядом с тем полем, где сегодня коней в ночь оставили. — Оживившись, ответила девица, и небрежно указала рукой в нужном направлении.

— Тогда веди...

Пока парень с девушкой удалялась от компании своих сверстников: было неестественно тихо — все молча смотрели им в след. Но Сокол был уверен, что немного погодя собравшиеся только и будут делать, что судачить по поводу сегодняшнего вечернего недоразумения. Будут придумываться разные версии событий того, чему никто из сплетников не станет свидетелем.

— Лебёдушка моя ясная, ты чего это удумала? — Поинтересовался юноша, когда они отошли от околицы на приличное расстояние. — Теперь же краса моя, слухи о нас пойдут — один другого нереальней.

— А ты что, пустых сплетен боишься? — Весело, но с укором поинтересовалась Беляна: она игриво улыбалась, а в её взгляде просматривались озорные искорки.

— Мне то что. Они мне не в тягость: сверстники только зауважают — мол, какой я удалец...

— И я тоже знаю, что делаю. — Коротко, резко отвернувшись, прервала юношу девица: давая понять, что разговор на эту тему окончен.

Дальше они шли уже молча: Беляна, на полшага впереди, а за нею следовал Сокол. Между молодыми людьми нависло гнетущее безмолвие, которое вскоре нарушила девушка — она заговорила, поменяв тему разговора:

— Вскоре — когда вернёшься из своего первого похода под началом Ломоноса, тебе надо будет выбирать себе коня. — Проговорила она, когда молодые люди проходили неподалёку от стреноженных на ночь коней. — Возьми меня с собой, — помогу подходящего тебе Бурушку выбрать.

— А это так важно? — Немного рассеянно поинтересовался юноша.

— Для меня — да. Ответила девушка: остановившись и немного игриво посмотрев в глаза своему спутнику. — Да и тебе это на пользу будет. Поверь, я знаю что говорю.

Годславович, на последнюю фразу своей подруги решил ничего не отвечать, — пусть она сама всё рассказывает. А ему незачем 'тыкать пальцем в небо', играя в отгадайку. Так они и простояли несколько минут, в тишине смотря друг на друга: только невдалеке громко фыркали стреноженные лошади, одолеваемые назойливой мошкарой.

— Ладно, пойдём туда — куда шли: когда придём на место, там тебе всё и расскажу. — Загадочно улыбнувшись, сказала девушка: и, не дожидаясь ответа, развернулась, и неторопливо пошла — как будто поплыла по тропинке, ведущей к лесу.

Вот так неспешно и брели двое молодых людей по давно протоптанной тропинке: она, якобы беспечно обсуждала прошедший день, в душе радуясь отсрочке тяжёлого для неё разговора. Он, нёс её прялку, и в пол уха слушал девичьи сплетни — умилялся тому, как она забавно отмахивается небольшой веточкой от докучающей мошкары. К этому умилению, примешивалось ещё одно чувство рождаемое в глубине сознания: оно постепенно усиливалось, растекаясь по груди — приятно будоража нервы, становясь острее по мере приближения к цели их прогулки.

— Ну, вот мы и пришли.

Прозвучала долгожданная Соколом фраза: и Беляна снова загадочно улыбнулась. Юноша снова промолчал, на сей раз причиной этому было то, что у него попросту предательски сперло дыхание и учащённо забилось сердце. А девушка, остановившись у дерева стоявшего немного на отшибе от леса, указала на несколько вязанок корешков — свисающих с нижней толстенной ветви. После чего, зардевшись нервным румянцем, она тихо произнесла:

— Видишь, я не врала по поводу сегодняшнего недоделанного урока.

Сокол, аккуратно поставив на землю свою поклажу — совладал с собой и многозначительно ответил:

— Ну, тогда делай то, зачем пришли: заодно, поведай мне о том, что хотела мне рассказать.

С этими словами он приблизился к девице почти вплотную.

— А вдруг я еще не всё собрала? Может мне нужно то, что только ночью можно найти? — Еле слышно ответила девица, низко опустив голову: отчего парнишка, осмелев, приблизился ещё на полшага.

— А чего ещё не хватает? — Растерянно, с еле заметной предательской хрипотцой в голосе поинтересовался он.

— Цветка папоротника! — Беляна резко вскинула голову и с вызовом посмотрела в глаза своего парня.

— Так ещё не канун дня Купалы... — Опешил юноша: но в следующий миг — восприняв сказанное как намёк, проворно прильнул к девушке, взявшись правой рукой за её грудь.

— У-у, какой ты прыткий. — С этими словами девушка выскользнула из объятий. — Нельзя так торопиться, да за титьки хватать: и вообще — не будь таким предсказуемым — иначе по жизни не в чём тебе удачи не будет.

— Так может мне уйти и не мешать тебе...?

— Нет, постой. — Девушка на сей раз сама схватила Сокола за плечи и прижавшись к нему. — Разговор у меня к тебе серьезный: ты любый мой, первый всё должен знать и именно от меня.

Девица, ещё плотнее прижалась к своему избраннику, как будто боялась потерять. А он, в свою очередь, стоял, теряясь в догадках — относительно странных перемен в её поведении и речах.

— Не знаю, слышал ты или нет, но: на Купала, у меня будет главное посвящение. — Сбивчиво, скороговоркой заговорила Беляна — как будто боялась, что не успеет всё поведать. — Ещё может быть, не поползли слухи, но первые догадавшиеся по этому поводу есть. Хромая Бобриха вчера встретила меня у колодца и стала мне своего сына — Баяна нахваливать. Мол, сынок её, отличный воин удачливый и прочее...