Папандокс, или Два на восемь

— Вы сможете, когда вернетесь, отправить домой нас?

— Будет вам дом, — где-то в невообразимой дали согласился Зебат, скрываясь за туманной пеленой, а девушка уже проснулась от резкой пощечины, ожегшей щеку.

Над кроватью в рассеянном утреннем свете тревожно хмурился дядюшка, безжалостно хлеставший племянников по щекам и тормошивший их сонные тушки.

— Уй, дядя, больно же! Ты чего дерешься? — первым взвыл Денис, попытался неловко уйти из-под удара и в результате с грохотом ссыпался с кровати.

— Очнулись? — не скрывая облегчения, уточнил Ригет, заботливо осматривая Светку. Насчет Дениски, едва племянничек завыл и начал дергаться, дядя волноваться перестал. Тяжелораненые энергично метаться и вопить не способны.

— Что-то случилось? — встревожилась девушка, приподнимаясь на локтях. Раньше ее никогда пощечинами не будили: и повода не давала, и с настолько нехорошими людьми, распускающими руки, знакомств не водила. Пусть и случалось в жизни всякое, в том числе ошибки глупые, но таких типов Света старалась обходить седьмой дорогой. Дядя в первые часы после встречи показался вроде как адекватным, даже извинялся за перенос, а значит не должен был бросаться на племянников с кулаками ни с того, ни с сего.

— Вы оба едва дышали и не просыпались, — коротко объяснил причину рукоприкладства Ригет.

— Это нас на аудиенции ваш Зебат задержал, — выдал Денис, вставая с половиц и потягиваясь всем жалобно взвывшим после ночных нагрузок телом. Синяки и царапины мазь вылечила, а вот натруженные мышцы в интимных и не очень местах — нет.

Дядюшка от таких откровений нащупал рукой стойку кровати и аккуратно осел на матрац.

— Зебат? — хрипло переспросил он, сомневаясь, не ослышался ли.

— Он самый! Мутный тип без четкой наружности в плаще и с посохом. Квест дал! — похвастался Денис результатами сновидения. — Велел отправляться в храм этой... как ее... на букву 'А'. Забыл.

— Алхой, — тихо подсказала Светлана, поджимая ноги и прикладывая руку к горящей огнем щеке. То, что она, оказывается, видела один сон на двоих с братом, и этот сон был вовсе не сном, сильно озадачило девушку. Тем не менее, она уже не чувствовала себя потерянно-чужой, как вчера вечером. Что-то изменилось или что-то изменила в ней ночная беседа с 'мутным типом'. Или этот самый бог своим подзатыльником что-то в ней переделал?

— Точно! Зебат сказал, что местные бутылки, то есть люди, не годятся для дела, зато мы — пустые сосуды и когда к его силе добавим силу Алхой, то засверкаем, как лампочки, и дорогу наметим. Тогда они, то есть боги, смогут вернуться. А если у нас ничего не получится, то уйдут куда-нибудь в другой мир, — добил дядю Денис новой порцией информации, потрясающей основы бытия.

— Он пообещал вернуть нас домой, если мы поможем им, — тихо добавила девушка. — Вы нас к храму Алхой проводите?

— Провожу, владения Кергот все равно по дороге. Поможете мне открыть замок и поедем к храму, один из древних стоит на землях Линдорг, граничащих с владениями Кергот. Я обещал вам вчера, Свельта, помощь и от своих слов не откажусь, тем паче теперь, — крякнул дядюшка.

Мужчина не подверг сомнению слова племянников. Пусть своей пастве в Вархете ни один из богов не являлся уже несколько столетий, Ригет понимал: собеседники говорят правду. Их транс и названное имя богини служили достаточными доказательствами. В то, что у пары лишенных даже магических даров ребятишек получится задуманное, он не очень-то верил, но привык использовать даже малый шанс. Он клялся помочь племяннице отыскать дорогу домой. К тому же Вархет слишком долго был пуст без Восьмерых. Коль появился призрак надежды на возвращение ушедших богов, Ригет был готов помогать Деньесу и Свельте! Было бы совсем замечательно принять наследство Кергот, вернуть Восьмерых в мир и отправить племянников в их мир, к матери. Пусть дядюшка уже вырос из детского возраста и в сказки не верил, но шанс на достижение хотя бы одной из трех целей уже был стимулом к действию. Впрочем, тактика поедания слона по частям ему была превосходно знакома, дядя решил начать с малого: доставки племянников в родовые владения.

Ригет встал в кровати, кивнул на две скатки, аккуратно сложенные в ногах постели, и объяснил:

— Ваша одежда, сменная пара к ней и обувь. Лучшего и более точного по размеру в Забытках не найти. Одевайтесь и спускайтесь завтракать.

Глава 3. Завтрак вприкуску с чужими костями

Дядюшка вышел, Светка и Дениска принялись изучать свертки. Оценив внешний вид штанов, рубахи и чего-то, находящегося в отдаленном родстве с длинным жилетом, юноша резюмировал:

— Я так думаю, дядя хотел сказать 'лучшее из худшего', но не захотел травмировать нашу нежную психику, бьющуюся в корчах после свиданки с богом.

Переведя взгляд на обувь — что-то среднее между ботинками и мокасинами (скорее все-таки мокасины, но с толстой подошвой), — Дэн почесал за ухом, в точности как недавно старший родственник, и кивнул, соглашаясь с собственными выводами. Переворошив скатку еще разок, парень принялся озадаченно советоваться с сестрой:

— Свет, тут должны быть портянки или носки? Ничего не найду.

— Зачем? — удивилась девушка, разбирающая свои вещи.

— Ноги без них сотрем в кровь, я читал, — пожал плечами брат и тут же пожаловался. — В армии не служил. Я даже портянки, если найдем, накрутить не сумею. Отец пару раз показывал, когда на рыбалку меня таскал, только я бесталанный по этой части. Надо дядьку звать.

— Дэн, это мокасины, пусть и мутанты. Их на босую ногу носят, — пощупав обувку, вынесла окончательный вердикт Света.

— А чего тогда Борька всегда свои с носками надевал? — не поверил аргументации Денис.

— Судя по запаху ног твоего приятеля, его носки уже вросли в кожу и не снимались. Может, он в них и спит, и моется, — буркнула девушка. — Давай-ка одеваться, пока дядя не решил, что нас опять посетило видение, и не пришел с новой порцией оплеух.

— Да, завтрак! — вспомнил об актуальном парень и, подхватив одежду, ушел переодеваться в дядину комнату. Света занялась своим комплектом 'лучшего из худшего'. Пусть выглядели вещи неказисто: серо-коричневый тон разной степени тусклости, но наделись без затруднений и наждачной жесткостью не обладали. Недо— или пере-мокасины, правда, отличались от земных аналогов не только подошвой, но и строением носка. Их пришлось шнуровать, как в детстве, но сели они по ноге хорошо. Девушка только вздохнула с облегчением. Жмущую обувь она ужасно не любила, лучше уж великая на полтора размера, чем малая на половину, и неважно насколько это красиво или некрасиво. Большие-пребольшие мозоли на пятках и пальцах раз за разом подтверждали правоту мысли до тех пор, пока модница-хозяйка не перестала экспериментировать с размером.

Еще Светлана мысленно порадовалась штанам в ворохе одежды. Слишком привыкла девушка к ним, чтобы влезать в платья, да и в дороге всегда практично предпочитала джинсы или брюки. Мешковатые штаны на завязках отдаленно напоминали летний вариант дачной 'униформы'.

Одевшись и похмыкав над новым имиджем, гордо поименованным Дэном 'попаданец обыкновенный, в бегах', родственники спустились в почти пустой зал трактира. Сели рядом с дядей за чистый, пусть и без скатерки, стол у распахнутого окна. Из него как раз открывался вид на улицу через растворенные настежь ворота.

Две кружки молока и две тарелки стукнулись с подноса о столешницу. По-хозяйски шлепнула ароматом в носы большая, еще скворчащая жиром яичница с обжаренными сардельками, вероятно, являющаяся интернационально-универсальным блюдом многих миров. Дебелая подавальщица многозначительно улыбнулась дядюшке, скользнув по тощему Дениске таким взглядом, что тот резко почувствовал себя не молодым перспективным специалистом, а выпускником детского сада 'Солнышко', и уплыла, плавно покачивая бедрами. Парень проводил ее зачарованным взглядом и сглотнул слюну. Что-то аппетит разыгрался.

— Ешьте, нам в дорогу сразу после завтрака, — оповестил племянников Ригет.

Сам он расправлялся со шматком лишь прихваченного огнем мяса. Гарниром дядюшка не озаботился, предпочтя есть мясо с мясом. И запивать его, судя по цвету жидкости в кружке, совсем не молоком.

— Дядя, а мы ведь на русском говорим, так почему всех вокруг понимаем? — Попытался отвлечься от мыслей о выдающихся формах и божественных квестах Дэн своим излюбленным методом. То есть стал приставать к Ригету с бесконечными вопросами на посторонние темы, не пересекающиеся с гастрономическими.

— Когда-то давно я читал в академической библиотеке Бриса о вратах. Приходящие наделяются даром языка, родного вызывающему, — машинально пояснил элементарное правило древнего ритуала дядюшка, не отвлекаясь от трапезы. — Обратное тоже верно. Так было написано в одном ветхом трактате 'О дорогах меж мирами'.

— Это что ж, ты теперь русский знаешь? — округлил глаза Дениска.

— Нет, я о ритуале ухода, — Ригет скорректировал ответ без углубления в детали. — Перемещающийся в любом случае обретал дар к языку того мира, куда приходил, сам ли он следовал сквозь врата, или его перемещали.

— У вас настолько часто ходят, дядя, чтобы трактаты писать? А ты говоришь, нас нельзя домой отправить!? — укорила Светлана старшего родственника, часто заморгав, чтобы слезы не солили яичницу.

— Раньше ходили. До ухода Восьмерых, — объяснил ничуть не пристыженный дядюшка, продолжая с аппетитом завтракать. Своим вчерашним извинением и обещанием Ригет закрыл вопрос с муками совести. — Теперь все границы заперты ими, чтобы твари изначального Хаоса не сожрали Вархет. Возможно, древний медальон, позаимствованный Лимей из сокровищницы, заключал одну из последних, если не последнюю безопасную дорожку. Мой ритуал не распахивал врат, он лишь творил петлю обратного притяжения, выявляя старый след, заставляя его ненадолго вспыхнуть.

— Круто звучит, дядь, только объяснять бесполезно. Светка все равно ничего не поймет, она в фэнтези, то есть магии, ни в зуб ногой. Вот если бы ты чего про возрастную психологию втирать начал, а так... — пожал плечами Дэн и бодро обратился уже к сестре:

— Свет, я в здешней магии тоже нуль, но звучит логично. Влипли мы с тобой, сестренка. По ходу одна дорога осталась — попробовать сдать квест ночному мужику в плаще.

— Это возможно? — кисло, почти риторически спросила даже не у брата и дяди, а у всего Вархета бедная попаданка. Маяки, метафизические дороги для богов — все вышеперечисленное казалось практичной девушке чем-то слишком абстрактным для выполнения даже во сне, не говоря уж об ощущениях в бодрствующем состоянии.

— Как называются задачи, не имеющие решения, вроде всесокрушающего ядра, долбящего по несокрушимому столбу? — вместо ответа наморщил лоб и постарался припомнить Денис.

— Кажется, парадокс, — вяло отозвалась Светлана.

— Во! Точно! Только в нашем случае ПАПАНДОКС получается размерами два попаданца на восемь богов! — провозгласил довольный удачной шуткой Денис. — А полный он папандокс, и тогда будет через первую 'о' писаться, или все-таки решение есть — не попробуешь, не узнаешь. Предлагаю пробовать! Все равно выхода другого нет.

— Попробуем, — со вздохом согласилась сестра, возвращая внимание пище и пробуя молоко. Пусть нет желания есть, но завтрак — главная трапеза дня, должен быть полноценным.

— Правильно, завтрак съешь сама, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу, — напомнил старую поговорку Денис.

— Замечательно сказано, — удивился Ригет краткой разумности высказывания, мало похожего на обычную болтовню племянника. — Обеденный стол, сложенный из общих с другом припасов, будет разнообразнее, а обменявшись ужином с врагом, получишь неплохой шанс избежать отравы.

— Э, ага, — только и смог хлопнуть ресницами парень в ответ на столь оригинальное толкование привычных слов.

Пока решались метафизические, парадоксальные и языковые вопросы, парочка назойливых мух решила, что яичница на тарелке у Светы доставлена исключительно по их заказу. С противным жужжанием насекомые приземлились грязными лапами на чистый глиняный ободок.

— Кыш, пошли прочь, — сердито нахмурила брови Светка и замахала свободной от кружки с молоком рукой. Мухи нагло проигнорировали приказ. Денис, благородно пришел на помощь сестре. Грозно свезя брови, парень наставил на мух палец, призвал:

— Встали и пошли! Кыш, пока ее еду не затоптали! — а потом ловко погнал насекомых прямо в открытое окошко энергичным взмахом руки.

Обиженные мухи с вертолетным гудением устремились прочь, в сторону конюшни. Наверное, конский навоз показался им более перспективным блюдом. Да и двуногих конкурентов на него не имелось.

— Ты мой герой, храбрый портняжа! — умилилась Светка, взялась за ложку (почему-то вилок им не подали) и пристально осмотрела ее. Деревянная, но чистая, не пахнет ничем, кроме дерева. Нож тоже выглядел приемлемо: ни жира, ни ржавчины на лезвии. Утешительно-гигиенический вердикт примирил девушку с отсутствием более удобных приборов, и она принялась завтракать. Даже успела справиться с большей частью вполне съедобного завтрака, когда с улицы послышались по нарастающей дикие крики.

— Мертвые идут! Мертвяки с погоста разом встали! Спаси Восемь! Сюда идут! А-а-а! Где Огатит?

— Здесь такое часто? — мгновенно заинтересовался Дениска, в светлое время суток не боявшийся никаких квестовых мобов низких рангов. Зомби с погоста — это фигня, вот если бы лич... Что удивительно, Светка тоже не запаниковала. Впрочем, сестра, скорее всего, вообще не поняла сути происходящего.

— Днем? Никогда не слышал... — нахмурился дядюшка и привстал из-за стола, пытаясь сориентироваться в обстановке, определить объемы нагрянувшей беды и степень ее серьезности.

В двери трактира вкатился отдышливый пузан в бежево-желтом, с лоснящейся не то жиром, не то потом, и притом совершенно лысой головой. Из-за этакой особенности определить, где из шеи и подбородка вырастают щеки и в каком месте они переходят в иные части лица не представлялось однозначно возможным. Маленькие красноватые глазки-изюминки заметались по сторонам. Сизый нос-картошка зашевелился.

— Так вот ты какой, подросший колобок, — с тихим умилением прокомментировал Дениска. И Светка, привставшая было вслед за дядюшкой, буквально рухнула назад на скамью, содрогнувшись в приступе нежданного хохота.

— Мизай, пива мне, да поживее! — повелительно гаркнул неожиданным басом толстячок.

— Да, дир Огатит, уже несу! — подавальщица и впрямь почти выбежала, торжественно неся перед собой, как эстафетную палочку, большущую, полуторалитровую, не меньше, кружку.

Толстяк резко выдохнул, отчего в зале повис густой сивушный запах парфюма 'Утренний алкоголик', и опрокинул кружку надо ртом. Горло задвигалось, пиво пенной рекой перетекло в благодарно булькнувшее пузо.

Тем временем паникующая толпа, видимо, по наводке кого-то из сведущих в местонахождении запойного колобка, уже подвалила к трактиру.

— Дир Огатит! Мертвецы! Упокойте их! — с шумом и вразнобой, но очень эмоционально потребовали народные массы от толстяка.