Честно купив взрослый билет — впервые в жизни, к слову, ибо дети и ученики могли проходить в музей бесплатно — Виттория миновала череду совершенно пустых залов и, нагло позаимствовав стул смотрительницы, уселась напротив портрета.

— Привет, дорогой предок, — махнула она рукой и откинулась на спинку, прикрывая глаза. — А я тебе орешков принесла. Там, в сумке.

Некоторое время царила тишина, затем по паркету чиркнули каблуки.

— Орешков? Что я тебе, бурундук, что ли?

Тембр у Лобо приятный был, заслушаешься. Ну, если особенно не вдумываться в смысл сказанного, ибо молол почтенный предок иногда такое, что уши в трубочку сворачивались, особенно у нежных дев.

У прожжённых циников, впрочем, тоже — по совершенно другой причине.

— Солёных орешков. А ещё пиво и новый выпуск "Мотодевок". Там, в сумке... сам покопайся.

— О, другое дело! — возрадовался предок. Вжикнула молния, зашелестел целлофан, в который был упакован журнал. — Ба, да тут рыженькая на развороте! А у тебя, посмотрю, трудный день.

У Виттории вырвался вздох.

— В точку.

Он сочувственно погладил её по спутанным волосам.

— Опять собеседование завалила? Ничего, я тоже, знаешь ли, долго искал судьбу и призвание. Фактически пока мне во всех столичных институтах и школах запретили проходить дальше ворот, особенно...

— Да нет, — перебила его Виттория, зная, что иначе опять начнётся как минимум часовая лекция о бурной юности знаменитого предка. — Я устроилась. И это какой-то... какая-то...

— Жопа? — понятливо подсказал предок. — Да-да. Это всё люди. С людьми сложно. Они такие, гм... вездесущие. И все чего-то хотят.

Она невольно улыбнулась.

"Знал бы ты, как лихо ты сейчас промахнулся".

— В том и проблема. Там не совсем люди.

Чпокнула пивная крышка, но и только. Прикладываться к бутылке предок не спешил.

— А вот отсюда поподробнее, котёныш.

Что было приятно, к заморочкам у родственников Лобо относился вполне ответственно, можно сказать, с душой подходил. Даже слушал так по-особенному сочувственно, что по мере того, как Виттория выговаривалась, собственные неприятности переставали ей казаться катастрофическими, неодолимыми, обессиливающими и так далее. В общем-то, когда-то знакомство с предком и началось с того, что она, тогда ещё одиннадцатилетняя соплячка, отстала от школьной экскурсии и настолько очаровалась вдохновенным взглядом мужчины на портрете, что вывалила на него все свои детские неурядицы.

А он взял и ответил. Да как!

Вдруг подмигнул с полотна совершенно ошарашенной девчонке, а потом спрыгнул на скрипучий паркет — высоченный, слегка небритый мужчина с всклокоченными чёрными волосами и сумрачным волчьим взглядом, ни капли не похожий на свой романтичный, облагороженный портрет. "Подумаешь — монстры ей мешаются, — фыркнул он тогда и уселся прямо на пол, похлопав рядом с собой. — Зато раз ты их видишь, то и использовать можешь. Хочешь, научу?"

Освоение новых магических трюков и учёбу вообще он до сих пор полагал наилучшим средством от хандры, по крайней мере для молодой колдуньи славного рода Флорабелио. Вот и сейчас Лобо, выслушав рассказ, наставительно воздел к потолку бутылку с пивом:

— Не печалься, котёныш, ибо всякая дурная маета, которая с нами случается — лишь повод научиться чему-то новому. Так что ты там говорила, тебе надо найти эту книгу или её владельца?

— Угу. — Виттория качнулась на стуле. Смотрительница, заглянувшая было в зал, шарахнулась и быстро-быстро засеменила прочь, бормоча под нос что-то про патруль и сумасшедших, которых "давно не видать было, и вот опять". — Вертушка не работает, соломинка тоже. Но Белый говорит, что "Багряные сказания" где-то в городе. Вряд ли врёт.

Уважаемый предок прихлебнул из бутылки и посмотрел сквозь неё на просвет.

— Ну, люди при всей их сволочности не всегда лгут. Иногда они заблуждаются от чистого сердца, то же самое касается и чудовищ. Однако наивно предположим, что он прав... Тогда я вижу только один вариант: книга и её нынешний владелец защищены мощными чарами, скорее всего, замешанными на крови и смерти.

Витторию пробрало морозцем. Она на мгновение потеряла равновесие и едва не навернулась со злополучного стула, если б Лобо вовремя не подхватил его и не вернул в нормальное положение.

— А почему ты так решил? — спросила она хрипло, глядя на него снизу вверх.

Предок тоскливо поскрёб шею и отвернулся к собственному портрету.

— Некто завладел колдовской книгой, таящей в себе огромную мощь. Это раз. Два — он до сих пор не стал её полноценным владельцем. И, наконец, три... Своё присутствие он сумел скрыть от тебя. И от Белого Лиса, а тот, похоже, парень не промах, ему мозги ерундовыми фокусами не затуманишь. Нужно что-то сильное и простое, а значит, запретное.

В дальних залах загалдели — видимо, приехала группа туристов. Лобо грязно выругался и выразительно посмотрел на пожарную сигнализацию в противоположном углу; сначала ничего не происходило, потом галдёж сменился нечленораздельными воплями, среди которых изредка проскальзывало вполне узнаваемое "холодно", "мокро" и "грёбанный душ".

— И не жалко тебе экспонаты? — риторически поинтересовалась Виттория. Предок бессовестно уткнулся в нечитаный выпуск "Мотодевок". — Ладно, мне-то что. Слушай, а если книгу спрятали запретным колдовством, то искать её тоже надо, ну... — она запнулась.

— На кой ляд, мы же хорошие люди, — хмыкнул Лобо, не отвлекаясь, впрочем, от журнала. — Чтобы противостоять грязным методам, не обязательно тоже мараться. Есть и другой путь — запарный.

— Э-э...

— А чего ты хотела? Быть добрым и честным вообще та ещё головная боль.

Достопочтенный предок не соврал — метод действительно был запарным, но таким хитровывернутым, что даже кровавое запретное колдовство оказалось бы перед ним бессильно. Чтобы выполнить все условия, требовалось изрядно побродить по городу — и, что хуже, посетить два места, куда Витторию чисто теоретически и близко не подпустили бы при других обстоятельствах.

На склад, где убили рабочего, и в антикварную лавку, откуда могли привезти "Багряные сказания" вместе с остальными вещами.

Начать она решила с простого — с лавки.

Белый Лис зря так снисходительно отзывался о наследниках почившего антиквара. Действительно, лавка располагалась в центре города, но не на оживлённой торговой улочке, а в глубине жилого квартала. Продажа предметов старины там вряд ли принесла бы дилетантам солидный доход, так что пустить помещение с молотка было самым рациональным поступком. Новые же хозяева справедливо рассудили, что одним искусством человек сыт не будет, и вообще люди — существа приземлённые, а потому решили устроить на месте бывшей антикварной лавки небольшой супермаркет с эко-био-нано-продуктами, круглосуточную аптеку и цветочный магазин.

Всё это любезно рассказал свежеиспечённый владелец помещения, который подъехал взглянуть, как идёт ремонт.

— Вот тут я хитро придумал, да? — басил толстячок в твидовом костюме. — Всё путём, ничего лишнего, для нормальных людей. Подъезжаешь сюда на своём красном "цонге", паркуешься тута, в магазине берёшь вино и конфет, ну типа элитных, ручной работы, эко-био-шоколад, не хухры-мухры, не для бедноты. Потом цветочков берёшь, побогаче таких, в аптеке — сама понимаешь... — и он многозначительно подмигнул. — В общем, всё что нужно людям для производства новых людей, хе-хе. Или наоборот, непроизводства. Так хитро?

Виттория ничегошеньки не поняла, однако с умным видом кивнула.

— Очень тонко продумано. Скажите, я могу написать в своей статье, что у вас прекрасная деловая хватка, или это будет слишком, гм...

— Да пиши, пиши! Чем больше пишут — тем лучше, реклама лишняя не бывает! А, только добавь ещё обязательно, что у меня не дунь-плюнь тут, а эко-био-продукты! Прямо от фермеров, у которых, это, коровы на картины смотрят и музыку слушают, когда их того, нано-доилками нано-доят!

На вопрос об источнике информации вертушка любезно указала на этого толстяка, и тогда это показалось удачей: разговорить его было несложно. С фальшивой корреспонденткой газеты "Белый Лис", к тому же молодой и симпатичной, он болтал с удовольствием. Однако дальше дело не шло: на строительную площадку Витторию новый владелец пускать не стал, оставаясь поразительно глухим к любым намёкам и даже к открытым просьбам.

А ей позарез надо было попасть туда, причём до той поры, как от старого интерьера ничего не останется, а значит — как можно скорее. И выход был один: прийти сюда снова, но тогда, когда поблизости не будет ни владельца, ни рабочих.

"Видимо, предок был прав, — мрачно подумала Виттория, параллельно пытаясь распрощаться с привязчивым толстячком. — Добро лучше делать во мраке ночи, чтоб не мешали".

Домой возвращаться не хотелось, но пришлось; вещи уже три дня как должны были доставить назад из общежития Высшей Школы, а список подружек, у которых можно перебиться полдня или переночевать, стремительно подходил к концу. Через сад она проскользнула тихо, как мышка, холл тоже миновала без проблем... А вот в галерее столкнулась с тем, кого хотела видеть, пожалуй, меньше всего.

— Милочка! — дядя Дино, широкоплечий и приземистый, как гном, выскочил из своей комнаты, словно чёрт из табакерки. — Наконец-то! Ты не отвечала на мои звонки, я уж грешным делом подумал...

Виттория наклонила голову и ускорила шаг, прижимая сумку к груди, как щит. Дядя был невыносим. Все его речи, как бы они ни начинались, сводились к двум предметам: какая "милочка Тори" беспомощная и какой у него, у Дино, замечательный и заботливый сын, который уже давно поглядывает на...

На этом моменте терпение у Виттории традиционно заканчивалось, что приводило к самым разным последствиям, но неизменно ещё больше уверяло дядюшку в мысли, что по старшей линии у Флорабелио что-то неладно с психикой.

— Я с мамой созванивалась.

— Ты же знаешь, что Лаис не разговаривает со мной! Мы все очень волновались, в твоём возрасте уже нельзя беспечно...

К счастью, уже показалась спасительная дверь спальни. Виттория юркнула внутрь и поспешно закрылась на ключ. Из темноты сочувственно вылупился подкроватный монстр — мохнатая клякса с глазами, как плошки, и множеством цепких рук. Дядя снаружи продолжал бубнить что-то укоризненное; разом навалилась неимоверная усталость и глупая, детская злость на отца, который отчего-то продолжал терпеть семейку сводного братца под своей крышей, вместо того чтобы выставить их.

"Такое чувство, что Дино с жёнушкой и сыном ему дороже собственной дочери", — подумала Виттория — и сама на себя рассердилась за эту мысль.

Конечно, отец любил её — а братца не выносил, иначе гораздо чаще бывал бы дома и не пропадал бы в академии все будни, выходные и даже праздники.

— Тяжёлый день, — зачем-то вслух оправдалась она перед подкроватным монстром, который пялился уж совсем понимающе. — Мне надо хоть несколько часов отоспаться перед ночной вылазкой. Буду благодарна, если посторожишь... я тебе пончиков потом куплю, — добавила она, вспомнив Летицию.

Глаза у монстра стали откровенно голодными. Он выполз из-под кровати, перетёк через комнату и просочился под дверью. Дядя снаружи сбился с ритма, ругнулся под нос на сквозняки и дурное самочувствие — и потопал к лестнице.

Виттория перевела дух.

Родная спальня, порядком захламлённая коробками из общежития, казалась совершенно чужой. Шесть лет она пустовала; шесть лет здесь кто-то убирался, регулярно менял постельное бельё, поливал цветы на окне, перекладывал с места на место книжки и безделушки на письменном столе... Ждал, что Виттория вернётся наконец и проведёт тут не одну ночь, а много, может, даже останется навсегда.

А она, неблагодарная, приезжала только по выходным. И сейчас, когда счастливые школьные деньки закончились, опять планировала куда-то слинять — всё равно куда, на самом деле, лишь бы подальше.

— Извини, мам, — шепнула Тори, падая на кровать и перекатываясь так, чтоб замотаться в плед, как в кокон. — Я не могу на чужом... на готовеньком. Каждый Флорабелио должен построить свой город, хотя бы маленький...

Заснула она мгновенно, как бывает лишь тогда, когда чувствуешь себя в полной безопасности.

По ночам Сити с ностальгией вспоминал, что он вообще-то частично построен на оврагах, и воздух в городе, особенно на боковых тёмных улицах, становился холодным и сырым. Гадюки из-под камней, правда, не выползали — скорее всего потому, что их тут не водилось вовсе.

Но зато появлялись разные сомнительные элементы антропогенного происхождения.

— Эй, ты! Я тебе говорю! Сумку гони, живо! Чего вылупилась?

Юбка, которая обладала удивительной способностью отпугивать работодателей, мелкое хулиганьё притягивала со страшной силой. Виттория грустно вздохнула, оглядывая тупичок, где, томясь от интеллектуального безделья, покуривали в ожидании лёгкой добычи два не самых лучших представителя рода человеческого.

"Знали бы вы, ребята, в какой компании вы тут коротаете ночь", — подумала она.

Разнокалиберных монстров между мусорными баками набилось столько, что хватило бы на провинциальный зоопарк. А сколько ещё их таращилось из приоткрытого канализационного люка, свисало гроздьями с глухих стен и с проводов...

— Привет, чудовища, — поздоровалась она вежливо с монстрами и залезла в карман куртки, извлекая горсть карамелек. — Пончиков у меня нет, но, может, угоститесь?

Сразу несколько мохнатых, чешуйчатых и просто неописуемо жутких лап потянулись к лакомству. У одного из хулиганов выпал окурок из приоткрывшегося рта; второй же, кажется, ничего не заметив, ссутулился и, сжав кулаки с выразительностью актёра в любительском школьном театре, целеустремлённо зашаркал по подворотне.

— Ты чё, очень умная, да? Сумку дай, я сказал!

— Да это я не вам... ой!

От пинка в живот, не особо-то прицельного, Виттория кое-как увернулась, но сумку удержать не сумела: парень сдёрнул её одним ловким рывком, выдающим долгую и активную практику. Карамельки просыпались на асфальт; глаза у монстров стали недобрыми. Первый, самый благоразумный хулиган стал бочком, бочком пятиться из тупика, а потом рванул по параллельной улице так, что пятки засверкали. Его менее сообразительный товарищ, к несчастью, так увлёкся изучением добычи — заговоренные шнурки не поддавались, и сумка не открывалась — что не обратил на это скоропалительное отступление никакого внимания.

"Ну, уличные драки никогда не были моим коньком, — мысленно признала Виттория, раздумывая, как бы поаккуратнее вернуть своё имущество. — Ладно, попробуем подлог".

Отступив на десять шагов — достаточное расстояние, чтоб потом сбежать, если что — она подобрала пустую пивную банку и громко, слегка нараспев, произнесла, глядя на хулигана:

— Милый человек, добрый человек! У меня есть не моё, у тебя есть не твоё. Давай меняться?

И, прежде чем он даже успел удивиться, разозлиться, поразиться и выразить всё это вербально, что-то сухо трескнуло, как электрический разряд... И в руках у Виттории очутилась сумка, а у хулигана — пивная жестянка.