Книга 3. Часть 2

— Это замечательно. Вы меня успокоили, Виталий Родионович. — Растянул сухие губы в улыбке посадник. — Надеюсь, ваше начинание удастся. И да... если город может вам чем-то помочь, только скажите.

— Благодарю, Гремислав Викентьич. И непременно обращусь, если вдруг возникнет такая нужда. — Кивнул я.

Мы еще часа два мололи языками, нащупывая точки соприкосновения и определяя границы возможного сотрудничества, так что, вывалившись из особняка посадника, я чувствовал себя так, словно разгрузил пару вагонов с цементом. Усталость навалилась на плечи, так что, оказавшись под медвежьей полостью в санях, я моментально задремал.

Разбуженный извозчиком уже у гостиницы, я в полусонном состоянии прошел мимо портье и, поднявшись в свой номер, тут же завалился спать, напрочь позабыв о переданном мне странным почтальоном, письме.

Правда, утром, продрав глаза и приведя себя в порядок, я-таки вспомнил о нем, но решил совместить чтение с завтраком.

После вчерашнего пира с его обилием жирных блюд, горячие гренки с малиновым вареньем, черный кофий и яблочный сок, стали моим спасением, а выпитый стакан свежайших сливок оказался лучшим лекарством для моего желудка, неожиданно решившего напомнить о себе очередным обострением гастрита.

Ну ничего, сливки и привычный ментальный конструкт успокоили раздраженный ливер, так что уже через четверть часа, с изрядно поднявшимся настроением, я смог приступить к работе. Впрочем, причиной моего радужного состояния стал не только унявшийся желудок, но и текст письма.

Бисмарк в очередной раз показал, что его не зря прозвали железным канцлером. С неотвратимостью бульдозера, он настропалил родню своей супруги на участие в нашем проекте, так что теперь, в числе совладельцев нашей нордвикской компании числится еще и Асканийский дом, обладающий весьма заметным влиянием в Нордвик Дан. А это значит, что любые возможные препоны на пути создания производства на Зееланде, просто исчезнут. Ведь, одно дело, насолить русичам и венедам, нагло решившим построить завод в самом центре государства, с которым их страны находятся в весьма натянутых отношениях, и совсем другое — ставить палки в колеса одному из именитейших аристократических домов Нордвик Дан.

Довольный этими известиями, я с головой ушел в работу... и поиски жилья. А через два дня прибыли первые мои подчиненные. Часть из них, безжалостно выдранная из управленческого аппарата нашей "Четверки Первых", тут же устремилась на верфи, вгонять в ужас мастеров и счетоводов, а другая часть, не менее безжалостно отозванная со своих нынешних мест службы, ринулась в училище. Эти господа, лучшие из лучших первых выпусков Хольмградского училища кадрового резерва, обладали не только теоретическими знаниями, полученными во время учебы, но и практическими навыками их применения.

Работа кипела, счетоводы верфи уже вздрагивали от одного вида моих аудиторов, а вот мастера с удовольствием перенимали ухватки коллег из Хольмграда. Да и менталистам нашлось о чем поболтать с операторами "Четверки Первых"... Ну, а приглашенный Вентом Мирославичем изобретатель, вообще носился как ужаленный по всему предприятию, и от его стремительности у местных инженеров голова шла кругом.

К моему удивлению, не прошло и месяца с нашего приезда в Каменград, как первоначальный ажиотаж спал, и работа перестала походить на аврал при пожаре в борделе во время наводнения. Разработка нового типа воздушного корабля шла полным ходом, одновременно, на верфи заложили сразу три дирижабля седьмого поколения. Один пассажирский, один высотный рейдер, и транспорт по заказу Доброфлота. В общем, верфь ожила и заработала, как часы... к сожалению, пока еще не острейхские, но все впереди...

А вокруг еще недавно тихого здания училища, где в кабинетах корпели над программами будущие преподаватели, закипела новая работа. Мстиславской сдержал обещание и его порядком заскучавшие солдаты с энтузиазмом принялись за возведение спортгородка и полигона. Конечно, энтузиазм этот был подогрет весьма неплохой суммой, положенной им в оплату за работу, но оно того стоило.

А в конце апреля, когда в Каменград все-таки пришла весна, вместе с ней в училище и на верфь заявились гости из столицы. Господа в знакомых всем и вся синих мундирах, явно сопровождавшие неприметных людей в одинаковых похоронно-черных костюмах, шляпах-котелках и поголовно вооруженных не менее одинаковыми тростями. Мозголомы Особой канцелярии. Своим появлением, эти господа-товарищи, чуть было не парализовали работу верфей, и заставили понервничать преподавателей училища, но вскоре порядок был наведен, и работы продолжились в прежнем темпе. Опрошенные служащие верфей и училища, поняв, что их никто никуда не тащит, плюнули на вездесущих синемундирников, и вернулись к своим делам. Разве что, иногда рабочие завода, натыкаясь на хмурых чинов обмундированной службы, шарахались от неожиданности в сторону, но потом попривыкли, и уже не обращали никакого внимания на "канцеляристов" наводнивших верфи. А уж когда те отловили воришку, попытавшегося обокрасть раздевалку монтажников, отношение мастеровых к людям в синих мундирах и вовсе стало доброжелательным. Вот только, уж больно неразговорчивы оказались подчиненные князя Телепнева.

Не надо быть идиотом, чтобы понять, что Государь решил не оставлять без присмотра своего опального подданного, и таким вот непритязательным образом поставил все происходящее в училище и на верфи под жесткий контроль. И подтверждение этому мнению я получил из почти полусотни писем, как от хольмградских знакомых, искренне и фальшиво сетовавших на немилость Государя, так и от нескольких зарубежных... хм-м... коллег — заводчиков, вдруг наперебой начавших приглашать меня "в гости" в свои страны, "где нет места такому жестокому произволу, а люди со способностями занимают подобающее им достойное место в обществе"... Неудивительно, что после такого вала, пришло письмо и непосредственно от зачинщика всей этой бучи с Особой канцелярией.

Естественно, письмо было написано не самим Государем, но Рейн-Виленский, чью руку я легко узнал, весьма непрозрачно намекнул, кто является настоящим автором документа. И содержание сего эпистола было весьма далеко от оптимистичного. Иначе говоря, меня укоряли, пугали и намекали на возможные сложности. Что ж, я ни на секунду не сомневался, что содержание "писем сочувствия" станет известно Его величеству, и был готов к такому повороту. Вот, только угрожать он взялся совершенно напрасно.

Отбросив письмо в корзинку для бумаг, я потянулся и, встав с кресла, принялся одеваться. Сегодня, конечно выходной, но мне предстоит объехать и осмотреть, как минимум, десяток домов. А значит надо поторопиться, у меня и так немного времени на подбор жилья...

Глава 3. Первым делом самолеты? Подождут.

К концу мая я понял, что поиск подходящего жилья не задался и, скрепя сердце, решил заняться его строительством. Это, конечно, отдалит мою встречу с семьей, но... селиться в гостинице, я считаю последним делом. Тем более, что это доставит проблемы и нашей обслуге. А бросать своих людей на произвол судьбы, я не привык. К счастью, Лада хорошо постаралась, и найм строителей из мастеров Волосовой стези, нам сейчас вполне по карману. А уж лучше этих ребят никто в строительстве не разбирается. Такое уж направление у этой традиции... хозяйственно-бытовое, да.

Отписав Ладе телеграмму с этой неутешительной новостью, я отправился на верфь. Там, в отдельном временном ангаре, протеже Толстоватого и, одновременно, главный инженер завода, занимался моделированием. Ментальные конструкты, создающие повышенное или пониженное давление уже были приведены к рабочему состоянию и теперь, Корней Владимирович Бухвостов занимался моделированием самого летательного аппарата. Дело пока шло туго, но кое-какие подвижки уже наметились. В частности, мне удалось создать забавную игрушку для Родика и Белянки... скейт. Да-да, точно такой, как в старом фильме, виденном мною еще на заре юности: "Назад в будущее". Разве что, расцветка у него куда более спокойная, нежели у памятного по фильму розового убожества, да стержень миниатюрного маломощного накопителя сверкает медной обмоткой под самой доской. В остальном же... очень похоже. Бухвостов увидев игрушку, только неопределенно хмыкнул, зато уже через неделю он раскатывал по верфи на очень похожей штуковине. Правда, для устойчивости, Корней Владимирович присобачил к скейту руль, да помудрил с конструктом так, что теперь не нужно даже отталкиваться ногой от земли, чтобы агрегат двинулся в нужную сторону. Пара переключателей на руле, небольшой, с литровую банку размером, накопитель, и этот "самокат" летит вполне себе самостоятельно... А там и мастера подтянулись. В результате, к концу июня, на заводе не осталось ни одной обычной тележки. Весь колесный транспорт был заменен на грузовые платформы разных размеров, свободно парящие в полуметре над землей. Правда, накопители в них пришлось ставить точно такие же, как на автомобилях. При меньших размерах, их приходилось подпитывать раз в полчаса, иначе такая платформа, в один прекрасный момент, могла попросту рухнуть наземь вместе с грузом, "убив" тем самым, закрепленные под днищем носители конструктов...

Ладу мои новости по поводу строительства, конечно, не обрадовали, но она прекрасно понимает мои резоны, и тоже не пойдет на увольнение прислуги... Правда, ответ она прислала весьма оригинальный.

Огромный транспорт, под завязку груженый материалами и машинами для модернизации верфи, мы встречали с целой вереницей "воздушных" подвод. Но вот, чего я совершенно не ожидал, так это того, что едва опустится аппарель дирижабля, как по ней выедет до боли знакомый автомобиль, за рулем которого, я с удивлением увидел Грегуара, а на заднем диване... Сердце заколотилось как бешеное, когда остановившийся рядом со мной автомобиль распахнул двери, и на меня с визгом прыгнули Родик с Беляной. А уж, когда мне на плечи легли нежные руки жены, я и вовсе потерял дар речи. Просто сжимал в объятиях самых дорогих для меня людей на свете и молчал, даже не замечая, как катится по щеке какая-то соленая гадость. Я был счастлив!

Следующие несколько дней превратились для меня в череду визитов. Ладе было интересно абсолютно все, а дети, моментально освоившись с воздушными досками, целыми днями гоняли на них по городу, вызывая законную зависть у сверстников.

Жаль, что семья моя собралась совсем ненадолго. С прилетом следующего рейсового дирижабля, мы попрощались, и Лада с детьми отправилась домой, в Хольмград. Дела там, требовали ее почти постоянного присутствия... А вот Грегуар остался в Каменграде. Кажется, образовавшееся в нашем хольмградском доме "бабье царство" изрядно достало моего невозмутимого дворецкого. Вот он и упросил Ладу, позволить ему остаться на Урале, вместе со мной.

Эта неделя, проведенная с любимой женщиной и детьми, дала мне огромный заряд бодрости, так что, с отъездом семьи, я ринулся в бой с новыми силами. На выделенном посадником земельном участке, прибывшие из Твери мастера, принялись готовить строительную площадку для возведения дома, в проектировании которого успела принять участие и Лада. Работа закипела.

И не только на стройплощадке, но и на верфи. Однажды утром меня поднял с постели бешеный стук в дверь. Грегуар пошел ее открыть, и меньше чем через минуту, в мою спальню ворвался взъерошенный Бухвостов, дико вращающий красными с недосыпу глазами.

— Что случилось, Корней Владимирович? — Спросил я, приготовившись к неприятностям. Но из невнятного лопотания нашего главного инженера, мне-таки удалось выудить несколько полезных слов, так что беспокойство отступило, сменившись желанием хорошенько навернуть неугомонного инженера по голове, чем-нибудь тяжелым. Это ж надо, у него, видите ли, получилась рабочая модель, и он посчитал необходимым тут же об этом доложить... В пять утра! Ну не ко... красавец, а?!

На этом фоне, осложнившиеся отношения с местным отделением Особой канцелярии, как-то не особо меня задели, равно, как и некоторые неприятные шепотки за спиной, распространяемые здешней боярской братчиной и дворянским собранием. Впрочем, посадник с воеводой на это не обращали ровным счетом никакого внимания, а купцам и иным дельцам уральского воеводства, было и вовсе не до слухов. Господа делали деньги, и выгода напрочь перебивала любые "эфемерности", по определению одного из купцов, обвиненного неким дворянином в сотрудничестве с "бесчестным Старицким".

— Помилуйте, бесчестный? С чего бы? — Пожал плечами купец. — По счетам платит исправно и в срок, работой полгорода обеспечил. Кунштюки полезные изобретает... Где ж тут бесчестье? Что, руку отрубил? Было дело, читали. И опровержения в тех же газетах писанные, тоже читали. В нашем деле, без точных сведений никуда, знаете ли. Съедят. Так ведь, за то, что тот нелюдь ребенка избить хотел, я бы ему не руку отрубил, а горло б выгрыз. А вы говорите, бесчестный... Эфемерности это все, дражайший. Эфемерности и ничего больше. А я не боярин и не дворянин, у меня времени на сплетни да слухи нет. Дела надо делать. Так-то.

Учитывая, что высказавший эту тираду, делец был главой купеческого собрания Каменграда, дворяне вместе с боярами, умолкли. Нет, шипеть они не перестали, да только не в присутствии купцов. Так, между своими косточки мне перемывали... Ну, да и черт с ними. Как правильно заметил купец, дела делать надо. Не до сплетников, сейчас. Недосуг, не до сук. Пусть идут лесом.

А модель оказалась действительно рабочей и, управляемая с земли главным инженером, послушно крутилась в воздухе, резво меняя скорость и высоту полета, выделывала совершенно умопомрачительные фигуры и при этом, тащила за собой инверсионный след... точнее, не инверсионный, а... Черт, не знаю, как объяснить! Короче, там, где пролетала модель, тут же образовывалось облачко тумана. Результат резкого перепада давления, должно быть.

Вот Бухвостов нахмурился, что-то ему не понравилось в поведении модели, и он тут же ее приземлил. Наконец, я смог рассмотреть то, что изобрел наш инженер. Хм, что я могу сказать? Ор-ригинально. Плоскости, на которых крепятся носители конструктов — сегментные, больше всего напоминают крылья летучей мыши, но помимо этих самых крылышек, имеется и пара таких же сегментных гребней, крепящихся вдоль фюзеляжа сверху и снизу. Тупорылый нос с отверстием, больше всего напоминающим воздухозаборник, вот только внутри него виднеется проволока все тех же носителей конструктов... Странно...

— Корней Владимирович, а для чего сей зев в носу модели? — Поинтересовался я, отвлекая что-то черкающего в блокноте Бухвостова, от его вычислений.

— Вихревик... э-э, ну, это я его так назвал. — Качнул головой инженер. — Если не вдаваться в детали, то... хм... при полете, в это отверстие забирается воздух, и, с помощью все тех же конструктов, начинает раскручиваться, одновременно с увеличением давления. С противоположной стороны, находится сопло, в которое этот воздух, проходя по трубе, и выбрасывается, соответственно, толкая машину вперед. Это намного эффективнее, чем просто создавать область пониженного давления по курсу движения машины. Хотя, такой вариант я тоже учел...