Хроники Корпоративного Целителя 1: "Белый Карлик" (Full)

— Неужели ей никак нельзя помочь? — я не представлял, что можно сделать, но знал: дедушка — кладезь смекалки и правильных мыслей, уж он-то точно что-нибудь придумает.

— Обычными средствами это только ветеринар может, надо его ждать.

— А необычными? — вопрос напросился сам собой.

— А необычными... — дед покосился на дверь в сени, бабушка ещё там заканчивала с завтраком. Она зашла в дом, так и не дав ему закончить мысль, ураганом прошлась к комоду, повязала платок на седые волосы.

— Я к Костиковым, надо опять ветеринару звонить, корова так долго не протянет.

— Так нет его... — дед не нашёл понимания, махнул рукой, вдруг с хитрецой взглянул на меня и подмигнул: — Слышь, бабка, а Ромка-то у нас ЯРВ!

Он усмехнулся, ударив ладонью по столу.

— Чаво? — она недобро изогнула бровь, с подозрением покосилась на нас.

— Ну, ЯРВ он, понимаешь? Может, того, пусть попробует?

— Ишь чего ты удумал, старый! Глупости всё это, и ребёнку голову не забивай сказками! — грозно сверкнув глазами, бабушка вышла из избы.

— Ну да, ну да... — дед покачал головой, встал, растерянно ощупывая карманы. — Ты давай чай допивай и на улице погуляй, нечего в доме сидеть.

— А ЯРВ — это кто? — я нервно сглотнул, чувствуя, как в воздухе запахло какой-то жутко важной тайной. Дед не ответил, поколебавшись, прежде чем вывести меня в сени, дал чистые галоши и начал свой рассказ, пристально глядя мне в глаза, словно думая, можно мне доверять или нет.

— Есть на роду нашем предание, — он заговорил, когда мы уже вышли на задний двор. Старик шёл медленно, оттягивая момент и четко проговаривая каждое слово. — Когда-то очень давно один наш пра-пра-прапрадед обладал особым даром.

— Каким таким даром?

— Мало кто об этом помнил в нашей семье, знали только, что жил он в соседнем селе и слыл там сильным магом, которого люди боялись, уважали и величали Яром.

— И что с ним случилось?

Мы подходили к хлеву, где продолжала жалобно мычать Белянка, ей становилось всё хуже.

— Да ничего, жил-жил и умер, никого не обучил он своему ремеслу, но ходила легенда, что перед смертью завещал он, будто дар свой передаст только тому из своего рода, кого при жизни Яром назовут.

— И кого назвали?

— Да никого ещё, — дед осунулся, пожал плечами, открывая дверь в сарай, пропустил меня внутрь. — Суеверный люд боялся, что колдун наложил на свой род проклятие, никто не решался называть заветным именем своих детей, да только вот ты у нас ЯРВом уродился, — он нервно хихикнул. — Да и то случайно...

Будучи десятилетним мальчиком, я едва понимал эти логические хитросплетения. Осторожно подошел к корове, распластавшейся на полу. Увидев меня, Белянка попыталась встать, но не смогла, тихо замычала. Взгляд, как магнитом, приковывали тонкие ножки телёнка, вылезшие из лона коровы лишь наполовину.

— Видишь, Ромка, помощь ей нужна. Тот наш предок, как говорили, всякие болячки лечить мог, помогал как людям, так и животным.

— И как он это делал?

— Да кто же знает?! Говорили, руки прикладывал к больному месту, и уходила хворь, — дед осторожно толкнул меня вперёд. Обходя навозные кучи, я приблизился к Белянке, но даже не мог представить, как ей можно помочь.

— Руки, — шепнул дедушка, жестом подсказал опуститься на колени. Мне не оставалось ничего другого, пришлось встать в грязь и запачкать домашние штаны.

— Не бойся, отстирается.

Внутреннее напряжение неожиданно ударило пульсацией в виски. Я не мог понять, что я делаю, не смог бы даже описать своего состояния. Словно в каком-то навязчивом бреду вытянул руки, приложил их к коровьему боку. Разряд, похожий на электрический импульс, прошёлся по телу, сосредоточился на кончиках пальцев. Я не успел сообразить, что делать дальше, энергия сама нашла выход из моего тела, словно ждала этого момента много лет, выплеснулась обжигающим теплом, исходящим из рук. Белянка ожила, задрожала, тягучее мычание закончилось схваткой, и через несколько мгновений тушка мертвого телёнка упала на сено. От неожиданности я вскрикнул, подался назад под радостный смех дедушки. Он стянул с себя телогрейку, быстро накрыл мертвый плод, помог мне подняться.

— Ну вот, я же говорил, что ты ЯРВ!

Это откровение стало для меня переломным моментом в судьбе; тяжело дыша и с трудом переваривая произошедшее, я смотрел на свои руки. Еще не подозревал, сколько счастья, сколько добра и сколько боли принесёт мне открывшийся дар.

— И как же ей удалось разродиться без ветеринара? — бабушка грозно смотрела на нас. К её приходу дедушка уже успел убрать телёнка и даже выложить в хлеву новое сено. Белянка чувствовала себя лучше, уже не отказывалась от воды. С трудом сдерживая внутреннее возбуждение, я уплетал завтрак, впервые почувствовал на себе один из побочных эффектов от акта исцеления — навязчивую усталость.

— Сама смогла! — дедушка соврал, не моргнув глазом, я молчал, ребенку всегда приятно быть частью большого секрета. — Зря мы её недооценили.

— Ну да, конечно! — бабушка прищурилась, заметив характерную грязь на коленях моих штанов: она подсохла, но всё ещё заметно выделялась. Бабушка так и не решилась озвучить мучившую её догадку, махнув рукой, ушла в сени.

— Пойдём, — дедушка привлёк моё внимание, почти насильно увлёк к печке. Покопавшись в подложке, достал почерневший от времени ларчик, совсем крохотную шкатулку, на дне которой могла уместиться разве что монета.

— Смотри.

Он открыл её, одновременно с этим следя за входом в избу. Перстень. Моё лицо вытянулось от удивления, рука сама потянулась к сокровищу, я осёкся на полпути, недоверчиво насупился.

— Бери-бери, он теперь твой! — дедушка светился от радости, словно скидывал с себя ношу, от которой давно не мог избавиться. — Это перстень Яра, того самого колдуна, и он теперь твой!

На накладке лицевой поверхности печатки древняя гравировка, эмаль давно выцвела, но узор ещё хорошо проглядывался — щит с головой сокола в центре. Перстень упал в ладонь приятной тяжестью, но он был ещё слишком велик для меня.

— Завтра сделаем тебе цепочку, будешь пока носить на шее, — дедушка подмигнул мне, растрепав волосы. Я уже не слушал его, всё моё внимание было приковано к печатке и гравировке. Она показалась мне знакомой...

Настоящее.

Почему мне редко снятся хорошие, радужные сны? Всё чаще в этих снах мне приходится от кого-то убегать или прятаться. Но самое страшное, что я никак не могу победить своих преследователей. Осознание того, что твой враг априори сильнее тебя, не даёт ровно дышать, гонит от безысходности. Такие сны — частые гости в моей голове. Вот и сейчас мне снилась та комната дознания, я, сидящий прикованным к стулу для изощрённых методов допроса, и два мента, что так отчаянно старались нести свою службу честно. Ну, может, и не слишком старались, а может, и не старались вообще, но несли, как могли. Их довольные, бодрые физиономии застыли на лицах восковой маской. Я опять в безвыходной ситуации и снова терзаем совестью, что не смог спасти пухляка. Тоже мне целитель! Пришлось опустить глаза, чтобы не видеть их.

— Ну что, Роман Валерьевич, нарушаем? — сержант ожил, постучал моим паспортом о ладонь.

— Да нет, что вы? Я просто... я же трезвый. Ну да, помят немного, в ссадинах, но ведь трезв!

Голос откуда-то сбоку, не мой. Да и не стал бы я так лепетать перед обычными людьми, иной раз Инферналам грублю так, что едва понимаю, как ещё жив. Уговор Яра в вечной силе. Кстати, где он сам? Вяло вожу головой в поисках своего неугомонного предка, но не вижу его, да и воздух словно кисель, быстро устаю и тяжело вздыхаю:

— Может, отпустите на первый раз?

Эх, Валерыч, зря я себя так не уважаю! Слова не мои, чувства не мои, полицейские и те картонные, но всё это в моей голове. Как же настроить себя так, чтобы каждый раз выходить доблестным орлом из подобных ситуаций? Порвать железо наручников, как бумагу, надавать всем по морде и спокойно удалиться. Мечты, мечты, мечты, как пел Кипелов в далёком восемьдесят пятом. Неожиданно потянуло знакомой прохладой. На сей раз не со спины, портал открылся позади доблестных полицейских, пронизывающий холодом ветер прошёлся по их волосам. Инфернал появился из ниоткуда. Длинный, болезненно худой, с пупырчатой багровой кожей, отдающей глянцем, похожим на хитиновые крылья майских жуков. Таак! А вот этот персонаж здесь был явно лишним. Я бы, конечно, ещё мог поверить, что это тот вежливый суицидник, назвавший своё имя, но уж больно они не похожи друг на друга. Поймал себя на унылой мысли, что уже начинаю разбираться в подвидах этих тварей. Инфернал просочился между полицейскими, забрался на стол. Это на реальный им нельзя, на придуманный можно. Монстр сел на корточки, растопырил худые колени, как лягушка. Точно, а ведь чем-то они и похожи. Почему-то это сходство я увидел только сейчас. Тварь с любопытством склонила голову. Я помнил, что случилось в участке, наверняка лежу сейчас в больничке под капельницей. Энергии нет, сил нет, даже нет возможности сопротивляться незваному гостю. Именно поэтому Инферналу удалось так нагло и просто взломать мой сон, обойдя защиту.

— Чё скалишься? — я нашёл в себе силы для одного вопроса.

— Отис не хотел причинять никому вреда. Он был честным, — заскворчало чудовище. Это откровение заставило меня рассмеяться, но вместо этого я опять жалобно обратился к застывшим полицейским:

— Может, отпустите на первый раз, а?

Я закатил глаза, со стороны выглядел как полное ничтожество. Тяжело контролировать сон, в который кто-то вмешался извне.

— Да в жопу твоего Отиса! Выберусь отсюда и тебе дам пинка под зад! Твой Отис убил человека, хотел убить и меня!

Я с обидой припомнил момент, когда толстяк потянулся к табельному оружию.

— Он защищал осколок. Ты исключенец, но даже ты не имеешь права прикасаться к нему!

Осколок, осколок, осколок! За последние сутки мне прожужжали все уши этим чертовым осколком. Сначала Яр, потом эти пропащие. Кстати, предок так и не смог объяснить, для чего тот ему нужен, но сдавалось мне, не для того, чтобы повесить на стену. Меня неожиданно осенила интересная мысль.

— Стой, но вот именно, что я исключенец! Есть уговор, так? А значит, могу трогать всё, что захочу, так? — довод показался смешным, но Инфернал слегка смутился, уселся на столе поудобнее, вытянул в мою сторону и без того длинную шею.

— Это исключение, — ответил он после паузы.

— Подожди-подожди. Исключение здесь только я! Не надо мне тут тень на плетень наводить! — я взорвался праведным гневом, а ведь и действительно, ишь, бюрократы хреновы. — Так, не знаю, как тебя зовут, но передай вашим: уговор есть, мелкого шрифта не было, а значит, могу! Я осколок взял, мне он теперь и принадлежит, — добавил я, чётко проговаривая каждое слово.

— Не смей, смертный! — взбесилось чудище, задергавшись в конвульсиях. — И меня зовут Тертус, запомни это!

— Пошёл к черту, Тетрис, осколок мой! — я чувствовал, как силы возвращались ко мне; подпрыгнув на стуле, ухитрился плюнуть на Инфернала. Он истошно завопил, оттолкнулся от стола в лягушачьем скоке, вцепился мне в горло холодными длинными пальцами.

— Не смей, не смей! Осколок наш! — тварь упёрлась коленом в грудь. Перед глазами потемнело, полицейские у стола потеряли свои цвета, превратившись в безликие тени. Я хрипел, не мог пошевелиться, собирая силу воли в кулак и извиваясь под невидимой тяжестью, сконцентрировался на ответном ударе. Мысленно послал спасительный импульс в воздух. Мне удалось проснуться в больничной постели и жалобно застонать. Тело ломило от пережитой атаки, руки и ноги онемели. Из горла вырвалось единственное слово:

— Яр!

— Рома, ты жив, ответь?! — Борисыч осторожно трепал меня за плечи, старался успокоить судороги. Я открыл глаза, наши взгляды пересеклись. Странные, давно забытые ощущения заставили меня замереть. Уже несколько лет я не подпускал Инферналов для атаки так близко.

— Нет, Рома, это не рай, мы всё ещё на грешной земле, — переводя дыхание, Борисыч улыбался. На моё счастье, не до конца расслышал того, что я выкрикнул в кошмарном бреду, хотя его версия мне понравилась больше.

— Где я? — в горле стоял ком. — Воды!

— Да-да, — Борисыч засуетился у тумбочки, зашипела и забулькала минералка. Последний год он заменил мне и отца, и мать, похоже, будет проявлять благодарность за спасение жизни до конца своих или моих дней. Я отпил из поднесенного ко рту стакана, обречённо откинулся на подушку, незаметно огляделся. Палата не для бедных. Всего две койки, но вторая пуста, телевизор на стене, отдельный холодильник. Заботясь о моём комфорте, Борисыч не жалел денег. Он отложил стакан, заговорщически зашептал на ухо:

— К тебе приставили ФСБешника, вроде из отдела внутренних расследований. Он сейчас в коридоре. Ты очнулся, я должен его позвать. Они обещали, что ты будешь проходить как свидетель, смотри, лишнего не сболтни. Я вызвал нашего корпоративного адвоката, но он сейчас в командировке, приедет через два дня, если что: ты ничего не помнишь, тебя били! Сделай из себя жертву!

Я слушал всё это молча, лишь моргал в такт словам. Хотел рассмеяться и похлопать начальника по плечу, как хорошего приятеля, успокоить его пыл. А ведь Борисыч даже не знал, что произошло в участке, была там моя вина или нет, но он уже стоял за меня горой. Этого мужика я уважал, и надо будет отблагодарить его, настоять на более частых восстановительных сеансах. Нашу беседу прервал осторожный стук по дверному косяку. Кто-то тактично кашлянул.

— Он только что проснулся, я уже хотел идти за вами! — Борисыч выпрямился как по струнке, обернулся к важной персоне лицом, но перед этим успел незаметно подмигнуть. Я подумал, что ему явно не хватало в жизни острых ощущений, возможно, именно поэтому Борисыч всегда охотно принимал участие в любых моих авантюрах и помогал, как мог.

— Проснулись? — мужчина лет пятидесяти пяти в сером строгом костюме хорошего покроя посмотрел на меня поверх очков, робко улыбнулся.

— Да, но я бы ещё поспал с вашего позволения, что-то утомился.

Я устало и без интереса посмотрел на федерала, его доброжелательный внешний вид — это обманка, чтобы подозреваемый вроде меня потерял бдительность. Да-да, именно подозреваемый. Борисыч сказал, что я свидетель, да хрен там! Мужик пожирал меня взглядом, едва ли не раздевал. Я не знал, что он хотел там увидеть, но по телу прошла волна навязчивого жара.

— Юмор — это хорошо, значит, скоро поправитесь, — тактично заключил федерал, прошёл в палату, достал удостоверение. — Майор Спесивцев. Вы, конечно, сможете отдохнуть, но сначала мне придётся задать вам пару вопросов.

— Ну конечно, — обречённо вздохнул я. Интересно, сколько я был в отключке? Они уже успели вскрыть толстяка и достать осколок? А если нет? Перспектива поработать лопатой после того, как всё уляжется, заставила нехорошо откашляться. Я знал Яра: если ему потребовался осколок, он заставит эксгумировать сержанта и провести вскрытие прямо на кладбище. Однако тут вставал другой вопрос: упоминать его в показаниях или нет? С другой стороны: да, конечно, они уже резали мента! Полицейский умер без видимых насильственных действий, и скрывать тут совершенно нечего.