Хроники Корпоративного Целителя 1: "Белый Карлик" (Full)

— Что с вами, Ярцев?

— Здесь душно, — я скучающе зевнул. Ага, так и признался, что нервничаю! Федерал бы всё равно не понял, из-за чего.

— Дальше что? — Скалдер сосредоточился на рядовом.

— Крики продолжались, и я решил выбить дверь огнетушителем.

— Что вы увидели, когда вошли в помещение? — предчувствуя скорое несоответствие в рассказах двух очевидцев, Хмельницкий облокотился о стол.

— Сергей Максимович сидел на полу, вон у той стены, — Еремеев ткнул тощим пальцем на обведенный силуэт рядом со мной. — А подозре... терпевший лежал на полу рядом. Он опрокинул стул, но всё ещё был пристёгнут к нему наручниками.

Терпевший. Вот это слово как нельзя лучше подходило к ситуации, я действительно, чувствовал себя этаким терпилой, человеком, которого сначала ограбили в машине ППС, потом пытали в полицейском застенке, а теперь заставляли раз за разом пережёвывать эти события. Нет, я не жаловался на судьбу, бывало и хуже, вспоминая напутственные слова Борисыча, так и хотелось скорчить болезненную гримасу и разжалобить следствие своим унизительным положением, но всё это, по моему глубокому убеждению, не выглядело по-мужски красиво. Да и чего мне бояться, помогая федералам распутывать этот клубок? Вся моя вина только в том, что рядом с парком в тот вечер дежурил этот треклятый наряд ППС.

— Ранее вы сказали, что потерпевший попросил вас освободить его, так?

— Да, он крикнул, что сержант умирает, и попросил снять наручники.

— Зачем? — Хмельницкий медленно повернул голову в мою сторону, и я не сразу сообразил, что этот вопрос он адресовал мне.

— Я хотел помочь, — мне нечего скрывать, ведь всё так и было.

— Вытащить то, чем он якобы поперхнулся? Или наоборот, спрятать орудие убийства?

Легкость, с которой ФСБешник брал меня на пушку, поражала. Нет, наверное, этому их и учили, но после откровений в машине слышать такие предположения просто дико, в который раз убедился, что этот Хмельницкий скользкий тип и откровенничать с ним не стоит.

— Орудие убийства? — задумчиво повторил я, робко улыбнувшись: — Так всё бы и ничего, вот только наручники были на мне, а не на сержанте.

— Вот эти? — Хмельницкий достал из кармана знакомые железки, положил на стол, кивнул Еремееву. — Посмотрите, это те самые наручники?

— Да, наверное... — неуверенно кивнул рядовой. — Сергей Максимович взял у меня, наверное, это они.

— Как вы думаете, потерпевший мог во время вашего отсутствия незаметно освободиться от наручников, убить сержанта, инсценировав несчастный случай, и до вашего возвращения снова оказаться в наручниках?

Легкость, с которой это проговорил Хмельницкий, заставила мою нижнюю челюсть отпасть: тоже мне нашли Гарри Гудини! Нет, предположение, конечно, интересное, и даже мне в голову не пришло, что можно так извратиться над ситуацией, но федерал спрашивал так, будто меня не было в комнате, и совершенно не заботясь о моей реакции. Впрочем, что-либо возражать нет смысла. Я впервые подумал, что помощь или хотя бы присутствие адвоката мне точно не помешают, но отпираться уже поздно, да и корпоративный юрист ещё не вернулся из командировки.

— Потерпевший был прикован к стулу, а он... особенный, — Еремеев озадачился, рассуждая вслух.

— Да, мы это видим, — кашлянул Хмельницкий. — И всё же.

— Мне кажется, он бы не смог самостоятельно, да и в присутствии Сергея Максимовича проделать всё это... — неуверенно закончил рядовой, опасливо покосившись на меня. Идеальный момент, чтобы напомнить про кольцо. Не делая резких движений, я коснулся среднего пальца правой руки, постучал по голой фаланге. Еремеев понял жест верно, нервно сглотнул.

— Сержант не позволил бы ему выбраться из наручников...

Хмельницкий проследил его взгляд, но к этому моменту я уже стоял как ни в чем не бывало.

— Хорошо, вернёмся к тому, что происходило дальше. В вашем дознании есть несколько непонятных моментов. Вы утверждаете, что после того, как освободили потерпевшего, стало происходить что-то странное. Поясните, что именно вам таковым показалось?

— Он говорил сам с собой, — Еремеев изо всех сил старался не глядеть в мою сторону, то ли боялся, что я на самом деле псих, то ли уже сбагрил моё кольцо. Второе меня пугало куда больше.

— Ярцев, с кем вы говорили? — Хмельницкий изогнул бровь в мою сторону.

— Ни с кем, это у меня на нервной почве, дурная привычка такая, слишком эмоционален. Я и во сне часто разговариваю, — я недолго думал, что ответить, почти не соврал. Федерал проглотил услышанное, но остался недоволен.

— Допустим, но зачем вы трогали стену перед тем, как потерять сознание? — он нахмурился, кивнув мне за спину, я невольно обернулся, прикусил губу. Вот черт! Я же отправил Еремеева вызывать для сержанта скорую, неужели этот стручок вернулся так быстро и увидел, как я активировал печать запрещения, усиленную Яром?

— Я этого не помню, — почесав макушку и не придумав ничего лучше, я глупо улыбнулся собравшимся.

— Что значит: не помню? — Хмельницкий не стал мириться с еще одним подобным ответом. — Вы для чего-то прикладывали руки к стене! Для чего?

В напряжённой тишине я слышал, как начинает учащенно биться сердце. И вправду, зачем обычному человеку в подобной ситуации трогать стену? Я повернулся к ней лицом, с грустью посмотрел на застывшие фигуры Инферналов. Они жалобно выли, не в силах вырваться из плена. А я ведь говорил Яру: надо было бежать...

— Не помню я, был в состоянии аффекта, — тяжко вздохнул и был таков.

— Что-то много состояний у вас случилось за пару минут, — Хмельницкий скептически отнёсся к моему признанию, не мудрено, я бы и сам в такое не поверил.

— Ну, у меня за один вечер случилось слишком много приключений, я в этом не виноват.

Действительно, что это я должен отвечать за каждый свой неверный вздох, тем более рядовой подтвердил, что из наручников я выбраться не мог, убить сержанта не мог. Пришлось напомнить им про амнезию. Хмельницкий смотрел на меня несколько секунд так пристально, что становилось не по себе, наконец, он сдался:

— Ладно, показания приобщим к делу, на этом пока всё.

Я облегченно вздохнул: это была самая сложная из всех поездок, перевёл смурной взгляд на Еремеева. Во, теперь можно заняться этим гавриком плотнее. Скалдер собирал в охапку вещдоки, убрал диктофон. Пользуясь занятостью Хмельницкого, я незаметно подкрался к рядовому, встал рядом.

— Кольцо верни, оно все равно не золотое, — шепнул воришке на ухо. Еремеев вздрогнул, покосившись на меня, но, сунув руку в карман, поспешно достал заветный перстень, незаметно вложил в мою ладонь. ФСБешник копался с документами, заполняя очередные протоколы, и, кажется, ничего не заметил, остальные следователи также продолжили свою работу, и им уже было не до нас. Как только кольцо Яра оказалось в моем кармане, я тихо рассмеялся, федерал тут же отреагировал на звук:

— Ярцев, что опять?

— Да я вспомнил, зачем клал руки на стену! — под напряженным взглядом Хмельницкого и продолжая улыбаться, я приблизился к Инферналам. Скоро придётся покинуть участок, оставлять незваных гостей в таком виде нельзя. Выбрав свободное место, приложил к стене руки:

— Я хотел показать, что не сопротивляюсь.

Сосредоточив импульс на кончиках пальцев, послал его в печать, она налилась багрянцем и окончательно захлопнула проход между мирами. Чудовищ выдавило в Лимб, их злобные рыки отдалялись. Теперь после такой показательной порки хоть ненадолго, но отстанут от меня.

— Тьфу ты! — расстроенный такой развязкой Хмельницкий углубился в опись моих вещей, подозвал расписаться в бумагах. Прохладный ветерок обдал затылок.

— Вот тебе раз! — знакомый голос зашептал на самое ухо. — Вернул кольцо, молодец!

Яр появился слева, оглядел меня с головы до ног, опытным глазом произвёл рекогносцировку на местности:

— Так... Тебя уже приняли и дело шьют?

Я молча мотнул головой, говорить с призраком на глазах у следаков — опасное дело, обратился к Скалдеру:

— Я свободен?

Он задумался на несколько секунд:

— Вы не задержаны, но мне хотелось бы посетить с вами еще одно место.

У меня нет причин отказывать ФСБешнику, только надеялся, что он больше не будет валить меня албанскими вопросами.

— Да, конечно, я подожду на улице у машины.

Хмельницкий нехотя кивнул, закопался в бумагах, а меня ждала теплая улица и свежий воздух.

— Ага, всё-таки вывернулся, чертяка? — Яр радостно подмигнул, провожая меня довольным взглядом. — Узнаю, моя школа...

— Ну, где осколок? — Яр снова дал о себе знать, когда я оказался на улице и укрылся за машиной Хмельницкого. Здесь нет свидетелей, мы могли поговорить.

— Есть две новости: одна хорошая, другая плохая.

— Давай с хорошей.

— Хорошая она, правда, скорее для меня — мне не придётся разрывать чужую могилу.

— Так, тело сержанта ещё не похоронили, — догадался призрак. — А плохая?

— А плохая в том, что его скоро похоронят, там родственники наседают, не думаю, что они с этим будут долго тянуть, — как ни хотелось это признавать, но такой исход неизбежен, и времени у нас в обрез.

— Где он сейчас?

— В морге одной больницы, я уже побывал там, место жуткое, Инферналов навалом, — я наблюдал за выходом из участка, Скалдер заставлял себя ждать и, наверное, гордился этим.

— Инферналы — это пустяк, — Яр раззадорился, потирая кулаки. Ему хорошо, вот только кулаками махать придется мне. — Нам надо туда.

— Конечно! Это же просто, взять вломиться в закрытый больничный комплекс, вынести покойника и спокойно удалиться, нас ни разу не остановят.

— Зачем выносить покойника? — Яр не понял мою иронию. — Просто приложишь руки к нему и всё.

— Ну да, приложу руки, как в парке, и толпа Инферналов тут же сожрёт нас, думаю, второй раз такой наглости они точно не потерпят. Я тебе говорю: их там много!

— Много? В морге? Что им там делать, там же одни мертвецы!

— Да мне почём знать? Охраняют этот осколок, может, ждут, пока тело похоронят... Может, и нам всё это ни к чему?

— Ну, уж нет! Его надо забрать, Рома, и сделать это как можно быстрее.

Как и думал, Яр непреклонен в этом вопросе, и я ещё легко отделался, хотя что проще: раскапывать ночью могилу или вламываться в больницу, оставалось тяжелым вопросом. Хмельницкий вышел из черноты полицейского околотка, бодро сбежал по ступенькам, на ходу надевая очки. Он похож на вурдалака, с той лишь разницей, что не спал в гробу.

— Ладно, поговорим потом, — пробурчал я себе под нос, стараясь не открывать рта, чтобы снова не озадачивать Скалдера.

— Давай, кричи, если что...

Яр растворился в воздухе, а я сосредоточил внимание на ФСБешнике.

— Куда на этот раз?

— Туда, где всё это началось, — сухо ответил Хмельницкий, открыл заднюю дверь, бросил папку на сиденье. — Садитесь, у нас мало времени, ещё везти вас обратно в больницу.

Я молча занял пассажирское сиденье, не трудно догадаться, куда хотел везти меня ФСБешник: в парк. Он прав, именно там всё это и началось. Машина с визгом колёс покинула парковку, я вцепился в ручку двери, покосившись на Хмельницкого. ФСБешника не трудно понять, прошедший допрос не получился таким, как он хотел, и теперь дело, которому припишут несчастный случай, станет очередным 'висяком' в карьере Скалдера, и, судя по тому, какие дела ему подкидывает начальство, далеко не первым, да и не последним. Я невольно улыбнулся.

— Думаете, вышли сухим из воды? — Хмельницкий заговорил первым.

— Зачем вы так говорите, вы же знаете, что я не виноват, — после успеха в участке мне не хотелось уже ни с кем ссориться или что-то кому-то доказывать.

— Как раз этого я и не знаю, меня же там не было в тот момент, когда умирал сержант, — хмыкнул Скалдер, железная логика, ничего не скажешь. — Может, вы и не виноваты, а, может, как раз наоборот. Так, между прочим, считает и мой начальник.

— Спесивцев? — я, не удержавшись, гоготнул. — Да ну, я с ним общался лично, очень культурный человек! Вам бы у него поучиться.

— Он? Культурный? — федерал недобро усмехнулся. — Тот ещё жлоб, гнобит уже полгода. Ничего вы про него не знаете...

Хмельницкий покачал головой, я не рискнул продолжать беседу в том же русле, а новых тем уже не находил. Остаток пути мы проехали молча, каждый думая о своём. Обратная дорога обошлась нам быстрее, пробка на Можайке рассосалась, и, подъезжая к парку, Скалдер коротко ввёл меня в курс предстоящих следственных действий:

— Попробуем восстановить события, произошедшие в парке, может, вам удастся что-то вспомнить.

Странно, Спесивцев говорил, что уже взял это место в оборот, но видимо, ещё одна внутренняя накладка, я решил не умничать и не рассказывать Хмельницкому подробности разговора с его начальником, сами потом разберутся. Воспользовавшись своим положением, федерал въехал на территорию парка, игнорируя все запрещающие знаки. Уютное и хорошее место, особенно днём. Найти скамейку, у которой я получил осколок, не составило труда. Встав рядом с декоративным столбом освещения, украдкой взглянул на плафон. Он так и остался разбитым.

— Это именно то место? — Хмельницкий наступил на осколки, вгляделся в россыпь, потом на фонарь. — Он уже был разбит? Или это случилось в момент нападения?

Я молча пожал плечами, нет смысла ни врать, ни говорить правду. Устало сел на край скамейки. Не мог приложить ума, как забраться в больницу. Попасть в морг тем более будет почти невыполнимая задача. Яр хочет ушатать меня...

— Попробуйте что-нибудь вспомнить, — Хмельницкий топтался вокруг скамейки, осматривая землю, я отвлеченно кивнул, тут же забыв его слова. Может, мне и удастся пройти мимо охраны на территорию больницы, например, перелезть через забор, но как же попасть внутрь? Притвориться курьером? Да, из меня тот ещё притворщик...

— Они пришли со стороны лесопарка? — ФСБешник отошёл к кустам, за которыми мерно раскачивались московские берёзки. Я снова кивнул, даже не обернулся. Яр загонял меня в тупик своими просьбами и желаниями, интересно, он хоть представлял, как мне всё это тяжело? Навряд ли, всё время твердит одно и то же: ты должен, это твоя судьба... Я в сердцах сплюнул, задумчиво встал.

— Что-то вспомнили? — Хмельницкий тут как тут, прилип как баннерный лист, навязчиво рекламируя самого себя. Федерал не нашёл ничего похожего на улики, теперь крутился возле меня.

— Нет, я что-то устал сегодня, я, пожалуй, пойду, — общаться со Скалдером больше не было ни сил, ни желания. За эти три часа он напрочь высосал из меня энергию, хуже всякого Инфернала. Сунув руки в карманы брюк, я не спеша поплёлся в сторону метро.

— Стойте, машина в другой стороне, — подозрение в голосе Хмельницкого уже действовало на меня раздражающе, я, не глядя, махнул рукой:

— Я своим ходом доберусь, до свидания.

Больше не хотелось ни с кем разговаривать, уходя от злосчастного места прочь, все ещё чувствовал на себе тяжелый взгляд ФСБешника, он не отступится, будет продолжать слепо подозревать меня. Да и черт с ним, черт с ними всеми! Покрутив кольцо в руках, передумал его надевать. Мне надо побыть одному, надо подумать обо всём этом в более спокойной обстановке...