Седьмая печать

Мужчина на миг прикрыл глаза, но вновь взял себя в руки. Нельзя позволять себе слабость. Это опасно.

— Благодарю вас, милорд, — твердым голосом отозвался он. Ситх отвернулся, вновь вернувшись к созерцанию битвы:

— Некоторые вещи просто созданы друг для друга. Например, «Палач» и вы, адмирал. Не одного вас посещает ностальгия.

Ситх замолчал, адмирал смотрел в космос, переваривая обещание. Неожиданно Старкиллер пошевелился:

— Всё. Адмирал Пиетт.

— Милорд?

— Подберите выживших, примите капитуляцию этих… ошметков.

— Да, милорд!

— Меня не беспокоить.

Ситх неторопливой поступью направился прочь с мостика. Адмирал проследил, как он исчез за дверью, облегченно выдохнув. Потусторонний холод, сопровождающий воина, рассеялся в пространстве, позволив спокойно вдохнуть и расправить плечи. Давно забытые ощущения, по которым Пиетт иногда скучал, выживая на дне общества, а потом в штрафных батальонах.

Он вспоминал другого воина, от которого исходила такая же аура, и славные дни своей карьеры. Впрочем, сейчас грех жаловаться. Однако, стоит обдумать щедрое предложение милорда. Пиетт хорошо умел выживать в обществе наделенных сверхъестественными способностями, а еще он неплохо понимал психологию таких, как Старкиллер, как бы это ни казалось странным.

С этим обещанием все не так просто. Новый милорд отличается от старого. Он не так прямолинеен… Каждый поступок Старкиллера, каждое слово, каждый жест несут в себе скрытую информацию, двойное, а то и тройное дно. С тех пор, как Пиетт вернулся в строй и попал под командование ситха, каждый прожитый день напоминал опасную игру, ведущуюся по неизвестным окружающим правилам, имеющую непонятный смысл и неведомые остальным цели.

Пиетт вновь чувствовал себя живым и бодрым, видимо, ему не хватало того взрыва адреналина, который сопровождал время, проведенное в обществе воина. Было страшно до ужаса, но и… до ужаса интересно.

Что ж… Ему есть о чем подумать. И не только о перспективе командовать вторым «Палачом». Мужчина отдал необходимые распоряжения, покосился на выход и замер, продолжая размышлять над предложением ситха. «Палач»…

Вновь вступить на его борт… Да, это будет не тот самый корабль, а его двойник, но эта несбыточная мечта горела в сердце Пиетта долгие годы, помогая пережить время, проведенное в рядах разжалованных.

Там, в бараках штрафников, бывший адмирал часто вспоминал свою службу на СЗР, Вейдера… Много размышлял о том, что же на самом деле произошло в тот страшный для Империи день. Даже потом, когда у него снова появился доступ, он так и не смог найти никакой точной информации. Кто-то заботливо все подчистил, пришлось довольствоваться слухами и редкими воспоминаниями немногих выживших.

Единственное, что было известно, что Император погиб, Вейдер тоже, Люк Скайуокер выбрался живым, но его удача не продлилась долго. Вскоре парень исчез, его путь затерялся, и концов так и не удалось найти. То ли погиб, то ли просто ушел куда-то… Неизвестно. И эта неопределенность также наводила на размышления.

Лежа в бараке, Фирмус вновь переживал события того дня. Сдавшийся повстанец. Что заставило врага Империи и лично Императора прийти? Добровольно? Какая могла быть причина? Пиетт лично конвоировал его к Вейдеру, он отметил спокойствие парня и то, как гудел вокруг него воздух. Словно возле источника энергии… Жуткое ощущение.

Пиетт не обольщался. Имея перед глазами пример Темного Лорда, Фирмус отлично понимал, что если джедай вздумает уйти — задержать его они не смогут, не та весовая категория. Парень позволил надеть на себя наручники, которые, как все отлично понимали, были не более чем фикцией, он позволил себя вести, а штурмовики опасливо отодвигались подальше от пленника, повинуясь инстинктам.

Уходя, Пиетт обернулся, запечатлев в памяти джедая и ситха, замерших, ведущих безмолвный диалог. От этой сцены, от их затянутых в черное фигур перло такой жутью, что только многолетняя выдержка и вбитая в подкорку дисциплина не позволили адмиралу сорваться на бег.

А потом пришлось спешно спасаться с гибнущего корабля, кругом царили ад и хаос, еще долго приходившие к мужчине в кошмарах. Его жизнь круто изменилась, приобретя еще большую неопределенность после попадания в штрафную роту. Он не знал, что это был его счастливый билет.

Уже гораздо позже, когда Пиетт вновь поднялся на борт корабля, когда вновь надел мундир, когда снова прикрепил планки, к нему пришли другие кошмары, в которые превратились совсем другие воспоминания. Пиетту часто снилось, как их однажды выстроили на огромном плацу. Смертники, просто мясо, как их презрительно именовали надзиратели.

Они стояли ровными рядами, не смея шевелиться и дышать слишком громко. Неожиданно показались идущие полукругом гвардейцы, одетые в черное: чей-то почетный караул. Они расступились, мужчина, закованный в доспехи, неторопливо направился вдоль шеренг. Он шел, размеренно стуча подкованными сапогами, изредка указывая рукой то на одного штрафника, то на другого, их тут же выдергивали из строя и препровождали под надзор конвоиров.

Пиетт с тоской думал, что ничем хорошим это не кончится: вариантов было много, и все невеселые, начиная с расстрела и заканчивая использованием их в качестве учебных пособий… И такое бывало, как говорили. Стоящий рядом собрат по несчастью задрожал, а Пиетт только стиснул сложенные за спиной руки, глядя перед собой.

Владелец доспехов остановился прямо перед ним, застыв в полной неподвижности, позволяя рассмотреть мелкие сколы и повреждения на явно дорогой броне. Он совершенно определенно не являлся придворным шаркуном, это был воин, участвовавший в очень жестоких сражениях. А затем рука в черной перчатке, украшенная устрашающей длины когтями, указала на него, мужчина продолжил движение, а Пиетта потащили к остальным.

Потом ему часто снилось, что ситх прошел мимо…

Он не знал, почему его выбрали, как и остальных. Никто ничего не говорил, а спросить — Фирмус Пиетт был не настолько глуп и любопытен, некоторые вопросы лучше не задавать, а то еще ответят… Но он знал, что с того момента, как на него указали рукой, у ситха не было более преданного ему человека, чего Фирмус и не скрывал. Как и остальные.

Лейтенант, потом капитан, а потом и адмирал Пиетт часто встречал тех, кого выбрали вместе с ним. Они занимали самые разные посты, должности и имели самые разные возможности и способности, но у всех было кое-что, объединяющее этих людей в одну группу.

Светящаяся в глазах преданность.

— Милорд, разрешите обратиться.

— Слушаю, адмирал.

— Прошу вас не переводить меня на другой корабль. Мое место здесь, на мостике «Утренней звезды». Рядом с вами, милорд.

— Вы уверены, адмирал Пиетт?

— Да, милорд.

— Рядом… Что ж, адмирал. Ваша просьба удовлетворена. Ваша служба продолжится на этом корабле.

— Благодарю, милорд.

— Вольно, адмирал.

Ситх отвернулся, но окружающий его холод на миг потеплел. Пиетт выпрямился, стоя рядом с тем, кто мог убить его одним движением руки, и чувствовал себя на своем месте. Он находился там, где должен, и теперь у его жизни был смысл. В этом Фирмус был твердо уверен.

* * *

«Утренняя звезда» скользила сквозь гиперпространство, словно мегалодон в древнем океане. Огромный. Черный. Несущий смерть всему, что попадается на глаза и может быть использовано в пищу.

Сидящий в большом мягком кресле, удобном даже на вид, мужчина слегка дернул уголком губ. Самую малость, так, чтобы не засекли камеры, спрятанные в стенах большого помещения.

Мужчина прекрасно знал, что камеры есть. Он мог с легкостью ткнуть пальцем в каждую, мог уничтожить. Тоже с легкостью. Для него избавление от надзирающей за ним техники трудностей не представляло, достаточно просто пожелать… Круговая волна Силы, совмещенная со слабой Цепью молний — и проблема исчезнет.

Однако, простые решения не всегда самые эффективные, уж это он выучил на «отлично» за все эти годы.

Стоит исчезнуть механической проблеме, и у него появится другая. Владыка. Император не терпел неповиновения, он желал полностью контролировать свою игрушку, и игрушка это позволяла… В обмен на некоторые вольности. Неравноценный обмен, но Старкиллер был рад и этому, хотя и никак этого не показывал.

Он прекрасно выучил правила игры: делаешь три шага назад, чтобы сделать один шаг вперед. И вовсю использовал это знание в свою пользу, ведь идти можно не только прямо, но и в обход. И зачастую кривой путь ведет к цели гораздо надежнее, чем ровный расчищенный тракт.

Старкиллер и шел… О, вначале он еще на что-то надеялся, но несколько крайне болезненных уроков показали ему истинный уровень его Мастера, и за эти уроки мужчина был крайне благодарен. Поэтому сейчас он сидит здесь, в принадлежащих ему каютах, на его личной территории: пять больших, просторных помещений, включающих в себя кабинет, санузел, приемную, спальню и комнату для медитаций, и обдумывает свой следующий шаг.

Сила говорила, что вскоре произойдет глобальное изменение, которое откроет для него дорогу, ведущую к победе, а значит, надо готовиться. Его знания, его память подсказывают ему решение, и он благодарен за эту подсказку. Ведь знание уязвимого места своего врага — оно дорогого стоит, и он… они… заплатили за него высшую цену. Жизнь.

Мужчина расслабился, прикрывая глаза и натягивая на верхнюю половину лица капюшон. Сейчас он был одет в удобный костюм, не стесняющий движений, сверху он набросил широкую мантию с глубоким капюшоном, так похожую на то, что носил один из его учителей. Здесь, в этом помещении, было практически пусто. Кресло, стоящее у одной стены, небольшой столик напротив, на котором сейчас лежал сейбер. И все. А еще здесь было темно.

В этой комнате никогда не включался яркий свет, только на столике стояла маленькая лампа в форме пирамидки, тускло горящая золотистым светом. Она не мешала и не отвлекала.

Дыхание мужчины выровнялось, он положил руки на подлокотники, погружаясь в транс. Плевать на наблюдателей, сейчас он находится там, куда нет хода остальным… Включая и его ревнивого Учителя.

Он выдохнул, шагая в глубокую темноту…

Два шага, и пустое пространство изменилось. Это место каждый раз предстает другим. Оно меняется, оставаясь неизменным… В этот раз подсознание выдало картинки из далекого прошлого.

Вспыхнул обжигающий свет, половину раскинувшегося над головой неба залило сияние стоящих в зените солнц Татуина. Зашуршал песок, песчинки накатывали на невидимую преграду, делящую этот мир на две части, но не могли ее одолеть. Вторая половина неба поражала глубокой синевой, в которой сверкали миллионы звезд, складывающиеся в совершенно неизвестные в этой галактике созвездия. Вдали темнота неба сливалась в одно целое с морем: глубоким, темным, шелестящим волнами, лижущими узкий песчаный пляж, переходящий в брусчатку, которой был вымощен кусочек двора. Старая акация одуряюще пахла, выпустив белые цветочные кисти, под ней стоял простой деревянный столик, рядом с ним такой же стул.

Сидящий на камне молодой мужчина оторвал взгляд от неспокойной воды.

— Здравствуй, Люк.

— Здравствуй, Старкиллер.

Двое мужчин, похожих, как две капли воды, но не являющихся одинаковыми, синхронно наклонили головы. Звякнули цепи. Длинные, дающие свободу передвижения, но… ограничивающие. Они тянулись от мужчин, приковывая их к этому месту, к друг другу, извивались на песке черными змеями, тихо звеня при каждом движении. Тонкие, но необычайно прочные.

Одетый в черный костюм с белым нагрудником блондин слегка прикрыл сияющие нестерпимым голубым сиянием глазницы, его двойник растянул губы в пустой и холодной улыбке, желтые, хищные глаза остались совершенно равнодушными. Он царапнул когтем поверхность столика, бездумно уставившись на песчаное море.

— Мастер будет доволен, — голубоглазый шевельнул пальцами правой руки, затянутой в перчатку, и на его ладонь потекла струйка песка, начав вращаться вокруг своей оси. Мужчина смотрел на то, как на ладони формируется песчаный смерч, повинующийся его воле. Движение руки — и столбик песка перескочил на столик, изображая юлу.

— Мастер будет доволен, — согласился его двойник, поднимая лицо к солнцам. Кожу испещряли трещины, делая лицо похожим на мраморную маску, пережившую века, глаза сверкали драгоценными камнями. Ветерок трепал волосы собеседников, унося жару пустыни и сырость, накатывающую с моря. — Но недолго. Сила…

— Сила, — кивнул татуинец, глядя на уроженца другого мира, похожего, благодаря ритуалам датомирских ведьм, на него, как отражение в зеркале. Он и был его отражением, двойником… Доппельгангер, как назвал как-то себя этот второй Люк, ставший Старкиллером. Ведь его прошлое имя не имело теперь никакого значения.

Прошлый он, самый обычный человек, не обладающий никаким сверхъестественным даром, давно переродился под давлением внешних обстоятельств. Сидиус оказался воистину гениальным учителем, настоящим Мастером. Это звание он получил заслуженно.

Он не гнушался никакими средствами, лепя из аморфной массы обывателя идеального ученика. Боль и страх обрушивались молотами на сырую руду характера попаданца, выковывая из него настоящего ситха. Палпатин методично выкорчевал все ненужное, типа совести, сострадания или милосердия, взамен взрастив жестокость, авторитарность, готовность переступить через любые препятствия на пути, ведущем к намеченной цели.

А еще он буквально вбивал в подкорку ученика повиновение. Старкиллер должен был выполнять приказы, не задумываясь, и никогда не пытаться восстать против учителя.

Годы шли, Сидиус добился своей цели, получив то, чего хотел, вот только никто, кроме покойных ведьм, не знал, что в расчеты изначально вкралась ошибка.

— Осталось немного.

— Немного, — пожал закованными в броню плечами Старкиллер, протягивая руку по направлению к воде. Брызги закружились бешеным хороводом, полетели по направлению к жителю песков и стекли с невидимой преграды. Неожиданно татуинец подался вперед, щуря залитые сапфировым сиянием глаза. Одна капля медленно сползала вниз, словно по стеклу… Неожиданно просочившись на другую сторону.

— Ты видел?

— Да, — на покрытом трещинами лице расцвела торжествующая улыбка. — Процесс начат.

Ситх прикрыл глаза, задрав лицо к небу. Сжались кулаки, звякнули цепи. Его собрат встал, подходя ближе. Две ладони, разделенные невидимым препятствием, одетые в перчатки, практически коснулись друг друга.

— Мы подождем, — в голосе голубоглазого звенела радость и надежда.

— Мы подождем, — согласился двойник с желтыми глазами. — Терпение…