Попаданки в матросках!

Но пока комиссар еще только обдумывал свои будущие действия, реальность уже внесла в них новые коррективы. Круглые украшения на оданго Сэйлормун вдруг замигали и заверещали.

— Кому-то грозит опасность! — крикнула она.

— Гениально. Мы же на войне, — проворчала Марс.

Но Сэйлормун уже кинулась куда-то бежать, а следом за ней — и остальные воительницы. При этом Меркури на бегу объясняла произошедшее бегущему рядом комиссару Михайлову.

— Опасность? Какая? — попытался выяснить тот.

Прическа Сэйлормун в ответ загудела, как летящий самолет. Нет, как целая эскадрилья летящих самолетов!

— Это же... Наверх! — сообразила Ами.

На глазах у вновь офигевшего комиссара (ох, наверное, теперь это станет его привычным состоянием!) девочки подпрыгнули... и запросто запрыгнули на крышу двухэтажного дома. А гул приближающихся самолетов уже был слышен и так, без сэйлормунских предупреждающих украшений...

— Вон они! — указала Меркури, включая свой лицевой сканер. — Немецкие. Кажется, бомбардировщики. Венера! Больше никто их не достанет...

— Не беспокойся! — сразу встала в красивую позу та. — Сейчас они войдут в МОЮ зону поражения!

И пока внизу раздавались крики "Воздух!" и все спешили занять хоть какое-то укрытие, Минако профессионально объявила свой выход:

— Бомбить только что освобожденный город — какая подлость! Небеса созданы для того, чтобы дарить людям красоту и успокоение, а не смерть! Воин любви и красоты покарает вас! Луч полумесяца, в бой!

Дальнейшее произошло так быстро, что было замечено далеко не всеми. Казавшийся совсем безобидным лучик, протянувшийся с крыши в небеса, легко разрезал первый самолет почти точно пополам, а затем заметался среди остальных, следуя движению пальца Сэйлор Венеры. Кому-то отрубило хвост, кому-то крыло, кому-то снесло пропеллер вместе с мотором, а кому-то луч попал прямо по отсеку с бомбами... Так что взрывы, произошедшие в воздухе и чуть позже на земле, когда до нее долетели упавшие изрезанные самолеты, очень громко сообщили, что сегодня Люфтваффе получили чересчур большую порцию и любви, и красоты.

Несколько бомбардировщиков упали не слишком быстро, какое-то время еще удерживаясь в воздухе, и пилоты успели выпрыгнуть и раскрыть парашюты. Однако на этом их удача закончилась, так как опускались они как раз за рекой, неподалеку от окраины города, и туда уже устремились бойцы из роты старшего лейтенанта Ярового — чтобы встретить гостей, как положено.

А по улицам Михайлова, тем временем, разносилось многоголосое "Ура!!" — эффектная победа привела местных жителей и бойцов 330-й дивизии в восторг. И хотя, как уже было сказано, далеко не все успели заметить, что именно произошло, все же и число заметивших бьющий с крыши дома и кромсающий фашистские самолеты луч — было немалым. Так что теперь вокруг начала быстро собираться толпа... В которую и спрыгнули юные героини, принявшиеся одаривать всех молчаливыми улыбками.

— Товарищи, товарищи, это было испытание нового секретного оружия! — поспешно пробился через толпу комиссар Михайлов. — Не расходитесь, прошу всех пройти в особый отдел полка. Оружие совершенно секретное, со всех необходимо взять подписку о неразглашении!

— Ангелы это были! — на другом конце улицы пенсионерка Корнева, тем временем, гнула свою линию (догнать молодых японок и комиссара она в силу возраста не смогла, однако успешно наблюдала все произошедшее издали — и луч, и бесславную гибель фашистской эскадрильи). — Пятерых ангелов в облике прекрасных юных дев Бог послал нам на помощь против немцев. Они своим взором ангельским что танки немецкие, что самолеты жгут, в прах и пепел обращают!

Бедняга комиссар еще не знал о распространении этой альтернативной версии произошедшего. Однако ему в голову уже начала закрадываться мысль, что полностью сохранить произошедшее в тайне будет не так-то легко...

* * *

Чуть ранее. Уместившиеся в несколько секунд переговоры пилотов бомбардировочной эскадрильи на немецкой волне

—

* * *

! Хвост!

— Что за... Что это бы...

— А-а-а-а!!

— О мой Бог!

— Проклятье!!

— Что это?!

— А-а-а-а!!

— А-а-а-а!!

— Луч, вижу луч!

— Мое крыло! Боже, его отрезало!!

— Всем уходить!! Это... А чтоб!

— Да они режут нас, как!..

* * *

В тот же день, несколько позже. Телефонный звонок командующего 8-м авиакорпусом Люфтваффе Вольфрама фон Рихтгофена командующему 2-й танковой армией Гейнцу Гудериану

— Гейнц, вы не могли бы уточнить, что именно произошло утром в городе Михайлове?

— Что произошло? Этот кретин Лёпер сдал русским город и все свои войска — вот что произошло!

— Это мне уже известно, но меня интересует вопрос, не происходило ли при этом чего-то необычного?

— Необычного?.. Кто-то может посчитать само наступление русских и окружение сил Лёпера — чем-то необычным, но я-то давно предупреждал — мы слишком туго натянули тетиву этого лука, боеспособность наших войск в последнее время уже была ослаблена. Верховное командование не хотело этому верить... А теперь русские просто в кои-то веки тоже смогли провести успешную операцию на окружение — хотя бы сил одной нашей дивизии.

— То есть ни о каких странностях вам ничего неизвестно?

— Странностях? Ну, если обращать на это внимание... Последняя радиограмма из штаба 10-й мотодивизии действительно могла бы выглядеть странно, если не учитывать обстановку, в которой ее посылали. "Мы окружены со всех сторон, солдаты в панике, они утверждают, что у русских какое-то новое, жуткое и непонятное оружие, что прорваться невозможно" — вот примерно таково было ее содержание. Но я думаю, что это следствие обычной паники — у страха глаза велики. В таких ситуациях одна танковая рота иногда кажется окруженным — танковой дивизией!

— Вот как... Но дело в том, что час назад бомбардировочная эскадрилья моего авиакорпуса погибла при попытке бомбить позиции русских в Михайлове. Погибла целиком, Гейнц, не вернулся ни один самолет. И, похоже, что погибла так быстро, что даже почти ничего не успела сообщить о своем вступлении в бой. Мы перехватили только панические крики, из которых можно выделить непонятные фразы: "Луч, вижу луч!" и "Они режут нас!" Поэтому я полагаю, что атака противника была внезапной и сокрушительной по силе, не оставившей им шансов — чем бы этот противник ни был вооружен.

— Вот как? Странно... Насколько мне известно, именно на вашем участке у русских практически нет поддержки авиации. А орудия ПВО... насколько плотным должен быть их огонь, чтобы очень быстро уничтожить целую эскадрилью?.. Сколько же в таком случае русских войск скопилось в Михайлове?

— В том и дело, Гейнц, что не так уж и много! После гибели эскадрильи туда был послан одиночный самолет-разведчик. Он успешно провел разведку — огонь ПВО на этот раз был довольно слабым. В Михайлове вряд ли больше одной дивизии русских. И еще одна дивизия, похоже, еще только подходит к городу в данный момент.

— Мерзавец Лёпер! Русские сумели окружить его силами всего одной дивизии, и он сдался им! Постойте, так на этот раз ПВО русских была слабой?

— Да, и это странно. Что же тогда произошло с эскадрильей? И почему они пропустили самолет-разведчик?

— Этому может быть множество причин, но все зависит от того, что именно они использовали для уничтожения вашей эскадрильи. Пока нам это неизвестно. Я считаю, что в любом случае стоит напрячь нашу разведку — может быть ей удастся выяснить, что именно случилось в этом Михайлове. Пока же от бомбардировок этого города лучше отказаться.

— У меня такое же мнение, Гейнц. Но скажу также, что все это наводит меня на мысли, что наши войска на этом участке фронта могут оказаться в большей опасности, чем мы до сих пор считали.

— А вот на этот счет я с вами согласен. И приму меры.

* * *

На самом деле загадка вернувшегося самолета-разведчика разрешалась просто. Он уцелел потому, что сигнальные украшения Сэйлормун не восприняли его как угрозу жизни людей — в отличие от бомбардировщиков — и не подали заранее знак воинам в матросках.

Но Гудериан с Рихтгофеном этого, понятно, не знали. Поэтому Рихтгофен и решил пока отменить бомбардировки Михайлова, а Гудериан — позаботиться, в первую очередь, об укреплении обороны участка фронта рядом с этим городом.

Глава третья

Больше в тот день, седьмого декабря, немцы город не бомбили (хотя в иной истории делали это еще дважды), видимо, потеря целой эскадрильи сделала их опасливее. 330-я дивизия спокойно (хотя и достаточно быстро) приводила себя в порядок и готовилась к продолжению наступления. Неспокойно было только комиссару Михайлову и офицерам особых отделов, которые безуспешно пытались взять под хоть какой-то контроль стремительное расползание информации о происходивших в городе странностях... Одновременно комиссар решал вопрос со снабжением и размещением новых союзниц — попросту говоря, старался найти в прифронтовом городе подходящее жилье, где никто бы не обратил на них внимания (хм-хм...), раздобыть для них неприметную одежду и накормить. Последнее, впрочем, не вызвало трудностей, учитывая большое количество захваченных в качестве трофеев немецких полевых кухонь.

В итоге для союзниц выделили целый класс одной местной школы, ранее занятый немцами, а потому хорошо сохранившийся. И есть-пить прекрасным воинам в матросках тоже было необходимо (точнее, четверым надо было поесть, а Сэйлормун, как грубо выразилась бестактная Марс — нажраться!). Поэтому они нисколько не возражали против завтрака, обеда и ужина по советским нормам. Усаги, правда, попыталась было воротить нос от незнакомых блюд армейской кухни, ворча, что вот дома ее кормили гораздо лучше, но остальные на нее тут же зашикали. Выданные комплекты зимней одежды (валенки, ватные штаны, ватные телогрейки, меховые жилеты, меховые шапки) воительницы после некоторых препирательств все же приняли — после того, как комиссар объяснил, что это нужно исключительно ради маскировки, чтобы вражеская разведка не узнала то, что не надо, раньше времени. Хотя девчонки заявили, что при вступлении в бой непременно все это скинут — потому что мешает!

Тем временем, информация о грядущем нападении японцев на Перл-Харбор благополучно ушла в штаб дивизии, а вскоре и сам штадив прибыл в Михайлов. Но, как оказалось, и у штаба дивизии все еще не было связи со штабом армии! Лишь несколько позже прискакали кавалеристы, исполнявшие обязанности "летучей почты" — из-за отсутствия других возможностей штаб 10-й армии решил применить этот старинный способ связи. С ними в Рязань и отправили рапорты обо всем произошедшем ночью (за исключением участия в сражении лунянок-японок, о чем были лишь туманные намеки) и о получении сведений про Перл-Харбор, а также пленного генерала фон Лёпера, его конвой и наиболее важные документы из его штаба.

Увы, для предотвращения японского нападения было уже слишком поздно. Пока информация шла от штаба 10-й армии в штаб Западного фронта, а оттуда — в Москву, поднимаясь по инстанциям вплоть до самого товарища Сталина, пока Сталин еще обдумывал полученное сообщение, решая, что с этой информацией лучше будет сделать — атака уже состоялась. Американская база была разгромлена точно так же, как и в иной истории... И в отличие от попаданок Сталин воспринял это даже с облегчением — сложная дилемма разрешилась сама собой, причем достаточно выгодным для СССР образом. А вот выяснить, кто там, в Михайлове, оказался таким знающим — он приказал немедленно.

Не сидел без дела и штаб 10-й армии в Рязани. К концу дня, когда в Михайлов еще только-только вошла долгожданная опаздывающая 328-я дивизия, из Лёпера и его документов уже вытянули все, что могло быть полезным в ближайшее время. Неприятным сюрпризом для командующего армией генерал-лейтенанта Филиппа Ивановича Голикова оказалось то, что немецких дивизий в районе реки Прони оказалось не две с половиной, как предполагалось, а целых шесть (учитывая, что седьмая была практически уничтожена в Михайлове). Тем не менее, командарм вышел из сложившегося положения с честью — он отдал приказ, по которому главные силы армии в течение двух суток должны были переместиться южнее, совершая ночные переходы, с максимальной скрытностью, и нанести главный удар в направлении городов Епифань и Богородицк. Севернее же наступление должно было приобрести характер вспомогательного удара и сковывать находящиеся там силы противника.

Голиков еще не знал, что, отдавая этот приказ, он получил куда больше, чем рассчитывал. Ведь пока советская армия таким образом перегруппировывалась в южном направлении, Гудериан, обеспокоенный недавними событиями в Михайлове, ожидал главного удара именно с этого направления, а потому в последующие дни держал резервную дивизию как раз на севере своего участка фронта!

Обо всех этих событиях воины в матросках, разумеется, пока не имели понятия. Отдохнув, наевшись и поспав днем — после напряженной ночи, вечером они с удовольствием сидели в обогреваемом печкой теплом классе (то, что холод не вредит их здоровью — не значит, что он им нравится!) и обсуждали, что делать дальше.

Сперва Сэйлор Меркури, которая в свое время проштудировала всю историю Японии во Второй Мировой Войне, вкратце рассказала подругам о ходе боевых действий на Тихом океане, в Китае и Юго-Восточной Азии. А также обо всех крупных военных преступлениях японской армии: Нанкинской резне, "станциях утешения", Отряде 731. Потом вспомнила то, что знала о ходе войны в Европе (правда, вот эту часть истории Второй Мировой даже девочка-гений знала гораздо хуже, достаточно изучив лишь основные вехи) и о преступлениях германского нацизма. И в итоге пояснила, что, по всей видимости, она попали прямиком в начало знаменитого советского контрнаступления под Москвой в конце 1941 года.

И тут же начала "мутить воду" Сэйлор Марс.

— Ну вот, мы сразились со злом, защитили невинных, но что дальше? — вопросила она. — Нет, конечно, я согласна, что немецкий нацизм — зло и что японский национализм и милитаризм — тоже зло. Но разве русский коммунизм — это добро?! А если мы будем помогать русским побеждать немцев — СССР может из-за этого стать еще сильнее! Ами, ведь в эту самую войну они после победы над немцами предательски напали на нас, нарушив пакт о ненападении, нанесли удар в спину! И уморили в Сибири полмиллиона пленных японцев!

(прим. автора: Да, с точки зрения японцев все было именно так!)

Умная Ами с грустью подумала, что, если бы самой Японии представился удачный момент, то она тоже непременно нарушила бы Советско-японский пакт о ненападении... Но вслух говорить об этом не стала, чтобы не деморализовать подруг окончательно.

— Это правда, — согласилась Мидзуно. — Но сейчас всего этого еще не произошло. Не знаю, сумели ли мы предотвратить нападение на Перл-Харбор... но войну Японии с Советским Союзом мы точно еще можем предотвратить! Но для этого нам надо стать союзниками СССР, стать союзниками и оказать ему большую помощь, чтобы после этого русские прислушивались к нашему мнению. И тогда мы убедим их, что Японию можно и нужно изменить, что она может стать мирной и не агрессивной. А еще мы используем Советский Союз, чтобы повлиять на само японское правительство — когда нас будет поддерживать СССР, они тоже могут прислушаться к нам и изменить политику Японии.