Книга 1. Целитель. Ваше Благородие

К вечеру, когда карета заехала на подворье постоялого двора, все тело ныло, не смотря на мои ухищрения. Так что возможность провести ночь в нормальной постели стала самой радостной новостью за сегодня, омраченная лишь абсолютно бессмысленно загубленным днем.

Заказав на ужин оставшуюся с обеда жидкую похлебку, даже не польстившись, к немалому удивлению Федора, на настойчиво предлагаемое холодное пиво, я отправился в снятую на ночь комнату.

Следующие два дня поездки оказались ничем не примечательны. Федор всю дорогу дремал в уголке, прикрыв глаза, а я наблюдал в окно однообразный ландшафт. На четвертый день проплывающая картинка начала меняться. Следы цивилизации в виде покосившихся домиков придорожных деревень окончательно исчезли, а лес стал значительно гуще и выше. Исполинские сосны, нависающие над дорогой, почти закрывали небо. Зато не по-весеннему жаркое солнце, прогревающее внутренность кареты в полдень до состояния сауны, оставило нас в покое. Погрузившись в созерцание мерно проплывающих стволов, я даже вздремнул. Открыв глаза, обнаружил резко изменившуюся картинку. Вместо непроглядной стены стволов деревьев, за окном раскинулись поля, зеленеющие буйной растительность. Спустя час, когда солнце уже перевалило зенит, повозка въехала на утрамбованную площадку голой земли.

— Приехали, барин, — оповестил Федор о прибытии в точку назначения, — закончилась дорога.

Дорога закончилась как в прямом, так и в переносном смысле. Грунтовка упиралась в небольшую площадку, как раз достаточную для разворота экипажа. Справа обнаружилось большое подворье со стоящим внутри двухэтажным домом, влево уходила узкая дорожка, вдоль которой, отступив от барского хозяйства метров двести, в два ряда выстроились крестьянские домики с крохотными участками. В радиусе пары километров все это богатство окружали худо-бедно возделанные поля, за которыми начинался непроходимый дремучий лес. Как в сказку попал.

В этот раз без торжественной встречи не обошлось. Услышав ржание коней, немногочисленная челядь высыпала во двор, встречая появление кареты барона улыбками на нерадостных лицах. Ну да, жили, не тужили, тут руководство принесло... Вот только стоило разглядеть в дверном проеме кареты мою физиономию, и вымученные улыбки стали меркнуть одна за другой. Кто-то даже перекрестился. Картина маслом — не ждали! Большая часть встречающих рассосалась в одно мгновение. Только несколько мужиков с кислыми физиономиями приступили к разгрузке дилижанса.

Загородные владения впечатлили. Красиво жить не запретишь. Баронское гнездышко оказалось двухэтажным домом из сруба квадратов на четыреста из серии "задолбаешься отапливать".

Как по мне, это наказание тянуло на хороший отдых в четырехзвездочном отеле. Сад, пруд, речка в самом имении, вокруг практически первородный лес. Таким шиком даже мало кто из наших олигархов мог похвастаться, а тут самый заурядный барон полновластный хозяин. Даже страшно представить, как живут графы и маркизы.

Пока слуги разгружали карету и перетаскивали сундуки в мою комнату, я решил спрятаться от палящего солнца в стоящей невдалеке от дома беседке увитой густым плющом на краю рукотворного пруда. Похоже, даже не смотря на полуденное пекло, там должна сохраняться прохлада. Густое плетение лиан, цепляющихся усиками за потемневшую от времени обрешетку, создавало внутри приятный полумрак.

Я с интересом заглянул внутрь. Узкие скамейки и столик оказались покрыты толстым слоем пыли. Я с удивление обнаружил на полу несколько засохших листьев, по всей видимости, лежащих тут еще с прошлой осени.

— Совсем прислуга от рук отбилась, — проворчав, я достав платок из нагрудного кармана и смахнул пыль с одной из лавочек. Сильно можно было не усердствовать, за время поездки и сам пропитался ей, только что на зубах не скрипела. Умостившись на очищенный край скамейки, еще раз оглядел закуток. Похоже, сюда не заглядывали много-много лет. Плющ настолько разросся, что изнутри за его побегами не было видно даже обрешетку, образующую стены. Неожиданно мой взгляд зацепился за деталь, не особо вписывающуюся в антураж. На одном из поддерживающих крышу столбе, потемневшем от времени, с удивлением разглядел выцарапанные буквы.

— Вот же шалопаи...

Я решил, что это кто-то из деревенской детворы оставил после себя памятку, но присмотревшись, с изумлением понял, что надпись сделана на латыни. Часть букв со временем почти стерлась, так что разобрать нацарапанное удалось с большим трудом, да и то не все, только верхнюю строчку. "Tertius a sinistro in...". Третья слева в... Что бы это могло значить, у меня даже догадок нет. Как и наметок о том, кто мог вообще сделать эту надпись.

Самое интересное, латынь тут не значилась в списках к обязательному изучению, как, впрочем, и другие иностранные языки. Абсолютное большинство населения Российской Империи испокон веков обходилось родным и могучим. То, что в моей памяти оказались зачаточные знания языка Цицерона — исключительное везение, ничем иным как совпадением не являющееся.

Выбросить из головы странную находку не получалось. Почти четверть часа я гипнотизировал взглядом полузатертые буквы.

— Дурак ты, Максимка! — я едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу ладонью. — Баронесса у нас-то кем была? Правильно, начинающей целительницей. А латынь еще со времен Римской империи признана официальным языком медицины.

Так, первая часть загадки, вроде решена. Осталась вторая. Зачем молодая баронесса занималась таким непотребством как наскальная живопись в беседке и кому это послание предназначалось? Вот тут пришлось спасовать. Сколько ни ломал голову, ни одной версии так и не придумал.

Вызванная моим прибытием суета давно улеглась. Последний раз окинув взглядом загадочную надпись, я выбрался из укромного гнездышка и отправился на поиски своего верного слуги. Красота красотой, но пора и пожрать.

Стоило мне переступить порог дома, как Федор возник передо мной словно из-под земли.

— Чего-то изволите, барин? — спросил он, изображая поклон. Я едва удержался, чтобы не поклониться в ответ. Эта дурная традиция изображать китайских болванчиков начинает напрягать.

— Чего-то изволим. Как тут у нас с кормежкой обстоят дела?

— Кухарка с помощницами уже растопили печь и в течение часа обещают накрыть на стол, ваше благородие.

— Ладно, час так час.

Пока ожидал сервировки позднего обеда или раннего ужина, успел даже устроить маленький экскурс по дому. Впрочем, ничего интересного. Несколько комнат внизу, в число которых входил кухонный блок и комната для прислуги, и четыре комнаты наверху. Вернее три: две спальни, кабинет и кладовка, в которую зачем-то установили кровать.

К тому времени, когда я спустился в гостиную, влекомый разносившимися по дому аппетитными ароматами, стол оказался накрыт.

Неторопливо поглощая простую, но сытную пищу, я вновь невольно задумался о своей находке. По всему выходило, что надпись — подсказка. Что может быть третьей слева? Береза в саду? Комната? Врядли.

Слишком расплывчато получается, особенно когда не знаешь что искать...

Окончательно насытившись, я оглядел опустевшую посуду. Слава богу, мыть ее не придется. Хоть какой-то бонус от моего положения. Поднявшись в комнату, окинул взглядом творившийся беспорядок, с кряхтеньем оттащил оставленную поклажу к стене. Лавировать каждый раз между сундуками и баулами, что бы добрался до кровати, не улыбалось.

— Вот клуши, даже постель не расстелили, — посокрушался я, глядя на сложенные на углу огромной кровати простыни.

Мелочь, вроде, но штришок к общей картине. Вещи, сваленные абы как, косые взгляды прислуги, постель... Напоминает тихий саботаж. Ой, чую, не любят меня здесь...

Раздевшись до исподнего, я прилег на кровать. Четыре дня поездки вымотали изрядно. Даже не заметил, как погрузился в дрему.

Глаза открылись, когда солнце, уже давно взошедшее над горизонтом, наполнило комнату светом и теплом. Резко засосало в животе, что не удивительно. Первый раз за четыре дня я нормально поел только вчера. Натянув дорожную одежду, ибо разбирать сундуки сутра по раньше не было желания, я отправился в поход на кухню. Подстегиваемое голодом обоняние почти сразу уловило аппетитные ароматы, доносящиеся из-за двери в конце коридора, от которых рот наполнился вязкой слюной.

— Что готовим, девоньки? — поинтересовался я, распахнув дверь. В просторном помещении кухонного блока суетились сразу три служанки, две совсем молоденьких девушки, копошащихся над парящими кастрюльками, и одна бабища под центнер весом, видимо — главная кухарка, ловко орудующая огромным половником над большим котлом.

Ближайшая девушка повернулась на голос, испуганно охнув, едва не выронив тарелку с нарезанными овощами, тут же склоняясь в почтительном поклоне.

— Пироги с капустой и тушеное мясо, ваше благородие, — испуганно пробормотала она.

-М-м, звучит аппетитно, — я втянул носом витающие по кухне ароматы, — а там что? — Я указал на котелок. Не знаю как на счет мяса, а запах наваристого борща я почувствовал еще в коридоре.

— Это для прислуги, ваше благородие. Овощная похлебка.... — пробасила повариха.

— Красавица, найди, будь добра, Федора, — обратился я к ближней служанке. Пусть распорядиться накрыть стол. И наложите мне в миску побольше похлебки и пару кусков хлеба, лучше ржаного.

Судя по округлившимся от удивления глазам, мои кулинарные пристрастия произвели на них самое неизгладимое впечатление.

Вернувшись в комнату, я решил пока устроить ревизию сундуков. Ходить в пропитавшейся за четыре дня пылью одежде было не комфортно. От раскладывания гардероба меня оторвал Федор, появившийся буквально спустя четверть часа после моего визита на кухню.

— Стол накрыт, ваше благородие, — сообщил он, покосившись на небрежно сваленные в кучу наряды.

— Иду...

Оставив извлеченные из сундука вещи лежать на кровати, успев сменить только рубаху, я отправился в столовую.

Борщ, а это был именно он, и мое обоняние меня не подвело, был на диву хорош. Не знаю как на счет "овощного", но я даже вполне приличный кусок мяса в миске обнаружил. Сто лет не ел домашнего борща. Самому мне как-то лень с его готовкой заморачиваться было. Почти человеком себя почувствовал. Покинув кулинарный храм, я вернулся свои кулуары, твердо решив довести начатую ревизию до конца.

От разглядывания стопок сложенной одежды в стенном шкафу меня отвлек стук в дверь.

Федор прибыл с докладом, что дом приведен в жилое состояние, дрова для кухни доставлены, вода на бытовые нужды заготовлена и очень интересовался, куда мою светлость может нелегкая понести ночью, чтобы оснастить все места свечами керасинками, во избежание бытового травматизма.

Ну да, с бытовыми удобствами тут был полный пи... Кстати, некоторые моменты здешнего быта меня немало озадачили. Например, подобие централизованного водоснабжения и центральной канализации в городском особняке. Тут-то с этим все в порядке — деревянный домик за домом с отхожей ямой, куда вел второй выход в задней части, бочка с водой для купания и умывания. А вот откуда коммунальные удобства там?

— Федор Гордеич, ты, я смотрю, тут лучше меня ориентируешься. Расставьте освещение там, где считаешь нужным.

Он кивнул головой, принимая указание.

— В библиотеке ставить?

— В библиотеке? — удивился я. Ну да, любой, даже самый захудалый аристократический дом без домашней библиотеки — дикий моветон. — И где у нас тут это хранилище знаний?

— Так, в противоположном от кухни конце коридора на первом этаже, ваше благородие.

Хм, как я-то это место упустил во время своего обхода.

— Знаешь что, несите-ка лампу туда прямо сейчас, я переоденусь и спущусь.

Ну, как библиотека, крошечная комнатушка с единственным книжным стеллажом и креслом, со стоящим рядом маленьким журнальным столиком, на котором сейчас ярко горела масляная лампа. Я-то сюда заглядывал, но в полумраке принял это комнатку за техническое помещение.

С изумлением обнаружил лежащую на журнальном столике изрядно пожелтевшую газету. Боги, это же сколько здесь пылилась эта периодика. Вот это находка. У нас бы ее давно на растопку пустили, но тут порядки иные. Не тобой покладено, вот и не тронь.

По формату местная пресса не отличалась от изданий, заваливших наши газетные киоски. Немного непривычный крупный кегель и слегка плавающие строки напрягали взгляд. Ну так не компьютерная верстка, ручной набор.. Название, напечатанное жирным шрифтом на титуле, давало надежду на высокую достоверность источника. "Столичный Вестникъ" явно не был бульварной желтой прессой.

"... указом императора от 5 мая сего года вводятся специальные штрафы торговцам, ввозящим некачественный товар в размере 200 рублей.

... очередные испытания полуавтоматических кремневых ружей заводчика Рязанова окончились скандалом. Почти все оружие заклинило после двух-трех выстрелов...

... Во время драки, случившейся на торговой площади...."

Так это уже криминальная хроника пошла. Скучно. Лучше бы уже бульварной прессой оказалась. Хоть бы посмеялся. Сложив газету, уже хотел забросить ее куда подальше, когда взгляд зацепился за цифры под названием, напечатанные куда более мелким шрифтом. В правом углу стояла дата выхода из печати. 28 мая 1988 года.

— ЧЕГО ?!! Какой 1988.... Да как так то? Несколько цифр поставили все с ног на голову.

Подорвавшись из кресла, я вылетел в коридор, где чуть не налетел на опешившего слугу, сторожившего меня у библиотеки на случай появления у барина каких желаний.

— Федь, какой нынче за окном год? — выпалил на одном дыхании.

— Э-ээ, так известно какой, 1991, — удивленно ответил мой денщик.

Здравствуй, жопа, новый год! Вообще, ставшая в моем мире крылатая фраза никакой нецензурной нагрузки в первозданном виде не несла. "Felix Sit Annus Novus" — в переводе с латыни значит "Счастливого нового года". Просто annus — год и anus — задний проход, оказались созвучны. А людская фантазия, как говорится, неисчерпаема. Но в моем случае случилась именно ЖОПА!

Этого не могло быть просто потому, что не могло быть. Я родился незадолго до начала эпохи развала Советского Союза в 1983 году и лихие девяностые помнил прекрасно. Путч, реформы правительства Ельцина — Гайдара, приватизация государственной собственности в частные руки, либерализация цен, обесценивание сбережений граждан, невыплаты заработной платы, пенсий и социальных пособий, конституционный кризис... Тут ничего подобного и близко не наблюдалось. Выводы? Да какие в заднее место выводы. Мозги бы до кучи собрать. Это же куда меня забросило.

Оставив стоять ошарашенного Федова в коридоре, я метнулся обратно в библиотеку. Книги! Именно то, что мне сейчас надо. Хоть какие-то свидетельства расхождения истории должны же быть.

Подскочив к книжным полкам, прошелся по корешкам аккуратно расставленных изданий и не сдержал я разочарованный вздох. Сплошная беллетристика, причем женской направленности. Видимо, тут часто любила бывать моя покойная матушка. Я даже пролистал ради интереса пару томиков. Здешний мир не обошелся без своей Шарлоты Бронте с ее бестселлером о Джейн Эйр.