Книга 1. Целитель. Ваше Благородие

Я с тяжелым вздохом потер палец о палец в универсальном жесте.

— Я больше двадцати тысяч не соберу.

— Черт, об этом я не подумал, — стушевался мужчина в белом халате. — Но есть же друзья, знакомые. Благотворительные фонды, в конце концов.

Ну да, конечно. Друзей и знакомых у меня много. Только почти все они, как и я, живут от зарплаты до зарплаты. Жизнь нынче — штука дорогая. А что до фондов, знаю я эти конторы. Они существуют на процент от сборов. И если встанет вопрос — кому помогать, мужику, прожившему почти половину жизни, или крохе с ангельским взглядом, нуждающейся в дорогостоящем лечении за рубежом, понятно, в какую сторону склонятся весы. Там и суммы внушительнее, и ручеек поступлений погуще.

— Привет Леш, держишься? — поинтересовался зашедший в палату Илья Маркович бодрым голосом. Но уставший взгляд, направленный в окно, за которым четвертый день моросил противный дождь, не укрылся от моего внимания. Я тоже не мог равнодушно смотреть в глаза пациента, когда приходилось сообщать безнадежный диагноз.

— Все так плохо? — голос звучал тихо и безжизненно.

— Читай сам, — тяжело вздохнул мужчина, протянув мне листы с распечаткой результатов мониторинга. Постояв пару минут, он вышел из палаты, тихо прикрыв дверь.

Собственно результаты совсем не удивили. Сердце продолжало сдавать позиции. Появились маркеры нарушения работы печени и почек. Да это я и сам чувствовал. Из-за постоянной интоксикации находился в полусонном заторможенном состоянии, регулярно ныряя в тяжелое забытье. На лицо прогрессирующая декомпенсированная сердечная недостаточность. А это не лечится. В пору заказывать музыку.

О чем я думал, лежа в тишине отдельной палаты, рассматривая неровности потолка? Нет, я не впадал в черную меланхолию, не корил себя за безалаберное отношение к собственно здоровью, не сетовал на вселенскую несправедливость. Лишь сожалел о том, чего не успел сделать в жизни. Дом не вырастил, сына не родил, кандидатскую не защитил. Вот так живешь, мечтаешь, стремишься, а потом бац, и все. Накатившая темнота стала избавлением от давящих на сознание грустных мыслей.

Открыв глаза, я обнаружил склонившегося над собой человека в странном сером балахоне. Если это батюшка, решивший отпустить мне грехи напоследок — пустая трата времени. Не грешил. Почти...

Ну да, от благодарности пациентов не отказывался, было дело. Ну так не вымогал, а жить-то надо. Родительская квартира, ясное дело, сделала ноги, а мне после школы-интерната государство от своих невиданных щедрот выделило обшарпанную комнатушку в коммуналке на отшибе, в дышащем на ладан доме. Спасибо, хоть не развалился, пока на малосемейку насобирал.

— Вы кто? — попытался я спросить пересохшими губами, но не смог, сил не осталось даже прошептать.

Мужчина, посмотрев на меня печальным взглядом, покачал головой.

— Что ж ты так? Не уберег себя. А ведь тебе еще сколько дел предстояло... — он сокрушенно покачал головой. — Рано, пока еще рано....

Маленькая сухонькая ладонь коснулась лба.

Уже привычно сознание начало меркнуть, и окружающая реальность уступила место дивному видению.

Глава 1.

Я видел сон, бесконечно долгий, совершенно не похожий на обычные яркие и обрывочные сновидения. Чередование сцен и образов отличалось основательностью и последовательностью. Словно документальный фильм, под названием "Жизнь".

Пока я окончательно осознал, что сон сменился явью, а все окружающее — более чем реально — прошло добрых десять минут. Я, наконец, полностью осознавал себя и был при полной памяти. Только окончательно вываливаться в реальность не спешил. Пока просто лежал с закрытыми глазами, удивляясь и наслаждаясь отсутствием неприятных ощущений. Ставшая привычной тяжесть в груди, сковывающая слабость и пренеприятное чувство постоянной нехватки воздуха, преследовавшие даже во время коротких урывков сна, больше похожего на беспамятство, исчезли, как рукой сняло. Чуть прохладный воздух наполнял легкие живительной свежестью. Вдохнув полной грудью, почувствовал, как сердце радостно забилось, мощными толчками разгоняя застоявшуюся кровь. Последний сон оказался необычайно глубоким и затяжным, да и еще наполненным странными сюжетами, прочно осевшими в памяти.

Я бежал по бескрайнему полю, укрытому ковром из золотистых колосков налившейся пшеницы. Ласковое солнце припекало макушку, а воздух был пропитан ароматами цветущей зелени. Густо росшие колоски с золотистыми гроздьями на концах доходила мне почти до уровня груди, что нисколько не мешало рассмотреть стоящих впереди улыбающихся родителей.

— Максимка, беги к нам, пора возвращаться на обед, — крикнула женщина.

— Бегу, мам... — я припустил галопом, к стоявшим впереди родителям.

Приобняв подбежавшее чадо, женщина ласково погладила мня по голове, а отец, подхватив словно пушинку, усадил к себе на плечи.

— Мам... — сорвалось у меня с губ, а в уголках глаз непроизвольно навернулась влага.

Странный сон, не реальный, а главное к чему?...

А, ну да. Родители-то уже давно там... Пора, похоже, и мне к ним...

Все, отмучился раб божий Алексей? По-другому происходящее объяснить не могу. Значит, теперь впереди вечность и можно вообще никуда не торопиться. Интересно, где я? Раз загробная жизнь существует, по идее должен был бы попасть в местный санпропускник, а оттуда в ад или рай. Вроде жил правильно, судьбу не искушал, не грешил. А вот жизнь то и дело толкала на неправедный путь, била и трепала как ей вздумается. В раннем детстве лишился родителей. Тяжелый грузовик, груженный щебнем, на большой скорости влетел в поворачивающую копейку. Я в тот день до наступления темноты стоял у окошка в раздевалке детского садика, ожидая появления знакомой зеленой машины, пока няня Маша, с покрасневшими от слез глазами, не увела меня в спальню, накормив перед этим топленым печеньем с теплым молоком. А после обеда следующего дня появились две тетки и увезли с собой. Оказалось — из соцопеки пожаловали. Потом детский дом, школа-интернат, армия, социальная льгота на поступление в вуз. С таким жизненным грузом мало кто отваживается на получение вышки. Без куска бы хлеба не остаться. Но я упертый. Выбрал медицинский...

Легкое дуновение ветерка, коснувшегося лица, оказалось настоящим информационным потоком, заставившим мозг заработать на полные обороты. Вместе со сквозняком донеслись едва ощутимые, но от этого не ставшие менее странными и потусторонними ароматы и звуки. Пахло свежим навозом, невдалеке кудахтали куры, слышались ритмичные звонкие удары молотка.

Как-то не в тему это. Коровы, жрущие райские кущи и под них же гадящие, вызывали стойкий когнитивный резонанс. Да и из пернатых, если кого и допускают, так белых голубей. Такой диссонанс заставил резко раскрыть глаза. Я не умер? Весьма неожиданное открытие!

Помещение, в котором я находился, и близко не напоминало больничную палату. Что сразу бросилось в глаза — стены и потолок из непонятного материала, выкрашенные бело-голубой побелкой-мазанкой с разводами. Большая комната по квадратуре хоть и тянула метров на восемнадцать-двадцать, просторной я бы ее назвал с большой натяжкой. В дальнем углу стояла настоящая русская печка, занимая почти четверть полезной площади, на лежанку которой вела приставная, на ладан дышащая лестница и потемневших от времени брусьев. Возле моей кровати, гловой к спинке, обнаружилась еще одна чуть шире, укрытая лоскутным стеганым одеялом. На оставшемся свободном месте умостился грубо сколоченный, по всему самодельный стол из обструганных досок, вокруг которого были расставленны колченогие табуреты. Еще один табурет оказался в изголовье моей кровати. Он служил импровизированным столиком для двух глиняных посудин с темным содержимым. Судя по запаху — похоже на травяные отвары.

Странно как-то... Все вокруг выглядит более чем реально, но все равно ощущение нереальности зашкаливает. Ерунда получается, не может это быть, по крайне мере наяву. Самое интересное — появившееся стойкое чувство неправильности происходящего. В памяти витали смутные образы большого дома в два или три этажа, суетящиеся там люди, похоже, прислуга. Тамошнюю обстановку я видел много-много раз в странных сновидениях перед неожиданным пробуждением.

Рефлекторно потянулся к макушке почесать тыковку. Рука замерла, коснувшись густых вьющихся волос.

А, ну да, у теперешнего меня они теперь такие... Там-то я всегда стригся коротким ежиком.

Похоже, сны не совсем и снами были. Сразу вспомнились слова странного посетителя: "Рано, пока еще рано....". Вот абсолютно был с ним согласен, помирать мне однозначно рано, только не думал, что вместо чудесного исцеления мне подкинут вот такой подарок... Сюрприз... Как такое вообще возможно? А оно тебе надо, Лех? Жив-здоров, вот и радуйся, не гневи богов домыслами, еще передумают...

Скинув с себя покрывало, которым меня зачем-то укрыли, не смотря на удивительно теплый день, я поднялся на ноги. С прекрасным самочувствием, похоже, погорячился. Ощутимо кружилась голова, и хорошо так пошатывало от слабости. Вот только причины недомогания оставались загадкой. В остальном чувствовал себя замечательно. И главное, дико хотелось есть, чего за собой не замечал уже дней пять.

Порыскав вокруг глазами, остановил взгляд на подозрительно топорщащемся белым холмиком рушника с вышитым замысловатым орнаментом над столом. Кто не спрятался, я не виноват...

Под полотенцем обнаружился кувшинчик с молоком и наполовину съеденный, похоже, запеченный в печи, яблочный пирог.

Чтобы расправиться с нехитрой снедью, мне понадобилось не больше пяти минут. С сожалением отодвинув опустевшую тарелку, прислушался к себе, к гудящим в голове мыслям.

Самое интересное, все случившееся ни на грамм не шокировало. В голове со скоростью звука проносился калейдоскоп воспоминаний и образов, помогая мне вписаться в метрику нового мира. Удивляться? И не подумаю! Эту стадию я уже прошел, едва придя в себя, осознав, что организм снова работает как часы. Вот тогда да, учитывая тот факт, что каждая ночь могла стать последней, удивился.

Пройдясь все еще не твердой походкой по комнате, я склонился над бадейкой с водой, что бы умыться и разогнать остатки сна, но с интересом уставился на свое новое лицо, так и не обмочив руки. С гладкой поверхности отражался заинтересованно смотрящий паренек лет семнадцати-восемнадцати. Густые слегка волнистые волосы, спадающие почти до плеч, правильный овал лица, нос с легкой горбинкой. Вполне симпатичный презент мне сделали...

— Не знаю где ты сейчас, — сказал я отражению, — но, надеюсь, тебе там хорошо. И спасибо за тело. Я буду о нем хорошо заботиться.

Я подмигнул пареньку, тот подмигнул в ответ. Сработаемся...

Сбоку послышался скрип открывающейся двери, изумленный возглас и грохот. Я даже подпрыгнул от неожиданности.

— Да что бы вас так-перетак!

Резко обернувшись, застал картину маслом — не ждали! В проеме двери застыла незнакомая девушка... Хотя нет, девушкой она была для меня прежнего, теперь — молодая женщина лет двадцати восьми — тридцати, одетая в простой серый сарафан с повязанным платочком на голове, из-под которого спускалась густая черная как смоль коса до самых ягодиц. У ее ног на полу валялся деревянный таз и рассыпавшееся по полу высохшее белье, так вот что грохнуло, а сама она с широко открытыми глазами уставилась в мою сторону.

— Привет, — улыбнулся я незнакомке. Память моя буксовала, категорически отказываясь узнавать вполне милое лицо. — Ты кто, и что здесь делаешь.

— Марьяна я, травница, ваше благородие, живу тут — ответила она, почему-то склоняясь в глубоком поклоне.

Не, ну нормально девки пляшут? Неужели жена? Да ну нафик. Во-первых, я ее в упор не помню, не смотря на море втиснутых в мою бедную гудящую голову воспоминаний. Во-вторых, учитывая мой нынешний возраст — старовата, хоть и вполне мила. Нет, на всякий случай лучше уточню, во избежание конфузов.

— Ты мне кто, жена? Если что, прости за глупый вопрос. У меня что-то с памятью нелады.

Девушка несколько секунд смотрела на меня расширяющимися глазами, хлопая ресницами, а потом разразилась заливистым смехом, да таким заразительным, что сам не смог сдержать смешки.

— Ох, ну вы и сказали, ваше благородие, — выдавила она, утирая выступившие на глазах слезы. — Надо же было такое удумать. Я жена, да еще и кому, вам.

— И чего я такого смешного сказал? Ну подумаешь, небольшая разница в возрасте, в жизни все бывает...

— Ага, бывает и палка стреляет. Только аристократы на простолюдинках не женятся.

— А кто аристократ, собственно? — уточнил я, уцепившись за царапнувшее сознание слово.

— Так вы, ваше благородие... — она изумленно посмотрела на меня.

Дела-а-аа!

Внутреннее сознание тут же встрепенулось, вывалив на меня ворох нужной и не очень информации.

Юный барон Максимилиан появился на свет в результате брачного союза бывшего штабс-капитана барона Ставра Корнеева и юной баронессы Екатерины Старицкой. К тому времени красавец барон, успевший отслужить четыре года в имперской армии, умудрился в одном из пограничных конфликтов поймать басурманскую стрелу в бедро, в связи с чем и был отправлен в тыл. После лечения комиссия признала его не годным к дальнейшей драгунской службе и списала на гражданку, выплатив внушительное офицерское выходное пособие. Вернувшись в столицу, где планировал заняться коммерцией, на одном из званых вечеров он и повстречал будущую супругу. После пышной свадьбы молодая пара поселилась в городском имении, принадлежавшем семейству Корнеевых. Буквально через год появился юный наследник. Только семейная идиллия продолжалась не долго. Когда маленькому наследнику исполнилось лишь четыре года, юная баронесса неожиданно приболела, да так, что спустя несколько дней преставилась. С того момента в жизни маленького Максимилиана все пошло наперекосяк. Поначалу отец пытался залить горе вином, но быстро осознав, что это верный путь к краху, с головой окунулся в работу, почти перестав появляться дома. Мальчик, росший в окружении родительской заботы и ласки, оказался под присмотром вначале многочисленных нянечек, затем гувернанток и наемных преподавателей. Отсутствие родительского контроля, излишняя свобода и вседозволенность сыграли не лучшую роль в формировании личности молодого аристократа. К сожалению, сын не унаследовал рассудительность отца, превратив свою жизнь в бесконечную череду увеселительных приключений, одно из которых закончилось, как оказалось, весьма плачевно.

А раньше об этом сообщить не судьба была? — мысленно попенял я своей памяти.

— У меня неожиданно назрел вопрос, — обратился я к замершей в нерешительности знахарке. — А что тогда я тут делаю?

Судя по всему, теперешнее местонахождение несколько отличается от моей прописки.

— С вами оказия случилась. Вы прямо через мой забор с лошади перелетели, сильно ушибшись головой...

— И? — Судя по самочувствию, если я с кого и выпал, это было давно и неправда.

— Лекарь, приехавший с вашим батюшкой, сказал, что в бессознательном состоянии да при ушибе головы везти вас в городское имение может быть опасно, неясно, что вы еще себе повредить могли. Вот они и решили вас тут оставить. Особенно как узнали, что я знахарка и в целебных отварах разбираюсь.