Вершина мира 2. Часть 2

Остановившись на пороге, оглядела помещение. Распоясавшиеся мороки полезли изо всех щелей, настойчиво напоминая о предыдущем жильце. Все было на своих местах — приоткрытый шкаф, кровать, застеленная зеленоватым покрывальцем, стол, полуразвернутый стул и даже старенький монитор с паутинкой трещинок на корпусе. Поморщилась, глядя на убежище, между кроватной спинкой и столом... поворот головы, вспыхнувшие скулы, смущенная улыбка, чуть тронувшая губы, искры желания в серебре глаз и черная прядка, переливающаяся в мужских пальцах... я вздрогнула и быстро отвернулась, прогоняя призрака, продолжая с болезненным интересом изучать обстановку, почти не нарушенную Заком. В близких трубах что-то зашумело, будто кто-то перекрыл воду, и показалось, что вот прямо сейчас распахнется дверь ванной и оттуда вывалится мокрый, голый мужчина. Стушуется, густо покраснев, неловко повернется боком, прикрываясь от стороннего взгляда и, буркнув недовольное 'предупреждать надо!', скроется обратно, чтоб тут же появиться вновь, но уже благопристойно облаченный в халат или, на крайний случай, с коротким полотенчиком, обернутым вокруг бедер. Почему-то так получалось, что под рукой Влада всегда оказывались только узкие полотенца, длины которых едва хватало охватить бедра. Ну, доктор, кто там, что говорил о том, что все пережито и забыто? Кто клялся и божился, что можешь об этом мужчине думать спокойно? Кто рассказывал себе, что случайные знакомства в барах это не от безысходности, а в поисках нового и светлого? Я сильно прижала ладони к глазам, заставляя себя успокоиться, с ужасом отмечая, что давнишний шрам начинает, как решето, кровоточить из-под каждого шва. Да нет, черта с два! Глупости это все! Да-да, такие переживания они для истеричных барышень, а я не они! Это просто грустно без Зака, а тот, кто был раньше совсем не причем. Конечно, не причем, шути, родимая, шути! Ты ж сама все... Заткнись! Впрочем, так надо. Надо было войти в эту комнату, в которую старалась не соваться с момента прилета на станцию, надо было встретиться с призраками, пытаясь приручить их и постараться понять, что ничего страшного не случилось. Так ребенок, шалея от собственной храбрости, залезает в темный чулан, доказывая себе, что там, в чернильном провале, нет никаких огромных пауков и страшные карлы там не живут! А живут там инструменты, швабры с тряпками и старый папин китель, перекошено висящий на гвоздике, темнея пятнами снятых погон, а вон тот высокий рулон вовсе не хищная гусеница, а всего лишь старый, протертый ковер. Надо научиться жить, а не делать вид, что ты огромная, странная птица страус.

Я тряхнула головой и решительно распахнула шкаф. В самом низу, в большом пластиковом ящике хранились творения Зака в разной степени завершенности. Впрочем, хранились это громко сказано, электрические игрушки были свалены в полнейшем беспорядке и заполняли собой почти все пространство, неудобно выпирая телескопическими лапами, ребрами и колесами, сверху небрежно брошен запутанный клубок проводов и проволоки, больше напоминающий заградительную спираль 'Бруно' — влипнешь, черта с два выпутаешься. Я аккуратно сдвинула моток, порылась в ящике, стараясь не оцарапаться об острые углы, в поисках металлического шара. К моей радости шар отыскался в середине кучи. И то хлеб — не пришлось копать до самого дна. Обхватив гладкие бока, вытянула шар на свет божий, подула, потерла о рубашку, стирая пыль и рассыпавшийся в ящике припой. Почти ткнувшись носом в гладкую поверхность, отыскала неприметную выемку ключа и прижала большой палец. Шар тихонько загудел, от нагретого пальцем места потянулись световые полосы, матово расплываясь по стальной поверхности. Я отодвинула просыпающуюся игрушку подальше от себя, удерживая на открытой ладони. Щелчок и посередине шара побежала ровная трещина, деля его на две сферы, верхняя повернулась, приподнялась и из образовавшейся щели начали выдвигаться три пары толстых прутьев.

— Я вверх ногами! — сообщил трескучий голос. — Док, мне неудобно! Я вверх ногами! Переверни меня! Переверни меня! Я упаду! Я вверх ногами! У меня кружится голова!

— У тебя не может кружиться голова, — улыбнувшись, сообщила я, торопливо перекатывая шар на ладони.

— Так лучше. Иго так любит. Иго так нравится, — забубнил робот, завершая развертывание ног.

Выехав сантиметров на тридцать, прутья переломились, превращаясь в суставчатые паучьи лапы, распавшиеся на концах на четыре гибких пальца с присосками. При необходимости присоски втягивались в пальчики, превращая их в цепкие хваты. Паукообразное создание задрыгало лапами, нащупывая твердую поверхность, и я опустила робота на пол. Шар неуверенно покачался на лапах, будто новорожденный телок учащийся стоять.

— Как там за бортом? — повел Иго светскую беседу, с забавным цокотом вышагивая по полу.

— За бортом темно и холодно, — охотно сообщила я, наблюдая, как паук, ткнувшись в стену, принялся взбираться по гладкой поверхности.

— За бортом космос, — важно сообщил Иго давно известную мне вещь. — Иго просканировал.

— Да, Иго умный, — подтвердила я. Творение Зака мигнуло цепочкой разноцветных огоньков, выражая удовольствие от комплемента.

Добравшись до потолка, робот завис на несколько минут вверх ногами, по бокам пробегали тревожные красные огоньки. Я не мешала — Иго сканировал станцию.

— Я обнаружил Создателя! — в отчете робота слышалась растерянность, — Его физические параметры говорят мне, что ему грустно. Его надо спасать!

— Ничего страшного, — поспешила я успокоить робота. — Создатель находится в изолированной комнате, откуда не может выйти.

— Создателя хотят демонтировать? — встревожился Иго.

— Нет, его заперли в шкафу, это неопасно, все в порядке. Поверь мне.

— Я верю, док, — смирился робот. Еще не хватало, чтоб он поперся вызволять мальчишку! Хотя, это было бы забавно и немного встряхнуло бы устоявшийся порядок вещей.

Иго мигнул диодами, побарабанил пальчиками по потолку и засеменил в мою сторону, остановился прямиком над головой, выщелкнул из брюшка вакуумную присоску и скользнул вниз, разматывая тонкий тросик. Шар завис на уровне моего лица и тихо сообщил, подмигивая лампочками.

— Док, за нами ведется визуальное наблюдение, — громкость Иго уменьшилась, обозначая шепот.

— Ты имеешь в виду того молодого человека, чей любопытный нос высовывается из-за двери? — доверительно поинтересовалась я, не поворачивая головы в означенную сторону.

— Да, его, — согласился робот. — Он шпион?

Между ножек открылись порта и оттуда высунулись пушечные стволы. Вооружение робота стреляло хрупкими шариками, накаченными краской и из-за слабой поражающей силы особого урона нанести не могло, но испортить одежду, а порой и оставить небольшие синяки, это запросто!

— Принять упреждающие меры?

— Иго! Что за кровожадность, нет, конечно.

— Как скажешь, док, — пушки втянулись внутрь.

Зак в свое время здорово потрудился над программами, вложенными в игрушку, позволив роботу воспроизводить эмоции и сейчас, могу поклясться — будь у Иго плечи, он непременно пожал бы ими!

Еле слышно загудел спрятанный под кожухом моторчик, и Иго медленно пополз к потолку, сматывая тросик.

— Александр Дмитриевич, может, войдете? — по-прежнему не оборачиваясь, позвала я ребенка, — А то как-то нехорошо у порога топтаться и подглядывать.

Скрипнули давно не смазанные завесы, мальчишка бочком просочился в комнату, с удивленным восторгом рассматривая безобразничающего под потолком Иго. Паукообразный доехал до верха и принялся довольно фальшиво напевая, притопывать и качаться, как пьяный вусмерть матрос у стойки бара.

Сашка задрал голову и, забыв о своей суровости, зачарованно следил за передвижениями игрушки. А потом из него, как горох из порванного пакета, посыпались вопросы — а что; а как; а почему; а не упадет; а можно я потрогаю?! Вот так вот, мужчина, стоит вам только показать новую игрушку и вас можно брать голыми руками, что я с успехом и сделала.

Иго спустился в мою подставленную ладонь и милостиво позволил потыкать себя пальцами, но когда мальчишка попытался в исследовательском рвении подковырнуть полусферу, ущипнул того за палец.

— Нельзя! — проскрипел робот, грозя маленькому мужчине сразу тремя пальцами.

— Он щипается! — пожаловался человечек, выбрав меня, как единственного защитника и, взобравшись на колени, продемонстрировал обиженную конечность.

— Конечно, щипается, — подтвердила я, — а ты хотел его поломать.

— Я не хотер его ромать! Я хотер посмотлеть чего там внутли!

— А если я захочу посмотреть чего там у тебя внутри? — грозно вопросила я и защекотала мальчишку.

— Нерзя! — рассмеялся он, ужом выкручиваясь из моих рук. — Ты посмотлишь, а я помлу!

— Вот и он помрет, если ты его посмотришь, так что давай договоримся, что никто никого смотреть не будет, хорошо?

— Радно! А папа мне свой пистарет давар смотлеть, я его даже лазбилар!

— Ух, ты! — восхитилась я, с трудом продравшись сквозь путаницу 'л' и 'р' и подумав про себя, что этому папе надо бы ухи открутить за такое, боевое оружие не предназначено для детских игр.

— Ага! — степенно кивнул малыш, раздуваясь от важности.

Возмущенный Иго, убежавший в другой конец комнаты, осторожно высунулся из-за дверцы шкафа, и тут же спрятался в укрытие, чем развеселил Сашку. Некоторое время они играли в глупую игру 'ку-ку', а потом Иго выбрался из шкафа и, смешно засеменив лапками, выскочил вон из комнаты. Ребенок тут же оказался на ногах и помчался следом, мне пришлось догонять, и началась сущая свалка. Каюта наполнилась цокотом, топотом и смехом. Иго убегал от мальчишки, а я догоняла обоих, следя, чтоб малыш не расшибся на крутом повороте.

В самый разгар веселья раздался оглушительный звонок видеофона. Судя по звуку, звонили уже давно, но мы услышали аппарат, когда громкость сравнялась с легендарной трубой, по свидетельствам очевидцев разрушившей стены города.

— Аня, фто это? — запыхавшийся Сашка застыл на одной ноге, забыв опустить вторую.

— Ничего, звонят мне, — успокоила я ребенка и, погрозив Иго, потребовала, — а теперь тихо, мне поговорить надо, шагайте в комнату.

Дождавшись, когда за озорниками закроется дверь, уселась за видеофон и ткнула на кнопку приема.

— Аня, это невыносимо! — с ходу заявила появившаяся на экране Низа, — Ну поговори хоть ты с ним!

— Что случилось? — удивленно вздернула я брови.

— Срочно нужно пристроить брата к лекарю, а твой костоправ не берет! — она намерено выделила слово 'твой' предлагая разделить ответственность.

— И чем мотивирует?

— Не сезон. Как может быть не сезон?! Я ему и так и эдак объясняла, а он нет и все! Уперся рогом черт бородатый и ни в какую! Ань, я знаю, ты с ним никогда не работаешь напрямую, но сейчас-то обстоятельства изменились, поговори с ним, может он хоть тебя послушает?

Вселенская тоска, сквозящая в шоколадных глазах, могла и мертвого разжалобить, чего уж говорить обо мне? Я вздохнула. Низа права, я никогда не связывалась сама с этим человеком, предпочитая поставки и прочие дела наблюдать со значительного удаления. Впрочем, компаньонка опять права, обстоятельства изменились существенно, но вот удастся ли мне уговорить упертого мужика большой вопрос.

— Хорошо, — кивнула я, удивленной скорым согласием Низе. — Я сейчас с ним свяжусь и потом тебе перезвоню.

— А чего с ним связываться — он у меня на линии висит, я тебя переключу и все.

— И сама подслушивать будешь? — рассмеялась я, — Не стоит, разговор будет долгим. Я тебе отзвонюсь, как только что-то станет ясно.

— Жду, — вздохнула Низа и, не прощаясь, нажала на кнопку переключения.

По экрану поплыли радужные полосы заставки, полосы успели собраться в шары и выпасть разноцветным дождем куда-то за границу экрана, пока неповоротливая связь разогнала радужный дождь, открывая взгляду комнату с бревенчатыми стенами, на которых значительно добавилось полок по сравнению с тем, что я помнила. Темные баночки, лыковые туески и короба, пучки трав, подвешенные ровными рядами, а на тех полках, что не захватывает поле зрения экрана, в строгом порядке сложены инструменты. Грубо сколоченный деревянный стол, отполированный от времени и постоянных чисток, за которым в пол оборота к экрану сидел хозяин комнаты, что-то увлеченно строгая небольшим изогнутым, как коготь ножом.

— Я же вам сказал, девушка, и вашей компаньонке повторю, что никаких пациентов я сейчас не беру, — заявил бородатый черт, не отрываясь от своего занятия и не взглянув на экран, — кем бы вы ни были, хоть дочкой президента, хоть...

Я прикусила губу, сдерживая улыбку, и откинулась на спинку кресла, не мешая высказывать ультиматум.

— Сжальтесь, дяденька, над сиротинушками, — притворно захныкала я, прерывая разглагольствования, — возьмитесь за парня, а то ж сами мы не местные и руки у нас не в ту сторону заточены!

— Ах, ты ж пигалица, — протянул мужчина, грозя кулаком, расплываясь при этом в улыбке и осторожно опуская поделку на стол, деревянная лодочка с хрупким прутиком мачты.

— Упертый хомяк, — вернула я комплемент.

— Где ж ты так долго болталась, зараза?

— Работала в МК.

— Хорошая работа, — одобрил собеседник, — нужная, хоть и тяжелая.

— А когда я искала легких путей?

— Никогда, — согласился мужчина и поскреб пятерней бороду, — так ты и есть та самая компаньонка.

— Да, я и есть, — повинилась я, скорчив просительную рожу.

— Даже не думай просить и смотреть на меня так не надо, — покачал он головой, — Отпуск у меня, понимаешь? Я отдохнуть хочу и чтоб никого чужого в доме не болталось.

— Понимаю, очень хорошо понимаю, но там делов-то для тебя на пару недель. Парнишка страдает, а это нехорошо.

— Нехорошо, — согласился он, — но ничем помочь не могу.

— Ты не леший, ты упырь, — медовым голоском констатировала я.

— Анька, ты стерва! Ты знаешь об этом? — лешак грохнул кулаком по столу, так что недоделанный кораблик подпрыгнул.

— О, боже! Я убита, — я схватилась руками за сердце, всем своим видом выражая ужас и поражение, — кто тот бесчестный человек, что открыл тебе мою самую страшную тайну?!

— Чтоб завтра не позднее восьми вечера ваш парень был у меня. Если опоздаете хоть на минуту — не возьму! И счет выставлю твоей подруге по полной.

— Кто бы сомневался в твоей алчности, — ухмыльнулась я, вполне довольная исходом переговоров, быстро отправляя сообщение Низе.

— Ну, рассказывай, негодница, кто ты, что ты, где ты, только быстро, а то сейчас Васька придет, визжать начнет и поговорить не даст, — потребовал мужчина, грозно сводя к переносице густые брови.

— Да нормально все, Саха, вот честно. Это ты мне лучше расскажи, как брату лицо в торжественный день подправил...

— И вовсе я не правил, — смутился лесник, — а ты давай стрелки-то не переводи!

Я вздохнула, смиряясь. Пришлось рассказывать, начиная с самого начала. Про то, как выпихнула нашего общего знакомого в большую счастливую жизнь, попутно полаявшись с ближним окружением, а после улетела в никуда и долго извиняться, что не давала о себе знать, впрочем, на это Саха дернул плечом, отметая извинения, заявив, что кое-что слышал о программе защиты свидетелей. Я коротко кивнула, пожалуй, никто, даже я сама, не смог бы дать лучший ответ на вопрос 'почему'. Где-то на середине разговора из комнаты показался зевающий Сашка и, бросив равнодушный взгляд на мужчину по ту сторону экрана, вежливо поздоровался, забравшись ко мне на колени, свернулся калачиком.