| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Потом добавлю осветляющее заклинание — госпожа Фло недовольна, что твои волосы потемнели на пару тонов.
— А чего она хотела? Зима, солнца нет, чтобы они выгорали, — хмыкнув, Пиона уходит со своим зельем.
Следующая — Мирта. Чернявая куртизанка хмурится, но покорно демонстрирует тело.
— Волосы подними. Спасибо. Теперь улыбнись.
К черной банке она получает отбеливающую зубы пасту и совет пить меньше ирдийского чая.
Девушки, переименованные Садовницей в честь цветов, идут стройной вереницей. Жасмин, Азалия, Гардения, Примула, Камелия, Цинния... Расслоившиеся ногти, огрубевшие пятки, тусклые волосы, досадливые прыщи и пигментные пятна... И средства борьбы с ними — крема, притирки, примочки, порошки и заклинания.
Виола подходит в числе последних. Безмятежное личико в форме сердечка не выражает каких-либо эмоций — это ее обычное состояние. Тогда как для гостей, выбирающих подруг на ночь, она правдоподобно играет задорную, взбалмошную девицу, только-только перешагнувшую порог совершеннолетия.
Когда я впервые увидела Виолу, ужаснулась, что госпожа Фло незаконно удерживает в борделе маленькую девочку... Повезло, что целитель Херт удержал от доноса стражникам, иначе испортила бы отношения с Фликсом и его сестрой из-за недоразумения.
Господин Херт (титул учтивости и право на обращение "эрд" он утратил по собственной, как старик выразился, глупости) на многое открыл мне глаза. В частности, на полезность и необходимость борделей, которые еще какие-то тридцать лет назад в Кронийской империи были под запретом.
Во все времена сильному полу требовалось больше физической любви, чем он мог получить бесплатно. В Вышеграде таких мужчин две трети жителей — воины и маги-боевики с гарнизона, студенты ВАМПы. Всем им нужны нежность и тепло, объяснял целитель, иначе они — ох, бедняжки-то какие! — не смогут защищать город и империю. И хорошо, что есть женщины, которые готовы удовлетворить спрос на ласку за определенную цену. Они оберегают нравственность, давая добровольно то, что сильный пол так жаждет получить, порой идя на преступление...
После Виолы, уносящей три баночки с кремом и зачарованную на кудрявость расческу, ко мне подходят сестрички Рут и Рози.
Темноволосые смешливые девушки решаются заговорить не по делу, тем самым разряжая грозовую атмосферу в купальне.
— Девчонки, а знаете, сколько ушло времени на осмотр? — весело произносит Рут. — Всего полтора часа!
— Ого, мы сегодня быстро управляемся, можно будет отоспаться, — радуется Пиона. Избавившись от лишней растительности на теле, она отмокает в широком бассейне купальни. Отмокает, естественно, голышом.
— Это не мы быстро, а Соннэя, — возражает Рози и прыскает в кулачок: — Она-то не выбегает в туалет каждые полчаса, как Херт...
Дружный громкий смех заполняет купальню. Полуголые красавицы сейчас искренны и лишены малейшего жеманства.
Я недоумеваю. Что смешного? Целитель уже в возрасте, влажность и высокую температуру ему переносить тяжело, а они, бессовестные, хохочут. Или я чего-то не знаю?
Успокоившись, Рут интересуется:
— Фло предупреждала, что нам с сестрой можно выкрасить несколько прядей в синий и зеленый?
В самом дорогом доме терпимости Вышеграда волосы куртизанок, следуя моде среди аристократок страны, красят в естественные тона. Сейчас только студентки-магички из простолюдинок да богатые мещанки порой решаются оживить свой облик пестрыми прядками. А все из-за табу, возникшего благодаря вдовствующей императрице, которая ненавидит радужноволосую фаворитку сына. И аристократки, опасаясь впасть в немилость, предусмотрительно отказываются от давней традиции магией расцвечивать локоны. А всего каких-то пять лет назад, по словам мамы, прически придворных дам поражали феерией цвета.
Собираясь в Вышеград, я первым делом наколдовала себя фиолетовые локоны и только потом прикупила амулет, слегка искажающий внешность. Слабенькая маскировка, и все же теперь мало кто заподозрит меня в причастности к родовитому семейству.
— Предупреждала, да. Займусь окрашиванием, как закончу стандартные процедуры...
Я резко умолкаю — и Рут пугается:
— Что? Что-то не так со мной?
Все девицы настороженно смотрят на нас. Даже Рози делает осторожный шажок в сторону от сестры. Нехорошие болезни излечимы, но занимается ими целитель Херт, что делает процесс выздоровления, по словам куртизанок, невыносимым.
— У тебя воспаление. Я поставлю в известность госпожу Фло, что работать тебе нельзя минимум двое суток, пока будешь пить отвары.
Облегчение сменяет беспокойство, и девушки больше не прислушиваются к нашему разговору.
— Двое суток я и сама не прочь отдохнуть после вчерашнего, — объявляет девица, довольно потягиваясь.
И я вспоминаю не только то, что близняшек посещал оборотень, а и Каррая, идущего к Мартике. И настроение почему-то портится.
Завершив все процедуры, вызываю Йоля. Вместе с вышибалой поднимаемся к кабинету госпожи Фло. Постучаться не успеваю — дверь распахивается сама, и Садовница огорошивает:
— Раз Херта нет, Корицей занимаешься ты.
— Но...
— Не спорь со мной, Соннэя! Я и так слишком снисходительна к тебе, цветик. Болячки не лечишь, неугодный плод не вытравливаешь, зелья очарования не варишь, — перечисляя, женщина загибает пальцы, и я невольно замечаю, что ногти у нее заострены. Похоже, маникюр в стиле оборотниц снова входит в моду.
— Жалуйтесь господину Фликсу, пусть переводит меня в другое место.
Садовница грозит ухоженным пальчиком.
— Думаешь, самая хитрая? Не дождешься! Осмотри Корицу, уверяю, там нет ничего, с чем бы ты не справилась.
Что-то очень в этом сомневаюсь. Как Пиона с Мартикой, Корица — девушка на особом положении. Но если первая поразительно красива, а вторая имеет слабый магический дар, третья куртизанка интересна тем, кто любит причинять боль.
Что такие мужчины существуют, увы, узнала не здесь, а немного раньше. И вспоминать об этом совсем не хочется...
Я могу еще поломаться, отказываясь исполнять часть работы господина Херта, но совесть не позволяет, напоминая, что целители должны помогать всем страждущим. А Корица с ее особыми клиентами в моем лечении нуждается наверняка.
— Хорошо, я это сделаю, — на лице хозяйки борделя расплывается улыбка, которая тотчас вянет, — а вы увеличите плату в два раза.
— Соннэя! Святая Виржия не любит жадных девочек!
— Святая Виржия не любит девочек бедных, потому что они не могут сделать ее дому подношения. — Слова вырываются прежде, чем я их осмысливаю. Нет, все-таки работа здесь меня портит.
Йоль одобрительно подмаргивает, а госпожа Фло хохочет, и ее пышный бюст весело колышется.
— Ладно, накину ползлатника сверху, вымогательница. Иди, цветик, Корица тебя ждет.
Пока поднимаемся на третий этаж, успеваю себя осудить, а затем простить. Я работаю в борделе, но не по своей воле. С другой стороны, здесь студентка первого курса получает больше, нежели при университетской больнице под присмотром целителя-наставника. Там платят сущие гроши, которых не хватит для исполнения поставленной цели, даже если я перестану есть.
Стучусь в дверь. В ответ тишина.
— Уснула она что ли, пока ждала?
— А ну, дай я.
Блондин настойчиво тарабанит. Молчание... И меня осеняет: а вдруг ей стало плохо?!
Отпихнув здоровяка, я резко открываю дверь, вбегаю в комнату — и сбиваю с ног миниатюрную девушку, да еще придавливаю ее собой.
— Слезь с меня... — хрипит Корица, прозванная так Садовницей за золотисто-коричневый цвет волос. — Йоль, спаси!
— Извини. — Поднявшись, помогаю встать своей пациентке. — Ты не отвечала, и я испугалась, что тебе плохо.
— Я говорила "войдите", ты просто глухая, — сипит куртизанка, перевязывая пояс халата.
Угу, этот шепот услышит разве что оборотень. Мысленно делаю себе пометку: исцелить сорванное горло.
— Соннэя, я пойду?
— Конечно, Йоль. — Отмахиваюсь от мужчины, погрузившись в диагностику.
Через пять минут список увечий вырастает: синяки, следы плетки, потертости от веревки, краснота глаз, тусклые волосы...
Мои собственные волосы, встают дыбом. А Корица, не замечая реакции на свои слова, испытывает восстановленный голос, рассказывая, как ей повезло с нынешним поклонником.
— Страстный и умелый, он — мастер превращать боль в наслаждение... И думает в первую очередь о моем удовольствии — такой заботливый!
Невольно кошусь на еще не убранные следы от связываний. Да, очень заботливый...
— И безумно щедрый — платит за ночь, даже когда не собирается появляться, лишь бы Фло не предлагала меня другим. И, наверное, красивый. — Заметив мой недоуменный взгляд, мечтательно поясняет: — Он, как и ты, носит маску — это так романтично!
Одно из двух: или лицо господина сильно изуродовано, или он женат и боится, что супруга узнает о его темных пристрастиях.
Исполнив свои обязанности, едва ли не выскакиваю из комнаты.
А Корица вежливо кричит вслед:
— Заходи как-нибудь еще, поболтаем за чаем!
Пребывание рядом с куртизанкой, считающей боль удовольствием, тягостно до такой степени, что, позабыв о правилах безопасности, не вызываю охранника.
И за это вскоре расплачиваюсь.
— Блудницы! Прелюбодеи! — грозно крича, по коридору быстро шагает мужчина в темном камзоле. Полы его расстегнутого плаща напоминают опущенные крылья падальщика.
Всполошенные куртизанки выглядывают и, охая, прячутся обратно.
— Создатель и его наместники покарают вас!
Обычно с обличительными речами в бордель прибегают жены, узнавшие, где ночами пропадает благоверный, или служители дома какого-нибудь святого... И как правило, Садовница таких живо приводит в чувства.
Быстро сориентировавшись, пытаюсь также укрыться. Поздно! Блюститель нравственности меня замечает.
— Распутница! Своим дыханием ты оскверняешь мир!
Мои ноги резко подгибаются — в полумраке коридора я, наконец, узнаю мужчину. Граф Рубер Уман Эктор, младший и единственный оставшийся в живых сын герцога Монтэм, владетеля этого сурового края и Вышеграда в частности, а также одного из меценатов ВАМПы.
Схватив меня за предплечье, благородный эрд вопит прямо в ухо:
— Развратница, а еще чародейка! Не отпирайся, я чую магию в тебе! Император оплачивает учебу, а ты продаешь свое тело, тварь?!
— Эрд, успокойтесь! Вы ошибаетесь!
Я вижу, как в конце коридора появляется бледный Йоль и запыхавшаяся Садовница. Но могу надеяться лишь на себя — применять силу к чопорному аристократу, входящему в городской совет, они не решатся.
И пока меня трясут так, что клацают зубы, свободной рукой вытаскиваю из горловины платья знак Святой Виржии, свидетельство зарока жить в чистоте.
— Вы ошибаетесь, эрд, я не блудница!
Взгляд на амулет — и герцогский отпрыск сдувается.
— Но... но что ты тут тогда делаешь? — искренне изумляется эрд. Секунда — и его лицо багровеет от гнева. — А-а-а! Ты здесь практикуешь, мерзавка!
Тонкие пальцы, быстро-быстро перебирая ткань, закатывают поочередно рукава моего платья.
— Где?.. Где браслет?!
Папочка, ты сейчас далеко, но, надеюсь, ощущаешь мою благодарность! Спасибо, что показал, как снимать следящие артефакты!
— Эрд, вы ведете себя недостойно! — Пока аристократ сбит с толку, представляю на своем месте мамину сестру, умеющую замораживать любого своей надменностью. И требую: — Отпустите меня!
Растерянный граф Эктор подчиняется.
— Что вы забыли в обители порока, эрдесса?
Опасаясь наткнуться на подобную облаву, устроенную хранителями общественной морали, я подобрала разные варианты ответов к разным ситуациям.
— У меня скоро свадьба, должна же я знать, чего ожидать в первую брачную ночь?
— Эрдесса! Ваши устремления — дорога к погибели! Одумайтесь и не читайте никчемных книжонок!
Причину нахождения в публичном доме я действительно подсмотрела в романе модного писателя. Сюжет "Поцелуя темного принца" прост: юная аристократка, желая порадовать жениха, просит куртизанок обучить искусству соблазнения. И после череды приключений, выходит замуж за принца Ирдийской империи. Вздор, конечно, мы с мамой смеялись, когда читали, но в столице одно время не один отец благородного семейства выловил глупую дочурку из борделя. К слову, правитель Ирдии предупредил автора любовного романа, чтобы тот не появлялся в его стране.
— Эрд, проводите душеспасительные беседы со своими детьми.
И гордо вздернув нос, иду к ошарашенным зрителям моего маленького представления.
— Эрдесса, представьтесь — я обязан поговорить с вашими родителями!
— Я совершеннолетняя, эрд, не утруждайтесь, — вру и не краснею.
Не дожидаясь ответных действий аристократа, ускоряю шаг и вскоре сбегаю по лестнице на первый этаж.
— Ну, ты и лицедейка... — догнав, одаряет комплиментом Йоль. — Не высовывайся из кабинета Фло, пока она разбирается с аристократом.
И я не высовываюсь. После всех неприятных событий меня трясет, хочется с головой укрыться одеялом. Или хотя бы попить водички.
Нахожу хрустальный кувшин и, проверив его содержимое на наличие ядов (вдруг один из цветиков вздумал отравить ненавистную хозяйку?), заклинанием придаю свойства успокоительного и жадно пью прямо из сосуда. Да, я нарушаю одно из своих правил — не касаться напитков и еды под крышей этого дома. Но я испугалась до полусмерти, а пару глотков наговоренной воды помогут продержаться до конца дня.
Дагер, племянник Фло, без прикрас описал коварство родной тети в первый же день, как меня направили сюда на работу. Как-то Фликс попросил избавиться от неугодной невесты сына — и Садовница, ловко войдя в доверие пары, напоила девушку чаем со снотворными травами, а затем уложила несчастную в кровать ее старинного поклонника. К чести Дагера, он не отказался от возлюбленной, да только она выбрала не его, а другого, того, с кем проснулась...
Амулет вызова, накаляясь, обжигает шею. Срываю — красный! Срочный вызов, вопрос жизни и смерти! Но кто и где нуждается в помощи?.. Точно, что не в борделе — за мной просто явились бы.
Садовница вбегает в комнату, когда я уже поправляю капюшон плаща.
— Соннэя, собирайся! Рыжего подрезали!
— Йоль уже возле кареты?
— Нет, тебя повезу я, — звучит с порога низкий голос.
Как любила говаривать нянька, о степном волке речи, а он навстречу.
Мысленно упомянутый Дагер внешне спокоен, можно лишь догадываться, как сильно он переживает о товарище.
Без споров спешу за молодым человеком, хоть ехать с ним в одной карете ужасно не хочется. И сын Фликса об этом знает, поэтому не пристает с разговорами.
И лишь на заднем дворе "Сада Фло", увидев привязанную к коновязи мышастую лошадь, с укором смотрю на брюнета.
— Соннэя, верхом быстрее — Рыжий истекает кровью.
Хочешь не хочешь, а ехать с Дагером придется.
И вскоре мы уже скачем по улицам Вышеграда резвым галопом.
У дома Святой Виржии, покровительницы любой женщины, независимо от ее возраста, социального или семейного статуса, мы останавливаемся. Нас ждут — один юный служка забирает поводья, другой провожает к боковому входу.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
